Текст книги "Поющие Вечности"

Автор книги: Алексей Глушановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Обернувшись к ним, Артур согласно кивнул. – Прошу прощения. Увлекся. Не беспокойтесь, для вас опасности нет никакой. – Коротко успокоил их он.

Между тем, Владислав вполне оправился от потрясения и стоял, задумавшись. Ему явно хотелось расквитаться, однако, рука барда, ласково поглаживающая гитарные струны, вынуждала парня к непривычной настороженности. Казалось бы, что проще, – короткий шаг, резкий удар, и этот хлюпик уже ничего не сможет сделать. Но… Шаг и удар – требуют времени. Небольшого, – секунды хватит. Вот только, подлому барду, чтобы дернуть за свою сволочную струну, не нужна даже эта несчастная секунда. Одно короткое движение пальцем… Результат подобных действий Слава прочувствовал на своей собственной, нежно любимой шкуре, и повторения не желал. Поэтому он решил сделать ставку на разговор. Заболтать противника. Поставить его в изначально невыгодные условия. Вынудить к схватке по своим правилам. Молодой «крестоносец» прибег к дипломатии.

– Что, почеловечески драться трусишь? – скрестив руки на груди, и приняв максимально вызывающую позу, презрительно поинтересовался он. – Душу запродал, так теперь только колдовством все проблемы и решаешь? По человечески, «на кулачках» схлестнуться слабо? Ты хоть с бабамито, без колдовства своего можешь, или и в постели все свои песенки распеваешь?

– Хороший удар. – Вновь ухмыльнулся Артур. Только на этот раз, его улыбка куда больше походила на оскал. – И удар хороший, и задумка отличная. Похоже, ты не только кулаками махать умеешь, но и словами сражаться можешь! Вынудить барда драться в рукопашную, – самый верный способ победить. Правда метод выбран немного устаревший. С детства на «слабо» не попадаюсь. Впрочем… я на твое «слабо» своим отвечу. Коль ты хочешь драться, то я готов тебе предложить сразиться со мной в поединке по старинной традиции Туата де Данаан. Так что скажешь?

– Поединок? – глаза Владислава вспыхнули. Он презрительно оглядел тощую фигуру барда, явно не блиставшего физическими возможностями, затем горделиво взглянул на испуганно примолкших девушек, перемегнулся со стоящими у него за спиной друзьями и коротко кивнул.

– На чем будем сражаться? На мечах? Пистолетах? Ножах… Впрочем, без разницы. Я согласен. Когда и где?

Артур жалостливо посмотрел на своего противника. В его глазах не было даже презрения – только и исключительно жалость. Так смотрит водитель машины, на глупого щенка, который, увлекшись преследованием и облаиванием автомобиля, невзначай прыгает под колеса транспорта.

– Я же сказал, – по традиции Туата де Данаан. – Вздохнул бард. – Поздравляю вас – обернулся он к девушкам. Здесь и сейчас, – голосом опытного антрепренера произнес он в пространство, – Вам выпал редчайший шанс наблюдать настоящий поединок на песнях.

– Ну что, приступим? – Артур перехватил гитару поудобней. – Как вызвавший на бой, я имею честь нанести вам, сударь первый удар. – И он коротко ударил по струнам.

– Сволочь! – только и успел выкрикнуть Владислав до глубины души пораженный подобным вероломством того, кому по всем представлениям парня полагалось быть безропотной и беззащитной жертвой. – Какая же ты сволочь! – Он бросился к креслу, но запнулся о небольшую складку ковра, и с грохотом растянулся у ног абсолютно спокойного барда.

– Ты это уже говорил, – ухмыльнулся Артур. – Кстати, искренне не советую тебе пытаться хоть както нарушить правила дуэли. Проигрыш – это не смертельно, и не так уж болезненно. Бардам нельзя убивать или калечить. Даже на поединке.

– А вот пытающиеся нарушить условия схватки – долго не живут. От них отворачивается сама удача. Считай свое падение первым и последним предупреждением. В следующий раз, тебе не повезет значительно сильнее. Вплоть до смертельного исхода, в зависимости от намерений. – Он со значением посмотрел в мрачные глаза испуганно вскочившего парня.

То что Барды не могут не только убивать, но и лгать, знали все. Это признавали даже их противники. Пренебречь таким предупреждением Владислав просто не мог, и потому, затравленно посмотрев на все так же спокойного Артура, он медленно отошел к столу.

– Правилато хоть какие? Чего мне нарушать нельзя? – мрачно спросил он, хватая бутылку водки и отхлебывая из горлышка.

Артур зло улыбнулся. – Что ж ты на поединокто соглашаешься, даже не поинтересовавшись правилами, а? А сейчас поздно, «боржоми» не спасет, почки уже отвалились. Уточняю, если с первого раза не понял – бардам нельзя убивать и калечить, а вовсе не молчать. Молчание, как раз наоборот, поощряется. Проклятье бардов – слышал о таком? Вот как раз сейчас оно меня так одолело, так одолело… Прям слова не вымолвить… – Улыбка барда, и такто не слишком добродушная, превратилась в настоящий оскал.

– Ладно, хватит болтать. Пора и за дело. – Он взглянул в бледное, испуганное лицо противника, и с легким злорадством ударил по струнам, обозначая начало первого раунда.

Впрочем, вопреки своим же собственным словам, Артур не спешил. Легкий перебор струн. Простенькая, примитивная мелодия. Работающее на полную мощность чутье. Песня ДОЛЖНА быть правдивой. Строки хулительного нида[3] сами приходили в сознание, складываясь из невнятных образов полученных при помощи чутья. В общем, Артур действовал по знаменитой и иногда очень полезной поэтической методике древних чукчей – что вижу, о том и пою. Иногда подобное бывает очень кстати, даже в современности, – мельком подумал он.

– Ты нападал, причем изза угла.

– Не ради славы, – ради «пыли».

– О подлости твоей звенит листва,

– В том парке, где девчонку вы избили.

– Наркотик – зло. А ты, их верный раб,

– Преумножаешь зло стократ!

В куплете не было Силы. Её у Артура сейчас почти не оставалось. Слишком много было потрачено – на тролля, на установку барьера, на первый, ошеломляющий звуковой удар… Ту же ничтожную часть обычного запаса, что еще имелась, Артур решил пока приберечь. И потому, это была почти обычный стих. Он не мог вызвать из небытия жаждущих крови духов, не мог заморозить или сжечь огнем, не мог ошеломить, заморочить голову и сломать волю… Он мог другое. Вместо Силы, Артур вложил в голос Чистоту. Много Чистоты. Почти треть того, что у него было. А это немало. Вполне достаточно, чтобы пронять даже такое малочувствительное к этой энергии создание, как человек.

Короткий, жесткий стих. Он обрушился подобно удару булавы, вызывая испуг и смущение на лице жертвы, и презрение в глазах окружающих людей. И виновата в этом была отнюдь не только вложенная в него Чистота. Скорее наоборот, благословенная энергия, пробуждающая в людях самые светлые и добрые чувства, будящая совесть, милосердие и жалость, несколько смягчила нанесенный удар. Но даже и в смягченном виде, удар был страшен. Ведь барды – не лгут. А отношение к наркоманам, после великого кризиса пятнадцатого года, было весьма жестким.

Слишком много людей тогда погибло не от магии пришельцев из Феерии, а от рук разбушевавшихся мародеров, решивших, в период ослабления власти, что их час настал. И многие, очень многие из банд, целиком, или большей частью состояли из «пылесосов» – как стали называть людей, прочно и плотно сидящих на появившемся в те годы новом мощном наркотике – «эльфийской пыли». Сушеная и перемолотая трава Феерии, частенько произрастающая в окрестностях сидов, давала людям странные и весьма привлекательные возможности, взамен резко повышая их агрессивность и ухудшая способности здраво рассуждать и оценивать опасность.

Сейчас, после того как чутье подсказало ему сущность Владислава, Артур перестал изумляться его неожиданной выходке и повышенной злобности. Для любителей «пыли» подобное поведение было вполне нормальным. Непонятным оставалось только одно. Какого черта его сестра общается с этим типом, причем настолько плотно, что даже пригласила его на эти посиделки? Для себя Артур решил, что как только гости разойдутся, Аленка получит грандиозный втык по этому поводу.

Впрочем, и не только по этому. Соглашаясь на праздник, устраиваемый шестнадцатилетней девочкой, Артур никак не рассчитывал, что приглашенные гости будут пить водку, курить в квартире, полезут в драку… Данное обстоятельства ему категорично не нравились, особенно если учесть, что праздник устраивала его сестра, и все гости были приглашены ею же. Похоже, с его уходом, тетя Лена, увлекшись своей работой, существенно запустила воспитание Аленки. С этим надо было чтото делать.

Впрочем, не сейчас. Короткий перерыв, на размышление и обдумывание полученных сведений, который он себе позволил после первого куплета уже подошел к концу, и чутье уже вновь подсказывало нужные слова, так и рвущиеся из уст.

Хотел бы стать ты колдуном

Затем и «пыль» курил.

Но, слава богу, для тебя

Закрытым путь сей был.

Однако ж ты не унывал.

Ох, жалко, аж до слез.

Беднягу черного кота

Что в жертву ты принес.

Поверь, ты мне, глупец, поверь.

Что кошки – не причем.

И сколько их ты не сожги

Талант не обретешь!

В восприятии слушателей, этот куплет был намного слабее. Ну, правда, что такое, муки всего лишь какогото кота, по сравнению с несущей угрозу для людей «эльфийской пылью»? Но то, – для окружающих. Для Артура же, перед которым, благодаря заработавшему на полную мощь чутью, данный эпизод жизни его оппонента предстал во всем своем ужасе, это было далеко не так. Для Артура. И для его противника.

Чистота, вложенная бардом в простенький, едва рифмованный стишок, обрушилась на бедолагу, буквально погребая его под муками разбуженной ею совести, жалости к замученному животному и презрения к себе за совершенный поступок. Обрушилась и раздавила, оставляя жалкий, ревущий не стесняясь своих слез комок, сжавшийся на полу у стола.

Вид его был столь жалок, что невольно, Артур посочувствовал своему противнику. Чистота – это лекарство. Лекарство для душ. Но, при передозировке – любое снадобье, сколь бы целительным оно не было, может стать ядом. Сейчас, бард предпочел бы завершить свою атаку, но увы. Древний ритуал требовал нанести завершающий удар, и все, что он мог сделать, – это лишь слегка смягчить его силу. Старательно подбирая слова, Артур начал последний куплет.

– Когда ж ты понял, что талант

– Увы, не для тебя

– И Силы нет в твоих словах

– И Власть – не суждена.

– Тогда избрал ты путь другой.

– Не мне – так никому!

– И в крестоносцев алый строй

– Решился ты шагнуть.

– Ты принят там, – молитвы, бой

– И слово патриарха…

– Достиг немалого – герой?

– Ой, полно баловаться…

– Скажи, а знают ли твои,

– Соратники и други,

– Что «пыль» ты куришь каждый день,

– Спасаясь тем от муки?

– Скажи, скажи, кому душа,

– Твоя принадлежит?

– Лишь пыли.

– В пыли для тебя, и бог, и дьявол скрыт!

Завершающий удар. Артур отвел глаза, избегая смотреть на хнычущее нечто, скрывшееся под столом, чтобы избегнуть ненавидящих и презрительных взглядов. Голова у него кружилась и болела, резко ухудшилось самочувствие – верный признак, того, что он вплотную приблизился к пределу «допустимого зла» дозволенного бардам. Утешало лишь то, что за видимым злом скрывалось и доброе дело. Как бы не было сейчас плохо его противнику, вскоре лишняя Чистота – развеется, ослабив терзающие его сейчас муки совести и одиночества.

А вместе с ней, навсегда уйдет болезненная привязанность к проклятому наркотику – уйдет без боли и мук, чтобы не вернуться уже никогда. Отныне малейший запах «пыли» будет вызывать у бывшего наркомана невероятное омерзение и сильнейшую брезгливость. На какой бы путь Владислав не встал, после этого вечера к наркотикам он не вернется уже никогда!

Осознание этого, несколько ослабило терзавшую Артура головную боль. Похоже, что загадочное «нечто» принимавшее решения по степени «допустимого зла» которое могли совершать барды, приняло его аргументы во внимание, и милостиво согласилось приразжать свои когти.

– По… – Артур резко замолчал. Ему хотелось попросить присутствующих, особенно пару пришедших вместе с, теперь уже, думается, бывшим «крестоносцем» парней, чтобы они помогли пострадавшему, и проводили его до дому ни в коем случае не оставляя его в одиночестве и не лишая поддержки, однако, вырвавшееся вместо членораздельных слов невнятное блеяние заставило его немедленно осечься.

– Черти бы подрали это проклятие! – мелькнуло в голове у барда. На мгновение всколыхнулась, и тут же исчезла, отстраненная привычным волевым усилием злость. – А что ты хотел? – постарался успокоить себя Артур. Сила, мало того, что со вчерашнего до конца не восстановилась, так еще и сегодня потрачена почти полностью, да и выплеск Чистоты тут только что устроил… И после этого еще и хотел вещать как политик на трибуне? Радоваться надо, что вообще не свалился!

Проведя такой сеанс аутотренинга, он немного успокоился, и жестом подозвав сестру, наконецто смог изложить свои пожелания.

– Арти, прости пожалуйста! – выслушав его с покаянным видом, попросила Аленка. – Я на подобное никак не рассчитывала!

– О твоих друзьях, и о том, как среди них оказался «пылесоскрестоносец» – побеседуем позже. – Коротко ответил парень. – Заодно и о том, почему на детском празднике, курят, пьют водку и лезут в драку… Сейчас, завершай все это по быстрому, хватит уже приключений!

– Конечно! – девочка быстро закивала головой. – Только… Арт, ты не мог бы взглянуть повнимательней, на Ирину со Стасей, – она кивнула в сторону ранее привлекшей внимание барда красивой брюнетки, той самой, что пыталась ударить Владислава в начале скандала. – У них не все в порядке, и похоже, что это по твоей части… я когда приглашала её, пообещала, что ты посмотришь… Тебе же не сложно? Только посмотри. Пожалуйста!

– Что там у них? – недовольно отозвался Артур. Нельзя сказать, что просьба была так уж неожиданна, – иногда к бардам и впрямь обращались люди, считавшие, что те или иные имеющиеся у них проблемы связаны с влиянием фейри. И изредка, они даже бывали правы. Но вот конкретно сейчас, когда он был почти без сил, и без возможности нормально общаться, подобное обращение было на редкость некстати.

– У Стаси. Это младшая. Может, ты вначале посмотришь, – вдруг все это чушь полная? А потом, если надо будет, они тебе сами все расскажут, – заюлила рыжая интриганка.

– А подождать, хотя бы до завтра, пока я не восстановлюсь, они не могут? – нахмурившись произнес Артур.

– Ты только посмотри, хотя бы, чтоб им тудасюда просто так не таскаться. Живутто они не близко. Вдруг, это все же не по твоей части. Братик, ты прости меня, пожалуйста, – сделала она умильные глазки, всем своим видом изображая раскаяние, – просто, пообещала сдуру… я ж никак не ожидала, что все вот так выйдет… Ладно? Я тебе потом всевсе объясню. И посуду целую неделю сама мыть буду!

– Хм… – Артур грозно сдвинул брови.

– Две недели… – обещание сопровождалось печальным вздохом и сложенными в молитвенном жесте перед грудью ладошками.

– Заметано! – бард улыбнулся. Старинная традиция, сохранившаяся с тех времен, когда они еще жили вместе, и отчаянно спорили, чья очередь мыть посуду, здорово подняла ему настроение. – Давай, выгоняй всех гостей, а они, пусть задержатся. Сил у меня, правда, осталось мало, но посмотреть – посмотрю. Да, и не забудь попросить, чтоб этого горекрестоносца ктонибудь проводил, да проследил за ним. Его сейчас в одиночку ни в коем случае оставлять нельзя. Повесится еще со стыда, бедолага.

– Конечно, сделаю! – Закончив шептаться, Аленка опрометью бросилась исполнять его распоряжения. Впрочем, гости и сами не имели никакого желания задерживаться. Слишком уж неприглядна была разыгравшаяся в непосредственной близости сцена, и слишком уж странные силы были в ней задействованы. С недавних пор, одним из основных правил выживания, являлось: «видишь нечто странное, – беги оттуда!» И правило это, было буквально вбито в подкорку людей. Так что, получив подходящий предлог, гости стали немедленно расходиться.

* * *

Когда количество присутствующих в квартире малознакомых лиц уменьшилось всего до двух, причем одним из них была весьма симпатичная девушка, а вторая – еще практически ребенок, Артур почувствовал облегчение, и даже некоторый прилив сил. Наконецто, этот, чрезвычайно утомительный «праздник» был завершен.

Аленка, стремглав носилась из зала на кухню, убирая последствия «праздника», и мешать ей, требуя участия в разговоре в качестве переводчика с «русского на русский» Артур не стал, решив обойтись своими силами. Так что он просто открыл дверь в свою комнату, и жестом предложил девушкам пройти туда.

Обе его посетительницы заметно нервничали. Их напряжение, буквально витало в воздухе, напрочь забивая чутье, и не позволяя понять, что же с ними не так. Артур досадливо поморщился. Похоже, разговора было не избежать. Немного подумав, он все так же, жестом, попросил старшую из девушек, покинуть комнату. В конце концов, говорить с одной незнакомкой гораздо проще и менее энергозатратно, чем с двумя разом.

Градус нервозности у девочки – Стаси, – припомнил её имя Артур, после того как её сестра вышла, прикрыв за собой дверь, резко возрос.

– Пожалуйста, не волнуйся. – Решил попробовать он начать разговор, и замер от изумления. Никакой преграды. Никакого заикания. Он мог говорить совершенно свободно, словно стоящая перед ним малознакомая девочка была его близкой родственницей, старой и давно знакомой подругой… или не принадлежала к человеческому роду!

Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда! Будь она кемто из фейри, он обязательно почуял бы это… Должен был почуять! В конце концов, если даже она принадлежала к какойто редкой разновидности фейри, способной обмануть бардовское чутье и идеально изображать человека (хотя до сего момента, ему не доводилось слышать ни о чем подобном) – зачем ей тогда приходить к нему с просьбой о помощи? Любой, даже самый слабый фейри, многократно превосходил и в Силе и в опытности (что, собственно, и не удивительно, при ихто сроке жизни) даже самого могучего Барда, которым Артур вовсе не являлся.

Полукровка? – Тоже невозможно. Причем сразу по нескольким причинам. Во первых, – просто по возрасту. На вид ей лет пятнадцатьшестнадцать. Даже если предположить, что выглядит она значительно старше своего возраста, то все равно, она никак не может быть младше тринадцати лет, а значит – родилась задолго до первого контакта с Феерией.

Во вторых, до сих пор не было известно ни одного случая, чтобы земная женщина родила от мужчиныфейри. Да и вообще, подобные встречи, были крайне редки за всю историю с момента первого контакта. Дети же, рожденные женщинамифейри от человеческих мужчин, (как ни странно, подобные романы бывали намного чаще, причем, что удивительно, но в основном этим «грешили» представительницы «темного двора») всегда воспитывались у матери, и на вид, и по ощущениям, воспринимались точно так же как и все остальные юные фейри.

Бард? – Нет. Это он мог утверждать абсолютно уверенно даже сейчас, невзирая на почти полностью забитое чутье. Стоящая перед ним и отчаянно нервничающая девочка – не Бард, и никогда им не станет. Пожалуй, более ясно выраженного антиталанта к его призванию Артур ни у кого еще не встречал. Да и не реагирует на Бардов проклятие. Проблемы с общением при нечастых встречах со своими коллегами Артур испытывал лишь немного меньше, чем при беседах со всеми остальными людьми.

Впрочем, как ни странно, при всей, ярко и четко ощущаемой непригодности Стаси к бардовской деятельности, чтото общее, как тем не менее чувствовалось… Но вот что?

Однако зачем гадать? Все, что ему надо, лишь немного унять её нервозность, а дальше чутье само подскажет, что же не так с этой девочкой. Благо, что говорить сейчас он может совершенно спокойно.

– Присаживайся, – Артур махнул рукой в сторону дивана, сам усаживаясь на стоящий у письменного стола старый, но еще вполне крепкий стул.

– Давай познакомимся еще раз – Доброжелательно глядя на севшую на самый угол дивана, напряженно выпрямившуюся спину и положившую руки на колени, словно примерная школьница девочку предложил он. – Меня зовут Артур Станиславович Королев. Обращаться можно просто по имени и на «ты». Я – Бард. Помимо всего прочего, это означает, что я просто не в силах причинить любому человеку, какой бы то ни было вред. Так что ты совершенно напрасно так нервничаешь. Тебя, я знаю, зовут Стася. Это сокращение от Станиславы?

– От Анастасии, – коротко буркнула девочка, тем не менее, немного расслабляясь. – Терпеть не могу имя Настя. И не надо вести себя, словно с маленьким ребенком на приеме у стоматолога. И врать тоже не надо. Видела я, как ты «вреда причинить не можешь», на примере Славки. Классно ты его уделал! Только мало вломил. Я б еще добавила, придурку е…тому!

– Не надо материться, – поморщился бард. – Очень, знаешь ли, болезненно, когда матерятся при активированном чутье. Прямо по мозгам бьет. А насчет Славки, – так это не я его «уделал», – а он сам себя. Я ему, своими стихами, только толчок дал, да совесть расшевелил и поддержал активной. А дальше – чистой воды самоедство. За что ты его так не любишь?

– Есть за что. – На этот раз поморщилась уже Стася. – Не хочу об этом.

– Не хочешь, так не надо. – Кивнул Артур. – Итак. Что с тобой случилось? Почему ты вдруг решила, что тебе срочно необходимо пообщаться с Бардом?

– Не решала я! – Снова запротестовала девочка. – Это Ирка меня сюда притащила. А ты что, сам ничего не видишь, что ли? Этим вашим, «бардовским чутьем» о котором столько трепа идет? – в голосе её зазвенела надежда.

– Не вижу. – Коротко пожал плечами Артур. И, заметив, какой радостью загорелись глаза девочки, поспешил развеять вспыхнувшие в ней надежды:

– Ты своей нервозностью мне все чутье забила. Прямо как маленький ребенок на приеме у стоматолога дрожишь, – не упустил возможности немного подколоть он свою собеседницу.

В ответ на подколку раздался лишь сердитый фырк, однако, шутка сделала свое дело. Девочка расслабилась, и градус нервозности заметно спал. Воспользовавшись моментом, Артур внимательно пригляделся.

Чуть выше среднего роста, яркая брюнетка со слегка азиатскими чертами лица, Стася очень походила на свою старшую сестру, обещая в будущем превратиться в такую же роковую красавицу. Она была хороша уже сейчас, с еще не исчезнувшими следами детской угловатости в теле и, скорее всего, имела кучу кавалеров среди своих одноклассников. Плавные, и в то же время быстрые движения, какойто звериный, настороженный взгляд – она создавала впечатление дикого зверька, маленькой, но уже зубастой чернобурой лисички, которая, попав в незнакомое место, забилась в угол и, оскалив зубы, недоверчиво, с опаской, следит за находящимися в комнате людьми. Чутье же… – Тут Артур впал в полное недоумение.

Чутье исправно доносило до него её чувства и ощущения, – опасение, настороженность, нервозность, – но категорично отказывалось давать какуюлибо иную информацию. Такое было впервые. Иногда, Артур представлял свое чутье как какогото небольшого и неощутимого ни для кого, кроме него, осьминогасимбионта, чьи щупальца ловили отголоски мыслей и эмоций окружающих барда людей и фейри. Если же у него была нужда в более точной и подробной информации, – то щупальца проникали внутрь собеседника, извлекая все необходимое из самых глубин души «респондента».

Сейчас же… Было полное ощущение, что ловя её сиюминутные эмоции, все то, что она сама бессознательно выбрасывает наружу, этот «осьминог» категорично отказывается заходить глубже, вообще прикасаться к его собеседнице. Это было странно, непривычно и непонятно.

Будь она фейри, – тогда имелось бы хоть какоето объяснение происходящему. Странности различных видов фейри – дело обычное. Но все, что Артуру удавалось уловить, указывало, что перед ним – человек. И это, изумляло, пожалуй, больше, чем окружающие девочку все остальные «непонятности».

Впрочем, действует чутье или нет, а делать чтото было необходимо. К нему обратились за помощью, помощью «по специальности» и выбора у Барда не было. Раз чутье не работает, оставалось только одно. Действовать обычными, человеческими методами – расспросами.

– Итак, все же. Что с тобой случилось? – серьезным тоном спросил Артур, глядя в глаза девочки, и изо всех сил напрягая бунтующее чутье, пытаясь выжать хоть каплю дополнительной информации.

– Ничего. – Пожала плечами та.

Артур усилием подавил короткую вспышку гнева. Эта девчонка явно над ним издевается.

– Просто – после короткой паузы, продолжила она, – Мне, почемуто не нравятся люди.

– Ну, это нормально. – Недоуменно пожал плечами бард. – Это твое мнение многие разделяют. Мне, например, они тоже не особенно по вкусу. Может, мы просто не умеем их правильно готовить?

– Не смешно. – Коротко отрезала Стася. – Как быть, если собственная мать, начинает тебя раздражать просто до невероятной степени, сестра вызывать отвращение, отец – бесит, а в обществе подруг ты едва сдерживаешься чтобы не придушить этих идиоток? И это при том, что гдето в глубине души, ты продолжаешь любить и уважать этих людей, и вполне осознаешь что ни они, ни их отношение к тебе не менялось, они все те же любящие тебя родичи… Зато чтото изменилось в тебе самой. Чтото стало… нехорошим. А что уж говорить про отношение к другим, совершенно чужим людям? Последнее время я вынуждена избегать даже общественного транспорта, чтоб не бояться, что не выдержу и наброшусь на какогонибудь совершенно постороннего человека.

– Гм… – Артур пожал плечами. – Я, конечно, не специалист, но может быть, тебе стоило обратиться не к барду, а к психиатру? Описанные симптомы сильно напоминают шизофрению.

Стася горько рассмеялась.

– Если бы. Скажи, «не специалист», часто ли люди, особенно сильно не понравившиеся шизофреникам, вскоре сходят с ума, и начинают гоняться за ними с ножом, крича «уйди из моих снов, ведьма»? Или, пытаются затащить его в какойнибудь подвал? Или с приторной улыбкой предлагают зайти в гости в одиночестве, обещая много чего хорошего? Или угощают компотом в школьной столовой, а после того как ты незаметно поменяешь стаканы, их увозят с острым отравлением? Хорошо, что к тому времени я уже стала немного параноиком, иначе увезли бы уже меня. А учитывая, что Машка куда постарше, и весила намного больше, чем я, сомневаюсь, что мы бы сейчас беседовали, выпей я этот компотик!

– Так… – В глубокой задумчивости Артур начал поглаживать гриф своей неразлучной гитары. – А я? Я тебя как, раздражаю? Сильно или нет?

– Знаешь… – Девочка наморщила лоб, и ненадолго призадумалась. – Вроде нет. – С глубоким изумлением констатировала она, поднимая на него глаза. – Я както даже и внимание не обратила… И знаешь, кажется, и не только ты… – Она решительно встала с дивана и быстрым шагом пройдя к двери резко распахнула её. Стоя в дверном проеме, она осмотрела соседнюю комнату, после чего вновь закрыла дверь и бросилась к окну.

Внимательно осмотрев улицу, она повернулась к барду лицом, и резко, торжествующе, взмахнула рукой.

– Да!!! – Глаза её сияли. – Как ты это сделал? Это надолго?

– Что именно? – с индифферентным видом поинтересовался Артур, не вставая со стула. Он пребывал в глубокой задумчивости, пытаясь разгадать загадку, поставленную перед ним этой странной девочкой.

– Убрал злобность? Я сейчас посмотрела на Ирку с Аленкой, потом – на прохожих, и ничего подобного прошлой злобе. А к тебе и вообще, какаято странная привязанность. Ладно бы как к парню, – хоть ты на мой вкус и староват немного, – она окинула его пристальным взглядом, – так ведь нет. Какого черта мне тебя защищать и оберегать охота? Ты, когда это свое внушение делал, ничего не перепутал?

– Внушение? – Артур усмехнулся. – И какое же я, потвоему, внушение сделал?

– Как какое? Вернул мне нормальное отношение к людям, ну и заодно – симпатию к себе, в голову засунул. Только с последним, похоже, чегото напортачил маленько… – Она вновь осмотрела его уже откровенно критичным взглядом.

– И ты так спокойно говоришь о том, что какойто мужик, которого ты в первый раз видишь, внушил тебе нечто подобное? – С любопытством поинтересовался Артур, разглядывая её словно какуюто диковинку.

– Знаешь, – запрыгивая на диван и принимая вычурную и странную, видимо подсмотренную в какомто из «мужских журналов» позу, ответила ему девочка. – Я, в общемто, не планировала расставаться с девственностью столь рано, но если это твоя цена за возможность жить нормальной, человеческой жизнью, и просто любить своих родных, то я согласна. Особенно, если ты свое внушение поправишь, – может даже удовольствие получить удастся. Только будь помягче, ладно? А то страшно немного всетаки.

– Сядь. – Грустно вздохнул Артур и почесал затылок. Головоломка начинала складываться. Правда, ответ был совершенно невероятен, однако ничего другого в голову просто не приходило.

– Я не делал тебе никаких внушений. Я просто не умею ничего подобного, а даже если бы умел, то все равно не мог бы сделать. Для Бардов подобные воздействия запрещены в принципе, – наравне с убийствами, изнасилованиями, избиениями, кражами и ложью. Сильная симпатия вкупе с желанием «охранять и защищать» – обычная реакция любого фейри на находящегося рядом Барда. А постоянная, терзающая и мучающая злоба на весь людской, (и нелюдской, впрочем, тоже) род, на время исчезающая после получения некоторого количества Чистоты – обычное состояние фейри из Неблагого Двора. Хочу уточнить, что во время «поединка» с вашим Владиславом, я выплеснул столько Чистоты, что хватило бы, чтобы на неделю успокоить целую роту вампиров, будь они гденибудь поблизости.

– В связи с этим, у меня имеется к тебе такой вопрос. Насколько вероятно, что твои родители – это именно твои биологические родители? Особенно отец?

– Мимо. – Стася улыбнулась. – Мы с сестрой – почти точные копии отца. Он наполовину кореец, так что признаки, как говорится, налицо, – она демонстративным жестом отбросила в сторону копну длинных черных волос. Если учесть, что мы с сестрой похожи не только на него, но и друг на друга, и то, что у них с мамой прекрасные отношения, то о своей родословной я могу судить с абсолютной точностью. И никаких «неблагих фейри» в ближайших трехчетырех поколениях моих предков однозначно не было.

– Тогда не знаю. – Артур развел руками. Версия которую он обдумывал, разбилась вдребезги под весом приведенных девочкой аргументов.

– А что говорит твое чутье? – Сосредоточенно чтото обдумывая, спросила Стася, рассеянно покусывая прядку волос. – Я сейчас не нервничаю, не волнуюсь, и даже не злюсь.

– Ничего оно не говорит, – неохотно признался Артур. – Внешние эмоции еще коекак ловит, а вот чтобы поглубже чтонибудь… Увы. Кажется, ты для него почемуто непроницаема. В первый раз такое, между прочем.