Текст книги "По дороге во сне"
Автор книги: Алексей Хворостухин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Куски земли, сыпавшись на него, стали зловещим отчетом, по прекращению которого, всё обездвиженное тело будет погребено под слоем почвы. Удар за ударом, её объем увеличивался, заполняя пустое пространство в гробу. Ирина методично выполняла задуманное, не скрывая истинного наслаждения, отраженного на её лице. Но как бы она не старалась, заполнить гроб было делом не быстрым, поэтому в голове Кейдана воссиял луч надежды, повествующий о том, что в скором времени тело вновь зашевелится и позволит сбежать. Надежда крепла от ощущений, исходящих от мышц и в тоже время гасла, из-за поступков людей, стоящих справа от ямы.
Первым, кто решился помочь Ирине, была родная мать. Она, наклонившись, стала руками рвать землю и забрасывать своего сына, лежащего уже под слоем земли.
Далее к процессу погребения подключились две сестры и, наподобие своей матери, принялись забрасывать брата.
Последним, кто решился помочь, был забытый друг детства. Он обошел образованную яму и встал подле Ирины. Наклонившись, с видом героя, что готов сотворить подвиги на благо страны, мужчина руками начал быстро закидывать яму землей.
Единственный кто остался безучастным, был Джон Санфо. Он стоял на том же место, что занял подле оставшихся людей. Его печальный взгляд взирал на друга, что уже покинул его. Одной рукой старик прикрывал свои губы, скривившиеся в гримасе печали, другой держался за воротник своего пиджака. Он провожал друга, нежелающего уходить.
Надежда вновь исчезла, растворяясь в беспросветном мраке всепожирающего страха. Конечности Кейдана продолжали оставаться неподвижными, когда земля, усердно посылаемая людьми сверху, уже укрыла всё тело. Тяжесть сырой почвы давила на грудь, не давая полноценно дышать, из-за чего приступы паники прокатились по всему телу. Он осознал, что выбраться из сложившийся ситуации не получиться. Тело безмолвно оставалось непослушным, лишая возможности спастись из-под груды стремящийся земли, что уже стала подбираться к лицу.
Вдыхаемый воздух смешался с мелкой землей, пожирающей оставшееся пространство. Тело уже исчезло под натиском работы людей, собравшихся для того, чтобы избавиться от своего создателя. Их жадные руки хватали как можно больше земли, дабы ускорить процесс погребения. Они закидывали гроб с неистовством, присущим только войнам, встретившим своего заклятого врага. Их ярость, сопровождалась наслаждением, получаемым от приближающегося момента полного исчезновения человека, что стал целью свирепствующий ненависти.
Земля заполнила всё вокруг. Дышать стало почти невозможно, исчез свет и любые зрительные контакты. Почва проникла в каждый уголок, скрывая под своей толщей Кейдана. Она полностью заполнила гроб, но людей сверху это не остановило. Их хищные натуры продолжали зловещий ритуал, пытаясь как можно глубже спрятать объект, что стал причиной всех эмоций, вальсирующих в их сознаниях. Они кидали землю, в то время как сознания Кейдана, стало невольно затухать из-за отсутствия кислорода. Все мысли растворились, осталось лишь осознания, что всему пришел конец. Жизнь уходит, оставляя после лишь хладный труп, истинное место которому, в далеких краях, откуда родом Кейдан.
Нехватка кислорода стала смертельным приговором. В глазах, заслоняемых землей, стала проявляться пугающая тьма, черная, всепоглощающая, неотступная не перед чем, являющиеся предвестником конца. Она амбассадор смерти. Она кричащий лозунг и неотъемлемый атрибут во взгляде каждого умирающего. Она сигнал, посылаемый в голову для распространения блаженного спокойствия, позволяющего сознанию отбыть в мир иной. Тьма – это конец.
Последние мгновения Кейдана растопили в его голове тьму и на несколько секунд, прежде чем сознания угасло полностью, ему предстала картина, где он, вернувшись домой обнаружил красивейшую женщину, сидящую в компании двух детей, завидевших его, и с громкими криками и радостными лицами, бросившихся к нему на руки, сжимая счастливого человека в объятиях любви.
Глава – 8
Вновь непроглядная тьма. Вновь непонятные ощущения, исходящие от собственного тела. Вновь каждое мгновения сопровождается тугими мыслями о собственном состояние и невозможности его улучшить. Вновь свет и необузданная местность, неизвестная, пугающая не своим наполнением, а своим появлением заместо обычных стен особняка, так жалобно существующих где-то далеко, куда сознания стремится, но никак не может попасть.
Этот маленький поток ощущений стал главным атрибутом пробуждения от новых эпизодов сновидения, неустанно углубляющихся всё дальше и дальше, в недра сознания. Поток ощущений, будто брошенный сосуд, всё еще вмещал остаточные воспоминания о недавнем мгновение пожирающего страха. Он помнил, как появилось темное пространство, предшествующие любому живому существу, оказавшемуся на пороге смерти. Эта тьма – конец существования для разумных созданий, не боящихся принять правила мира, в котором они живут. Для них это конец и нечего более. Для других, верующих в иные измерения, куда уносятся сознания и души, эта тьма лишь мимолетное мгновения, за которым лежат прекрасные миры, готовые впустить каждого кто посетит эту местность. Кейдан же не был сторонником подобной теории. Он был ученным, а для этой прослойки населения невозможно верить в подобные условности, существующие исключительно в виде желаний боящихся людей. Кейдан знал, что тьма – это конец. Он осознал это, и когда вновь очнулся в неизвестной местности, его поразили остаточные ощущения, вызванные этой наступающей тьмой.
Страх проник в каждый уголок запутавшегося сознания. Еще секунду назад, неспособные полностью выполнять свои поставленные задачи, легкие, как будто пытаясь восстановить утраченные циклы, качали воздух и насыщали каждую клетку организма. Им в такт, качая кровь, стучало сердце, разносящие громкие стуки, ощущаемые всем телом, лежащим на холодном, белом пространстве. Гоняемая кровь наполняла замершие мышцы, наэлектризовывая каждое отдельное волокно, что позволяло вернуть контроль над конечностями.
Когда функции восстановились и тело сумело подняться, Кейдан сел и долго боролся с приступами страха, не отпускающими даже по прошествии нескольких десятков минут. Близость смерти всегда внушает отчаяния, разрастающиеся до полноценного отключения от происходящего вокруг. Она словно яд, забирает все размышления и оставляет пустое тело, не готовое принимать какие-либо решения. Но эффект недолговечен, и через продолжительный промежуток времени, сознания Кейдана всё же вернулось в привычное состояния и заставило его обдумать всё с ним произошедшее.
Совсем недавно, мгновения назад, он находился в открытом ящике, усердно заполняющимся землей. Несколько людей, чей общий объект для ненависти воплотился в личности Кейдана, пытались избавиться от него, скрыть под толщей земли, где черви будут поедать оставленное тело. Они хотели уничтожить его и это у них вполне получилось, ибо пришла тьма, забирающая живые сознания. Но по каким-то причинам Кейдан вновь углубился в собственное сновидения, в обмен на бесповоротный конец. Невозможно было спастись и соответственно представшее сейчас перед глазами Кейдана не могло существовать, если бы он умер. Из этого можно было сделать два вывода. Один сразу же исчез, ибо требовал от себя веры в загробную жизнь. Второй же звучал вполне логично и воспринимался Кейданом как объяснения происходящему. Он сделал вывод, что наподобие того, как оказался на площади в момент, когда заснул в объятиях прекрасной женщины, из-за нехватки воздуха, сознания отключилось, унося себя в другие просторы. Сон во сне, по его выводу, служил неким порталом, что перемещает сознания из одного сновидения в другое. Эта теория подтверждалась эпизодом с двойником, ударившим его по голове, что послужило перемещением Кейдана в другое сновидения.
В этом суждении он нашел объяснения происходящему. Из-за объяснения, страх, перед недавней близостью со смертью, отступил, впуская блаженное спокойствие.
Успокоив свои мысли, тело еще долго не могло прийти в обычное состояния. Лишенные привычных действий внутренние органы и конечности будто находились в состоянии, когда излишняя энергия, накопленная за момент бездействия, вырвалась наружу, поражая при этом функционал. Руки слабо слушались приказов, ноги не могли держать, легкие беспрерывно качали воздух в такт бешено стучащему сердцу, в животе кишки накручивались на раскаленное лезвие, а все мышцы, будто натянутые струны, создавали острую боль при каждом, малейшем движении. Всё тело было искалеченным пристанищем, где сознание Кейдана, получив свободу от гнетущих эмоций, ощутило царствующую боль. Эти ощущения не позволяли двигаться и разрешали лишь наблюдать из положения сидя. В этой позе, ожидая, когда тело вновь станет привычным сосудом, Кейдан оценочно осмотрел местность вокруг.
Всё окружения предстало в белом цвете. Он сидел на сложенной из множества частей дороге, уносящей свой конец за вздымающийся холм, находящийся в десятке метром от него. Над ним, открывая свои бесконечные просторы, было что-то вроде бескрайнего неба, но его структура, не выглядела привычной панорамой определённых архетипов. Это было что-то вроде высокого потолка, сложенного из того же материала что и дорога, на которой сидел Кейдан. По сторонам от себя, Кейдан видел какие-то постройки, стоящие настолько далеко, что можно было ошибиться в истинности размытых контуров, в которых он без сомнения видел неизвестные здания.
Когда первичная информация была собрана, во власть сознания вернулись руки, позволяющие ускорить процесс восстановления. Кейдан стал разминать ноги, шею, грудь, пронизывающуюся уже затихающей болью, возникающей при каждом вдохе, массировать спину, растирать замершие руки и лицо. Все эти действия заняли несколько минут, сменившись любопытством, направленным на неизвестный материал, располагающийся под Кейданом. Приложив руку к белой дороге, в мгновения ока до сознания донеслись осколки потерянных воспоминаний, внутри которых, еще юная фигура Кейдана, посещала один весьма странный музей. То был обширный особняк одного коллекционера, увлекающегося разношерстными костями. Он собирал их тысячами и выставлял в своем поместье на обозрение интересующейся толпе, в которой однажды оказался юноша, любопытно взирающий на каждый элемент. Он прикасался к экспонатам и те тактильные ощущения навсегда застыли в его памяти, со временем утратив яркость, но не потеряв особого чувства, вновь возникшего после того, как Кейдан прикоснулся к тысячи костям, разбросанным на всем протяжение доступного пространства. Кости ложились в основу всего до чего мог дотянуться взгляд. Дорога, на которой сидел Кейдан, была сложена из ребер грудных клеток, принадлежавших молодым девушкам или юношам стройного телосложения. Каждое отдельное ребро вплотную ложилось к другому, заполняя пространство. Открытые же кусочки, куда длина определенных элементов не могла дотянуться, заполнялись другими ребрами, создавая тем самым вереницу, тянущуюся на всем протяжении длинной дороги.
Вернувшиеся привычное состояние тела, украшенное непривычным чувством будто оно было перемолото и собрано заново, позволяло Кейдану подняться на ноги и в подробностях оценить каждый отдельный элемент.
Дорога тянулась вперед, куда всё это время смотрел Кейдан, и назад, в затухающие пространство. Сразу же откинув новое направления, ибо оно было лишено определенной ясности, получаемой от источников света, Кейдан развернул свою фигуру и устремился вверх по холму. С трудом забравшись на пологий склон, опираясь руками на тысячи костей, рождающих в голове всевозможные причины их здесь появления, Кейдан узрел открытые пейзажи.
Первым, что врезалось в глаза, были два объемных костра, заливающих всю доступную округу ярким светом подрагивающего пламени. Его языки, пускали яркие лучи, окрашивая почти всё, за исключением той местности, находящейся в противоположной стороне от выбранного направления. Вокруг костров, находившихся в отдалении, примерно за несколько километров от места, где неосознанно притаился Кейдан, струились неразборчивые фигуры, похожие на странных зверей, прибывающих из группы объединённых зданий. Они проводили какой-то ритуал, детали которого невозможно было разобрать из-за отделяющего расстояния. Костры симметрично располагались по обе стороны от дороги, уходящей без поворотов в накопления неразборчивых монументов или элементов дикой природы здешних земель. За ними располагалась широкая стена, плавно перетекающая в высокий потолок, принимаемый изначально за небо. Так же туда стекались невидимые стены, объединяющие всю открытую местность в геометрическую фигуру, которую Кейдан, как бы ни пытался, не мог углядеть
Все эти детали лежали вдалеке, но и вблизи нашлись подробности, подтверждающие возникшую, во время подъема, теорию. Эти подробности хранились в полях, располагающихся по обе стороны от дороги.
Добравшись к обочине, Кейдана вдруг скрутила навалившаяся усталость, и тело неповинуясь паникующему разуму, рухнуло в поле, уходя глубже под тысячи незакрепленных костей. Этот океан твердых органов был словно колеблющаяся жидкость, иногда застывающая, а иногда расступающаяся под грузом тела, бултыхающегося человека. Кейдан был погружен в вязкое болото, где вместо жидкостей выступали элементы, наполненные костной тканью, непривычно звучащие при каждой попытки Кейдана ухватиться за край дороги. Пусть тело было наполнено немощностью, не позволяющей сознанию даже воспринимать происходящие, инстинкты не исчезли, а наоборот обострились и пытались спасти своего хозяина. Они боролись, сражались, искали лазейки, пытались увеличить шансы на спасение, и результатом их действий, стало нащупанное рукой твердое пространство не растекающихся костей. Уцепившись в единственный способ выбраться, тело будто обдало жаром приближающегося конца, отчего сознание, подогреваемое отсутствием сковывающей боли, направило все усилие на то, чтобы выплеснуть энергию и вытащить тело.
Мгновения спустя, Кейдан вновь ощущал под собой твердое пространство. Полежав бездвижно минут тридцать-сорок, гоняя в голове подтвердившуюся теории о том, что он оказался в мире, созданном из костей, Кейдан вдруг ощутил привычное состояние своего тела. Оно вернулось в обычную форму, позволяя сознанию наконец взять полный контроль над своим сосудом.
Поднявшись, Кейдан пустился в долгий путь, сопровождающийся размышлениями о своем положении. Он думал о сюжете исчезнувшим совсем недавно. Думал о причинах его появления, пытался разобрать его с некой философской стороны, избегая той возможности, что этот эпизод вполне мог быть неосознанным потоком подсознания. Не всегда, в различных проявлениях сновидения, читается четкая граница, отделяющая скрытые смыслы от бессознательного бреда. Зачастую подсознание выдает сюжеты на своем языке и не натренированному мозгу сложно увидеть в них хоть толику различимых деталей, взятых за основу проецируемых фантазий. Но Кейдан не хотел видеть в том, что с ним произошло, исключительно результат работы бессознательного бреда. Он чувствовал некую вину к действиям тех проекций, пытающихся избавиться от него. Он чувствовал, что всё происходящие там, было осознанным криком, пытающимся донести некую информацию, всё время не замечаемую. То события, не хотело восприниматься главным участником и создателем как некий эпизод, не имеющий внутри ничего, словно банально пережеванное, эмоциональное тесто, рождающие поток определённого сюжета. Почему-то Кейдану, хотелось ожидать от того сновидения чего-то большего, чего-то необычного и пояснительного. Но всё что смогли принести долгие размышления, сопровождающие Кейдана, это лишь подтверждения мимолетно возникшей мысли, твердящей, что всё произошедшее, всего лишь бред, околёсица, не имеющая четко выраженной причины для возникновения.
Так заключил Кейдан. Но его мысли, еще долго возвращались к поиску причины, из-за которой проекции знакомых людей, пытались избавиться от него.
Двигаясь по прямой, избегая сбора информации по причине тугого размышления, Кейдан незаметил, как два ярко пылающих костра почти поравнялись с ним. Обнаружить это удалось лишь когда из большого скопления существ, неустанно кидающих что-то в костер, двое отбились и поспешили к увиденному объекту другого мира.
– Разве они бывают живыми? – спросило существо, выпрыгивая перед Кейданом. Последний, погруженный в свои мысли, был нещадно вырван оттуда появившейся проекцией.
Перед Кейданом возникла сущность, держащая свою осанку на четырех лапах, касающихся земли. Они были вырезаны из костей, как и всё тело, вмещающие пару лап, выступающих в виде рук, длинную шею, с несколькими отверстиями наподобие жабр, и объемную голову.
– Я такое видел уже, то было много лет назад! – подхватило втрое существо, стоящие сзади Кейдана.
– Мне не нравится их живая форма! Дышат! Смотрят! Думают! Отвратительно! Зачем им жизнь если они прекрасны, когда она их покидает? – существо перед Кейданом приблизилось, позволяя в деталях рассмотреть отвратительное лицо.
В середине, разрезая широкий лоб, находилось ромбовидное отверстие, откуда, источая пристальный взгляд, свисали десятки пар глаз, на конце которых, яркие зрачки наблюдали за объектом изучения. Чуть ниже ромбовидного отверстия находилась выпуклая часть, похожая на обычный нос. Под носом, разрезая расстояния от уха до уха, на которых свисали непонятные струны с костяными игрушками на концах, была широкая пасть, с тысячью тупых зубов, точно таких же, что наполняют любой здоровый рот человека. За зубами прятался длинный язык, сложенный из маленьких позвонков, с копчиком на конце.
– Но в них же есть нечто по-своему прекрасное! Разве нет? – второй голос за спиной звучал ниже, а его хозяин не собирался показываться.
– Давай превратим его в прекрасное! Давай сделаем его частью этого мира! Не дадим пропасть его красивому наполнению!
– Безмозглое создание, – вновь этот холодный голос за спиной. – Уже забыл того человека, приходившего к нам недавно? Эта не наша добыча!
– Да плевать на того старика! Что он нам сделает? Нас больше, и мы сильнее этой разлагающейся развалины! Мы можем…
– Правило есть правило! – голос стал холоднее, а его хозяин всё-таки решил показаться незваному гостю.
Он выплыл по правую руку. Скорчившиеся создание было лишено дополнительных пар ног, присутствующих у его напарника по милой беседе. Заместо этого, существо получило длинные передние и задние конечности, позволяющие быстро двигаться в таком положении, в котором оно выплыло из-за Кейдана. На спине у него было что-то вроде сплетенной корзины, материалом для создания которой выступили не ветви, а длинные фаланги пальцев. Внутри этой корзины находились неразличимые объекты, быстро исчезнувшие, ибо хозяин, несший корзину, устремился к своему сородичу. Сблизивший с ним, существо поднялось и выпрямилось в полный рост, превышающий рост Кейдана и другого существа, почти в два раза. – Неужто ты забыл кто наш создатель? – голос звучал холодной сталью, а передняя конечность бросилась на шею созданию, выглядевшему как провинившейся работник.
– Конечно нет, – захрипел голос виноватого, – просто таких как он здесь тысячи, но они отличаются от него. Мне было интересно как выглядел бы этот человек, когда пламя бы отчистило его от природной скверны.
– ИДИОТ! И ради этого ты хотел ослушаться нашего создателя? Ради утоления собственного любопытства? – хват на шее сжался с такой силой, что стал слышен треск костей. Но в один момент конечность расслабилась и отпустила теряющие сознание существо, а причинной этому послужил прозвучавший вопрос.
– Тысячи таких как я?
Кейдан, всё это время молчавший и наблюдавший за действиями созданий, был поглощён раздумьями о их назначении, о информации, источаемой их телами, о словах, звучащих из их уст, о их создатели и собственной фигуре. Все эти мысли, были словно медленно набирающийся ручей, превращающийся в огромную, всемогущую реку, пробивающую плотину скопившегося страха, вызванного внешним видом существ. Кейдан долго пытался найти объяснения происходящему, и единственный способ, который посетил его голову, способный прояснить детали, был банальным вопросом, задав который, он вдруг почувствовал глупость своего решения.
Длинное существо, стоящие всё это время спиной, повернулось, обнажая лицевую сторону. На груди у него располагалось нечто вроде ожерелья из коренных зубов, а торс был увешан маленьким плюсневыми костями. На голове, в отличие от своего собрата, не было деталей, сплошная маска, созданная из части таза, и разрезанная двумя маленькими отверстиями аккурат там, где были сверкающие глаза. Существо стояло неподвижно несколько секунд, затем закинув руку за спину вытянуло наполнения своей корзины и протянув его вперед, проговорило:
– Интересуют детали? Смотри не обожгись о их содержимое.
Костлявая конечность держала за ногу мертвое тело, имеющие идентичную внешность Кейдана. Увидев эту деталь, прежде единовластный обладатель облика отшатнулся, и словно пытаясь избежать неприятной подробности, отвел взгляд, устремляя его к костру, где сотни созданий выполняли жуткую задачу. Хватая разбросанные вокруг них тела, они бросали их в огонь, где пламя пожирало кожу, мышцы, мясо, и существа с другой стороны костра, вылавливали обглоданные кости. Изымая твердые органы, они складывали их в огромную кучу, из которой подходящие создание вытаскивали детали и надевали их на себя.
Отвернув голову от одного костра, и уловив другой, Кейдан ужаснулся, и возникшая мысль подтвердилась четким видением происходящего. Те тела, помещенные в огонь, что и тело зависшие в воздухе, поднятое существом, имели внешность Кейдана. Это были мертвые клоны, теряющие образ в огне и расхватываемые на детали впоследствии.
– У всего есть замысел, но не всегда этот замысел выглядит приветливо, – сказав это, существо бросило тело к ногам Кейдана. – Иди вперёд, тебя уже заждались.
Схватив за шею своего меньшего сородича, существо медленно начало двигаться в сторону левого костра.
Когда образы исчезли из провожающего взгляда, Кейдан склонился над своим бездыханным телом. Оно было абсолютно идентично в деталях. Каждая родинка или шрам, полученный в результате оплошности, повторяли местоположения виденное на собственном теле. Каждый дефект, кусочки седых волос, родимые пятна, сбитые кости и многое другое, подтверждали, что перед Кейданом находилось его собственное тело.
Когда в голове вновь всплыли детали действий, совершенных жуткими созданиями с другими телами, до затуманенного сознания Кейдана долетели обрывки предположения, сразу получившего особое отношения к своей фигуре. Взглянув на мир вокруг, через пелену открывшейся детали, его внешний вид обрел предлог для отвращения.
Хоть раньше всё вокруг так же наполнялось костями, Кейдан не знал, что это его собственные кости.
Костры и существа остались далеко позади. Двигаясь по дороге вперед, подогревая свое размышления разными кусочками полученной информации, Кейдан медленно продвигался к концу единственного пути. Прошло уже несколько часов и из неразборчивого, сумеречного пространства появилось нечто похожее на выставку гротескных скульптур. По первоначальному предположению Кейдана, он находился в подобие геометрической фигуры, стекающейся к одному месту. Так и оказалось. Стены, потолок и дорога сужались в одно направления, лежащие за обширной поляной разношерстных фигур, встречающих пришедших гостей огромной статуей, повторяющей образ высокого дерева.
Дерево стояло по правую сторону дороги. Первым, что бросилось в глаза и вырвало мысли из крутящегося водоворота, стали его длинные ветви, упирающиеся в склоняющейся потолок. Они, не замечая препятствия в виде сводов сложенных костей, продолжали расти. Загибая свою длинную основу, ветви, направляющиеся сначала вверх, потом вниз, превращали обычное дерево в подобие ивы. Когда ветвь склонялась, из нее начинали расти ответвления, создавая обширный внешний вид, привлекший внимания задумавшегося Кейдана. Он заметил чудо природы и его вдруг посетили мысли о том, что это гнетущие место уже невыносимо приелось его сознанию. Эти бесконечные кости, существа и жженный запах сгораемой плоти, пронзили всё его восприятия, рождая внутри желания исчезнуть. Дерево, увиденное им, воспринялось как маяк, обозначающий, что за ним лежит другое пространство – обычная земля, из которой растет это самое дерево. Но Кейдан ошибся. Подойдя ближе, он увидел, что подобие ивы не совсем обычное дерево.
Опьянённый возможностью избавиться от царящих ощущений, Кейдан поспешил приблизиться к единственному элементу, выглядящему не как часть здешнего наполнения. Когда расстояния значительно сократилось, позволяя в деталях осмотреть обширное дерево, Кейдан испытал приступ навалившегося отчаяния, украшенного оттенками неприязни и завывающего страха.
На самом деле дерево, представшее затуманенному разуму Кейдана, было не совсем деревом. Эта была скульптура, в точности повторяющая виденную некогда Кейданом огромную иву, растущую у каких-то богатеев, к которым зачастую приходили родители, брав его с собой. Но та ива была растущим элементом природы. Виденное же сейчас, было продуктом той местности, где главным элементом наполнения выступали кости. Кости были основой сгораемых тел, имеющих внешность Кейдана, но не все тела исчезали в огне.
Тонкие линии исхудавших трупов, соприкасались друг с другом, создавая в точках контакта причудливый узор. Плотно прижимаясь, сотни разношерстных копий Кейдана уносились ввысь и растекались по обширному периметру, превращая себя в огромное творение, со скрытым смыслом внутри. Каждое тело отражало разные временные отрезки, способные проявиться или уже проявившиеся в жизни Кейдана. В скульптуре можно было найти его юных двойников, его сородичей по возрасту, дряхлые копии еще несуществующего отрезка, совсем младенцев или засохшие скелеты. Каждый отдельный представитель, в толпе одного человека, обладал эмоциями, и в большинстве своем этими эмоциями был груз необузданных мучений. Их исхудавшие тела кричали о последних мгновениях, кричали о каждой секунде, утопающей в страданиях, и каждой мысли, сопровождающий их в конце мучений. Их тела – памятники боли, храмы, приютившие и позволившие агонии распространиться на долгие годы существования. Агония как паразит внедрилась в тела, готовая покинуть их только тогда, когда свет жизни угаснет в печальных глазах. Она поедала своих носителей, превращая их организм в измученный сосуд, пригодный лишь для скорейшей смерти. Тысячи мертвых еще до окончания своего жизненного срока, тысячи измученных и скованных одной цепью посмертно. Они стали напоминанием, стали монументом, демонстрирующим остатки мучений, некогда наполняющих их живые тела.
Подняв взгляд от основания и перенеся его выше, туда, где вертикально сложенные тела начинали тянуть свои отсутствующие руки, Кейдан увидел подобие ветвей.
Конечности были оторваны, лишены своего законного места и устроены в цепочке цепляющихся друг за другом рук. Они тянули свои пальцы вверх, словно пытаясь сорвать невидимый плод, такой желанный, но недоступный из-за несуществующей формы. Руки хватались за сородича, не сумевшего добиться желанного и оставшегося навсегда в засохшей форме, устремляли свои пальцы вверх, где, не находя опоры, засыхали, как и руки, по которым они поднялись. Вся эта процессия страждущих конечностей, по неизвестным причинам сгорающих в ярких желаниях достичь чего-то, тянулась из разных мест, вырастающих из огромного ствола, созданного из трупов Кейдана. В том месте, где ветви рук соприкасались со стволом, были тела, не имеющие следов страданий. Они выглядели вполне обычно. Естественный цвет кожи, все конечности на месте, гримаса удовлетворения и блаженства, ни капли боли в этом море агонии. Эти тела, в малых количествах, привлекали больше внимания своим обычным видом, в картине, где обычностью стало страдания. Своими руками они держали оторванные конечности, упирающиеся в костяной свод. Не находя места куда можно тянуться, они устремлялись вниз, где разносились в разные стороны, создавая тот самый облик ивы, привлекший внимания Кейдана.
Изучив в деталях представшее творения подсознания, Кейдана поработили мысли, посещающие каждого заключённого, отбывающего свой срок. Он захотел исчезнуть, захотел раствориться и вновь проснуться в своем мире, обычном, блеклом и никому не нужном. Он почувствовал призыв оказаться за границей всех раскиданных просторов и просто прожить свою оставшуюся жизнь, окрашивая её деталями, позволяющими существовать на уровне удовлетворённой души. Это было лучшим исходом, но он отказывался принимать свои собственные мысли, будто они звучали из чьих-то чужих уст. Истинный Кейдан никогда бы не принял пресность своей жизни лишённой его работы. Для него это конец существования. Для него эти возникшие мысли были ядом, отравляющим свободные воды быстро текущей реки. Яд растекался, заменяя собой все привлекательные просторы воды, выступающей в роли жизни, в которой Кейдан был лодочником, переплывающим от события к событию. Яд бы заполнил всё, разъел бы лодку и Кейдан ушел на дно, теряя самого себя.
Так воспринял эти мысли Кейдан. Он испугался своих размышлений и возникшего из неоткуда чувства капитуляции. Будто его истинное я, невидимое, скрытое, пыталось сдаться, пыталось вытащить наружу всю истину, лежащую в глубине и остро не принимаемую Кейданом. От этой близости и возможности, что всё возникшее в голове окажется правдой, Кейдан ощутил подмену самого себя. Пытаясь избежать этого чувства, он двинулся дальше, вглядываясь в детали окружения.
Оставив дерево за спиной и врезавшись в длинно тянущуюся выставку скульптур, Кейдан стал жадно вглядываться в наполняющую их внешность.
Облаченные в разношерстные формы профессий, изваяния с личиной Кейдана стояли на разном расстоянии друг от друга. Количество их невозможно было оценить, ибо они заполняли всё пространство, находящиеся между стенами, расположенными по обе стороны от дороги. Первым встреченным образом был Кейдан, облаченный в синий халат. Вокруг него стояли копии ему подобных, словно воспроизводя несуществующий эпизод в жизни через мизансцену, где каждая скульптура имела свой определённый возрастной налет. Таких групп встречалось бесконечное множество. Меняя профессию, Кейдан облачался в костюмы механика, сантехника, военного, продавца, рабочего шахты и т.д. Помимо внешнего вида, менялось также количество тел, участвующих в расстановке определённого жанра. Так, например, в группе облачённых в халаты, насчитывалось четыре скульптуры, старшей из которых был сгорбленный старик. Или, например, Кейдан образца рабочего шахты, внутри этой группы насчитывалась всего одна статуя. Сделаны эти скульптуры были, как и всё здесь, из костей.
