Текст книги "По дороге во сне"
Автор книги: Алексей Хворостухин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Ноги неслись в сумасшедшем темпе, унося как можно дальше пустое тело, покинутое сознанием. Пролетали комнаты, лестничные пролеты, парадный вход, деревья, укутанные в первый снег. Лишь когда он пробежал по лесу несколько метров, страх отпустил его, впуская взамен чувство дикого холода, пронизывающего до самых костей. Зима заявила о своем появление. Всё вокруг, представшее перед глазами Кейдана, облачилось в белый цвет, украшенный лучами молодого, зимнего солнца. Лесная глушь впустила в свои дебри задыхающегося человека, убегающего от собственных иллюзий. Он остановился посреди поляны, ошарашенно оглядывая местность, в которой мгновенно оказался. Еще секунду назад он находился в своем кабинете и лицезрел труды собственного воображения. Что же сейчас предстало перед ним? Новый эпизод игры его воображения? Или суровая реальность, где воображения привело бессознательное тело, унося его от собственных плодов? Оказавшись в лесу, понимание происходящего стремительно растворило восприятие, стирая тем самым черту, делая невозможным отличить мир реальный, от мира выдуманного. Бегая глазами по окружению, считывая информацию, Кейдан не мог обнаружить те детали, делающие его мир привычно знакомым. Всё слилось воедино благодаря недавнему событию. Мир реальный, в котором без сомнений находился Кейдан, утратил опознавательную уникальность и ему понадобилось много времени, чтобы вернуть доверия запутавшегося человека.
Сгорая в холоде, Кейдан блуждал среди деревьев, неспешно возвращаясь в свою обитель. Он внимательно вглядывался во всё окружения, пытаясь углядеть забытые атрибуты вселенной, где существует и живет. Продвигаясь к особняку, в стенах которого таится успокаивающие тепло, детали, выхватываемые из окрестности, убедили человека, взирающего на них глазами полными сомнения, что реальность вокруг, это известное ему мироздание. Мир реальный вновь приобрел статус, закрепляющий за ним право на единоличное существования. Убежденность в том, что окружение не выдумка собственного воображения, крепла, и в то же время подогревала желания вновь вернуться в особняк. Увиденная обычность, успокаивающе сопроводила замершее тело до собственных дверей, откуда Кейдан беспамятства вылетел. Аккурат проникнув внутрь, как вор на цыпочках пройдя вдоль стены, он остановился возле своего кабинета, сгораемый в нерешительности. Притаившись, Кейдан украдкой заглянул в свое владения и не увидев ничего противоестественного, окончательно успокоился. Камин был холоден и пуст. Огненный коридор исчез, его создания, жители тех потаённых и неизведанных иллюзий, исчезли вмести с ним. Всё стало как обычно, но галлюцинации не прекратились.
Новые эпизоды возникали вновь и вновь. Появлялись всё новые детали и миры, новые существа и обстоятельства, новое качество и восприятие, но ничего из этого не могло сравниться в ощущениях с огненным коридорам. Все последующие видение вновь воспринимались сугубо в виде несуществующих сюжетов и картин. Количеством они приумножались, и по прошествии пятидесяти пяти дней без сна, случалось, что за сутки происходило четыре – пять эпизода мысленного созидания. Они возникали совершенно спонтанно, иногда даже следовали непрерывно друг за другом. Сюжетно они были разнообразно уникальны. Всё происходящие в них воспринималось с интригующим интересом. Каждая секунда и каждая деталь, отдаляли воспоминание о пережитом ужасе. С каждым новым эпизодом, желания посетить то место, где Кейдан оказался в первую ночь сна, невообразимо плотно заполняло нутро, вытесняя все страхи и предубеждения, возникшие после самой яркой галлюцинации. Вновь созерцая частицы неведомых миров, вновь ощущая зов желаний, затмевающих всё, Кейдан существовал в вакууме из собственных соображений. Он чувствовал приближения момента истинны, и из-за этого чувства, каждое мгновения вне реальности, стало усладой для него. Все дни, идущие друг за другом в строгом марше ожидания, наполнялись игрой воображения, вызванного непонятными обстоятельствами, на которые сам создатель не обращал внимания. Кейдан ощущал лишь торжество грядущей даты, обозначающий два месяца без сна. Сутки сменялись, желания росло, черпая вдохновения в коротких эпизодах проявления явной патологии, упорно не замечаемой жертвой этих эпизодов. Кейдан пропал, растворился в неведомых ему чувствах. Единственное, что он замечал, это исчезающие дни и яркие сюжеты, свидетельствующие ему о том, что близится момент торжества.
Последняя неделя, последний рывок, последние секунды перед проникновением за отделяющую границу, где с одной стороны находится реальность, а с другой бесконечно огромные объемы информации. Эта неделя, символически важная, отличалась от прошедшего месяца. Видение, наполняющие часть принесенных в жертву дней, постепенно теряли краски и живость происходящего. Картины, представавшие с завидной регулярностью, сбросили обороты и постепенно вовсе перестали появляться. Это событие испугало Кейдана. Он подумал, что где-то допустил ошибку, и грезы, свидетельствующие лично для него о том, что миры собственного воображения совсем близко, утратили связь со своим создателем.
«Они исчезли! Растворились в моих собственных ошибках. Но где я допустил оплошность? Где свернул, не там, оставляя нужный поворот за спиной? Как узнать, что ждет меня впереди?»
Все оставшиеся дни протекали в унылом ожидание конца остаточных мгновений. Время тянулось, нещадно превращая каждую минуты в острую нехватку уже привычных видений. День за днем, час за часом, минута за минутой время иссякало, в томительном ключе приближая беспощадно медленный конец проделанной работы. За плечами останутся старые желания и причины, впереди воссияют и станут наградой плоды приложенных усилий. Кейдан вступил на финишную прямую, со всех сторон поглощаемую сомнительными ощущениями, подпитанными исчезновением мимолетных кадров, рожденных в глубине сознания. Он плелся по этой прямой, усердно не принимая возможность утраты связи, с открывшейся ему, потаенной частью самого себя. И так, терзаемый с одной стороны и поддерживающий себя с другой, он пришел к финальной черте, определённой в действия, а именно финальный аккорд в виде непривычного сна.
Откинув мысли, освободив голову от всего ненужного, Кейдан томясь в ожидание неспешно поглаживал своего старого приятеля. Арчибальд, отвечая на ласку хозяина, мелодично мурлыкал, лежа по правую сторону от него. Они расположились на заранее приготовленной кровати, стоящей в кабинете Кейдана. Слева от двух друзей блестели зеленные глаза, светившиеся даже в темноте. Широкие зрачки смотрели как замедляется дыхание её объекта для исследования. Его медленные движения, ласкающие кота, вовсе прекратились, и рука безжизненно упала вдоль тела. Мысли угасли и огонёк внутри провалился в забытье, оставляя лишь тело, покинутое сознанием.
Глава – 5
Холодный ветер пронизывает одиноко лежащего человека. Неизвестный везде, он исчез из далеких краев, ушел, покинул родные места, устремляясь глубоко в собственное сознание. Поставив всё, сыграв в игру со своими желаниями, где на кону неосязаемое золото, он получил возможность, получил бескрайние просторы, наполненные тем самым золотом, которое дороже любых сокровищ.
Раскинувшиеся раздолья получали пристальное внимание, испускаемое из девственного разума, неспособного определить, что происходит вокруг. В голове пришельца чистая, непорочная пустота, распространяющая непонятное блаженство, и в то же время, заполняющаяся чувством тревоги и растерянности. Вокруг виднеются лишь контуры, незнакомая местность и незнакомое тело, увиденное при осмотре себя. Он позабыл свое имя, позабыл прошлое и настоящие, определяющие кто есть человек как индивидуальная личность. Перед его глазами чужое тело, наполненное собственным сознанием, не имеющим каких-либо воспоминаний. Попытки вспомнить хоть что-то связанное с собой, разбились об скалы непроглядной пустоты внутри. Чувство растерянности и непонимания происходящего укреплялось, и единственным решением, позволяющим утихомирить разгоревшиеся пламя неполноценности, стала необходимость откинуть все будоражащие чувства и пуститься в изучения раскинувшихся деталей. Это действия позволяло сбросить градус задумчивости, параллельно отвлекая от состояния, в котором находилось сознания, и позволяло ублажить возникшее, из неоткуда, желания поглощать информационные частицы.
Поднявшись на дрожащие ноги, дабы разглядеть местность получше, человека вдруг окатила струя холодного воздуха, вырвавшегося словно из просторов промерзлой зимы, не обращающей внимания, что в праве пользования сейчас находится примерно середина лета. Продрогнув и сразу же пригревшись солнцем, мужчина лет тридцати – сорока, пустился в визуальное изучения открывшихся просторов.
Взору предстала широкая поляна, устремляющая свой противоположный край настолько далеко, что глаза не могли определить всю протяженность. Весь её периметр заливали лучи полуденного солнца, струящиеся от голубого неба над головой. На протяжение всей длинны этой необъятной местности, росла невысокая трава, изредка впускающая в свои владения большие камни, лежащие на одинаковом расстоянии друг от друга. Эти куски некогда огромных скал, безмятежно существовали в местности, где они были словно изгои, брошенные на вечное уединения среди бескрайних просторов колышущийся зелени. Трава обволакивала каждый сантиметр их основы, и переплетаясь, устремлялась дальше, словно не замечая огромных валунов, на которые изредка садились птицы.
Путь травы лежал до лесной границы, стоящей с трех сторон от человека, взирающего на местность вокруг. Его словно заперли в неполный прямоугольник, где одна сторона исчезла в дальних просторах, до которых взгляд не мог дотянуться. Три же остальные стороны, были лесной полосой, отделяющей огромную поляну, заросшую травой, от высоких деревьев, взглянув на которые, внимания неосознанно уносилось ввысь.
Там, куда устремлялось внимания Кейдана, белые облака медленно плыли в сопровождении унылого взгляда, взирающего на воздушные фигуры с чувством, порождающим небывалое спокойствие. Он наблюдал как необузданный скульптор, резвившийся на просторах бескрайнего неба, создавал разные фигуры, рождающие в голове фантазии, связанные с формами этих самых, причудливых фигур. Ваятель обитающих в своих владениях, был творцом способным увлечь даже такого искушенного зрителя как Кейдан. Его могущество и неосознанный талант, отраженный через собственных детей, через части самого себя, остался в фигурах, где главным материалом для создания были продукты конденсации водяного пара, кружившие над головою Кейдана.
Когда ветру надоедало существовать в рамках своего царства, он спускался ниже, качая высокие кроны деревьев и дотрагиваясь до кожи одиноко стоящего человека. Кейдан в это время смотрел ввысь, смотрел на дикую необузданную природу, пустую, скупую на детали, смотрел в бескрайние просторы, не видя ничего кроме своей беспомощности. Смотрел везде, но не слушал, не прислушивался к неизвестному языку, доносящемуся со стороны леса.
Обрывки фраз, произнесенные почти шепотом, наконец достигли Кейдана. Сбежав из зрительного плена, сознание уловило два юных голоса, произносящих странные слова. Их говор и наполняющие эмоции, еле читаемые из-за расстояния, рождали направления их перешёптывания. Без всяких сомнений они обсуждали пришельца, стоящего на поляне, где два юных создания очень часто переходят из одной части леса в другую. Повторяя это действия вновь, они наткнулись на странного человека. Укрывшись за кустами, хозяева голосов смотрели на него глазами полными надежды и удивления. Они изучали каждый дюйм, каждую деталь, насыщаясь осколками неизвестного мира. Пришелец стал объектом безумного интереса, на ряду со страхом неизвестности.
Пристально наблюдая, они сопровождали свои мысли непонятной речью, обмениваясь между собой впечатлениями и догадками. Кейдан без труда определил их местоположения. Звуки доносились из-за кустов, растущих возле окраины леса между нескольких деревьев, находящихся справа от него. Листва на тех деревьях еще заливалась ярко зелёным цветом, а кусты, так обширно раскиданные у их корней, казалось только начали цвести и тянуть свои лозы к вершинам, обвивая каждый дюйм ствола.
Завидев пристальное внимание к своему укрытию, голоса затихли. Кейдан знал, что там притаились дети, он понял это сразу же как до него донёсся тембр их голоса. Возрастное определения позволило утолить возникшее чувство тревоги и напряженности. Дети, как принято почти везде, не могли стать угрозой, и в тоже время могли поведать множество деталей, жажда владения которыми, так и не исчезла после первого появления. Поэтому Кейдан без страха двинулся в их сторону, шагая к приблизительному месту укрытия единственного источника информации.
Он был пришельцем, выходцем из иных миров, куда взирающие на него сами, как физические оболочки или как фантомное сознание, никогда не проникнут. Их возможности ограничиваются существованием в рамках мира, где они живут всю свою жизнь. Появления чужака в их краях никогда не происходило, именно поэтому, это события воспринималось как акт милосердия, повествующий о том, что за границей их существования есть жизнь и создание им подобные.
Они взирали на человека, медленно приближающегося к ним, человека, неспособного понять кто он такой и как здесь оказался. Его пустота внутри искажала восприятие, и два ребенка, смотрящих на него, почувствовали нечто пугающие в его медленных шагах. Метр за метром, шаг за шагом, ужасающий отчет расстоянием сокращался, приближая момент их зрительного контакта. От неизбежности происходящего они замерли, вжались в землю, забывая даже дышать. Минуты растянулись, оттягивая реальность, где время струится неизменно. Когда пришелец поравнялся с их укрытием, внутренний голос громко прокричал, и дети бросились на утек, лишая возможности в подробностях их осмотреть. В доли секунды они растворились в глубине леса, оставляя в одиночестве пришельца, неспособного вспомнить даже собственное имя.
Единственное что удалось разглядеть в исчезающих фигурах, это подтверждения того, что наблюдателями были дети. С большим проворством они скрылись, оставляя после себя лишь образ оборванцев.
Их стремительное отступления лежало в пучину густого леса. Кейдан не успев дойти до кустов, отделяющих его от детей, вновь оказался один. Его покинули единственные представители той местности, в которой он очнулся беспамятства, а вмести с ними, его покинула надежда узнать подробности своего положения. Он оказался наедине с кусающимися мыслями, позволяющими придумать единственный выход.
Остановившись, и взглядом проследив за удаляющимися наблюдателями, он глазами плыл по траектории побега юных созданий. Их маршрут пересекался с кусочками гигантского леса, издалека казавшимся обычным, но вблизи выглядящем нереалистично огромным. Его нутро наполняли толстые стволы деревьев, поглощающие множества пространства, а длинные ветви, сплетающиеся друг с другом, отражали яркие лучи полуденного солнца. Открывшаяся картина потускневшего пейзажа, дополнялась двумя маленькими фигурами, бесстрастно убегающими в неизвестном направлении.
Кейдан пересек границу и двинулся в примерное место, где по его предположению растворились дети, скрываясь от смотрящего за ними человека.
Когда он оказался под эгидой плотных ветвей, до него наконец донесся истинный облик невероятного леса. Высокие деревья стояли в глухой тишине. Округу по непонятным причинам покинули все источники лесного шума. Нет ни ветра, качающего кроны деревьев, нет зверей, напевающих мелодии, нет звуков треска и взаимодействия, нет абсолютно ничего, лишь гнетущая тишина, пробирающая до самых костей. Эта тишина разносилась эхом внутри Кейдана, отражая всю пустоту, собранную в том лесу, где он оказался. Всё вокруг умерло, лес, источник живости, обрел молчание, присущие смерти. Оказавшись в мире загробных богов, Кейдан ощутил всю мрачность и безысходность, царившие в гигантском лесу.
Оценив внешний вид внутренней стороны леса, впитав всю атмосферу, умноженную на собственную пустоту внутри, Кейдан, поразмыслив несколько минут, двинулся в сторону, куда убежали два юных создания. Открывшиеся особенности леса увлекли вопросами, требующими ответа, но вскоре утратили интерес, заменяясь давно возникшем решением.
Зашагав по намеченному маршруту, Кейдан углублялся всё дальше и дальше в гущу сумеречного леса. Его продвижения сопровождалось тишиной, наполняющей необъятные просторы, от чего изредка трескающиеся под ногами ветки или листья, создавали напряжение, сравнимое с моментом, когда от твоей беззвучности зависит собственная жизнь. Эти звуки, как гром среди чистого неба, поражали все просторы, и разносились на многие мили, оповещая всю округу о том, что среди нетронутых земель ступает чужеземец.
Его путь лежал к огромному дереву, за которым исчезли двое детей. Подойдя к нему, Кейдан медленно обошел ствол с правой стороны и заглянул за него. Там его взгляду предстала высокая скала, умело укрытая самой природой. Её объемы, её ширина и высота могли сравниться с описью невообразимых гигантов, созданных авторами, регулярно читаемыми Кейданом. Могучее творения природы, огромное, стремящиеся вверх, казалось, не по велению природы, а из собственной прихоти и амбиций. Этот гигант созидания, не имеющий за собой никого смысла и скрытых мотивов, возник случайно, и стал неотъемлемой частью местной жизни.
Скользя глазами по отдаленной скале, незамеченной при первой оценке горизонтов, Кейдан пытался понять масштабы увиденного. Он бороздил просторы скальной породы сквозь плотные перепутья ветвей, и видел, как на её вершинах сверкает яркий свет, отраженный от скопившегося снега. Затем, переведя взгляд ниже, к самому основанию, Кейдан увидел, как местность расступается и впускает этого гиганта, созданного могущественной природой. Каждое дерево, выглядевшие как единовластный хозяин здешних просторов, отступало перед неотъемлемой мощью горы, вокруг которой, была просторная поляна, сужающаяся к одному месту. Кейдан смотрел на всё это и удивлялся, как такое огромное творения природы могло ускользнуть от брошенного взгляда в сторону леса. Эта мысль возникла моментально, и тут же проникла в его сознания, всё еще пытающиеся оценить масштабы увиденного. И в это мгновения, когда мысли переплетались с деталями, открытыми после зрительного контакта, он обратил внимания, что скальная гряда была искусственно разрезна в том месте, куда сужалась открытая поляна.
Сотни инструментов вырезали широкий проем, метров десять в ширину и высоту. За собой этот проход, находящийся посередине скалы, припрятал длинный коридор, усеянный почти неразличимыми источниками света, строго находящимися с правой стороны. Лучи, исходящие от неизвестных источников света, слабо освещали такой широкий проем, больше похожий на дромос. Разобрать что находится глубже было невозможно, из-за расстояния, что неустанно сокращалось по мере быстрого приближения Кейдана. Завидев нечто интересное, все его мысли, недавно посетившие голову, растворились под градом нарастающих эмоций, и единственное, что могло их подкрепить, создавая тем самым лучшую форму восприятия, это полное изучения открывшихся деталей.
Приблизившись и поразмыслив, Кейдан решил, что именно сюда убежали дети, и, найдя причину проникнуть внутрь, – обычного интереса для него было недостаточно – он робко зашагал, опираясь на стену, усеянную факелами.
Коридор тянулся на многие мили вглубь скалы. Пройдя, не останавливаясь, добрых тридцать минут, окружения никак не поменялось, а лишь монотонно повторяло показанное в начале. Факелы, не переставая горели, давая возможность отчетливо осмотреть лишь ту стену, на которой они были закреплены. Слева оставался непроглядный мрак, таящий внутри себя неизвестность сокрытых деталей. Жидкого света было недостаточно чтобы осветить всё окружающие пространство, его возможности ограничивались правой стеной и легким прикосновением земли.
Лучи света падали вниз, освещая дорогу, имеющую легкую наклонность. По ощущениям, собранным за весь проделанный путь по каменному коридору, только земля под ногами усердно изменялась, неустанно отклоняясь от выверенной прямой, направляя всех шедших по ней, в недра земли.
Пройдя еще метров пятьсот, впервые, с момента, когда Кейдана покинули его тайные наблюдатели, до него донеслись звуки. Шум походил на механические удары об металлическую поверхность, с интервалом в десять секунд. Приближения Кейдана к источнику, будто заставляло невидимые конечности наращивать темп, чей финальный интервал между ударами сократился до одной секунды. Появления человека ознаменовалось тишиной и убегающим стариком, создававшим эти самые звуки.
Кейдан прошел длинный коридор, в конце которого, увеличиваясь в размерах, пространство превратилось в огромную пещеру, вмещающую темный образ города. Ряд факелов остался в коридоре, соединяющим внешний мир, с миром забытым в глубинах горы. Свет, хоть его прямых источников не наблюдалось, разбрасывал свои лучи, тускло освещая всё вокруг.
Кейдан остановился на выходе, изучая открытое пространство. Первое что бросилось в глаза, это огромный металлический барабан, за которым находился старик. Он стоял на деревянных платформах, увешанных сотнями разноцветных ленточек, смиренно украшающих одинокое устройство. Рядом с барабаном находился деревянный молот, с помощью которого, местные жители этого неизвестного города, создавали звуки, цель которых осталась неизвестна Кейдану. Возможно, они таким образом предупреждали других жителей, или оповещали о произошедшем событие, что все долго ожидали. Но какова бы не была истинная цель барабана, он не мог увлечь на долго. Кейдан лишь на секунды окунулся в размышления о цели применения этого устройства, ибо когда он смотрел на него, то его внимания увлек убегающий старик, благодаря которому, из тьмы выплыли огромные строения, похожие на храмы исчезнувшего города Ангкор. Кейдан провожал его фигуру взглядом и неожиданно для себя открыл сотни зданий разных размеров, раскинувшихся на всю протяженность огромной пещеры. Старик исчез за одним из них, растворяя свою фигуру в воспылавшем интересе, направленном на все открывшиеся строения.
Причудливая форма возникших строений напоминала термитники, сотворённые из камня. Умело обработанные глыбы складывались друг на друга, вмещая в себя всё мастерство местных жителей. Каждое строение, каждый камень, вложенный в их основу, каждое вознесенное желание создавать, успокаивало восприятие, и увиденное влекло с необычайной силой. Смотря на контуры построек, Кейдану захотелось изучить всё, захотелось впитать каждый сантиметр неизведанного мира, захотелось окунуться в омут информации, извлекая её крупицу за крупицей, обогащая тем самым самого себя.
Глазами наблюдая город, его истинный взгляд был унесен вглубь себя, рассматривая желания возникшее здесь и сейчас. В томительном ожидание он стоял на месте. Изучая свои внутренние порывы, пытаясь сопоставить их с увиденным, Кейдан не заметил, как его тело само по себе двинулось к ближайшему строению.
Пещерный город, город неизвестной цивилизации, впустил в свои просторы человека, забывшего всё и незнающего истинной причины, движущей его фигуру. Он подошел к стене, и приложив руку провел по холодному камню, вспоминая осколки ранней жизни. В голову, ярким потоком ринулись воды забытых времен, таящие в своей глубине детали, преобразовывающие из человека беспричинно шедшего, человека, четко определяющего свои потребности. Кейдан вспомнил всё. Вспомнил свою сущность, вспомнил свой жизненный путь, отраженный в его работе, вспомнил свое острое желание оказаться там, где никто более не сможет оказаться, вспомнил ярко зеленные глаза своей ассистентки, вспомнил мягкую шкуру старого друга, вспомнил уютную постель, вспомнил шаг, приумноженный на риск, и осознал, что всё вокруг – результат сделанного шага. Он вновь оказался там, куда его устремляли собственные желание.
Взглянув на город своим истинным взглядом, он ощутил прилив жажды, утоляемой лишь изучением и поглощением всех знаний, раскинутых в мельчайших деталях.
Очнувшись из забвения, Кейдану потребовалось несколько минут чтобы переварить всё увиденное за время прибывания во сне. Соединив цепь последовательных событий, он успокоил свое разыгравшиеся чувство упущенных возможностей. Всё что происходило с ним до момента встречи с таинственным городом, не имело никакой ценности, поэтому эпизод беспамятства быстро утратил ощутимое помешательство. Освободив разум, глазам предстала та желанная возможность, сотворившая всё вокруг. Пустив свой чистый взгляд по высоким стенам окружающих зданий, Кейдан принялся жадно впитывать каждый дюйм, извлекая из них информационные мелочи, сотканные собственным сознанием.
Когда взор прояснился, сбрасывая с себя оковы мысленного плена, глазам Кейдана предстала широкая стена, созданная из обработанного камня. Сухая кладка лежащих друг на друге камней, уложенных вполне искусно, показала, что руки, создавшие эту стену, принадлежали разумным созданиям, способным на созидания не только практичного, но и эстетически прекрасного. Каждый элемент, стоящей перед взором, стены, нес на себе умелое применение навыков строителя, заставивших Кейдана еще несколько минут, не отрывая руки от разящей холодом стены, бездвижно стоять и внимательно вглядываться в её структуру, словно пытаясь увидеть что-то сокрытое внутри. Затем, когда не обнаружилось желанных деталей, он отдернул руку и двинулся вдоль здания, попутно разглядывая каждый дюйм доступной местности.
Остановившись на углу здания, Кейдан склонился, заглядывая за него. Там ему открылась длинная дорога, вдоль которой стояли одинаковые по структуре, но разные по внешнему виду строения, облаченные в слабый свет. Их вереница тянулась настолько далеко, что глаза не могли зацепить край, где кончается дорога и здания, стоящие вдоль её обочин.
Смотря вдаль, пытаясь сопоставить масштабы местности, где он оказался, Кейдан медленно перевал взгляд от бескрайних горизонтов, к месту расположенному возле него. Этим местом выступала группа зданий, объединённая непонятными деревянными пристройками, расположенными там, где должна была быть крыша. Так как весь город находился в пещере, то обычное применения крыши не требовалось, из-за чего её структура была изменена с целью выполнять необходимые задачи. Эти задачи выполняли деревянные пристройки, истинные способы применения которых были неизвестны, но по предположению, возникшему после нескольких секунд раздумий, они выступали в роли помостов, соединяющих шесть домов, обнесенных каменным заборам. На них находилось несколько тряпичных кусков разной свежести, огромная ваза и элементы домашнего интерьера.
Сами здания выглядели обжито. В каждом представители объединённой группы находилась дверь и окна. Дверной проем стоял строго посередине, а окна располагались в соответствие с необходимым выходом на источники информации. Так в первом строение, возле которого Кейдан очнулся из мысленного процеживания всего того, что с ним произошло, окон не было видно. В здании напротив, окно выходило на ту сторону, с какой Кейдан лицезрел все открывшиеся ему детали. В других домах, повторявших структуры расположения, – каждый стоял друг напротив друга – окон тоже не было видно.
Тогда, оценив всю внешность и информационные мелочи, Кейдан украдкой скользнул на другую сторону дороги и двинулся к единственному доступному «глазу» строения.
Подобравшись к окну, из которого вырывались яркие лучи, Кейдан забрался на каменный, невысокий забор, и заглянул внутрь помещения. Перед глазами было стекло, а за ним находилось нечто похожие на гостиную, где в объятиях домашнего уюта расположилась группа людей, обладающая вполне обычной внешностью. На них свисая, находилась одежда, сшитая из кусков ткани, похожей на ту, что Кейдан видел, гуляя взглядом по деревянным пристройкам наверху. Наряды были сродни римским тогам. Под собой эта своеобразная одежда прятала молодые тела, заключенные примерно в один временной диапазон. Юноши и девушки лет двадцати пяти сидели в кругу, постоянно вставали и парами уходили куда-то вглубь здания. Потом появлялись другие и повторяли всё тоже самое. По быстрым подсчетам их было тринадцать душ, что-то весело обсуждающих до момента, когда им нужно было уйти.
Весь коллектив, находящейся прямо в середине почти пустой комнаты, как сплоченный организм слился в душевной беседе, не замечая пристальных глаз, наблюдающих сквозь прозрачное стекло. Темы наполняющие их голоса, отраженные в звучных словах, остались неизвестны пришельцу, ибо язык, используемый ими, не имел аналогов в реальном мире. Единственное что можно было подчерпнуть из чуждого языка, это интонация и эмоции, сопровождающие каждое слово.
Когда интерес к неизвестным фигурам стал угасать, Кейдан решил покинуть свою позицию. Он более не видел интереса в том, что происходило за окном, поэтому спрыгнув на землю, Кейдан готов был двинуться дальше, но его вдруг поразила навязчивая мысль. Эта мысль не была из ряда тех, что поглощают без остатка, она была лишь легким дуновением, дополняющим увиденную картину. Вновь поднявшись на забор, Кейдан взглянул на людей, и дождавшись, когда маленькая группа отколется и вернется, нашел подтверждения своей теории.
Вся картина целиком, каждая её деталь, дополненная мыслями Кейдана, соткала из доступной условности правило, которое породило в голове своего создателя маленькое мнения, звучащие объяснением происходящего. Люди, за которыми украдкой наблюдал Кейдан, были словно пугливые создания, боящиеся одиночества. Они соединили свои дома помостами наверху, чтобы было легче перемещаться между собственными владениями, они всегда находятся вмести, даже когда покидают свою коммуну, пусть и на несколько минут. Люди за окном были как загнанные звери, лишенные иной возможности жить. Им доступен лишь один образ существования, и они усердно следуют ему, превращая отведенные им минуты, в приятные мгновения их пустой жизни.
Раздув теорию в своей голове, Кейдан получил визуальное подтверждения, додумывающие всю представленную картину. Когда последний элемент встал на своё место, Кейдан потерял какой-либо интерес к образам за окном. Спустившись на землю, он двинулся на дорогу, лежащую между зданий, обнесенных забором.
