Текст книги "По дороге во сне"
Автор книги: Алексей Хворостухин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Раскинувшиеся детали интерьера: мебель, свет, красивый ковер цвета ализарина, голубое окно и тысячи книг, украли мысли и внимания пришедшего человека, смотрящего на все представшее перед ним красоты, с небывалом трепетом и интересом. Он изучал каждый сантиметр, был поглощен каждым корешком, кратко повествующем о содержание книги, спрятанной среди тысяч сородичей, смотрел вверх оценивая масштабы, смотрел по сторонам, и эти действия вкупе укрепляли в нем определённые мысли, заглушая при этом необходимость здраво оценить происходящие. Его внимания, направленное на открывшуюся возможность, было сродни зависимости, проявляющийся при любых дуновениях информации. Он как археолог, яро поглощенный собственными раскопками, не видел за своим стремлением пылающих глаз, направленных на него из глубин особняка.
Поборов приступ возникшей увлеченности, Кейдан собрался с мыслями, вырывая сознания из пучин растворяющих надежд. Пройдя чуть глубже, он обнаружил дополнительные источники света, молчавшие при первом зрительном контакте, но сейчас работающие во всю свою мощность. То были электрические светильники, созданные наподобие канделябров, где заместо свечей были лампы накаливания. Эти устройства имели четкий порядок, они располагались в свободных участках между книжных шкафов. Где-то свет, исходящий из электрических канделябров, светил даже ярче чем люстра, горящая под потолком, где-то из-за нехватки мощности или неисправности свет горел тускло, некоторые устройства вовсе молчали, не подавая признаков жизни, от одних исходил треск электричества бегающего по нити накала, создавая в отдельных кусках помещения успокаивающий звон, другие молчали, бесшумно выполняя свою работу. Светильники неустанно заполняли пустое пространство между шкафов, за исключением верхнего этажа, так как близость огромной люстры не требовала дополнительных источников света.
Продвигаясь ближе к спиральной лестнице, Кейдан заметил укрывшийся от лишних глаз проход, прикрытый деревянной дверью и ведущий куда-то глубже в особняк. Подойдя и дернув ручку, инкрустированную вырезанными изображениями непонятных существ, он обнаружил дверь незапертой и прячущей за собой непроглядную тьму. Свет из помещения, где Кейдан смотрел в просторы обжигающей тьмы, позволял разглядеть лишь несколько деталей. Под ногами было начало ковра, раскрашенного цветом индиго и наполненным узорами разных форм. Его сопровождали деревянные стены, увешанные картинами, скрывающими свое содержания в темноте. Эти крупицы информации единственное, что Кейдан смог углядеть в открывшимся коридоре.
Оставив новое помещение, наполненное неизвестностью пропитанной тьмой, Кейдан продолжил свое путешествия по доступному пространству.
Подойдя ближе к письменному столу, стоящему в окружение кресел и усеянному разными бумагами, Кейдан поверхностно осмотрел его содержимое. Там находились записи, созданные рукой способной красивым почерком умесить всё желанное в границах бумаги. Вдаваться в подробности и изучать всё, что там было написано, стало для Кейдана очевидной тратой времени, так как вокруг, не переставая красть его внимания, светились яркие корешки, взывающие чтобы единственный доступный читатель наконец стряхнул с них пыль, наросшую в результате пренебрежения их природными функциями. Книги жалобно молили, привлекая всё больше внимания и приближая желанный момент.
Кейдан поддался зову литературы, но, прежде чем полностью окунуться в словесный водопад, он оценил коллекцию бара, включающую все самые знаменитые напитки, существующие в далеком мире: «Виски», «Бренди», «Коньяк», «Абсент», «Ром», «Водка» и еще несколько неизвестных напитков. Каждый из перечисленных был залит в красивые бутылки, изображающие разных животных и существ. Так, например, водка располагалась в стеклянной бутылке, изображающей медведя, а виски в стеклянном льве. Бутылки же в виде существ, с щупальцами свисающими с их могучих голов и крыльями за спиной, имели зловещий вид, словно были порождением могущественного воображения, способного создавать подобных существ. Внутри себя, те существа хранили неизвестные жидкости, имеющие зелёный оттенок, гармонично подыгрывающий внешнему виду стеклянных созданий. Всё это хранилось в баре, помещенном между двух книжных шкафов и представляющим из себя несколько выпуклых полок, за которыми было чистое зеркало.
Смотря на всё это, взгляд Кейдана сопротивлялся зову, исходящему от каждой книги, смиренно ожидающей, когда читатель вновь пронесётся по словесным закоулкам, напечатанным внутри. Он чувствовал их физическое давления, чувствовал нарастающую необходимость, требующую исключительного внимания к себе, он чувствовал то, что на самом деле исходило не от книг, а от самого себя. Всё это было игрой его воображения и чувств, пытающихся скрыть свои желания за несуществующим зовом, исходящим от неодушевленных предметов. Кейдана посетила та же страсть, что однажды затянула его повторить свое путешествия в долины, созданные собственным подсознанием. Его сжирала тяга окунуться в труды, раскинувшиеся повсюду.
Когда внимания, уделенное столу и бару, вместе с их содержимым, было освобождено, Кейдан недолго думая отправился изучать все доступные экземпляры книг.
Путешествие началось с первого этажа, где каждая книжная полка была заполнена художественной литературой, включающей в себя как прозу, так и поэзию. Все книги были написаны родным для Кейдана языком, благодаря чему он незамедлительно пустился в подробное изучения каждого, взятого с полки, носителя человеческой фантазии. Знакомство началось с античной литературы. Этот пласт литературы всегда избегался Кейданом, ибо он мало чем мог зацепить внимания искушенного читателя. Из представителей античности нашлись труды Гомера «Илиада» и «Одиссея», труд Софокла пьеса «Царь Эдип», поэма Вергилия «Энеида», роман Лонга «Дафнис и Хлоя», книга Ксенофонта «Отступление десяти тысяч», пьеса Аристофана «Лисистрата» и многие другие. Этот период искусства занимал место подле входа в библиотеку, словно повторяя историю всей литературы, ибо античная литература стояла у истоков зарождения этого направления, также как и полки, заполненные ей, стояли в начале библиотеки. Следуя такой логике, за полками античности расположилась литература средних веков.
В этой части истории находились свои авторы и произведения, а именно: Хросвита Гандерсгеймская и её работа «Пафнутий», Петр Абеляр «История моих бедствий», Гальфрид Монмутский «Жизнь Мерлина», Гартман фон Ауэ «Бедный Генрих», Вольфрам фон Эшенбах «Парцифаль», Томас Мэлори «Смерть Артура». Все эти представители лишь малая часть средневековой литературы. Перечисленные труды завлекли внимания Кейдана, но в скором времени, он, влекомый чувством исследовать больше и больше, двинулся дальше, вновь приближаясь к бару, вокруг которого раскинул свои владения период эпохи Возрождения.
Этот период не стал изменять структуру библиотеки и тоже повторил принцип наполнения полок определенного временного периода. Так в эпоху возрождения вошли: Никколо Макиавелли «Государь», Джованни Боккаччо «Декамерон», Бенвенуто Челлини «Жизнь Бенвенуто Челлини», Данте Алигьери «Божественная комедия», Эрик Чемберлин «Эпоха Возрождения. Быт, религия, культура», Мигель де Сервантес «Дон Кихот», Леонардо да Винчи «Суждения о науке и искусстве». Эта малая часть книг уже была знакома Кейдану. В свое время, отправляясь в прекрасный мир умственного поглощения, неискушенная душа жаждала прочитать всё то, что некогда признали умы других людей. Те личности, с виду имевшие вес в мире литературы, со смелостью присущей войнам, твердили, что определенные работы заслуживают место на пьедестале истории человечества. Без сомнения, это касается и пройденных периодов, оставленных позади, за спиной Кейдана. Но приходя в мир книг и их создателей, сыграл фактор новичка, отпугнувший от некоторых представителей, датой создания. Эпоха Возрождения стала компромиссом, собравшим в себе полет мыслей авторов, мысли читателей, навязывающих прочтения, и дату создания, не отпугивающую своей архаичностью.
Слева от бара и эпохи Возрождения возвышала свою голову эпоха Просвещения. Оставив все пройденные книги до момента близкого знакомства, Кейдан приблизился и по новоиспеченной традиции поверхностно изучил содержимое полок. Там расположились такие произведения как: «Нескромные сокровища» Дени Дидро, «Исповедь» и «Эмиль, или О воспитании» Жан-Жака Руссо, «Безумный день, или Женитьба Фигаро» Пьера Огюстена Карон де Бомарше, «Коварство и любовь» Фридриха Шиллера, «Памела, или Вознаграждённая добродетель» Сэмюэла Ричардсона, «Рассуждение о методе» Рене Декарт, «Простодушный», «Философские письма» и «Задиг или Судьба» Вольтера. Внешний вид книг становился всё лучше и лучше, проходя по пути от забытых времен, до времен, еще совсем недавно бушующих на земле. Они словно соответствовали эпохи, в которой были мысленно созданы. Их физические носители становились более крепкими, более красочными и сочными, с точки зрения эстетического убранства. Чем ближе была эпоха к настоящему, тем сильнее взгляд цеплялся за оформления, кратко повествующие о содержимом внутри.
Временной вектор, по которому были расположены книги, неустанно двигался к периодам литературы, основательно знакомым Кейдану. Так, последний отрезок исследования первого этажа кончался тремя периодами, в которых он когда-то утопал, проводя бесчисленные часы свободные от работы. Литература XIX века, модернизм и постмодернизм, дарили Кейдану наибольшее количество материала для поглощения. Такие мастодонты пера как Федор Достоевский, Виктор Мари Гюго, Лев Толстой, Жюль Верн, Александр Дюма, Иван Тургенев, Николай Гоголь, Чарльз Диккенс и еще многие кому представилась возможность писать в удивительный период литературы, привлекли сознания и своей рукой, отражающей мысли и сюжеты, поработили без остатка внимания Кейдана, жадно поглощающего каждый экземпляр, попадающий к нему. Их произведения, лежащие сейчас на полках, аккурат за эпохой Просвещения, почти без исключения были знакомы Кейдану, точно так же, как и работы авторов, следующих дальше.
Модернизм и постмодернизм завершали хронологическую цепочку, начатую литературой античности. Две большие полки стояли прямо напротив входа, откуда сворачивая налево начался путь изучения раскинувшихся работ. Огонь страсти по изучению доступных книг стал угасать, ибо последние представители были полностью знакомы и не могли дать ничего интересного. Такие писатели как: Джеймс Джойс, Уильям Фолкнер, Андре Жид, Вирджиния Вулф, Томас Манн, Франц Кафка, Кнут Гамсун, Томас Стернз Элиот, создавали в свое время произведения, ставшие яркими представителями жанра модернизм, из-за чего их имена и труды не могли пройти мимо Кейдана. Он читал, поглощал, восхищался и ненавидел некоторые произведения еще до того, как оказался в огромной библиотеке. Это относились и к другим периодам, что вкупе обесценивало все доступные полки, лишенные чего-то нового, чего-то необычного, наполненного той самой информацией, притягивающей сознания ученного. Из всего, что он видел на первом этаже, ничего не могло дать желанное и этот факт разжигал зов, кричащий о том, что нужно двигаться дальше, нужно посетить второй этаж и исследовать всё содержимое там.
Не из-за интереса, а из-за возникшей необходимости и чувства что нужно завершить всё до конца, Кейдан бегло бросил взгляд, попутно вытягивая несколько книг, за авторством также знакомых ему писателей. Владимир Набоков, Томас Пинчон, Итало Кальвино, Уильям Сьюард Берроуз, Курт Воннегут. Эти имена стали последними из числа многих, в цепочки последовательных периодов. Постмодернизм завершил выстроенную череду и Кейдан со спокойной душой мог отправиться на изучения всего доступного, скрывающегося над головой. Неизвестность и предвкушения, складывающиеся из мыслей, что наверху ждет нечто завораживающие, влекло с необычайной мощью, сопоставимой по тяге с жаждой изучения, возникшей в первый раз, когда он посетил это помещения.
Медленно возвышаясь, наступая на каждую ступень, словно боясь очутиться не там куда желания унесли мысли, а там, где суровая действительность раскинула свои пугающие картины, Кейдан шаг за шагом возвысился над полом второго этажа, где наподобие первого, стояло множество книжных шкафов, ломящихся от представителей мира литературы. Убедившись воочию, что наполнения нового пространства совпадает с заявленными ожиданиями, Кейдан не опасаясь, быстро поднялся и прильнул к ближайшим полкам.
Первым его внимания выловило внешний вид книг, сменившийся с компактных размеров на большие, вытянутые в ширину и высоту, благодаря чему они были способны уместить больше информации. Обычный размер книги не утратил право на существования и изредка встречался гуляющему взгляду Кейдана. Также помимо размера, книги отличались содержимым внутри. Если на первом этаже встречался полет мыслей и фантазий, то на втором предстала литература, не имеющая отношения к художеству. То были научные труды, рассказывающие об устройстве земли; её структуре, скрывающийся под ногами каждого живого существа; её наполнение, виденным большинством через повествования тех, кто лицезрел все красоты, раскинутые по миру, собственными глазами; её потенциал; её рассвет, девственно чистый и возможный закат, загрязнённый деятельностью людей. Второй этаж был местом, хранящим в себе научные труды людей, изучающих такое явления как «Земля» – создатель человечества, природы и необъяснимых явлений.
Огромные книги, в большинстве своем хранили разные иллюстрации и описания к ним. Прохаживаясь от полки к полки, Кейдан без особого энтузиазма брал такой экземпляр, открывал его на случайной странице, вглядывался в картину и читал расположенную снизу сноску. Информационно, книги задевали каждый аспект жизни огромной планеты. Так, например, можно было встретить описание океанов и их необычайную красоту, запечатлённую рукой художника или с помощью фотоаппарата. Красивейший пейзаж сопровождался словами наподобие: «… она циркулируют среди материков, создавая в определенных местах величественные бассейны, занимающие семьдесят процентов суши». Или встречались пояснения определённым существам, живущим на земле. Как и в случаи океанов, слова сопровождали картины, показывающие читателю о ком идет речь. «Самое большое млекопитающие на земле», и гордый кит, синего окраса, показывает всю мощь своего создания; «Крупнейший, наземный хищник», белый медведь изображенный издалека; «… быстрейший», гепард, убегающий от излишнего внимания; «… ошибочно полагают, что его рог обладает целебными свойствами, из-за чего популяция резко пошла на спад», убитый носорог с отрезанным рогом в окружении людей ехидно улыбающихся, словно сотворивших нечто благородное. Содержимое больших книг затрагивало всё существующие на земле. Где-то речь шла о лесах, играющих важную роль в жизни людей, но исчезающих в машине капитализма, где-то рассказывалось о каменных породах, где-то о водоемах и их обитателях, затрагивалась жизнь определенных рас, иногда встречались объяснения некоторым явлениям, таким как молния или водоворот. Все представшие книги были исключительно научного характера, рассказывающие о всем доступном для изучения на земле. Каждая полка отвечала за определенный пласт, например фауна или природные явления. Все книги в разделе были одной тематики, но с разными примерами. Так был устроен второй этаж.
Во всех тех экземплярах, что удостоились внимания Кейдана, не нашлось ничего интересующего его. Он читал подобное еще в детстве, и даже тогда, когда человека увлекает абсолютно всё, ему не особо нравилась такая литература. Со временем его поглотило человеческое остроумие, создающие невероятные миры, хранящие внутри себя персонажей, проходящих задуманный сюжет, параллельно завлекающий читателя своими перипетиями. Научная литература не завлекала его, до момента, пока он не стал работать над желанием избавить человека от сна. То была литература схожая с той, что раскинулась на втором этаже, но отличавшаяся тем, что в ней по большей части изучался человек, наподобие того, как изучалась земля, в книгах не интересующих Кейдана.
Хоть представления о структуре библиотеки подтвердились, мысли всё же пустились в сомнительное оценивания третьего этажа. Кейдан думал о том, что, как и два предыдущих, новый этаж неспособен был дать то, что могло потушить горящую внутри жажду изучать. Поднимаясь по лестнице, он медленно переместился и оказался в идентично похожем пространстве. Третий этаж полностью повторял второй, за исключением наполнения книг. Заглядывая поочередно в разных представителей этой части библиотеки, Кейдан обнаружил знакомых авторов, знакомые темы и знакомый язык, использующий специализированные слова, недоступные для общего понимания. Зачитанные до полного поглощения каждого аспекта, эти книги, читаемые в прошлом Кейдана, в настоящем, не представляли ничего ценного, ибо их роль сводилось к объяснению как устроен человек.
Найдя в своей жизни ориентир, определяющий род деятельности, Кейдан пустился в нескончаемый океан научной литературы, откуда черпал знания, позволяющие воплотить его задумку в реальность. Бесконечный поток разных исследований, открытий, суждений, фактов, научно обоснованных аномалий, отклонений, роботы определенных органов, мыслительные процессы, физические процессы, социальность и многое другое, что наполняет каждого человека. Всё это создавало картину человека, в которой определенные пункты, выполняющие разные задачи, позволяли разработать план, по которому Кейдан придумал концепцию своего лекарства от сна. Его деятельность вынуждала изучать подобную литературы, от которой сначала веяло скукой, а потом стало фонить притягательностью. Изучив в прошлом без остатка большинство книг из мира науки, в настоящем, оказавшись на третьем этаже библиотеки, созданной собственным подсознанием, куда Кейдан проник не без помощи материалов, хранящихся в книгах вокруг, он еще больше впал в отчаяния. Придуманные в голове возможности этого места стали рассыпаться от понимания того, что предоставленные инструменты, через которые автор доносит нечто до читателя, неспособны донести до него что-то новое, что-то поистине способное удивить и рассказать недоступные материалы.
Пройдясь вдоль всех полок, оценивая каждый экземпляр и изредка вырывая случайного представителя, Кейдан, влекомый надеждой, подстёганной отчаянием, быстро закончил с третьем этажом и бросился на последний островок, способный оправдать ожидания.
Яркий свет, струящийся от близко расположенной люстры, сначала обжигающими лучами поразил глаза, но потом словно сжалившись, уменьшил свою мощность, благодаря чему Кейдан мог осмотреть место, где очутился. С первых проявлений очертаний в горящих глазах, он увидел, что надежда не была тщетна. Ему открылись те же полки, встречающиеся на каждом этаже, но с наполнением разительно отличающимся. Там располагались книги причудливых форм, не подходящей для такого предмета как книга. Сначала Кейдан подумал, что эти предметы никак не связаны с литературой, но подойдя ближе и открыв одну, он убедился в обратном.
Оказавшимся в руках предметом была книга, формой похожая на оскал дикого животного. Продолговатая переплетная крышка изображалась в виде острых, нечеловеческих зубов, выглядящих так, словно они недавно разорвали очередную жертву. Окровавленная верхняя челюсть, сплеталась в крепком хвате со своим сородичем, избежавшим участи быть измазанным в остатках жертвы. Сотни реалистично нарисованных зубов, изображалась на плотной, шершавой коже, потертой из-за частого использования. На обороте книги, Кейдан увидел написанные от руки слова, выглядящие как предупреждения, пытающиеся остановить читателя. К его сожалению, он не мог это прочитать, ибо язык, применяемый автором этих слов, был ему неизвестен. Содержимое можно было предположить лишь по качеству написанных слов. Каждая буква словно возникала в спешки, пытаясь быстро воссоздать все мысли человека, желающего – по фантазии Кейдана – уберечь случайного читателя. Объемный текст был неаккуратно разбросан по всему периметру плотной кожи, перетекающей в корешок, где красовался извилистый узор. Его линии тянулись к верхнему обрезу книжного блока и не находя пространства для создания себе подобных, они просто исчезали, перенося внимания на некогда белоснежные листы. Гуляя взглядом по вершине листов, Кейдан увидел названия книги, спрятавшиеся при первом осмотре за ярким изображением нечеловеческих зубов. В отличие от текста на обороте книги, названия имело всего два слова и Кейдан мог прочитать их, ибо они были написаны на известном ему языке: «Человеческая сущность». Имя автора не удостоилось места на обложки, и как выяснится позже, внутри также отсутствовало любое упоминания о нем. Безымянный автор, необычный дизайн и слова, написанные рукой на неизвестном языке, без сомнения разжигали затухающий внутри интерес. Кейдан, сгорая от желания изучить материал, находящийся в руках, боролся с другим подавляющим чувством, возникшем после осознания, что книги на последнем этаже могут нести нечто большее, чем всё встреченное ранее. Это место и эти книги, могли рассказать многое, могли поведать неведомые секреты или детали, способствующие возможности выбраться из собственного сознания. Они могли рассказать, как устроен мир вокруг, могли поведать то, что могло перевернуть представления такого понятия в мире, как человек.
Из-за невозможности сосредоточиться, Кейдан принял решения сначала осмотреться вокруг, а уже потом внедряться в подробное изучения написанного внутри. Положив на место взятую книгу, предварительно убедившись, что она написана на том же языке, что и названия, он двинулся вдоль правой стены, жадно поедая при этом всех доступных представителей четвертого этажа.
Понадобилось несколько часов чтобы максимально точно оценить всё содержимое последнего этажа. По заключению Кейдана, четвертый этаж был схож с первым, так как его наполняла художественная литература. Исключением было то, что виденное внизу имело определенных авторов, живущих в мире, откуда пришел Кейдан, а виденное на четвёртом ярусе, вовсе не имело авторов. Помимо создателей, также отличалось наполнения. Хоть библиотека и изобиловала множеством трудов на разные темы и жанры, большинство изученного Кейданом было прочитано им еще до того, как он оказался в этом мире, за исключением содержания всё того же четвертого этажа. Все работы, поверхностно изученные, были ему неизвестны, более того, в каждом произведении не находилось стиля присущего хоть одному известному автору, коих Кейдан прочитал бесконечное множество. Эта информация создавала из всего доступного перед глазами неизведанный океан историй, в который Кейдан хотел окунуться не только чтобы найти что-то способное подробней раскрыть мир вокруг и помочь выбраться отсюда, но и ради обычных эмоций, доступных читателю. Жажда прочтения росла с каждым изученным элементом, хранящимся на полках и задыхающимся в забвении. Книги словно молили чтобы кто-то прочел их, молили чтобы кто-то вновь начал перелистывать каждую страницу с необычайным интересом. Этот неслышный зов ощущал единственный доступный читатель, готовый ответить на него криком искушенного, страдающего от нехватки человеческого таланта, отраженного словами на бумаге.
Дверь, скрывающая за собой непроглядную тьму, медленно открылась. Худые пальцы схватили место, где с обеих сторон торчали деревянные ручки, и легким движением толкнули дверь, мешающую пройти. В открывшимся проеме возникла темная фигура, укрытая мраком. Её медленные шаги, разносящие легкое колебания звуков, были выверены не от того, что она хотела скрыть свое присутствия, а от того, что была хозяином особняка, куда проник человек, незнающий о том, что где-то в его глубинах находится нечто, являющиеся единственным владельцем всего раскинутого вокруг. Вынырнув наружу из тьмы, фигура показала на свету свое облачения, скрывающие истинный внешний вид. То был длинный, черный балахон, свисающий до самого пола, где его остатки лениво тащились за медленно шагающей фигурой. Этот наряд полностью скрывал носящего его. Единственное, что можно было разглядеть под черной тканью, это дряхлые руки, сложенные в замок на груди. В таком положение, темная фигура, скрывающая свое тело, лицо и душу, целенаправленно двигалась к круговой лестнице.
Поднимаясь, оставляя позади не интересующие этажи, неведомое остановилось, возвысив голову над полом четвертого этажа. Там её невидимые глаза устремили свой взгляд на образ человека пришедшего из неоткуда, но такого знакомого, словно его присутствие здесь было чем-то естественным, схожим с тем, как в доме родителей обитает их собственное дитя. Человек, на ком было сосредоточенно внимания, ничего не замечал, он был поглощен прочтением книг. Все его мысли и опасения, бурлящие еще до того, как он окунулся в прочтения, растворились под гнетом зова, требующего здесь и сейчас внедриться в мир, созданный на листах бумаги и затворенный в рамках одной книги. Его рациональное мышление отступило, растворяясь в сгущающихся красках происходящего вокруг. Он поддался зову, и пустившись в прочтения всех доступных книг, хранящихся на четвертом этаже, пробудил из недр фигуру, смиренно ждавшую своего конца. Поднявшись, она стала наблюдать, заливаясь в зловещей улыбке, проступающей под лучами близко расположенной люстры.
Кейдан не заметил, как, открыв очередную книгу, стал безостановочно поглощать абзац за абзацем. Пустив свой разум на полотно мыслей и историй, он погрузился в невероятное путешествия под руку с женщиной, чье имя было Зельма.
Рассказ повествовал о её жизни в мире, где человеческая жадность заменила каждому живому существу все доступные мысли и желания. Она жила в маленьком городке с населением в несколько тысяч человек. Однажды там появился странный человек, предлагающий каждому желающему, кто заплатит заявленную цену, выполнить любое желания. Люди в том городе жили бедно, хоть он и обладал возможностями зваться одним из богатейших мест на земле. Его жители пустили корни в таком мерзком грехе как праздность. День за днем они жаловались на жизнь, при этом ничего не делая, хоть под рукой и были доступные способы реализации. Они жаждали получать больше, видя в своей фигуре исключительный талант и особенность, не позволяющие им работать на обычной работе. Так пролетали года. Город не произнес и звука удара о камень, ничего не построилось, все доступные ресурсы оставались в нетронутом состоянии, пока однажды, в границы города не вступил человек, оставивший свое имя при себе и назвавшийся лишь, «способным на многое». Он предложил местным сделку:
– Я дам вам всё чего вы хотите! Вы получите то, что озвучите в качестве желания. Я реализую все ваши амбиции, и вы станете жить с исполненными мечтами. В обмен на исполнения желания, я потребую от вас исполнить мое собственное. Я потребую, а если вы откажете, то понесете наказания.
Все решили, что он сумасшедший, и никто не воспринял всерьез сказанные им слова. И вот однажды, спустя где-то месяц, один умирающий старик пришел к нему просить исполнить его желания. То был человек, граничащий со смертью, проживший по-своему яркую жизнь. Он всегда был в компании объединённой общей идей, общими занятиями и мыслями. Его душа всегда сплеталась с другими, создавая общий поток, куда он вкладывал каждую единицу самого ценного ресурса доступного человеку. Время, что он тратил на подобные мероприятия, нещадно уходило, и его здоровое, молодое тело, превратилось в старый, дряхлый чехол, где хранились воспоминания о прошедших событиях. Его жизнь была на исходе. Отчаявшись, он был готов кинуться на любую возможность, позволяющую сохранить ускользающую жизнь. И тогда, как благословения богов, до него дошли слухи о человеке, пришедшем в их родные места и готовым исполнить любое желания, в обмен на желания, что он потребует от тебя. Старику нечего было терять, поэтому он без зазрения совести нашел этого человека и попросил у него самый ценный ресурс. Он просил время. Просил украсть у вселенной маленькое мгновения, в котором он может вновь прожить те незабываемые события, давно покинувшие его жизнь.
Выслушав просьбу, неизвестный человек исполнил его желания. Умирающий прожил еще несколько лет, на исходе которых скончался от ножевых ранений, подаренных человеком, на чью жену посягал этот обновившийся старик. Помимо времени, он получил в подарок жизненные силы. Старик вновь ощущал в своих руках способность крепко сжимать предметы, его глаза стали видеть, избавившись от белой пелены, ноги перестали дрожать и стали уверенно направлять его, все боли, наполняющие тело, отступили, и вновь возникшая жизнь унесла его на темные просты человеческих желаний. Он стал брать от дарованной возможности всё, на что не осмеливался при жизни. Старик позабыл о своем времяпрепровождении, забыл о идейных клубах и друзьях. В нем разгорелся огонь дозволенности, сжигающий каждого человека, стоящего на пороге жизни. Он стал вкушать запретные плоды, стал делать вещи неприсущие приличному человеку. Старик растворил свою личность в гнойном бассейне, после чего от него стало веять нежеланным существом. Своими действиями он потратил время, дарованное ему, в гиене человеческих пороков, из-за чего закончил на холодном полу, истекающий кровью от множества ударов ножом.
Случай со стариком показал всем, что слова, произнесенные человеком, громко заявляющим о возможности исполнить любое желания, имеют за собой один подтвержденный случай выполнения сказанного. Еще до того, как старика постигла участь быть убитым, он разнес по округе весть, что жизнь его вновь наполняет, несмотря на то что все жители видели в нем исключительно увядания. Всех поразил тот факт, что он вновь воспрял после обращения к человеку, которого все посчитали безумцем. Этот случай послужил началом исчезновения образа сумасшедшего, и многие жаждущие получить желанное, пришли к нему с просьбами исполнить желания. Человек не отказал, и уже через несколько месяцев, возле его маленькой халупы толпились сотни людей, мечтающих урвать кусок от бесплатной раздачи. Каждый местный житель, изо дня в день спешил к его дому, хоть их желания уже были воплощены в реальность. Единственным человеком, отказавшимся от такой возможности, была Зельма. Она наблюдала за происходящим с нескрываемым отвращением. Её убеждения не позволяли ей пользоваться доступностью собственных желаний, поэтому она осталась безучастна в этом потоке вседозволенности.
