Текст книги "Мост Невинных (СИ)"

Автор книги: Александра Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

6 декабря

Солерн сидел за столом в кабинете Русенара, уронив голову на руки. Еще вчера он во всем винил идиотские советы министров и Фонтанжа, но теперь был уверен, что регент и сам отлично справляется.

Вечером, вернувшись в Бернарден, он встретил бледного и напуганного Ларгеля и, что еще хуже – такую же бледную ведьму. Она отвела его на башню над воротами, протянула подзорную тубу и рассказала о расстреле десятерых парламентариев. Десять тел мерно покачивались под ветром, который гулял на Площади Роз и трепал трехцветный флаг – очевидно, конфискованный у парламента.

– Зачем ваш регент снабжает революцию новыми мучениками? – неодобрительно проворчал Николетти.

– Я их знал, – глухо пробормотал Солерн. – Это аббат Симонель, его племянник, Жорж Шанталь, Базиль Эран, Жиль Ардьян… они все – просто безвредные и бесполезные болтуны, они ни чем не заслужили…

– Если регент продолжит так быстро и часто их убивать, то их Национальная декларация превратится из кучки бессвязных записок в священное писание для революционеров.

Революция… Солерн чаще всего видел это слово в статьях и письмах этих несчастных глупцов, рассуждающих по своим уютным гостиным, как бы им обустроить Далару посправедливей. Никто из этих бедолаг не знал, что революция придет за ними так скоро, и они первыми заплатят за нее так дорого…

– Господи, – с отвращением прошипел дознаватель, – проклятый полоумный кретин!

– Может, он войдет во вкус и перебьет весь ваш парламент, – меланхолично заметил Николетти и тут же впился в Солерна цепким взглядом: – Вы все еще намерены действовать во благо власти?

Ги закрыл лицо руками. Сейчас он пытался уговорить себя, что эта самая власть принадлежит не только регенту из Амалы, но и младенцу, который еще ничего плохого никому не сделал.

Может, Фонтанж и прав. Может, утопить этого маньяка в крови – самый разумный и здравый подход к вопросу. Может, Фриенны или Монфреи или кто там еще – однозначно лучше, чем…

В кабинет вошла ведьма. Мастер, вздрогнув, тут же отступил в самый дальний угол, а Ги наконец почувствовал, что слабое присутствие ореола принуждения исчезло. Видимо, старик старался сдерживаться.

– Что случилось? – спросил дознаватель: Илёр не стала бы без веской причины находиться в одной комнате с Николетти. Она протянула Солерна листок, исчерканный непонятными значками.

– Что это?

– А, ты же не понимаешь. Ведьмино письмо. Пишет моя сестра из обители в Ле Кур. Монфреи отказались признавать власть герцога фон Тешена и пропускать его полки с северной границы к Байоле.

– Черт! Что еще она пишет?

– Бои идут под Ле Кур и на подступах к Невенну, столице Монфреев. Без фон Тешена амальцы не могут одолеть их армию. К тому же в ее рядах видели инисарских наемников. Ходят слухи, будто герцоги севера заключили союз с королем Инисара.

“Черт бы их всех побрал”, – устало подумал Солерн. Между Монфреями, герцогами севера, и королями островов Инисар есть древняя родственная связь – даже в прошлой войне за престол Далары они поддерживали претензии инисарского короля.

– Поедешь во дворец? – спросила Илёр. – Раньше ты всегда стремился первым принести туда самые плохие новости.

Солерн позвонил. Явился слуга Русенара, покорно воспринявший смену хозяина; Ги велел ему накрыть плотный завтрак и взял описание Этьена Рено. Молодой, лет двадцати-двадцати двух, темноволосый и голубоглазый, среднего роста, худощавого сложения, “смазливый, что твоя барышня”, как сказала мадам Люсиль. Особых примет у щенка не оказалось. Впрочем, раньше Секрет Короля находил людей и по более скудным описаниям. Сеть осведомителей и страх перед агентами творили чудеса. Ги вздохнул. Славные были времена!

– Удивительно, – Илёр заглянула ему через плечо. – Монархия рушится, в столице бунты, север откололся и вот-вот заключит союз с врагами Далары, а тебя больше всего волнует поимка какого-то недоделанного принудителя, когда у нас и свой есть.

– Ну меня-то, в отличие от юного Рено, все же доделали, – сухо ответил Николетти. – Потому я представляю куда меньшую опасность, чем необученный и непредсказуемый мастер, который сам не знает, к чему могут привести его действия.

– Если бы я мог в одиночку укрепить трон, призвать горожан к порядку и приклеить север обратно к Даларе, то я бы этим и занялся, – буркнул Солерн. – Но я не могу. А потому делаю то, что в моих силах.

– А зачем? Ну, найдешь ты этого Этьена Рено, выйдешь через него на поставщиков оружия для бунта, а дальше что? Кому ты собрался об этом докладывать?

Ги с досадой нахмурился. В самом деле, не Фонтанжа ведь об этом оповещать…

– Посмотрим, – уклончиво ответил дознаватель. – Сегодня я поеду во дворец, мне нужно получить жалование, заодно сообщу про бунт на севере. А у тебя нету такой же задушевной подруги на юге, а?

Ведьма задумчиво сузила глаза:

– Хочешь агентурных данных? Придется платить.

– Как будто я не этим тут каждую ночь занимаюсь.

– Как будто тебе это не нравится.

Вошел слуга с вином и едой. Пока он накрывал стол, ведьма, мастер и дознаватель молчали.

– Я напишу кое-кому, – сказала Илёр, когда слуга вышел. – Но она не состоит в таких близких отношениях с принцами Тийонны, чтобы выложить тебе все их тайные планы.

– Насчет их планов я и так догадываюсь: как всегда, метят в союз с королем Эстанты, расплатятся с ним парой мелких баронств у границы, а сами вытащат из кладовки корону Аминдолы.

– Интересно, – протянул Николетти, разделывая курицу на правах старшего за столом, – а если герцоги де Суаз обратятся за помощью к своему родичу, Людвигу, королю Амалы, кого он поддержит – их или братца?

– Хороший вопрос, – сказал Ги. У Монфреев, Суазов и принцев д’Эвитан, владеющих землями Юга, были родичи и друзья за пределами Далары. Только герцоги де Фриенн могли рассчитывать лишь на внутренних союзников – и в этом была их сила. Даларцы, сытые по горло иностранцами, скорее поддержат тех, кто не имеет порочащих связей с заграницей. Уж не на Фриеннов ли поставил Фонтанж?

– А ты? – вдруг спросила ведьма.

– Что я?

– Ты разве не хочешь, чтобы с короны юга отряхнули пыль?

Дознаватель уставился в тарелку. Триста лет назад независимости Аминдолы пришел конец, но никто из южан, особенно из знати, не забывал о том, что когда-то даларские короли правили только к северу от реки Тийонны.

– Глупая фантазия, – наконец сказал Ги. – В погоне за возвращением королевства юга легко свернуть себе шею.

– Только если на троне укрепится очередная северная династия, – заметил Николетти. – А если представить на минутку, что ваши революционеры убьют и регента, и королеву, и ее отпрыска, то что мешает южанам заключить с революционерами взаимовыгодный договор? Например, революционеры дают Югу желанную независимость, а южане не мешают им строить тут… ну что они хотят построить вместо монархии.

Прогноз был настолько мрачным, что Солерн не нашелся с ответом. Он сам в молодости, едва приехав в Байолу, раз семь дрался на дуэлях – только потому, что был с Юга. В глубине души ему всегда казалось, что даларцы считают всех южан чужаками и предателями, готовыми в любой момент ударить в спину. Хуже они относились только к людям с полуострова Авенориг – но те никогда не скрывали, что не намерены считать себя частью Далары. Наверняка граф Авенорига поддержит Монфреев…

– Я бы на твоем месте на улицы не совалась, – сказала Илёр. – Город бурлит с раннего утра.

– Я должен доложить о Монфреях и привезти моим людям деньги. Или хотя бы сказать, что денег не будет. Поеду сейчас, обернусь за два или три часа. Вернусь к одиннадцати.

– Уверены, что вернетесь? – хмыкнул Николетти.

– Если мастер с тобой не едет, – сухо добавила Илёр, – то наденешь амулет, который я тебе дам. По крайней мере, от пуль он тебя защитит.

***

Во двор дознаватель спустился один: мастер отдыхал после вчерашнего. Лейтенант де Ларгель вызвался сопровождать Солерна лично, и они покинули Бернерден вместе с двумя дюжинами гвардейцев. Ги вполголоса спросил:

– Вам выплатили жалование?

– Нет, – Ларгель беспокойно покосился на своих солдат и прошептал: – Думаете, с этим будут затруднения?

– Еще какие, – процедил дознаватель. По улицам струились толпы горожан, при чем среди них Ги видел немало дворян, которые передвигались тесными группками. С одной стороны, благодаря этому на переодетых в штатское гвардейцев не обращали внимания; с другой… видимо, верность короне пошатнулась даже в среде дворян.

«Как один человек всего за несколько лет смог пустить по ветру все, что строили его отец, дед и прадед?» – подумал Солерн. При Генрихе I, прадеде покойного Филиппа, даже дворяне Юга хранили верность престолу.

Из-за ставен за толпой на улицах следили сотни и тысячи глаз. А когда Солерн проезжал мимо Моста Невинных, то обнаружил приколотую к виселице Национальную декларацию. Он подъехал и сорвал пачку листов с расплывшимся текстом. Но крупная черная надпись на титуле еще читалась.

– Что это? – с опаской спросил Ларгель.

– Священный текст для мятежников. Один из ее авторов – аббат Симонель, который сейчас болтается на Площади Роз.

Лейтенант слабо вздрогнул.

– Но они же… они же не пойдут мстить? То есть… это же неграмотная чернь, почти скот, какое им дело…

– У них уже нашелся тот, кто организовал их почти в военный отряд вчера вечером. Так что не обольщайтесь насчет неграмотной черни.

Чем ближе они подбирались к Эксветену, тем чаще видели трепещущие на ставнях, балконах и флюгерах ленты – белые, красные и зеленые. Их никто не срывал – солдаты регента и гвардия благоразумно не покидали дворец.

Солерна и Ларгеля допросил капитан амальской стражи, но отказался отвечать на их вопросы. Сегодня он выглядел гораздо хуже и держался враждебно: явно не спал всю ночь и особой любви к даларцам не питал. Лейтенант отправился на доклад к Турвелю, а Ги принялся искать главу Секрета Короля. В прошлый раз они встречались в Ореховом кабинете, но там Фонтанжа не оказалось. Потратив не меньше часа на поиск и опрос слуг, Солерн наконец наткнулся на графа в тесной каморке неподалеку от Зала Ястребов.

Начальник Солерна выглядел еще хуже, чем амальский капитан, даже как-то сдулся и похудел. Его одежда была в пыли и засохших брызгах крови, под глазами набрякли мешки, лицо посерело. Теперь он казался лет на десять старше.

– Что вам? – буркнул Фонтанж. – Нам тут не до вас. Вчера чертовы смерды едва не перебили нас всех.

– Я видел, – сказал Ги. – Я был неподалеку от дворца.

– И вы никак им не помешали?

– Едва ли мне бы удалось сделать это силами четверых гвардейцев. Кстати, завтра день жалования.

– И что?

– Я должен получить деньги, чтобы выдать моим агентам и осведомителям.

– Отлично. Только ни черта вы не получите, – раздраженно ответил Фонтанж. – Министра финансов вчера убили выстрелом в живот. Его помощник, казначей короны, получил такие раны на лице от выбитых стекол, что едва ли когда-нибудь снова будет видеть, если выживет.

– Проклятие! – Ги не ожидал, что все окажется настолько плохо. Он-то думал, стрельба байольцев была бесплодной акцией устрашения. Тогда ясно, отчего регент отреагировал так свирепо… – Много пострадавших?

– Достаточно. Какого черта мы вообще должны вам платить? Что вы такого сделали ради блага короны?

– Добыл кое-какие сведения о происходящем в герцогстве Монфреев. Кажется, через их земли должны пройти полки герцога, которые он вызвал с границы.

Фонтанж буквально впился в него взглядом, но поскольку Ги молчал, то граф нетерпеливо рявкнул:

– Что там? Не молчите, черт подери!

– Сначала жалование, – невозмутимо сказал Солерн. – Потом информация. Как я понял, вы уже согласны с тем, что она стоит денег?

На миг ему показалось, что граф сейчас лопнет от ярости. Он побагровел, на висках выступили вены, рука сжалась в кулак… а потом Фонтанж вкрадчиво произнес:

– Что ж, признаю, информация достойна оплаты. Вы получите ваше жалование. Говорите же, что происходит на севере?

Графская ушлость Солерна скорее позабавила, что рассердила: Фонтанж напомнил ему торговку рыбой, у которой Ги много лет покупал карасей, а она все эти годы не оставляла надежды его обвесить.

– Деньги вперед, – добродушно сказал дознаватель. – А потом я доложу все… вам и господину регенту.

– Вы с ума сошли? Кем вы себя возомнили, чтоб требовать разговора с самим регентом?

– А вдруг я ошибся? Вдруг мои сведения неверны? Если ему обо всем расскажете вы, то и гнев падет на вашу голову. А господин герцог, как мы все убедились, скор на расправу.

Фонтанж прекрасно понял, что это насмешка, и Ги сам не верит в свои слова. Но страстное желание узнать, что поделывают возможные кандидаты на корону, победило, и граф буркнул:

– Как вы собираетесь провезти жалование через город? Чернь совсем ополоумела.

– Не беспокойтесь. Мои деньги – моя забота.

***

Солерн любовно прижимал к себе сундучок с жалованием; граф смотрел на дознавателя с неприязнью глубокой и острой, как желудочная колика. Мало того, что южанин почему-то был свежим и отдохнувшим, так еще и выглядел моложе своих лет. Когда он напоминал загнанную лошадь, то нравился Фонтанжу намного больше. Не говоря уже о том, что раньше он не смел так дерзить начальству.

В кабинет регента их впустили без промедления, и, к удивлению графа, они встретили там Лотрейн. Верховная ведьма, в черно-фиолетовом по случаю траура, стояла в эркере и насмешливо подняла бровь при виде Солерна. Регенту тоже не сиделось: он метался по кабинету, как тигр в клетке, и остановился, только увидев Фонтанжа и Солерна.

– Кто это? – отрывисто спросил регент, не размениваясь на приветствия и пронизывая южанина тяжелым, подозрительным взглядом.

– Это Ги де Солерн, наш старший королевский дознаватель, ваша светлость.

Солерн поставил сундучок на стол и коротко поклонился. Совсем забыл, где его место!

– Как сообщил мне господин дознаватель…

– Мне доложили, что у вас некие ценные сведения, – сказал герцог. – Если их принес он, то пусть докладывает сам.

– Вчера вечером я встретился в городе, около Моста Невинных, с моим осведомителем, сир, – заговорил Солерн. – Он сообщил мне, что ваши полки должны были пройти по землям герцогов Монфреев, чтобы прибыть в столицу. Однако Монфреи отказались их пропустить, и сейчас под Невенном, столицей герцогства, идут бои, которые ваша армия не может выиграть.

Фонтанж чуть не задохнулся на месте, а герцога фон Тешена новость потрясла до глубины душ. Он уставился на Солерна и сперва вспыхнул от гнева, потом побледнел, покачнулся, схватился за спинку стула и яростно выругался на амальском. Похоже, регент очень рассчитывал, что верные солдаты помогут ему усмирить горожан, и никак не ожидал, что армия завязнет в неожиданных боях на севере, который он уже один раз завоевал.

– В рядах армии Монфреев замечены наемники из Инисара, сир, – продолжал Ги. – Монфреев, графов полуострова и королей Инисара связывают давние родственные и союзнические отношения. Север и северо-запад готовы примкнуть к инисарскому…

– Какой еще полуостров? – глухо спросил фон Тешен.

– Полуостров Авенориг, сир. Что касается Юга…

– Юга?!

– То среди южных дворян бродят опасные идеи, – невозмутимо и на редкость безжалостно продолжал Солерн, не слишком обращая внимания на то, что герцог бледнеет все сильнее. – Они снова заговорили о возрождении Аминдолы и готовы обратиться к королю Эстанты, если тот гарантирует им независимость.

Лотрейн издала короткий смешок: ее это все очевидно забавляло. Она подошла к карте, которая занимала всю стену, и принялась водить по ней пальцем, что-то высчитывая.

– Чертовы даларские выродки! – прошипел регент. – Какого дьявола…

– Южане – не даларцы, – мягко сказал Солерн, так что Фонтанж чуть не подпрыгнул. Что он такое несет, черт побери?! – Далара завоевала Юг, но не больше.

– Если север бунтует, то я вызову через северо-восточную границу…

– Это весьма опасно, сир, поскольку до меня дошли пока еще непроверенные сведения о том, что герцоги де Суаз и де Фриенн готовы поддержать мятеж. Если эти могущественные семьи заключат союз, то почти весь северо-восток будет потерян.

– Не так уж много и останется, – с усмешкой заметила ведьма. – Клочок посередине, примерно вот такой, – она обвела пальцем центр Далары. Герцог потянулся к карте и случайно задел рукой ладонь ведьмы. У Лотрейн вдруг вырвался звук, похожий на карканье. Она впилась в руку герцога, словно когтями, и оцепенела, широко раскрыв глаза, только ее пальцы сжимались все сильней и сильней.

– Не шевелиться! – крикнул Солерн, едва фон Тешен попытался вырвать руку. – Стойте и не двигайтесь! Она пророчит!

Регент застыл на месте. Лицо ведьмы было матово-белым, глаза почернели так, что даже белки стали сероватыми. Она смотрела сквозь герцога остановившимся, невидящим взглядом. Фонтанду стало настолько не по себе, что он отступил к дверям, как можно дальше от чертовой старой вороны. Нашла время, чтоб ей лопнуть!

– Вы знаете, как это прекратить? – спросил регент: его рука уже синела, а там, где в нее впились ногти ведьмы, выступила кровь.

– Оно закончится само, сир, – сказал Ги; он приблизился к ведьме и всмотрелся в ее лицо. – Пророчества длятся недолго, но их нельзя прерывать.

– Я и не смогу, – поморщился фон Тешен. – Что она видит?

– Кто знает… пророчества могут касаться чего угодно, не только прошлого.

– Откуда вам знать?

– У моего дознавателя есть любовница-ведьма, – сказал Фонтанж. Регент криво усмехнулся:

– И каково же это?

– Разницы почти никакой, – ответил Солерн. – Разве что бывают головокружения.

Фон Тешен посмотрел на дознавателя с неожиданной симпатией, и Фонтанжу это не понравилось. Тем более, что герцог вдруг заявил:

– Кажется, вы первый из даларцев, от которого есть хоть какая-то польза. Раньше я вас не видел.

– Скорее, ваше высочество не придавали моему присутствию значения, – мягко отозвался Солерн. – Я редко бываю при дворе, а когда появляюсь здесь, то стараюсь не привлекать внимания.

Лотрейн слабо вздохнула, и ее пальцы разжались. Южанин тут же подхватил ее под локоть и усадил на стул, а затем без спросу налил ей вина. Лотрейн выпила бокал, как будто все еще не понимая, где она и что делает.

– Ну что? – нетерпеливо спросил фон Тешен. – Что за пророчество? Она скажет?

– Дайте ей бумагу и карандаш, – сказал Солерн. – После пророчеств ведьмы часто не могут говорить.

Герцог тут же протянул Лотрейн кипу листов и карандаш. Ведьма положила их на колено и принялась строчить с такой скоростью, что он едва был виден в ее пальцах. Наконец она откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Солрен передал убористо исписанный лист герцогу, и тот тут же скрылся в комнате, примыкающей к кабинету.

***

– Что там было? – быстро спросил Фонтанж.

– Все не прочел. К тому же пророчества редко бывают конкретны.

– Не выводите меня из терпения! Я и так потратил его достаточно много на ваши выходки! Что вы прочли?

Солерн задумчиво посмотрел на начальника.

– Вам вряд ли что-то скажет мой ответ. Кровь короля ляжет у моря, а его корона сменит свой цвет после бури в алом сердце Далары. Удовлетворены?

Фонтанж скрипнул зубами. Не надо было годами оттачивать мастерство пророчеств, чтобы догадаться, к чему приведет мятеж в Байоле. Но кровь короля у моря… что это значит? Неужели худшие опасения сбудутся, и Монфреи пристроят на даларский трон зад своего родича – короля Инисара?

– А с ней что делать? – спросил Фонтанж, кивнув на ведьму.

– Не знаю, – Ги попытался нащупать на холодной руке Лотрейн пульс, не преуспел и недовольно покосился на окно: собирающаяся на площади толпа гудела все громче. Он вообще был удивлен тем, что взрыв народного гнева не прогремел с самого утра, как только стало очевидно, что случилось с десятком парламентариев. А теперь из-за времени, потраченного на поиски Фонтанжа, сквозь толпу вообще не пройти – хотя Солерн надеялся обернуться за пару часов.

– Я бы хотел, чтобы вы впредь сначала докладывали о подобных вещах мне, – с холодком сказал граф. Ги фыркнул: он бы хотел, чтобы ситуация перестала усложняться день ото дня, и надеялся, что ведьмино пророчество наконец-то сподвигнет регента к разумным действиям. А не к таким, как обычно.

– Вы уверены, что больше ничего не разобрали?

– Да, – буркнул дознаватель. Это было правдой. Лотрейн писала слишком быстро, а за считанные секунды, что лист промелькнул перед глазами Солерна, прочесть весь текст было невозможно. – Почему вы меня спрашиваете? Уверен, она сама вам все расскажет.

– Простите?

Ги сухо сказал:

– У вас есть шанс, воспользуйтесь им. Может, последний экземпляр эдициума где-то здесь.

Глаза Фонтанжа сузились.

– Интересно, – продолжал Солерн, хотя глас рассудка вопил, что надо заткнуться, – на кого вы двое поставили? Точно не на Монфреев – эти и без вас разберутся. Эдмонтины – единственные прямые потомки Даларингов, но у них уже нет ни денег, ни влияния, это захиревший провинциальный род. Южан вы ненавидите, значит, не тийоннские принцы. Кто же остался, а?

– Вы стали слишком много себе позволять в последнее время, Солерн. Я могу напомнить вам про ваше место.

– А я, – ответил дознаватель, – могу напомнить про ваше. Уверен, вы носите подделку с собой, а регенту достаточно намека, чтобы вас обыскать.

Фонтанж коснулся было шпаги, но даже не сжал эфес. Ги с насмешкой проследил за этим вялым намеком на решимость. Будь граф смелее, то попытался бы заколоть его прямо тут, а потом объявил бы предателем. Если б победил в схватке.

– Чего вы хотите? – спросил начальник Секрета Короля.

– Ничего, – мстительно отвечал Солерн. – Приятно чувствовать себя побежденными, а? Ваш победитель командует вами, как прислугой, так что же вы не вспоминаете про вашу даларскую честь?

– Господи, – прошипел Фонтанж, – вы, южане!.. Вы что, будете помнить про это вечно?

– Я – может, и нет. Но именно эти мысли сейчас бродят в головах всех, кто родом из Аминдолы. Сколько бедных дворян с юга служит в вашей гвардии и армии?

– Вот потому мы и проиграли, что набрали в нашу армию всякий сброд!

У Солерна было, что ответить, но в этот миг из кресла раздался короткий смешок. Лотрейн села, опираясь на подлокотники, и сказала:

– Хватит цапаться, доблестные рыцари. Кто поможет даме дотащиться до кареты?

– Уже уезжаете? – с натужной любезностью спросил Фонтанж.

– Мда. Думаю, здесь я уже сделала все, что могла. Ты, – повелительный, хоть и несколько плавающий взор ведьмы вперился в Солерна, – помоги мне спуститься.

– Но регент…

– Будет занят тяжкими раздумьями в ближайшее время. Глядишь, еще и повесится с горя. Чем не радость? Возьми свой сундук – нам по пути к Бернардену.

– Хотите забрать Илёр? – вообще Ги был бы этому рад: в обители определенно безопасней для женщины, чем в городе. Даже если эта женщина – ведьма.

– Посмотрим, – Лотрейн поднялась, пошатнулась и ухватилась за спинку кресла. Галантный Фонтанж даже не подумал подать ей руку, занятый своими мыслями. Солерн взял сундучок с жалованием и протянул свободную руку ведьме.

– Вы ведь не можете солгать во время пророчества? – спросил граф.

– Удачных попыток не помню. Во время и после как-то не до того. В основном заботишься, чтоб череп не лопнул от натуги.

Лотрейн поплелась к двери, так тяжело опираясь на руку Солерна, что он решил попросить у Турвеля сопровождение гвардии. Едва ли глава обители в Ре сейчас способна дать горожанам такой отпор, как в прошлый раз.

– Почему ты не спрашиваешь, что я увидела? – поинтересовалась ведьма, пока они медленно одолевали лестницу.

– Потому что я все равно не пойму, даже если вы мне ответите.

– Умный мальчик, – пробормотала Лотрейн. – Илёр неплохо тебя натаскала. Жаль, что ты все еще считаешь себя собственностью короны. Мы нуждаемся в хороших наемниках.

Ги молча сжал зубы. Даже если это был комплимент, то на редкость оскорбительный.

– Почему пророчества всегда такие запутанные? Разве не проще, ну… давать четкие указания?

– Потому что это не указания, – ведьма склонила голову набок, как большая ворона, и проворчала: – Разве девчонка не выболтала тебе все наши тайны?

– Нет. Я обычно не спрашиваю.

– А сейчас тебя разбирает любопытство или ты пытаешься вести светскую беседу?

Ги понятливо заткнулся. Дальше они шли молча, пока не добрались до кареты, которую уже окружал эскорт из гвардейцев Турвеля, и просить не пришлось.

– Садись, – сказала ведьма. – Отправь кого-нибудь за своей кобылой, и не будем задерживаться.

– Кого вы выбрали? – спросил дознаватель. Лотрейн подняла бровь:

– Ты думаешь, что пророчества обеспечивают меня надежными подсказками, как поставить на верную лошадку и гарантировано выиграть?

– Я этого не говорил, – уклончиво ответил Солерн, хотя в глубине души именно так и думал.

– Почему же ты спросил меня только сейчас?

– Обычно я не интересуюсь ни делами ведьм, ни делами мастеров.

– Поразительно, как настолько нелюбопытный человек ухитрился стать королевским дознавателем.

Конюх привел лошадь Солерна, и эскорт наконец двинулся в путь, обогнув Площадь Роз, где уже скопилась немалая толпа горожан. Над Площадью перекатывался глухой рокот, словно в грозовом небе над морем, и Ги был уверен, что затишье перед бурей будет очень коротким.

– Пророчества – это не перечень указаний, – вдруг сказала ведьма. – Это ковер из сотен тысяч многоцветных нитей, который проносится у тебя перед глазами и при этом – продолжает сплетаться, создавая одну картину за другой.

Солерн в удивлении взглянул на нее. Что это за странные откровения?

– Ты едва успеваешь охватить взглядом один кусок, а он уже переплетается заново, – продолжала Лотрейн. – И все они связаны мириадами нитей, и постоянно изменяются. Любое пророчество – лишь жалкий обрывок, который пророк успел разглядеть и с трудом пытается описать. Ты, со своим куцым умишком, едва ли способен представить, что в каждый миг пророчества я вижу тысячи вариантов, а не один, единственно верный.

– Так значит, регент все равно не сможет им воспользоваться? – поразмыслив, спросил Солерн. Лотрейн устало посмотрела на него, пробормотала:

– И какой смысл что-то рассказывать кретинам, – и отвернулась к окну.

Ги не стал извиняться. Может, если бы ведьма осчастливила его такими откровениями с месяц назад, он бы и поразился их глубине и внезапности. Но сейчас единственное, что занимало его разум – горожане, число которых на площади стремительно росло.

***

– Где вас черти носят с утра? – вскричал мастер, без приглашения вламываясь в кабинет начальника тюрьмы, где Солерн подсчитывал жалование для агентов. Надо было учесть и распределить между оставшимися долю тех, кто дезертировал, поэтому явление Николетти ничего, кроме раздражения, у Ги не вызвало.

– Я занят, – неприязненно сказал он. – Завтра день жалования, поэтому, будьте добры…

Мастер бросил на стол поверх тщательно распределенных по кучкам монет стопку листов. Солерн взял один и вгляделся в карандашный портрет симпатичного молодого человека.

– Кто это?

– Предположительно – дикий мастер, Этьен Рено, если, конечно, ваша осведомительница не приукрасила действительность.

– Откуда они у вас?

Николетти уставился на дознавателя, как на дебила, и медленно, почти по слогам, ответил:

– Я их нарисовал. Так понятно? Точно? Я не могу объяснить еще доходчивее.

– Неплохо, – неохотно признал Ги: с портретами поиск должен пойти быстрее. Хотя кому они собрались их показывать? Соседи все равно Этьена Рено не помнят, а размахивать портретиками в гуще бунтовщиков все равно что… Солерн сжал бумагу. Если дикий мастер узнает, что они выяснили его имя, да еще и портрет нарисовали, то…

– Кому вы их показывали?

– Никому, только вам.

– Никому об этом на рассказывайте, Солерн сунул всю пачку в ящик стола.

– Это почему же?

– Потому что если дикий мастер догадается, что мы о нем узнали, то натравит на нас толпы обезумевших горожан.

– Почему вы так уверены, что ему по силам управиться с целой толпой? Он пока применял свои способности только на отдельных людях.

– После того, что регент сделал с парламентом, горожанам не нужно никакое принуждение. Они и так готовы громить, нужно только пальцем ткнуть, что именно.

– Тем более! – воодушевился Николетти. – Необходимо поймать его как можно скорее, пока мы вообще можем выходить на улицу!

Солерн со вздохом отодвинул расчетные листки. Определенно мастер не оставит его в покое, пока не обсудит все, что хочет.

– Нам уже сейчас лучше не высовываться. Думаете, после повешения парламентариев горожане покричат да разойдутся? Черта с два! Кто-то дал им достаточно денег, чтобы накупить оружия, вы же сами видели вчера. Это уже почти маленькая армия.

– А вы все надеетесь отыскать этого благотворителя, – Николетти присел на край стола, взял расчетный листок и пробежал его скептическим взглядом. – Я писал моему другу Марко Антонелли, который практикует при дворе Людвига. И недавно получил прелюбопытный ответ.

– Какой же?

– Мой друг водит близкую дружбу с одним банкиром, и тот шепнул ему, что некий амальский аристократ вывел в даларское отделение некоего банка крупную сумму в золоте. Конечно, это все могут быть средства на личные расходы, но, по словам банкира, семья аристократа не располагает настолько крупными суммами.

– Может, аристократ тайком нажился на торговле, заложил имение, взял в долг, – дознаватель подал плечами. – А может, ему эти деньги кто-то дал. Вот только зачем королю Людвигу финансировать мятеж в Даларе, где уже стал регентом его брат?

– Затем, что нанимать убийцу – дешевле, но результат будет скудный: всего лишь смерть одного, пусть и очень надоевшего родственника, претендующего на корону. А вот если страну расколет народное восстание, то под шумок можно прихватить гораздо больше земель, чем те, что отдал ваш Филипп.

– Гораздо проще предложить свою поддержку претендентам на корону в обмен на земли.

– Ваша страна под властью двух Генрихов много лет была сущей занозой в заднице для своих соседей, – хмыкнул Николетти. – Неудивительно, что они изо всех сил стараются воспользоваться моментом и развалить все, до чего могут дотянуться.

– Все равно это как-то сомнительно. Короли Эстанты или Инисара – да, но для Людвига в этом нет никакого проку. Я не верю, что он настолько хочет избавить от брата. И даже если хочет, то есть способы намного проще.

– Почему вас это все еще волнует? – спросил Николетти, вновь завладев расчетными листками.

– Не хочу, чтоб по даларским землям шлялись армии соседей.

– Армии ваших королей Генрихов больше полувека где только не шлялись: и по Реноле, и по Амале, и в Эстанту заглянули. Отчего вам можно, а другим нельзя?

Солерн не нашелся с ответом, а мастер невозмутимо продолжил:

– Если вы намерены так вести вашу бухгалтерию, то провозитесь до кошачьей вечерни. Кто вас вообще учил считать?