Текст книги "Мост Невинных (СИ)"

Автор книги: Александра Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Всю жизнь Солерн убеждал себя, что дознаватели и Секрет Короля трудятся затем, чтобы не повторился Ожероль, чтобы кровь, черт подери, лилась на поле боя, а не по улицам городов, чтобы король не резал свой же народ! Найти заговорщиков, предотвратить бунт, не допустить тысяч смертей…

Солерн швырнул в руки лейтенанта трубу, и щенок торопливо скрылся с глаз долой. Да какого черта он вообще старается, когда им всем насрать?! Регент – о, с этим-то все понятно, Далара для него – лишь завоеванный в бою трофей, но остальные! Все эти аристократы в совете короля, все эти люди, как будто тоже даларцы – так почему же!.. Как они могли просто смотреть и почему никто не пустил регенту пули в лоб?!

"Потому что им всем плевать," – Солерн привалился спиной к шершавому камню: Бернарден был крепостью, построенной еще во времена Людовика II, тоже любителя поуменьшить число своих подданных. Байола замерла перед Ги в тишине, словно зверь, но скоро… Солерн знал, что байольцы не простят такое – никому, и напрасно регент рассчитывает на силу устрашения.

– Вот и поговорили, – пробормотал Николетти. Дознаватель обернулся: он и не слышал, как старик пробрался на башню. – Борцы за все хорошее против всего плохого.

– Из-за этого чертова флага погибли сотни, и погибнут еще!

– Вы просто не привыкли такое видеть, – Николетти кивнул на Площадь Роз. – Ренола веками разделена на герцогства, графства, баронства, владения городов-республик… И все они постоянно грызутся за власть и земли, а иногда в дело вмешиваются иностранные короли и принцы. Один пришел – завоевал, второй пришел – завоевал, и так столетиями. Чего еще вы ждете от вашего регента? Он ведет себя так же, как все завоеватели.

– Я надеялся, – процедил Солерн, – что он хотя бы в столице не будет вести себя, как на поле боя.

– Почему? – хмыкнул Николетти. – Он завоеватель в покоренной стране. Но отчего вас это вдруг волнует? Вы же служите даларской короне, и неважно, на кого она надета.

– Я не хочу иметь с этой короной ничего общего!

Это вырвалось у Ги так неожиданно для него самого, что он ошеломленно смолк.

– Разочаровались в службе? – вкрадчиво спросил мастер. – Чего же ради вы потратили на нее столько лет?

– Я тратил, чтобы этого не было! – рявкнул дознаватель. – Мы должны служить, чтобы защищать… – у Ги не хватило слов; он только махнул рукой в сторону дворца и отвернулся. – А это – не служба, это позор!

– Вы защищаете короля от его народа. А уж как вы себя за это оправдываете – ваше дело.

Солерн вспыхнул. Слова мастера-иностранца почему-то задели его так глубоко, что он едва не начал оправдываться вслух. То есть не оправдываться, потому что служба королю не требует оправданий?..

Солерн снова посмотрел на дворец. Кто-то затаскивал в окно Зала Ястребов трехцветный флаг. На миг Ги вновь ощутил запахи крови, пороха, дыма пожаров и человеческой плоти, которые висели над улицами Ожероля. Он брел домой почти вслепую, до того сильно дым резал глаза, и, спотыкаясь о трупы, гадал, кого из этих людей он знал.

– Если вы разделяете убеждения мятежников, – резко спросил Солерн, – то почему не с ними?

– Потому что у мастеров есть определенные правила, которые нельзя нарушать.

– Чушь! Любое правило можно нарушить.

– Не всегда, – Николетти прищурил глаза, глядя на дознавателя против солнца. – Мастер, прошедший обучение, получает…

– Не надо мне рассказывать!

– Для дознавателя вы на редкость не любопытны.

– Потому что я не хочу знать ничего лишнего ни о вас, ни о вашей работе, ни о правилах.

– Боитесь, что вас сразу же убьют?

Солерн, с усилием проглотив этот наглый выпад, процедил:

– Если я помогу вам найти дикого мастера, вы поможете мне с поиском человека, который передает оружие бунтовщикам?

– Не уважаю натуральный обмен. Да и вообще, это уже не имеет значения. И что вы будете делать с этим человеком, когда найдете?

– Допрашивать, – буркнул дознаватель и вдруг понял, что не чувствует ореол принуждения. – А где ваше это… – он обвел пальцем голову.

– Сдерживаюсь из уважения к вашему состоянию, – сказал старик. – Не каждый день человек лишается последних иллюзий.

– Вы все равно согласитесь, когда регент предложит вам деньги, – зло ответил Ги: иллюзии, черт подери! Почти тридцать лет в иллюзиях!

– Нет, – задумчиво отозвался Николетти, – я ведь могу и отказаться. Правила не обязывают меня выполнять абсолютно все прихоти власть имущих.

– Откажетесь от денег?

– Ну же, мы, мастера, не настолько продажные твари, как о нас принято думать.

"Даже у этого есть что-то святое", – дознаватель отвел глаза от площади: никто не пытался убрать трупы.

– Ладно, по рукам, – внезапно сказал Николетти. – Вы поможете мне найти мастера, а я помогу вам отыскать вашего оружейного барона.

Солерн в изумлении вытаращился на старика.

– Но минуту назад вы отказались…

– Я же не могу работать совсем уж бесплатно. Денег у вас, понятно, нет, поэтому вы не просто поможете мне его найти, но и предоставите людей, чтобы я мог известить своих, задержать и доставить дикого мастера… туда, куда следует.

– Э… хорошо, – пробормотал Ги, хотя еще не мог понять, щедрое это предложение или коварное. Ну, по крайней мере, с мастером не придется расплачиваться натурой.

Глава 4

– Они хотят уйти, – сказал Греналь. Ги перевел взгляд с бумаг Русенара, начальника тюрьмы, на своего помощника

– Сколько?

– Двадцать восемь человек, – Греналь деликатно кашлянул: – Я имею в виду, после сегодняшнего не каждый захочет…

– Пусть идут.

Помощник удивленно поморгал.

– Э… ну ладно… то есть так им и сказать?

– Пусть снимут камзолы с королевским гербом, иначе далеко не уйдут.

– А вы? – после долгой паузы спросил Греналь.

– Что я? – резко отозвался Солерн.

– Ну, если вы их так просто отпускаете…

– А что я могу сделать? Вывести их во двор и расстрелять как дезертиров?

– Но вы-то остаетесь. В смысле, вы ведь тоже были сегодня у Моста Невинных. И видели расстрел у дворца. А Луи Жильбер…

– Думаешь, я намерено его отпустил?

Греналь помолчал и медленно, явно подбирая слова, сказал:

– Когда началась заварушка у Моста Невинных, у вас было время, чтобы застрелить его прямо в карете.

– И что? Ты думаешь, что сейчас жизнь или смерть одного бунтовщика имеют значение? Если регент продолжит в том же духе – а он продолжит, даже не сомневайся – то получит не бунт, а восстание, и Секрет Короля… – Солерн горестно смолк. Секрет короля! Какого именно, вот бы еще узнать. Если регента – то Ги прекрасно понимал агентов, которые не захотели после событий у Эксветена иметь ничего общего с короной и ее делами.

– Так я пойду их отпущу, – сказал Греналь и взялся за ручку двери.

– Сам останешься? – вдруг спросил Солерн. Его помощник пожал плечами и, не ответив, вышел из кабинета.

Ги взял бокал с вином и подошел к узкому окну. Он без особого стеснения грабил личные запасы Русенара, поскольку в глубине души был уверен, что тот не вернется. Во-первых, чтобы пробраться к Бернардену через кипящие, как адский котел, предместья Байолы потребуется небольшая армия, во-вторых, дикий мастер, убивший сына Жильбера, едва ли оставит в живых человека, с которым общался лично, а в-третьих…

Русенар служил начальником Бернардена почти двадцать лет – за такую хлебную естественно держаться руками, ногами и зубами. Будь он жив, давно бы примчался обратно и уже строчил на имя короля слезные доклады о том, как его принудили покинуть любимый кабинет.

К воротам Бернардена вереницей потянулись бывшие агенты. Солерн не считал их предателями – скорее его удивляло то, что хоть кто-то решил остаться. Он сам был чертовски близок к тому, чтобы швырнуть камзол с гербом в ров вокруг тюрьмы и хлопнуть дверью. Из окна на третьем этаже были видны пригороды Байолы, которые превратились в светящееся в ночи кольцо: там никто не спал, в домах горели огни, и толпы с факелами заполнили улицы.

Гвардейцы, которых Солерн послал во дворец, до сих пор не вернулись, хотя уже наступил глубокий вечер. Так что пока старший дознаватель пребывал в полном неведении насчет планов регента. Единственное, в чем Ги был более или менее уверен – члены парламента все еще во дворце. Если только солдаты герцога их там не перебили.

"Но это вряд ли. Даже регент должен понимать, что не нужно резать парламентариев, как овец, в первый же день правления", – старший дознаватель поправил фитиль в лампе и собрал бумаги в стопку. Интересно, где дикий мастер подловил Русенара? И кстати, почему Николетти называет этого мастера диким?

Ги допил вино. Кто может просветить его насчет последнего дня Русенара? Кучер? Исчез вместе с хозяином. Стражники? Но они ничего не знали – Солерн их уже допросил. Камердинер? Ушел в город и не вернулся. Может, обратиться к ведьме? Но Солерн не знал, где сейчас Илёр – надеялся только, что не во дворце.

"Господи, – отстраненно вздохнул он, – чем я занимаюсь, если вдуматься!"

Вместо того, чтобы служить делу короны – старший дознаватель Секрета Короля ищет убийцу малолетнего бунтовщика, при чем фактически работает на мастера, иностранца и вообще частное лицо!

Но кто снабжает мятежников деньгами и оружием? Ги потер щетину. Он бы лично поставил на знать – какого-нибудь герцога де Фриенн, принца Тийонны или клан Монфрей, которые вполне могли по скудоумию вложить средства в бунт, надеясь потом схватить выпавшую из рук регента корону. Либо это кто-то из соседей, которые спят и видят, как бы вырвать обратно то, что отвоевал у них Генрих Лев.

– К вам посетители, – из-за двери сказал Греналь. – Лейтенант де Ларгель и мессир инкогнито.

"Э?"

– Впусти!

Инкогнито просочился в кабинет первым, захлопнул двери перед носом Ларгеля и глухо буркнул "Солерн!" из глубин капюшона. Ги с изумлением узнал этот голос:

– Турвель?!

– Тихо! Не кричите! Тут никому нельзя доверять! Особенно после сегодняшнего, – капитан гвардии сбросил капюшон и с подозрением осмотрелся.

– Что происходит во дворце? Гвардия отбилась от горожан?

– Да. Но регент приказал запереть парламент в Зале Ястребов и запретил давать им еду и воду.

– Господи, зачем?!

Турвель недобро глянул на дознавателя:

– А вы разве не знаете?

– Нет. После того, как нас едва не растоптали у Моста Невинных, мы заперлись здесь.

– Чертовы парламентарии мало того, что не признали регента, так еще и подписали какую-то декларацию с правами и свободами. Герцога, которому передали текст, чуть удар не хватил. Теперь он намерен держать парламент под арестом на голодном пайке, пока не приведет их к покорности… Или пока не решит объявить это сборище незаконным.

Солерн выругался. Чертовы идиоты! Нашли время и место!

– Но почему он сегодня же не объявил их вне закона?

– Он ждет подкрепления. К Байоле двинулись полки из-под Шандора. Амальцы и наемники. Мне точных цифр не сообщили, но к столице подойдет не меньше пяти полков.

– Нет! – дознаватель хватил ладонями по столу. – Они все в этом дворце все рехнулись, что ли?! Одни декларациями размахивают, другой хочет вырезать половину Байолы! Этот кретин хотя бы понимает, что речь не о банальном бунте?!

Турвель хмуро покусывал ус и наконец буркнул:

– Я велел передать в Зал Ястребов пару корзин с едой и питьем. Но, как я слышал, правда, краем уха, потому что мне регент не доверяет, полки должны перекрыть доставку продовольствия в Байолу.

– Боже мой… – выдавил Солерн и без сил опустился в кресло. Призрак Ожероля становился все более реальным.

– Герцог и раньше брал измором города и крепости. Мер-ан-Совьен сдался ему после трех недель голода, – сказал Турвель.

– Этот идиот просто не понимает, – пробормотал Ги. – Он не осаждает чертову крепость! Голодный бунт – это реки крови и горы трупов.

– Видимо, регент считает, что раз это будут не амальские трупы, то и плевать.

Солерн уткнулся лбом в сцепленные пальцы. Почему с каждым чертовым днем делается все хуже и хуже?!

– В его окружении хоть кто-то попытался вправить ему мозги?

– Кажется, посол Амалы не в восторге от идеи. Но, как я понимаю, герцог намерен скопить припасов, чтобы кормить своих…

– Чтобы дворец и казармы его солдат превратились в самый лакомый кус для голодных бунтующих горожан?!

Турвель угрюмо промолчал. Почему-то герцог порождал идеи одна другой безумней – и никто не мог его остановить. Но неужели он сам не понимает?

– А что в этой декларации? – вдруг спросил капитан гвардии. – Я не читал. А вы знаете?

– Случайно знаю, я же дознаватель, – с горькой насмешкой отозвался Солерн. – Ее написала группа сторонников аббата Симонеля и его приятеля, адвоката Дюбуа. Там всякий бред про республику, права граждан, всеобщее равенство перед законом и прочая чушь. Мы готовы были накрыть этих мечтателей, но сперва Фонтанж счел их неопасными, а потом началось, – Ги кивнул на окно.

– Нда, – Турвель поскреб бородку. – Приятного мало. Для регента.

– Надо вывезти королеву и короля, – сказал Солерн. – Регент что-нибудь говорил об этом?

– Мне – нет, – желчно отозвался капитан: видимо, их неприязнь была взаимной. – Однако вывезти из Байолы их величеств теперь намного сложнее. Народ сходит с ума, предместья, кажется, вообще не спят, а лодочники перегородили Байю цепями. Такого не было уже лет семьдесят – последний бунт лодочников помнил разве что мой дед.

– У вас есть дезертиры?

– Кто?! – вздрогнул Турвель.

– Люди, которые покинули гвардию после сегодняшнего.

– Нет! Гвардия – не уличный сброд, мы дворяне, мы клялись служить королю и короне, даже если король – младенец!

Солерн отвел глаза. Какой смысл рассказывать капитану о разговорах, которые давно ходили в рядах гвардейцев? Без доказательств он все равно не поверит, а доказательства лежали в кабинете Ги в особняке Секрета Короля. Впрочем, вряд ли дворяне переметнутся на сторону горожан…

– Вы уверены, что ради блага короны никто из ваших людей не выстрелит регенту в спину?

Капитан не ответил. Судя по сцене на балконе, такое желание возникло у него самого. Фон Тешен совершенно не стремился завоевать любовь даларцев, ограничившись завоеванием их земель.

– Что на улицах? Мы сможем хотя бы завтра добраться до Эксветена?

– Не знаю, – покачал головой Турвель. – Мне и гвардейцам, которых вы за мной отправили, с трудом удалось пройти от дворца до Бернардена. Но пока горожане отступают – бурлят в основном предместья. Мне необходимо знать, помогут ли агенты вывезти королеву и принца… короля, даже если регент будет против?

– Да, – сказал Ги. Он не мог заставить себя смотреть на них как на короля и королеву-мать – но и эта несчастная девушка, и ее дитя вызывали у него глубокую жалость. – Я все еще рассматриваю как убежище Анжеррас. Потом… пока не знаю, но в любом случае необходимо строжайшее инкогнито.

– Нам придется их сопровождать, – сказал Турвель. – Вы готовы покинуть город и фактически оставить службу ради спасения королевы и короля?

Черт! Только сейчас Ги вспомнил, о чем уже договорился с Николетти. Будет трудновато одновременно искать дикого мастера в городе и везти королеву в Анжеррас, а потом – черт знает куда. И еще труднее будет уговорить старика помочь в этом деле – особенно старика, обозленного внезапным отказом после того, как они уже договорились.

– Я попробую уговорить мастера Николетти, – наконец сказал Ги. – Нам потребуется его помощь. В конце концов, ему заплатит отец королевы Марии Ангелины, король Людвиг.

– Что ж, попробуйте, – кивнул Турвель и набросил на голову капюшон. – Первый раз такое говорю, но сейчас я бы сам заплатил за то, чтобы мастер ни на шаг от нас не отходил.

4 декабря

До королевского дворца им удалось добраться без приключений – впрочем, тяжелый ореол подавления, которым мастер окружил их отряд, наверняка ощущался горожанами за несколько кварталов. К изумлению Ги, старик совершенно не расстроился из-за того, что дознаватель отказался от договора – Николетти только хмыкнул и сказал: «Ну-ну, какой наивный оптимизм в ваши-то годы». А потом сам вызывался сопровождать Турвеля, Солерна и небольшой отряд гвардейцев и агентов к Эксветену.

Дворец был оцеплен солдатами Амалы, и внутри Солерн видел их чаще, чем гвардейцев. Перед Залом Ястребов несли караул сразу десятеро. Челядь и придворные затаились по углам – дознаватель и мастер никого из них не встретили, пока шли к Ореховому кабинету, который, как сказал Турвель, занял глава Секрета Короля.

– Вы ведь могли его убить, – вдруг сказал Николетти.

– Кого?

– Луи Жильбера. Могли застрелить его в карете. Но почему-то не стали.

– Я дознаватель, а не палач, – холодно ответил Ги. – Я не убиваю безоружных.

– Мне кажется, для работы дознавателем у вас слишком мягкое сердце, – заявил Николетти и первым толкнул дверь кабинета, предоставив Ги возмущенно переваривать сказанное.

Фонтанж с утра был не в духе. Граф после ночи во дворце выглядел совсем не так элегантно, как обычно, и еще меньше был склонен прощать подчиненным их промахи.

– Значит, Жильбер сбежал, а вы даже не попытались его догнать? – сухо осведомился Фонтанж, когда Солерн закончил доклад о вчерашнем.

– Догнать Жильбера в агрессивной толпе, силами девяти уцелевших гвардейцев и одного мастера?

– Начнем с того, что вам следовало пристрелить Жильбера сразу же, как только в толпе началось волнение! Почему вы этого не сделали? Опасались промахнуться в огромном пространстве тюремной кареты?

Рука Солерна, лежащая на эфесе шпаги, слегка сжалась; но дознаватель промолчал, пристально глядя на графа.

– Почему вы не воспользовались помощью мастера, который мог разогнать толпу или приказать Жильберу самоубиться в конце концов?

– Нет, не мог, – невозмутимо сказал Николетти, с завидной безмятежностью рассматривая гобелены на стенах, словно пришел в гости.

– А это еще почему? – поперхнулся Фонтанж.

– Потому что за это мне не заплатили.

– Но!..

– Меня наняли, чтобы помочь в доставке Жильбера к месту казни. Доставка прошла успешно. А если вы хотели каких-то дополнительных услуг, то их следовало обговорить заранее.

– Но вы же могли это сделать, а оплату запросить потом!

– В кредит не работаю.

Солерн не мог сдержать улыбку, и Фонтанж немедленно обрушил на него свой гнев:

– Какого черта вы скалитесь, как обезьяна?! Вы упустили бунтовщика, не выполнили приказ, и я уже подумываю отправить вас в Бернарден как пособника…

– Я и так туда вернусь, – пожал плечами дознаватель. – Это самое безопасное место в Байоле.

– Но я могу позаботиться, чтоб вы вернулись туда в кандалах и без шпаги!

– Кто-то снабжает бунтовщиков оружием и деньгами, которые они потратили на найм собственного мастера – произнес Солерн, игнорируя гнев начальства.

– Дикого мастера, прошу заметить, – снова вмешался Николетти. – Не прошедшего обучение.

Гнев Фонтанжа испарился.

– Дикий мастер? – напряженно переспросил граф. – Что это значит?

– Неучтенный, – пояснил ренолец. – Мы гордимся нашим учетом и контролем одаренных мальчиков. Ваши революционеры где-то добыли мастера, который не проходил обучения и не связан теми ограничениями, которые не позволяют мастерам работать на преступников, мятежников и творить прочие непотребства.

Фонтанж заложил руки за спину и прошелся по кабинету.

«Интересно, однако, – подумал Солерн, впервые о таком узнавший. – Но чем и как можно ограничить мастеров? И зачем Николетти дикий мастер? Что он с ним будет делать? Сдаст на опыты? Заставит пройти обучение?»

– На что вы рассчитываете, после вашего провала с Жильбером? – наконец проворчал граф. – Вам было велено сделать простейшую вещь…

– Застрелить его в карете? – уточнил дознаватель. – Следовало отдавать более ясные распоряжения, мессир.

– Вы еще смеете дерзить!

– Нет, я же не малолетний школяр, – мягко сказал Солерн. – И не стоит беседовать со мной таким тоном.

Фонтанж сдал назад и, нащупывая эфес шпаги, возмущенно осведомился:

– Что вы себе позволяете? Совсем забыли свое место!

– На память я еще не жалуюсь. Могу и вам кое-что напомнить. Я не ваш лакей, мессир, не крестьянин и не безродный нищий. Мой род не менее благороден, чем ваш, и я не уступаю вам в чистоте крови. Надеюсь, мы достигли понимания в отношении тона?

На лице Фонтанжа появилось настолько неописуемое выражение, что Солерну пришлось прикусить щеку, чтобы не захохотать. Надо же, как мало нужно, чтобы улучшить настроение! Не говоря уже о чистом, незамутненном наслаждении, которое Ги получил, высказав наконец графу в лицо эту нехитрую мысль.

– Вы… вы… – выдавил Фонтанж. – Вы хотя бы понимаете, с кем…

– Вы не сможете даже выйти из дворца без моей помощи, – оборвал его Солерн. – Без моих агентов вы даже не узнаете, что происходит снаружи, придет ли к вам какая-нибудь помощь или нет. Неужели вы думаете, что, если покажетесь на улице, горожане вас пощадят только потому, что вы тоже даларец?

Граф ошеломленно заморгал.

– Я намерен заняться поисками дикого мастера и человека, который снабжает мятеж оружием, – продолжал Солерн, наслаждаясь каждой минутой общения с начальством, чего не случалось уже много лет. – Когда появятся результаты – доложу. Доброго дня, мессир.

***

Наконец эти двое ушли, и Фонтанж с облегчением перевел дух. Солерн раздражал его все сильнее и сильнее; тем более, что у графа имелось важное дело, от которого его отвлекли эти двое. Он бы, конечно, предпочел поручить это дело кому-нибудь еще, но что поделать… Чем меньше свидетелей, тем лучше.

Фонтанж достал из сафьянового портфеля папку. В ней лежали два поддельных эдициума. Их раздобыла Лотрейн, и граф невольно восхитился тонкостью ее идеи. Эдициумы подтверждали, что младенец – сын Филиппа Четвертого, и с первого взгляда казались подлинными. Но стоило присмотреться и сравнить с настоящими эдициумами, как опознать подделку не составило бы труда. Оставалось только заменить подлинники на подделки, и тогда получится, что Карла III провозгласили королем на основании фальшивых документов.

Мысль Лотрейн была изящна и проста, но имела один недостаток – ведьма не успела заменить эдициумы подделками до представления короля. Теперь эта задача легла на плечи Фонтанжа; можно даже сказать, навалилась тяжким грузом. Граф не любил что-то делать сам, но привлекать к этому исполнителей слишком рискованно. Эдициум, хранящейся у ведьм, Лотрейн заменила сама, уничтожив подлинник. Но два других, которые находились в Геральдической палате и в руках регента, предстояло подменить самому графу.

Начальник Секрета Короля направился в западное крыло дворца, к Геральдической палате. Коридоры и галереи дворца были безлюдны: никто не хотел попадаться на глаза герцогу фон Тешену и его солдатам. Редкие амальские караулы провожали Фонтанжа взглядами, но не останавливали и ни о чем не спрашивали.

Двери палаты были заперты, перед ними дежурила амальская стража, но Фонтанж и не рассчитывал на парадный вход. Кроме высоких створок из красного дерева с инкрустациями в виде золотых и серебряных роз, имелась еще одна дверь, которой чаще всего пользовались служители палаты. У одного из них граф анонимно купил дубликат ключа.

Миновав недреманный караул, Фонтанж свернул в узкий коридорчик, где в глубокой нише была вторая дверь – низкая и тяжелая, еще из тех времен, когда вместо Геральдической палаты здесь располагался архив епископов Байолы. Предшественники Монбрианов, Бриссары, отобрали епископский дворец и превратили в королевский. Наощупь вставляя ключ в замок, Фонтанж с усмешкой подумал, что престол Далары всегда доставался каким-то нечистым на руку личностями. Разве что Даларинги, первая королевская династия, честно захватывали земли соседей, а не душили, топили и подсылали убийц к конкурентам.

Наконец замок поддался, граф с усилием толкнул дверь и оказался в кромешной тьме. Он сунул ключ в карман, нашарил в портфеле ведьминский фонарь, похожий на шарик с ручкой, и помахал им. Фонарь зажегся, распространяя вокруг тусклый голубоватый свет. Фонтанж двинулся вдоль полок со свитками. На шкафах и стеллажах поблескивали латунные таблички с номерами. Графу нужно было добраться до кабинета главы Геральдической палаты, и, ориентируясь по табличкам, он шел к главному входу.

В искомый кабинет вела небольшая винтовая лесенка справа от парадных дверей. Фонтанж, кряхтя, протиснулся по этому узкому лазу (на кого он, черт возьми, рассчитан?! На хорьков?!). Двери кабинета должны быть открыты – что тоже потребовало от графа небольшого денежного вливания в карман секретаря. Новый король уже изрядно должен!

В кабинете было два окна: одно выходило во двор, а второе предоставляло обзор на всю Геральдическую палату. Раньше глава епископской библиотеки следил через него за трудом переписчиков. Фонтанж тщательно задернул окна шторами и остановился перед сейфом, где хранились королевские родословия и эдициумы, благо, Лотрейн снабдила графа амулетом для вскрытия замка.

Амулет – металлическая ажурная рамка с ладонь размером – искрился в полумраке. Фонтанж замялся. Он не любил хватать голыми руками заколдованные вещи – мало ли что… Обернув руку платком, он приложил рамку замку так, чтобы тот оказался в центре. Узоры на рамке ожили, и граф отдернул руку. Они оплели замок, проникли внутрь, и раздался слабый щелчок. Фонтанж промокнул лоб платком, открыл дверцу, и на пол с шорохом посыпались бумаги, свитки и папки.

Начальник Секрета Короля шарахнулся от неожиданности и тут же проклял бестолковость главы Палаты. Как можно держать важные документы в таком бардаке?! Хотя, с другой стороны – едва ли в этом хаосе кто-то заметит подмену… Но как тут найти эти чертовы эдициумы?

Задача оказалась нетривиальной. Спустя полчаса Фонтанж взмок, покрылся бумажной пылью, но ничего так и не нашел. В глубине души он всегда считал главу Палаты кретином, но не до такой же степени! Обшарив сейф на предмет двойного дна и скрытых ящиков, граф ничего не обнаружил, присел на краешек кресла и впал в задумчивость. Куда этот идиот мог задевать важные, определяющие судьбы монархии документы?

Фонтанж порылся в куче бумаг на столе и стал выдвигать ящики. В одном из них, среди счетов, исписанных черновиков и записок от портного он нашел богато инкрустированную книгу с массивными застежками. В нее были небрежно вложены два листа бумаги: один с подписями министров и придворных, свидетельствующих, что эдициум был предъявлен по всем правилам, а второй…

Фонтанж тщательно изучил подлинный эдициум, облегченно перевел дух и открыл крышку фонаря. Скомкал исторически значимый документ и подпалил его от голубоватого огонька. Ведьминское пламя сожрало бумагу быстро и бесшумно. Граф смахнул пепел под ковер, вложил подделку в книгу и убрал в ящик. Осталось вернуть окружающий беспорядок к прежнему виду и можно уходить. Теперь осталась последняя, самая сложная задача – подменить документ, который хранился у регента.

***

Странно, но после разговора с Фонтанжем Солерн gjчувствовал себя намного лучше. Конечно, не стоило так беседовать с начальником, но до чего же, черт возьми, приятно! Как будто принял бодрящее ведьминское зелье – не то, что бы жизнь заиграла новыми красками, но… Ги позволил себе короткий смешок под нос.

– Ну, ну, – ободряюще сказал Николетти, – сейчас не так много поводов для веселья, и мы можем просто постоять здесь, чтоб вы похохотали от души. Вы, я смотрю, проникаетесь духом свободы на глазах. Сколько лет этот человек попирал вас как личность?

– Перестаньте, – добродушно отозвался Солерн. – Это ничего не значит.

– О, думаете, он вам это забудет?

Ги знал, что нет, однако почему-то его это совсем не волновало. Были дела и поважнее.

– Нужно вернуться к Мосту Невинных. Попрошу Турвеля выделить нам бы небольшой эскорт.

– Сейчас? Зачем?

– Чтобы вы смогли отыскать след вашего дикого мастера. Вы же сможете?

– Я-то смогу, – сказал старик, пристально глядя на Солерна, – но сначала ответьте – кому вы собрались об этом докладывать?

– Пока никому, но когда мы найдем…

– Кому будет интересно это слушать? Регенту? Не смешите меня, у него сейчас есть более увлекательные занятия. Фонтанжу? А вы уверены, что ему можно доверять в смысле верности короне?

– Почему вы вообще все время об этом спрашиваете? – резко сказал дознаватель. Настроение стремительно испортилось.

– Если бы вы внимательно меня слушали, когда я говорил, что у мастеров есть строгие правила, преступать которые мы не имеем права, то поняли бы сами.

Солерн остановился. Темный дворцовый коридор – не лучшее место для погружения в тайны мастеров (потому что у стен Эксветена есть десятки ушей и глаз), но Ги должен был знать, прежде чем окажется у Моста Невинных, будет ли от Николетти польза.

– Как эти правила относятся к преследованию дикого мастера, помощь в котором вы сами у меня требовали?

– Я не требовал, а предложил обмен, но не суть. Как вы уже догадались, мы не можем делать все, что взбредет в голову. Например, выступать против действующей власти, и если вы намерены перейти на сторону бунтовщиков, то я не смогу вам помочь.

– Почему?! – вскричал Солерн в полном смятении. Он даже не знал, о чем именно спрашивает: с чего старик взял, что дознаватель хочет переметнуться, или почему мастерам не позволен бунт? В смысле, кто и как может им помешать?

– Почему что? – мягко спросил Николетти. – Почему мы не можем швырять булыжники в окна дворцов, даже если очень хочется? Вы в самом деле считаете, что таким, как мы, позволят существовать на воле, никак не ограничив наши… – он описал рукой круг над головой. – Наши особенности?

– Но любое правило и любой закон можно нарушить!

– Это не закон. Это узы, которые поэтапно налагаются на каждого мастера по мере обучения. Вот почему только дикий, необученный мастер может поддерживать бунтарей.

– Но кто их налагает? – подавленно спросил Солерн. Он достаточно долго общался с ведьмой, чтобы понять, о чем речь. Но он даже не догадывался о том, что проходят мастера во время обучения. В том, как спокойно Николетти говорил о своем невидимом ошейнике, было что-то жуткое. Как быстро человек привыкает так жить?

– Мастера-наставники. Мы должны служить, а не свергать.

– А что с вами будет, если вы нарушите эти правила?

Николетти засмеялся:

– Со мной? Вы определенно слишком добры для этой работы! Однако я все же должен знать: вы все еще трудитесь во благо законной власти?

– Да. Почему вы сомневаетесь?

– Ваш разговор с Фонтанжем наводит на некоторые мысли.

– Это наше личное дело. Оно никак не касается моей службы.

– Вы уверены? – вкрадчиво осведомился мастер. – Уверены, что господин граф все еще принимает решения в пользу короля? Судя по советам, которые он дает регенту, я уже несколько сомневаюсь. Хотя он и без советов ведет себя как кретин.

Дознаватель нахмурился и стал спускаться по лестнице. Смутные подозрения одолевали и его, но Ги был уверен, что Фонтанж никогда не станет действовать на благо бунтовщиков. Да он даже к самому Солерну относился как к холопу – и только потому, что Ги родился к югу от Тийонны. А уж на байольских горожан граф и вовсе смотрел, как на грязь под ногами. Нет, тут что-то другое…