Текст книги "Мост Невинных (СИ)"

Автор книги: Александра Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Фонтанж не будет выступать против короны, – сказал Солерн. – В этом можете не сомневаться. Но он не питает никакой любви к герцогу фон Тешену, как и большинство даларцев. Я даже не знаю, кто его ненавидит сильнее – аристократия или народ. Так что странные советы вполне объяснимы.

– По отношению к регенту – да. А к венценосному младенцу? Ваш граф отказался вывозить ребенка и его мать, что наводит на некоторые мысли.

– Фонтанж воспринимает их как залог власти фон Тешена, так что чему тут… – Ги заткнулся. А ведь и правда: стоит убрать с доски принца, в смысле, уже короля, и регент тут же лишиться права на власть. И пусть лишь формально (за ним все равно армия и мощь Амалы), но… но… Какой отличный предлог для тех, кто давно мечтает о короне! Монфреи, Фриенны, герцоги де Суаз, принцы Тийонны – эти, впрочем, скорее хотели отколоться от Далары… У дознавателя волосы зашевелились, едва он представил, сколько тех, кому по силам устроить войну за трон и разорвать Далару в клочья.

– Он не станет этого делать, – прошептал Солерн, хотя в глубине души прекрасно понимал, что это всего лишь вопрос выгоды.

– Оптимисты такие забавные, – хмыкнул Николетти. – Ни разу в жизни не видел, чтоб их вера в лучшее хоть чем-то подтверждалась, но они никогда не сдаются. Думаете, Турвель согласится, чтобы его солдаты бродили вместе с вами черт знает где?

– Согласится, – мрачно буркнул Ги. – А если нет, то вы его убедите во благо монархии.

***

Никто не позаботился убрать трупы у Моста Невинных – даже амальский капитан все еще покачивался в петле, хотя Ги полагал, что регент пошлет за телами своих солдат. Гвардейцы Турвеля невольно сомкнули ряды, озираясь и не убирая рук с оружия.

– Здесь никого нет, – пробормотал Николетти. – А мертвые еще никому вреда не причиняли.

Лужи крови на площади перед мостом уже присыпал снег. Наступала зима, и Солерн мог только молиться, чтобы регент не воплотил в жизнь мысль насчет голода в Байоле. Вдруг Ги осознал, насколько давно не появлялся в своей квартире – хозяин уже, поди, считает его мертвым, как бы не начал распродавать вещи…

– Они подкрались здесь, – сказал лейтенант де Ларгель. – Мы даже не сразу поняли, что это не просто мужичье.

– Мастер мог обеспечить им прикрытие, – заметил Солерн. – Верно?

– Верно, верно, – проворчал старик, слез с коня и подошел к тому месту, где схватился с мастером бунтовщиков. Он прикрыл глаза и поднял лицо к небу. Вокруг него за считанные секунды расползся такой тяжелый ореол принуждения, что Солерн сразу осознал, как сильно сдерживался ренолец все это время.

"Почему, интересно, на меня это так действует, если он соорудил мне защиту?" – недовольно подумал Ги. Незримые щупальца ореола пробрались в улочки и переулки, оплели мост, нырнули в реку. Прошло несколько минут, и мастер зашагал к мосту. Дознаватель спрыгнул с коня и двинулся следом.

– Мессир, вас сопровождать? – неуверенно спросил Ларгель.

– Как хотите, – ответил Ги. Приказывать людям Турвеля он все равно не мог. Старый ренолец меж тем спускался к опоре моста, при чем не открывая глаз. Невидимые щупальца стелились вокруг, как водоросли; Солерн старался на них не наступать.

– Интересно, – прошептал Николетти. – Неожиданно, я бы сказал…

Ги достал из кармана ведьминский фонарик, который ему подарила Илёр в приступе хорошего настроения. Он надевался на руку, как браслет, и напоминал толстый стеклянный круг. Ги встряхнул рукой, и вокруг растекся зеленоватый свет. Ореол принуждения стал рассеиваться.

– Эй! – рявкнул Николетти.

– Но я без него ничего не вижу!

– Погасите эту дрянь и дайте мне руку.

Солерн подул на браслет, и свет угас. Старик взял дознавателя за руку. В висках Ги болезненно кольнуло, в глазах на миг потемнело, но уже через секунду он с удивлением понял, что достаточно ясно различает окружающие предметы. Перед ним находилась опора моста, с каменной кладкой которой было что-то не то.

– Видите? – спросил Николетти. – Тут тайная дверь, замаскированная под камень. Если не всматриваться, то можно и не отличить тонкие плитки от настоящего камня.

Старик обвел пальцем несколько плиток. Их края образовывали одну вертикальную линию. Приглядевшись, Ги рассмотрел очертания двери, но как ее открыть? Ни замка, ни петель… Солерн ощупал дверь в поисках какой-нибудь пружины, приводящей ее в действие.

– Знаете про Теодоро дель Фьоре? – прошелестел ему в ухо Николетти.

– Нет, – буркнул Ги, – не встречал.

– Вы и не могли, он строил мосты Байолы при Людовике Третьем, еще в начале шестнадцатого века. Очень любил всякие шифры, коды и головоломки.

– И что?

– И то, что эта дверь наверняка открывается не ключом, а нажатием в правильной последовательности… – мастер смолк. Давящий ореол вокруг сгустился, и Солерна затошнило. Хотя, может, дело в речной вони…

Николетти быстро нажал на несколько плиток. Раздался натужный скрежет, и дверь откатилась в сторону. За ней оказались ступеньки, ведущие наверх, хотя Ги ожидал лесенки вниз.

– Удивительно, как это все не проржавело насквозь и до сих пор работает, – заметил Ги, заглядывая внутрь.

– Может, оно и проржавело, но кто-то позаботился привести дверь в порядок. Можете зажечь вашу ведьминскую штучку. Я пока отдохну.

Солерн при свете браслета поднялся по винтовой лесенке, до того узкой, что идти можно было только по одному. Он оказался в тесном низком коридоре, который тянулся внутри моста. Воздух был сырым, спертым и затхлым. Конец коридора терялся в темноте.

– Позовите гвардейцев, – сказал Ги, наклонившись над хлипкими металлическими перилами. Его голос отразился от стен и гулко разнесся по тоннелю. Николетти ушел, а дознаватель тщательно осмотрел лесенку, пол и стены. Никаких следов бунтовщики и мастер не оставили.

"А жаль…"

Однако это объясняет, как спасители Жильбера смогли так ловко скрыться. Интересно, кто из бунтовщиков узнал о существовании тайного хода в недрах моста? Есть ли еще подобные ходы и куда они ведут?

Вопросы были тревожные, и Ги размышлял над ними, пока не появились гвардейцы во главе с Ларгелем. Они соорудили факелы из весел и тряпья, что нашли в одном из лодочных сараев. Рыбаки и лодочники предпочли скрыться и до сих пор держались подальше от моста. Солерн погасил браслет. Света факелов вполне хватало, чтоб идти по тоннелю.

– Откуда вы знали комбинацию, открывающую дверь?

– Я не знал, – хмыкнул старик. – Я отследил действия мастера, так же, как и тогда, когда привел вас к мосту. Так что если б он не сам нажимал на плиты, то нам бы пришлось стоять внизу и думать.

– Но если вы сами можете выследить его, то зачем вам моя помощь? – резко спросил Солерн, мигом заподозрив неладное.

– Если бы, – подчеркнул Николетти, – я мог его выследить, то уже сделал бы это. Но след, оставленный мастером, на расстоянии теряет свою ясность.

– Значит, за мостом вы его уже не почувствуете?

Ренолец кивнул.

– А если мастер будет пользоваться своими возможностями? – несмело предположил Ларгель.

– Если мастеру известно, что таким образом его могут выследить, то нет, он же не идиот. Кстати, ему это известно?

Николетти пожал плечами:

– Раз он не проходил обучения, то откуда мне знать, что ему известно, а что нет?

Некоторое время они шли молча: тоннель был узок, и двигаться по нему приходилось гуськом.

– Почему вы не попробовали выследить дикого мастера в тюрьме, когда мы уже поняли, как был убит Жан Жильбер? – спросил Ги. Мастер раздраженно вздохнул:

– Потому что след тает не только с расстоянием, но и со временем. К тому же мастер вполне мог отдать приказ начальнику вне стен тюрьмы.

– Тоже верно. Этот тип довольно сообразителен – ему хватило ума, чтобы выстроить между собой и жертвой цепочку из исполнителей из стражников, капитана Олльера и начальника Бернардена.

– Лучше б вы подумали, как отыскать этого умника, а не осыпали меня глупыми вопросами, – проворчал Николетти.

– Я уже подумал. Если мастер сам нажимал плитки на двери, то откуда он узнал комбинацию? Где он вообще мог узнать о тоннеле в Мосте Невинных?

– Хороший вопрос. Это не те сведения, которые легко добыть, а чертежи дель Фьоре не валяются на дороге.

– Хочет или нет, мастер оставляет следы, и я уверен, что один из них мы найдем там, где можно отыскать эти ваши чертежи и вообще какие-нибудь записи, оставленные архитектором.

– Хорошая мысль, – одобрительно сказал Николетти. – А зачем мы тогда сейчас куда-то идем?

– Мы должны отомстить за своих! – вскричал лейтенант Ларгель; правда, прочие гвардейцы бурного энтузиазма не выказывали. Солерн тихо фыркнул.

– О, месть! – оживился Николетти. – Я знаю множество захватывающих историй о мести! Ни одна не кончилась хорошо.

– Если бунтовщикам доступны всякие потайные ходы, то они могут вылезти из-под земли где угодно.

– Вряд ли где угодно. Может, они знают только об этом тоннеле. Почему бы нам не вернуться в теплое сухое помещение и не приложить к делу разум, а не ноги?

– Здесь лестница вниз, – сухо произнес Солерн. Настой мастера ему не нравился.

К счастью, изнутри тайная дверь открывалась простым нажатием на рычаг. Выведя людей наружу, Ги задумался над тем, куда могли податься бунтовщики вместе со спасенным Жильбером. На этом берегу Байи начинались кварталы скромных, небогатых горожан. Наверняка тут много сочувствующих…

– Странно, – заметил Николетти, озираясь. – Зачем прокладывать тоннель под мостом, чтобы попасть в другой квартал?

– Если ваш Теодоро дель Фьоре строил этот мост для Людовика Третьего – то ничего удивительного. В те годы здесь была окраина.

– Гм. Это все равно не объясняет, почему тоннель начинается именно под мостом на Площади Невинных.

Ги терпеливо вздохнул – расспросы старика его раздражали и отвлекали размышлений о насущном:

– Людовик Третий был помешан на страхе перед преследованием. Он выстроил около моста дом тайных дознаний, где проводил больше времени, чем во дворце. Особенно сильно Людовик ненавидел своих сыновей, поскольку считал, что уж они-то точно злоумышляют против него, чтобы отнять власть.

– О!

– По слухам, даже его сыновья побывали в лапах палачей из дома дознаний, поскольку король предпочитал наблюдать за мучениями жертв, а не звать мастеров. Когда Карл Второй, его сын, стал королем, он приказал снести дом и переименовать мост, площадь и церковь рядом в честь невинно убиенных.

– Интересно, среди Монбрианов встречались душевно здоровые люди? – поразмыслив, спросил Николетти. – Потому что если все они были столь выдающимися личностями, то происходящее меня вообще не удивляет.

– Может, вывести из домов нескольких местных для допроса? – спросил Ларгель. – Они наверняка что-то видели.

– И поживей, – добавил ренолец. – Погода все хуже, не будем задерживаться.

– Вы его больше не чуете? – хмуро спросил Солерн.

– Нет. Видимо, выбравшись из тоннеля, мастер перестал использовать свои способности.

– Значит, он мог покинуть бунтовщиков прямо тут, и вы не определите, куда он ушел?

– Нет.

Королевский дознаватель потер щетину, которая уже превращалась в бородку. Ему не нравилась идея устраивать допрос местных жителей посреди улицы – во-первых, нужно было еще найти тех, кто высмотрел Жильбера в толпе, а во-вторых… Солерну стыдно было признаваться в этом даже самому себе, но он боялся, что пока они будут возиться с допросами, их окружат мятежники и попросту задавят числом.

– Бессмысленная затея, – наконец сказал Ги. – Тут была такая толпа и заваруха, что случайному свидетелю едва ли удалось бы разглядеть в ней именно Луи Жильбера. Мастера нам тем более не выследить. Возвращаемся в Бернарден.

Ларгель тихонько, с облегчением вздохнул. Гвардейцы явно чувствовали себя неуютно посреди квартала – и Ги тоже ощущал, что за ними пристально наблюдают из-за неплотно прикрытых ставень.

– И зачем мы тогда сюда шли? – раздражено проворчал Николетти. – Кстати, имейте в виду – возвращаться придется по мосту, потому что открыть дверь тайного хода я не смогу.

– Почему?

– Я не могу знать все на свете. Здесь другая комбинация, не такая же, как на первой двери.

– Тогда поспешим, – сказал Солерн. – Не хочу задерживаться на улицах до глубокой ночи, – и с горечью подумал, что всего несколько месяцев назад ни ночью, ни днем горожане не посмели бы поднять руку на агента короны.

«Да и есть ли сейчас эта корона…»

Глава 5

– Где тебя черти носят?! – гневно рявкнула Илёр, едва дознаватель переступил порог. Ведьма вцепилась в него, как коршун, и со всей силы приложила спиной к стене. – Совсем рехнулся – шляться в одиночку посреди полоумных горожан! А если б тебя прирезали во славу революции?!

– Ну не прирезали же… Что ты тут делаешь?

– У меня важные сведения, а ты бродишь черт знает где!

– А, ну слава Богу, – с облегчением вздохнул Ги. – Я уж испугался, что ты за меня волнуешься.

Ведьма сердито фыркнула и отпустила его. Солерн скинул плащ и шляпу. Личные покои Русенара в Бернадене были жарко натоплены – они оказались весьма уютными, даже не скажешь, что расположены в тюрьме, и Ги собирался воспользоваться ими без зазрения совести.

– Что за важные сведения?

– Сперва ступай помойся. От тебя несет, как от козопаса. Я распорядилась приготовить тебе ванну и ужин.

Солерн едва не скончался на месте от изумления:

– Ванну? Ужин? Ты?! С какой стати?

– Так ты, может, последнюю неделю на свете живешь, – пожала плечами ведьма. – Отчего бы не позаботиться о смертнике.

– Вот уж спасибо, – буркнул дознаватель, бросив перчатки рядом с плащом и вытаскивая из-за ремня пистолет. – Как ты тут очутилась?

– Тайным ведьминским способом, разумеется. К тому же Бернарден сейчас единственное относительно безопасное место во всей Байоле.

Ги расстегнул перевязь и положил шпагу на сундук у двери, рядом с пистолетом.

– Эксветен ты к таковым более не причисляешь?

– Пока горожан больше, чем амальских солдат – нет. Почему регент отказался уехать и вывезти королеву с королем?

– Ты у меня спрашиваешь? Откуда мне знать, что может прийти в голову идиоту?

– О, какие речи! – хмыкнула ведьма. – Где же твое почтение к королевской семейке?

Дознаватель, расстегивая на ходу камзол, поплелся в ванную комнату, по пути стащил со стола подогретую булку и проглотил, почти не жуя. Вокруг бадьи с исходящей паром горячей водой уже были разложены полотенца, мочалка, мыло и бритва. По углам комнаты мерцали искры подогревающих чар. Приятно, черт подери, когда о тебе заботятся – хоты бы и ведьма.

– Русенар мертв, – сказала Илёр. – Я погадала на его волосах из расчески. Так что располагайся. Его буфет и кухня в твоем распоряжении.

– Проклятие! Хотя я так и думал. Дикий мастер не оставляет живых свидетелей. Позови кого-нибудь. Не уверен, что смогу сам стащить сапоги.

– А где твой мастер?

– Где-то тут. Сказал, что сумеет устроиться с комфортом, и куда-то скрылся.

За Николетти Солерн не волновался: мастер был свеж, бодр и по пути к Бернардену безостановочно просвещал Ги насчет гения Теодоро дель Фьоре. Ги завистливо вздохнул: Господи, почему он-то в свои сорок пять чувствует себя развалиной?!

Забравшись в ванну, Ги запрокинул голову на бортик и прикрыл глаза. Хорошо… еще немного усилий с мочалкой и мылом, и он снова станет похож на человека. Затем от горячей воды его стало клонить в сон, хотя он боролся, напоминая себе про ужин. Но все же Солерна свалила глубокая дрема, из которой его внезапно вырвал возглас Илёр:

– Ты тут утопиться хочешь?!

Ги дернулся: вода и мыльная пена уже колыхались у его носа. Ведьма поставила на бортики ванны длинный широкий поднос с едой и вином.

– Ты хотела сказать мне что-то важное, – напомнил дознаватель.

– Важное? Ах да, – Илёр присела на край ванны и ехидно осведомилась: – Ты знаешь, почему Фонтанж прокрался сегодня в кабинет главы Геральдической палаты и подменил эдициум, которым регент размахивал перед парламентом?

Солерн чуть не поперхнулся куском отбивной и прохрипел:

– Что?! Зачем?!

– Мне тоже интересно. Младенца народу и двору уже предъявили, какой прок в подлоге?

Солерн впал в горестные размышления, машинально кромсая отбивную. Неужели дело дошло до того, что глава Секрета Короля, призванный поддерживать незыблемость трона, готов спихнуть с него законного наследника? Если, конечно, наследник и впрямь законен… Ги никак не мог избавиться от этой мысли и готов был поклясться, что все остальные даларцы тоже. Наконец он вкрадчиво осведомился:

– А ты-то откуда об этом знаешь?

Ведьма поджала губы и не ответила.

– Что он сделал с настоящим эдициумом?

– Сжег. Но я не понимаю, зачем!

Солерн присвистнул. Уничтожение таких документов каралось смертной казнью как преступление против короны. Впрочем, кража и подделка эдициумов тоже не приветствовались.

– Если граф решил сыграть в создателя королей, – задумчиво сказал дознаватель, макая кусок отбивной в соус, – то, когда придет время, он вытащит на свет Божий подделку и объявит, что Карла провозгласили королем на основании поддельного эдициума. А раз так, то происхождение принца сомнительно, и прав на трон у него нет.

– Но ведь все уже увидели подлинный эдициум, и весь двор подписал…

– В этом и смысл. Если уничтожить все подлинники, то никто не сможет понять, был ли эдициум изначально поддельным. Единственным свидетелем подделки останется тот, кто ее изготовил, но я полагаю, что ему ничего не грозит, потому что этот свидетель – Лотрейн.

Илёр вскочила, словно бортик ванны ее вдруг ошпарил:

– С чего ты взял?! Зачем ей в это вмешиваться?!

– С такой, что вы, ведьмы, всегда старались держаться поближе к власти, – Ги доел отбивную и макнул в соус кусок хлеба. – Власть регента – почти призрак, Монбрианам на троне не усидеть, так почему бы Лотрейн не поддержать самого подходящего кандидата? Глава обители в Ре – пророчица, так что ей вполне по силам сделать беспроигрышную ставку.

Илёр несколько раз метнулась по комнате из угла в угол. Ги с некоторым удивлением наблюдал за ней. Для него в том, что Лотрейн вступила в игру, не было ничего странного. Отчего же ведьма так взволновалась? Ги, конечно, тоже в первую минуту шокировало то, с какой наглостью Фонтанж взялся за дело, но, с другой стороны, это объясняло все.

Солерн хмыкнул. Если кто-нибудь раскроет герцогу фон Тешену глаза на происходящее, то Фонтанжу придет конец. Впрочем, положение графа и так было весьма шатким – оно зиждилось на его влиянии как главы Секрета Короля. А сейчас эта должность практически лишилась смысла. На кого бы граф ни поставил в гонке за троном, он нужен этим людям лишь до тех пор, пока имеет вес при дворе. Так что Фонтанжу нужно было спешить – пока мятеж в столице не лишил его остатков влияния.

– Кто это может быть? – наконец спросила Илёр.

– Мм?

– Кто их кандидат?

– Вариантов слишком много. Спроси у Лотрейн.

– Очень смешно! – вспыхнула ведьма. – Я не хочу, чтобы в нашу обитель ломились армии других кандидатов из-за тупого поступка одной ведьмы. Мы веками выживали благодаря нейтралитету, а эта старая дура готова все развалить ради черт знает чего!

– Интересно, как давно они вкладывают средства в бунт.

– Ты же говорил, что твой начальник гроша ломаного не даст черни.

– Это было до того, как я узнал о подложном эдициуме, который он лично засунул в генеалогию Монбрианов.

– Может, деньги дает еще кто-то.

– Может. На кону самый лакомый кус за двести пятьдесят лет – корона Далары. Как тут упустить такой шанс! Думаю, бунтовщики доят нескольких коровок, а враждующие группировки в их среде поддерживаются разными благотворителями.

Ги пристально посмотрел на ведьму. Отчего ее так встревожил поступок Лотрейн? Глава обители уверяла, что уж ведьмы-то смогут за себя постоять. Значит, не все так радужно? И что Илёр делала в Геральдической палате?

– Интересно, наш король-младенец действительно Монбриан? А?

– Ты задаешь мне слишком много вопросов, но не отвечаешь на мои, – резко сказала Илёр.

– Разве? Я даже не спросил, что ты-то забыла в Геральдической палате.

– Лотрейн велела мне проследить за Фонтанжем. Но я не думала, что она сама решит впутаться в это дерьмо! Проклятие! И вообще, с чего ты взял, что она в этом замешана? – с вызовом просила ведьма. – Может, она, наоборот, хочет ему помешать!

– Поживем – увидим, – философски сказал Солерн. Он не хотел ссориться с ведьмой, к тому же его сильно клонило в сон. Он отодвинул поднос и выбрался из ванны. Халат Русенара был ему слишком короток и широк, поэтому Ги завернулся в подогретую простыню, как древний сенатор – в тогу, и направился в спальню. Перина на постели была маняще мягкой, а пуховое одеяло – невероятно теплым. С таким комфортом Солерн не спал, наверное, никогда.

«Неплохо живут начальники тюрем, – подумал он, взбивая повыше подушку. – Куда-то не туда я, видимо, свернул в жизни…»

Он уже улегся, когда рядом раздалось резкое требование:

– Помоги расшнуровать корсаж.

– Не уверен, что я способен…

– Не бойся, мой бедный крошка, я вижу, что ты сейчас непригоден к безудержному разврату. Но я не намерена спать на коврике у камина.

Она и сама могла справиться со шнуровкой спереди, но Ги не стал отвергать этот жест примирения.

– Разве ты не хочешь вернуться во дворец или в обитель?

– Нет. Во дворце сейчас слишком опасно, а в обители – Лотрейн. Я не смогу скрыть от нее то, что ты мне рассказал. Господи, ну и времена! – с отвращением воскликнула Илёр. – Даже ведьмы уже не могут доверять друг другу! Куда катится мир?!

– Действительно, – пробормотал Ги. Илёр погасила свет и скользнула под одеяло. От нее приятно пахло луговыми травами, и Ги почти сразу же уснул, удивительно умиротворенный после такого бурного дня.

5 декабря

Утро было уже не таким безмятежным. Лежа в постели и глядя в складки темно-синего балдахина, Солерн напряженно размышлял над тем, как им выбраться из Байолы в Анжеррас. По словам Николетти, король Людовик Третий передал архитектору дель Фьоре анжерраский замок в пожизненное владение. Там ренольский гений строительства и скончался, оставив после себя библиотеку и обширный архив. Вот только для того, чтобы туда попасть, нужно было как-то миновать окраины столицы, куда даже гвардия и амальские солдаты не рисковали соваться.

Ведьма рядом с ним сладко потянулась, перевернулась на бок, лицом к дознавателю, и уставилась на него взглядом сонным и плотоядным одновременно. Ги тут же попытался вспомнить, не осталось ли за ним долгов перед Илёр – а ее рука меж тем оказалась у него на груди и неспешно заскользила по его телу вниз.

– О чем ты так мрачно думаешь с утра пораньше? – мурлыкнула ведьма, придвигаясь поближе.

– О том, как мне добраться до Анжерраса и вернуться обратно.

– Зачем? – удивилась Илёр. Ги коротко рассказал ей о том, что они нашли в Мосте Невинных и об архиве дель Фьоре. Ведьма убрала руку (что несколько разочаровало дознавателя) и скептически заметила:

– По-моему, это какая-то чушь. С чего ты взял, что этот дикий мастер непременно нашел тайный ход на чертежах? Он мог наткнуться на него случайно.

– Дверь открывается с помощью нажатия плиток в определенном порядке. Он не мог угадать его случайно.

– Ну допустим. И что? В этих пыльных бумажках рылись десятки рук, если твои чертежи еще вообще существуют. Людовик Третий был подозрительный сукин сын и наверняка велел их сжечь, чтоб никто не узнал про тайные ходы Байолы.

– Да, – с досадой признал Ги. – Может и так. Но все равно нужно попробовать.

Илер села, завернувшись в одеяло, и осведомилась:

– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что готов рискнуть своей шеей ради того, чтобы найти убийцу Жана Жильбера, отец которого сам бы с удовольствием эту шею тебе свернул?

В чем-то она была права: едва ли Солерн вызывал у Жильбера сколько-нибудь теплые чувства. Однако…

– Я дал ему слово, – суховато сказал Ги. – Никто не имеет права убивать людей просто так. К тому же я должен расплатиться с Николетти за помощь.

Илёр хмыкнула:

– Все равно – зачем тебе так рисковать? Регента едва терпят даже придворные лизоблюды, не говоря уже о гвардии, и я не удивлюсь, если Турвель всадит ему пулю в лоб, не дожидаясь мятежников.

– Во дворце обстановка накаляется?

– Как угли в топке. Гвардия недовольна арестом парламента, придворные недовольны тем, что амальские солдаты не выпускают их из дворца, регент недоволен гвардией, парламентом, придворными и народом. Между гвардейцами и амальцами вот-вот начнутся драки.

– Проклятие! Какого черта им всем неймется?!

– А ты все равно хочешь потащиться в Анжеррас, хотя есть занятия поинтересней.

– Это, например, какие?

– Можешь воспользоваться моментом, взять Фонтанжа за яйца и хорошенько их выкрутить.

Ги вздохнул: мысль о мести была сладка. Но, с другой стороны, если он выдаст графа фон Тешену, то потеряет единственную нить, ведущую к претендентам на трон. Сначала надо вытрясти из графа, на кого он поставил, а уж потом…

«А ведь всего полгода назад это называлось бы заговором против короны и злоумышлением против монарха», – подумал Солерн. Ведь он не мог даже сам себе ответить – а что, собственно, будет потом?

– И как ты вообще собираешься попасть в Анжеррас? – продолжала ведьма. – Ты в окно смотрел? Как ты прокрадешься через предместья?

– Хороший вопрос, – пробормотал Ги. – Я задам его Николетти и Турвелю после завтрака.

– Завтрак будет позже, – сказала ведьма. – Сперва ты расплатишься за ужин, ванну и создание уюта в этой норе.

Поскольку к вопросу оплаты Илёр подошла очень основательно, то до мастера Солерн смог добраться только к одиннадцати часам дня. Николетти коротал время за томиком античной поэзии, закусывая духовную пищу свежими булочками. Для безмятежного сна он выбрал тюремную камеру – конечно, самую комфортную, для принцев крови, однако…

– Доброе утро! – воскликнул старик и приветливо втянул ореол подавления. – Продолжим охоту?

– Что вы тут делаете? – спросил Ги. – В смысле, почему здесь…

– Мне необходимо место для отдыха, где можно не сдерживаться, иначе меня настигнут мигрени и прочие малоприятные симптомы, – нетерпеливо ответил мастер, поднялся и нырнул в камзол. – Вы придумали, как нам добраться до Анжерраса?

– Да, – дознаватель с некоторой завистью осмотрел просторные покои: его квартира выглядела намного скромнее. – Для начала отправимся в Эксветен. Мне понадобится помощь Турвеля.

– Уже почти одиннадцать. Если вы будете так пылко отдавать ведьме долги, то не доживете и до пятидесяти.

Ги предпочел пропустить это мимо ушей и поделился с мастером новостью о Фонтанже и эдициуме. Николетти задумчиво склонил голову набок, как филин.

– По-моему, этого следовало ожидать, да и вы, я смотрю, не удивлены. Думаете, это граф кормит революцию деньгами и оружием?

Солерн поморщился: слово “революция” ему не нравилось. Черт возьми, не настолько же все безнадежно!

– Вполне возможно, что это не он, или что таких кормильцев несколько. Я бы проверил дипломатов и послов при дворе. Судя по словам Илёр, там практически каждый первый лелеет мечту подсыпать регенту яду. Кстати, фон Тешен защищен мастеров принуждения так же, как я?

– Конечно! Что за странный вопрос!

– Тогда проникнуть во дворец и приказать ему броситься с балкона мастер не сможет, – сказал Солерн. – Придется по старинке, ножом в бок…

– Вы так говорите, будто сами хотите этим заняться.

– Странно, что он опоил младенца зельем, – продолжал Солерн, решив не обращать внимания на шпильки, поскольку ответить было все равно нечего. – Единственный гарант его власти…

– Ничего странного. В Амале у королей, знати и даже мелких лендлордов принято демонстрировать первенца народу, а чтоб наследник не портил торжественный момент, ему часто дают сонных капель.

Ги припомнил, с каким перекошенным лицом Илёр бросилась к младенцу, и подумал, уж не посоветовал ли регенту кто-то налить этих капель побольше. Конечно, со временем фон Тешену все равно пришлось бы как-то решать проблему с выросшим королем, но не прямо сейчас же!

– Герцог хороший полководец, но плохой политик, – сказал Николетти. – Не удивлюсь, если в Амале тоже мечтают, чтобы он не вернулся из Далары.

– Почему? – насторожился дознаватель.

– Август фон Тешен считает, что его старший брат, Людвиг, не годится на роль короля. Герцог грезит о завоеваниях и амальской империи в духе Оттона Великого. А Людвиг слишком умен и осторожен, чтобы этим пренебрегать. Он не против отгрызть у вас кусок земель под шумок, но еще больше обрадуется, если восставшие повесят фон Тешена на его же кишках.

– Откуда знаете? Источник надежный?

– Марко Антонелли, мой друг, которого я знаю со времен обучения. Он практикует при дворе Людвига в Отбурге.

– А других друзей детства при королевских дворах у вас нет?

– Уверены, что хотите знать, о чем они могли бы рассказать?

– Нет, – буркнул дознаватель. – Если вы готовы, то пора отправляться в Эксветен. Без помощи Турвеля и его гвардии нам до Анжерраса не добраться.

– Нам? – оживился Николетти. – О! Я еще никогда не пробирался тайно в королевские замки! Давайте же скорее начнем!

***

Вместе с Николетти он спустился во двор, однако на крыльце их подкараулил Олльер. Капитан стражи кисло их поприветствовал и осведомился:

– Вы знаете, когда вернется мессир Русенар?

– Нет, – сказал Ги.

– А кто будет выполнять обязанности начальника Бернардена?

Солерн окинул капитана цепким взглядом. Этот тип ему не нравился, но и ссориться с ним дознаватель не хотел. Амбиции Олльера были видны невооруженным глазом – лакомое местечко начальника тюрьмы, еще не остывшее после прошлого владельца.

– Пока что неясно. Я нахожусь тут временно, но, когда волнения в городе стихнут, представлю доклад графу де Фонтанжу. Скорее всего, Русенара сменит следующий по званию.

Олльер просветлел и заметно оживился.

– Когда же, по-вашему, волнения пойдут на спад?

– Недели через две-три, – невозмутимо отвечал Ги. – А пока прошу меня извинить, я спешу во дворец.

– Разумеется, разумеется!

Внезапно вокруг Николетти сгустился ореол принуждения, да такой, что Солерн едва не задохнулся, а Олльер, задыхаясь, упал на колени. Мастер впился в него недобрым взором из-под густых косматых бровей и процедил:

– Никого не впускай, кроме нас. Охраняй ведьму. Не вздумай нам мешать.

Капитан стражи побелел, истово закивал и отполз к перилам. Ореол померк, и Николетти невозмутимо направился к лошадям.

– Что это на вас нашло? – резко спросил Ги.

– Это скользкий, излишне ушлый тип. Не стоит ему доверять… не подстраховавшись.

Солерн недовольно нахмурился: Олльер был человек не из лучших, но, черт побери!.. А если мастер в следующий раз прикажет ему с крыши сброситься, потому что не с той ноги встанет?

– Больше так не делайте. Он тоже человек, а не дрессированная собачка.

– Лучше бы был собачкой.

“Неудивительно, что у него даже слуг нет”.