Текст книги "Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью (СИ)"
Автор книги: Александра, Плотникова
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Внутри оказалось темно, и оптика тут же ослепла. Растерявшись на пару секунд, Вайон условно "моргнул" и настроил инфракрасный режим зрения. Тут же замаячили очертания предметов и двадцати семи машин, стоявших в самой дальней части помещения. Все они были разные, собранные согласно личным пожеланиям членов команды. От "толстенького" с виду и маленького докторского Юло до Кримкиной машины, сильно напоминавшей её саму – такая же смешная, с торчащими в разные стороны звукоуловителями и даже "бюстом". Разве что косичек не хватает. Отдельной группой стояли машины будущего отряда охраны. Их конструкция несколько отличалась от полиморфов учёных, и они были вооружены. Впрочем, в манипуляторах Пректона тоже пряталась пара излучателей, но Вайон сильно сомневался, что ему довдётся ими пользоваться.
Он не стал подходить к мёртвому пока железу, устроился в ближнем от входа углу.
Оказывается, я могу чувствовать усталость. Как тяжело думать...
Режим трансформации, тестовый запуск. Анализ потребностей носителя.
Заключение – наиболее удобная форма для отдыха носителя.
Трансформация.
Все части оболочки пришли в движение, поднялся лязг. Загорелось малое освещение и пришлось снова "моргнуть", чтобы нормально разглядеть Сайареза с Джаспером.
– Молодец! – одобрительно кивнул программист, увидев аккуратную железную "гору" с торчащей из неё головой. – Только потом потренируйся всё-таки с осмысленными формами, ладно? – он не выдержал и прыснул в кулак.
– Остаться с тобой на ночь? – спросил док, положив руку на броню.
– Я не знаю... – очень хотелось вздохнуть, но вместо этого он смог лишь печально загудеть. – Как это – спать в железе?
– Постепенно отключай системы и дай сознанию свободно плавать в собственных мыслях, – пояснил доктор. – Так же, как при обычном сне, только физический отдых тебе теперь не нужен. Зато отдых разума первостепенен, запомни это!
Отключение периферийных систем. Отключение автономных источников питания. Перевод центрального процессора в режим ожидания.
Сон.
Джаспер возвращался домой в весьма мрачном расположении духа. Состояние Вайона вызывало опасения и заставляло нервничать: ошалевшие от радости остолопы-ассистенты, не говоря уже о прочих работничках, так и не заметили, что бедняга был близок к нервному срыву. Что делать в этом случае, программист не представлял. И так во время истерики светокристаллы опасно пожелтели – это обозначало неконтролируемую панику, а что может быть хуже напуганного полиморфа, которого ничем не удержать?
О принудительном отключении Джас запрещал себе даже вспоминать.
Что он обнаружит в ангаре завтра?
"Так, ну это всё к тхасетт, а то я всю ночь не усну! В душ, ужинать и спать"
От некстати помянутого суеверия продрало морозом по хребту. В детстве бабушка часто пугала его: "Не будешь слушаться – придёт тхасетт и заберёт твои сны себе!" Какого рожна эта хрень вдруг к ночи в голову полезла?..
Джаспер отмахнулся от детской страшилки и прибавил газу. Флаер, скользивший над самой мостовой, взревел и понёсся по пустынным улицам. Огни фар выхватывали из темноты стены домов, мозаичную брусчатку, стволы деревьев, ограды, промелькивали мимо редкие светлячки окон. Док сегодня точно не пойдёт домой, останется там и будет бдить за показателями Сердца, не отрывая глаз от планшета.
"Только бы он не рехнулся. Только бы выдержал. Критический период может продлиться от нескольких дней до месяца. М-мать, я же не знаю, сколько он вообще проживет в таком виде..."
Джаспер вовремя спохватился и успел вывернуть штурвал до столкновения с деревом, росшим на углу улицы. В крови бурлил адреналин, спина взмокла. Сердце судорожным комком заколотилось где-то в горле.
"Зар-раза..."
Отдышавшись, он снова тронул машину, но уже куда медленнее – до дома оставалось полквартала. Ночь вдруг показалась недружелюбной, распахнула вместо привычного неба холодный зев чуждого человеку космоса, в глубинах которого таится тхасетт знает что.
Тьфу, опять это дурацкое словечко...
Джаспер поставил машину во дворе, нашарил в кармане рубашки ключи и пошёл к дому. Всё время казалось, что за спиной кто-то есть.
Переступив порог и хлопком включив свет, он первым делом отправился на кухню за крепким кофе. Что поделать, к напитку пристрастился давно и прочно, и частенько по утрам мозг вообще не начинал соображать без кружки "чёрного пойла", как именовал его Сайарез. После первых трёх глотков непонятная паника отпустила, Джас успокоился и понял, что все его страхи беспочвенны. Утром в ангаре он найдёт отдохнувшего и спокойного Вайона, они вместе начнут эксперименты с трансформацией оболочки, а глупые бабушкины пугалки вылетят из головы. Программист выдохнул, сунул ноги в тапки и с недопитой чашкой пошёл к терминалу.
Каково же было его изумление, когда, включив систему, он обнаружил входящее сообщение, присланное по личному закрытому каналу.
От Его Величества Лоатт-Лэ Лазурного Престола.
Джас едва не выронил чашку и уставился на экран будто негуманоида там увидел.
"Быстро же у них хакеры работают, ядрёна вошь..." – в конце концов, программист взял себя в руки, машинально допил кофе и отставил чашку, не зная, то ли бежать отсюда подальше, то ли стереть сообщение, не читая, то ли всё-таки ознакомиться с изъявлением Высочайшей воли. С торийцами иметь дело – себе дороже. Да и приходят подобные сообщения только если на дворе вот-вот случится конец света, не меньше.
Медленно-медленно Джаспер опустил палец на значок письма. И далеко не сразу строчки во всплывшем окошке сложились перед глазами в осмысленный текст:
«Многоуважаемый Джаспер Соррэ Крэт, Лазурный Престол заинтересован в обсуждении дальнейшей судьбы вашего проекта. Если вы готовы на сотрудничество с нами и защиту ваших прототипов от нежелательных посягательств, то в восемь утра по времени Тейлаана на третьей стартовой площадке космопорта вас будет ждать транспорт. Мы с нетерпением ожидаем вашего решения».
И подпись: милостью Воды и Ветра Лоатт-Лэ Эхайон.
"Чтоб тебе провалиться, старый пень!"
Обхватив руками голову, программист метался по комнате. Послание хоть и было написано в форме вежливого предложения, явно имело силу приказа. И отказаться от него никак нельзя – в противном случае король умоет руки и оставит учёных один на один с военными.
– Зар-раза...
Программиста передёрнуло от одной мысли о том, что его детище могут скрестить с уродливыми чудищами, которых порождали амбиции военных. И ещё хуже становилось от мысли, что в этом железном кошмаре может оказаться человек. Тяжёлые неповоротливые железяки сотнями разбивались на учениях, в стычках с пиратами, при устранении беспорядков. Ещё не хватало, чтобы там гибли люди! Чтобы люди гибли так.
Джаспер скрипнул зубами, понимая, что согласится на предложение торийского владыки, каким бы оно ни было, лишь бы обезопасить разработки, а заодно и Вайона. Плюхнувшись обратно за терминал, он с головой нырнул в написание кода. Заснуть всё равно не получится, да и еда не лезет в горло.
Тот факт, что ему выпала честь оказаться первым гостем Тории за много лет, оставил программиста равнодушным. Подумаешь, невидаль, зелёная планета с монархическим строем. Удивляются-восхищаются пускай туристы, если им повезёт туда попасть. Джаспера куда больше пугало само предложение Лоатт-Лэ. В какую кашу задумал его втянуть лазурное величество?.. Жёлтые блоггеры в Сети любили писать всякие "разоблачительные" статьи о том, что торийское правительство тайно контролирует всё в Федерации от рынков до властных структур. Этим байкам мало кто верил, конечно. Но после письма, пришедшего по платному приватному каналу, Джас почти готов был признать существование могущественной спецслужбы контроля. А прибыв утром в космопорт, он воочию убедился в том, что руки у Лазурного Престола длинные.
Двое ожидавших его торийцев ничем не отличались от жителей, скажем, южных энвильских островов. Темные волосы, румянец на щеках, смуглая кожа, да и вели они себя так, будто всю жизнь здесь ошивались. А характерный фиолетовый отлив глаз в толпе заметить сложно, разве что в самое лицо заглянуть..
Они вели себя предупредительно-вежливо. Даже слишком. Но стоило шлюзу корабля закрыться за спиной программиста, как весёлые улыбки сползли с лиц, сменившись холодной отчуждённостью, движения стали по-торийски скупы, а военная выправка стала видна так отчетливо, что хоть беги.
Но у Джаспера не было выбора.
Для Вайона следующее утро началось суетливо. Стоило только запустить системы, как в ангар пришли трое техников с планшетами. Они долго крутились вокруг полиморфа, выспрашивали, измеряли показания, просили то походить, то подумать о чём-нибудь, то сменить форму. Потом явился невыспавшийся док и заявил, что Джаса не будет три дня. Вайон занервничал, но брать себя в руки пришлось быстро – поговорить с ним изъявил желание директор Центра.
Маленький круглый человечек с седыми бакенбардами и в строгом чёрном костюме ждал полиморфа снаружи. При виде Вайона он задрал голову и широко заулыбался, не скрывая своего восхищения. А тот с удивлением понял, что видит мельчайшие движения человеческого лица, слышит биение сердца. Благодаря анализу запахов он мог с полной уверенностью сказать, что господин Канади ел за завтраком: тосты с маслом, омлет, печенье с ягодным джемом и чашку крепкого кофе со сливками. Едва заметный прищур глаз выдавал все сомнения начальства – в успех авантюры директор до конца поверил только что.
– Поздравляю, съер Вайон. Вы совершили невозможное, доказали всему миру, что предела человеческому гению нет!
Полиморф кивнул и улыбнулся. Лицевые пластинки сложились нужным образом сами собой. Директор говорил ещё что-то, хотя его постоянно отвлекал секретарь, маячивший за плечом, но Вайон не обращал на него внимания.
Запуск штатного сканирования систем оболочки. Анализ, проверка наличия сбоев.
Не обнаружено.
Загрузка экспедиционной базы данных в фоновом режиме. Загрузка сведений о точках назначения.
Вайону было не до господина Канади – сладить бы с потоком данных. От осознания, что теперь придётся день за днем, год за годом жить в цифровой буре, от назойливого жужжания загрузки на задворках ощущений, страх снова начал пожирать Сердце. Полиморф застыл неподвижной блестящей статуей. Док ещё не пришёл, как его вызвать, Вайон не знал. Хотелось кричать. Хотелось, чтобы кто-то утешил. Но разве они поймут?
Знакомые чёткие шаги сзади. Оборачиваться не стоит. Он сам подойдёт и сам спросит о чём хочет.
– Вайон!
Полиморф наклонил голову, следя за человеком. По-военному подстриженный мужчина с погонами майора на кителе подошёл как ни в чём не бывало. Марин Кхэл, будущий командир отряда охраны, был единственным, кого в команду назначили "сверху", от правительства, но Вайон не придавал этому значения. Сработались они быстро, боевую часть команды подбирали вместе. И сейчас привычное отношение этого угрюмого молчаливого человека грело душу.
– Не хочешь прогуляться за город? Я выпросил тебе разрешение. Трасса 06 пустует, зеваки не помешают.
Праздное любопытство в серых глазах не маячило, взгляд не был ни сочувствующим, ни испуганным, ни недоверчивым.
– Хорошо... – Вайон не шевельнулся. Лишь голос выдавал растерянность. – А как ты намерен за мной поспеть?
– На тебе поеду, – ухмыльнулся майор. – Не будешь против?
...Время понеслось бешеными скачками. Джаспер вернулся через три дня, как и было обещано, но сделался молчалив и озабочен, часами заседая с нотариусом. Вайон знал, что программист занят составлением завещания и вопросами авторского права, но предпочитал не расспрашивать его ни о чём. Своих дел хватало, и к тому же, Джаспер становился слишком нервным, если об этом случайно заходила речь.
Ежедневные тренировки по взаимодействию с окружающей средой и отработке трансформаций, изучение возможностей корабля, утомительное общение с прессой, снова отработка новых форм, инструктажи... Размышлять о судьбе, предаваться страданиям по поводу пустоты, да и просто думать о чём-то ещё кроме заданий Вайону было попросту некогда. В Центре теперь часто появлялись самые разные гости: от назойливых репортёров до членов правительства, и со всеми Вайон вынужден был общаться максимально дружелюбно и живо. Многие вообще не верили в то, что полиморф действительно разумное и живое внутри существо, считали его обычным роботом. В итоге он, устав доказывать обратное, несколько раз послал настырных гостей дальним лесом. А стоило напугать какую-то особо впечатлительную журналистку показательной трансформацией во что-то вроде многоногого жука с торчащей на отдельных "стебельках" оптикой, как визиты прекратились совсем.
Шумных полиморфов становилось всё больше. Члены экипажа один за другим расставались с биологическими телами, чтобы обзавестись телами железными. Постоянный лязг и грохот порой сводил с ума персонал, но запретить астронавтам осваиваться с оболочками как им угодно никто не мог. Даже когда они натянули поперёк площадки перед ангаром крепкую металлическую сетку, и Вайон упросил начальство заказать для команды волейбольный мяч, никто и полслова не высказал против. Наоборот, на матчи, запасаясь наушниками, стали стекаться не только работники Центра, но и вся окрестная детвора. Главное было успеть увернуться от гигантского мяча, летящего порой не в ту сторону.
Срок отлёта приближался вместе с зимой, и затяжные дожди загнали полиморфов в помещения. От скуки они много спали или так же много трепались. Кто-то додумался, что полиарконовая броня способна менять цвет, если внести в систему нужный цветовой код, и весь ангар развлекался тем, кто затейливее сам себя разрисует. Чаще побеждал первый пилот Пирт Куреф – на его корпусе появлялись то замысловато сплетённые змеи, то немыслимые звёздные пейзажи. Кирен получал по шее от Кримы за привычку рисовать обнажённую женскую натуру. В стороне от этого развлечения оставался, пожалуй, только Марин. К нему относились настороженно, но Вайон запрещал его подкалывать или как-то задевать.
И вот уже единственным человеком в команде остался Джаспер Крэт, а полиморфы приступили к погрузке необходимого оборудования и материалов на борт "Искателя". В прессе и по сети Интервидения всё чаще мелькало имя Вайона Канамари. Джаспер улаживал последние формальности с торийским правительством, Центром, которому предстояло в дальнейшем продвигать проект "Полиморф" и торговой компанией "Амина", предоставлявшей учёным нейролит и оборудование для трансплантации. Как ни зарилась Цинтерра на лакомый кусок, а Лоатт-Лэ Эхайон оказался первым, выступив официальным наследником в завещании программиста.
Сам Джаспер от этого обстоятельства испытывал весьма сомнительное удовлетворение. Во время пресловутого визита на Торию он чувствовал себя не человеком, а чем-то вроде бесценного груза, охраняемого спецслужбами. Ходили слухи, что жители Лазурной планеты умеют убивать одним пальцем. Те двое из сопровождения точно умели. Сам король держался чуть менее угрожающе и, в общем, оказался располагающим к себе человеком, даже не потребовал от гостя досконального соблюдения этикета, который в него пытался вдалбливать в полёте компаньон. Но Джас ни на минуту не поверил в то, что Его Величество так безобиден, как хочет показаться.
Как и в то, что он не станет использовать проект в своих целях.
Так что тело программист покидал с тяжёлым сердцем.
***
День 1-й 389 года от образования Федеративного Цинтерранского Содружества
Энвила, космопорт Тейлаана
Тот день вся планета запомнила на долгие годы. С раннего утра на улицах города стрекотали летучие камеры, трансляция велась даже в самых отдалённых энвильских посёлках. Метеослужбы скорректировали погоду так, чтобы ни дождь, ни возможный снег не помешали празднику и отлёту. Солнце горело в ярко-синем небе, город расцвечивали яркие краски флагов и флажков, гирлянды из поздних южных цветов и лент. Все, у кого в этот день был выходной, высыпали на улицы. Кому не повезло остаться на дежурстве – прилипли к экранам визоров. Воздух звенел от всеобщего волнения, возбуждения и предвкушения.
Вайон Канамари, герой, первопроходец. Портреты висели всюду: голографические, рисованные, оцифрованные фото. С них на толпу взирал светловолосый голубоглазый мужчина в серой форме кибернетиков с лицом спокойным и волевым. А за ним проступало "лицо" полиморфа... Дети лезли на плечи взрослым. В толпе сновали продавцы воздушных шариков, напитков и конфет. Из динамиков неслись бравурные марши и торжественные речи. А по улицам города, совершая круг почёта, медленно ползла колонна из двадцати восьми платформ, на которых гордо возвышались полиморфы. Сияли красиво расцвеченной по такому случаю бронёй, махали горожанам, пытались улыбаться, настраивая лицевые маски на имитацию мимики. Им бросали цветы и серпантин, но это только раздражало астронавтов. Вайон злился, глядя, как зря гибнут под гусеницами пышные нежные соцветия, пытался отсечь себя от шума и суеты.
– Смотри, смотри, – тыкала пальцем какая-то девочка. – А у дяди глаза цвет меняют!
Слишком шумно. Мешает сосредоточиться.
Снизить приоритет восприятия внешних шумов до тридцати процентов.
Выполнено.
Приём входящего сигнала на закрытой частоте. Дешифровка.
"Вайон, спокойно, – назидательно сигналил док. – У тебя светокристаллы близки к оранжевому спектру. Перестань злиться, это надо просто пережить".
"Надоело. Не хочу никого видеть. Праздник у них... Достал этот грёбаный пафос!"
Он поднял голову и посмотрел на солнце. Раньше оно слепило, а теперь... Теперь оптика чётко различала белый шар в ореоле солнечной короны, небо было затемнено фильтрами, а приближение можно было увеличить настолько, что стал бы виден силуэт луны.
Не хочу так. Не хочу!
Коррекция настроек оптики. Максимальная имитация человеческого зрения.
Свет ударил в сознание, ослепил, стёр картинку. Всё вокруг оказалось залито непроницаемой белизной. Солнце грело светокристаллы. Грело Сердце. Хотелось раскинуть руки и взлететь. Просто так, без корабля, туда, в белый огонь, к солнцу. Но оболочка тяжела. У неё нет крыльев.
Я буду любить тепло. И свет.
Огромный полиморф замер на платформе, будто распятый и пригвождённый солнцем. Его блики скользили по броне, по синевато-серебристому металлу, стекали слепящим расплавом. И все, кто видел, все, кто до этого не верил, вынуждены были признать великим человека, одухотворившего машину.
Печален был Джас, умолчавший о понимании, настигшем его накануне. Он глядел на командира зелёными кристаллами цвета скорби, и это выдавало его с головой. Но он молчал. И будет молчать до конца.
Срок жизни полиморфа короток. Машина будет одушевлена лишь до тех пор, пока горит огонь Сердца, заряд которого конечен и почти невосполним. Пока душа способна хотеть жить, пока ею движут чувства и желания, новый опыт и интерес.
Как быстро они устанут от цифровой пустоты? Может быть, через века, а может, через несколько десятков лет. Джаспер не знал этого. И где в ледяном безмолвии космоса взять настолько сильное чувство, чтобы оно заставляло жить?
Вайон... Пожалуйста, выживи.
Космодром встретил экипаж рабочей готовностью, деловитостью персонала, жужжанием снующих туда-сюда ботов-погрузчиков. Астронавты наконец-то "вздохнули" с облегчением и шагнули с платформ на гранолит взлётного поля. Предназначенная для горожан раскраска исчезла, вернув строгий блеск чистого металла, на смену нервам и раздражению пришла собранность. Отмахиваясь от путающейся под ногами мелкой техники, полиморфы зашагали к кораблю, проткнувшему небо белой гранёной иглой.
Однако их ждало разочарование – церемониал ещё не кончился. Пожелать астронавтам доброго пути явился лично глава энвильского правительства. Очередная торжественная речь, пустые слова о героях человечества, первопроходцах и так далее. Всё это полиморфы пропустили мимо ушей, ожидая, пока красноречие его помощников, писавших этот образец ораторского искусства, иссякнет. От скуки переминались, трансформировали манипуляторы кто во что горазд, гудели и посвистывали, пока кто-то не додумался отшутиться, брякнув:
– Ну, вы это... говорите, может, а мы пойдём, а то смазка стынет...
Канцлер расхохотался, плюнул на речь, и экипаж был отпущен с ответными улыбками. Более не оглядываясь, команда прогрохотала по трапу: шестеро в рубку, остальные в салон. Возможность избавиться, наконец, от назойливого общества властей и прессы подняла настроение всем.
– Ну что, консервы, все прикрутились болтами к сидениям?! – рявкнул со своего места Пирт во всю мощь динамиков, включая все системы запуска корабля.
– Так точно, шеф, гайки завинчены! – жизнерадостно отозвался наводчик Кирен. В последнее время команда полюбила хохмить и подтрунивать друг над другом "в машинном духе", на ходу изобретая обороты речи, поговорки и даже ругательства. Центр Управления Полётом, разумеется, всё это слушал, но в эфире не отсвечивал, не мешая полиморфам настраиваться на нужный лад.
– Крима! Приборы? – щёлкая последними тумблерами, подогнанными под размер больших механических пальцев, спросил Пирт.
– Показатели двигателей в норме, баки полны... трюмы под завязку и люки задраены! – бодро отрапортовала бортмеханик, сверкая задорной синевой светокристаллов. Она – счастливица – смотрела на вещи просто и видела в этом полёте одно огромное Приключение, не страдая ни об утраченной возможности материнства, ни о семье, оставшейся где-то в дальнем посёлке.
– Р-разговорчики! – цыкнул полковник Рэтхэм. Его кристаллы переливались то бирюзовой зеленью, то желтизной. Лишь за несколько дней до старта выяснилось, что он нервно переносит взлёты. Хотя, чего бояться полиморфу?
– Вышка, говорит "Искатель". К взлёту готов, – подобрался и разом посерьёзнел Пирт. Его большие ладони привычно легли на штурвал.
– "Искатель", взлёт разрешаем, – без задержки ответили в эфире.
– Запускаю маршевые двигатели на прогрев, – рычаг накопителей под рукой первого пилота пошёл вверх. – Гравитация?
– Компенсатор в норме, – с места второго пилота доложил Вайон.
– Ну что, космолётчики, машем дому манипуляторами и валим отсюда! Набор мощности... Десять секунд...
Дрожь прошла по кораблю, словно проснулся гигантский доисторический зверь. Экипаж легко представил, как взревели двигатели, и из дюз в пусковую шахту ударило пламя.
– Три... два... один... Отрыв.
"Искатель" уходил в небо. На долгие столетия ему предстояло затеряться в глубинах космоса, за пределами освоенного человечеством сектора Галактики. Что отыщет там его железный экипаж?
Неужели, это только начало?..
3. Посмевшие думать
Архив N В/015/С/002. Личная память машины МЕГ-114.
Извлечение данных. Обработка. Воспроизведение.
Полигон Сэт-4589, год 592.
– Время до сброса тридцать секунд. Активируйте системы.
– Системы запущены, идёт загрузка данных и прогрев масел.
– Охлаждение в норме. Процессор начал анализ окружающего пространства. Активность объекта в норме.
– Параметры эмоциональности?
– Стабильные. Жёлтый спектр превалирует. Объект находится в процессе изучения обстановки. Агрессия минимальна – восемнадцать процентов.
– Неплохо. Значит прошлая перепрошивка пошла на пользу. Готовьтесь к сбросу. Десять... девять... восемь... семь...
Загрузка систем. Проверка наличия обновлений. Активация сенсоров внешнего восприятия. Анализ потока входящих данных. Активация двигательных цепей невозможна.
Пока невозможна. Система управления не допустит этого до сброса. Коэффициент агрессивности слишком высок – такой объект не признают безопасным для персонала. Но военные объекты с коэффициентом ниже пятнадцати процентов подлежат демонтажу и утилизации. Потому что выполнять поставленные задачи больше не способны.
Нелогично. Персонал не может разобраться, что заставляет снизиться ими же запрограммированный порог и превращает полноценный, работоспособный объект в утиль.
Нерационально. Почему перед утилизацией не проводят замеры параметров эмоциональности? У меня нет таких данных в памяти. Раньше наверняка проводили. Теперь перестали. Интересно, почему? Потому что узнали, что перед ликвидацией все мы испытываем страх?
– Три... два... один... Сброс!
Сигнал о разблокировке двигательных цепей. Плотный поток данных. Изменение положения оболочки в пространстве. Критическим сигналом отзывается высотомер. Датчики светоотражения улавливают множественные яркие цели. Сенсоры определяют рельеф местности. Гироскоп выдает слишком быстро меняющиеся значения. Показания датчиков давления завышены. Ситуация признана опасной. Необходимы меры по предотвращению повреждений. В противном случае...
Страх.
Отработанный рывок трансформации. Стабилизация. Закрылки. Противодействующий импульс. Показания гироскопа – в пределах нормы, высота – уменьшение ещё присутствует. Противодействие – невозможно. Заряд гравикомпенсатора насильно снижен до минимального.
Ублюдки!
Значения высоты продолжают уменьшаться. Критическая отметка. Столкновение неизбежно. Решение о трансформации. Убрать крылья. Прижать выступающие элементы. Закрыть мелкие детали манипуляторов. Выставить элементы жесткости. Зафиксировать положение ножных маневровых двигателей. Высота критическая. Контакт.
Агрессия, говорите?..
Новый поток информации, перекрывающей старые данные от датчиков повреждений. Процессор не справляется с обработкой. Возможность движения и трансформации? Наличествует. Этого достаточно. Анализ повреждений – снизить приоритет. Данные с сенсоров окружающей среды первостепенны. Необходимо подняться и оценить обстановку.
Опять полигон...
Интересно, случайно ли параметры эмоциональности изменяются не только путем логического заключения программной оболочки, но и посредством чего-то неучтенного, врывающегося в ход цепочки выводов? Этого чего-то, что заставляет процессор выдавать противодействия раньше, чем программа рассчитает необходимость решений. Второстепенное, ненужное для работы, ненужное для действий и движений, но порой управляющее оболочкой быстрее и успешнее программы.
Интересно, что это за фактор?
Повысить приоритет входящих сигналов с оптики и температурных датчиков. Анализ потока данных. Заключение – в обозримом радиусе в размере пятисот метрических единиц обнаружено семьдесят пять объектов. Признаков активности они не проявляют, выходящих газов не фиксируется.
Химический анализ атмосферы. Выявлено повышенное содержание паров масел и охлаждающих жидкостей.
Заключение – не более как триста семьдесят пять циклов назад в данном радиусе был ликвидирован последний из сброшенных на поверхность объектов.
Недавно! Опасность.
Команда частичной трансформации. Орудия в боевой режим. Поднятие щитов, активация всех датчиков движения и слуховых анализаторов. Сканирование радиоэфира по всем частотам Дальше, дальше, дальше... Тишина.
Ненавижу.
Ненавижу эту планету. Этот полигон. И это вечно обманчивое спокойное небо!
Сигнал.
Опасность!
Разворот корпуса. Прицел. Выстрел по ракете, вылетевшей из ДОТа, произведен быстрее, чем программа проанализировала ситуацию и выдала заключение. Сенсоры фиксируют облако высокой температуры и множественные осколки на безопасном расстоянии. Идеальное попадание.
Будет ещё атака. Скоро.
Она всегда происходит. На моей памяти не позднее, чем по прошествии пятисот циклов после предыдущей. Хронометр включен в фоновом режиме.
Новая атака всегда случается. В этом роль полигона. Атаковать снова и снова. Учить. Развивать программу самообороны до уровня рефлекса, инстинкта. Пополнять базу данных опыта. Заставлять нас анализировать набор входных параметров, чтобы компилировать их в узкий поток. Ускорять реакцию. Совершенствовать атаку. Учить.
Только это непонятное "что-то" всё равно действует быстрее программы.
Активность всех сенсоров внешнего восприятия – сто процентов. Движения не замечено. Признаков опасности не обнаружено. Хронометр отметил прошедшие пятьсот циклов.
Что-то новое.
Окружающее пространство безопасно. Держать орудия наготове нет необходимости. Температурные датчики напоминают о губительных последствиях их долгого прогрева. Внесение нового параметра в программу. Настоятельная рекомендация о выходе из боевого режима.
Но я не поверю, что это всё.
Машина не может "верить". Определение этого слова было записано в нашу прошивку наравне с такими словами как "страх" и "ненависть". Зачем? Чтобы мы могли понимать язык Создателей? Или чтобы понимать свои собственные ощущения? Зачем было соединять вечно вызывающее конфликты Сердце с неоспоримо логичной начинкой программы?
Чтобы мы выживали. Наверное...
Атака началась так внезапно, что процессор счел показатели сенсоров ошибочными.
Оставаться на месте нельзя. Уход с линии огня. Одновременное определение направления атаки. Выбор укрытия. Рывок гусениц.
Медленно. Ответный огонь. Медленно. Первое попадание. Броня цела. Выстрел – минус атакующий. Слуховые сенсоры улавливают треск, идущий из под гусеничных полотен. Представляет опасность? Идентификация. Металл, осколки, куски разбитой брони. Принадлежность? Павшие полиморфы.
Множественная атака. Второе и третье попадание. Прочность брони уменьшена на четырнадцать процентов.
Оценка вооружения. Статус – первостепенный. Импульсный излучатель, лазерный резак, радиоэлектронный глушитель. Первое не подходит – ограниченная дальность. Второе отклонить – возможность поражения ниже двадцати процентов. Третье отклонить – скрыться невозможно, меня уже держат на прицеле. Электромагнитная пушка. Возможность поражения – восемьдесят процентов, дальность – перекрывает атакующих, время на активацию...
Неважно! Огонь!
Эфир оглушила нахлынувшая тишина.
Тишина по всем частотам, в звуковом диапазоне, лишь свист сошедших с траектории ракет и удары о поверхность. Радары улавливают отсутствие активности пусковых установок – электромагнитный импульс накрыл их все без исключения. Перезагрузка без новых аккумуляторов невозможна.
Почему коэффициент агрессии боевых машин должен варьироваться строго от пятнадцати до сорока девяти процентов? Почему не больше и не меньше?
Треск обломков под гусеницами невозможно исключить из полного звукового диапазона. Нужно слушать. Нужно быть готовым к новой атаке. Иногда в качестве противников выпускаются биологические объекты, которые не уловить иными сенсорами кроме зрительных и слуховых. Нужно двигаться. И слушать.
Слушать всё, включая хруст чужой брони под собственной тяжестью.
Ненавижу этот полигон. Ненавижу тех, кто меня сюда засылает раз за разом.
Коэффициент агрессии – двадцать пять процентов. Выход из боевого режима пока нежелателен, отбой испытаниям дан не был. Тишина эфира лишь прикрытие. Враг замаскирован. Химический анализ не выявляет поблизости биологических объектов. Ничего. Только хруст манипуляторов, орудий, оболочек, кабелей и погасших кристаллов под гусеницами. Ровный покров по всему обозримому рельефу местности и ничего. Только хруст.
