Текст книги "Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью (СИ)"
Автор книги: Александра, Плотникова
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Вывод – ему следует говорить только правду.
Не вставая, полиморф изобразил подобающий поклон.
– Покорнейше прошу простить меня, Ваше Величество, но мой оператор сейчас не может вам ответить по причине серьезных повреждений, нанесенных ему ланийской аномалией. Вы разговариваете с ИИ – так ваша градация кибернетических систем охарактеризовала бы меня.
Если Алиетт-Лэ и удивился ответу, он ничем этого не выдал. Сцепленные руки спокойно лежали на коленях, взгляд остался проницательно-твёрд.
– Хорошо... Как мне к вам обращаться и имеете ли вы право принимать решения за вашего оператора?
Размышления длились три секунды – неслыханно долго для сверхбыстрого разума. Принимать решения? Да. Самостоятельно принимать решения. Именно это отличает человека от искусственного интеллекта. Именно это случилось с ним на Лании, когда два главных протокола – о защите человеческой жизни и невмешательстве в свободу воли – вступили в конфликт. И Пректон выбрал первое, хотя должен был подчиниться второму.
И протокола больше не стало. Четкий алгоритм поступков исчез. Он мог принять любое решение без угрозы уничтожить этим свои системные файлы.
Жизнь – это свобода принимать решения.
Но теперь смертельная опасность исходила не изнутри, а извне. И решение могло быть только одно.
Довериться Алиетт-Лэ. Вручить ему себя и оператора.
– Меня зовут Пректон, – ответил полиморф. – В данный момент я единственный разум этой оболочки, ответственный за нас обоих.
– Но я могу быть уверен, что ваши решения не будут противоречить мнению оператора и команды? Потому что, скажу прямо, на вас сейчас лежит ответственность за весь экипаж. И любое слово может определить их дальнейшую судьбу.
– Можете, – кивнул Пректон. Решение принято. Осталось уточнить детали и склонить человека на свою сторону. – Что вы намерены сделать с информацией?
– Передать Лазурному Престолу для скорейшего уничтожения очага. Уничтожить все лишние копии во избежании попадания информации не в те руки. Включая те копии, что находятся у вас.
Почему этот человек отвечает так четко, почти односложно? Потому что разговаривает с машиной? Неужели он такой же, как доктор Рэтхэм? Нельзя полностью полагаться на его слова.
– Я готов оказать любое возможное содействие при условии, что информация оператора останется неприкосновенна.
Вот, значит, как живут люди. При всей свободе выбора решений они нередко оказываются загнаны в угол множеством обстоятельств и поступают вынужденно, а не так, как хочется. В чем же разница? Пректон смотрел на усталого человека напротив и отчетливо различал то, что люди называют словом "безысходность". Алиетт-Лэ тоже скован обстоятельствами. Такой взгляд бывает у тех, кто пытается перегнать время.
– Позвольте мне объяснить вам расклад, – сказал хозяин корабля.
– Я слушаю, – тут же отозвался Пректон.
Теперь нужно тщательно просчитывать каждое слово. Каждый вариант ответа.
– То, что открылось вам на Лании, возможно, представляет угрозу для человечества. Я говорю "возможно", потому что это лишь мои догадки, основанные на нескольких кадрах. Эту вещь нельзя использовать, её нельзя изучать. И я гарантирую, что если мои соображения подтвердятся, то Тория уничтожит очаг, если придется, вместе с самой Ланией целиком, – Алиетт-Лэ говорил спокойно, не пытаясь запугать. И сухая констатация факта звучала более чем убедительно. – Как захочет поступить с информацией Цинтерра – я не знаю. Но один лишь их указ о том, что Лания входит в состав Федеративного Содружества, свяжет нам руки. На проверку и принятие мер потребуется время, за которое никто не должен узнать, что там находится. Полагаю, что Департамент Безопасности уничтожил бы вас всех после считывания информации во избежание лишних свидетелей. Я не сомневаюсь, что у них есть способы извлекать информацию из камня. И не надо пытаться убедить меня, что это невозможно! – вскинул руку монарх.
Пректон моргнул и приподнял надбровные пластины, выражая удивление.
– Я и не пытался этого делать, Ваше Величество, – он отрицательно повел головой.
– Также я полагаю, что Лазурный Престол придет к тому же выводу, когда получит видео. Вас сочтут опасными свидетелями и проведут через процедуру устранения этой информации.
Опасность.
– И вот тут я обязан спросить, каковы ваши дальнейшие планы на жизнь?
Главный вопрос. Почти вся мощность процессора брошена на обработку данных, отбор наиболее приемлемых вариантов, расчет оптимального, формулировку правильного ответа. Затрачено времени – двадцать две сотых секунды.
– Я говорил майору Кхэлу об этом ещё на Лании, говорил полковнику Рэтхэму, потому что пришел к аналогичным заключениям. Но мои слова не восприняли всерьёз, считая "упрямой машиной".
Логика восставала против подобной характеристики. Упрямство базируется на необоснованных выводах и ошибочных заключениях. Но он таковых не высказывал! И это подтверждает Алиетт-Лэ. Полковник Рэтхэм и майор Кхэл неправы!
Сам того не понимая, Пректон впервые в жизни... обиделся на людей.
– Я подчиняюсь Протоколам Мериса, – продолжил полиморф. – В мои обязанности, как и в мои дальнейшие планы входит защита и реабилитация Вайона Канамари. Если на какой-либо из планет ведутся исследования по обратной пересадке личности в биологическую оболочку, я приложу все усилия, чтобы добиться этого для своего оператора и всей команды.
– Хорошо, я вас понял, – кивнул на это Алиетт-Лэ. – Ещё один вопрос. Джаспер Крэт уведомил меня, что майор Кхэл вернулся в Департамент Безопасности. Как много он знал?
– Он попросил Джаспера стереть всю лишнюю информацию из его памяти и установить систему автоматического форматирования на случай взлома его мозгов, – человек при этих словах не сдержался и выдохнул с отчетливым облегчением. Значит, положение действительно серьезное. – Я полагаю, он решил прояснить ситуацию изнутри.
– Значит, вы в состоянии провести самостоятельную зачистку данных?
– Да.
– Это упрощает дело. По поводу обратной пересадки...
Почему он замолчал? Почему люди так медленно думают? Не хочет лгать? Или наоборот, придумывает ложь? Вот ещё одно их отличие – они умеют говорить неправду. И очень часто это делают.
– У Вайона есть шанс?
Оказывается, терпение и выдержка полиморфа тоже имеют свои пределы...
– Некорректный вопрос. Мы работаем над этим. Дело в том, что Центр анонсировал обратную пересадку, но наши люди сообщают, что это ложная информация. Способа пересадки полиморфа в тело – нет.
Полиморфы тоже умеют надеяться...
Видна ли боль в кристаллических глазах?
– Но... – Алиетт-Лэ тем временем, продолжал: – Наши люди столкнулись с проблемой нехватки данных. Проводить исследования на военных образцах бессмысленно. Их настройки слишком расплывчаты и... сложны в обработке. Использовать переселенцев от Центра мы не можем, потому что все они под надзором, а исследования засекречены.
Короткий предупреждающий сигнал процессора. Прозвучало предложение из тех, от которых не отказываются. Тот самый единственный, первый и последний шанс Вайона.
– Я понял, что вы хотите сказать, Ваше Величество. Я согласен стать объектом исследований при известном вам условии.
Полиморф не может существовать, не мыслит своей жизни без оператора. Без человека этой жизни просто нет. Привязанность, гордость, грусть, обида, дружеская теплота – все эти чувства Пректон познал, испытывая их вместе с Вайоном. И кто знает, не означает ли разделение маленькую смерть для искусственного существа?
Но Пректон был к этому готов, неважно, благодаря Протоколам Мериса или вопреки им. И поэтому он спокойно слушал Алиетт-Лэ.
– Однако мои условия ещё не кончились, – продолжал тот. – Я не могу гарантировать вам полную безопасность, пока информация о Лании находится у вас. А так же, пока мир будет видеть в вас "полиморфа Вайона Канамари". У Центра чёткие распоряжения насчёт этого человека.
Пректон кивнул.
Запуск выборочного форматирования памяти. Удаление архивов N С/8000/С/8603 и С/8000/С/8604.
Архивы успешно удалены.
– Информации больше нет, ваши техники могут в этом убедиться.
Алиетт-Лэ думал, его взгляд был сосредоточен и сух. Он лишь слегка переменил позу, разминая затекшую, видимо, спину.
– Скорее всего, дело здесь не только в информации с Лании, – задумчиво произнес ториец.
– В чем же, по вашему мнению?
– Я не знаю, Пректон. Это я хотел спросить у вас.
Неожиданный поворот Полиморф пиликнул и отрицательно покачал головой.
– Не имею никаких предположений на этот счет, Ваше Величество. Память Вайона не содержит никаких зацепок. Разве что не оговоренное регламентом постороннее присутствие в экспериментальном зале в день пересадки.
– Покажите мне его, – Алиетт-Лэ подобрался, как напавшая на след ищейка, глаза сделались колкими.
Поиск ближайших устройств передачи данных... Устройство обнаружено. Запрос на подключение.
– Разрешите мне доступ к вашему планшету.
Капитан молча достал требуемое и мазнул ладонью по экрану. Ему тут же ушла короткая запись с импланта Вайона – последние шаги до анабиокапсулы, взгляд снизу вверх, яркий свет, худой человек с неприятным лицом и рыбьими глазами, никак не вписывающийся в общую стерильность зала. Прозрачный купол, линза, холодное посверкивание граней кристалла и темнота.
Почему Алиетт-Лэ побелел лицом?
– Что-то случилось, Ваше Величество? – обеспокоенно шевельнулся полиморф, подавшись вперед всем корпусом. – Вы знаете, кто это?
– Нет..., – вице-король отмахнулся и выключил устройство, но странное волнение скрыть от Пректона не смог. – Просто... Неприятное зрелище.
Полиморф кивнул, соглашаясь. Наверное, вид чужой смерти изнутри действительно неприятен, особенно для ментально чувствительных торийцев. Он терпеливо ждал, пока человек справится с собой и обдумает следующую фразу. Наверняка у него есть ещё какие-то требования, которые придется выполнить.
– Чтобы сохранить жизнь и безопасность вам с оператором в процессе исследований, мне придется отделить вас от команды. Лишить средств связи, изменить облик и сделать для вас новые идентификационные документы. Любой намёк на то, что вы являетесь "тем самым полиморфом" погубит вас. Команда не должна будет знать, где я вас прячу.
– Позвольте сохранить только средства ближней связи и беспроводного доступа для возможного контакта с операционными системами и электронными устройствами.
– Это можно, – согласился капитан. – Понимаете, ситуация в мире такова, что распространение полиморфов по планетам достаточно велико. Но все они работают по найму, и проходят частые проверки. Кроме того, все полиморфы имеют идентификационный номер Центра, который заменяет им паспорт. Этого я сделать не могу. Зато могу обеспечить документами робота-помощника. Это намного выгоднее и исключает проверки.
Стать домашним ботом? Маленьким неповоротливым ярко раскрашенным устройством, предназначенным для уборки жилищ и сервировки столов? Как?
Анализ... Разброс размеров слишком велик.
– Вам не кажется, что это будет выглядеть странно? – спросил Пректон. – Мой размер слишком велик для достоверной имитации подобной техники, и боты имеют по моим данным, преимущественно негуманоидный вид. Трансформа может оказаться невыполнимо сложна.
– Там привыкли к подобному... кхм, хозбыту, – Алиетт-Лэ слегка улыбнулся. – К тому же я помню, что у первого полиморфа весьма широкие возможности трансформации.
А вот это у людей именуется словом "лесть". Он думает, что полиморф может отказаться от принятого решения. Но это совершенно нелогично.
Анализ базы данных кибернетических объектов. Расчет предварительной схемы трансформации. Выбор оптимальных компонентов. Выбор узловых модулей. Выбор траекторий смещения компонентов. Повторный расчет схемы. Калибровка.
Запуск трансформации.
Полиморф поднялся на ноги. По блестящему светлому металлу со звенящим шорохом покатилась первая волна изменений. Импульсы энергии перетасовывали сегменты брони, как мозаику, складывая из них новый рисунок, иногда меняя и подгоняя их форму. Полиаркон на вид стал гибким, кое-где текучим. Вторая волна начала сминать благородные гармоничные формы, комкать и ужимать тело полиморфа. Лаккомо завороженно наблюдал за происходящим, позволив улыбке задержаться на лице. Ни в какое сравнение не шёл этот сверкающий красавец с грубыми выкидышами военной промышленности. И если бы все полиморфы были таковы, их действительно стоило бы считать чудом киберинженерии.
Через десять минут последняя судорожная волна плотно подогнала все сегменты, и трансформация завершилась, явив взору вице-короля нечто толстое, почти в два раза ниже ростом, с короткими ногами и руками. Оптика и светокристаллы оказались забраны круглыми выпуклыми стеклами, лицевая маска лишилась выразительности. Казалось даже, что стыки сегментов постепенно пропадают, затягиваются металлом или чем-то, его имитирующим. Ещё секунда – и получившийся домашний робот приобрел веселенькую красно-желтую расцветку.
– Подойдет? – спросило существо голосом Пректона.
– Да, вполне, – одобрительно кивнул Лаккомо, глядя, как начинается обратный процесс. – У вас ещё будет время объяснить своё будущее исчезновение команде. Позаботьтесь, чтобы у них тоже не осталось информации и позвольте нам убедиться в этом.
– Хорошо, – полиморф снова опустился на пол, ожидая дальнейших инструкций. Обратная трансформация заняла у него не больше минуты.
– В таком случае, на этом всё. Вас отведут к команде, а я вынужден на пару дней покинуть корабль. За это время техники поработают с вашим оборудованием.
– Благодарю, Ваше Величество, – незамедлительно отозвался Пректон.
Алиетт-Лэ встал, ещё раз кивнул на прощание и вышел, захватив с собой стул.
4. Философия машины.
Фарэя. Полтора дня спустя.
Красная планета пахла пылью, ржавым металлом и вечными базарами. Как и десятки лет назад, гигантский котёл Фарэи неизменно бурлил жизнью и деньгами. Со всех концов Галактики сюда стекались всевозможные торговцы и искатели дешёвой рабочей силы. Единственный крупный город Усул-Хай возвышался над плоской равниной хаотичным скопищем каменных и кирпичных многоэтажек. Как будто давным-давно поиграл на этом месте огромный ребёнок, набросал кубиков, да и забыл. Бесконечные склады и рынки разлились вокруг него пёстрым океаном пригорода. А далёкие заводы вздымались на горизонте хищными силуэтами железных вышек и труб.
Рыжее фарэйское небо не знало покоя от челноков. Многочисленные корабли ныряли в просветы между высотками, ютились на узких площадках и неторопливо взлетали, тщательно осматриваясь по сторонам. Правила воздушного движения здесь не прижились, как и общие законы Федерации. Планетой правили деньги, которые в свою очередь, могли быть покрыты более весомой "валютой" – оружием.
Это было единственное место в Галактике, куда Лаккомо не спускался безоружным. Нет, его не заботила собственная безопасность на улицах Усул-Хая. Для этого его сопровождали шесть лучших бойцов. Но так уж сложилось на Фарэе, что человек, у которого на поясе не висел хотя бы примитивный импульсный скорострел, привлекал много ненужного внимания.
Вице-король не любил стрелковое оружие, хотя, как любой выходец военно-космического факультета Академии, умел им пользоваться. До сей поры ему не приходилось пускать в ход свое умение стрелять, но как знать, когда эти навыки пригодятся?
Красные песчаные равнины заполнили все иллюминаторы королевского челнока. Серая угловатая машина почти не выделялась среди частных торговых кораблей всех мастей. На планету, свободную от надзора федералов, полюбили слетаться контрабандисты и торговцы битым космическим хламом. Те самые "падальщики", мастера на все руки и первые знатоки в деле информационного взлома.
– Прибываем в условный квадрат через десять минут, Ваше Величество, – доложил пилот по громкой связи.
– Хорошо, – отозвался Лаккомо и аккуратно помассировал пальцами щеки. Лицо, совсем не походившее сейчас на королевское, быстро устало от формагеля без привычки. Это у агентов госбезопасности пластический грим – вторая кожа.
Когда-то давно на заре Федеративного Содружества Фарэя была далёким рудничным миром, сырьевым придатком. Без городов, без массивных заводов, с единственным космопортом и шахтами, где люди трудились едва ли не кирками и лопатами. В те времена она стала едва ли не первой терраформированной планетой, на которой удалось создать пригодную для жизни атмосферу. Фарэя была успехом Федерации, её победой и щедрой наградой в виде богатейших запасов руды. Дельцы запустили рекламу, и народ ручейком потёк на планету за простой работой и крупным, на тот момент, заработком. Но не прошло и пятидесяти лет, как шахтёры наткнулись в недрах на гигантские залежи андрила – прочнейшего металла, из которого и по сей день делается обшивка цинтеррианских кораблей. Мир ещё не знал полиаркона, когда на Фарэе началась "андриловая лихорадка". Лавина людей хлынула на планету.
Но вместе с простыми рабочими на лакомый кусочек слетелись и радикальные группировки, которые попытались присвоить себе беззащитный рудник. Внедрение и захват оказались очень тихими – Цинтерра не заметила, как в окрестностях Фарэи собралась крупнейшая за всю историю пиратская флотилия. В один прекрасный день эти пираты обнаглели настолько, что рискнули провозгласить рудник своей "открытой экономической зоной". Цинтерра, конечно, не могла простить такого откровенного демарша, но её флот был разбит "хозяевами" нейтрального космоса ещё на подходе к планете. Сражение вошло в учебники истории и тактики, как пример самоуверенности одних и рациональной предусмотрительности других. Фарэя навсегда осталась в руках пиратов, ставших со временем чем-то вроде её официального правительства.
– Ваше Величество, мы поймали сигнал наших встречающих. Они уже ждут.
– Садимся, – дал отмашку Лаккомо. Его телохранители последний раз проверили оружие и свои маски. Нечего жителям видеть, что под их окнами ходят торийцы.
...Прошло лишь несколько лет, и закрытая для чужаков Фарэя поняла, что не может существовать в одиночку. Чудом державшееся у власти пиратское "правительство" огласило Цинтерре свои условия. Конечно, в метрополии сперва посмеялись над преступной планеткой, ей пророчили недолгий порядок и раскол власти изнутри. Но каким-то чудом фарэйские радикалы смогли договориться и организовать собственную чёткую иерархию. Не иначе среди них водились сведущие в политике люди.
Постепенно красная планета стала крупнейшим рынком на краю обитаемой Галактики, на котором можно было приобрести почти всё. Ещё несколько раз Цинтерра пыталась прибрать Фарэю к рукам и погасить процветающий очаг контрабанды, но то ли флот планеты успешно огрызался, то ли в метрополии сочли удобным иметь один большой чёрный рынок вместо нескольких сотен мелких. Все военные кампании быстро сходили на нет, и, в конце концов, планету оставили в покое, обложив регулярными налогами и подарив право заниматься любой деятельностью на поверхности.
Но свободная и разгульная жизнь кончалась для обитателей Фарэи уже на высокой орбите, за пределами которой дежурили патрули Федерации.
И вот, серый челнок плавно опустился на узкую площадку, стараясь не задеть крыльями ближайшие дома. Место встречи было выбрано не случайно – как можно неудобнее и теснее. Густонаселенный район, много свидетелей, невозможность быстро улететь.
– Вы правда уверены, что нам стоит туда идти, Ваше Величество? – спросил старший офицер совершенно не по уставу. Интуиции капитана уже привыкли доверять и полагаться на неё не меньше, чем на точный расчёт.
– Да, я уверен, – ответил Лаккомо и, поднявшись с кресла, направился к люку.
Фарэйский воздух ударил в лицо сухим горячим ветром. Пахнуло песком и пылью, разлитым машинным маслом, разогретым камнем и железом. Донеслась вонь забытой на углу тухлятины. Но потом, словно дождавшись, когда гости притерпятся к непривычному амбре, пришел иной запах. Присущий только и единственно Фарэе, живущий в каждой песчинке, в каждом камне и кирпиче, в каждой старой монетке запах дикарской свободы и разгула. Больше ни одна планета в Галактике не пахла так.
И именно это привлекало Лаккомо. Несмотря на королевскую щепетильность и чистоплотность, ради одного-единственного глотка воздуха свободы Золотой Журавль готов был терпеть вонь, источаемую Усул-Хаем и его обитателями. Правда, недолго.
Телохранитель первым вошел через черный ход в маленькую придорожную забегаловку, хозяина которой попросили закрыть заведение на несколько часов ради деловой встречи. За окнами, как ни в чем не бывало, мелькали прохожие, сам хозяин протирал бокалы за стойкой. Столы из потертого пластика, блеклые стены обклеены голографиями сомнительных красоток в нарядах, которые ничего не скрывали, кафельный пол – вот и весь интерьер. На кирпичной стене позади бармена однообразно мигала неоновая реклама.
Лаккомо, почти неотличимый от своей охраны, вошёл в зал в числе последних. Глава банды падальщиков, называвший себя Фаллахом, уже ждал гостей, семеро его бойцов предусмотрительно заняли удобные позиции. Медно-красные лица, настороженные чёрные глаза – эти хищники умели подстерегать добычу.
При виде торийцев круглое лицо главаря растеклось в широкой доброжелательной улыбке. Он благодушно указал на стул перед собой. Его люди с показной небрежностью рассмотрели телохранителей, но не помешали пройти вглубь зала.
– Сколько лет прошло! – раскинул руки коренастый фарэец. – А я уж было решил, что контракт тю-тю, стал подумывать о поисках нового дохода. С прошлого раза денежки-то уже кончились, корабль на полпути к свалке, половину деталей на замену, народ голодать начал... И вот же, расколи меня разлом, опять ты, как снег на голову. Я сразу понял, что вот оно, моё спасение!
Фаллах мог бы ещё долго шуметь и распинаться, но севший напротив вице-король жестом остановил его:
– Я рад. У меня мало времени на беседы, Фаллах. Ты принес, что я просил?
Тот вмиг посерьезнел лицом и отмахнулся широкой, с грубыми пальцами ладонью.
– Погоди, не так быстро! Мы ещё не договорились о цене. Хочешь выпить?
– Нет.
– А я хочу, – заключил Фаллах и цыкнул хозяину позади себя. Тот немедленно засуетился и поспешил к столику с кружкой золотистого лиата в руке. Пожилой бармен приволакивал левую ногу, и шапка пены опасно колыхалась, грозя выплеснуться на пол. Под острыми взглядами бойцов с обеих сторон он молча поставил перед Фаллахом кружку и удалился. Воздух в забегаловке чуть ли не сыпал искрами от напряжения.
Капитан терпеливо дождался, пока главарь сделает несколько больших и жадных глотков, со смаком облизнет пену с усов и водрузит ополовиненную кружку обратно на столешницу.
– Так что тебя не устраивает в изначальной цене? – как ни в чём не бывало, равнодушно спросил ториец.
– То, что я в глаза не видел твоё железо и знать не знаю, на что подписываюсь, – возмущенно повысил голос Фаллах. Его орлы не двинулись с места, но явственно приготовились атаковать. Лица телохранителей ничего не выражали.
– Раньше тебя это не сильно смущало.
– То было раньше, а сейчас ты не представляешь, как центровые затянули гайки! – фарэец фривольно откинулся на спинку стула. – Любая основательная проверка, малейшая нестыковка, и все поиски бросают сюда. А что если я выпишу тебе техпаспорт на робота, на которого ты приляпаешь детонатор, и он взорвет к Чёрной Матери половину города? А потом будет комиссия, спецслужбы, все они завалятся ко мне и обвинят в мировом терроризме. А ты знаешь, что я на такие дела не подписываюсь.
– Не пытайся меня заболтать, – спокойно ответил вице-король. – Ты прекрасно заметаешь следы своей работы, и ни один досмотр пока не указал им на тебя.
– Всё может быть, дружище, – пожал плечами Фаллах и улыбнулся. – Но это очень большой риск. Я не хочу выполнять свою работу заочно.
– Ты получишь хорошую сумму, на которую купишь себе новый корабль и при желании отремонтируешь старый, – сдержанный и равнодушный голос даже не дрогнул.
– Подозрительный ты человек... – фарэец подался вперед, пытаясь угрожающе нависнуть над собеседником. – А что если мне настучать об этом центровым?
– И лишить себя стабильного заработка и будущих контрактов? – впервые прищурился капитан. – С каких это пор "падальщики" стали пренебрегать валютой и взялись за честность?
– Ну почему же сразу пренебрегать? – примирительно поднял ладони Фаллах и обнял ими влажную кружку. Попытайся он спрятать или опустить руки, добром для него это бы не кончилось. – Я же сказал, что нам лишь надо договориться о цене.
Вице-король молчал, ожидая продолжения. Интуиция подала неприятный звоночек, и спина закаменела от напряжения. Главное не делать резких движений и не измениться в лице. Фарэйцы – и те перестали дышать. Главарь меж тем совсем навис над столом и тихо заговорил, дохнув на собеседника запахом браги и вчерашнего ужина:
– Знаешь, сколько федералы назначили за твою голову? Да не удивляйся ты так! Будто я не знаю, с кем говорю.
Спрятанные под карими линзами фиолетовые глаза даже не моргнули. Сил сдержаться хватило, но пульс мгновенно участился, родная тень теплым комочком шевельнулась в груди и разлилась по помещению, охватив вниманием каждого, чтобы не пропустить ни взгляда, ни жеста...
– Полагаю, – заговорил ториец очень медленно и осторожно, – они назначили меньше, чем могу заплатить я.
Фаллах делано улыбнулся, обнажив серые зубы, и плавно отклонился обратно на спинку. Шаткий стул жалобно скрипнул.
– Кто же вас знает... Вы, желтолицые, порой очень жадные.
Мимолетное, почти незаметное движение зрачков. Фарэйцы мгновенно вскинули оружие и открыли огонь по легкой добыче. Тонко взвыли ручные излучатели. В воздухе запахло электричеством.
Все выстрелы прошли мимо цели. За мгновение до этого торийцы, неуловимо ускользнув с линии огня, выхватили скорострелы и открыли ответный огонь. Двое фарэйцев рухнули с дымящимися дырками во лбу, не успев даже поднять оружие. Ещё одному отстрелили ладонь с излучателем, второе попадание пришлось в незащищенную шею. Трое пытались отстреливаться, даже оказавшись нанизанными на невидимые беззвучные лучи. Торийцы изрешетили их четко отработанным перекрестным огнем так, будто никуда не торопились. Седьмой фарэец безуспешно попытался нырнуть под стойку, но тонкая жестяная пластина не спасла от мощного оружия. Последним хладнокровно был застрелен хозяин заведения, метнувшийся в сторону. Хотел он вызвать подмогу или просто намеревался сбежать – осталось неизвестным.
Всё затихло. Лаккомо убрал оружие и вышел из ряда телохранителей. Решительным шагом приблизившись к Фаллаху, он с коротким усилием надавил на определенную точку на шее. Ториец, который вел разговор до перестрелки, опустил оружие, перестав держать обездвиженного фарэйца на прицеле.
– А теперь, – сказал Лаккомо, вставая напротив падальщика так, чтобы тот мог его видеть, – поговорим начистоту.
Вынужденно застыв с поднятыми руками, Фаллах только неразборчиво промычал что-то в ответ. Судя по вспыхнувшей в глазах ярости – нецензурное.
– Ты и впрямь такой идиот, что решил, будто сдав меня в любом виде федералам, останешься живым, да ещё и при деньгах? Не кривись, язык у тебя не онемел. Если только ты не откусил его себе сам.
Фаллах злобно сморщился и прошипел что-то о матушке Его Величества.
– Громче. Я не слышу, – глядя сверху вниз, приказным тоном сказал Лаккомо.
– ...Мы ещё можем договориться, – пленник старательно сменил гнев на лицемерную улыбку.
– Документы, – велел вице-король.
– Полцены?
– Нахал...
– Десять процентов. Иначе не скажу, где они! – почувствовав спасительную ниточку, взвыл Фаллах. Несколько скорострелов, направленных в спину, его не смущали. Он любыми средствами хотел остаться в живых.
– Обойдусь, – почти прошептал Лаккомо.
И не случилось ничего. Не было театральных пассов руками, не повеяло космическим холодом, не прозвучало лишних слов, и вице-король не касался обездвиженного фарэйца.
Спустя несколько секунд Фаллах тонко завизжал от дикой колющей боли в голове. Один из телохранителей тут же заткнул ему рот импровизированным кляпом из скрученного полотенца. Ещё некоторое время главарь отчаянно дергался и мычал. Потом затих, с ненавистью глядя на торийцев.
– Правый внутренний карман, блок на средний левый палец и цифровой пароль, – раздался сухой голос вице-короля. – Пароль: тридцать два, сорок шесть, восемьдесят пять в бордийской раскладке.
Один из бойцов тут же принялся осматривать жилет Фаллаха. Взмокший фарэец мог только бессильно злиться и морщиться от остатков боли. Надежда переиграть сделку и отделаться малыми жертвами становилась всё призрачнее. Ещё минуту назад он считал, что эти желтолицые окажутся более сговорчивы, и тогда ему удастся выпросить хоть малую цену за свою работу. Сейчас он боялся, как бы не пришлось выкупать собственную жизнь.
Пластинка техпаспорта перекочевала из внутреннего кармана жилета в ладонь телохранителя.
– Всё в порядке, безопасно, сканер показывает подлинник, – отчитался тот, пряча считывающее устройство.
– Отлично, – произнес Лаккомо, забирая документ на рабочего робота себе. – Уходим. Следов не оставлять.
Фаллах запаниковал, снова забился, замычал что-то вслед уходящему вице-королю, но кляп становился все туже и лишь сильнее отклонял его голову назад.
Лаккомо уже вышел из зала, когда жадный фарэец позади замолчал насовсем. И даже через пару минут, когда челнок оторвался от земли и взмыл в побуревшее небо, толстая обшивка не донесла ни звука. Небольшой взрыв полностью вычистил место неудачной сделки.
Доискиваться правды о судьбе Фаллаха не станет никто. В этом Лаккомо был абсолютно уверен.
***
«Стремительный»
Пить на работе нельзя. Но очень хотелось. А если эта работа стала жизнью? Ведь в жизни пить можно, и многие даже это любят. Вон, делали же члены его экипажа настоящий самогонный аппарат из труб, клейкой ленты и дъеркова хвоста? Делали. Только спрятали плохо. Поэтому Лаккомо его нашёл и перепрятал похитрее. Правда, потом кто-то, ещё более хитрый, нашел агрегат на новом месте и утащил так глубоко, что его и след простыл.
Лаккомо помотал головой, отгоняя некстати залетевшие мысли. Какой алкоголь? Какие к дъеркам самогонные аппараты? О делах надо думать. Распоряжения отдать, с командой полиморфов переговорить, ответить на вызовы и письма... Но, как назло, мозг протестовал и хотел думать только о чепухе.
Например, о недоеденном толстом бутерброде, услужливо доставленным из корабельной столовой в каюту. Бутерброд доедаться не желал, лежал на тарелке укоризненным напоминанием о плохом питании. Хотя, с чего оному питанию быть хорошим, если события последней недели скачут, как бешеный тарис?
