Текст книги "Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью (СИ)"
Автор книги: Александра, Плотникова
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
Приятелям относительно повезло. Группа спасения вывезла их с борта злосчастной "Стрелы", потом долго перевозили с места на место, подвергая десяткам проверок, и наконец, оставили на Церроне на общих основаниях. Ни о какой выслуге речи уже не шло, Скрим отчаянно злился оттого, что его лишили последнего имени, оставив лишь унизительный номер. Эту злость приходилось гасить, насильно снижая Сердечную активность, но она все равно бурлила в камне летуна. Мег напротив, на любые манипуляции с собой реагировал равнодушно, виртуозно изображая тупого болвана, хотя здешнюю обслугу он ненавидел ещё больше, чем техников из "Белого Шторма". А уж остальное железное население ангара...
Особенно ещё двоих полиморфов своего класса – девяносто третьего и восемьдесят пятого, тоже стоявших рядом. Эти оказались полнейшими отморозками. От их кристаллов не фонило ничем осмысленным, кроме тупой удушающей злобы. В первый же день, вволю наслушавшись извращенно-садистских отголосков размышлений этой парочки, приятели, не сговариваясь, заблокировали от них каналы связи.
Лучше уж болтовню Сопла слушать...
Так думал Мег. Внезапно безмерно уставший от своего положения, от свободы только во время вылета, от всеобщего равнодушия, он с глубоко затаенной даже от самого себя тоской вспоминал болтовню старого генерала и техников, которые хоть изредка, но позволяли себе обратиться к полиморфу напрямую. На борту "Стрелы" с ним разговаривали хотя бы как с собакой, которая все понимает, только молчит. Хоть одним добрым словом, но помогали не скатываться в критический зеленый спектр эмоций. Здесь их считали всего лишь машинами... Нет, не так. Машины не выбрасывают за то, что они думают, им позволяют учиться. А кто они? Люди? Вещи? Рабы?..
Тоже нет...
"Слыхал новость? – оживился вдруг Скрим. – Снаружи, болтают, буча поднялась, нас типа, людьми признали. Может, хоть с этой грёбаной стойки выпустят".
"В задницу их признание. Лучше б от войны избавили", – привычно рыкнул он в ответ.
"Ага, избавят, как же... Жди от них гражданской оболочки, как прошлогоднего снега. Да и чё мы с тобой на гражданке делать станем?"
"Тогда мне плевать на их признание. Мне и так нормально".
Всегда боевитый языкастый летун почему-то затих, будто разом превратился в тупую машину. А потом спросил разочарованно и обиженно:
"У тебя что, совсем гордости никакой нет?"
"У меня есть мозги, которые и без того понимают, что мы как были вещами, так и останемся. И надо перевернуть мир, чтобы стало иначе".
Скрим долго – целую секунду! – молчал. А когда бросил короткий сигнал, его Сердце звенело вызовом.
"Так давай перевернем?"
Искристым цифровым каскадом от Сердца к Сердцу пролетела улыбка.
"Приступай, – снисходительно-командирским тоном ответил на это Мег. – Разрешаю".
"И приступлю!" – запальчиво выдал Скрим.
И оба замолкли.
В ангар с очередной проверкой явились техники, и малейшая активность могла кончиться плохо. Почему они лютуют, Мег не понимал. Неужели тупые болванки для них ценнее хороших бойцов? Полиморф давно знал, что больше половины тех "собратьев", с кем приходилось летать – машины с искусственным интеллектом. Об этом ясно говорили факты: они всегда отвечали только протокольными формулировками на любой запрос, в бою использовали исключительно комбинации скопированных поведенческих схем своих ведущих, никогда не пытались возмутиться или оспорить приказ. Сигнатуры их Сердец пусть совсем незначительно на первый взгляд, но отличались от тех, что испускали камни с живыми сознаниями внутри. Ну, а если совсем отрешиться от показаний оболочки, то Мег не слышал, как звенят их Сердца.
Он не мог объяснить себе этого феномена. Не мог понять, откуда внутри рождается знание о том, что Скрим обижен, а урод справа мечтает изнасиловать техника стволом от малокалиберной винтовки а потом раздавить его череп манипулятором. Не находил логического объяснения звону, который не фиксируется ни слуховыми анализаторами, ни сканерами, но, тем не менее, Сердце всегда чувствует его, резонируя ответной вибрацией.
Это нельзя было назвать слухом. Это даже не вписывалось в рамки привычных ощущений. Знания приходили в кристалл извне, как просачивается в любую трещину воздух. Чужие чувства появлялись, словно принесенные ветром, задевали струны собственной... души? Да, наверное... И уходили.
Мег не считал себя философом. В его скудной лингвистической базе, загруженной при первой активации, и слова-то такого не имелось. Но когда большую часть осознанной жизни ты провел прикованным к стенке, волей-неволей начинаешь разнообразить бесконечные дни единственно возможным образом – пускаешься вплавь по реке собственных мыслей. И может быть, где-то за очередным её перекатом или изгибом русла тебе вспомнится новое слово.
Что они со Скримом видели за все эти годы? Только бои. Только стены ангаров. Изредка удавалось увидеть какую-нибудь планету – если их отправляли на задание в атмосферу. Но в гуще боя любоваться красотами некогда.
У настоящих солдат хотя бы личное свободное время есть... А я? А у меня?
"Сопло, ты книжки читать любил или нет?"
Ответа не было целых две секунды – то ли напарник завис от изумления, то ли продолжал дуться.
"Ты бы спросил сначала видел ли я их, – все ещё обиженно пробухтел тот. – Мне читать было недосуг".
"Что вообще такое – книжки? Может, я их читать любил. Как тот толстяк Канен со "Стрелы", который все время с планшетом сидел".
Упомянутый техник живо вспомнился обоим. Когда не было срочной работы, он почти все время просиживал под ногами полиморфов, а потом хвастался товарищам новой прочитанной повестью.
"Ну, книга... – задумался Скрим. – Это очень много букв".
"Подряд?"
"Не-е, со смыслом".
"Как документ с заданием?"
"Ага, примерно. Только в документе понятный смысл, а в книге – не очень. В книге он развлекательный".
"Бред какой, – фыркнул Мег. – Буквенный понос ради развлечения..."
"Угу".
И снова оба замолчали – приближались техники. Они неторопливо шли между рядами стоек, выключая общие рубильники. Попутно сверялись с показаниями приборов – не завышены ли у кого нежелательные параметры? Оптика ещё не отключенных полиморфов поворачивалась следом за ними, десятками гасли синие, бирюзовые, фиолетовые, желтые огоньки. Приближаются. Две маленькие тупые мягкотелые твари. Раздавить бы вас. Наступи ногой – и нет человечка.
– Этих завтра везти рано в Тридцать пятую эскадру, – сказал один, кивнув на Мега со Скримом и их звено. – Вырубай.
Ненавижу...
Принудительное отключение систем.
***
Покои Верховного Канцлера. Несколькими днями ранее.
– Как вы посмели это допустить! – громогласный рев правителя заставил секретаря вжать голову в плечи. Не спрятаться за папкой позволила только выдержка. – Как, я вас спрашиваю?!
– Но, господин Канцлер, такое предугадать было невозможно... – попытался защититься несчастный.
– Вон отсюда!
Маленький худощавый человечек в чёрном костюме быстро закивал и метнулся к выходу из апартаментов. По дороге он столкнулся с господином Аширом, шарахнулся, извинился и поспешил исчезнуть. Гость ничего не сказал, только коротко повел носом вслед человеку, как хищник на запах добычи. Держа в руках неизменный кейс, он прошел в просторную гостиную, в окна которой било рыжее закатное солнце, и присел на бортик мелодично журчавшего фонтана с экзотическими флайтонскими рыбками.
– Я смотрю, дела у вас пошли совсем неладно...
Кэрейт, грузной жабой метавшийся по дорогому паркету, остановился и зло уставился на вошедшего заплывшими глазками. Обрюзглое лицо его покраснело, он тяжело дышал.
– Неладно, ты говоришь? – зашипел Верховный Канцлер. – Это фактически провал, идиот!
Ашир ничуть не изменился в лице, спокойно глядя на правителя прозрачно-рыбьими глазами.
– Ну, ещё не все потеряно. Ваша речь звучала весьма... убедительно, – мерзковато улыбнулся он тонкими нитяными губами. – Да и пресс-центр заявляет, что народ больше растерян, чем разгневан на ваше благородие.
Канцлер отдышался и снова принялся ходить туда-сюда, сверкая драгоценностями.
– Теперь действительно придется запускать контрактников... – пробормотал он. – Эта лазоревая сволочь такими темпами настроит против нас армию! Чтоб он провалился!
– Осторожнее со словами, Канцлер. Если сейчас он действительно "провалится", то проблем с общественностью вы не оберетесь. Слишком много глаз смотрит в его сторону.
Не общая внимания на замечания Ашира, Канцлер едва слышно прошипел себе под нос нечто вроде "сгноблю птицу!", потом почти совладал со своим гневом и успокоился. Но его недобрый взгляд остался острым и решительным. План по удалению с шахматного поля назойливого вице-короля уже почти созрел в его мясистой голове.
– Да и тем более... – продолжал вещать гость, – хуже уже не будет. Не велика беда – пустить контрактников. Правда, как показывает статистика, все они уж очень мягкотелые, – рыбьеглазый скривился при этих словах так, будто съел что-то несвежее.
– Вы что, уже опробовали новые методы подготовки? – вскинул бровь Кэрейт и грузно сел в ближайшее кресло. Ярость пока отступила, но никто не смог бы поручиться, что она не вспыхнет снова от малейшей фазы, сказанной не тем тоном и не вовремя.
– Я бы сказал, что мы пробовали более гуманные способы подготовки. Результаты... впечатляют своей скупостью.
– И что же там? – Кэйрейт потянулся за графином и налил в стоящий рядом бокал немного каппы. Попробовал, и тут же отставил обратно, пообещав себе найти и уволить того, кто подсунул ему не торийский оригинал, а местный суррогат.
– Очень малый результат выработки исходящего излучения, – ответил Ашир, роясь в кейсе. Отыскав нужные бумаги, он встал и протянул их Кэрейту. Тот хмыкнул и надолго погрузился в изучение. Гость терпеливо ждал, сцепив руки на обтянутом дорогой тканью брюк колене.
– А что они собой представляют в бою? – спросил, наконец, Канцлер, подняв глаза от бумаг и небрежно швырнув их в утилизатор.
Ашир неприязненно покосился на хозяина Федерации. Специалистом по боевым характеристикам полиморфов он не был, на это имелся целый штат сотрудников.
– Испытания на полигоне проходили успешно, – Ашир равнодушно прикрыл глаза, давая понять, что ему дела нет до того, кто, чем и как на этих самых полигонах стреляет.
– Тогда сделай из них спецназ, раз уж придется выпускать в космос этот шлак. Пусть работают для отвода глаз. С пробной партией что?
– Почти вся уже в хлам. Быстро выгорают от большой нагрузки. Но мы собрали что могли.
– Мда... Жаль, неплохо могло бы получиться.
Речь шла о МЕГах, патрульных псах окраин. В перспективе им предстояло охранять подступы к Чёрному Оку, но, как видно, не сложилось. Даже самых яростных и злобных эти машины пожирали за год-два, если пускать в бой редко – за пять лет. Совсем не тот срок, который требовался проекту.
– У меня для вас ещё одна приятная новость, – Ашир растянул в улыбке губы. – На этот раз – действительно приятная.
Правитель поморщился.
– Ну? Говори быстро, у меня через пять минут заседание.
– "Искатель" вышел на связь. И похоже, у них есть то, что нам нужно.
Кэрейт довольно рассмеялся и встал. Теперь никакая птица не сможет помешать его планам. Хотя, такая внезапная удача не отменяет необходимости позаботиться о ней в самое ближайшее время. Больно уж нахальными стали журавлиные песни.
– Достань мне первое Сердце, – бросил верховный Канцлер, грузно шествуя к выходу из покоев. – Какими хочешь способами доставь. На Энвилу оно вернуться не должно.
Ашир молча кивнул. Он и сам желал бы получить то, что сокрыто в этом камне, но заявлять подельнику, что у него иные планы на Вайона сьер Канамари, пока не собирался.
***
Адмиралтейство.
– Нет, я не возьму этих полиморфов на корабль.
Решительный отказ прозвучал снова. В голос генерала Сан-Вэйва закрались нотки усталости, но он упорно стоял на своем.
– Таково распоряжение адмирала Андара.
– Адмирал в курсе, что я в праве считать приписанные под моё руководство подразделения не вызывающими доверия. А поскольку у меня имеются все основания не доверять этим силам, я заявляю, что этих полиморфов, как и любых других на моем корабле не будет.
Личный адъютант Адмирала, сидевший боком в кресле напротив Лаккомо, невольно поерзал. Вот уж поистине непростая задачка ему выпала – уговорить Золотого Журавля принять в эскадру бойцов покойного генерала Кенси. "Белый Шторм" был расформирован сразу после гибели своего командира, хорошо зарекомендовавшие себя люди и машины остались не у дел. Ещё утром Адмирал ОКФ Корлин Андар пригласил генерала Сан-Вэйва на закрытое совещание, где обсуждался состав ударной эскадры флота. По окончании адъютант получил распоряжение лично явиться к вице-королю в кабинет с подробным составом приписываемых войск. Знай себе, перечисляй с планшета каждого поименно, а потом копию файла в руки отдай. И если с людьми не возникло ни одной заминки, то на железках Его Величество уперся насмерть.
– Но эти образцы ранее состояли на вооружении элитной дивизии и имеют с тех пор прекрасную репутацию. Более того, машины класса МЕГ ранее использовались для ведения патрульной службы в дальней пограничной зоне и имеют высокую адаптивность к любым боевым условиям. Вот их тактико-техническиские характеристики...
Бедняга и не предполагал, что такое простое поручение обернется утомительным спором на добрых три часа. И ведь Адмирал то ли не хотел, то ли не мог ничего поделать со своим высокородным "подчиненным". Почти ровесник вице-королю, главнокомандующий ОКФ зачастую просто мирился с его замашками и шёл на предлагаемый компромисс. Даже сейчас, явно не одобряя последнего выступления Лаккомо, он вынужден был признать, что стал заложником дурацкой неразберихи и туманных приказов правительства. Теперь поздно было выкручиваться. Надо было просто спасать репутацию всего Объединенного Космического Флота. А значит, продолжать успешно воевать. И держать, любой ценой держать остатки лояльности непримиримого генерала Сан-Вэйва.
Если ториец откажется воевать – то кто ещё рискнет пойти на это? Все молчали, не переча правительству, но прекрасно понимали, что Флот измотан, что на ещё одну затяжную войну не хватит ресурсов. Федерации нужна победоносная Тридцать пятая эскадра, нужен её флагман. И претензии придется терпеть.
Сам Лаккомо уже порядком устал от непрерывных совещаний последних дней, и только профессиональная въедливость ещё заставляла его слушать монотонно бубнящего адъютанта.
– Машины? Образцы? – фыркнул он, глядя, как тонкая прозрачная пластинка голопланшета нового типа разворачивает перед ним трехмерную модель тяжелого истребителя и внушительный список вооружения. – Вы что, забыли, с кем разговариваете? Повторю для невнимательных – без надежной репутации ни один полиморф не попадет на мой корабль. Выделяйте мне дополнительный транспортник для них.
– Какая ещё репутация вам нужна? – устало вздохнул адъютант, отчаявшись найти в своих файлах то, чего хочет требовательное Величество. Быстрее бы закончить этот разговор...
– Как солдаты, они должны сопровождаться подробным досье, или личным делом. А у вас их нет, – Лаккомо чуть ли не впервые за все время сменил позу, откинулся в кресле и ткнул указательным пальцем в стол.
– Но они до сих пор числятся в реестре как машины! – отчаянно взмолился посеревший штабист. Если сейчас не удастся всучить Сан-Вэйву этих проклятых полиморфов, адмирал с него шкуру спустит. – Где я вам возьму то чего нет?!
– Вот это, майор, меня уже не волнует. Досье обязаны быть. Запросите их у тех, кто пересаживал людей в камни, в конце концов.
– Но...
– Тогда выдайте мне обычных боевых роботов предыдущего поколения. В их надежности я уже убедился.
– Большая их часть уже списана и вооружение переставлено на полиморфов... – обреченно ответил штабист.
– В таком случае – транспорт или личное дело к каждому солдату, – резко оборвал адъютанта Лаккомо и накрыл ладонью свой планшет с загруженными копиями документов, давая понять, что разговор на этом окончен.
– Да, генерал. Мы решим этот вопрос.
– Вы свободны.
Адъютант кивнул, встал, коротко отдал честь и покинул кабинет с явным облегчением.
Лаккомо тяжело вздохнул, и когда дверь с мягким шелестим закрылась за майором, убрал руку с планшета.
А он-то, дурак, наивно полагал до сих пор, что уставал до изнеможения от войн и переговоров! Как есть дурак. Потому что настоящая усталость, чёрная, страшная, накрыла его только сейчас, грозя свести с ума. Организм перешел на какой-то запредельный режим существования. Лаккомо почти не мог есть, не мог самостоятельно уснуть, только сильное снотворное позволяло на пару-тройку часов в сутки провалиться в забытье без сновидений.
В душе кипел лихорадочный азарт смертельной гонки.
Лаккомо привык быть публичным человеком. Но после прямого эфира на него обрушилось внимание всей Галактики. В первую неделю совершенно невозможно было показаться на публике – сотни журналистов наглыми мухами слетались к нему со всех сторон. Приходилось прятаться в кольце личных телохранителей.
Во вторую неделю служба безопасности уже пресекла в толпе попытку покушения. О том, чтобы выйти открыто на цинтеррианские улицы и речи быть не могло. Для опытного снайпера с современной лазерной винтовкой и пять километров – не расстояние.
Так проходил день за днем. Он засыпал ненадолго, доверившись своим людям, дежурившим во всех комнатах отведенных ему апартаментов, потом вскакивал, наскоро приводил себя в порядок, брался за текущие дела – и ждал, ждал...
Ждал неизвестно чего, каждую минуту был начеку, не оглядывался по сторонам, чтобы не показать своей паники, но при этом слушал чуть ли не затылком, напрягал псионический слух и чутье до предела, пытаясь понять, уловить опасность. Он балансировал на грани погружения в мысли окружающих, не делая этого лишь из опасения свихнуться окончательно.
Как хорошо было бы вернуться в уютную утробу родного корабля, прислониться к его переборкам, послушать, о чём болтает команда. Там он оказался бы в полной безопасности, но такую роскошь нельзя себе позволить. Дела заставляли сидеть на планете в глубине Адмиралтейства, не выходя из окружения верных людей.
Роккон не упустил шанса воспользоваться вызванным полиморфами переполохом и выстроил свои корабли в боевые порядки. Гордостью и жаждой не сдаться врагу за просто так рокконианцы почти не уступали бордианцам. Да и остатки их флота ещё могли серьезно потрепать федералов, отстаивая своё право на независимость. К тому же, Роккон держал половину крупных рудниковых планет... В общем им было чем торговаться с Верховным Канцлером.
Недолго думая, Цинтерра решила урегулировать последний конфликт с помощью все той же славной Тридцать пятой эскадры. Все понимали, что это уже не война, а многоэтажный политический ход, но играть всё равно приходилось по военным правилам. Редкие перестрелки на границе пространства Роккона почти не приносили ущерба обеим сторонам, но ясно давали понять, что путь к мирным переговорам может быть только один: Роккон желает лицезреть единственного гаранта правосудия – торийский флагман и его капитана.
Лаккомо перелистнул в планшете пару страниц, вернувшись к расхваленным майором полиморфам, и надолго бездумно уставился в цветную трехмерную модель машины.
Широкие, обратной стреловидности крылья размахом в двадцать метров, пара форсажных допрыжковых двигателей, четыре встроенных типа лазерного и ионного вооружения. Возможность докомплектации любым типом ракет... А так же три типа трансформы: воздушно-космическая, наземная гусеничная и гуманоидная. Воистину, приспособленная для любых боевых условий машина.
"Человек", – мысленно поправил Лаккомо сам себя и переключил анимацию на трансформацию в гуманоидный вид. Через пару секунд маленький голографический самолетик над планшетом встал на ноги, освободив от брони голову и сложив крылья.
"Ну и породит же человеческий разум иногда..." – покачал головой вице-король, глядя на маску полиморфа. От вида жутковатого "лица" передернуло. Бэкинет выглядел куда скромнее.
Лаккомо вчитался в описание.
"Количество моделей: 3шт.
Класс: МЕГ (межпланетный перехватчик гиперскоростной)
Модели: 86, 93, 114".
Лаккомо устало пролистал трехмерные модели каждого, прислушиваясь к своей интуиции. Сейчас отчего то она вновь зашевелилась змеей в груди. Кто-то из них несет в себе угрозу.
Он включил коммуникатор и коротко приказал секретарю:
– Калэхейна ко мне.
Когда через двадцать минут старший помощник вошел в кабинет, Лаккомо всё ещё продолжал изучение предоставленного материала. Не отрывая капитана Калэхейн тихо сел в кресло напротив.
Дочитав материал, капитан развернул планшет и передвинул его старпому.
– Проверь их. – велел он, указав на список подозрительных полиморфов. – Если нужно, оставь на планете. Это всё.
Калэхейн кивнул, запомнив номера.
– Сделаю. – ответил он и покинул кабинет оставив своего капитана одного. У того оставалась пара часов свободного времени, чтобы попытаться хоть немного отдохнуть.
***
Ангар Тридцать пятой эскадры.
Следующее утро.
Скрим с утра вёл себя нетипично. То есть, не трепался на общей частоте и не доставал Мега дурацкими комментариями. Он сосредоточенно изучал место, в которое их доставили, то и дело рассылая короткие запросы всем окружающим полиморфам. Персонал не обращал на эти сигналы внимания – обычное дело, новая машина пингует окружение. То, что запросы повторяются с систематической периодичностью, они и подавно не отслеживали. Важнее было успеть подготовиться к приходу Калэхейна Норий-Ра, старик был известен своей дотошностью. Чуть что не по нему – плешь проест. Вот и старались бедняги предугадать всё, о чем может спросить старший помощник "хитрого змея".
Скрим, между тем, работал, не обращая внимания на мельтешение людишек под ногами. Первый пинг – найти среди железа кого-то живого. Есть резонанс – постараться расспросить обо всем, что тот знает из болтовни любого встреченного персонала, благо загрузка пакета данных не занимает больше секунды. Если резонанса нет – схема "запрос-ответ".
Приказы человека в бою первостепенны. Он – человек, поскольку имеет имя и данные личного типа. Эта информация отсутствует в открытом доступе и проверке не подлежит, поскольку приписанные к осназу бойцы засекречены. Его приказы в отличие от команд с базы не приведут к разрушению систем. Его старшинство одобрено ведущими звеньев. Сгенерировать пароль экстренного перехвата командования.
Ну, мягкотелые, мы ещё посмотрим, кто кого...
Мег лениво косился на напарника. Вопросов не задавал. Не царское это дело, если уж сам разрешил попытаться... Полиморф "дремал", почти не прислушиваясь к показаниям оболочки и пользуясь редким моментом осознанного отдыха по своей воле. Скрим занят, восемьдесят шестой опять фонит на всю округу своими дурацкими фантазиями. Откуда, спрашивается, если ничего "биологического" он в принципе желать не способен? Хотя, это просто злоба...
Скучно.
Спустя ещё полчаса, Скрим, наконец, изволил подать голос:
"Во, а ты глянь на этого хмыря. Чё-то у него форма странная. Никогда такой не видал. О, смотри, сюда идет... А рожа то кислая! Да меня с твоей тоже перекашивает. Тэкс, ну-ка о чем это он там?.. Деда! какое личное дело, какой послужной список! Так ты прям размечтался что тебе это всё дадут? Такой старый пень, а такой наивный. Ах, приказ капитана... Слушал кто твоего капитана, как же! Дед, ну чё ты орешь? Достал уже, у меня в ушах от тебя звенит, и так звук убавил!"
"Скрим, я тебя щас током точно двину, заткнись. Дай послушать, о чём они".
"Достань сперва, – привычно огрызнулся тот. – О, прямо на тебя смотрит, видал? Личное дело спрашивает, ядрена шестерёнка".
"Вот мне и интересно, что там в моём личном деле написано".
"Щас, так тебе и разбежались показывать".
Дед стоял напротив Мега так, чтобы глядеть в оптику. Кривился, теребил пуговицу на воротнике. Потом внезапно спросил у техника:
– Синий цвет для него норма или исключение?
– Норма, – быстро ответил тот. – Его вообще-то подумывают списывать, низковаты показатели...
"Что-о?!"
– ...но если вам нужен спокойный, его и берите.
– Беру вместе с напарником, – кивнул старик, стрельнув глазом в планшет техника, где разом подскочили графики.
"Слышь, утюжок, ты это... поаккуратнее, он заметил твою активность".
"Сам разберусь".
"Странный дед... Чет я таких дедов с такими знаками различия не видал никогда. Не федерал это. Стоит, пырится, не уходит. Эй, деда, ты кто?"
"Так он тебя и слышит..."
Тон приятеля Скриму не понравился. Видал он, как новость о списании самых боевых за сутки доводила до самопроизвольного угасания. Он даже не сомневался в том, что друг до дрожи боится лабораторий. Все боятся, даже большие, независимые и молчаливые.
"Утюжок, глянь, тебе там ракурс удобнее, куда он в планшетике отметку поставил?"
"Флагман Тридцать пятой эскадры, приписанный транспорт".
"А чё транспортник? На флагмане мест, что ль, нет? Ур-роды... и тут засунут в дальний угол... Слушай, а ты про эту эскадру ничего не знаешь?" – Скрим, как мог, старался расшевелить Мега, пропускал мимо ушей грубости и явное нежелание разговаривать.
"Я тебе не справочная Интерсети, чтобы всё знать", – мрачно буркнул полиморф.
"Ну вдруг ты слышал. Я таких, как ты, хорошо знаю... Стоят молчком, типа не при делах, а сами уши развесят".
"Ну а если слышал, – сварливо заворчал Мег, – нам с того какая выгода?"
"В тебе вообще осталась хоть капля любопытства? Или тебе и так прикольно стенку напротив изучать, и пофигу какая она?" – летун в отчаянии звенел Сердцем, пытаясь достучаться до замкнувшегося в собственном страхе напарника. Люди уже ушли, можно было позволить себе немного вольности, и Скрим вовсю старался не упустить минут призрачной иллюзии свободы мысли.
"Любопытные долго не живут", – коротко бросил Мег.
"Однако я ещё с тобой", – он швырнулся в друга нахальной улыбкой, заставив того раздраженно закатить оптику.
Потом ещё подумал и взвыл стихами. Плевать, что не бог весть какая поэзия.
"И сгинем мы во царстве мрака, в глуши далёкой, в тишине,
Навеки скованные вместе от страха быть наедине..."
Толкнулся своим Сердцем изо всех сил, стремясь достать чужое волной поддержки.
"Я с тобой, друг, хватит хандрить!"
Ответных слов у Мега не нашлось. Отозвался мимолетной робкой благодарностью, тут же захлебнувшейся морозным страхом. Мелькнул на грани мысли тот ужас, который сковывал душу в глубинах пустого, покинутого всеми корабля "Белого шторма". Страх перед одиночеством в бесконечной пустоте... Но полиморф вновь загнал его далеко вглубь своего "Я". Даже его несокрушимое спокойствие оказалось не вечным.
Скрим по-прежнему присутствовал рядом. Как будто грел, прислонившись теплым боком и положив руку на плечо. Но отстраняться, гнать от себя, выталкивать из личного ментального пространства – впервые не хотелось. Так становилось легче. Одиночество больше не скалилось из пустоты, а мысли о списании не нависали над головой чем-то леденяще-жутким.
И он чуть больше приоткрылся – придвинулся ближе, впервые доверившись и дав дружеской мысли себя обнять.
"Прорвемся, утюжок. Я даже знаю, как именно".
"Что-то разнюхал?" – слабым коротким сигналом спросил Мег. Душевное тепло сделало его сонным и даже в какой-то мере благодушным.
"А то как же! Видишь вон тот штурмовик за номером триста семнадцать? Там живой, причем, кажется, из бывших солдат, но это неважно. Так вот, он говорит, что систему дистанционного отключения которой нас все время пугают, чтоб мы не сбегали, можно обмануть".
"Как?" – с Мега разом слетела вся леность, ясная сосредоточенность заставила Скрима втихомолку улыбнуться – так-то лучше.
"Я так понял, что система имеет одно слабое место. Коды дезактивации не постоянны, они обновляются раз в сутки с корабля, к которому нас приписывают. Вроде как у нас на загривках, там, куда со стойки обычно тянется кабель, стоит мелкая хрень, которая за обновление этого кода отвечает. Ну ты понял, это что-то вроде ошейника. Радиус покрытия этого сигнала – пятьдесят тысяч километров, но можно попытаться обогнуть планету, и тогда он не пробьется. То есть, если удастся сбежать и сутки где-то отсидеться, чтобы корабль нас не достал – всё станет зашибись! Мы свободны!"
"А он не брешет?" – скептически пиликнул Мег, сам не заметив, что употребил одно из словечек напарника. За годы общения в его памяти осел весь Скримов жаргон.
"Точно тебе говорю – он мне запись скинул, как техники об этом трепались, думая, что он чурбан и их не понимает!"
Мег надолго задумался. С одной стороны, свобода в их случае – весьма призрачное понятие. Куда податься полиморфу, если у него, о чём бы там не ходили сплетни, нет никаких юридических прав, и любое военное подразделение, любой патруль сможет на законных основаниях его задержать? Только в глушь, где из людей обитают разве что контрабандисты, с которыми тоже опасно связываться – разберут и продадут по частям. А если совсем покинуть обитаемую часть галактики, что вовсе маловероятно для двух крошечных по меркам космоса истребителей, то исход остается только один. Жить ровно до тех пор, пока цела оболочка, и работает реактор. Некому ведь будет заниматься техобслуживанием. А дальше останется тихо гаснущий в мертвой туше кристалл.
Но это всё же лучше, чем до конца дней летать в бой по чужому приказу и сутками пялиться в соседнюю стену, ожидая неизбежной лаборатории и разборки.
"Мы попробуем в этом вылете", – сказал Мег.
И мысленный голос его на сей раз звучал отчетливо властно.
2. Достоинство полиморфа
Подборка из личного архива Адмирала Хайэнарта.
Пространство Роккона.
– Все корабли на позиции, – отрапортовал оператор локации на мостике. Объёмная карта системы Роккона со спутниками была густо усеяна разноцветными точками.
– Крейсер "Тарис" докладывает о полной готовности, – подал голос первый связист.
– "Орайнэс" – полная готовность.
– "Зайхо" – полная готовность.
– Все эскадрильи на авианосцах к бою готовы.
– Начать операцию. Приготовиться к всплытию, – отдал приказ Лаккомо и опустился в своё кресло перед капитанской панелью управления.
"Не подведи меня, – мысленно обратился капитан к своему кораблю, погладив ладонью кромку пульта. – Сегодня последний раз. Потом будет отдых".
И как всегда, корабль отозвался молчаливым умиротворением. Как всегда, он был готов к любому бою и полон сил. Как всегда, он, подобно гигантскому зверю, окутал своего хозяина уютным теплом и спокойствием. Ах, если бы он мог говорить... если бы. И пусть корабли не разговаривают, "Стремительный" мог ответить своему капитану. Тишиной и ласковым уютом, незримой привязанностью и необъяснимой преданностью. Только со своим Капитаном он согласен был совершать такие чудеса, о которых конструкторы Федерации только мечтали. Только с Лаккомо на борту "Стремительный" соглашался в очередной раз петь песню войны. Об этом знал весь техперсонал, эту особенность подмечал экипаж. Торийский флагман сквозил холодом и пустотой без вице-короля на борту, скучал. И наоборот, наполнялся каким-то живым эхом и энергией, когда капитан вновь возвращался. И даже редкие гости, попавшие на "Стремительный", чувствовали разницу. Суеверные каждый на свой лад, все они находили на то разные причины.
