Текст книги "Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью (СИ)"
Автор книги: Александра, Плотникова
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
– Всегда бы так, – ответил ему кто-то.
– Да гори зеленым дымом такая война! – воскликнул Кролэ, откатываясь на своем кресле от монитора. – По мне так лучше как обычно, по чести, чем такие нервы.
– Да, смотри потом всем в глаза, если б пальнули, – не обращая внимания на старпома, Даинес вообще забрался на кресло с ногами. И как только сумел уместиться удобно?
– Кто-нибудь знает, а оно вообще стреляет?..
– Поверь, когда надо – выстрелит.
– Дъерк с тобой! Не накликай, – шикнули на "знающего".
– Так, а ну кончать разговоры, – не отрываясь от монитора, напомнил о своем присутствии Калэхейн. Команда враз замолчала.
На его радаре одинокая точка капитанского челнока отделилась от "Стремительного" и поплыла в сторону планеты. Лаккомо обещал держать связь, но дал понять, что эти сутки он намерен провести в тяжелых переговорах.
– Закругляемся и спать. И чтобы я ни одного бездельника тут не видел, – одновременно набивая сообщения дежурной вахте, огласил старпом. – В ближайшие часы даже они с той стороны в наш адрес дулом не поведут. Перерыв.
Самому Калэхейну отдых после такой встряски просто не шел.
Он ждал новостей у терминала, ходил по мостику, общался с дежурными, успокаивался, снова переживал, считал часы в ожидании.
И наконец, завис на своем рабочем месте перед монитором, лениво вспоминая последнюю суетливую неделю и мечтая раздобыть "бедному мальчишке" ещё целый танкер терпения и спокойствия. Как он там? Какой словесный бой сейчас ведет? Сколько новой седины появится в его волосах после этих клятых переговоров?
Как медленно ползет время... Тускло светятся диодные узоры по стенам. С обзорного экрана хищно пылает солнце Борда, выплывая из-за полосатой туши Кефейра и озаряя бок "броненосца". Как хотелось увидеть родное светило, казавшееся сейчас добрым и ласковым! Как хотелось голубого неба, не нарисованного на потолке оранжереи!
"Стремительный" дрейфовал в пространстве, повернувшись левым бортом к планете. Под ним расстилалась алмазная белизна снегов и облаков – на Борде властвовала суровая зима. Правый борт отражал космос.
Старший помощник не спал. Дожидался. И через сутки, зависнув на грани сна и яви, не сразу обратил внимание на вспыхнувший на радаре маркер. Пару мгновений он бездумно смотрел на экран. Потом вскочил, запросил идентификацию... И громко вознес хвалу Истоку.
– Возвращается!
Всё прошло.
Спокойно пристыковался к "Стремительному" серебристый королевский челнок. Лаккомо вернулся в свою космическую крепость. Живой, здоровый, без тени загруженности.
Закончился беглый разговор с Калэхейном. Отдан приказ на сборы. Эскадра готовилась к отбытию на Цинтерру.
Прошло всё.
Но даже долгожданный горячий душ не прогнал холод из сердца капитана.
Тяжелые капли стекали по мокрым волосам и падали на руки, ползли вниз по локтям и собирались лужицей на деревянной столешнице. Совсем недавно флагман со всей эскадрой нырнул в долгий суточный прыжок до метрополии. Миссия выполнена, солдат нужно сопроводить домой, а самому опять явиться пред очи начальства. Наверняка там у Них найдется своё мнение на подобную боевую операцию. Пусть. Главное – славная Цинтерра может спать спокойно, не боясь за свой драгоценный бюджет.
"Стремительный" плыл через подпространство, перебираясь по инфопотоку, а на мониторе перед Лаккомо красовалось чистое поле нового сообщения. Имя адресата не дало бы постороннему человеку никакой информации, как и имя отправителя. Два обыкновенных прозвища, которых в Сети миллиарды. У этих прозвищ были свои истории, свои предпочтения, они вели бурную жизнь в Сети. Частенько списывались друг с другом. И по легенде даже встречались пару раз "в реале".
Закрытые каналы – это хорошо. Но на любой такой канал найдется свой хакер. Куда проще затеряться в Сети, где не справится с поисковым фильтром ни один сервер, хоть покрой ты им всю планету.
Брат ждал новостей.
Привет, Карлэ. Вчера я наконец-то добрался в гости к Мэт и передал ей наш подарок. Видел бы ты её радость! Изучила его со всех сторон и разве что на части не разбирала. Обещала наведаться к тебе в гости и отблагодарить лично. Полагаю, привезет с собой что-нибудь в обмен.
Перо в руках ненадолго замерло. Написать ещё что-нибудь ли нет?..
Но Лаккомо решил, что этого будет достаточно и, скользнув пальцем по панели, отправил сообщение в путь прыжками через тысячи световых лет.
Откинулся на спинку стула, закрыл глаза, глубоко вздохнул несколько раз. Вот теперь переговоры действительно закончились. Но эта бесконечная усталость... Пройтись бы по родной земле, чтобы она выпила, впитала в себя всё ненужное, подарила умиротворение. После кислых бордианских физиономий этого хотелось втройне.
Лаккомо с содроганием вспомнил мрачный темный кабинет, толстые стены и леденящую белизну за узким высоким окном. Дома снег выпадает раз лет в десять, а то и реже, а на Борде зима загоняет большинство жителей под землю. Озлобленные войной бордианцы были так же негостеприимны, как и их мир. Золотому Журавлю позволили спуститься на планету лишь потому, что он представлял Лазурный Престол.
Верховный Кайен Албар – поистине огромный, высокий и широкоплечий мужчина в тяжелом бордовом одеянии с единственным хохолком жестких волос на бритой голове и массивной золотой серьгой в левом ухе – выслушивал требования Федеративного Содружества, недвусмысленно скривившись. Рядом сидел его сын, грозивший лет через двадцать превратиться в точную копию отца, и мотал на ус всё, что слышал. Министр финансов и министр обороны хранили каменное выражение лиц. Охрана у дверей успешно делала вид, что её здесь нет.
Лаккомо чувствовал себя мелкой птахой, нечаянно залетевшей в орлиное гнездо. Темнокожие дети Борда все без исключения были массивнее и выше торийцев, и сейчас это особенно давило.
– Генерал Сан-Вэйв, – начал Верховный Кайен. Намеренно опустил все титулы или нет? – Мы рады, что вы оказали нам честь, – рады они, конечно, какая уж тут радость, – и спустились на планету. Но мы уже слышали всё, что вы изволили передать нам и не склонны менять свое мнение по этому вопросу. Однако если Ваше Величество ещё имеет, что сказать...
Вот, значит, как... Разумеется, генерал Федерации им даром не сдался. Вместе с условиями.
– Имеет, – кивнул Лаккомо. – Лазурный Престол заинтересован в предложении взаимовыгодных партнерских соглашений с Железным Бордом.
Ни словом больше, ни словом меньше. Они всё поймут. Их привычка к сложносочиненным дипломатическим вывертам давно стала притчей во языцех. Кайен прочтет за единственной фразой куда больше, чем слышится.
С этого момента разговор повернул совсем в иное русло. Охрана удалилась вовсе, но напряжение только усилилось. Лаккомо грел озябшие пальцы о чашку с крепким чаем и танцевал словами на острие ножа.
Железный Борд поддерживает Лазурный Престол.
Вслед за Флайтоном и его колониями. Вслед за мелкими, но больно кусающимися группками планет. Вслед за Энвилой, не огласившей пока своего настоящего мнения.
Алиетт-Лэ не тратил времени даром. Убеждал, уговаривал, намекал. Склонял протестующих бордианцев к видимой лояльности Цинтерре. Пусть будет много ограничений. Пусть будут долге споры. Но сейчас необходимо согласиться на условия Федерации, чтобы потом...
Остался только Роккон. Но он на грани капитуляции, и потому на него легко будет надавить в нужную сторону.
Пиликнул терминал, замигал значок входящего сообщения. Уже? Надо же, как быстро пролетело полчаса, пока сигнал долетел туда-обратно.
А мне понравится подарок Мэт?
Краток не в пример.
Да. Я одобрил её варианты.
Всё. На этом его работа с Бордом закончена.
О Великие Предки! Если бы на этом закончилась разом вся работа!
Лаккомо с усилием размял пальцами лицо и виски. В последние дни голова болела почти не переставая, как будто кто-то бесконечно забивал гвоздь в затылок.
Надо. Надо довести всё до конца. Тяжёлый, долгий, кропотливый труд. Это только кажется, что если отдал один приказ операционистам искать по базам данных Сети всех без вести пропавших, то на этом работа кончится. Нет. Это только начало. А ведь надо было воскресить старые связи, поднять на уши Серый отдел спецслужб. Наладить сбыт полиморфов в особые руки, чтобы там, далеко, у дъерка на рогах эти руки копали электронные мозги и извлекали коды для связи с центром управления. Не слишком важно, что при том станет с кристаллом, главное – получить доступ к гигантскому хранилищу личных дел, накопленных военными.
Система работала. Работала вопреки всему. Не зря говорят, что если хочешь спрятать что-то понадежнее – положи на видное место. Или будь тем, от кого не ожидают "грязных методов". Кому могло бы прийти в голову, что Лаккомо Сан-Вэйв, аристократ до мозга костей, способен связаться с "падальщиками"? Эти охотники за легкой наживой и мародеры слетались к местам недавних боевых действий, как мухи на труп и подбирали любой космический мусор, который ещё можно было продать. В том числе и разбитых полиморфов.
Случались порой совершенно невероятные истории, когда они подбирали ещё живых пилотов, успевших катапультироваться из подбитых машин. Но такие счастливчики редко возвращались домой – кодекс запрещал падальщикам бросать тех, кто нуждается в помощи, но правила конспирации они соблюдали жестко. Те, кто успевал увидеть слишком много, пропадали навсегда.
Так пошли слухи о работорговле и связи мусорщиков с серьезным криминалом. Сколько в них было правды – неизвестно, но сами падальщики тщательно поддерживали репутацию.
Другое окно переписки, другой адресат. Сигнал, выпущенный с находящегося в прыжке корабля, отследить невозможно, "выпадая" в обычную реальность, он становится анонимным.
Есть новости?
Пока нет. Нам ждать новый товар?
Не сейчас.
Не сейчас... На сей раз вице-король провел поистине самый бескровный бой за всю свою жизнь, и охотникам за космическим мусором нечем было поживиться. Невозможно было списать очередных полиморфов в счет погибших. А это значит – не видать аналитическому отделу пока новых кодов к базам.
Не важно и не критично. Лаккомо уже знал достаточно о тех людях, что попадали в машины. И знание это набивало оскомину, вызывало все большее отвращение к полиморфам и их создателям. Как наивно было полагать, что капрал Бэкинет Файнз был всего лишь очередным контрактником среди прочих, кому просто не повезло угодить в экспериментальную программу "Полиморф"! Это предположение подтверждали многочисленные слухи. Глаза и уши спецслужб Лазурного Престола докладывали, что в некоторых кругах витают идеи, будто в полиарконовые тела попадают лишь подписавшие контракт солдаты и пилоты. Что внутри полиморфов они проходят реабилитацию, дожидаются выращивания клонированных тел для себя. Слухи-слухи... Рассказывают, будто все знающие генералы в это верят.
Как же...
Аналитический отдел уже причесал с помощью полученных кодов федеральские базы и нашел там много лиц, весьма далёких от военной службы.
Пропавшие без вести, умершие в клиниках, пациенты домов скорби, бездомные... Все они оказались посажены в камни, пропущены через жестокие полигоны и брошены воевать. Зачастую без памяти, очень редко с проблесками воспоминаний. Ещё реже они помнили свои имена. Напуганные и злые, они готовы были убивать всех подряд, и сдержать их мог только приказ и ещё больший страх.
Они не были военными! Не были!
Это просто люди в машинах.
Забытые обществом.
Никому не нужные, потерянные, пропавшие. О таких не вспоминают родственники. Таких не ищет полиция. И теперь они убивают по команде "фас", как цепные псы.
Если бы их учили воевать, если бы им давали голоса, если бы...
Многое можно было бы изменить, если взяться за такую программу с умом. Возможно, она была бы более успешна и даже заманчива, если бы её объявили публично и привлекали военных на службу в элитные спецподразделения. Но похоже, у цинтеррианского Сената был свой взгляд на ситуацию.
"Или они там думают, что из беспризорников получится куда более многочисленная и боеспособная армия?" Совсем зажралась Цинтерра, раз тратит такие бешеные деньги на дорогие машины и сажает в них отбросы общества.
"А столь ли большие деньги?"
Интересный вопрос... Лаккомо тут же счёл нужным его проверить и переслал приказ нужным людям.
Пусть проверят, где надо и посчитают. Желтая пресса может сколько угодно наводить ужас на граждан и вопить про "длинные руки" Лазурного Престола. Они понятия не имеют, какова настоящая длина этих рук. Крикунам обычно не верят. И чем больше плодится слухов о "галактическом торийском заговоре", тем менее заметно будет настоящее торийское влияние.
Пискнул коммуникатор.
Аналитический отдел...
Глухо звякнул в углу под потолком бамбуковый колокольчик.
– Слушаю.
– Капитан, – ответил, прокашлявшись, с той стороны сухой голос. – Вам лучше зайти к нам.
– Сейчас буду.
Опять больно кольнуло в голове. Нехотя, через силу Лаккомо поднялся с места и надел форму. Что такого они могли там найти, что заставило их вызвать капитана лично? Что может быть хуже беспризорников и душевнобольных?
Пока вице-король шёл по коридорам, головная боль как взбесилась. Била в затылок, иногда заставляя останавливаться и хвататься за стены. Хотелось свежего воздуха, хотелось домой, под солнце, и забыть все напрочь. Бросить, и пусть бы сами разбирались со своими гражданскими в машинах.
"Узнай, что там, – родился в сознании сладкий шепот, и повеяло ненадолго теплым уютным спокойствием. – Узнай. Нам понравится".
"Что там?"
"Не знаю. Но нам понравится".
"Что они там нашли?"
Тишина... Только мысленная тень улыбки во мраке и ворочающееся в душе, как клубок змей, любопытство. Щекочет, ерзает в нетерпении, ждет. Родное, приятное, дающее сил.
Не помня себя, Лаккомо добрёл до кабинета аналитиков. Теперь нужно сделать над собой ещё одно усилие – не дай Исток им заподозрить, что капитану плохо! Несколько секунд постоять перед дверью, собраться. Вдох-выдох. Голова не болит, нет. Она не болит. Совсем. Ни капельки. Опустить ладонь на сенсорную панель, надавить.
Вот так. Аналитики за дверью встретили короткими салютами, и вызвавший капитана парень вручил ему простой рукописный листок. Конспирация, чтоб её... Ни одной лишней копии, ни одной лишней пересылки. Он мог бы позвать капитана к своему монитору, но предусмотрел, что начальство, возможно, решит сохранить данные.
Лаккомо сохранил.
Прочел один раз короткую таблицу. Не дрогнул ни единым мускулом на лице. Прочел второй раз. Запомнил. После чего скомкал листок и бросил в ячейку немедленной утилизации. Велел работать дальше, попрощался, вышел.
Этого не может быть. Это неправда, бред, виртуальная реальность. Сон в конце концов! Наверное сморило от усталости. Надо растолкать себя, проснуться – и всё закончится.
Вот только знания как легли в память, так и не собирались развеиваться. Золотой Журавль никак не мог поверить в то, что прочли его глаза.
Воистину, такое знание безопаснее всего хранить только в голове.
Да будут прокляты те, кто придумал это!
Самих бы их в ангары, да в полиарконовые туши, да в бой без жалости. Чтобы воевали, как умеют, потом не жаловались. Чтобы на собственных шкурах поняли, кого следует отправлять в кристаллы!
Убийцы. Насильники. Маньяки. Те, кому смертную казнь заменили на пожизненное. Заключенные с Криары, каторжане с рудников Сантиры и Верберны. Названия этих планет не принято произносить громко. Планеты-колонии. Планеты-убийцы. Беспощадные жернова, перемалывающие сотни тысяч жизней, где люди превращаются в зверей, если выживают.
И эти планеты тысячами отправляют людей в программу "Полиморф".
"Зачем?"
Нет ответа...
Да будет проклята Верберна, где заключенных лишают даже имен и дают одни лишь номера. Будь проклята Криара, где гноят людей заживо в подземных казематах! Гори зелёным дымом этот бредовый кошмар!
"Зачем?"
Зачем конструкторы берут людей Оттуда!?
Им нужно зло? Им мало одной жажды убивать? Им нужны настоящие маньяки? Готовые резать и убивать без раздумий, как на полигоне? Тогда чем хуже роботы, в программе которых нет пощады ни к одному живому организму?
Страх? Им нужно чтобы звери испытывали страх? Или же нечто иное? Хочет ли Цинтерра создать себе несокрушимую армию сплошь из серийных убийц и маньяков? И она действительно так уверена в том, что держит над этим вооруженным до последней гайки сбродом контроль? Теперь-то ясно, зачем предписаны такие дикие условия содержания для этих созданий!
Вопросы-вопросы. Где искать ответы?
Уголовников никто не хватится. Люди с рудников никого не заинтересуют. Законопослушным гражданам Федерации плевать на отбросы общества. Семьям заключенных-смертников не надо платить денежные компенсации. А вытащенные с каторги люди будут рады любому режиму содержания, даже такому, как стойка с блокиратором. Неужели всего лишь экономическая выгода толкнула Цинтерру на подобный ход? Да лучше бы продолжили штамповать клонов! Хотя с их точки зрения это же безумно дорого. А тысячи готовых убийц уже пропадают на рудниках. Даром. И одна только подпись в контракте отделяет их от программы "Полиморф". А то и её нет.
Как всегда, Цинтерра погналась за выгодой. В ущерб качеству, против человеческих нравов. Для неё никогда не существовало ценности большей, чем капитал. Возможно, никогда не будет существовать.
Лаккомо уже не обращал внимания на боль в голове и просто шёл по коридорам, сворачивая в нужные лифты. Ещё несколько шагов. Ещё несколько метров. Лифт. Налево в блок С, на средний этаж...
В самое сердце корабля.
Чтобы приложить руку с "печатью" к считывающей панели.
Чтобы открыть маленькую дверь.
А войдя в тамбур, дать отмашку рабочему в стерильном комбинезоне уйти.
После чего, открыть внутреннюю прозрачную дверь. Шагнуть без обуви на ячеистый стеклянный пол и услышать Тишину.
Эта тишина обволакивает. Она прекрасна своей первородностью.
Тут никогда нет шума. Вопреки всем представлениям о Центральном Процессоре, в стеклянном зале всегда тихо.
Лаккомо прошел в центр огромного куба и сел прямо на пол. Вокруг него, повсюду, сияли сотни ячеек с кристаллами. Под стеклянным полом, в стенах, на потолке – гнездились небольшие кубики прозрачных контейнеров с живыми, растущими и функционирующими камнями. Между ними подобно пульсу ритмично пробегали сотни искрящихся разрядов. Таких комнат на корабле было несколько. Лаккомо не стал углубляться, выбрал ближнюю.
Он редко бывал здесь. Но когда всё-таки приходил, то желал лишь одного – настоящей, неподдельной тишины.
Собственная тень отражалась во всех шести гранях стеклянной комнаты. Но Лаккомо не смотрел на неё. Не хотелось видеть два хищных лиловых огонька.
– Что мне делать, Эохан? Подскажи...
Но корабль молчал. Лишь упорно тащил себя и экипаж сквозь космос. Ему не интересны были людские проблемы. Он не знал человеческого отчаяния. "Стремительный" умел лишь жить для капитана и следовать его пожеланиям.
Бросив бороться с усталостью, Лаккомо лег спиной на теплый пол и бросил короткий взгляд в потолок, на своё отражение. Вопреки ожиданиям, вместо вечно голодных огоньков на него взглянули оттуда оттуда свои собственные, до смерти усталые фиолетовые глаза. Глаза королевского цвета.
– Что мне сейчас делать?
"Забыть", – утренним ветерком проскользнул беззвучный ответ.
– Забыть? Но как?
"Забыть", – вторило эхо той мысли.
Лаккомо задумался. Чтобы забыть такое – мало одной лишь тишины. И ни один сон не спасет от зацикленных мыслей про...
"Ладно. Не важно".
А что важно? Что может быть важнее галактических проблем, миллиардов людей Федерации, содружества восьмидесяти четырех планет и Родины?
Ведь правда... что?
Только личная жизнь.
– Эохан, – обратился вникуда капитан. – Помоги отправить новое сообщение по известному адресу.
Зазмеилась и сверкнула под боком очередная ветвь разряда. Молчаливый Искусственный Интеллект корабля любовно согласился выполнить просьбу.
Золотой Журавль закрыл глаза, вздохнул несколько раз, успокаиваясь и настраиваясь. Он даже почти представил себе родной дом, застолье и свежесть весеннего дня. После чего последним вспомнил родное и милое лицо. С заминкой забывчивости. С паузой, отдавшейся болью на душе. Но всё-таки он ещё вспомнил. Эти тонкие черты, золотые волосы с солнечным блеском небесно-голубые глаза. И музыку... Наверное, её он бы точно не забыл никогда.
И лишь после он начал диктовать в тишину.
– Здравствуй, свет мой. Мой путеводный ветер. Моя искра домашнего очага.
Я все пытаюсь выкрасть сутки для нашего отдыха. Но моя воля бессильна против действий миллионов. Как я устал. Как хочу домой. Мечтаю бросить всё и тенью испариться с места.
Как жаль, что ты не видела восход над нашей родиной отсюда. Здесь, в космической тишине, где кончается небо, нет лишних красок и нет туманной завесы. Как я скучаю по этому восходу, будто не видел его уже сотню лет. Здесь, где мы сейчас находимся, даже встающее солнце кажется неприглядным фонарем. Далекое, обжигающее белым чуждым светом, оно наводит тоску на всю команду.
Я снова пытаюсь слушать звёзды. Иногда мне чудится, что в их переливах я начинаю слышать твои песни как наяву. Я слышу в протяжных космических звуках голоса. Порой мне кажется, что начинаю разбирать слова, как приносимые ветром истории. Этот тихий шёпот, нескончаемый, порой тревожный, а иногда просто убаюкивающий. Иногда, если вдуматься и поймать один из голосов, то можно понять, о чем он говорит, не переводя слов. Это так странно. Но в то же время... чудесно. Хотя, признаюсь, я боюсь того мелодичного Зова, который с каждым днем будто тянет меня всё сильнее на родину. Он как гул, как пульс, неустанно напоминает о себе и тянет шагнуть на тропу, на которой нет других перекрестков. Нет, я не схожу с ума, моя родная. Просто пытаюсь заполнить хоть чем то ту бездну, что нас разделяет, но этот Зов... Не дай мне упасть в него.
Я непременно вернусь. Это случится совсем скоро. Когда это дикое солнце перестанет жечь нас своими острыми лучами. Надеюсь... Мы не сгорим под ним.
***
Его Величество Лоатт-Лэ Эйнаор Сан-Вэйв не любил рабочих вылетов. Он вообще не любил воздушные перелёты дальше пределов торийской столицы. Но все эти визиты в малые земли, приемы, рабочие собрания в провинциях были обязательны. Давно прошло то время, когда кто-то помышлял о свержении династии и разделении власти, но подданные всё равно нуждались во внимании верховного правителя, в его явлениях на публике.
Но сейчас рабочая рутина донельзя отвлекала от дел куда более срочных и важных. Эйнаор мечтал разделиться десятка на два королей, чтобы успеть везде и всюду, но увы – мечтать не вредно.
Королевский флаер летел мягко, неторопливо и бесшумно. Эйнаор нарочно попросил пилота не спешить, чтобы вволю подумать над тяготившими его вопросами. Свободного времени не оставалось вообще. Брат мог сколько угодно шутить, будто Эйнаор только и делает, что отдыхает и даром просиживает Престол, но это было не так. Бесконечные отчёты и совещания отнимали уйму времени и кошмарно выматывали. А на каждое поистине важное собрание требовалось являться полным сил и такого драгоценного терпения.
В просторный салон флаера не могли проникнуть даже малые отголоски захватившего мир дождя. На Торию пришла зима – и Отец Небо укрылся толстым серым одеялом туч, листва на деревьях посинела и съежилась, а ливни почти беспрестанно обрушивались на Мать Землю. Покрылись рябью и посерели каналы, умолкли говорливые фонтаны, редкие прохожие двигались перебежками, прячась под прозрачными куполами зонтов. Снег на единственном континенте планеты не выпадал почти никогда, может быть, раз в сто или двести лет. Зима – это время слез неба.
В уютной теплой каюте, где можно было легко забыть о зимней сырости, присутствовало лишь самое необходимое. Один небольшой столик у иллюминатора, объемное мягкое хозяйское кресло, ещё одно – гостевое, выключенный за ненадобностью визор, и встроенный в стену бар. Сидя за столиком с бокалом крепкой капы, король никак не мог расслабиться. Золотистый напиток переливался оранжевыми оттенками на свету. Оставленный на столе планшет уже погас и ушел в режим ожидания. Эйнаор напряженно смотрел в иллюминатор на проплывающие внизу зимние бирюзовые леса и даже спиртное не помогало ему хоть немного расслабиться и отдохнуть.
Мешали скачущие по кругу мысли пополам с тревогой. Задумываться о последних вставших перед ним вопросах Его Величество и вовсе боялся – слишком легко во всем этом завязнуть, подобно обречённой мухе в застывающем янтаре.
Он и забыл уже, в земли какого клана летит. На повестке дня значились куда более важные переговоры. И если тайный договор с Бордом и Флайтоном уже был подписан, то сейчас на очереди стояли неподкупный и пока не определившийся Роккон и Энвила.
Энвила... Тихая с виду планетка, со своим укладом со множеством внутренних, никому неинтересных проблем, со средними войсками, и вроде бы даже лояльная цинтеррианскому режиму. Вот только, рискни Цинтерра потребовать развертывания там передового фронта, чтобы прижать сепаратистов – и тихушное правительство планеты тут же пребольно огрызнется.
Да, Энвила нужна Престолу в союзниках. Но не сейчас. Рано разводить там костры несогласия, иначе вздумается Сенату послать торийский флагман и туда тоже. А вести огонь по Энвиле категорически нельзя. Иначе...
"Как там говорилось? Свет прахом обратится..."
Ох уж эти метафоры, так любимые старцами. Иногда Эйнаор с ужасом представлял, что в старости начнет выражаться таким же языком, а брат окончательно прозовет его занудой.
"Где же ты сейчас, неугомонный братец... Сколько тысяч световых лет отделяет нас? Знал бы ты, Лакки, как я за тебя волнуюсь последние дни, особенно после того, что ты узнал".
Да, Лаккомо, разумеется, поделился с Эйнаором последним открытием своего аналитического отдела. И король, узнав о тысячах упрятанных в машины заключенных, тоже пришел в бешенство. Но стоило гневу уйти, как разум принялся переваривать полученную информацию. А затем пришел страх. Липкий, скользкий, самый обычный страх. Что может сотворить безжалостная система Федерации с теми, кто узнал правду?
Лазурный Престол неприкосновенен. А значит, это давало им хоть и небольшое, но прикрытие от карательного режима. Вскоре отступил и страх, оставив после себя лишь тревожное волнение о том, как стоит распорядиться подобным знанием.
К каким выводам успел прийти Лаккомо, Эйнаор ещё не представлял. Времени на то, чтобы сесть и как следует задуматься обо всем, катастрофически не хватало.
"Что уже ты успел понять, Лакки?"
Последний короткий разговор с братом только заставил короля волноваться ещё больше, но ничего не прояснил.
Он связался тогда по простому каналу, не прячась, хмурый и изможденный, почти старик.
– Привет, Эйни.
– Привет, брат.
Потом было долгое молчание и холодный взгляд фиолетовых глаз, напоминавших аметисты.
– Готовься скоро к общению с Центром.
– Ты так считаешь?
– У тебя же все готово?
– Да, но не рано ли?
– Нет, не рано. Я намерен выступить с обращением публично. Следом выступишь ты.
– А как я пойму, когда пора будет мне?
– Ты услышишь...
И эта последняя фраза врезалась в сознание короля, не давая покоя.
Эйнаор отпил глоток из бокала, не почувствовав вкуса.
Всё было готово для предъявления обвинений Центру "Полиморф" в метрополии. Тайный отдел разведки, служивший лично Эйнаору, а не Престолу, собрал достаточно компромата на нескольких работников, чтобы крупно ударить по организации в суде. Ведь юридически военные полиморфы не имели ничего общего с машинами, которые создавались для избранных ученых и научных сотрудников, работающих в космосе в тяжелых условиях. Другой материал, отсутствие уникального программного обеспечения, за которое так боялся в свое время Джаспер Крэт. У этих машин было одно общее – камень Сердца. Но компания "Амина" не подписывала отказа от поставок своих носителей информации другим клиентам. А значит, действия её гендиректора были чисты.
Запатентована была лишь технология изготовления полиморфов Центра. Каждый сотрудник подписывал контракт о неразглашении, и любая дочерняя фирма, вступающая в деловые отношения с Центром, обязана была хранить технологии в тайне. По факту всё оказывалось совершенно иначе. Кто-то был подкуплен, где-то сотрудник оказывался двойным агентом. Нет, базу данных Центра военные не ломали, это было бы слишком грубо с их стороны. Но спецслужбы сумели раздобыть достаточно "сырого" материала, чертежей и формул, чтобы переработать информацию и построить собственных полиморфов.
"А что же в итоге мы получили?"
Король перевёл взгляд фиолетовых глаз на иллюминатор. Как и его брат, он любил размышлять неторопливо и мысленно проговаривать имеющиеся факты. Это помогало сконцентрироваться, собрать мысли в один поток, и тогда во внутреннем диалоге с самим собой рождались ответы.
"Что такое военные полиморфы? Прежде всего обученные убивать создания. Не люди и не машины. Нечто более грозное, чем простой человек за штурвалом истребителя или консолью орудия. Полиморф – это существо, разучившееся испытывать человеческие потребности, но подчиняющееся человеческим инстинктам. Без памяти о прошлом они не представляют и не помнят себя людьми, но сохраняют свою жестокость. Их страхи, их гнев и ярость легко контролируемы. Они, как модифицированные клоны, обучены подчиняться приказам и нападать на любые мишени. Их злость раскрывается в бою, вместе с человеческой импровизацией и жаждой выживания.
Мы легкомысленно полагали, что все они без исключения страдают в своих полиарконовых телах и злятся на рабское содержание. Но это не так. Тот первый, капрал, был исключением. Остальные исследования и вскрытия сознаний показали совершенно другую картину. Полиморфы, пригодные для боевых действий, не знали, что были когда то людьми... Они считали себя уникальными существами, рожденными в лабораториях неких Создателей, слугами которых называли технический персонал.
Хорошо работала с ними служба контроля. Очень хорошо...
Память в таких условиях им бы только мешала. Ломала бы картину их выдуманного мира. И неизвестно насколько эти полиморфы были бы рады тому факту, что горстка техников вынуждены содержать их как скот.
...а сами техники?"
Эйнаор скосил глаза на планшет и подвинул его к себе. Открыл данные, позволил чуткой электронике считать отпечаток пальца и фоновые жизненные показатели. Открыл отчет о допросе одного такого техника. Не удержался, хмыкнул очередной раз.
"Эх, Лакки. Как бы ты не ругал мои методы, когда приходит нужда, сам действуешь не лучше".
Читая настолько подробные данные отчета, Эйнаор легко догадался, каким образом братец извлек их из головы несчастного. Дознаватель из Лаккомо был хоть и эффективный, но жестокий. Хорошо если этот, с позволения сказать, "допрос" вышел безболезненным, и бедняга остался при своих мозгах. А то Золотой Журавль мог безо всяких церемоний привязать техника к стулу в пустом помещении и вытянуть всю нужную информацию с помощью прямого пси-сканирования. С его-то ментальным уровнем – раз плюнуть. Только человека после такого высасывания мозга можно было сдавать в психушку. Ох не зря ходят слухи. И не зря некоторые служащие из федералов боятся даже имени Лаккомо Тор Сентаи Сан-Вэйва.
