Текст книги "Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью (СИ)"

Год 378 от образования Федеративного Цитерранского Содружества.

– Сьер Вайон Канамари? Доброе утро, – миловидная девушка улыбнулась, переливаясь всеми цветами радуги по серебристой зыби голограммы. – Экспертная комиссия уже ждёт вас.

Висевший на стене круглый бот-секретарь пожужжал, мигнул и выключился. Гость хмыкнул, взъерошил ладонью короткие светлые волосы и прошёл к дверям. Ещё год назад он сам увлеченно баловался с подобными игрушками, закладывая в выводимую голограмму самые невероятные цвета и формы. Теперь на радужную блондинку смотреть было тошно.

Ещё он надеялся, что выглядит достойно и не ударит в грязь лицом перед... Ним.

Сердце бешено стучало в груди, взмокшая ладонь легла на сенсор и взмокла. Комиссии "вчерашний" студент не боялся. Ну, почти. А вот Его...

Двери беззвучно разошлись, открывая глазам роскошный кабинет, обставленный в старинном стиле, с деревянными настенными панелями, массивным письменным столом и позолотой на лепных декоративных карнизах. Даже светильник с абажуром стоял антикварный – проводной, с лампой накаливания. Видеопанель, имитирующая окно, приглушённо светилась, показывая пасмурный осенний день.

– Сьер Вайон? – грузный пожилой мужчина с жёстким усатым лицом поднялся из-за стола, сверкая белизной халата. – Я доктор Сайарез Тохэ Рэтхэм. Буду вашим куратором и лечащим врачом на протяжении всего проекта. Это Джаспер Крэт, программист.

– Очень приятно! – высокий сухощавый парень в серой униформе Центра вставать не стал, только улыбнулся. На левом виске голубел кристалл-имплант.

Вайон как мог скрыл дрожь в коленях. Надо же, Рэтхэм собственной персоной.

Полковник Рэтхэм был знаменитостью планетарного масштаба. Проработав больше тридцати лет в военной медицине, он добился потрясающих результатов в сфере киберпротезирования. Интервью с ним транслировали по Интервидению несколько раз. Благодаря его революционным разработкам искусственные конечности теперь не отличались от настоящих. Их ставили детям, и протезы росли вместе с пациентами, не требуя замены. Вайон и не подозревал, что проект курирует именно Рэтхэм.

– Взаимно рад, – улыбнулся молодой человек.

Доктор жестом предложил сесть в кресло. От проницательных зелёных глаз не укрылась нервозность гостя.

– Сьер Вайон, прежде, чем мы познакомим вас с будущим партнёром, я по протоколу обязан последний раз спросить: вы абсолютно уверены в своём решении и согласны на заключительный тест? Пути назад не будет. Не торопитесь отвечать, подумайте хорошенько.

Вайон прикрыл глаза и запрокинул голову. Вопрос не из лёгких.

Для себя он давным-давно всё решил. Ещё когда услышал об отборочных тестах. Цинтерре нужны добровольцы, да. Нужно дать человечеству возможность шагнуть за пределы обжитых систем. Чем не цель для того, чтобы жить? Иначе можно сразу смертельную дозу снотворного принять, да и покончить с этим раз и навсегда.

А сейчас понимание неотвратимости медленно, но верно докатывалось до Вайона.

Единожды встретившись с Ним, нельзя будет отказаться. Нельзя будет сделать вид, что он не при чём и ничего не было.

Всё равно ведь не получится жить, как раньше.

Какая, в сущности, разница, как жить?

– Да, доктор. Я уверен.

Рэтхэм удовлетворённо кивнул.

– В таком случае, вам следует подписать бумагу о добровольном взятии на себя ответственности за все последствия эксперимента, а также прочесть и подписать завещание на ваше имущество и тело. Но для начала мы познакомим вас с напарником.

Доктор снова поднялся и прошествовал к неприметной двери в стене позади стола. Программист поманил Вайона и ещё раз приветливо улыбнулся, шустро соскочив со своего места.

– Не бойтесь, – подбодрил он. – Он очень мирный и любознательный субъект. Вы поладите, я уверен.

За дверью обнаружилась небольшая комната с единственным креслом и огромным, почти во всю стену, экраном. С потолка лился мягкий белый свет.

А на возвышении посередине, до рези в глазах блестя полированным металлом, стояла округлая голова полутора метров в диаметре. От неё тянулись два толстенных кабеля, подключённых к системному блоку.

– Пректон! – негромко произнёс Джаспер. – К тебе пришёл гость.

Раздался щелчок. Загудела система охлаждения, и кристаллические "глаза" головы загорелись зелёным. Постепенно их цвет сменился на ярко-синий.

– Здравствуй, Джаспер, – зазвучал из динамиков ровный высокий голос. – Я всегда рад знакомству с новыми людьми.

– Познакомьтесь. Вайон, это Пректон, наш экспериментальный ИИ. Пректон, это Вайон Канамари, твой будущий напарник и оператор полиморфа. С этого момента вы будете проходить обучение вместе.

– Мне очень приятно познакомиться с тобой, Вайон, – ответила машина.

Тот не спешил подходить. Смотрел в "лицо" Пректону.

В своё собственное будущее лицо.

Оно имело очень условное сходство с человеческим. "Глаза", небольшой выступ какого-то датчика на месте "носа", "губы", два массивных динамика по бокам от них. Круглые нашлепки слуховых анализаторов и четыре спаренные антенны вместо ушей. В некоторых местах металл отливал сине-зелёным.

– Можно его потрогать?

– Конечно.

Вайон медленно приблизился и присел на колено перед машиной. Протянул руку, погладил кончиками пальцев тёплую поверхность. Ему показалось, что ИИ терпеливо ждёт, когда человек удовлетворит своё любопытство. Он помедлил и осторожно положил ладонь на один из светокристаллов. На ощупь камень напоминал стекло.

– Ты очень тёплый, Вайон, – тут же отозвался Пректон. – Мне будет приятно с тобой работать.

– Мне тоже.

– Пообщайтесь, – сказал доктор Рэтхэм. – А мы пойдём к приборам. После обсудим подробности.

И они вышли, оставив человека и машину наедине. Но можно было не сомневаться, что наблюдение ведётся с камер, в том числе и подключённых к самому Пректону. Вайон помедлил, но всё-таки спросил:

– Как тебе будет удобнее вести беседу, Пректон?

– Всё равно, Вайон. У меня ведь нет ног, чтобы сидеть в кресле и рук, чтобы пить чай. И, тем более, нет рта, чтобы его глотать. Поэтому в кресло рекомендую сесть тебе. Там удобнее.

Это была попытка пошутить?

Удивленный Вайон опустился в кресло. Ощущение нереальности происходящего не покидало юношу. Он знал, как устроены боты, персональные терминалы, как работают ИИ кораблей и орбитальных станций. Они подчиняются командам операторов, исполняют заложенные в них программы. Но они никогда не пытаются шутить с человеком! Вайон видел льюперов – кибернетизированных собак и кошек, первые результаты эксперимента, частью которого ему предстояло стать. Но ни одна из этих зверюшек не шла ни в какое сравнение с созданием, смотревшим сейчас на него синими светокристаллами. Оставалось только воздать хвалу Джасперу за колоссальный труд. Он воистину блестяще справился с задачей.

– Мои датчики отмечают твою повышенную взволнованность, – казалось, изумляться дальше уже некуда. Но машина начала диалог первой, без запроса!

– Да, – Вайон сглотнул. – Я волнуюсь. Боюсь, что ты сочтёшь меня... неподходящим напарником.

– Для выяснения этого мы и ведём беседу. Тебя устраивает моя имитация диалога?

Ох, как точно приходится подбирать слова! Молодой человек старательно задышал глубже. Надо оставаться спокойным, все данные из этой комнаты считываются. Вплоть до того, насколько вспотели сейчас ладони.

– Я никогда раньше не общался ни с кем, подобным тебе. Мне не с чем сравнивать.

– Имитация диалога может помочь тебе поддерживать мнение обо мне, как о напарнике. Если я отключу её, твоё мнение может измениться. Это может сказаться на дальнейшей работе. Я продемонстрирую.

Что-то едва слышно щёлкнуло в системном блоке.

– Загрузка протокола N4732. Имитация отключена. Образец Пректон-3. Жду запроса.

Вайона передёрнуло.

– Нет, нет, верни как было. Я не хочу так. Ты... похож на чудо, когда разговариваешь, как человек.

Последовал короткий писк динамика, и полиморф заговорил, оставив протокольные фразы.

– Я бы сказал "спасибо". Но ты можешь решить, что мне от этого лучше, хотя я не ощущаю никакой разницы, кроме объёма задействованных ресурсов. Всё это имеет значение лишь для тебя, Вайон.

Человек промолчал. А Пректон счёл нужным продолжить.

– Когда мы станем напарниками, ты перестанешь замечать моё присутствие. Моя задача – лишь обеспечивать тебе комфортное существование, помогать в работе с псевдонейронными связями машины и базой данных. Моя роль – быть посредником между твоим сознанием и устройством, часть которого ты видишь перед собой.

Это означало "не строй иллюзий и не привязывайся". Умом Вайон понимал, что ИИ прав. Не стоит искать в машине собеседника и друга: его там нет. Есть виртуозно написанная программа, к которой приложил руку Джаспер Крэт. Есть чудо киберинженерии. И эта голова через несколько лет станет его головой – когда инженеры достроят тело. Этот голос станет его голосом. Но грусть всё равно высунула свой нос. Правда и волнение тоже ушло. Он расслабился, прикрыл глаза и на некоторое время умолк, слушая гул и негромкое пощёлкивание механики. Мысли о невидимых наблюдателях отступили на второй план.

– Расскажи мне, чему тебя учили.

Машина отозвалась немедленно.

– Меня учили способам нахождения наиболее верной линии поведения с разными людьми. Я содержу всю общеизвестную информацию о Федеративном Содружестве и постоянно обновляю эту базу. Я храню частоты для выхода на связь с базами Энвилы, которые понадобятся тебе для ведения отчётности. В мои обязанности будет входить сохранение жизни нас, как единого целого, а также сбережение всей полученной информации.

Вайон надолго задумался прежде, чем задать новый вопрос. На ум лезли почему-то только абсолютно человеческие понятия, которые ИИ не поймёт. "Хочу", "нравится" – это не для него. Он опять отговорится необходимостью взаимодействия с самим Вайоном.

– Ты считаешь уровень своих знаний достаточным или полагаешь, что их необходимо расширить?

– Я буду нуждаться в расширении своей базы данных, как только мы ступим на новую планету, – пауза. Щелчок. – А ты?

"Ой. Кажется, я задал не тот вопрос..."

В интонациях Пректона, разумеется, ничего не изменилось. Но Вайона не покидало ощущение, что машина опять пытается подшучивать над ним.

"А, была не была, спрошу, как есть!"

– Я неверно сформулировал... Я имел в виду... хочешь ли ты научиться чему-то новому? Не тому, что нужно. А тому, что интересно.

– Интерес – есть потребность узнавать нечто новое. Как только я встречаю что-то, неизвестное мне ранее, я изучаю это и учусь, как сказал бы ты. Следовательно, если возникнет что-то новое, я буду учиться.

И никаких "хочу" и "нравится".

Снова потекли минуты молчания. И когда Вайон заговорил, его уже не волновало, поймёт машина или нет. Главное – сказать. Ведь он-то человек.

Но говорить оказалось неожиданно трудно. Как будто в горло вставили распорку, и все слова теперь застревали неудобными угловатыми камнями. Они выкатывались по одному и царапали до крови. Пусть машина просто выслушает. Она не будет надоедать сочувствием.

Вайон надеялся на это.

– Я тебе хочу... сказать спасибо. Хотя, тебе наверняка всё равно, но, тем не менее...

Синий свет оставался всё так же ровен, выражение машинного лица – неизменно. Хотя, Вайон подозревал, что множество маленьких тонких пластинок вокруг рта и глаз могут имитировать мимику. Исповедь на камеру? Пёс с ним.

– Если бы не этот проект... – Вайон помолчал, с усилием подбирая слова. Нет, не получается просто, без ненужного и глупого пафоса! – В новостях трещали бы о самоубийстве. А так я пользу могу принести.

Блеск и жужжание шевельнувшейся оптики. Пректон молчал. Пальцы человека чуть сжались на подлокотниках кресла. Вздох он удержал.

– Два года назад пресса подняла шумиху вокруг катастрофы лайнера "Энтрир", рейс "Энвила – Плагна". Штатный рейс. На том корабле никак нельзя было поставить прыжковые двигатели, судно старое, в дальние рейсы шло через ворота. И разумеется, техосмотр и ремонт перед каждым вылетом! Всё было в порядке, понимаешь, никаких неисправностей инспекция не выявила!

Показалось, или пластинки чуть шевельнулись возле глазниц? Свет кристаллов гипнотизировал, приковывал взгляд к голове.

– Неполадки, тхасетт бы их... В общем, неполадки случились на станции, которая обслуживает ворота Плагны. Я не знаю, что там случилось, никогда не копался в этом. Только время внутри тоннеля в итоге разошлось с внешним. Когда корабль вынырнул, весь экипаж и пассажиры уже лет... сорок были мумиями.

Тишина. Слышит ли всё это доктор Рэтхэм? Джаспер? Смог бы он всё это рассказать им, а не машине? Решился бы? Тупая боль поднялась волной, но не залила душу, только заставила снова умолкнуть, чтобы собраться с мыслями.

– Отец, мать, брат, две сестры. И...

Имя так и не прозвучало. Не смог он себя заставить произнести те шесть букв.

– У меня началась преддипломная подготовка, и я остался, а они на курорт полетели. Иногда я думаю, что должен был быть там.

Машина слушала. Она не умела сожалеть и сочувствовать, но понимала, что подобная откровенность подразумевает нечто гораздо большее, чем обычная рабочая готовность к становлению напарником. Услышанное заносилось в файл с пометкой "Ценная личная информация".

– А потом я услышал про отбор и подумал, что лучше буду приносить пользу людям где-нибудь в дальнем космосе, чем бродить по пустым комнатам родительского дома, отращивать пузо и читать лекции по ксенокультурологии для какой-нибудь "золотой молодежи". Я рад, что познакомился с тобой, Пректон.

– Я тоже был рад узнать тебя, Вайон.

И машина отключилась, сочтя разговор оконченным.

***

Это кафе Вайон ценил за отсутствие официантов-ботов, очень модных в последнее время. Ещё бы, ведь они всегда вежливы и безупречно обслуживают клиентов. И жалованье платить не надо, ограничиваясь ежемесячным техосмотром. Хозяин местечка, затерянного в густой зелени парка, предпочитал баловать своих клиентов стилем, и потому здесь не было никакой автоматики. Небольшой деревянный павильон, напоминающий террасу с резными перегородками, круглые столики под тяжёлыми кремовыми скатертями, тёплое электрическое освещение и обходительные люди в чёрно-белой униформе с полотенцами через руку. Заглянувшие на огонек словно оказывались отброшены столетия на четыре назад, ещё в докосмическую эпоху. Во времена, когда ни о какой Цинтерре никто и слыхом не слыхивал, а планета пестрела государствами, как лоскутное одеяло узорами.

Удовольствие сие стоило немалых денег. Но сьер Вайон Канамари мог себе это позволить. Да и к чему экономить, если в скором времени заботиться о благосостоянии не нужно будет вообще?

– Двойной чёрный, пожалуйста, – сказал он подошедшему официанту. – И без сахара.

Тот кивнул и испарился.

Вайон поуютнее устроился на стуле и достал из сумки голопланшет. Щелчок ногтем по сенсору развернул перед глазами трёхмерную микрокопию гиганта, стоящего сейчас в цеху в окружении лесов. При воспоминании о почти шестиметровой безголовой махине по спине побежали мурашки. Перед глазами снова встала вся машина целиком, и в памяти стал прокручиваться разговор с авторами этого чуда.

Ажурный "скелет" со множеством полостей и плавных линий был покрыт сегментами брони хорошо если на треть. Вокруг него, как муравьи, сновали рабочие и боты. Блеск металла на ярком белом свету резал глаза. Язык так и чесался назвать машину привычно – роботом.

– Это не робот и не экзоскелет, – качали головами учёные. – Это – Полиморф! Новое чудо инженерной мысли и её колоссальный прорыв!

Прорыв... Сердце невольно замирало. Если таковы полиморфы, то каким будет корабль, который унесёт их с Энвилы в дальний космос? Сколько сил и средств придётся затратить на его постройку?

– Полиморфу нет равных, – говорил тем временем Джаспер. – Всё дело в уникальном минерале, так называемом нейролите, способном не только хранить записанную информацию, но и переносить на себя живые процессы, происходящие в мозгу человека – то есть, сознание. Но нейролит это ещё не всё.

– Конечно не всё! – фыркнул доктор. – Без скелета из полиаркона ваш минерал был бы бесполезен!

Вайон не вмешивался в спор. Предпочитал доедать выданное доктором Рэтхэмом пирожное "от нервов" и слушать. Оказывается, разработка полиаркона велась уже больше десяти лет по общему времени Цинтерры – неслыханно долго в век высочайших технологий и стремительного развития цифрового мира.

– В кибернетике мы, если честно, применяем его впервые. Свойство менять форму под воздействием электромагнитного импульса было открыто нами случайно, и, в общем-то, является побочным эффектом. Но когда Содружество объявило конкурс на идею создания высокоадаптивной машины для колонизации Дальнего космоса, этот эффект, как видите, пригодился, – Сайарез улыбнулся немного грустно, глядя, как рабочие крепят очередной кусок брони на левую ногу гиганта. – Металл может быть и мягким, как глина, и затвердевать до невероятной прочности, подчиняясь импульсу-команде. Фактически, этому металлу можно придать любую форму, лишь бы она была запрограммирована или считана с какого-либо внешнего источника. Потому это создание и называется полиморфом...

– Но зачем вам человек? – спросил Вайон, стряхнув на салфетку крошки с пальцев и отправив мусор в корзину подъехавшего бота-уборщика. – Думаю, Пректон и ему подобные высокоорганизованные ИИ прекрасно справились бы с задачей.

– Вы, разумеется, правы, – кивнул Джаспер. – Но тут вступает в силу, как не прискорбно, фактор денег. Стоимость одного полиморфа без программной начинки – несколько миллиардов юней. Их планируется двадцать восемь. Представили себе сумму? А теперь вдумайтесь – мы посылаем машины неизвестно куда, в опасные условия... и с большой вероятностью они тоже пропадут или погибнут, потому что искусственный интеллект не может достаточно трезво оценить степень опасности для себя. Ему чужд страх смерти, он будет добиваться поставленной цели, пока не развалится. Человек же способен принимать нестандартные решения на месте, способен уберечь и себя и технику. Конкретные цели и задачи метрополия не разглашает, обещались высылать инструкции по ходу продвижения по маршруту. Роботов и зонды туда посылали десятками, был запуск пилотируемого корабля. Экипаж не вернулся.

Вайон кивнул. По крайней мере, это честно. Роль инструмента тоже подойдет, если вдуматься. Спокойный отстранённый взгляд голубых глаз скользнул по лицам собеседников. Вайон ожидал ответа, положив руки на поручни обзорной площадки, и лицо его ничего не выражало. Он замер, разглядывая полиморфа. Только палец отбивал по хромированной поверхности поручня какой-то мотивчик.

– Наши ресурсы ограничены, – вздохнул Рэтхэм. – Субсидии, выделяемые Федерацией на проект, весьма... скромны, скажем так. Во всяком случае, по сравнению с чисто военными разработками. В размер гранта мы укладываемся, только если урезать комплектацию всех остальных машин.

– Почему? Это ведь их же блажь.

– Военным программам они уделяют куда больше внимания. Сепаратисты всё громче заявляют о себе в Сенате. Разумеется, Цинтерре это не нравится. Они ни юня не отберут у беспилотников, систем ПРО и орбитальных крепостей.

– Ясно...

В политику и финансы Вайону лезть не хотелось, от этого становилось только тошно. Он закрыл глаза и опустил голову, стараясь выкинуть холодные мысли. Не для этого было принято решение.

Не для этого.

А для того, чтобы забыться и забыть. Плевать на подоплёку этого дела. Блажь Сената? Прекрасно. Пусть эта блажь послужит его, Вайона, личным интересам. Хоть какая-то польза от толстых задниц в пафосных мантиях.

Рэтхэм тронул его за плечо.

– Позвольте показать, где проходит основная нейронная деятельность полиморфа.

Доктор включил свой голопланшет, и в воздухе замерцало изображение кристалла в натуральную величину. Длинный веретенообразный камень, больше полуметра от кончика до кончика, тускло переливался голубыми гранями и ждал, когда сознание Вайона окажется заключено в нём.

– Структура кристалла практически полностью имитирует человеческий мозг, – начал объяснять он. – Есть "кора", различные зоны которой отвечают за различные системы и виды деятельности, и на которой также записан ИИ. Есть "ядро", в котором, собственно, и будете находиться вы. Если поместить кристалл в определённую среду, рано или поздно он начинает контактировать с окружающим его веществом и "прорастать" в него своеобразным аналогом нейронных связей. За счет этого свойства мы и добьёмся полной функциональности полиморфа, когда вы завершите слияние с Пректоном.

Слияние...

Вайон глотнул остывающий кофе и увеличил голограмму, вглядываясь в расположение "внутренних органов" машины. Усталый мозг еле-еле ворочал мысли, ещё не веря, что отбор, наконец, пройден, а контракт – подписан. Хотя бы до завтрашнего утра, до первого пробного контакта можно расслабиться и, наконец, отдохнуть.

Сначала был тест Гиммела на ментальную активность. Коэффициент оказался равен восьмидесяти – гораздо выше среднего. Интуитивный выбор верного решения задачи в условиях заведомого провала, тесты на приём и передачу телепатического сигнала, на эмоциональную и психическую устойчивость к подавляющим воздействиям. Проверка воли на прочность.

Вайона передёрнуло. Он не сорвался, нет. Даже тогда, когда их группу на месяц поселили в тюремный изолятор, проверяя влияние ментального фона на психику. Специально для этого возили на Криару. Из всей поездки Вайон запомни только карцер, десять суток одиночества при постоянно горящем освещении и размеренно, муторно капающей из крана воды...

Потом сутки напролёт были симуляторы виртуальной реальности. Соляные и сланцевые рудники Верберны. Вечная темнота и адские глубины Гидры. Ледяные пустыни Махана и раскалённые – Церны. И – тесты, тесты, тесты... Один за другим испытуемые выбывали, срываясь. Ему было всё равно. Предельная нагрузка на разум и тело лишь помогала не думать, не вспоминать, не видеть снов. Падать головой на подушку и проваливаться в черноту до утра. Истощения он просто не замечал. Да и к чему? Главное, что не нужно думать. Всё продумают за тебя.

До финального собеседования он дошёл в одиночестве. Но вкуса победы не чувствовал. Одну лишь пепельную горечь усталости. Впрочем, это всего лишь начало пути. То ли ещё ждёт впереди.

От размышлений отвлекло лёгкое гудение притормозившего у входа флаера, а затем стук каблучков. Он поднял голову, забыв выключить голограмму.

Нена. Сегодняшняя её прическа живо напомнила Вайону пресловутую радужную секретаршу, будь она неладна. Или птицу с острова Нэ. Чёрная юбка и белая блузка заставили парня сначала изумлённо распахнуть глаза, а после – поморщиться. Уж лучше бы что-нибудь кислотное надела, оно хоть сочеталось бы с волосами. Впрочем, дамская мода переменчива...

– Привет! – бросила она, уставившись на него ярко-жёлтыми глазами с вертикальным зрачком. Опять линзы, чтоб им... В прошлый раз были малиново-бирюзовые. – Я уже думала, что ты совсем пропал! В Сети появляешься редко, отвечаешь скупо. До тебя не дозваться крайний месяц. Ты что, в какую-то компанию ввязался?

– Меня часто вызвали из Центра, – спешно ответил Вайон, пока вопросы не превратились в бурную горную речку. – Извини, я не мог рассказывать об этом проекте до сих пор.

– Что это у тебя? – девушка перехватила его руку, не дав свернуть голограмму. – Тот самый проект? Я так и знала, что ты опять в железяках своих потонул. Ты же был без пяти минут культуролог! Лучше бы попытался еще раз с дипломом...

Вайон невозмутимо отцепил от себя пальчики Нены и выключил голопланшет.

– Это не железяки. Я прошел тест Гиммела и подошёл Центру по результатам. Восемьдесят пять баллов. Потом они взяли меня в оборот, но я должен был молчать.

Одним глотком он допил кофе и отставил чашку. Как ей сказать? Как донести, что собрался ни много ни мало – плюнуть на всё своё окружение? Разорвать все связи, одним махом покончить с прошлым. И что она, Нена, ему не нужна. Что никакие отношения ему больше не нужны.

Полиморфы не нуждаются в подружках.

– Мы больше не встретимся, – будничным тоном сказал он.

Она села на соседний стул, ошалело хлопая глазами. Весь флёр экстравагантности разом слетел. Девушка захихикала.

– Вайон, если это шутка такая, то она неудачная. Как это не встретимся? Ты переезжаешь? Что за похоронный вид?

– Нет. Не шутка. У нас и раньше не могло завязаться нормальных отношений. А сейчас мы просто не сможем пересекаться – меня вообще вряд ли с территории Центра выпустят, а если выпустят, то под присмотром. Можешь считать, что ты никогда не была в моем вкусе. Прости, что тратила на меня время.

Лучше так. Сразу по живому, чтоб смертельно обиделась и сама отстала.

– Вайон, тебе там случайно мозги не повредили? – растерянность сменилась ядовитостью. – Не заменили на процессор? При чём тут потраченное время?

С ней было интересно ходить на концерты, ездить в сафари, было приятно проводить вместе время. Возможно, в конце концов, она бы и понравилась ему своей наивной заботой и неунывающим оптимизмом, но...

Но было объявлено о проекте "Полиморф". И Вайон Канамари счёл, что такая цель жизни имеет больше смысла, нежели иллюзии о "семейном счастье", построенном кое-как, без любви, на одном желании вписаться в общество, которое тебе безразлично.

– Пока нет, но скоро заменят, – спокойно проговорил молодой человек. – Я сегодня прошёл официальное одобрение комиссии и утверждён, как оператор Полиморфа.

– Оператор чего? – удивилась Нена. Перламутровые ноготки нервно забарабанили по скатерти.

– Полиморфа. Машины, предназначенной для работы в дальнем космосе. Сознание оператора переселяют внутрь машины, потому что человек перелёта на такие расстояния не выдержит. Это надолго, поэтому моё тело, разумеется, умрёт. Я могу вернуться на Энвилу через два, три, а то и четыре столетия. Тебе нужен железный друг, болтающийся неизвестно где всю твою жизнь? Думаю, нет.

Она не верила. Хлопала глазами, качала головой, теребила цветной локон.

– Ты свихнулся, точно свихнулся! А как же всё, что я для тебя делала?

Вайон поднял на неё голубые, враз заледеневшие глаза. Секунду назад ещё хоть какое-то чувство вины в нём жило, а теперь захотелось плюнуть и молча уйти. Делала, да. По сафари таскала, врывалась в его жизнь к месту и не к месту, разбивала защитный кокон одиночества, не понимая, что после этого тоска вгрызалась в душу ещё сильнее.

Он убрал планшет, закинул сумку на плечо и вышел, не оглядываясь. С хозяином кафе можно расплатиться и позже.

– Вайон! Стой! – Нена выбежала следом, пытаясь ухватить его за рукав куртки. – Ну стой же!

Он обернулся и выдернул руку.

– Нена, мне завтра к восьми утра в Центр. Меня ждёт Пректон. Лучше найди себе кого другого, не связывайся с машиной. Прости.

И Вайон Канамари быстро зашагал вдоль по улице, оставив растерянную, чуть не плачущую девушку возле флаера.

Вечерело. На утопающий в зелени Тейлаан скоро должны были опуститься сумерки, но пока расплавленное золото заходящего солнца ещё текло между домами. Старинная мостовая тянулась со склона горы широкими ступенями-террасами, с которых приходилось спрыгивать. Вайон почти бежал, подгоняемый внезапной и оттого ещё более острой обидой. Она даже не попыталась, не удосужилась разобраться, что произошло, не пожелала понять, почему он...

Почему он подписал собственный приговор к одинокому железному бессмертию.

Парень как на стену налетел. Воздух внезапно ударил его под дых и заставил съёжиться комочком прямо посреди улицы...

Бессмертие.

Железо.

Никогда не чувствовать боли.

Никогда не выпить чашку кофе и не съесть булочку.

Никогда не коснуться пальцами цветка или бабочки.

Никогда больше не спать.

Его мозгом станет процессор, а "внутренним голосом" – Пректон. Улетев с Энвилы, он никогда больше не увидит знакомых лиц, даже если однажды вернётся сюда. Все его знакомые, их дети и даже внуки успеют умереть от старости прежде, чем он снова ступит на землю Энвилы. Изменится до неузнаваемости родной город, сама планета может стать иной.

Но самое страшное не это. Нет...

Он уже думал о новом теле однажды. Давно, когда ещё только узнал о программе. Представлял, каково поменять своё тело на железо. Отказаться от человеческих чувств и приобрести взамен восприятие иного уровня. Уже пугал себя осознанием, что обыденное и привычное ощущение мира исчезнет. Но жажда кардинально изменить свою жизнь после тех событий была сильнее. Она толкала вперёд, заставляла искать успокоение. Не будет боли? Прекрасно. Не выпить кофе? Зато станут доступны немыслимые раньше вещи.