Текст книги "Уроки правильной ориентации (СИ)"
Автор книги: Александра Ермакова
Соавторы: Ксюша Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Утро в деревне
Просыпаюсь в его объятиях. Просыпаюсь от того, что между нами жарко, тесно и влажно от вспотевших тел. Мы укрыты одеялом, предельно крепко друг к другу прижаты. Его руки меня обнимают, оплетают. Мои ноги на его ногах.
Он не Вампир.
Но к моему стыду, если судить по реакции тела, тоже неплохо.
В следующий миг реагирую на вибрацию телефона. Он гудит над ухом. И это не мой телефон.
Мобильный Александра!
Великому приходят СМС-ки. Когда любопытство побеждает здравомыслие, через силу отлепляю голову от его плеча. Несколько секунд смотрю на красивое лицо спящего вог – бога, и только потом бросаю взгляд на экран его телефона.
Аля: оке-е-е-й! Сегодня увидимся! Целую!
Аля-Альбина-Валикова! С***!
Прекрасно, значит, у Валиковой считай свидание, а я так… насильно рядом полежала.
От злости зубами аж скриплю.
Оскорбленно покидаю место рядом с Великим, – пусть там “другие” греются, – и перемещаюсь к Роне.
На часах шесть утра. Уже светает, но давит голову недосып и похмелье. Поваляюсь ещё пару часов, а уж потом встану и гордо удалюсь, прихватив подругу.
Можно бы и сейчас… но на “сейчас” нет сил. А стоит провалиться в сон, как в голову лезут странные, но очень приятные образы, будто раньше от них защищали руки Саши.
Вампир в моём сне скидывает капюшон, и за ним, к удивлению обнаруживается. Александр! Саша мне улыбается. Мило, так по-доброму, по-домашнему. и вдруг криво. ощеривается… сверкают острые клыки. С них капает кровь, как в дрянных ужастиках.
Я в ужасе!
Тело сотрясает дрожь.
Мотаю головой, словно это может спасти от нападения чудовища, а потом срываюсь прочь.
Бегу. бегу в неизвестном направлении, в темноту, на ощупь. пока не попадаю в лапы
к. Антошке?
И Антошка вопит на меня:
– Ах ты. о*** т** п***! Увела у меня, неполноценная, крутого мужика. Переспала с ним, бесстыжая! Продажная, спорная девка!!!
Стыдно-то как!
Такое и мертвеца из могилы поднимет. Меня вот из сна аж вышвыривает. Просыпаюсь одним рывком и какое-то время уши будто заложены ватой. Я сижу, как онемевшая, окаменевшая, пытаюсь выплыть на поверхность, но всё безрезультатно. И понимаю же, что это был сон, что я в Сашиной квартире и где-то тут Роня, а всё равно никак не выходит прийти в себя.
Первое, что слышу – это смех, доносящийся от кухонного островка. Роня и Саша пьют ароматный кофе и о чём-то беседуют. Мило так, по-дружески. Между ними явно наладились отношения. Парочка выглядит, как потерявшие друг друга брат и сестра, разве что сестра чуть более интенсивно рыжая.
Бросаю взгляд на валяющийся под ногами телефон. Мой!
Подбираю и, гордо вскинув подбородок, иду в ванную.
Переодеваюсь из футболки Великого, в свои вещи. Сажусь на край ванны и пишу в чат:
Вера: пока я тут дрыхла, Валикова с ним свиданку назначила.
Клара Кораллова: нечего было ушами хлопать.
Стюардесса Маша: так! А какой план-то вообще?
Он хоть как-то дёрнулся? Ну там… притулился сутрица?
Мама: ма-а-а-а-аша…
Мама: что за слово “притулился”?
Стюардесса Маша: пришвартовался. Уткнулся. Прилобонился, я не знаю…
Вера: чтобы вы не имели в виду – нет!
Но мы спали в обнимку.
Мама: ооооо
Мама: мило.
Вера: а дальше-то что? Спор был на полноценное свидание, спровоцированное объектом!
У Валиковой оно есть! У меня – нет!
Ника: та-а-ак! Что за паника на корабле?
Ну нет, так нет. Ты у него ночевала. Сейчас напишу Ивановой…
Вера: ЗАЧЕМ?
Ника: решим с ней: Что по условиям и кто победил? И куда дальше движемся? Гей пока не перевоспитан! Что мы извлекли из происходящего? Что он всё равно гей.
Что он с вами обеими общается… Вот и всё собственно. А до сути мы не добрались.
Вера: да-да, уточните, пожалуйста, условия, мадам!
Выхожу из чата и смотрю на время…
Почти десять, а в двенадцать у меня что-то назначено. знать бы что.
– Ронь, ты не помнишь, что у меня в двенадцать? – выходя из ванной, интересуюсь.
– Мм… – задумчиво кривится подруга, ковыряясь в памяти, – кажется, собрание по “Мистеру и Мисс”. Нет?
– Бли-и-ин! Точно же! – меня точно ушатом ледяной воды умывает и я бегом начинаю собираться. – Опаздывать нельзя!
– Ты что как в зад укушенная? – изумляется Великий, с улыбкой сытого кота продолжая, потягивать кофеек.
– Проспала, а у меня дело…
– Ого, что-то важное? – интересуется Саша, повернувшись на бок и подперев рукой голову.
Нарочито ленив, будто ему весело наблюдать за мной со стороны. Растрёпан. Это даже мило. Блин, ну до чего же он хорош! Так бы и потрепала по волосам, как малыша. Да-да, блоки, помним не забываем. Как бы великолепен не был Саша – самое яркое моё чувство к нему… досада.
Он же ко мне никак… Максимум как к подруге. Вон как мило улыбается. Без пошлости. И шуточек ниже плинтуса. Неуместных замечаний по поводу моей пьяной выходки.
Так что, фиг с ним с перевоспитанием, а рядышком бы точно ещё повалялась. С ним приятно. Пахнет от него вкусно, теплом делиться, по размеру мне подходит. И вообще с ним удобно! И безопасно!
– Очень важно, – уверенно киваю ему, не желая досматривать эту утреннюю ленивую комедию. – Да ещё урок у Сергея Анатольевича. Ты со мной? – смотрю на Роню, которая нерешительно мнётся и жмёт плечами. – Ну? Решайся уже…
– Д-да, наверное, – кивает и тоже плетётся собираться.
Примечание:
Аля-Альбина-Валикова! С***!
Вера имела ввиду:
Аля-Альбина-Валикова! Собака!
о*** ^т** п***!
Антоша имел ввиду:
Одна Треть Полуграции! Исковерканное название “Три полуграции”. Фильм о трёх подругах.
Бесталанная четырнадцатилетка на дефиле в продуктовом
К собранию приезжаю чуть ли не минута в минуту до начала и натыкаюсь на суровые взгляды организаторов, будто меня тут уже и не ждали. По дороге успеваю выпытать у Рони почему она не спешила со мной.
Оказывается, надеялась поговорить с Великим о Егоре Ивановиче, но передумала и теперь вообще хочет обо всём этом забыть! Неплохая стратегия, но что-то подсказывает, что провальная… Особенно с такими, как у неё щенячьими глазками только и забыть, ага, как же.
Роня убегает в танцкласс, а я остаюсь наедине с реальностью.
Я – бесталанное существо! Но мне, кровь из носа, нужно об этом забыть и убедить других, что я талантище!
– Итак, Вероника, вы будете танцевать, верно? – скучающе уточняет организатораша, растягивая губы в жутко сладкой улыбке.
Все знают, что танцор я не фонтан. Но многие, наверняка, видели меня вчера в баре, отплясывающую с Пашей. А на его фоне и с его профессионализмом, я могла выглядеть ничего так…
– Верно, танцую, – отвечаю сквозь зубы, в надежде, что мне предложат почитать вместо этого стихи. – Но ещё лучше читаю стихи.
– Стихи? – морщит носик тётка. – Боюсь стихи тут будут неуместны. А вот танцы…
Вы должны понимать, у нас прежде всего шоу! Нам нужно не усыплять зрителей, а будоражить, эмоционально подогревать. Так что стихи – нет, а вот танцы – да.
Я от разочарования чуть в слух не вздыхаю. Наежда была, но такая крошечная, что могла бы уместиться в такса-сумку от "Москино".
– Ваше первое занятие сегодня в пять в танцклассе, – с улыбочкой подколодной змеи сообщает организаторша. – Вас для начала посмотрит Олег Иванович. Оценит, и даст партнёра, с которым вы будете работать над парным танцем. Так как партнёров для дефиле предоставляет та же студия, этот танцор будет сопровождать вас весь конкурс, – последнее звучит приговором. Пожизненным, без права амнистии.
– А своего нельзя? – подаю робко голос. Мысль конечно же о. Паше. Мы с ним, можно сказать станцевались уже. Он танцует, я делаю вид. Все довольны. Счастливы. Успех делим…
Я же прекрасно составляю компанию вот таким вот талантливым мужчинам… может уже задуматься о карьере "жены богатого человека"? Неплохо. В самый раз… открою маникюрный салон, буду писать в инсте, как это сложно быть бизнес-вумен, рожу ребёнка и заведу ему отдельный аккаунт… книгу напишу… буду в "Баленсиагах" ходить…
Пока ухожу в свои розовые мечты, кажется-Марина-Владимировна-организаторша, продолжает речь. Вот если бы не она, я бы мысленно уже открывала свою школу моды.
– Позвольте педагогу самому решать такие вопросы, – отказывает мне тётка, и с таким лицом, будто следующее моё возражение окажется для меня на конкурсе последним. – Все участницы танцуют, независимо от выбранного направления. Нужно помнить, что помимо творческого номера и де-фи-ле, – Марина Викторовна повышает голос. Говорит последнее очень громко и очень чётко, даже с гордостью. – Вам нужно будет предоставить видео-визитку, общий танцевальный номер – вальс, и де-фи-ле от спонсора! В этом году наш спонсор сеть продуктовых супермаркетов “Сладость – радость”!
Приехали… "Сладость-радость"! Два дефиле! Вальс! Номер!
О таком количестве танцев я и забыла.
Девчонкам все эти штуки давались максимально легко, они могли в любом соревновании показать класс и даже не задумывались, соглашаясь на что угодно. Я же – как инвалид без ног. Учить движения, репетировать и дефилировать – всё это не моё. Мне бы стишки там писать и всё такое. Но делать нечего.
– Конечно, – выдыхаю, словно мне только что ударили под дых.
* * *
Собрание заканчивается через пол часа непрерывной болтовни, где нам расписывают про призы, про наряды и про фотосессии, кучу информации, которую я старательно записываю, даже не включая голову.
А когда выхожу в коридор, уже поджимает время и пора бежать к Сергею Анатольевичу.
В студии тишина, ни преподавателя, ни вездесущего Нестерова, который, кажется тут живёт.
Падаю на продавленный пыльный диван и откидываю голову.
Устала.
Чертовски устала, хочу в душ и нормальной еды. Спокойствия и подумать.
У меня репетиция, куча дел и планов, а мысли возвращаются к тому, что уже в следующую пятницу я окажусь. в алькове ирландского паба, и точно знаю, что Вампир меня тут же обнимет, прижмёт к себе и поцелует.
Наверное, со стороны смотрюсь, как идиотка, но улыбаюсь.
Вампир…
Улыбка стирается, во рту привкус горечи.
Есть ведь ещё недоступный Саша Аполлонов!
Великий должен достаться мне, даже если только на одно настоящее свидание.
Этой мыслью привожу себя в чувство и достаю тетрадку, которая всегда болтается в сумке. Сергей Анатольевич непременно спросит: “А что у тебя, деточка, по стишкам? Опять чужие будем читать?”.
Он ждёт, что поэтесса внутри меня развернётся во всю мощь и покажет всем, как она хороша уже на следующей “СтудОсени”, а я всё никак не закончу, ни единой строчки.
– Молчи. Ведь стены слышат тоже,
Грань так тонка, и мне не кажется,
Что твоя кожа, к моей коже Взрывается.
Какие сопли.
Морщусь и чиркаю всё, только что написанное.
Переключаюсь на мысли о танцклассе, где мне быть в пять. И о Пашке, с которым бы напроситься в пару. И о Вампире, с которым мы тоже почти танцевали.
– Нажми на выключатель света,
Нам же нельзя. Не тут, не вместе.
И подкури мне сигарету.
И стой на месте.
Мерзкие стишки, а я бесталанная поэтесса!
– Кх-кх, – Сергей Анатольевич нарушает тишину и кашляет, привлекая внимание. – Что за бредятину я только что услышал? Кто это писалА? ЧетырнадцатилеткА? – он делает ударения на окончаниях, давая понять, что прекрасно знает, о ком речь.
– Да, Сергей Анатольевич, четырнадцатилетка…
Лети за белым кроликом в Нарнию, Дороти!
– И что делать будем, разумница? – Сергей Анатольевич садится напротив и сверлит умными, но сейчас такими чересчур въедливыми глазами.
Он тучный, большой и суровый, а читает стихи – как боженька. Иногда мы с ребятами просто просим его почитать, и из этого мастера вырываются не слова, а чисто мёд.
– Ч-что?.. Ахмадулину читать! По улице моей, который год… звучат шаги, мои друзья уходят…
– Стоять! – обрывает от меня на полуслове, чешет затылок. Артистично всё так, медленно, как на сцене играет. – Ты смотри… Прекрасно же знаешь, что номинация в чтении чужих стишков – мне не нужна. У тебя их уже две! Это топтание на месте! Ронька твоя уже во всех номинациях в танцульках взяла, и в этом году на соло идёт. Весь преподавательский про неё трындит. Ника – звезда, тоже с соло, да ещё авторское хочет! А ты? Всё будешь Ахмадулину?
– Между прочим, текст Нике я писала, – бурчу обиженно и туплю взгляд.
Да-да-да…
Не могу не согласиться.
Девчонки поднимают планку и к четвёртому курсу им уже будет море по колено. А я что? С первого по второй курс строчки так и отлетали из-под шарика авторучки, а потом. будто законсервировалась.
Отпустили старые проблемы, исчезли детские вопросы про взросление. Меня перестало волновать модное одиночество. Да, я писала в девятнадцать полную чепуху, наивную и глупую, а в двадцать вообще ничего не пишу. Ни хорошего, ни плохого! Ни-че-го.
Потому что меня ничего не волнует. Не влюбляюсь, ни расстаюсь. Боль моя – мои подруги, не больше.
Даже с мамой нет проблем, ну что с неё взять?
Мужчина у неё есть. Хороший, приличный, я его в глаза, правда, не видела, но не беда.
Папа? Был… когда-то. Но так давно, что и не помню. Говорят – пилот. Но я никогда не ощущала его нехватки.
Секс. не волнует, ибо его нет.
Врагов нет. Войны нет.
Не интересуюсь феминизмом, провокационными блогами, политикой, модными течениями. Я в танке!
– Текст писала, вот стихом его и сделай.
– Не идёт. там не то.
– Тогда пиши! Пока не напишешь – не уйдёшь! Всё, баста! Мне такие слабачки не нужны! Вот Нестеров будет про свои глупости писать, поделом. Буду его выставлять во все конкурсы, а ты лесом пойдёшь, зараза! – Сергей Анатольевич обиженно поджимает губы и отворачивается, а я тяжко вздыхаю.
– А Ахмадулина?
– Не будет тебе никакой Ахмадулиной! Своё и точка! – отрезает грозно препод.
– Ну Сергей Анатольевич. – знаю, не красиво, но канючу.
– Если через два недели, – начинает он и делает театральную паузу. – Не будет годного стиха. будет Ахмадулина, но на “СтудОсень” я тебя больше не везу. Баста! Баста! Баста! – И он уходит, оставив меня наедине с чистым листом, на который смотрю, как на врага.
О ком писать?
Ок, о Вампире.
Попробуем о нём…
– Ты в темноте, не дотянуться. И шёпот сразу, и под кожу. я знаю, он пробраться сможет. По жилам в самое. хре-е-ень!
Сижу ещё.
– Ты в темноте, ты в немоте, и шёпот сразу, и под кожу… я знаю, он пробраться сможет, тра-та-та-та не те. Твою ж мать!
Сижу ещё.
– Кладовочный… нет. Твой шёпот сразу и под кожу, я знаю он пробраться сможет. Я знаю, он прижиться сможет, и я бла-бла не смогу.
Господи, какая чушь!
– Твой шёпот сразу и под кожу.
Я знаю, он пробраться сможет.
Я знаю, он прижиться сможет.
Я знаю, что я просто не уйду.
Так, допустим. а дальше?
– Твой запах сразу и по венам. Я знаю он.
Он что? Он Веном? Он каким-то хреном? Он с сеном? Он рисует мелом? Телом. беспределом…
– Так. твой запах сразу и по жилам. Я знаю, сквозь меня прошёл сам. Я знаю, это всё дано нам. И если нет, то я с ума сойду.
А-р-р-р!
Результат неутешителен.
Гипнотизирую два четверостишия и понимаю, что это и на пять процентов не Ахмадулина. Это рифма ради рифмы – не более того.
Твой шёпот сразу и под кожу.
Я знаю, он пробраться сможет.
Я знаю, он прижиться сможет.
Я знаю, что я просто не уйду. (Чепуха)
Твой запах сразу и по жилам.
Я знаю, сквозь меня прошёл сам.
Я знаю, это всё дано нам.
И если нет, то я с ума сойду. (Чепуха от чепухи)
И в тот момент, когда уже хочу снова потянуться к листочку, чтобы всё перечеркнуть, вибрирует телефон. Незнакомый номер. Картинка. Схема.
– Иди за белым кроликом, Дороти! – читаю вслух сообщение и хмурюсь.
Чего?..
какая Дороти? Ты кто?
просто иди, не тупи!
То ты – труп!
Иди на***!
Окей, давая я – на***, а ты – за белым кроликом!
На вложенной картинке и правда белый кролик, стоящий посреди плана ХГТУ, а конкретно в том самом коридоре, куда “идти мне”, если конечно выйду за дверь. Только не за центральную, а за ту, что ведёт из подсобки… намертво сто лет, как замурованную.
Можно начать ломаться, да, но. иду в подсобку-гардероб и отодвигаю корзину с какими-то тряпками. Дверь поддаётся не сразу, в общем-то в замке даже имеется ключ, так что проблем быть не должно, но её не открывали давно.
Так и представляю, древнюю горничную, убирающую усадьбу князя Хомутова. Она запирает дверь, а потом БАХ! И тысяча девятьсот семнадцатый и князя её гонют в шею красные!
Кое-как открываю дверь и выглядываю в коридор. Он, на удивление обитаем, видимо, технический или вроде того. А ещё в нём накурено. Ага, так вот откуда этот запах?! А мы – то думали, что Сергей Анатольевич от жены шифруется и курит в подсобке!
Мда, мне ещё никогда не поступало настолько жуткого и интригующего приглашения от незнакомца. Наверное, это… подкупает.
Попа ищет приключений…
На месте!
Интриганманьяк высылает новую картинку. Кролик на ней уже дошёл до поворота по правую руку от меня. Я послушно иду в ту сторону. Следом приходит картинка, на которой белая пушистая задница с хвостиком ныряет по лестнице вниз.
Подвал?
Хм, всё интересней и сомнительней.
Вероятно, я большая идиотка, чем могла показаться.
Когда были абитуриентами наслушались сплетен, что в подвалах ХГТУ прятался когда-то маньяк и убивал девушек. Ну-у, сомневаюсь, что он пользовался телефоном и СМС-ками.
И я как блондинка из фильмов ужасов, идущая во мраке на подозрительный скрип, спускаюсь по лестнице и останавливаюсь на первой ступеньке в полной темноте.
Снова картинка.
Теперь меня просят зайти под лестницу.
Да ну на?!..
Всё! Баста! Как говорит Сергей Анатольевич. Разворачиваюсь, чтобы уйти, но чья – то рука зажимает мне рот.
– А как же приз?..
Чулан под лестницей в ’’Сумерках”
– Куда собралась?.. – шёпот… проникает под кожу.
Сначала испуганно дрожу, а когда доходит кто этот маньяк подлестничный, разворачиваюсь в его руках.
Как всегда темнота! Да такая, хоть глаз выколи, но я чувствую мягкость толстовки под пальцами, крепкие мышцы и. запах. Потрясающий его запах. Это не парфюм и не нозящие дезодоранты а-ля “ОлдСпайс”. Тот же Великий на себя выливает, кажется, ведро, какой-то вонючей жижи, а вот Вампир пахнет удивительно. Просто чистое тело, лёгкий запах порошка, кажется шампунь или вроде того.
Какой же он приятный! Будто под меня создали.
– Испугал, – зачем-то тоже шепчу, совершенно сдавшаяся, и мои губы тут же оказываются захвачены его жадными и налыми.
Прекрасно, прекрасно, как же это прекрасно.
Он целует меня напористо, глубоко, так круто, что не могу удержаться ни от стона, ни от того, чтобы крепче вцепиться в него руками и даже закинуть на его талию одну ногу, теснее прижимая к себе.
– Ты как.
– Не мог ждать пятницы, – глухой смешок. – Это же капец, как долго!
– Согласна! – киваю от счастья, что не только я тут сходила с ума и слонялась, как дурочка то и дело вспоминая вчерашний вечер.
И мы снова целуемся. Целуемся!
Под лестницей никого. Темно. Тихо. И я готова поспорить, что. Да тут спорить, блин, не надо. Руки Вампира уже хозяйничают под моей футболкой: гладят, сжимают, а я почему-то не визжу в ужасе и не отбиваюсь от наглеца.
– Я так. – наоборот готова на признание.
– Тш. – затыкает меня, прижимая палец к губам, и я слышу причину – над нами кто-то поёт?..
Голос сильный, красивый. Судя по тексту – Агилера “Fighter”. И я отлично узнаю певицу. Ника! Она пришла распеваться? И да, голос у неё потрясающий. Но что ей тут, блин, надо?
Пока я прислушиваюсь к пению подруги, Вампир снова меня целует, бесцеремонно утаскивая глубже под лестницу. Прижимает спиной к стене, собой подпирает меня. Махом задирает обе мои руки над головой и… выдыхает.
– Ты так мне нравишься, – с мукой и какой-то затаённой нежностью шепчет. – Дико тебя хочу. Просто с ума сойти.
– Мне со школы никто не говорил, что я “нравлюсь”, – смеюсь я. Не со зла, на самом деле, это так мило.
– Молчи, – велит он и снова целует.
Чёрт его знает, как и что, но в какой-то момент осознаю, что мы уже. говорим? Да, мы просто сидим на грязном, пыльном полу и, изредка друг от друга отрываясь, ведём светскую беседу. А ещё, я жалуюсь ему на свои попытки писать стихи, он помогает найти тему.
Смешно, но в темноте и не видя лица, я готова выдать всё! Почти как на причастии у священника. Вроде не видишь его, и это упрощает момент.
– Прочитай.
– Что? Два четверостишия? – вою я в ответ и пытаюсь выудить строчки из памяти.
Мне вообще не страшно говорить. Это как вести дневник или вроде того. Я доверяю безлицому и безымянному, словно больше чем подругам.
– Твой шёпот сразу и под кожу.
Я знаю, он пробраться сможет.
Я знаю, он прижиться сможет.
Я знаю, что я просто не уйду.
Твой запах сразу и по жилам.
Я знаю, сквозь меня прошёл сам.
Я знаю, это всё дано нам.
И если нет, то я с ума сойду.
– Мне нравится первое четверостишие, – поразмыслив пару секунд, признаётся вампир, пока я чуть не умираю от волнения.
Ника над нашими головами переходит на Кели Кларксон, поёт мою любимую песню из детства, и мне безумно это нравится. Это как саундтрек к нашему тайному свиданию.
– Может второе переделать, чтобы рифма так же. повторялась.
– М-м. Твой запах сразу и по.
– Лёгким? – предлагает он. – Попробуй.
– Твой запах сразу и по лёгким.
Я знаю, что насквозь им.
Я знаю, отравилась им.
И без него с ума сойду…
– Так лучше, красотка, – шепче Вампир и снова меня крепко целует. Я смеюсь и уже не могу остановиться:
– Твой поцелуй – моя отрава.
Мне времени критично мало.
Мне воздуха критично мало.
Я.
Не успеваю договорить, вампир опять затыкает поцелуем. И молодец, потому что я не знаю, что дальше. Мы снова целуемся. Я чувствую, как сильно бьётся его сердце. Также как и моё – просто сумасшедше.
Почти готова выдать что-то тупое, но говорю:
– Ты мне тоже нравишься…
Мы плаваем в какой-то дикой нежности. Изучаем, трогаем друг друга, будто запоминаем на ощупь, и я готова сойти с ума. Готова немедленно признаться, что люблю-жить-не-могу.
Александр
Верой насытиться нельзя!
Я… и я почти удержался. Почти смог дожить до пятницы.
Ну как смог?.. Вроде пять дней из шести оставалось пережить! Мелочь какая.
В общем, нет.
Она вывела.
Взорвала мозг!
Этой ночью я понял, что сопротивляться будет, ой, как не просто. Стерва дрыхла сном младенца!
Она, мать её, спала, крепко прижавшись ко мне. Как ни в чём не бывало обнимала! А я всю грёбаную ночь еле как сопротивлялся, и боролся с собственными демонами. И проклинал чёртов спор, чёртову игру, чёртовы переодевания, все эти глупости и этот детский сад, в который она влезла и меня втянула.
Но мне в тот момент уже было плевать, хоть голыми и сексуальными всю постель завали… меня клинило на спящей Вере! Меня начинало коротить на мысли, что свет всё же может сойтись на одной! Такой как Вера!
И весь долбанный день мысли крутились вокруг одного объекта, и всюду чудилась она, всюду ею пахло и мучило иррациональное чувство недосказанности… будто я должен был вчера её поцеловать и теперь страдал от незакрытого гештальта.
Вот и назначил свидание, но так, чтобы не рассекретиться, а образ теневого воздыхателя пришёлся кстати.
И она пришла!
Пришла, не думая – как чувствовала.
Она читает мне стихи.
Она идеальная. Милая и нежная.
А как она целуется?!
Мм-м-м. Целует меня и кутается в тепло. Будто растворяется, растворяется во мне. Словно уже… любит.
Я почти готов в это поверить.
Я почти готов признаться и в своём сумасшествии.
– Ты мне тоже нравишься. – шепчет она, утыкаясь носом в мою шею.
– И ты мне, – повторяю ещё раз, и снова как в первый, что – то внутри щёлкает.
– Тогда, раз уж мы открываем души, может, пора рассекретиться? Скажешь, кто ты? – её голос тонкий, молящий.
– Не скажу, – я кремень, я камень. ещё рано. Чтобы себя заткнуть, ворую очередной поцелуй. И мы снова бесконечно долго и бесконечно нежно целуемся.
– Мне пора, – шепчет она, кажется, вечность спустя, когда мы уже еле дышим.
Она перебирает шнурки моей толстовки. Я край её футболки, понимая, что если так будет продолжаться, меня надолго не хватит.
– Нет, – брякаю на автомате, прекрасно понимая, что “да”.
Да, – мягко настаивает она.
Когда очередная песня её подружки затихает в пустом коридоре, мы прощаемся. Расстрёпанная, зацелованная, раскрасневшаяся Вера смотрит на меня с верхней ступеньки. Смотрит в темноту, где прячусь я.
Улыбается и глупо машет рукой.
– Я на… танцы, – зачем-то уточнет и убегает прочь.
