Текст книги "Уроки правильной ориентации (СИ)"
Автор книги: Александра Ермакова
Соавторы: Ксюша Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Левина Ксюша, Ермакова Александра
Уроки правильной ориентации
Пролог
Тяжело дышу и пытаюсь прийти в себя, но голова всё ещё идёт кругом, будто я выпила по меньшей мере три коктейля, а не один – и то наполовину.
В зале уже ждут девчонки и в общем-то нужно поскорее сбежать, но ноги не слушаются.
Я судорожно цепляюсь за плечи, затянутые в чёрную плотную ткань, словно утопающий за спасательный круг.
Толстовка?
Да, что-то вроде.
Ничего не вижу – темнота в кладовке кромешная, но зато всё прекрасно чувствую! И чьи-то крепкие руки, держащие меня за талию, и жаркое, торопливое дыхание, щекотливо порхающее по моей шее.
Незнакомец будто собрался вгрызться мне в артерию и высосать кровь. Ох уж эти брутальные вампиры, чтоб им неладно! И ведь какая сила… притяжения. Какая магия: химия и физика. Никогда бы не поверила, если бы не столкнулась с подобным феноменом. И где? В Темной Кладовке!..
Я не то чтобы не хочу сопротивляться, скорее не могу. Пару минут назад я ввалилась сюда, избегая лишнего внимания пьяного сокурсника и всё ещё слышу, как он ходит по коридору и перебирает все подряд двери, чёртов следопыт.
Скоро дойдёт до этой… и увидит меня тут.
А я. увижу лицо незнакомца. Таинственного вампира, вызывающего дрожь в моем теле и сладкую истому внизу живота.
От него приятно пахнет. Очень приятно. И дорого.
Высокий, спортивный: тело крепкое, мускулистое, плечи под моими руками ужасно твёрдые…
Как впрочем и реакция. на меня. С ней всё в норме, это уж точно.
Да и вообще реакция у него хорошая. Когда я ввалилась в кладовку, не упустила шанс споткнуться о гору швабр, но пропахать носом пол не успела – к безмерному удивлению оказалась в надёжном захвате крепких рук.
И тут бы заорать от страха… или поблагодарить за спасение, но меня будто парализовало это удушливое волнение. Если сердце бьётся всё сильнее – верный признак, что пора уматывать отсюда, вот только как? Ноги накрепко приросли к полу? Руки от плеч незнакомца оторвать не могу. А таинственный вампир так и завис напротив моей шеи.
– Э, ты здесь? – дверь распахивается, но аккурат как чёртов сокурсник суёт к нам свой нос, вампир меня догадливо и лихо прокручивает и, припечатав к стенке, подпирает собой.
– Занято, – с мрачной ленцой, тихо бросает незнакомец.
Свет из коридора с тусклым освещением ничего толком не охватывает в тесной кладовке, зато и я надёжно скрыта за незнакомцем в толстовке. Лишь едва поверх его плеча разглядела, как тупая улыбка сокурсника медленно сходит на нет.
– А, ну ладно, – он раздосадовано ретируется, а я с облегчением выдыхаю:
– Пронесло. Спасибо.
Ох ты ж, дар речи вернулся?!
– Уже уходишь? – также неторопливо уточняет парень. А голос у него очень приятный, хоть и тихий, но вызывает мурашки на коже. и странную волну тепла в теле.
– Да, – мой голос звучит твёрдо и максимально холодно, отстранённо.
Незнакомец, кажется, кивает:
– Удачи, – он будто говорит это с улыбкой, а потом крепче придержав за затылок, чуть дёргает за волосы и коротко, но крепко целует мои приоткрывшиеся от изумления губы.
– А вот теперь не за что, – совсем охрипло.
Какой-то взрыв, гул, шок…
Больше незнакомец ничего не говорит. Отступает в сторону, а я нахожу силы – пулей вылетаю из кладовки и в три секунды оказываюсь у девчонок.
– Ты где зависала так долго? Всё нормально? Обещанный подарок скоро подарят! – наперебой частят подруги, а я только нервно киваю:
– Норма.
Губы горят, будто обожженные кислотой. Чувствую себя полной дурой, потому что облизываю их, точно могу распробовать вкус навязанного поцелуя.
Лёгкие ещё переполнены чужим, мужским запахом. На теле ещё есть фантомное ощущение прикосновений, а если учесть, что на мне короткий топ и джинсы с высокой талией, у незнакомца было примерно пять сантиметров моей обнажённой кожи на “пощупать”. Они-то сейчас и горят не хуже губ.
Что это вообще было?
Ладно, что…
Что мне теперь делать?
Спустить всё на тормозах или его искать?
– Я слышала, это будет просто нереальный прикол! – рядом давятся восторгом подруги.
– Тёма постарался. – не замолкают.
Слышу их через слово, лихорадочно обыскивая взглядом толпу в поиске таинственного ЕГО. Моего кладовочного вампира.
Да, могла бы и не сбегать, ответить на поцелуй, и всё такое. Но он настолько меня выбил из колеи, настолько поразил, что всё как-то само нелепо и поспешно получилось.
Оп! И я уже на воле!
Не возвращаться же?.. Да и зачем? За добавкой?..
– Эй! Звезда, чего застыла? – Ника пихает в бок и я неопределённо киваю.
С другой стороны зачем искать?
Но прекратить никак не могу, незнакомец будто околдовал. Могу ломаться и отбрыкиваться, но намерена его найти и, по крайней мере, узнать, как зовут.
Я не обломаюсь спросить, только вот, как узнать, что ОН это ОН? Толстовка – это нифига не признак. На вечеринке огромное количество парней в них.
– Салю-ют! Вера-а-а-а, – Ника снова пытается привлечь моё внимание песней Миладзе и это уже запрещённый приём.
– Что-о-о? – поворачиваюсь и сталкиваюсь с её смеющимися глазами. Ника стоит совсем близко и хохочет, а потом наклоняется и шепчет.
– Ты как зачарованная. Неужто наш Олежа преуспел? – и совсем уж, как дурочка, хихикает. Роня тоже давится смешками, потому что обе меня всё утро напутствовали Олежке детей рожать, не задумываясь.
– Нифига! – недовольно бурчу я. – Убегала от него, как ошпаренная.
– М-м-м, – тянет Ника, продолжая давиться смешками.
– Так, походу начинается! – шипит Роня, нетерпеливо подпрыгивая. Они такая тонкая и гибкая, что скачет, как мячик.
– Привет все-е-е-м! – Тёма где-то раздобыл микрофон, и выглядит почти забавно. Мы любим этого оболтуса, но порой его шутки по злобности не лезут ни в какие рамки. Зато он главный организатор самых отрывных и отвязных вечеринок.
– Мы собрались тут, – продолжает декламировать он, – чтобы поздравить нашего дорогого Анто-о-о-шку! – толпа этот вопль бизона подхватывает дружным рёвом, от которого уши закладывает.
Антон – лучший друг Тёмы, и оба они наши одногруппники. Парни практически никогда не оставляют друг друга в покое и всякий раз стараются устроить что – то грандиознопозорное в честь дня рождения.
Но в этот раз, кажется, всё и правда выйдет за рамки.
Двадцатилетие – это юбилей.
Юбилей – это серьёзно.
Кончита Вурст в розовом пеньюаре
– Тоха, Бро, согласись, мы видали всякое… – обняв за плечи Антона, давит широкую улыбку Тёма и толпа ему согласно гулит, ещё и смешками похабными поддакивая. – Но сейчас самое время признать, что мы – лучшее, что с нами случилось, да? – многозначительно играет бровями, глядя нарочито влюблённо на приятеля.
– Фу-у-у! По-гейски! – тотчас вопит кто-то из толпы.
– Заткнись и не осуждай чужой выбор, нетолерантный придурок! – тут же парирует Тёма, перестав быть милым парнем иной ориентации. Если о ком-то он и станет шутить на подобные темы, так это точно будет Антон. Неприкосновенность. Так они это называют.
Ника негодующе закатывает глаза и сверлит Артёма взглядом, в котором чётко читается недовольство. Она с недавних пор стала обижаться на гейские шуточки и ударилась в защитники ЛГБТ.
– Задолбал, – шипит, в защитном жесте, сложив на груди руки.
– Забей, – толкаю её плечом, и выразительно киваю на сцену, – они оба “никакие”. Ты ничего не докажешь!
Ника и Тёма встречаются с первого курса и в общем-то это единственная причина, по которой мы с Роней тут. Тусовки в доме Антона – не входят в наш виш-лист на неделю. Всё-таки отрываются тут преимущественно парни, а девочки, как селёдки скользят из кухни в гостиную и морщат носы от пива, мечтая о вине.
– Дружище. Сегодня тебе двадцать. – масленно тянет слова и сладко улыбается Артём, по-прежнему обнимая весьма подвыпившего друга.
– Ура-а-а-а! – толпа с чего-то решает, что нужно за это выпить и прерывает речь зычным воплем.
Музыку под шумок делают погромче, и я тону в шуме и телах, как в самом отвратительном на свете море, без шанса на спасение.
Комната в тридцать квадратов, переполнена до отказа и даже не видно мебели, потому что на ней сидят, стоят, лежат. Просто душное помещение из которого хочется или смыться, или скорее упиться и забыться.
– Заткнитесь! – ревёт в микрофон Тёма, тоже потеряв терпение. – Итак! – продолжаей уже спокойнее, размеренно, как только толпа затихает, – тебе двадцать, чувак! И я решил исполнить твою мечту-у-у-у-у-у!
– Только не гейские шуточки. Только не гейские шуточки! – как мантру твердит Ника
и пристально смотрит на друзей.
– Мечтай, – хмыкаю я.
Парни стоят на возвышении, вроде сцены или подиума, на котором раньше совершенно точно был чайный столик и уютные креселки.
Да, мама Антона тут, наверняка, читает Остин по утрам за чашечкой кофе… А теперь сын превращает помещение в цитадель разврата.
– Встречайте! – восторг из Артёма бьёт ключом. Он на таком позитиве, словно подарок-мечты ему уготован.
Все смотрят туда, куда указывает Тёма – глаза парней… округляются, девочки возмущённо пищат:
– Не-е-ет.
Я, Ника, Роня переглядываемся в полном восторге, улыбки расползаются по нашим ошарашенным лицам.
Я никогда не видела стриптиз, подруги – тоже. И вот ОНО! Случилось!
Уж не знаю, как другие, а нам это очень даже нравится!
Вот это уже точно было в нашем виш-листе, потому что до жути интересно. Жаль, что далековато, хотя до появления “стрипухи”, зал казался тесным и узким для такого собрания толпы.
– Да-а-а-а-а! – подвывает Антон. Дружба дружбой, но он, как и Ника, явно боится, что сейчас будет что-то непристойное и связанное с нетрадиционной ориентацией.
Мы жадно следим за тем как вначале на верхней ступеньке лестницы появляются туфли на высоченной шпильке. Медленно, в такт музыки. “стрипуха” спускается со второго этажа. Из-за длинного халата полностью ног не видно, но парни свистят и орут в нетерпении.
Мы с подругами, затаив дыхание, тоже ждём шоу.
Розовый пеньюар… белоснежные кудрявые волосы больше похожие на парик. Толком лица не успеваю рассмотреть, красотка разворачивается к толпе спиной, остановившись на очередной ступеньке. Мы все, как зачарованные, смотрим на неё снизу-вверх, готовые в любой момент начать аплодировать, но вместо этого… начинаем в недоумении переглядываться.
Первую музыку сменяет. да, старая добрая “Sweet Dreams”. Это конечно стрип-классика, но что-то сомнения терзают, что кто-то под это ещё танцует.
– Ох, не нравится мне всё это, – зло вздыхает Ника.
– Да ладно тебе, – Роня мотает головой и косится на меня.
Я, как самый спокойный человек в компании, сдержанно киваю:
– Мне тоже не нравится. Что-то слишком плечи у дамы широки. Руки мускулисты и бёдра узки…
– Ну так она может эта. пилонщица, – шепчет с сомнением Роня. – Бодибилдерша?
– а это уж совсем нелепо.
Мы глухо посмеиваемся. Сомнения колеблются, когда “стрипуха” резко поднимает руки, изящно выгибая кисти. Если это и переодетый мужик, то скорее пионист или вроде того, потому что жест супер-красивый, пластичный, отточенный. “Стрипуха” его выполняет так легко и просто, что мы с девчонками тут же пытаемся повторить и покатываемся со смеху. Дама виляет бедром вправо, влево.
Парни под лестницей беснуются: сходят с ума в дружном, коллективном истерическом припадке. Ровно до того момента. когда стрипуха поворачивается к нам лицом.
– Твою ма-а-ать! – дружно воют: Ника рядом со мной, а на сцене и громче всех Антон.
И если Ника закрывает лицо руками и отступает, словно мечтает сбежать, чтобы
“развидеть ЭТО”, то Антон начинает скакать козлом по “сцене” и даже достаёт бумажник.
Между подбадривающими криками точно можно расслышать, что – то отдалённо напоминающее имя, но в общем поднявшемся шуме его сложно разобрать.
Зато ясно одно – Тоха и “стрипуха” знакомы.
У красотки вполне себе приличная бородка, почти в тон белокурым волосам, тёмные глаза, оттенённые накладными ресницами и совершенно точно мужской подтянутый торс под распахнутым пеньюаром. Блондинистая версия Кончиты Вурст. Хотя… “стрипуха” не накрашена в отличие от экстравагантного певца, а ресницы явно держатся на соплях и одна уже обвисла до щёки.
Блондинистая Вурст, недолго думая, изящным движением убирает обе.
Да! Стрипуха что надо.
Эффектна! Позитивна! Танцевать умеет. Кто не знает, что такое вог в наше время “Танцев на ТНТ”?
Паренёк знает толк в том, что делает. Его руки порхают над головой, а уследить за ногами просто не успеваем. Под бодрые хлопанья и улюлюканье толпы, он скидывает пеньюар, вызвав очередной восторженный вопль гостей, а Антон разочарованно требует скинуть и штаны…
У парня и правда тело что надо.
По крайней мере, верхняя часть, нижнюю, увы, в подробностях не рассмотреть, так как он схитрил – был в спортивных штанах. Следом за пеньюаром в полёт отправляется парик, открывая на обозрение чуть волнистые светло-медовые волосы. Парень почти незаметно, вуалируя жест танцем, мотает головой, смахивая их с лица.
– Ва-ау, – на выдохе протягивает опешившая Роня.
– Н-да, – поражённо шепчу я.
– Жалко, что гей, – цинично замечает Ника, и моё настроение падает ниже плинтуса.
В переговорной Ангелов Чарли
Три Вероники: Я, Ника, Роня – три звезды потока. По крайней мере мы любим думать именно так. Когда встретились на первом курсе во время знакомства с будущими “товарищами”, – так у нас предпочитает называть друг друга староста, – чуть со смеху не умерли представляясь.
Ещё бы – в одной группе аж три Вероники!
И столкнулись мы на последней парте лекционной, где, не сговариваясь, сели втроём.
У нас были айфоны одной модели – это раз. Очень похожие укладки – это два. Ну и на сладкое. цвета волос, как у золотого состава Виа-гры: я – брюнетка, Роня – огненно рыжая, Ника – пепельная блондинка.
В тот день мы переглянулись, улыбнулись друг другу, как заговорщицы, и почти одновременно выпалили “Вероника”.
Уже к концу пары сделали три бумажки с разными формами нашего имени и вытащили по одной. Я стала Верой, и с того момента так меня все и звали. Вторая – Роня, третья – Ника.
А почему три звезды?
Потому что Роня – лучшая по части танцев.
Ника – поёт, как Агилера.
Я – абсолютно точно мозг этой команды.
Таким составом мы покоряли “Студ-вёсны”, брали “Мистер и Мисс” и могли с гордо поднятыми головами шагать по коридорам корпусов.
На первом курсе Мисс ХГТУ стала Роня, благодаря её модельной походке вкупе с прекрасным хореографическим этюдом.
На втором – Ника, её величество четыре октавы.
И вот настала моя пора.
Третий курс и на носу отбор.
Сейчас же мы сидим в спальне Рони, в доме её родителей и едим уже второй лоток мороженого, потому что Ника расстроена!!! и Ника хочет!!! смотреть “Жестокие игры”.
– Ник? – протягивает заискивающе Роня.
– Что? – недовольно ворчит Ника, обнимая лоток с мороженкой и пустым взглядом глядя в экран. Риз Уизерспун уже почти уложил в постельку Райан Филлип.
– Ты на него обиделась? – понимающе уточняет подруга.
– Он обещал! – не отпирается Ника, выговаривая наболевшее.
– Понятно, – Роня вздыхает, а я улыбаюсь, глядя на них. Ну просто эпизод из “Секса в большом городе” или девчачьей комедии.
– Слушай, а с чего ты взяла, что ОН гей? – решаю перевести тему на другое “зло”.
– А кто? – Ника сразу же понимает, о ком я говорю. – Какой парень бу-удет…
– Ну Тёма бы запросто такое выдал, – перебивает Роня, для важности грозя ложкой.
– Пфф, я вас умоляю! – закатывает глаза Ника и ставит на столик лоток мороженого. – Вы видели его кисти? – выгибает свои, изображая вчерашние па “стипухи”, но ничего не выходит, а Роня вскакивает на ноги и начинает гнуться, как гуттаперчевая девочка из цирка.
– Да! Он просто. вог-Бог, – вздыхает наша балерина, опадая обратно. – Вы видели эти но-о-оги. – восторженно поскуливает она.
– Да точно гей! – с твёрдой убеждённостью кивает Ника, скрещивая руки на груди.
– Ты с чего это стереотипно мыслить взялась? Ты же защитница ЛГБТ и борец с предрассудками! – усмехаюсь я.
– Я-то – да! Но Тёма. – кивает Ника и изгибает многозначительно брови. – И вы
видели реакцию Антона! Он даже не стал нападать ни на кого! Это точно всё подстроено! А этот сахарный мальчик – гей! – с толикой сожаления, но, увы, без сомнения заключает она и всем видом демонстрирует, что спорить бесполезно.
– Я не уверена, – упрямо качает головой Роня, садясь в шпагат. – У меня много мальчиков-танцоров и они… – запнулась на миг, – не все повально геи… Если честно, вообще ни одного гея на всю студию!
– Спорим? – Ника протягивает руку и Роня недовольно на неё косится снизу-вверх. – Он был в пеньюаре! – решает дожать подругу Ника, ощутив, что Роня и без того в сомнениях. Она села на любимого конька и продолжает выискивать пункты в копилку нетрадиционной ориентации незнакомца.
– И что? – фыркает Роня, но на спор пока не отвечает.
– А то, что даже у гейского юмора должны быть берега! – убеждённо поясняет Ника, а потом как-то затихает, будто сейчас будет отчаянно лукавить. Нашла дурачек, хотя.
Роня вроде готова верить. – Мне жалко парня… на самом деле жалко, подставился этим. придуркам придурошным!
– Странно, мне показалось, что они были знакомы, – вставляю пять копеек я.
– Я бы знала, если бы они были знакомы! – категорично заявляет Ника. – Впервые вижу этого чувака. Мне кажется, они просто. не знаю. – и неопределённо жмёт плечами, не находя слов.
– И что собираешься делать? – вздыхаю я, понимая, что спорить дальше бесполезно. По мнению подруги она вычислила гея, которого нужно спасать и это не изменить. Ника часто драматизирует и порой её стоит немного одёргивать.
– Не буду разговаривать с Тёмой. – бурчит, но тоном полным сомнения. О нет, в обиде своей она уверена, а вот в том что Тёма прибежит с цветами – уже давно нет.
– Ба-а-а-атюшки, как неожиданно! – воем мы с Роней, прекрасно понимая, чем чреваты эти выкрутасы.
Ника будет делать всё, чтобы избегать Тёму, но при этом оставаясь в поле его видимости и выглядеть роскошно. Он начнёт через нас носить ей цветы, передавать записочки.
Ну или не начнёт, ибо сколько можно?.. И тогда Ника с усиленной силой станет его избегать, вертясь при этом перед ним! Порочный круг, в котором нам с Роней, хочешь не хочешь, придётся вертеться.
– А может лучше выясним побольше об этом парне? – Роня-интриганка, не вставая со шпагата, прогибается вперёд, чтобы дотянуться до мороженки.
– Зачем? – искренне изумляется Ника и услужливо. отодвигает лоток от руки подруги, а ведь Роня его почти достала. – Тебе нельзя! Диета…
– Не хочу быть такой злой и обиженной как ты, а значит, мне нужно скушать больше сладкого, – колюче умничает Роня, с большим усердием напрягаясь, чтобы дотянуться до цели.
– На, – благосклонно подруге суёт лоток Ника, – будешь доброй, весёлой толстухой, интересующейся геями, – есть у Ники привычка, когда плохо на душе, ядом плеваться с милейся улыбкой змеюки. Но девчонка очень хорошая, несмотря на такие “посылы”. Это сейчас ей плохо, и мы рядом крутимся, вот она и позволяет такое, но только у кого-нибудь из нас, не дай бог, что-нибудь случится, Ника – всегда плечо подставит, и весь свой яд направит на травлю других.
– Ну спасибо, – Роня раздосадованно протягивает мне мороженое. Ника явно отбила охоту у мнительной подруги, переживающей о каждом лишнем килограмме.
– А насчёт парня подумайте, – легкомысленно прыгает с темы на тему Роня, чтобы не раздражать понапрасну аппетит.
– А что о нём думать? – недовольно бурчит Ника. Оно и понятно, подругу в данный момент только Тоха волнует.
– Ну… может придумаем какую-нибудь… – жуёт слова Роня.
– Шутишь? – шикнула Ника. – Заморачиваться из-за гей-стипухи? – и на меня косится, в надежде, что поддержу её мнение о глупости идеи подруги.
– Стоп! – меня тема парня всё же интересует больше, чем “поймай Нику, Атошка, и уговори просить”, поэтому спешу вклиниться в с мнением между девчат. – Мы просто позвоним Тёме и спросим – гей, стриптизёр, или не гей! – и пока никто ничего не возразил, расторопно достаю из сумки телефон и, глядя поверх него на девчонок, подмигиваю.
Тёма отвечает не сразу, но когда слышу его довольный голос, становится ясно, что он в стадии: “Привет, подруга! Я выдам тебе ВСЁ! Даже свою мать!..”
– Тёма, – полная решимости чеканю в трубку, – танцор-стриптизёрша – гей? – прямо в лоб, чего уж там.
Коварные латиноамериканские заговорщицы
– Да, – не раздумывая, отзывается Тёма и начинает ржать. Не надо мной и не над вопросом, а по какой-то своей непонятной мне причине. Не успеваю уточнить мелочь, крутящуюся на языке, в трубке раздаются звуки борьбы и связь отключается.
– Гей, – с упавшим сердцем потерянно вторю для ушей подруг я. Хрупкая надежда, которую в себе робко удерживала всё это время, разбивается на кусочки о реалии жизни.
– Что ж. – убираю мобильный, чтобы не жёг больше руку, и признаю отвратительно обидную правду. – Ника оказалась права. Это был ужасный прикол.
– У-у-ух, как же он, падла, хоро-о-ош, – вздыхает Роня, облизываясь на новенького.
– Пушка. – нехотя признаётся Ника.
А я молча стараюсь убедить себя, что мол: “Да он же ге-ей, дуры!”
Вчерашний танцор, а ныне наш одногруппник, оказывается никаким не новеньким, а очень даже стареньким.
И как я раньше его не замечала?
Александр, его величество, А-по-ло-нов, учился некогда на год старше. И я, каюсь, пропустила.
Потом умчал в какую-то танцевальную школу за бугром, взял академ и вот, явился. Да не куда-то, а в нашу группу.
Интерес девочек тут же был погашен Никой, разобиженная моя цаца, ещё до начала первой пары сообщила всем и каждому про ужасный и: “Крайне не-то-ле-ран-т-н-ы-й!!!”
– поступок своего парня.
Н-да, не сносить Тёмычу головы. Как пить дать завтра придёт или с букетом или с “нахером” для нашей красотки.
В общем, к тому моменту, как мы уселись за самую дальнюю парту, появление Александра уже ждали в нетерпении и… разочарованно притихли, когда он явился.
Красавец-гей, это как “висит груша – нельзя скушать”.
Как… платье, которое с медовой улыбкой покупает твоя стерва-подружка.
Как последняя помада – и та тестер на витрине.
Как автобус, что ушёл, пока ты бежала, ломая каблуки.
Как трусы и лифчик из разных комплектов, на свидании, которое идёт к тому самому…
В общем все разочарованно вздохнули и… начали жить дальше.
А Александр и правда вог-Бог.
Щетинка, брови тёмные, реснички и без накладных – прелесть. Если он и правда гей – он достоин Криштиану Роналду, не меньше.
– Интересно, таких парней реально излечить? – вздыхает Роня, жадно глядя на сокурсника и капая слюнями на парту.
– Гомосексуализм не болезнь! – шипение Ники почти достигает ушей. преподавателя, потому что все парты до самой первой в зоне досягаемости для такого громкого заявления.
И по всем канонам палевной ситуации, должен был найтись хоть кто – то. кто заржёт, но в аудитории даже смешка не раздаётся. Все напряжённо затаиваются, видимо, как и мы раздумывая, можно ли вернуть Александра из стана врага.
Мы тоже молчим. Ждём нагоняя от лектора.
Только препод как ни в чём не бывало, продолжает монотонно бубнить новую тему, сидящая за соседней партой Иванова Соня, а по совместительству главная заноза в *опе нашей Агилеры, ехидно выпаливает:
Если кто и может, то точно не ты!..
О-о-о, а вот это было зря…
Когда Ника и Иванова начинают спарринг, я себе всегда представляю не их, а двух горяченьких латиноамериканочек, которые выставив вперёд гибкие пальчики и отклянчив крепкие, как орешки попки, на “высоком и быстром английском” орут, как сам боженька велел.
А если учесть, что их “любовь” длится вот уже третий курс, можно честно признать, Иванова вместе со своей закадычной подругой Альбиной Валиковой несколько раз успели подгадить звездную карьеру нашей подруги, потому что, как и она, тоже весьма успешно занимались вокалом, и наравне с Никой участвовали в разных конкурсах. Не всегда наша Ника оказывалась первее, и от этого её чувства к блондинкам-подругам крепли и смердили всё сильней.
На этот раз ссоры не случается, но назначена стрелка в столовке и спустя полтора часа, мы с Роней колупаем ногтями стену, ожидая, когда Ника наспорится вдоволь со своей врагиней, дыша запахами “завтрака студента”.
Сочная сосиска в пышной, сладковатой картошечке в окружении бесподобно тонкого теста… это малый “Завтрак студента”. И столь же сочные, но уже полторы сосисочки и чу-уть больше картошечки и всё это в и-де-альном тесте чу-уть покрупнее. большой завтрак студента. Девятнадцать рублей маленький. Тридцать большой. Завёрнутый в салфеточку, которая сразу же промокнет от жира.
– Я сейчас умру, – шепчет Роня, глядя как с подноса в кафетерии исчезают “Завтраки”. Она вечно голодная и вечно на диете. – Если она не поторопится, грохну обеих. – зло цедит она, что невероятно странно слышать от этой милахи. А наши латиноамериканочки как раз переходят к визгливому: “А-а?”, – это стадия финальная. Так что, упустив диалог, сразу представляю классическое:
– Это ты мне сказала, а?
– Это ТЫ мне сказала, а?
И так до бесконечности.
На деле они перечисляли до этого недостатки друг друга: цвет волос, оценки, способности к вокалу, конкурсы, кто кому и за что отсосал. И в себя прихожу, только услышав своё имя.
– Вера! – недовольный голос Ники. Я оглядываюсь по сторонам, будто вокруг три сотни Вер разных сортов.
– А?
– Вера это сделает! – кивает на меня с полной уверенность Ника.
– Что сделает? – туплю, ибо пропускаю всю “важную” часть разговора, в которой незаметно для себя оказываюсь главной звездой.
– Альбина-а! – в свою очередь выпаливает Иванова. Как разгневанная фурия собирается в кучку, разворачивается на каблуках и удаляется к лестнице на второй этаж.
– И что это было? – смотрю с подозрением на Нику. – Может, поделишься, что ты придумала, а что важнее, во что втянула меня!
Правда очень интересует.
Ника невинно жмёт плечами:
– Ты перевоспитаешь гея! Я тебя делегировала, – и хлопает меня по плечу в качестве напутствия.
Рядом крякнула смешком Роня, как будто тут и была. Со мной же вместе сидела гипнотизировала пирожки, а теперь будто в теме.
– Я чего-о? – смаргиваю недоумённо.
– Чего-чего, – бубнит, оправдываясь Ника. – Ну поспорили мы с Ивановой. Но обе… как-бы не можем, – выдаёт, пожав плечами. – У меня – Тёма, а он, я так поняла, с этим Александром… – заминка, – дружит…
– Да ну? – я.
– Ого! – перестаёт глухо смеяться Роня.
– Да, была неправа, – нехотя признаётся Ника, – но не суть важно. Я не могу! А у драной кошки, – так она любит называть Соню, – Егор, сами понимаете. Так что я выдвинула тебя, – словно осчастливила. – Иванова – Альбину, но до-ро-га-я! Альбина
– сильный соперник!
– О, да! – кивками поддакивает Роня.
– Так, с меня хватит! – отрезаю я, протаранив подруг и шагая к витрине с выпечкой. – Три завтрака студента и яблочный сок. Большой! Тут без сдачи!
– Ага, – буфетчица шустро заматывает все завтраки в салфетки. – Горяченькие ещё, – кивает, как зачарованная.
Ясный перец, не упустила ни слова из нашего разговора, нагрела уши так, что далеко от дамочки уходить смысла уже нет, а вот соседние столики оповещать не стоит.
– Как и наш разговор! – с рыком оборачиваюсь к Нике. Подруга улыбается искреннепобедно, а потом просто забирает свой пирожок и со стоном кусает.
– Тут просто наркотик подсыпан…
– Да по-любасу, блин! Рассказывай, дурында! – отхожу к стене, в укромный уголок
у стеллажа с выпечкой, что отнюдь не становится намёком для гутаперчивой буфетчицы. Она облокачивается на пустую стойку, складывает ручки под подбородком и благодушно кивает, будто реально не понимает, что от слова “совсем” не наша компания и в нашем разговоре лишняя.
Мы дружной троицей, не сговариваясь, ещё немного отходим от “ушей”, следя, чтобы и к столикам сильно не приблизиться.
– Ну, – нетерпеливо требую “колоться”, кусая пирожок и пристально глядя на Нику.
– Да я всё рассказала, – прожевав, брякает Ника. – Вас двое. Он один. Его нужно соблазнить…
