Текст книги "Уроки правильной ориентации (СИ)"

Автор книги: Александра Ермакова

Соавторы: Ксюша Левина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Шельма-подружайка или треш и угар

Я чуть не подавилась пирожком.

– “Спать” – не обязательно! – торопливо заверяет Ника, верно истолковав моё негодование. – Так сказать, перевоспитать. Возбудить и показать, что отношения с девушкой – это очень. очень прекрасно, – последнее добавила уже с набитым ртом.

– Ты мне сейчас мозг сделала, – натужно сглатываю кусочек выпечки. – Конкретно, что в условии?

– Кого он первым позовёт на свиданку – та победила. Если одноврэ-э-эменно, – Ника тянет слово и кусает от души сосиску: – ну типа в один день, – опять с набитым. – То второй раунд. За кого заплатит в кафе. Типа пошли вдвоём – он платит. Если 11, то поцелуйка. Ну если и с поцелуйкой, то. конкурс капитанов!

Чем больше она говорит, тем сильнее у меня дёргается глаз.

– Ой, я тебя взгрею, как бог черепаху, Никич! – нешуточно грожу ей сосиской – она качается туда-обратно, как вялый причиндал. смехотворно намекая, что у этой задумки нет перспективы.

– Да ладно тебе, Алекс – душка, – широко тянет лыбу Ника, но всё-таки цепляется за злосчастную сосиску взглядом, видимо опасаясь жирного пятна на пиджаке.

– Пушка, – кивает Роня и ехидненько тычет пальцом в “носик” моего “грустного слоника”.

– Да, я уже поняла, что вы смерти моей желаете.

– Угу, – хмыкают дружно подруги.

– Девственной…

– Стервы, – нарочито злобно шикаю и зло откусываю сосиску. – Доедайте, болтушки. Нам пора!

Пока идём по коридору универа, девчонки не переставая развивают тему спора. Жутко посмеиваются, наделяя невообразимыми подробностями возможные варианты. Да так их это захватывает, что не выдерживаю:

– Вы дурочки! – бросаю беззлобно и даже не замедляя шаг.

– Нет.

Да! – настаиваю недовольно.

– Нет, – упираются хором две мои Вероники и это уже давно просто игра в “да-нет”, а не настоящий спор.

– Ну что? – канючит, скривив моську Ника. – Тебе что, не интересно?

– Нет, – категорично отрезаю. – Мне интересно пройти кастинг и наконец получить свой долгожданный “Мисс”! – разворачиваюсь и пристально смотрю на девчонок. Обе смущённо опускают глаза. – И, кстати, вам бы мне помогать с конкурсом, а не с глупостями!

– Ну, Ве-е-ер! – капризно тянет Ника.

– Что-о? – вою в ответ.

– Чо, сложно что ли?

– Дело не в сложности, а в нужности! Не в лени, а желании. Спор – глупый! Какой-то детский сад! Мы не будем этим заниматься, – ещё категоричней заверяю и выставляю вперёд руку, будто от этой болтовни можно так просто защититься. – Это чушь! И из разряда невозможного! Геев – не перевоспитывают. Между прочим ты, моя дорогая, – смеряю красноречивым взглядом Нику и она возмущённо надувает губы, – кажется, защищаешь их права, верно? – Подруга втягивает воздух, словно собирается выдать защитную тираду, но я опережаю: – Вот и объясни, разве можно так нетерпимо относиться к чужой природе?

– Я не нетерпима… – возмущенно шикает она, но осознав, что привлекла внимание, понижает голос. – Но ему так будет лучше.

– Ого, – цыкаю насмешливо. – Ты ему в родители подалась? Лучше него знаешь, что ему нужно… Мы что, о собаке сейчас говорим? Или о коте, которого нужно приютить? Включите головы! – пальцем постучала себе по виску. – Это природа, а не вирус!

– А если. он ещё не до конца потерян? – жуёт слова Роня.

– Да, – радостно подхватывает мысль Ника. – Что если он ещё не определился?

Вот, по-любому, Ника планирует сегодня уезжать на "скорой", не иначе.

– Странно, – протягиваю нарочито задумчиво, – а вчера кто-то нас убеждал, что парень определился! Быстро же ты, дорогая моя, переобулась!

– Я не. переобувалась! Не будь злюкой! – Ника дуется. В глазах обида, сопит, будто высказаться хочет, но явно слов не находит. А это чревато. Есть у подруги такая манера, сама накосячит, конфликт раздует, и виновными всех кроме себя назовёт.

Так что… привет Тёма, мой друг по несчастью. Пойдём с тобой вместе потом за цветами.

– И ты несправедлива! – всё же выдыхает Ника. – Это просто спор, ничего особенного!

– ловит взгляд Рони для поддержки и та кивает:

– Вер, ну что ты теряешь, а? Тебе пора развеяться, ты вся в учёбе!

– Вот-вот, – поддакивает Ника, одна эта фраза наполняет бедняжку абсолютной уверенностью в себе и обида мигом проходит. – И пора… совершить безумство! И, о господи, почему мы об этом вообще говорим? – разводит руками. – Что такого? Это шутки! Память! Месть! Вендетта! Мы. отомстим! – заканчивает с победной улыбкой.

– Кому? За что? – опешиваю я.

– Ну. – тотчас заминается Ника и теперь на Роню мечет затравленный взгляд, выпрашивая помощи. – Они же развели бедного мальчика. – мямлит, понимая, что остаётся в одна. Роня, как и я, с не меньшим интересом ждёт ещё причины “за”. – Слухи теперь.

– Которые ТЫ и распустила! – услужливо напоминаю я.

– Ну не суть, – легкомысленно отмахивается Ника. – Так вот мы спасём его репутацию! И отомстим Ивановой! – голос крепнет, наливается силой, как у Анжольраса на баррикадах, агитирующего народ на революцию. – И покажем, что тоже умеем шутить. Ты на чьей вообще стороне? – переходит в атаку. – Тебе же его не обманывать нужно, а просто немного под-тол-кнуть в нужную сторону! – наставляет и меня на путь истинный. И это напрягает до скрипа зубов, потму что логика отсутствует напрочь:

– Что-то тут не чисто, – делаю шаг к Нике. Пока она хлопает ресницами, беру её лицо в ладони, чтобы не отвела взгляд и пристально смотрю в широко распахнутые голубые глаза.

– Что? – недовольно стонет она, спаливаясь в своей корысти.

– Ах ты шельма! – шиплю на подругу.

– Ты где это слово взяла вообще? У бабули украла? – Ника пытается обижаться, но краснеет. Роня таращится на нас с открытым ртом, будто не догоняет в чём тут суть.

– Это не ты с Тёмой поссорилась, а он с тобой! – уличаю Нику, позволяя отвести взгляд. Только подруга оказывается на свободе, отступает и окончательно краснеет до корней волос.

– И что он тебе сказал? – мягче напираю. – Что ты шуток не понимаешь?

– Да! – пару секунд помявшись, как в воду опущенная, кивает она. – Сказал, что геев обижает не он, а. я! – фыркает, защищаясь. – Своими. предрассудками… И что я сама никогда бы. И ещё Иванова эта. Ну Вера, ну поддержи меня! Это же великий проект! – сбивчиво частит, прыгая с темы на тему. И уже не оправдание, а каша получается.

– Шутки – не проекты! Нельзя спроектировать. шутку, – качаю головой в ответ. – Ты невыносима, ей богу!

– Да нет же, пойми! Это войдёт в историю! – кивает так уверенно, словно и правда в это верит. – Перевоспитание.

– И как много “зрителей” у этого “шоу”? – складываю руки на груди и скептически смотрю на Нику, которая медленно меняет цвет кожи, как хамелеон, возвращаясь к обычному виду “не помидорки”.

– Ну… – задумчиво тянет Ника.

– Понятно, уже ставки ставят, – усмехаюсь, уловив масштабы трагедии. Как в воду глядела, не так проста моя подружайка!.

– Ну он не знает! – заверяет рьяными кивками Ника, словно это единственная причина “нет”.

– Много “ну” Ника!

– Он не знает! – вторит с большей твёрдостью она. – Только самые. приближённые.

В общем я успела раздуть скандал, – хнычет она, а я в шоке развожу руками.

– Когда, блин, успела!? – правдено негодую.

Все, кто оказывается в поле нашего разберательства, оборачиваются на нас. Роня берёт нас с Никой под руки и уводит в укромный угол:

– Девочки, прошу, без лишних глаз и ушей, – шипит сквозь милый оскал.

– Пара прошла! – во мне продолжает бурлить возмущение. – Одна единственная пара!

– в уме не укалывается.

– А много и не надо. Вполне хватило встречи с Ивановой, – оправдывается Ника. – Вот она и помогла…

– Дуры! – заключаю беззлобно, но в сердцах. – Обе! – припечатываю вердикт. – Матушки, что за жесть?! Треш и угар, не могу вообще, – красноречиво машу рукой.

– Ильина? – раздаётся окрик со стороны.

Поворачиваюсь и вижу организатора конкурса.

Мелкая, юркая женщина лет пятидесяти, вопросительно взирает на меня поверх алой оправы очков. Пристально так смотрит, с подозрением.

– Ты идёшь? Кастинг вот-вот начнётся!

Аллилуйя! Вера разродилась!

– Вероника Ильина! И я хочу стать Мисс ХГТУ! – объявляю с широченной улыбкой комитету по конкурсу.

Будущее жюри, а это несколько девчонок-выпускниц и женщина из профкома превнимательно смотрят на меня, точно пытаются найти малейший изъян. В общем-то знаю и девчонок, и всех этих организаторов, но всё равно стоя по центру аудитории, переоборудованной под “кабинет”, чувствую дикое волнение.

Роня и Ника топчутся за дверью и, наверняка, подсматривают в щель, но всё равно теряется голос, будто я тут совсем одна перед стаей акул.

– И-и? – тянет организатор.

– И я… отличница… – мямлю.

Что же я творю?

Я же готовила речь!

Что я умею?

Мои таланты… мои планы… мои…

Ненавижу быть не самой сильной и не самой первой. В такие моменты моя защита даёт трещину.

Я всегда должна четко понимать, что и ради чего делаю, а этот конкурс – заведомо провал. Я не пою, не танцую, мыльные пузыри не дую и не участвую в файер-шоу.

– Вероника, – скучающим тоном нарушает повисшую тишину в аудитории она из выпускниц, – мы вас, конечно, знаем, – по-деловому обращается на “вы”, хотя не далее как неделю назад я вела её пьяненькую из клуба к такси. Все эти важные “птицы” из комитета вмиг натягивают на лица отстранённые выражения: “Мы не курим и не пьём, мы здоровыми помрём” и делают вид, что “держат профессиональную дистанцию” при каждом удобном случае. – Но.

– Она танцует! – вклинивается в мой кастинг Роня писклявым от волнения голосом.

Я таращусь на неё: Я?

– Очень хорошо! – кивает Ника, отвечая на мой немой крик: “Ещё как!” – и обе вваливаются в аудиторию. Секундная заминка, щекотливая пауза…. подруги, заметив пристальные взгляды окружающих, словно так и было задуманно, встают в ослепительно – уверенные позы уже заслуженных “Мисс”.

– Это хорошо, но. – начинает организатор, однако договорить даме не судьба.

– Меня зовут Вероника Ильина, – уверенным голосом чеканю речь, возвращая к себе внимание. – И я хочу стать мисс ХГТУ. Я студентка третьего курса, мне двадцать один год, – отработанным тоном, с непошлой улыбкой. – Я дважды становилась лауреатом “Студенческой Осени” в две тысячи восемнадцатом и две тысячи семнадцатом году, в номинации “Художественное слово”, и собираюсь взять приз снова! Я – пример активного, целеустремлённого студента, участвующего в жизни ВУЗа, и поддерживающего его начинания! Также я готова полностью посвятить себя участию в конкурсе и отдать ему все. силы, – на последнем слове сбиваюсь, но в целом заслуживаю удовлетворённых кивков комиссии.

– Фотосессия в переходе, – улыбается организатор, кажется, Марина Викторовна, но это не точно.

– Всего доброго, – отточенным жестом прощаюсь и пулей вылетаю из аудитории, прихватив своих верных пажей. Что ж им в коридоре не сиделось! Ага, танцую я… Ох и потанцуют они у меня!

– Ох, божечки, я думала ты не справишься, – пищит Роня. Она всё ещё не в себе от волнения, а Ника наоборот на нервном ажиотаже и готова горы свернуть.

– Пошли в переход! Скорее! – торопит, хватая меня за руку.

– Да-да, дай отдышаться, – отмахиваюсь от назойливой мухи-Никы. Зло отбираю бутылочку воды у Рони и делаю глоток. – За танцы я с вами ещё поговорю, а пока. Пошли! Я готова всех рвать!

* * *

Фотосессия в самом разгаре. В воздушном переходе, залитом естественным светом скачет, кривляется Альбина Валикова, моя соперница по конкурсу “Мисс и Мистер”.

Блондинка крутит задницей перед фотографом и встаёт в чисто стоковые позы.

Вот, прикрывает ладошкой рот и изображает смех.

Теперь выставляет руку и показывает класс.

Потом – будто удивляется.

А затем, словно кричит “ура ”.

Мда, креатив – так и прёт.

Шаблон, картон и медные трубы!

– Жесть, – морщит носик Ника.

– Вы только посмотрите на это, – с кислой моськой кивает Роня.

– Ох, не опозориться бы больше, чем она, – с досадой вздыхаю я. – Вы, конечно, подставлять умеете, но, блин, я без вас вообще как без рук, – бурчу расстроенно. – Ну какой мне “Мистер и мисс”?

– Так! Расслабилась! – напутствует Ника уверенным тоном.

– Расслабилась, – киваю я.

– И порвала всех! – Ника хлопает меня по плечам, как тренер перед боем.

– Порвала, – ещё убитей шепчу я.

Спорить ни к чему.

Валикова заканчивает клоунаду, собирает шмотки и направляется на выход. Ещё на подлёте к нам, вижу ехидную ухмылку на хорошеньком личике.

– О-о-о, моя сопе-е-е-ерница! Что, уже позвала Александра на свиданку? – едко уточняет, пропевая.

– С чего вдруг? – перестаю убиваться и от желания поставить девчонку на место, выступаю вперёд, а Валикова хохочет:

– Вот будет умора, когда я тебя сделаю и там… и там, – ничуть не робеет сокурсница.

– Уже вижу, как стою в короне Мисс ХГТУ с Александром под ручку. – умеючи дразнит и провоцирует. – М. может мне и в “Студенческую Осень” податься, а? – наигранно задумчиво продолжает. – Как думаешь, я в стишках так же хороша, как и в обольщении красавчиков… А что? Стишки читать каждый может…

– Следующий! – окрик фотографа заглушает её последние слова.

– Детка, в этом году все конкурсы за мной. Желчью исходи и писай кипятком, может полегчает, – бросаю на Валикову уничижающий взгляд и шагаю к обустроенной под фотосессию площадке в коридоре.

После двух стандартных поз скидываю туфли и, заручившись одобрительными кивками подруг, раскручиваюсь на месте, чтобы платье закрутилось вокруг ног.

– Супер! – улыбается фотограф. – Подпрыгнешь?

Вызов я люблю! Делаю то, что он просит, волосы взлетают, юбка, по ходу дела, тоже шикарно раздувается. А если учесть, что на мне лёгкое, тёмно-синее шифоновое платье – в светлом, залитом солнечными лучами переходе смотрится это бомбически!

Несколько минут с фотографом обсуждаем другие позы и делаем ещё с десяток снимков. После это я удовлетворённо отмечаю, что Валикова ушла.

Когда присоединяюсь к девчонкам, тут же уточняю:

– Надеюсь вы сказали этой мымре, что я везде любезно дам ей проиграть?

– А то! – синхронно кивают подруги.

– Вот и умницы!

Тили тили тесто

По улице моей который год звучат шаги – мои друзья уходят.

Друзей моих медлительный уход той темноте за окнами угоден.

Я откашливаюсь и смотрю на Сергея Анатольевича. Наш препод по художественному слову. Он откидывается на спинку стула, складывает на груди руки.

– Продолжай, – вздыхает, закрыв глаза на заминку.

Запущены моих друзей дела, нет в их домах ни музыки, ни пенья, и лишь, как прежде, девочки Дега голубенькие оправляют перья.

Ловлю взгляд Рони, которая разминается у станка в углу комнаты. Она корчит рожицу, отвечаю дурачеством – быстро язык показываю и улыбаюсь ей, теряя целое четверостишие.

Стихотворение так душевно и красиво, а меня сбивает песня на него, она льётся в голове голосом Варвары Визбор и путает мысли.

О одиночество, как твой характер крут!

Посверкивая циркулем железным, как холодно ты замыкаешь круг, не внемля увереньям бесполезным.

Сергей Анатольевич кривится, но кивает. Он любит моё исполнение, но придирается много и часто, требуя лучших результатов.

Я закрываю глаза, чтобы расслабиться и даже улыбаюсь. Представляю, что эти строчки не Белла Ахмадулина писала, а я сама и одновременно накатывает тоска… ведь не напишу такого ни-ког-да!

Даруй мне тишь твоих библиотек, твоих концертов строгие мотивы, и – мудрая – я позабуду тех, кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,

свой тайный смысл доверят мне предметы.

Природа, прислонясь к моим плечам, объявит свои детские секреты.

И вот тогда – из слез, из темноты, из бедного невежества былого друзей моих прекрасные черты появятся и растворятся снова.

– Молодец! А теперь выучи уже текст, невежа, и начинай сначала! – крякает Сергей Анатольевич, а потом оборачивается на Роню. – А ты пошла в танц-класс! Нечего тут жопой крутить! А то у Нестерова уже приступ романтизма начался! – красноречиво оборачивается на Петра, веснушчатого поэта в очках, который не отрывает от Рони тоскливо влюблённого взгляда. – Нестеров! Не-е-естеров! Ну хоть подушкой прикройся!

– в сердцах восклицает препод и с безнадеги качает головой: – Тащи свои стишки… Ай, не тащи, – отмахивается, опять скривившись, будто лимон проглатывает. – Вера! Принеси его стишки! – нетерпеливо машет рукой.

Мы с Роней обмениваемся тихими смешками, а когда она уходит, я несу Сергею Анатольевичу записи, мельком поглядывая на текст:

– Нам было бы проще жить, – читаю вслух, щупая текст языком и прикидывая нравится ли мне звучание. – Будь мы сделаны из металла, а сердцам лишь железа мало! Ум из стали… Вокруг броня! Но смогли бы тогда любить?

– Ох, какой пафос, – хмуро вздыхает Сергей Анатольевич, когда отдаю ему листы. Препод чешет затылок, глазами пробегаясь по строчкам: молча изучает пару секунд, задумчиво мычит, пыхтит. – Ладно, – сжаливается над Петькой, – пошли, Нестеров, в

кабинет! – покидает своё место, шагая к студенту. – Будем читать и разбирать! Подушку не убирай, не хватало мне адьюльтера со студентом! – ворчит, не прекращая.

Остаюсь в студии одна. Бреду к костюмерному закутку, проговаривая про себя текст, и понимаю, что в голову он совсем не лезет. Зато лезет идиотский спор. Даже кастинг, результаты которого уже вечером – особенно не трогает.

– Бла-бла-бла… как же там? – бормоча, лезу в телефон. – Так призови меня и награди! Твой баловень, обласканный тобою. Ага.

И продолжаю бродить, пока не дохожу до костюмов с прошлогоднего спектакля. Едва достающее до бёдер, облизывающее фигуру, развратное свадебное платье и фата – шик!

Лихая мысль развлечься переодеванием и сделать фотку в сторис приходит раньше, чем здравый смысл подсказывает остановиться.

Я быстро скидываю своё платье, ботинки, вытаскиваю шпильки из пучка и остаюсь в одном белье, по ходу действа проговаривая стих.

– Чёрт! – Опять забываю строчку: – Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх вас, беззащитных, среди этой ночи. – блокирую телефон, проговаривая, только что прочитанное и опять разблокирую, чтобы перепроверить.

И зависаю…

Девчонки строчат в чате “Красотки”, кидают ссылки, и пока я скролю страницы, листаю инсту, проходит вечность. А за это время напрочь забываю причину своего оголения. Хмуро соображаю, что на меня нашло, и только потом вспоминаю, что хотела примерить платье и то, после полученного сообщения от Рони: “сейчас приду”.

Когда за спиной открывается дверь, взгляд ещё прикован к телефону.

– Быстро же ты! – хмыкаю скорости подруги, ведь ещё и минуты не прошло. – Поможешь застегнуть? Тут какой-то хаос из лент и петель. И молния позади. Блин. – скулю с досадой, роняя злосчастное платье. Чертыхаюсь идиотской затее, но наклоняюсь за ним, стоя задницей к двери. – Не запутаться бы в этом разврате. помогай.

Разбираю жемчужинки-ленточки, сую в проём голову и руки. Платье скользит по телу ровно до груди, а потом я в нём застреваю. Оказываюсь в плену узкой ткани, пропахшей не то духами, не то нафталином – не суть важно, главное, что долго я так не протяну.

– Застря-яла, – моё кряхтение уходит в шёлковую трубу.

Благо подруга не из медлительных. Ловко подцепляет подол и тянет вниз. Я всячески помогаю – кручу задом и изгибаюсь в талии, чтобы втиснуться в узкий корсет без лишней расшнуровки.

– Капец, оно тугое, блин! – продолжаю сыпать недовольством. – На кого шили-то? – ворчу как старушка. – У меня и так два икс эс!

Наконец оказываюсь в платье, как положено, и выдыхаю нафталин:

– Жуть! Мне не отмыться от этого! Бурчу как бабка, теперь ещё пахнуть как она буду, – улыбаюсь через плечо собственной глупости. – Спасительница, ты бы не засыпала. Петельки, корсет, молния. И дай фату, – делаю нетерпеливый жест рукой, прося деталь наряда. – Оденусь и сфотаешь ме… – не договариваю. Так и застываю на полуслове.

Что-то не так. Молчание больно тугое. Волнение в груди непривычное. Кожа мурашками покрывается. Запах носа касается и он… не Рони. Смутно знакомые ненавязчивые нотки, и это явно не сладкие духи подруги. А ещё энергетика другая, что ли. Исходящее от человека тепло окутывает и обволакивает, но ни с кем не ассоциируется, кроме…

Жених и невеста

Было дёргаюсь обернуться, но опережая меня, на мои плечи ложатся чьи-то совсем не девичьи руки. Пальцы уверенно сжимают, надавливая на обнаженную кожу.

– Тшш, – тихо шепчет некто, отдалённо знакомыйнезнакомый и медленно тянет за собачку, застёгивая молнию. Костяшка пальца давит на позвоночник. Медленно, прямо дьявольски медленно, но уверенно.

Жар в теле, по коже опять бегут мурашки.

Это что… тот незнакомец?

А вдруг?..

Почему нет?

А вдруг…

Он до сумасшествия спокойно затягивает ленты корсета, завязывает, закрепляет.

– Теперь пофотать? – чуть насмешливо спрашивает, хрипло и как-то пошло.

Терпение заканчивается. Оборачиваюсь, потому что больше меня не удерживают, и чтобы не казаться жалкой и растерянной, старательно делаю вид, что не тронута произошедшим. Я собираюсь прямо сейчас дубасить придурка, решившего поиздеваться, а потом дубасить Роню, что не пришла первой. Решимости хватает ненадолго…

Вместо гордого высокомерия, замираю, как вкопанная.

По моему лицу блуждает внимательный взгляд ярко-зелёных глаз в обрамлении тёмнорусых ресниц. У наглеца светлая щетина, не рыжеватая, как часто бывает у блондинов, а скорее светло-коричневая. И свисающие на одну сторону лба ниже линии скул волнистые, медовые волосы.

Александр!

Причёска идеально-небрежная. Ухмылка загадочная настолько, что заставляет сердечко нестись галопом. И вообще его близость неправильно на меня действует – волнение в душе разыгрывается нешуточное.

От этой ожившей сказки подкашиваются коленки и приходится напомнить себе, что я тоже не промах!

Но внутри всё предательстки вибрирует. Медленно начинаю краснеть, ибо воспоминания некстати таранят мозг: то, как в одних трусиках наклонялась, как вертела задом, втискиваясь в платье.

Горю всё сильнее, дыхание учащается.

Г убы Александра трогает очаровательная усмешка, словно он точно знает, как на меня действует, и знает все мои непристойные мысли о нём. Легко, почти неощутимо касается моей щеки костяшкой пальца. Не то оглаживает, не то стирает невидимую мне пылинку, а в моей голове истерично бьются мысли: “Ну почему так хорош? ПОЧЕМУ, чёрт возьми, с*** п***** н***** б**** гей? А может… нет?”

– Помада, – разбивает в прах хрупкую надежду на невероятное, хоть и шепчет у самых моих губ. Мне бы взрыкнуть, послать, но понимаю, что меня тянет к нему. Меня, как магнитом, притягивают его губы. Очень красивые, идеальные и настолько недоступные, что мои собственные аж сводит. – Слишком вульгарная, – спускает с небес на землю невинной репликой.

Бум! Бум! Бум!

Как воздушные шарики лопаются мои восторги на тему совершенства вог – Бога.

Закипаю.

Вот же падла! Знаток помад, что б его!

– Спасибо за помощь, милый, – выдавливаю улыбочку и протягиваю телефон: —

Держи.

Наклоняюсь за фатой, и плевать на длину платья. А оно такое короткое, что сверкаю труселями. Уж, простите, Александр, считай, подружка… Да и видел обнажённого тела на мне куда больше, чем просто зад!

Убеждаю себя, но во мне закипает женская стервозная натура. Она брызжет ядом, что “стрипух” нас унизил и должен за это расплатиться… кровью!

И даже если в его штанах на мой зад ничего не колышется – моё дело предложить, а на нет и суда нет! И это всё не значит, что ему прощается такая выходка, как подсматривание за МНОЙ! Такое с рук никому не сойдёт! Ему тем более! И мстя моя будет страшной! Чисто женской, коварной и…

Нахлобучиваю на голову фату, щёлкаю заколками, подкрашиваю “вульгарные” губы, а потом, ему назло, уверенно размазываю помаду тыльной стороной ладони, оставляя на коже жирный, алый след.

Со злорадной самоуверенностью ухмыляюсь, глядя в слишком удивлённые и тёмные глаза Александра:

– Так лучше?

Звучит как вызов. И Саша его принимает молчаливым прищуром.

Как насчёт фотосессии со мной?

И пока он не успевает отказаться, выуживаю из ящика чёрный галстук-бабочку. Решительно набрасываю на шее Александра, как никогда мечтая затянуть узелочек потуже, и вместе с тем молясь, чтобы парень наконец ответил хоть что – то… “да-да”, “нет-нет”.

Александр недолго колеблется:

– Да влёгкую! – без какого-либо видимого напряга принимает вызов. Заходит в костюмерную и… стягивает тонкую однотонную футболку с длинным рукавом, оголив торс.

Примечание:

ПОЧЕМУ, чёрт возьми, с*** п***** н***** б**** ГЕЙ?

Разумеется, героиня имеет ввиду: ПОЧЕМУ, чёрт возьми, самый прекрасный но блин ГЕЙ?