Текст книги "Жизнь экспромтом"
Автор книги: Александра Поттер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
Поглаживая синяк на подбородке, Фрэнки с тоской вглядывалась в потолок, который постепенно начал вертеться перед ее глазами, как барабан стиральной машины. Фрэнки закрыла глаза, думая, что это может помочь. Это не помогло. Только еще сильнее стало ощущаться выпитое на вечеринке шампанское, от которого ее стало мутить. И какого черта ей понадобилось столько пить? Если дело будет продолжаться с такой скоростью, то ее вновь приобретенный статус – «одинокой безработной курильщицы» – очень быстро перерастет в новое качество, и она станет «одинокой безработной курильщицей и алкоголичкой». А потом без малейших остановок «одинокой безработной курильщицей, алкоголичкой и психопаткой». Какая отрезвляющая мысль. Но не более отрезвляющая, чем внезапно накатившая на нее жажда. Эта жажда, как мановением руки, прервала поток ее самосожалений и заставила жалобно простонать:
– Воды!
Охваченная нестерпимой жаждой, она скатилась с кровати, пытаясь не потревожить при этом Фреда и Джинджера, которые спали, свернувшись, как два пушистых комочка, на одеяле у нее в ногах, и ощупью побрела через спальню на поиски воды. По дороге едва не упала, споткнувшись о небрежно раскиданные Ритины шпильки. Блин, мысленно выругалась она. Вот она осторожно поднялась по лестнице на кухню. Вот начала шарить в темноте в поисках холодильника.
Из его открытой дверцы хлынул яркий свет, сразу высветивший открытое пространство кухни и часть гостиной. Привыкнув к свету, Фрэнки жадно заглянула внутрь – Рита никогда не отличалась чистоплотностью и хозяйственностью. В холодильнике не обнаружилось никаких следов воды. Между тем пить воду из-под крана ей строго-настрого запретили, да и сделать это было трудновато, принимая во внимание, что кран находился глубоко в раковине. Фрэнки продолжила свои обследования холодильника. По существу, он был пуст: половина надкусанной заплесневевшей пиццы на верхней полке и упаковка чего-то отвратительно зеленого, вроде искусственного белка, на нижней. Кроме того, на дверце стоял овощной коктейль под названием «Сдавайся!». Желудок Фрэнки немедленно вывесил белый флаг ужаса, но обезвоживание организма и похмельный синдром оказались сильнее. Она сделала крошечный глоток. Вкус такой, словно это жидкая капуста. Е-е-а-а-х! Она поставила коктейль обратно. Если она выпьет еще хоть каплю, то ее вывернет наизнанку.
Совершенно измученная, Фрэнки отошла от холодильника и направилась к стоящей в гостиной софе. Машинально она взглянула на часы: полночь. В Лондоне сейчас восемь утра понедельника. Хью, должно быть, еще нежится в постели. Фрэнки закрыла глаза и начала думать о Хью. Ровно в восемь его радиобудильник начнет трансляцию, и он лениво, не открывая глаз, покатается по матрасу, потрется головой о подушку, а потом снова замрет без движения и будет лежать, пока новости не закончатся. Тогда он откроет глаза, выключит радио, встанет с постели и несколько раз потянется перед окном, два раза зевнет, поерошит растрепанные волосы на голове и сонно почешет свою безволосую грудь. Потом, одетый только в боксерские трусы от Кельвина Кляйна, отправится в ванную комнату, где внимательно осмотрит свой живот – втянутый и расслабленный, в анфас и в профиль, проверит нос, уши и брови на предмет контрабандой выросших там волос (всех приговоренных безжалостно выдернет с помощью щипчиков), а затем исчезнет в душевой едва ли не на полчаса.
Фрэнки тоскливо вздохнула. Его привычка к долгим утренним купаниям доводила ее до бешенства, но теперь она так по ней скучает! Только брошенная подружка может так страстно вспоминать дурные привычки своего бойфренда. Если бы она могла вернуть его обратно, то никогда бы – ни за что на свете (она могла бы в этом поклясться)! – не стала больше ему докучать своими претензиями. Она не будет больше стоять в ванной комнате в ночной рубашке, тянуть за занавеску и ворчать на него за то, чтобы он поторапливался. Она бы вообще больше никогда не жаловалась ни на что, даже на мелкие кусочки зубной нити, которые валялись по всей квартире, как маленькие белые червячки. Она бы слова не сказала, когда он в который раз не оставил бы ей даже на донышке увлажняющего лосьона после купания. Она невыносимо тосковала по нему и очень хотела, чтобы он к ней вернулся.
Страдая как внутри, так и снаружи, она обняла диванную подушку, словно это был ее сбежавший бойфренд, и отсутствующим взглядом посмотрела на царящий на журнальном столике беспорядок. И тут, между кучами журналов и разного прочего хлама, который сопровождает Риту повсюду, где бы она ни находилась, она заметила нечто экстраординарное. Телефон.
Искушение было слишком велико. Рванувшись с дивана, она схватила аппарат обеими руками. Держать его было все равно что заряженное ружье. Она секунду помедлила… Стоит ли нажимать на курок?
Разумеется, ответ может быть только один: нет, нет и еще раз нет! Не смей пить! Не смей курить! Не смей набирать номер! Но было уже слишком поздно. На другом конце линии царила тишина. Затем раздался звенящий звук. У нее еще сильнее пересохло во рту. Она попыталась сглотнуть. Она ждала.
Внезапно раздался щелчок и послышался голос:
– Алло?
Это был Хью.
Сердце ее бешено заколотилось. Она задыхалась, ртом начала беспомощно ловить воздух. Телефон в руке казался ей гранатой.
– Алло? – Снова его голос. На этот раз более нетерпеливый.
Она должна что-то сказать. Она должна говорить!..
– Хью, это я, Фрэнки, – проговорила она наконец. От отчаяния она не могла даже прикинуться спокойной, голос выдавал ее с головой.
– Фрэнки? – Всего одно слово. Два коротких слога. Ей так хотелось услышать, что он счастлив, что он с ума сходит от отчаяния, от волнения, от любви, от грусти, что он попросту места себе не находит от тоски по ней! Но нет, ничего подобного. Всего одно слово. Он даже не стал ждать ее ответа. – Ты где? – спросил он.
– В Лос-Анджелесе.
– Где?
Она услышала, как он что-то ищет вокруг, как он выключает радио, которое до этого создавало звуковой фон.
– Что ты говоришь?
– Я говорю, что я в Лос-Анджелесе. – Она постаралась сдержать дрожь в голосе.
– Лос-Анджелесе? – Его голос повысился на октаву. – Какого черта ты там делаешь? (Может быть, эти слова как раз и выражают его тоску, заботу, ревность? Но особой уверенности она по этому поводу не испытывала.)
– Я живу с Ритой. – Черт. Почему она не сказала ему что-нибудь остроумное, едкое, забавное? Почему не объявила, что «чудесно проводит время»? На глазах у нее навернулись слезы. Возможно, потому, что худшего, более дерьмового времяпрепровождения в ее жизни еще никогда не было. – Я соскучилась по тебе. – Черт! Черт! Черт! Что она делает? Она должна быть сильной, спокойной, собранной! – Я страшно по тебе соскучилась! – Слова уже не слушались ее и лились из нее потоком, по мере того как она сдавала одну позицию за другой. Вот она уже заплакала. И каждая слезинка смывала один за другим все те дивиденды, которые она могла бы получить, метнувшись сломя голову в Лос-Анджелес.
На другом конце света Хью молчал. Наступила неловкая пауза. На заднем плане послышался какой-то шум, возня, звук хлопнувшей двери.
– Послушай, сейчас не совсем подходящее время для разговоров. Я тороплюсь на работу. Очень спешу.
Фрэнки посмотрела на свои часы. В Объединенном Королевстве сейчас пять минут девятого. В нормальных условиях он в это время рассматривает в зеркале свой живот.
– Я сам тебе потом перезвоню. – Он говорил таким официальным тоном, как будто назначал деловое свидание.
– Когда? – Она словно летела вниз головой. В ее голосе звучал сигнал тревоги. С этого момента она уже не пыталась прикидываться спокойной и отчужденной. Ее впившиеся в телефон пальцы побелели.
– Скоро.
Ей хотелось кричать: когда? В какое время? Чтобы она могла безвылазно сидеть дома, прилипнув к телефону. Но она не закричала. Вместо этого она назвала ему свой номер. Дважды.
Потом он сказал до свиданья и положил трубку. Вот и все.
Она подавленно смотрела на трубку распухшими от слез глазами. Она знала, что на самом деле он даже не собирался ей звонить. В глубине души она знала это еще тогда, когда давала ему номер своего телефона, но в отчаянии все еще пыталась ему поверить. И столь же отчаянно она хотела ему сказать, что он делает ужасную ошибку, что на самом деле он ее любит, хочет на ней жениться, провести с ней остаток своих дней!.. Но Хью не сказал ни одного из этих слов. Жизнь мало походила на то старое кино, которое она так любила смотреть вместе с мамой – то милое, слегка неконтрастное, сахарно-медовое кино, в котором девочки и мальчики всегда любят друг друга и которое кончается неизменным хеппи-эндом. По крайней мере, ее жизнь не имела с этим кино ничего общего. А если еще точнее, то жизни у нее теперь не было никакой.
Прижав телефон к груди, она свернулась калачиком, спрятала голову под подушку и снова безутешно разрыдалась.
ГЛАВА 12
– Кто это звонил?
– Да так, один знакомый.
Хью вернулся в спальню, бросил телефон на столик и, склонившись над разобранной кроватью, положил руку на грудь молодой поджарой блондинке, с которой он познакомился только вчера вечером на торжестве, посвященном помолвке Адама и Джессики. Блондинка лежала обнаженная поперек кровати, ярко выделяясь своим загаром на фоне постельного белья, в то время как ее черное шелковое бюстье, похожее на пару упаковок из-под йогурта, валялось на ковре.
– И что это они звонят так рано?
Блондинка открыла один подведенный тушью глаз и посмотрела на Хью, который был занят ее сосками, покручивая их вверх-вниз, как будто пытался таким способом включить радио. И чего это все мужики всегда думают, что могут женщин включать и выключать? Она сдержала зевоту. После вчерашних возлияний у нее так болит голова! Больше всего на свете ей теперь хочется еще немного поспать.
– Хм-м-м, кто знает? – ответил Хью и начал ласкать ее соски более энергично.
До чего же неудачное время выбрала Фрэнки для своего звонка! Только-только он почувствовал возбуждение и был уже близок к тому, чтобы трахнуть блондинку, как вдруг раздался этот звонок. Сперва он даже не собирался на него отвечать, но потом передумал. Мало ли что, могли действительно звонить с работы. Оказалось, что нет. Фрэнки плакала в телефон и рассказывала ему, как сильно она его любит и как по нему тоскует. Что в данных конкретных обстоятельствах ему хотелось услышать меньше всего.
Не то чтобы этот звонок стал для него неожиданностью. Он ожидал его с тех самых пор, как, вернувшись домой после злополучной пятничной вечеринки, обнаружил, что она упаковала свои вещички и исчезла вместе с этими проклятущими кошками. Вот это, если говорить честно, стало для него настоящим сюрпризом. Он полагал, что она дождется его дома, попытается вступить с ним в долгие переговоры, убедить его в том, что он не прав. Ни сном ни духом он не мог себе представить, что она исчезнет вот так, не сказав ни слова. И не просто исчезнет, а отправится в Лос-Анджелес. По его мнению, она должна была остановиться у родителей или, на худой конец, у кого-нибудь из друзей. Но никак не Лос-Анджелес!
Он просто не мог в это поверить. Такая уравновешенная и рассудительная Фрэнки! Она никогда не принимала скоропалительных решений, всегда была такой предусмотрительной и осторожной. Это было совершенно на нее не похоже, просто не в ее стиле, – и Ла-Ла из всех мест ассоциировался с ней в самую последнюю очередь. Скорее всего, это какой-то розыгрыш и она через некоторое время вернется домой. Конечно, она очень расстроилась, но он-то здесь при чем? Как заверил его Адам, он не должен чувствовать себя виноватым по поводу всего, что между ними произошло. Он мог разве что выбрать более удачное время для своих объяснений, принимая во внимание, что она только что потеряла работу и все такое прочее, но что еще он мог для нее сделать? Они жили вместе около двух лет, и за это время у них было много приятных моментов, но – в конце концов – ему всего лишь тридцать два года! Он не готов еще встать на якорь и жениться, как того хотела бы Фрэнки. Если не считать Адама, все его друзья оставались по большей части холостяками и всегда отлично себя чувствовали: гуляли направо и налево и не стесняли себя ни в чем. Почему же он должен лишать себя всех этих удовольствий?
Он стиснул груди блондинки, как будто они были спелыми яблоками. Вот, наконец-то он близок к тому, чтобы получить желаемое, и – нате вам! – в такой момент он думает о Фрэнки! За каким чертом это ему сейчас надо? Он запрятал все мысли о ней в самый дальний угол своей головы. Он обдумает все это когда-нибудь потом, в более подходящее время. А теперь у него есть более важные дела.
У него снова начиналась эрекция, и боксерские трусы уже начинали ему жать. Он решил избавиться от них непринужденно, одним движением. Но у него не получилось: эластичная лента застряла на коленях.
– А ты уверен, что звонила не твоя подружка?
Блондинка оказалась подозрительной. Для холостяка квартира Хью выглядела слишком прибранной, везде чувствовалась женская рука, а на полке в ванной комнате лежал пинцет для выщипывания бровей.
Хью начал раздражаться. Прошло уже сорок восемь часов с тех пор, как он обрел долгожданную свободу, и все еще не может ею воспользоваться! Накануне вечером блондинка казалась весьма податливой, напропалую флиртовала с ним в баре, позволяла некоторые вольности в такси, согласилась подняться к нему в квартиру и выпить чашечку кофе. И вот тут-то, когда они уже хорошенько полизались и он решил, что дело в шляпе, то есть практически перед самым финалом, она вдруг решила разыграть из себя скромницу. Она сказала, что они мало друг друга знают и что ему еще придется с ней повозиться, чтобы довести до кондиции. И вот теперь она желает лежать в его постели и разговаривать о Фрэнки! Ради всего святого, он не приглашал ее к себе ради разговоров о Фрэнки!
– Нет, это был мой приятель, ты удовлетворена? – Он начал терять терпение.
Блондинка угрюмо насупилась и плотно завернулась в одеяло.
Поняв, что ему вряд ли что-нибудь обломится, если он не начнет действовать осмотрительнее, он быстро сменил тактику и поцеловал ее в нос.
– Ну, давай же, Кароль. Разве я тебе не нравлюсь? – зашептал он своим испытанным, ласковым, лепечущим голосом с подвыванием, целуя ее в лицо, в шею, в ключицу. Потом начал покусывать ее ушную раковину.
– Меня зовут Черил, – капризно сказала блондинка, решительно обороняясь от него с помощью одеяла.
– Ну да, я и хотел сказать Черил, – поправился Хью сквозь стиснутые зубы и попытался на нее взгромоздиться.
Блондинка лежала под ним, как истукан. Господи, ну и трудная же предстоит ему работенка, подумал Хью, вспоминая легкий, изящный, полнокровный и гармоничный секс с Фрэнки. Он удвоил свои усилия.
– М-м-м, ты просто великолепна! – зашептал он, целуя ее в шею. Для убедительности еще добавил несколько стонов: – М-м-м… м-м-м…
Неудержимо рвущийся к финалу, Хью тем не менее не до конца терял голову и едва ли не решил, что хорошенького понемножку. Он взглянул на часы и понял, что на ласки он мог себе позволить еще минут пять, не больше. В конце концов, он не собирается опаздывать из-за нее на работу.
К счастью, дело выгорело значительно быстрее, чем ожидалось при таком раскладе. Хью внезапно почувствовал под собой ее легкое шевеление, как будто она начала отвечать на его героические усилия. Внутренне вздохнув с облегчением, он усилил свои стоны.
– Тебе не кажется, что несколько жарковато? – спросил он, ухватившись за одеяло. Она ослабила хватку, и он, – словно фокусник, который быстрым движением сдергивает со стола скатерть, – в мановение ока избавился одновременно от одеяла и от своих трусов. Оставалось только триумфально водрузить свое тело на нее. – Ты мне правда нравишься, Черил, – продолжал он мурлыкать, примериваясь к последнему броску. – Ты так не похожа на других девушек! – Это напоминало разгадывание головоломки – надо подбирать последовательно разные движения, и тогда одно из них, может быть, сработает и откроет перед ним заветный сейф.
– Ты наверняка говорил то же самое всем девушкам, – запротестовала она, но уже несколько сдаваясь.
– Нет, правда, честное слово. Я думаю, что ты грандиозна. И я это говорю не потому, что мы с тобой сейчас вместе (ну что ж, лучше употребить такой мягкий оборот, чем просто и грубо ляпнуть: «Потому что собираюсь тебя сейчас трахнуть»)… а потому, что если тебе не хочется, то мы тут же прекратим. («Еще есть время, говори сразу, чтобы я мог прервать акт и спокойно пойти на работу».)
– Хм, так все парни говорят, – с трудом выдохнула из себя блондинка, в то время как пальцы Хью уже полегоньку ползали по внутренней поверхности ее бедер. Она уже явно начинала сдаваться.
– Нет, правда, я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Это не значит, что у меня не было женщин, ты же понимаешь. Я такой парень, которому постоянно нужны женщины.
Господи, слышала бы его сейчас Фрэнки! Наступила пауза. С каждой минутой блондинка слабела все больше. Вот-вот он ей докажет, на что способен такой парень, как он.
– А я бы все равно хотела, чтобы мы сперва узнали друг друга получше… гораздо лучше…
«Да заткнись ты со своей чушью, надоело! Сыт по горло!»
– Ты правда хотела бы этого?
Он едва ли не слышал своими ушами, как в сейфовом замке со скрипом поворачивается ключ. Он подступался все ближе… ближе… Ее ноги уже слегка разошлись в стороны.
– Мне кажется, ты относишься к тому типу девушек, в которых я могу влюбиться по-настоящему. – Это был его финальный, завершающий аккорд. Он сработал.
– О-о-о-х!
Словно пробка из бутылки с шампанским, блондинка издала пронзительный вопль и крепко впилась ногтями в его ягодицы… Полный финиш!
Наконец-то! Хью триумфально хмыкнул. Преграда взята! Он ее одолел. Он вошел внутрь.
ГЛАВА 13
– Просто не знаю, как тебе в этом признаться, но представляешь, я беременна три месяца! – выпалила Рита. Ее верхняя губа дрожала.
– Беременна?
Рита плаксиво кивнула:
– Причем близнецами.
– Господи помилуй! – прошептала потрясенная Фрэнки.
– Но тут есть еще кое-какие обстоятельства. – Рита замолчала, чтобы вытереть слезы, которые катились у нее по щекам. – Доктора сказали, что мне осталось жить шесть месяцев.
Молчание.
– Ты о чем сейчас думаешь? – спросила Рита, швыряя сценарий «Малибу мотеля» поверх ресторанного меню.
– Я думаю о том, что эта роль наверняка твоя, – улыбнулась Фрэнки. – После завтрашнего просмотра нам придется сказать прости-прощай, безработная актриса, и да здравствует новая мыльная звезда! Ты просто великолепна, детка.
– Правда? – Рита счастливо заулыбалась, чувствуя себя очень довольной собой. – То есть ты считаешь, что у меня получилось убедительно?
– Не очень, – слукавила Фрэнки, – но разве в этом соль? Ты ведь претендуешь на роль в американской дневной мыльной опере. А из того, что я видела дома по пятому каналу, я вынесла убеждение, что их игру, в принципе, нельзя назвать реалистичной, ты меня понимаешь? – Она взяла в руки сценарий и пролистала первые несколько страниц, особо обращая внимание на ремарки на каждой странице. – Насколько я полагаю, про твою героиню, Кимберли Картье, известно, что она беременна близнецами и умирает от какой-то мистической болезни, но при этом у нее еще есть время, чтобы убить своего мужа, завести интрижку с женихом своей лучшей подруги и поуправлять крупнейшей империей моды. Давай поговорим об этом последнем эпизоде. Как ты думаешь, что она собирается делать дальше? Баллотироваться в президенты?
– Ну, я не знаю, – булькнула в ответ Рита, потягивая из стакана воду. – Может быть, встать под душ и понять, что все это – просто чепуха собачья.
Они посмотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, начали вместе хохотать, расплескивая воду из стаканов по всему столу.
Они сидели возле ресторана «Хэнкеринкс» на площади Заходящего Солнца, где были сосредоточены целые созвездия весьма привлекательных ресторанчиков, сверхмодных кафе и бутиков, где сновало множество покупателей и – что совершенно необычно для Ла-Ла – пешеходов, которые превращали площадь в настоящий оазис среди перегруженной транспортом, бетонной пустыни бульвара Заходящего Солнца. По чистой случайности – и не имея никаких знакомств «в индустрии» – они ухитрились занять один из самых привлекательных столиков под открытым небом, откуда им было все хорошо видно, и они также находились на всеобщем обозрении.
А посмотреть здесь было на что. В «Хэнкеринксе» любили бывать все сливки Лос-Анджелеса: директора и продюсеры за огромными салатами «Цезарь» обсуждали здесь проекты высокобюджетных кинокартин; жены обитателей Беверли-Хиллз, шитые-перешитые, тянутые-перетянутые, так что было непонятно, осталось ли у них еще хоть одно нетронутое скальпелем место, над стаканами «Пеллегрино» обменивались карточками хирургов и заглядывали в свои золотые пудреницы от Шанель, чтобы обозреть и получше замаскировать свои полученные за последний месяц шрамы от подтяжек; молодые, гимнастического вида офицеры полиции сидели в своем тесном кругу, ели замысловатые мексиканские сандвичи и решали дела с помощью сотовых телефонов; а в самых дальних концах ресторана сидели прячущиеся под огромными солнечными зонтиками, черными очками и бейсбольными кепками знаменитые голливудские актрисы, тоскливо тыкающие вилками в приготовленные на пару – «без масла, соли и специй» – рыбу и овощи. В беспомощной попытке убрать очередные семь фунтов лишнего веса ради получения очередного многомиллионного киноконтракта они всегда пребывали на какой-нибудь стадии модной протеиновой диеты и поэтому с жадностью провожали глазами проплывающие мимо их носа блюда с жареной рыбой, чьи бока блистали всей своей нездоровой, но столь притягательной, сдобренной жиром красой. Эти блюда проплывали не куда-нибудь, а на соседние столики, а если еще точнее, то на один из столиков, за которым сидели, разумеется, Рита и Фрэнки. Потому что кто же еще будет заказывать в Лос-Анджелесе жареную рыбу?
Пребывание Фрэнки в Лос-Анджелесе длилось уже целую неделю, но, вместо того чтобы вести себя как нормальный турист и осматривать городские достопримечательности, она все это время провела дома, оплакивая свою горестную судьбу. Разумеется, за это время Хью ей ни разу не позвонил. Она ни на минуту не покинула своего телефонного поста и занималась только тем, что ждала звонка. Она понимала, что ведет себя невыносимо жалко и недостойно, что она должна себя преодолеть, перешагнуть через свои чувства, – и ничего не могла с собой поделать. Она сама не ожидала, что будет тосковать по кому-то так сильно. Ей хотелось только одного: лечь в постель и в рыданиях выплакать свое разбитое сердце. И не делала этого только потому, что ей не позволяла Рита. У той были другие соображения по поводу того, как надо поступать с разбитыми сердцами. С ними надо поступать, как с французской жареной рыбой.
Откинувшись на спинку стула, Фрэнки щурилась на жаркое калифорнийское солнце и поглядывала кругом. Понять все происходящее было очень трудно. Стояла середина октября, сегодня был понедельник, у служащих наступил обеденный перерыв. В Лондоне в это время, как правило, шли дожди, а она выходила побродить в обеденный перерыв по заполненной покупателями Оксфорд-стрит, пытаясь перехватить где-нибудь на ходу чашку кофе с сандвичем. А вместо этого она оказалась в Лос-Анджелесе, сидит в каком-то моднющем, заполненном кинозвездами ресторане со своей лучшей подругой, принимает солнечные ванны и играет в игру «кто заметит больше знаменитостей» или «кто больше подтяжек насчитает на лице этой дамы». Все это казалось нереальным.
Она улыбнулась про себя. Рита оказалась права, ей стало лучше, но причиной тому была не еда, а сам Лос-Анджелес. Это он несет ответственность за перемену ее настроения. Когда вокруг происходит столько интересного, очень трудно не отвлечься от своих мыслей о Хью, как бы ей самой ни хотелось обратного. Она зачарованно разглядывала снующий вокруг народ и усвоила местное правило номер один: в Лос-Анджелесе без черных очков нельзя ходить никуда.
Очки могут быть любые: «Персоль» в черепаховой оправе, затемненные с защитой от ультрафиолета, покрытые блестящим отражающим слоем Шанель или очаровательные «Прада». Фрэнки с удивлением заметила, что очки носят все. То есть имеется в виду все, кроме нее. Свои очки она оставила в Лондоне, в одном из ящиков стола у Хью. Она даже не помнила, в каком именно. Потому что не носила их со времен отпуска в Испании, когда Хью бросал ее каждый день в бассейне, а сам отправлялся играть в гольф. Между тем в Лондоне правило номер один гласит, что на улицу нельзя выходить без зонтика, а вовсе не без солнцезащитных очков. Но здесь не Лондон, а Лос-Анджелес, и единственные зонтики, которые она здесь заметила, все как на подбор тоже были солнцезащитными, полосатыми белыми с голубым, и они крепились над каждым столом в ресторане, чтобы создать тень от палящего солнца.
Потерянная в этом море полосатых теней и чувствующая себя так, как и может чувствовать себя английская туристка в данных конкретных обстоятельствах, она закрыла глаза и подставила лицо солнцу. Здесь совсем другой мир. Как будто она шагнула сквозь киноэкран и обнаружила, что Голливуд снимает сериал с продолжением, который называется «Страна Ла-Ла». Она удовлетворенно улыбнулась, чувствуя на своем лице солнечное тепло. Может быть, она и привыкнет ко всему этому когда-нибудь. Она даже мысленно взяла себе на заметку, что надо будет купить солнечные очки, что было явным признаком улучшения ее состояния.
– М-м-м, выглядит очень вкусно! – вздохнула Рита, с вожделением посматривая на огромную порцию изогнутых жареных рыбок, которую официант брякнул перед ними на стол. – Можно, я одну попробую?
– Ради бога, – ответила Фрэнки, выныривая из своих грез наяву и открывая глаза. – А ты разве не заказала себе то же самое?
– Нет, я все еще на диете, – проворчала Рита, обмакивая свернутую штопором рыбку в кетчуп. – Но ведь одна мне не может повредить, как ты думаешь? – Вопрос был явно риторическим: Рита не ждала на него ответа. Она жадно заглотнула рыбку и облизнула пальцы. – Не так вкусно, как в специализированном магазине, но все равно прелесть. – На лице ее было написано запредельное удовольствие. – А с подливкой они еще лучше.
Фрэнки покачала головой. С тех пор как она знает Риту, та всегда сидела на диете и каждый раз клялась, что вот наконец она нашла самую лучшую в мире диету и через четыре недели сможет всадить свою задницу в джинсы десятого размера, которые она носила в возрасте двадцати лет. Прошло десять лет, за которые было перепробовано множество диет, а она все еще не может натянуть вышеупомянутые джинсы выше колен. Успеху не способствовало и то обстоятельство, что она испытывала форменную аллергию ко всякого рода гимнастике – за исключением, разумеется, той гимнастики, в которой принимает участие какой-нибудь парень и которая происходит на какой-нибудь кровати… или на кухонном столе… или на сиденье автомобиля…
– А что же ты заказала? – Фрэнки тоже взяла рыбку двумя пальцами. Как правило, она тоже предпочитала питаться здоровой малокалорийной пищей – даже ходила на специальные курсы, – но какого черта об этом вспоминать теперь? Пара жареных рыбешек вряд ли ее прикончит. А даже если и прикончит, что из этого? После того достопамятного телефонного звонка смерть от избытка калорий казалась ей просто счастьем по сравнению с альтернативой жить без Хью.
– Салат. – Рита наморщила нос, словно почувствовала дурной запах. И тут же, словно по мановению волшебной палочки, перед ней возникло огромное блюдо салата-латука.
– И это все? – Фрэнки воззрилась на блюдо. На нем не просматривалось ничего похожего на помидоры, огурцы или хотя бы сельдерей. Только внушительная гора латука.
– Да! – браво ответила Рита, тыкая в блюдо вилкой. – Предполагалось, что это будет китайская курица с вермишелевым салатом, но я попросила убрать курицу, убрать вермишель и убрать подливку.
– Но зачем? – Фрэнки все еще была новичком в местной школе логики.
– Да ты глянь кругом! – Рита взмахнула в воздухе вилкой с наколотым на ней листиком салата. – Каждая женщина в этом городе тощая, как щепка. А хочешь знать почему? – Ее голос звучал все громче и громче, как будто она уже мысленно взобралась на коробку с мылом. – А потому, что они все актрисы, модели, певицы! И если они не захотят быть таковыми, то им же хуже, потому что камера добавляет несколько фунтов. Поверь мне, чтобы здесь чего-нибудь достигнуть, нужно выглядеть как настоящий лилипут! – Она глянула вниз на свои внушительные формы и заметный животик. – И мне тоже нужно скинуть несколько лишних фунтов. – Она решительно покачала головой, так что зазвенели ее длинные серьги. – Я рассуждаю так: если Дженифер Анистон это удалось сделать, то смогу и я. – Как будто для того, чтобы подтвердить серьезность своих намерений, она подцепила вилкой еще несколько листочков салата. – А как иначе, по-твоему, она смогла подцепить Брэда Питта? – Чавкая, как кролик, она в то же время с вожделением поглядывала на тарелку Фрэнки. – Вот тебе ни о чем не надо беспокоиться, ты и так тощая и высокая. Везет же некоторым!
Фрэнки сморщила лицо:
– Велика важность. Никакая это не гарантия успеха. Посмотри на меня. Парень меня бросил, с работы выгнали…
– Не выгнали, а сократили, – поправила Рита.
– Ну хорошо, сократили. У меня ни кола ни двора…
– Ты живешь со мной.
Фрэнки ее не слушала.
– В любом случае я вряд ли являюсь ходячей рекламой жизненной удачи и благоденствия, как ты считаешь?
Рита не собиралась поддаваться на ее убеждения.
– Ты весишь стабильно сто двадцать шесть фунтов. Господи, я бы все отдала, чтобы столько весить! – Она мечтательно посмотрела в пространство.
– Сто двадцать шесть фунтов веса не принесли мне в жизни никаких дивидендов, неужели ты этого не видишь? И Хью меня за них не полюбил! – Черт, она, кажется, снова начала о своем. То есть о Хью. Но так трудно о нем забыть!
– А думаешь, сто сорок фунтов было бы лучше?
Фрэнки невольно улыбнулась. С Ритой вообще невозможно не улыбаться.
– Ну, хорошо, какое это имеет значение? В конце концов, в том, что я, как последняя дура, сделала этот чертов звонок, можно найти маленькое утешение. Я убедилась, что между нами действительно все кончено… то есть, по крайней мере, что касается его…
Она окунула очередную рыбку в кетчуп, съела ее и выбросила хвостик на тарелку.
– Но ты права. Я должна разобраться со своей жизнью и постараться о нем забыть.
