Текст книги "Жизнь экспромтом"
Автор книги: Александра Поттер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
– Кончай ныть, – тяжело дыша, одернула ее Рита, которая не выпускала из рук сигарету, несмотря на то что одной рукой ей приходилось все время крепко сжимать перила, чтобы не скатиться с лестницы вниз головой. Внутренний голос ей подсказывал, что пора заняться своим здоровьем, начать делать гимнастику и бросить курить. Она сделала еще одну глубокую затяжку, вытянулась на очередном повороте лестницы и спустила свои очки на самый кончик носа. – А теперь что ты скажешь? Пожалуй, это получше, чем Брайтон, а?
Сбросив свои старые сандалии, Фрэнки шагнула босыми ногами на влажный желтый песок и почувствовала, как он струится, рассыпается под ее отвыкшими от подобных ощущений подошвами. Перед ней разворачивался огромный пляж, совершенно пустынный – если не считать нескольких бегунов трусцой и одну пожилую пару, выгуливающую на поводке свою собачку. Как и все в Америке, пляж был огромен, простирался, судя по всему, на многие мили, сколько хватало глаз, а может и дальше, за виднеющимся вдали скалистым мысом, рядом с которым каталась на волнах группа серфингистов. Вполне возможно, что этот пляж шел до самого Сан-Франциско. Всего в нескольких футах от полосы прибоя стоял ряд роскошных загородных вилл с видом на океан, каждая из которых имела совершенно неповторимый, уникальный облик. Вот четырехэтажное здание, полностью сделанное из голубого стекла, возвышается над желтым песком, как произведение авангардного искусства; вот готический замок с прихотливыми башенками и водосточными трубами, словно перенесенный сюда из парка Диснейленда; а там дальше побеленная гасиенда в мексиканском стиле, с обширными балконами на каждом этаже и малиново-красной бугенвиллией, пышно обвивающей одну из стен.
– Пожалуй, немного лучше, – зачарованно пробормотала Фрэнки, расстилая на песке свое пляжное полотенце. Она почти упала на него, положила голову на локти и начала оглядываться кругом. Это был тот самый пляж Малибу, о котором она грезила. Тот самый Малибу-пляж, по которому бежала в фильме Бо Дирек с бусами в волосах. Тот самый роскошный пляж, на котором проходят роскошные пикники с участием роскошных женщин с роскошными фигурами, одетых в роскошные бикини. Тот самый пляж, о котором она читала еще в юношеские годы во всех этих дрянных романах Джекки Коллинз. В течение стольких лет это место было для нее чем-то фантастическим, и вот наконец фантастика превратилась в реальность. Она оказалась в самом ее сердце, бедная маленькая Фрэнки из Фулхема. Конечно, ее бикини нельзя назвать особенно роскошным – клетчатая двухгодичной давности модель с чашечками на косточках и с весьма закрытым низом, не то что эти крошечные треугольнички на бретельках, и ее фигура по сравнению с Бо Дирек больше напоминает каланчу. Но – боже мой! – какое это имеет значение, если она принимает солнечные ванны на Малибу-пляже! Она глубоко вздохнула, перевернулась на спину и подставила лицо солнцу.
– Я обожаю этот пляж! – вздохнула Рита, сворачиваясь рядом с ней на песке. – Он в сто раз лучше, чем все эти забитые людьми пляжи Венеции или Санта-Моники. Там людей, как сардин в банке, и полно вездесущих англичан… – Не замечая собственной иронии, она принялась рыться в своей сумочке и достала оттуда лосьон для загара, бигуди, бритву, гигиеническую помаду, очки для Купания, сигареты и свое последнее приобретение – учебник по самосовершенствованию под названием «Забудьте про мужчин, повернитесь лицом к жизни». Рита была сама не своя, если не развивала в каждый момент времени бурную деятельность. – Да и пейзаж, что ни говори, гораздо лучше. – Она махнула рукой в сторону серфингистов в отдалении, чьи атлетические тела ясно обрисовывались под плотно облегающими мокрыми купальными костюмами.
– А я думала, что ты с мужчинами покончила.
– Я и покончила, но кому от этого будет плохо, если я посмотрю. – Она улыбнулась. – Или на меня посмотрят. – Она расстегнула бюстгальтер своего купальника и начала натирать себя кремом для загара, не забывая при этом про живот. – Ты не можешь натереть мне спину?
Фрэнки села и начала размазывать кремовые завитушки по Ритиным плечам и спине. Несмотря на постоянные усилия, солнечные ванны, искусственный загар, отпуска, проведенные в Тенерифе, и четыре месяца в Калифорнии, Рита все еще была бледной, как рассольный сыр. Будучи рыжеволосой, она никогда не загорала, а только обгорала, покрывалась веснушками и облезала, как печеный помидор.
– Ну, вот теперь все. – Фрэнки вернула ей флакон с лосьоном. – Теперь у тебя такой вид, словно ты собралась переплыть Ла-Манш. – Рита была вся покрыта толстым слоем белого крема.
– Да вот, тебе хорошо говорить, потому что у тебя самой оливковая кожа, – не осталась в долгу Рита. – Повезло же тебе с такой кожей! Интересно, у меня есть хоть что-нибудь, чего нет у тебя?
– Сиськи. – Фрэнки улыбнулась, снова повернулась на живот и начала извиваться, как рыба на песке, чтобы расстегнуть верх бикини: на спине не должно оставаться никаких незагорелых следов от купальника. В отличие от Риты, она чувствовала себя слишком застенчивой, чтобы загорать топлес. Не то чтобы у нее были комплексы относительно размера своей груди – 34Б. К счастью, размер вполне приличный. И не то чтобы вокруг них собралась толпа народа, жаждущего поглазеть на ее голые груди: кроме плавающих в отдалении серфингистов, вокруг не было ни души, да и тем вполне хватило бы вдосталь насладиться зрелищем Ритиных телес. Просто Фрэнки от природы была слишком робкой и стеснительной. Хью однажды сказал, что у нее «очаровательный бюст… величиной с ладошку», а в последний год, когда они вместе отдыхали на юге Франции, он сам предложил ей позагорать топлес. Но она решилась это сделать только однажды. И то ей все время казалось, что на нее тут же уставился весь пляж. Она сама не знала почему. По существу, пляж в Жан Ле Пен был просто цветником голых грудей. Хью еще тогда назвал ее закомплексованной. В чем он, разумеется, хватил лишку, принимая во внимание, что это говорил мужчина, который решался надеть на себя шорты, только если они были длиной не меньше, чем до колен.
Фрэнки взяла Ритину книгу по самосовершенствованию и начала рассеянно пролистывать главу под названием «Неприятные мужские привычки». Глава была длиной в шестьдесят страниц.
– Как ты себя чувствуешь? – Теперь Рита смазывала кремом свои ноги.
– По-черному, – промямлила Фрэнки, не поднимая головы.
– Я тоже. Я никогда не могу нормально перенести похмелье. Наверное, все дело в этих проклятущих «Маргаритах».
– И шампанском, – злорадно напомнила ей Фрэнки.
Рита с оханьем закончила обрабатывать свои ноги, закрыла флакончик с лосьоном и растянулась на спине на полотенце, у которого в углу была вышита эмблема отеля «Клуб Ибица». Полежав немного, она как бы про себя хихикнула:
– Ну и нализалась же я вчера, судя по всему. Насколько я помню, я едва не согласилась потрахаться с Дорианом.
– Неужели до этого дошло?! – Фрэнки даже перестала читать о «неприемлемом поведении мужчин в ванной комнате». То, что сказала Рита, было гораздо интереснее профессиональных рассуждений доктора Бернштейна о той психологической травме, которую получает женщина, когда ее партнер не закрывает за собой отверстие стульчака.
– Не сходи с ума! – Рита презрительно усмехнулась. – Разумеется, до этого не дошло! У меня голова, конечно, болит, но все равно она у меня еще пока на месте. – Внезапно у нее в мозгу, как вспышка, промелькнуло воспоминание о том, как она задирает кверху свою юбку и показывает красную дьявольскую татуировку на своей заднице. Господи, да она, наверное, совсем спятила! Нет у нее никакой татуировки – ни красной, ни какой бы то ни было еще! – Как я сказала, так и есть: мужчин послала ко всем чертям. – Она решила сменить солнцезащитные очки: лучше надеть без оправы, потому что она не хочет иметь глаза, как у панды. – А ты, судя по всему, прекрасно провела время.
– Что ты имеешь в виду? – Фрэнки моментально ощетинилась.
– Я имею в виду Рилли, на танцплощадке. Ты казалась такой счастливой.
Рилли. Ведь она же решила, что больше не будет о нем думать. Все чувства, которые по каким-то причинам нахлынули на нее прошлой ночью, были ошибкой. Она любит Хью, только Хью, и должна об этом всегда помнить.
– Ты так думаешь? – Все-таки она не смогла удержаться и спросила.
– Я это знаю, я вас видела… еще до того, как окончательно отключилась. Если бы я не была в курсе, то могла бы подумать, что между вами назревает что-то серьезное.
– Не говори глупостей!
– Я и не говорю, я просто высказываю свое мнение… – Рита знала, что ступает на шаткую почву. Фрэнки иногда бывает такой обидчивой и чувствительной. – Я знаю, что тебя он мало интересует… – Она щелчком сбросила муравья со своего кольца в пупке. – Так что это даже хорошо.
– Что именно?
Поняв, что она играет с огнем, Рита попыталась побыстрее замять эту тему.
– Ну, то, что было бы ужасно, если бы ты действительно вдруг в кого-нибудь влюбилась.
– Это еще почему? – Почему-то, неизвестно почему, но они вдруг с Ритой поменялись местами.
– Господи, Фрэнки, глядя на тебя, можно подумать, что ты действительно им интересуешься!
– Разумеется, я не интересуюсь, – обрезала Фрэнки. Она подняла ракушку и начала рисовать ею на песке. – Просто мне любопытно, вот и все. Почему это тебе кажется столь ужасным?
– Потому что он сволочь!
– Сволочь! С каких это пор? – Фрэнки была потрясена. И тут же мысленно заняла оборонительную позицию. – Что-то ты быстро сменила свой привычный мотивчик. Насколько я помню, еще совсем недавно он тебе нравился.
– Так и было, вплоть до прошлой ночи.
– Интересно, что же такое случилось прошлой ночью? – Ее мысли в панике забегали в голове. – Может быть, я что-то пропустила?
Рита села, сдвинула на макушку очки и начала стирать с лица белый налет от крема.
– Ты знаешь, я просто не хотела тебе говорить…
Черт! Рита никогда не могла держать язык за зубами.
– …но, зная, что тебя он совершенно не интересует…
Перевернувшись на спину и придерживая свой топ от бикини, Фрэнки взглянула на Риту.
– Продолжай, что же ты? Сколько еще ты собираешься держать меня в напряжении?
– Ну, ты знаешь, дело не такое уж важное…
– Рита!
Рита перестала стирать крем и обреченно вздохнула.
– Ну, хорошо, по всей видимости, он сказал Дориану, что совершенно не интересуется… тобой… – Последнее слово она добавила как бы нехотя.
Фрэнки ничего не ответила. Она потеряла дар речи.
– То есть я хочу сказать, какое это имеет значение? Вот если бы у него были шансы и он их упустил… – Рита усмехнулась, взяла зеркальце и посмотрела на свое отражение. – Это же совершенно не твой тип…
Фрэнки чувствовала себя так, словно ее сбил автобус. И не простой, а двухэтажный.
– Когда он это сказал? – спросила она едва слышно. Она ошеломленно смотрела на Риту, которая поправляла на ресницах тушь.
– Вчера вечером.
Вчера вечером. Голова Фрэнки шла кругом. Ей казалось, что она находится в состоянии свободного падения. Вчера вечером он обнимал ее на танцплощадке… Вчера вечером он смотрел на нее и говорил, что держит в руках самую восхитительную женщину в мире… Вчера вечером… Она взяла себя в руки. Одну минуточку. Да что же такое случилось вчера вечером, что имело для нее такое огромное значение? И почему это должно иметь значение для Рилли? И что из того, что он ею не интересуется? Почему это должно ее так волновать? Она тоже им совершенно не интересуется. Она села, скрестив ноги, застегнула свой топ и почувствовала на своей коже горячие лучи солнца. Рядом с ней расстилается Тихий океан, разбиваются о берег волны. Она глубоко вдохнула в себя морской воздух, почувствовала на губах соленый привкус, и это окончательно привело ее в чувство.
Рита зажгла сигарету и посмотрела на нее с любопытством.
– С тобой все в порядке? Я ведь не оскорбила твоих нежных чувств своей грубостью, не правда ли?
– Не будь идиоткой, я в норме. Я даже рада, что Рилли нет до меня дела. – Она теребила в руках ремешок от часов, то застегивала его, то расстегивала. – Конечно, что там говорить, мне было бы лестно, если бы я ему понравилась. В конце концов, если женщину отвергают, то это не особенно способствует ее хорошему самочувствию и уверенности в себе…
– О, черт! Я знала, что не стоило затевать разговор на эту тему!
Фрэнки продолжала:
– Но я даже не хочу ему нравиться. Это очень осложнило бы все наши дела. Вроде как у вас с Дорианом.
Рита закатила глаза.
– Господи, да какие тут сложности! Просто Дориан хотел меня трахнуть, а я ему не дала. Вот и все. Все примитивно просто.
Фрэнки засмеялась. У нее поднялось настроение.
– Ты понимаешь, что я хочу сказать. Мы с Рилли просто друзья. – Она прекратила теребить свои часы и начала сгребать ладонями песок, наблюдая, как он течет сквозь ее пальцы. – Единственный мужчина, который меня интересует и о котором я могу сказать, что мне хочется, чтобы он мной интересовался, это Хью.
– Фрэнки!
– Да-да, я понимаю. – Она улыбнулась и подняла вверх руки. – Сдаюсь! Можешь меня стрелять!
ГЛАВА 24
– Внимание! Это Окружная береговая полиция!
Очевидно, Фрэнки дремала и никак не могла проснуться, потому что в следующую минуту она уже слышала над собой громовой голос, приказывающий ей подняться:
– Вы нарушаете закон!
Снова этот голос. Откуда, черт подери, он раздается? Приподняв голову с полотенца, она взглянула наверх и – о, ужас! – увидела перед собой в лучах солнца нечто, что едва не сделало ее заикой. Всего в двух ярдах от ее сброшенных сандалий стоял канареечно-желтый внедорожник, внушительных размеров «Тонка Той», из которого выглядывал человек с мегафоном в руках. Видя, что она проснулась, он выбрался из машины и деловито зашагал по песку прямо к ней. Ей стало еще страшнее. Она прочла слово «Береговая полиция», написанное двухдюймовыми буквами на его эластичной, военного образца куртке. Правда, его наружность не совсем соответствовала ее представлениям о береговой полиции на пляже Малибу. В табачного цвета очках и с подозрительной копной баклажанного цвета волос полицейский стоял, ноги на ширине плеч, перед ней и тяжело дышал, пытаясь подтянуть свои помятые бойскаутские шорты, и старательно откашливался.
– Прошу прощения, мадам, но в штате Калифорния запрещено загорать без одежды.
Он небрежно повертел в руках ключи от машины, символизирующие как его должностной статус, так и, без сомнения, впечатляющий размер его болтающегося мужского достоинства.
– Что это вы такое говорите? Мы вовсе не голые! – Она завела руки за спину и начала ловить застежки своего топа, пытаясь его застегнуть. Ну почему, скажите пожалуйста, все эти штуки так легко снимаются и с таким трудом надеваются обратно?
– Боюсь, что… – Но тут он замер на месте, взглянув на Риту, которая лежала на спине, похрапывая приоткрытым ртом, и ее белые груди, как две сдобные булочки, лежали, как на тарелке, открытые для всеобщего обозрения. – Хм… ваша подруга… нарушает закон.
– Вы имеете в виду, что она топлес? – Тут до нее все дошло. Что все это значит? Не может быть, чтобы он это говорил серьезно. Она толкнула локтем Риту, которая проснулась, тоже удивилась и начала отфыркиваться.
– Господи, ну куда деваться бедным девушкам, чтобы скрыться от посторонних глаз? – запричитала она, искоса глядя на полицейского, который что-то писал в своем отрывном блокноте и в то же время тайком поглядывал на ее грудь. – Что за… – Она села, и ее груди беспечно подпрыгнули в знак своего полного пренебрежения к стражу порядка.
Тот между тем вырвал из блокнота лист бумаги и передал его Рите, которая посмотрела на него, пытаясь сосредоточиться.
– То есть, вы хотите сказать, что выписали мне штраф?
Он кивнул.
– Вы ведете себя неприлично! – пророкотал он неодобрительно, не прекращая в то же время тщательно инспектировать ее грудь.
– Ну что ж, спасибо. – Она кокетливо улыбнулась и попыталась построить ему глазки. Он не был склонен поддаваться на ее заигрывания.
Засунув блокнот и ручку в глубокий карман своих шортов, он прочистил горло – уже в который раз – и толстым, с обломанным ногтем, пальцем поправил на переносице очки.
– Или наденьте свой топ, или очистите пляж! – строго сказал он в качестве последнего внушения и, не дожидаясь ответа, бросился бежать – насколько хватало ног по такому песку – к своей машине, где тут же вскарабкался на водительское место и завел мотор. Когда он уехал, лицо Риты немедленно погасло.
– Я просто не могу в это поверить! – Она посмотрела на квитанцию в своей руке. – Этот подонок выписал мне штраф в шестьдесят долларов только за то, что я чуть-чуть показала ему свою грудь! – Схватив топ, она капризно завязала его на шее. – Что немножечко слишком, если учесть, что именно здесь снимался фильм «Вахта в заливе». – Она с отвращением смяла квитанцию и бросила ее в свою сумку. – Знаешь что, пойдем что-нибудь поедим. Я просто умираю от голода! – Похмельный синдром придал ей отчаянной храбрости. Она вскочила на ноги, быстро свернула полотенце и забросила на плечо сумку.
– Ты что, собираешься заплатить штраф? – Фрэнки едва поспевала за ней по пляжу.
– А разве у меня есть выбор? – горько спросила Рита. – Я не хочу закончить нашу прогулку в суде. – У лестницы она слегка притормозила свой бег и повернулась к Фрэнки: – Я себя чувствую в полной заднице!
Они посмотрели друг на дружку – Фрэнки потребовалась доля секунды, чтобы переварить ее слова, – и обе тут же весело расхохотались.
Они поехали в трактир «Леска, крючок и грузило» – довольно дешевый морской ресторанчик на обочине Тихоокеанской автострады, облюбованный толпами серфингистов и разными молодыми людьми, не столь блистательными, как обитатели коттеджей на побережье Малибу. В отличие от других ресторанов, специализирующихся на морской еде, где клиентов обслуживали официанты в белых форменных одеждах и подавались индивидуальные горшочки с маслом, где всегда был большой выбор свежей выпечки, постоянно бренчало пианино, а среди посетителей царило молчание, здесь было самообслуживание. На столах стояли пластиковые бутылочки с кетчупом и майонезом, за два доллара вы получали к рыбе гарнир из нарезанного кольцами лука, а в помещении стоял постоянный шум – то на кухне скандалил персонал, то разгорались склоки среди обедающих.
– Они классно готовят рыбу и чипсы, – чирикала Рита, когда они свернули на парковку. – То есть я, конечно, понимаю, что ты вегетарианка и все такое прочее, но ведь ты можешь поесть хотя бы чипсов. – При воспоминании об этом у нее изо рта потекли слюнки. – Просто стыд и срам, что ты не можешь попробовать королевских креветок, они просто восхитительны… Хорошо бы, если бы они их поджарили в сухариках. – В голосе ее послышались тоскующие нотки. – Но ничего нет лучше хорошей тарелки скампи…
Фрэнки лениво ее слушала, положив голову на локоть, который впитал в себя, кажется, такое количество солнечного тепла, что теперь работал по совместительству радиатором центрального отопления. Очевидно, сегодня Рита решила перейти на классическую рыбную диету, то есть была готова съесть все, что проплывает мимо. Фрэнки сама улыбнулась своему каламбуру, но тут внезапно заметила нечто, что моментально согнало улыбку с ее лица. В желудке ее начались привычные колики.
– О, черт!
– В чем дело? – Рита нажала на тормоза, машина выехала на гравий парковки и подняла тучу пыли.
– Посмотри, вон там, прямо… – Фрэнки указала на заляпанный грязью грузовик в конце парковки, наполовину скрытый за каким-то подобием куста. – Это машина Рилли!
– Ты уверена? – Рита сощурилась, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь пыль.
– Разумеется, я уверена. Я узнала его вмятину.
– Господи, да вы просто дня обойтись друг без друга не можете! – Рита ловко задним ходом въехала на свободное место и повернула ключ зажигания. Мотор заглох. Фрэнки сказала:
– Но мы ведь не собираемся здесь оставаться, не правда ли?
– То есть как раз наоборот, мы именно здесь собираемся остаться. – Рита настроила зеркало заднего обзора, вытащила ярко-красную губную помаду и начала красить свои побелевшие губы. – А ты что, разве не хочешь? – Она долго терла свои губы одна о другую, пока те обе не стали цветом и внешним видом напоминать бланманже.
Фрэнки ничего не стала отвечать. Она была слишком занята своей внутренней борьбой. Что с того, что она увидит Рилли еще раз? Прошлым вечером между ними ровно ничего не случилось. Она в него не влюбилась, и он тоже – как он дал понять это совершенно точно – в нее не влюбился. Но если нет никаких проблем, то почему же она внезапно так плохо себя почувствовала?
– И все потому, что здесь Рилли, не так ли?
Молчание Фрэнки вопило «да» красноречивее слов.
Рита нетерпеливо вздохнула:
– Ну что тебя так беспокоит в данном случае? Я знаю, что он в некотором смысле болван, но мы ведь не собираемся с ним обедать! Веди себя спокойно. Мы коротко обменяемся с ним всякими-разными: «Как дела?», «Как поживаешь?» – и пожелаем друг другу всего наилучшего. И спокойно поедим! – Ее желудок выразил по этому поводу свое полное одобрение, и она вылезла из машины. – К тому же ты, кажется, сама сказала, что вы с ним друзья.
– Мы друзья.
Фрэнки попыталась улыбнуться. Она просто суетится на пустом месте. Рита права: они с Рилли друзья, и ей просто надо расслабиться и воспринимать все спокойно. Но как можно «воспринимать все спокойно»? Да она в жизни своей никогда ничего не воспринимала спокойно! Ну, разве что один раз, когда ей было семнадцать лет и она только что сдала экзамен на права и решила подвезти Джонни Эванса – самого красивого мальчика из шестого класса – до дома на машине своей матери «Фиат Панда». Она покрасила губы сиреневой перламутровой помадой, надела фирменные джинсы и в таком виде – с Джонни Эвансом на пассажирском сиденье – лихо прокатила мимо своих одноклассников, стоящих на автобусной остановке. И почувствовала себя так, словно она умирает и возносится на небо. Но это было высшее достижение ее хладнокровия.
Она опустила перед собой солнцезащитный щиток и посмотрела на свое отражение в этом забрызганном лаком для волос импровизированном зеркале. Обычно щиток был очень доброжелательным зеркалом и всегда услужливо скрывал всякие изъяны, мешки под глазами и тени: смотришься на себя словно сквозь покрытые вазелином линзы. Но только не в этот раз. А в этот раз, когда ее сильнее всего приперло к стенке, щиток, как назло, был в фокусе, отчетливым, беспощадным, проницательным и злым. На Фрэнки глянуло ее отражение: потное, раскрасневшееся лицо без косметики, растрепанные волосы. Она с отчаянием убрала щиток на место, поверх ветрового стекла, и вышла из машины. И оглядела себя с ног до головы – застиранные выцветшие шорты, цветастый саронг и пара разношенных, белых с голубым сандалет, которые знавали лучшие времена, то есть, если вспомнить, когда были куплены на Кандемском рынке летом 1994 года. Вот уж воистину не такой туалет она бы себе выбрала, если бы знала, что ей придется изображать из себя спокойствие и хладнокровие. Она бы предпочла скроенный по косой палантин от Гост, джинсы от Эрл и, конечно, не отказалась бы от туши для ресниц и контурного карандаша. Она начала тереть лицо полотенцем, пытаясь убрать с него последние следы пляжа. В данный момент она бы душу продала за свою косметичку. Но косметичка мирно покоилась там, где она ее и оставила: на полке в ванной комнате. Она терпеть не могла «голое лицо». Пусть оголяется Рита, если ей это так нравится.
– Вот, смотри, он там! – Едва они вошли в двери, как Рита, хихикая, словно она выиграла лотерейный билет, бросилась к Рилли, как самонаводящаяся на термические объекты ракета, с явным намерением сесть за его столик.
Фрэнки готова была ее просто убить. Что стало с ее благим намерением вести себя хладнокровно? Он выглядит удивленным. Даже шокированным. Рядом с ним за столиком сидят еще трое людей. Напротив него сидит мужчина с короткими светлыми косичками на голове и женщина из породы «общественных деятельниц», с завивкой от Энни Леннокс и в очках в черепаховой оправе с ядовито-зелеными линзами. Но Фрэнки видела в основном только девушку, сидящую за столиком рядом с ним.
Блондинка, двадцать с небольшим, хорошенькая. Одета в стиле околоджазовой тусовки, то есть растрепана, «словно только что встала с постели» – так иронически описывается внешность, которую можно себе создать, если встать с постели в несусветную рань и долго и целенаправленно заниматься всеми этими отнимающими бездну времени операциями по взъерошиванию волос и пачканью одежды. Одета в ядовито-розовую жилетку с фотографией Ангела Чарли на животе – идеальный наряд, чтобы выставить напоказ свои руки, которые могут стать такими, только если трижды в неделю качать трицепсы, и притом с персональным тренером. Наклонившись над его тарелкой, женщина таскает с нее жареные рыбки – так может поступать только особа, которая, впервые встречаясь с мужчиной, делает вид, что жареную рыбу она ест впервые в жизни или не ест вообще.
Пока Фрэнки за ней наблюдала, до нее начало доходить, что за столом, по существу, сидят двое мужчин и две женщины. Что составляет в общей сложности две полные пары. Ей захотелось немедленно провалиться сквозь землю. У Рилли свидание! Причем двойное. Не зная, куда девать глаза, она старалась не встречаться с ним взглядом, притворившись, что ее внезапно очень заинтересовало содержимое собственной пляжной сумки, то есть скрученное полотенце и книга «Забудьте про мужчин, повернитесь лицом к жизни». Книжка, которая всего два часа назад казалась ей смертельно скучной, вдруг неожиданно возбудила в ней просто пламенный интерес. Столь пламенный, что она перечитала отзывы на задней обложке десять раз.
Но в добавление ко всему – как будто ситуация и так не была абсолютно провальной – Рита, как всегда сосредоточенная исключительно на самой себе, совершенно не заметила царящую за столом интимную атмосферу и словно приклеилась к одному месту, крутила в руках пряди волос и хихикала какой-то ей одной известной шутке. Она игриво ударила Рилли по плечу:
– Я просто поверить не могла, когда увидела тебя здесь! Ты что, нас преследуешь?
Не надо, умоляю, не надо. Когда же закончится этот ужас? Понимая, что необходим какой-то новый предлог, Фрэнки сделала вид, что ищет на дне сумки какой-то несуществующий объект, страстно желая, чтобы там оказался мобильник, чтобы он зазвонил, чтобы она могла хоть с кем-нибудь поговорить. С кем угодно. Хоть со справочным бюро. Хоть со службой 911. На минуту она совсем забыла, что здесь ей, в сущности, не с кем говорить.
Рилли смотрел на Фрэнки. Ему очень хотелось с ней поговорить, но вместо этого он вынужден был болтать с ее маниакальной подругой Ритой. Он засмеялся чему-то, что сказала Рита, но даже не уловил, что именно она сказала. Он не мог сконцентрироваться. Он был просто огорошен, когда увидел, как Фрэнки входит в зал. Вот уж кого-кого, а ее в последнюю очередь он ожидал увидеть в этом отдаленном загородном ресторанчике. И выглядит она просто потрясающе. Не в пример ему, который выглядит, как последнее дерьмо. Даже хуже. Потому что он пришел сюда с Джедом и Софи, своими старыми друзьями, которые после его развода то и дело пытаются познакомить его с какими-нибудь девушками. Вот сегодня их угораздило привести для знакомства эту белобрысую цыпочку по имени Хрисси, будущую поп-звезду из Студийного городка. Он смотрел на Фрэнки. Какого черта она все время что-то ищет в своей сумке? Ему захотелось, чтобы она подняла голову и поговорила с ним – поговорила о вчерашнем вечере. Но она продолжает рыться. Рита все также маниакально смеется прямо у него над ухом. Он больше не мог этого выносить.
– Привет, Фрэнки.
Его голос. Низкий. Теплый. Доброжелательный. Он пронзил ее, словно острый нож. Она похолодела и подняла глаза.
– О, привет.
Ее голос. Высокий (даже слишком высокий, почти писклявый). Удивленный взгляд («О господи, рада видеть тебя здесь, я только что тебя заметила, потому что искала в своей сумке что-то чрезвычайно важное»). Доброжелательный (даже компанейский: «Мы с тобой добрые друзья, и наши отношения можно назвать отношениями брата и сестры»).
– Как ты себя чувствуешь после вчерашнего вечера? – Он откинул со лба прядь волос, падающую на глаза, и отодвинулся подальше от Хрисси. Ему не хотелось, чтобы Фрэнки поняла что-нибудь неправильно.
Ум Фрэнки оказался загнанным в угол. А как, собственно, она должна себя чувствовать после вчерашнего вечера? Влюбленной? На седьмом небе? Что именно он имеет в виду: то впечатление, которое он произвел на нее, или все эти многочисленные «Маргариты» и шампанское? Она не могла точно сказать, но очень хотела прояснить ситуацию. Принимая во внимание, что он наболтал вчера вечером Дориану – а возможно, и многим другим, кто только пожелал его слушать, – что она его совершенно не интересует, с ее стороны было бы в высшей степени некрасиво, если бы она не развеяла его возможных заблуждений относительно того, что он ее интересует. А такие заблуждения в его голове наверняка могли появиться, принимая во внимание, что большую часть вечера она провисела у него на шее, как какая-нибудь… она затруднилась подобрать слово кто.
– Ужасное похмелье. – После всех умственных потуг в ее голове родились только два эти слова. На пьянство можно списать все. Пьянство – вот основа всех извинений.
– У меня тоже. – Он улыбнулся. Такая прекрасная ночь, она стоит любого похмелья.
Фрэнки застыла. Он что, играет в ту же самую игру? Или, может быть, он просто не понял, что она хочет сказать? Она решила сделать свою мысль более прозрачной.
– Ох, я была так пьяна! – Она засмеялась, по всей видимости непринужденно. – И что только они кладут в эти «Маргариты»? Я просто потеряла голову, почти ничего не помню, что было в Ковбойском дворце. – Ну, уж теперь-то он не мог не воспринять ее послания, она все сказала громко и прямым текстом. Она совершенно не отвечает за свои вчерашние действия, и все, что она тогда говорила или делала, было результатом чрезмерного употребления алкоголя. Она просто напилась до чертиков. У нее отшибло память. И ее поведение не имело ничего общего со страстью, сексом или взбунтовавшимися гормонами. Она клеилась к нему потому, что не стояла на ногах, и если бы за кого-нибудь не уцепилась, то просто упала бы там, где стояла.
У Рилли пересохло во рту. Что это такое она пытается сказать? Что она ничего не помнит? Не может быть! Она не может не помнить. Она должна помнить!
– Ты не помнишь, как мы танцевали?
– А разве мы танцевали? – Надо ли об этом спрашивать? Она не переставала об этом думать с утра весь день.
