Текст книги "Дитя больших планов"

Автор книги: Александра Плотникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

 Солнце, наконец, показало тонкую кромку на горизонте, бросая на белоснежные сугробы алые отблески, заставляя снег блестеть и переливаться словно бриллианты. Равен плотнее закутался с меховой плащ, поднимая взгляд вверх, где только он мог увидеть в потоках воздуха своего Элементаля. Юдар свистнул и мгновенно оказался внизу, подняв снежную пыль и обсыпав ею Хранителя:

 – Юдар! Прекра... – прикрикнул было Равен, но осекся, поняв, что может кого-нибудь разбудить.

 В ответ Элементаль коротко зафыркал – смеялся. Однако через мгновение резко поднял мохнатую голову и открыл пасть с тихим шипением, указывая, что сюда кто-то летит.

 – Наконец-то, – буркнул Равен, вставая и отряхиваясь.

 Сверху спускался Янос Одрон собственной персоной. Выглядел он несколько комично – в простых теплых штанах и куртке на меху, и с золотой короной на взлохмаченных волосах. Что поделать, традиция. Вождь плюхнулся наземь, подняв крыльями тучу снега, водрузил корону на свои патлы как надо и двинулся к Равену.

 – Доброе утро... – кивнул он, махнув ладонью Юдару, свивающему кольца над домом. – Где он?

 – Пойдем.

 Равен впустил гостя в спящий дом, и тихонько провел Яноса в комнату Каинара. Там царил утренний полумрак, а сам химер мирно спал, вольно раскинувшись на постели. Только когти чуть подрагивали, то втягиваясь, то выползая. Янос шумно выдохнул, поняв, что забыл дышать. То, что представало ему в видениях ни в какое сравнение не шло с изуродованным тощим существом, каким был сейчас Каинар. Да и четких картин никогда не бывало...

 – Боги... И это... тот, кого целый народ будет называть Владыкой? Поистине, никогда не знаешь, как повернется Колесо...

 Равен в ответ только фыркнул.

 От звука чужого голоса спящий зашевелился, по-звериному заворчал, потянулся, явно ленясь вылезать из-под теплого одеяла, но потом все-таки открыл глаза и приподнялся. На Яноса внимательно и настороженно уставились два светящихся золотых огонька. В их взгляде к чужаку никакого доверия не было.

 Янос мимолетно глянул на Равена и почти беззвучно спросил:

 – Насколько все серьезно?

 – Живого места нет. Одни шрамы и швы, – хмуро отозвался Хранитель, подходя ближе к Каинару.

 Желтые глаза продолжали следить за чужаком, уши развернулись, ловя звук шагов Равена. Химер на секунду оскалился, давая понять, что слишком близко лучше не подходить.

 Равен вздохнул и опустился на колено, чтобы заглянуть приемышу в глаза.

 – Каинар, это Янос... он пришел, чтобы тебя подлечить. Он поможет тебе...

 Янос же так и стоял у порога, предпочитая не провоцировать хищника на нападение. Однако, светящиеся глаза уперлись прямо в него, чуть сузились и в них зажегся вызов. Химер вполне себе осознанно начал подтягивать к себе стекающие с кокона Яноса в окружающее пространство излишки силы, и начал подбираться к самому кокону. Мол, что ты на это ответишь, чужак?

 Минуты три Вождь молча наблюдал за этой наглостью, а потом плеснул в направлении Каинара толстым потоком чистой силы – бери, не жалко! Тот, не ожидав такого и не успев толком среагировать, задохнулся и свалился на бок.

 – Поч-чхему я долж-жен верить... он чужой!

 Химер редко заговаривал вслух, и голос у него был почти непригодный для речи – низкий, рычащий, сдавленный. Вдобавок, челюсти повиновались с трудом.

 – Может, потому что он хочет стать своим? – Равен встал так, чтобы звереныш почувствовал себя защищенным.

 Янос чуть шагнул вперед, ментально почти полностью открываясь – "была не была". Пусть ударит, если хочет. Пусть проверит, если боится.

 Тут же звереныш зарычал угрожающе, скаля жуткие острющие клыки, донельзя нелепо выглядевшие на изуродованном человеческом лице. Увернулся от рук Равена и почти прыгнул, по-кошачьи норовя ударить. Где-то он смутно понимал, что за убийство – а он мог убить даже сейчас – по головке его не погладят и он навсегда лишится Доброго и Теплого. Поэтому страшные крючья метили не в лицо, а всего лишь в складки одежды – напугать, заставить отшагнуть. Ну, может, выдрать несколько перьев, чтоб знал.

 Янос не пошевелился, продолжая смотреть спокойными и чуть уставшими темно-карими глазами. Когти свистнули рядом, цепляя одежду и вроде где-то порвав-таки кожу, но вемпари только поднял руку:

 – Хочешь укусить?

 Химер подался назад, рычание затихло от неожиданности, потом снова набрало силу. "Я тебя не боюсь!" – отчаянно старался он показать всем своим видом. "Бойся ты меня!"

 Янос, думай, что предлагаешь, – мысленно вмешался Равен. Он при мне перекусил металлическую ложку пополам. Лишишься руки.

 – Да верю я тебе, верю... – отозвался тот, мягко улыбнувшись и глядя в глаза химереныша, – Но лечить-то тебя надо? Шрамы перестанут болеть, спать будет спокойней...

 Желтые глаза, не мигая, смотрели в карие, ища подвох. Разум, дикий, но от этого не менее напористый, старался понять, где чужак врет. И не находил лжи. Чужак верил. Чужак хотел помочь. И было еще что-то, чего звереныш не понимал...

 Медленно, очень медленно, то и дело вздрагивая и озираясь, Каинар лег. Но так сжал когти на краях одеяла, что послышался треск ткани.

 Янос так же медленно, держа руки на виду, шагнул к кровати:

 – Никаких настоев и прочей гадости... я тебя буду лечить по-другому. Равен, ну подойди же, пусть перестанет нервничать.

 Старший крылатый шагнул к изголовью и мягко опустил руку, погладив перепуганного до остолбенелого состояния звереныша по голове, а потом привычным уже жестом переместив пальцы за ухо.

 – Каинар, я здесь. При мне ты согласен доверять Яносу?

 Химереныш слабо муркнул горлом в ответ, что, наверное, означало «да».

 Вождь тихо хмыкнул, вспоминая, как обычно приходиться лечить детей, и присел на край кровати.

 – Так... давай посмотрим, что у тебя тут...

 Теплая ладонь коснулась плеча химера, другая рука остановилась над сердцем, словно отслеживая неровный ритм.

 Тот удивленно замер. Руки непонятного чужака были теплыми, даже горячими и, несомненно, наполненными Силой. Силу он всегда чувствовал хорошо. Довериться еще кому-то было сложно и страшно, а с другой стороны...

 – Эт-то вс-се не м-мое... Кости н-ноют... Ф-фсе пере... путалось...

 – Ничего... придется привыкать, – вздохнул Янос, аккуратно протягивая тоненькие жгутики силы к болезненным связкам, начиная их выравнивать, вытягивая боль. Руки медленно прошлись по исполосованным груди и животу, оценивая сложность предстоящей работы. М-да. С одновременным устранением всех недостатков придет и полное срастание всех частей и превращение его в единый и почти совершенный организм... Способный выжить почти в любой передряге.

 Химер постепенно успокоился и лежал более менее смирно, даже лапы разжались. Он пристально вглядывался в лицо склонившегося над ним вемпари – увы, Яносу придется потерпеть, ибо разум химереныша с невероятной скоростью впитывал всех и все, что его окружало, чтобы заново заполнить дыры, пробитые некромантом...

 Равен же так и стоял осуждающим столпом, поглаживая голову своего приемыша. А Янос продолжал нащупывать черные сгустки чужеродной магии, разгоняя застоявшуюся кровь, и вытягивая боль кончиками пальцев. Изредка он тихо вздыхал, что-то бормоча под нос на вемпарийском, поднимая голову и встречаясь взглядом с Каинаром. Ему случалось уже видеть эти золотистые глаза, когда на него накатывали видения – не круглые, полные перемешанного с полудетским страхом вызова от постоянного ожидания удара и гадости, как сейчас, а спокойные, уверенные и мудрые глаза существа, живущего не первую тысячу лет. Что бы там ни бурчал себе Равен по поводу чужой сломанной жизни, а этого властителя мир запомнит навсегда – в этом Янос готов был поклясться на Колесе.

 Разомлевший под руками целителя химер, наконец, успокоился окончательно и тихо-тихо заурчал – а почему, в самом деле, не выразить благодарность тому, у кого такие теплые и добрые руки?.. Янос негромко хмыкнул и, дождавшись, пока Каинар задремлет, мурлыча, как ленивый сонный кот, встал.

 – На сегодня с него хватит, – негромко сказал он. – С меня, пожалуй, тоже.

 Равен в ответ молча кивнул, заново набросив одеяло на засыпающего звереныша, и крылатые тихо вышли. С него на сегодня хватит впечатлений. Пусть побудет один, сам с собой.

 По кухне плыли умопомрачительные ароматы. Запахи готовящегося мяса, сладких булочек и пирожков, свежего хлеба перемешивались до того густо, что двое мужчин-вемпари не устояли и явились, ведомые нюхом, причем молодой вождь жутко смущался, и на вождя даже в короне перестал походить окончательно. Янос, рассыпаясь в приветствиях, устроился на дальнем краю стола, правда, умудрился снести крылом кружку, кинулся поднимать, и уронил еще и корзинку, к счастью пока что без хлеба. Вождь смутился еще сильнее, пытаясь помочь, но Инайя, рассмеявшись, усадила его и поставила перед ним медовых булочек и кружку ароматного чая. Равен тихо посмеивался над неловкостью Яноса, подумывая о том, насколько молодой Одрон отвык от женской заботы и ласки.

 Хозяйка дома, пошутив и посмеявшись немного с гостем, ушла баловать химеренка вкусненьким, девчонка увязалась за ней. Мужчины остались вдвоем.

 Равен какое-то время разглядывал Яноса, с довольным видом уплетающего уже вторую булочку, вспоминая, каким он был еще пару тысяч лет назад...

 Ходячее крылатое стихийное бедствие, наказание семьи Одронов! Одни только его занятия магией заканчивались обрушением моста, башни или просто погромом. Весь Воздушный замок с содроганием ждал утра – тогда и начинались обнаружения всех тех пакостей, какие только мог выдумать коварный ум старшенького сына Вождя...

 – Его сильно изменили? – наконец прервал он молчание.

 – Хм... сильно, – подумав, ответил Янос, – Даже кости – и то перестроены. Поэтому он и жалуется, что они болят.

 Хранитель опустил голову, ероша пальцами седоватые пряди:

 – Боги, что же мы наделали... так... так сломать человеку жизнь!

 Вождь задумчиво замер, глотнул чая, бросая взгляд в окно, где на поляне невидимый Элементаль вспахивал сугробы.

 – Равен... уже поздно что-то менять, поздно сожалеть о содеянном. Прошлое в прошлом.

 – Может, и поздно. Вот только, ты его всего пару часов видишь, а я с ним – сутки напролет! И, между прочим, нужно что-то сделать с магами. В последний раз, когда я отлучился приклеивать перья хильден, Марфайрус Смертник чуть не прижал меня к стенке. Каинар загрыз собственную жену, а Смертник провожал ее дух!

 Ветряник гневно фыркнул.

 – Не кипятись, Равен, в следующий раз я сам слетаю к Колоннам.

 Янос допил чай, дожевал третью булочку и вздохнул. Уж больно вкусные они у хозяйки...

 – Не разнеси Колонны, когда будешь на магов орать, – хихикнул старший вемпари.

 – Да ла-адно... молниями покидаюсь, покричу чуть-чуть – людям нужна встряска.

 – Ну да. А тебе развлечение.

 Янос покраснел. То есть вернее, это человек бы покраснел. А вемпари сделался темно-синим от смущения.

 В этот момент на кухню решительным шагом вошла Инайя.

 – Иди к нему, – зыркнула она в сторону мужа. – Он тебя ждет.

 Что еще оставалось Равену?..

Интерлюдия. Логово некроманта.

 Те пещеры и лабиринты, в которых еще недавно обитал зверь по имени Каинар, теперь выглядели печально. Населявшие их разнообразные твари частью расползлись наружу, частью же перегрызли друг друга и ушли вглубь пещер. Они и раньше-то выглядели нежилыми, носящими следы запустения, а теперь и вовсе омертвели, превратившись в рассадник всяческой заразы. Жуткое место. Только ветер гулял среди переходов сторожевой башни, да завывал в передних пещерах лабиринта.

 На втором этаже башни, в зале, где недавно произошло убийство, лежал труп, наполовину поеденный падальщиками. Окостеневшая рука все еще сжимала посох с черным камнем в навершии, невидящие белесые глаза уставились в потолок. Трети лица не было – съели вездесущие крысы. Но кроме крыс его никто не смел трогать – боялись.

 По коридорам поплыл тихий, почти бестелесный шелест. Казалось, кто-то шел, но толком никого не было видно, кроме неясных искажений, скользящих вдоль стен. Искажений, в которых, если присмотреться и остаться при этом в живых, можно было угадать чьи-то силуэты.

 Они направлялись к трупу. И, едва искажения замерли над ним, с коротким мерцанием на месте прозрачно-стеклянных теней возвысились четыре существа.

 Были они высокими, тонкими и, казалось, полностью состояли из костей, жил и чуть чешуйчатой кожи. Их ноги были больше похожи на звериные лапы, а за спиной покачивались слишком маленькие и от того непригодные к полету крылья, похожие на крылья летучих мышей – кабы не всего один-единственный палец в них и всего одна перепонка. Головы существ венчали шипастые, короноподобные гребнистые наросты, черты лиц у них были тонкие, острые и надменные, в огромных глазницах пылали изумрудной зеленью пристальные немигающие змеиные глаза с узкими зрачками.

 Высокая тонкая женщина в одеянии из странной ткани очень ярких цветов – у ее спутников одежды из той же ткани были куда как тусклее, а сухощавые тела прикрывали кое-где пластины брони, испещренной зеленовато светящимися знаками – приблизилась к мертвецу и присела над ним, пристально и пронзительно разглядывая.

 – Он оплошал. Ничтожество.

 Ели бы кто-то услышал этот говор сейчас, не понял бы ни слова., ибо это был язык Хир-эн-Алден.

 Женщина простерла над телом тонкую сухую кисть, с которой падали густые черные капли Силы. Они беззвучно ложились на труп, впитывались в мясо и одежду, растекались причудливыми узорами, а следом падали тягучие, какие-то омерзительно-вязкие слова, гортанное пение-подвывание, от которого у постороннего слушателя волосы встали бы дыбом. Слова рвали ткань Бытия, истончали Грань меж Миром живых и Миром мертвых, куда уходят неприкаянные духи. Слова властно призывали вернуться назад и ответить, и беспрекословно подчиниться...

 Некромантка удовлетворенно прикрыла мерцающие глаза и завершающим пассом буквально вколотила последний приказ в бывшего Мобиуса Кейргора. У нее на привязи, визжа и поскуливая от страха, билась душа. А тело в этот момент задергалось, захрипело и как-то деревянно село. Словно его кто за ниточки дернул. Однако, некромантка не спешила приступать собственно к делу. Чего-то ждала.

 – Ашша-Алден, нам бы следовало поторопиться, – подал голос один из воинов, сопровождавших ее. Он нервно крутил в пальцах правой руки шоковое копье, играясь с опасным лезвием-наконечником. – Этим делом интересуется лично Лорэт-Алден, и...

 – Помолчи! – шикнула на него некромантка. – не то я тебя на ингредиенты пущу.

 Становиться ингредиентами не хотелось не только дерзнувшему заговорить, посему воцарилась тишина. Наконец, спустя какое-то время, в проходах гулко зашуршала, заклубилась темнота, и с разных сторон к жрице подлетели три Тени-ищейки. Это были сгустки черноты, у которых по бокам «росли» две длинные когтистые лапы, а на куцых подобиях голов горели по два зеленых огонька глаз без зрачков и радужниц. Ищейки закружились, оставляя причудливые извивы дымных шлейфов, составляя причудливые фигуры, быстро сменявшие одна другую. Некромантка склоняла голову то на один бок, то на другой, внимательно наблюдала за быстрыми движениями... Тонкие губы ее вдруг сжались в ниточку, крылья носа затрепетали гневно:

 – Что значит, химеры здесь нет?! Вы уверены?

 Тени в ответ закружились еще быстрее, а воины занервничали – провал задания означал для них один-единственный исход.

 – Ашша-Алден...

 – Молчать! – некромантка в гневе повернулась к неподвижно сидящему трупу. – Где химера, ничтожество?

 – Ушёл, – бесцветно ответила кукла, хоть душа и пыталась ещё вырваться из цепких лап.

 – Что значит, ушел? Как ты посмел его выпустить? – привязь дернулась, тиски сжались сильнее, причиняя боль скулящей душе.

 – Он сам ушёл. Не спрашивая. Порвал поводок – отчеканило тело, делая большие перерывы в словах в такт метаниям духа.

 Некромантка вздохнула и заставила себя успокоиться. Трупы обычно отвечают только на то, на что им велено ответить. Так она ничего не добьется. Это еще не провал. И не надо глупой порывистостью ронять свой авторитет перед подчиненными. Начнем с начала.

 – Ты исполнил заказ так, как мы договаривались?

 – Я исполнял приказ как договаривались, – монотонно ответило тело, ровно на столько, насколько спросили.

 – Что ты получил в результате?

 – Свою смерть, – издевался он что ли?.. Жрица решила зайти с другой стороны.

 – Опиши полученное тобой в результате операций существо.

 – Недочеловек. Недозверь. Боевая химера. Три пальца с когтями на руках. Два на ногах. Рога на лице. Скелет и внутренности адаптированы к боевым условиям, – душа всё ещё бессильно трепыхалась, хоть уже и заметно сдавала напор, смиряясь со своей участью.

 – Рога, – хмыкнула Ашша, даже не рассчитывая на реакцию трупа. Забавно. – Были ли какие-либо осложнения?

 – Были, – ответил труп, и душа заметно дёрнулась.

 – Опиши, – пока еще Алден сдерживала раздражение.

 – На последнем этапе операции был взрыв. Завершить не удалось, – монотонно отвечало тело. Его бывшему владельцу воспоминание явно не доставляло удовольствия судя по возобновившимся попыткам удрать.

 – Что значит, взрыв?! – вспылила Ашша, дернув привязь изо всей силы. – выражайся яснее, нежить! Почему тогда эту тварь не разнесло на кусочки?

 – Не знаю, – прохрипело тело, почти заглушённое визгом бывшего Мобиуса.

 Трупы не могут лгать. Это тоже неписаное правило.

 – Хорошо. Что ты сделал с ним потом?

 – Использовал как и остальных слуг, – усталая душа на время притихла.

 – Ты использовал бойцовую химеру в качестве собачки?!

 – Да, – просто ответил труп.

 – Идиот.

 – Нет, – что ж сделаешь, трупы не врут...

 – Ты гасил его разум? Он подчинялся тебе?

 – Да.

 – Тогда какого вемпарийского дьявола он от тебя сбежал?!? – некромантка вспылила и стегнула душу изо всех сил привязью, на которой держала.

 – Он порвал поводок, – неясно пробулькал труп, пока душа пищала, согласная уже расстаться с кусками себя, лишь бы избавиться от этой пытки, но кто спрашивал её желание?

 – Как порвал? – жрица не спешила давать провинившемуся роздых.

 – Не знаю, – отозвался труп.

 Женщина вздохнула и жестом отпустила труп. Все, что можно из него вытянуть, она вытянула. Душу же... Зачем выбрасывать сломанный инструмент, если можно его подправить, и он еще послужит? Она не собиралась этого делать.

 – Имей ввиду, Мобиус, – улыбнулась она душе, – тебя накажут за провал.

 Душа жалобно запищала, но ее никто не слушал. Ашша велела равнодушно стоявшим неподалеку спутникам поднять мертвое тело. И четверо Хир-эн-Алден удалились, так же быстро, тихо и незаметно, как и пришли. Куда?..

 Он был один. В комнате стояла прозрачная темнота, разбавляемая только светом двух лун, льющимся в окно. Лампу он попросил убрать – яркий свет резал глаза. Ни страха, ни волнения не было – его чуткие уши ясно слышали, что Отец неподалеку за стеной болтает о чем-то с гостем. Поэтому он спокойно сидел на своей постели, подобрав под себя ноги и... нет, не думал.

 Новое слово, обозначающее Доброго и Теплого, всплыло в памяти только вчера. Они теперь часто всплывали, эти новые забытые слова. Вот только почему Добрый и Теплый так удивился, когда он назвал его этим словом? Непонятно. Зато теперь не болят кости. Это все гость – тоже добрый. За добрые руки его нужно умурчать. И еще он сделал так, что не болит голова. И челюсти тоже.

 Химеренок завернулся в одеяло, внезапно – нет, не вспомнив – шкурой ощутив память о том, как жил в пещерах, как шел по холодному снегу. Он не хотел вообще ничего помнить, существуя только настоящим. А в настоящем было уютно и хорошо...

 Дверь тихо скрипнула, и в комнатку-ночлежку к химеру тихонько скользнула приснопамятная девчушка со шкурой ирсана на хрупких плечах. Яркие синие глаза, казалось, чуть светились в темноте.

 – Старший братик? – тихо позвала она, не зная, спит тот или нет. – Можно к тебе, старший братик?

 На нее из угла зыркнули два светящихся золотом глаза. Но он не зарычал, как обычно, только передвинулся куда-то в угол поудобнее и снова запахнулся в толстую шерсть, то ли пытаясь согреться, то ли спрятаться.

 Она тихонько вздохнула, подходя чуть-чуть ближе.

 – Старший братик... почему ты так себя ведешь? Я ведь... – Айрене снова вздохнула и помотала головой, обрывая мысль.

 Каинар посмотрел на нее чуть удивленно и растерянно: мол, откуда же я могу знать, почему?

 – Не помню... – неожиданно для себя выдал он, разглядывая собственную лапу.

 – Что не помнишь? – присела перед топчаном девочка.

 – Ты спрашиваешь – почему, – выражение лица химера не изменилось, зато опустились уши. – Я не помню – почему...

 – Это не страшно, – улыбнулась она. – Не помнишь – и не надо. А хочешь научиться заново?

 – Чему? – нет, определенно, нужно было учиться сдерживать порывы собственных ушей. А то теперь они встали торчком и выдавали с головой.

 – Всему чему захочешь, – она тихо рассмеялась. – И как вести себя со всеми кроме твоего папы тоже. Ты же старший братик, верно?

 Вот тут он удивился окончательно и даже подался ближе к ней.

 – Старший братик? Но у меня не было... Откуда я тебя знаю?

 – А ты не помнишь? Кошку? Большую, вот такого цвета? – она стащила с себя шкуру и показала ему. – Я нашла тебя в снегу, старший братик. Наверное, когда-то очень давно мы потерялись. Но я точно знаю, что ты братик.

 Химер нерешительно тронул мертвую шкуру ирсана, потеребил недоверчиво густой мех, потом принюхался к запаху девочки и кивнул, принимая как должное. Его нисколько не удивило оборотничество. Откуда-то он знал, что так бывает.

 – Значит, мне можно остаться? – немного неловко улыбнулась она, возвращая шкуру на место. – Ты не будешь против?

 – Нет. А как ты... как тебя зовут?

 – Айрене, – снова улыбнулась она. – А ты – Каинар, верно же?

 – В-верно...

 Он не помнил даже, почему его зовут именно так. Было же что-то там, за гранью самолично выстроенной стены. Было, но не хотелось об этом знать... Кроме одного, очень важного, звавшего и тянувшего к нему сотни тонких звенящих нитей... Он почему-то боялся спрашивать об этом, как будто это что-то изменит. Длил эту мягкую неизвестность, сгустившуюся вокруг.

 – У тебя красивое имя, – она устроилась поудобнее. – И ты сам тоже!

 – Врешь, – фыркнул химер в ответ. – Рогатое чучело красивым не бывает.

 – Почему чучело? Ты красивый, правда, – она осторожно коснулась его руки. – Ты особенный, и красота у тебя особенная. Но врать мне незачем. Честно. Так что я не вру.

 Каинар вздохнул. Не очень верил, наверное. Посмотрел на детскую ладошку, лежащую на его лапе.

 – А расскажи что-нибудь, – вдруг попросил он.

 – Про что, например?

 – Ну-у... На что похож большой мир? Я... Я и этого не помню...

 – Ну... – она замялась. – Я и сама-то была не очень много где... Есть горы, это я точно знаю. Они высокие, выше даже чем сосны, которые растут вокруг, если взять десяток и поставить одну на другую. И они покрыты снегом, в который проваливаются лапы. Но они красивые, хотя опасные и дикие. Есть... равнины, я видела их издалека. Они зеленые и блестящие, как бутылочное стекло. Там часто стоят деревушки, в которых живут люди...

 – Люди? Я тоже, наверное, был этим... людем... Человеком.

 Его передернуло. Был людем, а теперь кто?

 – Быть человеком невесело, – авторитетно заявила девушка. – Живешь мало и большей частью скучно. И мы бы так не встретились! И была бы я без старшего братика. Нет, не хочу. Лучше в шкуре и с братом, чем без шкуры и без брата, да!

 – А где ты жила? – химеру неожиданно стало интересно. Если не вспоминать, так хоть заново все узнать.

 – В одной деревушке, с родственниками, седьмым ребенком. Признаться, я не знаю где она сейчас, и есть ли вообще, у кошек время идет иначе. Да и твой отец что-то сделал... как вспышка света – и мы оказались здесь, – она задумчиво почесала себя за ухом. – Помню, что она была большая, домов тридцать, может больше. Людно, шумно... собак много, да. И постоянно много работы, обязательств, требований... Нет, это невесело, кошкой быть лучше.

 – Обязательства, – Каинар чуть запнулся на слове, словно вспоминая, как его произнести. – Есть у всех. Я... – он тряхнул головой, удивляясь, откуда что всплывает, – сам служил... Чему-то. А жить без обязанностей это как... не знаю. Неправильно это.

 – Нет, я же не говорю – совсем без обязательств. Это непорядочно, – кошка кивнула, радуясь, что у нее появился собеседник. – Но иногда тебе навязывают чужие обязательства. А это уже тяготит. Не волнуйся, старший братик, – она потрепала его по лапе. – Ты все вспомнишь, когда будет нужно. Главное, что ты знаешь, что правильно, а что нет. Вот тут знаешь, – тонкие пальцы мягко коснулись груди напротив сердца.

 Он слегка вздрагивал от ее непривычных прикосновений, но не отстранялся. Постепенно страх, туманящий разбитый разум, прятался, уходил вглубь. И было какое-то даже удовольствие в том, чтобы сидеть в темноте и болтать ни о чем. Вернее, болтала Айрене. Он по большей части слушал – только уши подрагивали...

 Тем временем в гостиной расположились вемпари. Жилище, выстроенное по человеческим меркам, было им не очень привычно – вемпари жили в просторных и высоких домах, где запросто можно было летать. Но в камине пылал жаркий огонь, пол устилали меха, пахло сдобой и травами. Красота, да и только. Мужчины замерли в креслах, свесив крылья по бокам, Инайя-эрхан неслышно ходила вокруг них, мягко ступая босыми ногами по толстым шкурам.

 – Как скоро он поправится? – поинтересовался Равен, грея ладони о кружку с горячим чаем.

 – Я закончу лечение завтра или послезавтра, потом ему нужно будет только время. С его естественной регенерацией – через месяц будет как новый... – отозвался Вождь, неотрывно глядя в огонь почти немигающим взглядом.

 – А я не за тело волнуюсь, а за душу и разум, – подала голос Инайя. – Это же дите несмышленое, звереныш, куда его такого? Отзовется ли Арфа...

 – Со временем восстановится. Он ведь, в конце концов, не всегда взрослым был, – чуть усмехнулся Янос, – Конечно, некоторое время будут странности, но это пройдет...

 Равен удобнее устроился в кресле:

 – По крайней мере, он хотя бы отчасти пытается есть сам, и стал намного спокойнее, и то вперед. А его силы вернутся...

 Янос кивнул, откидываясь назад и прикрывая глаза. Пальцы сами по себе пробежались по невидимым струнам, пока беззвучно, словно что-то вспоминая. Он не играл с тех пор, как погибли его родные – жена и дочь. Просто некому было. Да и сейчас на сердце лежала тяжесть. Вроде удалось, получилось, вот он, Хранитель, будущий Отец Отцов, но... где-то что-то щемило, плохое предчувствие не давало спокойно спать и думать.

 Инайя вздохнула, взяла корзинку с рукоделием и устроилась прямо на полу на шкуре, поджав под себя ноги. Ее руки сноровисто что-то плели, легкое, ажурное, сходу и не поймешь, что это такое будет... То ли дерево, то ли диковинная птица.

 – Янос, сыграй, а? – тихонько попросила она. – Хоть не так тоскливо будет.

 Тот на мгновение растерялся, похлопал глазами, крылья неловко дернулись. И все же, он вздохнул, пальцы сплели причудливый узор из нитей Воздуха, и в его руках появился инструмент – ажурные перегибы удерживали тончайшие струны, отзывающиеся на прикосновения разноголосыми перезвонами. Пальцы Вождя пробежались по серебристым нитям, осторожно составляя тихую мелодию, в которой слышался и шелест ветра, и течение воды, вплетался треск огня и далекие раскаты подземных движений... Музыка становилась сильнее и увереннее, собирая в себя новые звуки и ноты, а потом в нее влился и голос Яноса.

 Он звучал тихо, но отнюдь не слабо. Так звучат отдаленные сполохи приближающейся грозы, страшной, но в то же время прекрасной в своем буйстве стихии... Песня поначалу лилась неторопливо, постепенно набирая силу.

 Равен прикрыл глаза, слушая Яноса. Вождь не пел уже давно, и сейчас, похоже, на ходу вспоминал заброшенное занятие, словно заново осознавая и ощущая сие искусство...

 Заслушавшись, они не заметили, как среди них возник еще один слушатель – химер. Заслышав аккорды, он не удержался, любопытство пересилило страх. И теперь он тоже сидел здесь, стараясь держаться понезаметнее. Однако, видно было, что он чутко ловит каждый звук, а в золотистом мерцании глаз угадывалось узнавание... Следом за ним тихонько вошла самка белого ирсана, улеглась рядом, положив широкую круглую голову на лапы.

 К изумлению Яноса его мелодию поддержала тень тени аккордов, эхо звуков, словно пугающихся самих себя и потому не решающихся сорваться в полет... а пальцы химера, вроде бы, такие неуклюжие, тонко и чутко подрагивали, словно кончики когтей слегка задевали невидимые струны.

 Вождь на короткий миг прервал мелодию, но тут же продолжил, сделав вид, что все так и должно быть.

 "Пусть вспоминает...".

 Пальцы перебирали полупрозрачные струны ветряной арфы, голос вплетался в звуки, переплетаясь, теряясь или перекрывая, продолжая задумчивую песню... Огонь в камине вздрогнул от мгновенно пробежавшего ветра – Равен, сидящий спиной к химеру, остался неподвижен, боясь спугнуть Каинара неосторожным движением.

 ...Когда стих последний аккорд и наступила тишина, Каинар встрепенулся, словно очнувшись, и недоумевающее огляделся, пытаясь сообразить, как же это он тут оказался. Его рвало напополам – одна часть существа хотела сбежать и спрятаться, второй было отчаянно любопытно и хотелось все-таки показать себя существом разумным. Поэтому он застыл на месте, не зная, в какую сторону податься.

 – Да проходи уж, никто тебя не тронет, – тихо произнес Равен, – Проголодался, небось?

 С полминуты Каинар думал, а стоит ли принимать приглашение... Приглашение принять стоило, и он молча юркнул под жесткое теплое Равеново крыло, зыркнув на Яноса довольным желтым глазом. Равен усмехнулся, вздохнул и сгреб приемыша поближе к себе. Янос придержал вздох, наблюдая, как инструмент истаивает в руках, и поднял взгляд на Каинара. Тот довольно ухмыльнулся – мол, а мне можно! – и громко заурчал. Инайя мягко улыбнулась ему, кошка подобралась поближе и нагло улеглась на ноги Равену. Янос исподтишка разглядывал химера, о чем-то размышляя и примечая для себя, чем еще надо будет заняться назавтра. Инайя, подумав, встала и принесла с кухни булочек, велев "съесть, чтоб к утру не зачерствели". В результате под смешки супругов Каинар, Янос и кошка честно исполняли наказ.

 Вождь, устроившийся на полу рядом с остальными, улыбался, глядя, как ирсан втихушку стащила булку прямо из-под лапы химера и с урчанием принялась ее есть. Он хотел было что-то сказать, но передумал, стягивая с лохматых волос корону и укладывая ее на ковер рядом с камином. Безделица удостоилась одного любопытного взгляда химера и чуть приподнятого в недоумении уха – зачем эта штука, мол, нужна?..