Текст книги "Хохот степей (СИ)"
Автор книги: Александра Питкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Глава 23
Размеренно, растянувшись по остывающей степи, мы ехали больше часа. Звезды, вспыхивая одна за одной на темнеющем небе, всхрапывание лошадей, звон стремян и упряжи. Все это позволяло немного иначе ощутить это место, которому суждено стать моим домом.
Лошадей мы придержали только тогда, когда в лицо пахнуло едва ли не кипятком, настолько горяч был воздух. В какой-то момент, обогнув высокую рыжую гряду, я поняла, что все вокруг изменилось. Это уже была не та степь, по которой мы ехали совсем недавно, а какой-то иной мир.
Спрыгнув на землю, Ду Чимэ, необычайно тихая и молчаливая в этом месте, стреножила свою лошадку, проследив и за тем, как справилась я. Не говоря ни слова, девушка махнула рукой, подзывая следовать за ней. Оглянувшись, я поняла, что степняки разбредаются, разделившись на небольшие группки, оставив лошадей под укрытием гряды, под присмотром нескольких молодых юношей.
Здесь земля не была твердой. Ноги утопали в мелком песке, что не давал нормальной устойчивой опоры. Идти приходилось иначе, осторожно ставя ногу, чтобы ненароком не упасть.
– Где мы? – тихо решилась нарушить я тишину, когда мы отошли уже довольно далеко от остальных.
– В пустыне. Она помогает помнить, что мы только песчинки под этим небом. Маленькие и суетливые, чья жизнь зачастую не имеет смысла, – так же тихо, словно в каком-то трансе, отозвалась Ду Чимэ. В голосе девушки промелькнула какая-то глубинная тоска, словно все время степнячка сдерживала себя, и только теперь, здесь, позволила настоящим чувствам вырваться наружу.
Мы подошли к двум мужчинам, что сидели на песке, молча глядя в темноту, разбавленную светом звезд. С запозданием, я опознала в фигурах Эргета и его рыжего, шумного побратима, Тамгира.
– Побудь с ними, – тихо проговорила Ду Чимэ, – я пройду чуть вперед. Ты не против, брат?
– Только далеко не ходи. Духи любят одиноких и печальных, – словно зная, о чем именно говорит тоска в голосе девушки, глубоко вздохнул колдун. – Садись рядом, лисица. Скоро пустыня запоет. Неизвестно, сможешь ли ты еще когда-то услышать подобное.
Устроившись в шаге от мужчин, я молча наблюдала за тем, как гордая и веселая степнячка уходит в темноту, оставаясь тонким, черным силуэтом на фоне звезд.
Мне было неуютно, как-то неспокойно, что Ду Чимэ ушла одна, и я то и дело поглядывала на колдуна, словно надеялась на какое-то действие, но решение пришло совсем с другой стороны.
– Эргет, разреши, – сердито, и как-то взволнованно попросил Тамгир.
– Прошлый раз она тебе чуть глаза не выцарапала, – спокойно напомнил Эргет, падая спиной на песок и закидывая руки за голову. – Еще раз может не простить.
– Сам знаю, – недовольно буркнул рыжий, почесав бороду. – Но и смотреть, как она тоскует тоже не могу. Разреши, поду к ней. Просто издалека присмотрю.
– Говорил я тебе, брат, науди другую. Степь велика, где-то есть и для тебя девушка.
– Если мое сердце поймали темные глаза твоей сестры, думаешь, кто-то сможет им завладеть, не вырезав из груди, – в голосе Тамгира была такая печаль, что мне стало немного стыдно слушать чужие разговоры. Я невольно поежилась, но мужчины не обратили внимания, словно такая мелочь их мало интересовала.
– Иди. Но если Ду Чимэ тебя прирежет, пожелав все же вырвать сердце из груди, я не стану платить виру твоей родне.
– Договорились, брат, – усмехнувшись, словно сам бы порадовался такому исходу, Тамгир поднялся, скрываясь в темноте.
– Все знают, что мой побратим любит Ду Чимэ, – помолчав несколько мгновений, проговорил Эргет, словно я о чем-то спрашивала. – Уже несколько лет он молча смотрит ей в след или сводит все в шутку. О свадьбе сести=ры было сговорено, так что Тамгир, уважая меня и мою мать, не заводил разговоров и не пытался ее выкрасть. Но теперь все изменилось.
– Ду Чимэ свободна, – тихо проговорила я.
– Да, сестра может сделать выбор. Только она не любит Тамгира.
– И что же дальше? – мне казалось, что у Эргета должен быть ответ на этот вопрос.
– Не знаю. Тамгир уверен, что сможет разжечь другой костер из искр ее злости. С женщинами так бывает.
– И ты не против?
– Он сумел бы сделать ее счастливой. Если бы сестра ему позволила. – Колдун вдруг хмыкнул, и я ясно представила, как ухмылка растягивает его губы. – Но еще немного выходок, и мать сама отправит Ду Чимэ в степь, предупредив Тамгира, где ловить эту девчонку.
– Я не понимаю, – признаться было не просто. Казалось, колдун все объяснил вполне ясно, но все равно кусочки не складывались в картину.
– Сестра тоскует от оттого, что ей давно пора замуж и воспитывать своих детей. Старше ее в улусе почти нет незамужних девушек. Это тяжело. Это портит ее характер. Но в то же время она отказывает женихам, не позволяя сватам даже приблизиться к юрту матери. Сама не знает, чего хочет. У вас, женщин, так часто бывает. Особенно, когда слишком много свободного времени.
Я не стала отвечать на такие слова, будучи совсем не согласной, но немного поразмыслив, была все же вынуждена согласиться. Когда стоит вопрос, чем кормить детей на утро, или где взять шкуру на новые сапоги, ни одна женщина не станет грустить, уйдя в пустыню, гордо задирая нос.
Немного помолчав, я решила, что сейчас самое подходящее время воспользоваться откровенностью и настроением колдуна, чтобы выяснить на самом деле важные, для меня, вещи.
– Что случилось в тот день, когда меня чуть не проглотил Елури? – вопрос получился резким, чересчур громким, так сильно я нервничала, выталкивая слова из горла. Между нами повисла тишина, став плотной, хоть трогай.
Я ждала, а Эргет все молчал. Не вытерпев, я вновь подала голос:
– Ты мне не расскажешь…?
– Чш-ш-ш, – протянул мужчина, подняв руку вверх. – Слушай, а не болтай о пустяках.
Готовая резко отозваться о том, что именно колдун обозвал пустяками, я все же прикусила язык, сдерживая свое нетерпение. Кто знает, как именно отреагирует Эргет на резкие слова. И тут ушей достиг тихий скрип. А потом треск, словно лед на реке стал вскрываться после зимы. А дальше, чуть в стороне от этих таинственных и немного устрашающих звуков, раздалось тихое завывание на высокой ноте, от которого кровь вдруг похолодела.
– Ой, мамочки, – тихо взвизгнув, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом, наплевав не все приличия и стеснения, я подползла под бок к колдуну, посчитав, что так будет куда спокойнее. Если уж с огромным и резким Елури этот степняк справился, то ему не составит труда разобраться с тем, кто так устрашающе завывает в степи.
– Страшно? – фыркнул колдун, приподнимаясь на локтях и стараясь заглянуть мне в лицо.
– Да мало ли, что тут у вас водится, – нехотя отозвалась я, прижимаясь ближе.
– Всякого хватает, – окончательно садясь, согласился Эргет. Крепкая рука обернула мои плечи. – Не бойся, просто слушай.
Я и слушала. Как в ушах грохочет кровь, разгоняемая неспокойным сердцем.
Вокруг нас что-то происходило, невероятно и совершенно необъяснимое, как это часто бывает в степи, но я почти не слышала и не видела, впитывая кожей, через тонкую ткань рукавов, тепло прикосновения. Эргет смотрел куда-то вдаль в темному, позволяя мне спокойно наблюдать за блеском его глаз, в которых, кажется, прятались звезды.
– Ты выгнал Суару, – тихо сказала я, хотя вовсе и не собиралась заводить эту тему. Вздрогнув о т собственных слов, что сорвались с языка, я с неким беспокойством ждала, что же не ответят.
– Я сохранил ей жизнь. И дал возможность на счастье, – темные глаза уставились на меня, словно считывая эмоции. – И ты, Лисица, это знаешь.
– Знаю, – нехотя произнесла, не в силах отвести взгляд.
– Но ты, все же, рада, что Суара вышла замуж, – это был не совсем вопрос. Под пристальным взглядом Эргета я почувствовала, как щеки заливает румянец. Колдун усмехнулся, и вдруг потянул меня вниз. Словно напившись кумыса, чувствуя головокружение и легкость в ногах, я первое мгновение видела перед собой только звезды. Огромные, яркие, рассыпанные по небу щедрой рукой, они и манили и пугали. Но почти сразу надо мной появилось, скрытое тенями, лицо колдуна.
– Скажи мне, ты же рада, что Суара больше не живет рядом? – тихо, завораживающе-вкрадчиво, спросил этот мужчина, нагибаясь к самому уху, и вновь открывая мне вид на звезды.
– Да, – тихо выдохнула, вздрагивая от того, как теплое дыхание щекочет кожу. Никогда не испытывала подобного трепета и волнения,
– Правильно, Лисица. Всегда говори мне правду, – еще тише выдохнул колдун, закрывая собой звезды и практически воруя мое дыхание.
Чувствуя, как кровь грохочет в висках, как кожа начинает пылать, я все ждала касания губ. Ждала тех невероятных ощущений, которые достались мне в пошлый раз, но Эргет все медлил, словно дразня, и не давая того, что так хотелось.
– Не сейчас, Менге Унэг, – чуть отстранившись, больше не нависая так низко надо мной, колдун с кривой усмешкой рассматривал мое лицо, словно на нем было написаны все мысли, что бродили в моей голове. – Когда я вернусь из похода, тогда и будем решать, что мне делать с тобой. А пока прилежно учись.
Резко отстранившись, колдун оставил меня словно в каком-то тумане, хотя небо оставалось таким же ясным и чистым. До ушей доносился потусторонний скрип и скрежет, словно огромные когти царапали землю изнутри. Слышалось тихое подвывание и трескотня каких-то насекомых. Только все это больше не трогало меня. Я чувствовала неудовлетворение, обиду и неясную тоску, словно меня раздели и нагой выставили перед всем улусом. Чувствуя, как вниз, по виску катится горячая слеза, я судорожно вздохнула. До чего все сложно и непонятно.
– Не рыдай, девушка, – тихо проговорил Эргет, заставив задохнуться. Я была уверена, что колдун ушел, оставив меня совсем одну на краю этой пустыни. – Поверь, ты останешься довольна, просто все это будет не сейчас.
Пытаясь успокоиться, чтобы еще больше не выдать собственное разочарование, хотя, кажется, это уже было невозможно, я всматривалась в звезды, выискивая знакомые рисунки. Колдун прав, я просто не имею права что-то у него требовать или чего-то ожидать. Согласившись быть последней служанкой в его юрте, я смею быть недовольна сейчас, оказавшись на правах господской дочери. Впору чувствовать себя неблагодарной. Только никак не получалось.
Дорогу обратно в улус я почти не запомнила. Хотелось спать, хотелось несколько раз стукнуть одного колдуна по лбу, что было мне вовсе не свойственно.
Или же наоборот, хлестнуть свою лошадку так, чтобы она унесла меня куда-то дальше, в самую глубь степи. Туда, где никто не найдет, где никто не увидит. Рядом, столь же молчаливая и грустная, ехала Ду Чимэ, словно не для меня одной эта ночь оказалась странной, непонятной, с налетом потустороннего присутствия. Степнячка то и дело вздыхала, кривилась, словно тяжелые думы преследовали ее и в дороге. Впрочем, вся поездка обратно больше походила на парад призраков, в такой тишине, нарушаемой только стуком копыт, мы двигались.
Небрежно скинув вещи, даже не потрудившись разложить одеяние, я рухнула в постель, лицом вниз, тяжело, печально выдыхая.
– Тебе тоже грустно? – с соседней постели тихо спросила Ду Чимэ.
– Да, – нехотя призналась я, чувствуя, что сегодня стала еще ближе к этим людям, что приютили меня и дали все необходимое.
– Так всегда бывает перед походом. Каждый раз думаю, что же будет, если брат не вернется.
– А Тамгир? За него не переживаешь? – мне совсем не хотелось даже допускать мысли, что Эргет может погибнуть в бою.
– Тамгир? Никто не возьмет невесту из родного улуса. Так не принято, и рыжий это знает. Пусть катится по степи, как колючка, и не туманит голову честным девушкам, – сердито фыркнула Ду Чимэ, отворачиваясь к войлочной стене юрта.
Кажется, в сердце гордой девушки все же был уголок, отведенный одному рыжему, настойчивому великану. Только я не знала, насколько важным является то правило, о котором она говорила. Если им не суждено быть вместе, от чего же Тамгир так уверен в себе и настойчив? Подумав, что разобраться с чужими делами проще, чем со своими собственными, я решила утром переговорить со старшими женщинами. Им же полагается меня учить?
С этими мыслями, стараясь не думать о том, что было между мной и Эргетом сегодня а особенно о том, чего не было, я уснула.
Глава 24
Утренняя суета, крики, непривычная тревога и воодушевление в воздухе – то, что разбудило меня на другой день. Все это так сильно отличалось от привычного размеренного поведения степняков, где каждый жест и каждый шаг был продуман, чтобы не тратить силы понапрасну и не гневить богов, что сон слетел сам собой. Резко сев на постели, протирая глаза и смахивая с лица серебристые пряди, я широко зевнула. Ночная прогулка выбила из привычного режима, делая голову тяжелой, а мысли вязкими.
– Что там? – видя, что Ду Чимэ, разбуженная теми же криками и моим шебуршанием, проснулась, попыталась узнать у девушки. Ей точно известно больше, чем мне.
– Собирают поход. Орда выходит к ночи, – отозвалась степнячка, кривя губы.
– К ночи? Как? – сидя на постели в одном белья, я почувствовала, как по телу прошлась волна холодной дрожи. Одна мысль, что Эргет уедет вечером заставила кровь похолодеть. Не понимая, как так случилось, я этого не знала, вскочила с постели, судорожно хватаясь за одежду.
– Уймись, – тихо и как-то устало проговорила Ду Чимэ. В ее голосе были такие нотки, что я едва не выронила рубаху. Подняв глаза на девушку, вопросительно вскинула брови. – К брату нельзя. У него обряды. Мать жжет травы, и говорит с духами. Когда придет время провожать – тогда сможешь его увидеть. Но говорить не полагается. Вы попрощались вчера.
– Но почему он не сказал?
– Потому, что не хотел видеть твои слезы, – продолжила девушка, медленно выползая из под тонкого покрывала. – Не знаю, что происходит между вами, но брат никогда не приводил девушек в мой юрт. Никогда не давал еду со своего стола посторонним. Не подумай, я рада твоему присутствию. Но это вовсе не значит, что я понимаю происходящее.
Несколько мгновений мне понадобилось для того, чтобы переосмыслить слова Ду Чимэ, хотя и раздумья не помогли разобраться в том, что же на самом деле происходит. Отбросив лишнее, я уцепилась за ТОО, что на самом деле имело значение.
– Так мы что, должны весь день сидеть здесь? В юрте?
– Зачем же? – степнячка провела гребнем по волосам, наново переплетая косы. – Мы просто не должны беспокоить брата. Его нукеры начнут собираться ближе к вечеру, к этому времени нужно приготовить для каждого сумку с курутом и сушеным мясом, подготовить на всех кумыс. Работы много, так что одевайся.
Девушка оказалась права. За день мы не присели ни разу, оставшись даже без дневного сна, хотя утомленные ночной прогулкой и привыкшие к такому режиму, клевали носом после того, как солнце перевалило за центр неба. На расстеленных коврах, перед юртом Галуу, рядами лежали сумки, наполненные солеными творожными шариками. Нам с Ду Чимэ выдали по подносу, на котором рядами были выставлены небольшие баночки, наполненные зеленоватой жирной мазью, и велели положить по одной в каждый мешок.
– Это от ран. Хорошо заживляет, – объяснила степнячка, переходя от мешка к мешку. Чуть в стороне другие девушки разносили длинные тонкие ленты, скрученные валиком, как я поняла, бинтовать раны. – Такой нойон, как мой брат, не может просить своих нукеров идти в поход с пустыми руками.
– А сами? Почему они не готовятся к походу? – это казалось вовсе каким-то абсурдом: почему Эргет должен был обеспечивать людей пищей и лекарствами? Разве это не дело каждого и Великого Хана в частности?
– Они готовятся. Но брат – их нойон. Это показывает его заботу о людях и если встанет вопрос, за кем идти нукерам, у них не останется сомнений. Тем более, что такие подарки идут только настоящим воинам. Простые мужчины могут рассчитывать только на себя. Вот как добьются почета – тогда и им предоставят место для юрта поближе, пару овец и мешок курута в придачу. А до тех пор – пусть как хотят, так и поступают. Человек должен знать, к чему он стремиться и ради чего борется.
Мы закончили раскладывать баночки с лекарством, когда из главного юрта вышел молодой мужчина, с закрытым кожаными лентами, лицом. Он был похож на шамана, но на какую-то его более скромную версию.
– Отходи. Нужно, чтобы духи благословили вещи, иначе не будет удачи, – Ду Чимэ потянула меня в сторону, освобождая место. Мужчина, даже скорее юноша, медленно кружил вокруг ковра с разложенными на нем сумками, что-то заунывно напевая, и окуривая все вокруг дымом. Пучки трав в его руке тлел, источали сладковатый, въедливый дух, от которого становилось подозрительно легко в голове.
Увлеченная происходящим, я и не заметила, как из юрта вышли Галуу и Эргет. Над улусом разносилось заунывное, медитативное пение, вверх то тут, то там поднимались тонкие струйки ароматного дыма. Орда готовилась к походу.
В какое-то мгновение все пространство перед юртами оказалось заполненным людьми. Мужчины, в кожаных доспехах с конскими хвостами на шлемах, на невысоких, тонконогих лошадях, вдруг выстроились ровными рядами.
ДЗОН!
От неожиданного звука я вздрогнула. Колени чуть не подогнулись. Когда, вторя первому, все еще звенящему над головой, звону, в воздухе появись мерные удары барабанов, я, наконец, поняла, что это сигнал к отправлению. Сердце взволнованно замерло.
К Галуу, один за одним, подъезжали нукеры, с поклоном принимая сумки, что подавала хозяйке Джай. Последнюю сумку, украшенную вышивкой, Галуу держала в руках, явно намереваясь отдать ее сыну. Прежде чем сесть в седло, колдун низко поклонился матери, коснувшись земли ладонью, и что-то проговорил, чего я не могла разобрать из-за грохота барабанов, что становился все нестерпимее. Подойдя к Галуу, Эргет поцеловал поочередно обе ладони женщины, повернувшись затем к бабушке, что молча стояла чуть в стороне. Проделав все то же самое, колдун легко запрыгнул в седло, больше не глядя ни на кого. Повернув коня, Эргет повел его прочь от юрт, а за ним вереницей протянулась та часть войса, что составляли его нукеры.
Галуу, приняв из рук Джай небольшое деревянное ведерко и черпак, широко размахнувшись, щедро плеснула несколько раз воду на траву, в том месте, где только несколько мгновение назад стоял ее сын. На мгновение блеснув в лучах заходящего солнца, водя исчезла в сухой земле.
– Вернитесь, когда достигните своей цели, – тихо проговорила Ду Чиме, сжимая руки, – как вода находит путь обратно к истоку, так и вы, возвратитесь в родной юрт невредимыми.
Глава 25
С отъездом воинов, нукеров, нойонов и некоторых из слуг, в улусе вовсе и не стало тише или безлюднее. Только настроение сменилось с празднично-предвкушающего, которое царило перед началом похода, на выжидательное. Орда только покинула становище, а женщины, украсив юрты тонкими лентами ярких цветов, принялись ждать возвращения.
– Давай, пора дело делать, – немного взбодрившись и избавившись от той хандры, что мучила ее до сих пор, Ду Чимэ влетела в юрт с колчаном стрел и кривым луком на плече. – Время учить тебя стрелять. Не может девушка из нашей семьи ре уметь этого.
– Думаешь, мои руки справятся с такой работой? – я с сомнением глянула на грубую кожу пальцев. Может, я и ошибалась, но охота казалась мне чем-то, что подходит только благородным по рождению. Или тем, кто всю жизнь провел в лесу, как это водилось в нашей деревне. Впрочем, я забыла, что больше не живу на краю леса.
Словно подтверждая последнюю мысль, Ду Чимэ звонко расхохоталась.
– Снова Небо и Землю местами перепутала, – отсмеявшись, проговорила девушка. Прошло не так много времени, но я уже понимала большинство слов, если их произносили медленно. – Руки делают то, что им голова повелит, а она у тебя умная, так что поторопись. Лошадей уже оседлали. Поедем зайца искать. Мать хотела Эргету новый воротник на кафтан пришить, чтоб к приезду был готов. И тебя заодно подучим.
– У меня ни лука ни стрел, – послушно вставая, зная, что мне не переубедить девушку, я вышла из юрта.
– Все у тебя есть. Только ты сама того еще не знаешь, – кивнув на лошадь, что стояла у юрта, проговорила Ду Чимэ. К седлу, отделанному яркими узорами поверх темной кожи, был прикреплен колчан, полный упругих, с серым оперением, стрел.
Чуть в стороне, как и в тот раз, нас ждало двое мужчин, из тех слуг, что остались при улусе, обегать женщин и помогать по хозяйству. И был еще один, совсем молодой, в знакомом мне одеянии помощника шамана.
– Мудрец с нами поедет, – заметив мой интерес, запрыгивая в седло, проговорила Ду Чимэ. – Говорит, что духи ему велели, а кто мы такие, чтобы спорить с их волей.
Только выехав за пределы улуса, покинув границу тотемов, я увидела следы, что оставляла после себя ушедшая в ночь орда. Вывернутая копытами трава, вытоптанные тропинки, что сами собой образовались вокруг улуса, лоскуты тканей, что воины бросали в вверх на удачу. Здесь было ясно видно, что за силу вел хан против своих врагов, чтобы иметь право носить титул Властителя Степей.
– Это они еще налегке идут. Когда хан ведет Орду захватывать города, вот тогда в степи еще долго ничего не растет, – придержав коня, прокомментировала увиденное Ду Чимэ. –
– И как можно завоевать того, кто все время кочует с места на место? – я понимала, как захватываются города, понимала, как свергаются короли и ставятся князья, подвластные степи. Но то, как захватить соседнее кочевое племя, не превращая его в рабов – не могла понять.
– Есть много путей, но они нас не касаются, Менге Унэг. Наша задача – привезти матери тушку зайца. А лучше две. Сейчас, пока они серые, вышивка серебряной нитью будет смотреться лучше, так что не думай о том, чем заняты мужчины. Для каждого свое дело.
Хлестнув коня короткой плетью, степнячка повернула в сторону, противоположную той, куда уводил след, оставленный ордой.
– Не торопись. Плечо не выворачивай, – командовала Ду Чимэ, опершись на луку седла, и внимательно наблюдая за мной черными глазами.
– Почему нельзя этому учиться на земле? – в очередной раз ослабив лук когда лошадь переступила с ноги на ногу, спросила я. Это казалось почти невозможным, попасть в дырявый бурдюк, закрепленный на стволе одинокого дерева.
– Потому, что научившись стрелять с земли, ты не освоишь стрельбу из седла, – фыркнула девушка. Мужчины расположились немного в стороне, о чем-то тихо переговариваясь и почти не обращая на нас внимания. Их лошадки свободно щипали траву, пока Ду Чимэ пыталась научить меня азам столь важного навыка. На нас, то и дело поглядывал только ученик шамана, что-то вычерчивая обломком ветки на пыльной земле степей. – Тяни к щеке, так, чтобы след почти оставался, но руку не выгибай, иначе синяк будет огромный. Давай, пробуй еще раз.
Не смотря на все попытки, степнячка пока еще ни разу не позволила мне выпустить стрелу, разрешая только натягивать и ослаблять тетиву раз за разом.
– Мне уже пальцы болят, – тихо пробормотала я, стараясь удержать взглядом цель так, как объясняла Ду Чимэ, пока лошадь то и дело, двигалась подо мной.
– Вот! Теперь отпускай! Только…
– Ай! – не успев услышать последнего замечания степнячки, я выпустила стрелу. Тонкая и гибкая она полетела значительно выше, да еще и левее, чем было нужно. Но не это было самым важным. После выстрела на моей левой руке, которой я держала лук, появилась глубокая царапина, прочерченная перьями, а ниже, на внутренней сторону предплечья, по ощущениям расцветал знатный синяк. Удивленно рассматривая порез, что набухал мелкими капельками, возмущенно обернулась к степнячке. – Ду Чимэ!
– Ну, прости! Я же не думала, что ты сразу отпустишь, – несколько виновато, выпрямившись в седле, проговорила девушка. Поскребя бровь, она задумчиво проследило за тем, куда улетела стрела, а затем снова посмотрела на мои руки. – Наверное, сперва нужно пошить тебе защиту.
– А раньше ты не могла об этом подумать?
– Детей обычно учат без нее, чтобы знали, как может быть. Я не думала, что она тебе сразу нужна, – я видела по лицу девушки, что она и правда сожалеет. Глаза ее вдруг довольно блеснули. – О, я могу дать тебе пока свою, нужно попробовать еще хоть пару раз. Обычно я ее не надеваю. Охота – это всего-то несколько выстрелов, так что я просто забыла, что она у меня есть.
Я только покачала головой. Теперь я точно запомню это урок.
На другое утро, после всех попыток попасть в мешок, я едва могла шевелить руками. Предплечья болели так, что пальца просто не сжимались. Я не смогла самостоятельно не заплести косы, ни, тем более, помогать по хозяйству. Женщины недовольно качали головами, пеняя Ду Чимэ, а Галуу прислала ко мне Джай, чтобы служанка забинтовала руки от запястья до локтя, предварительно нанеся какую-то охлаждающую мазь.
Сидя рядом на ковре, вышивая тонкий узор, Ду Чимэ, которой я только и могла, что подавать нить нужно длины, то и дело виновато повторяла.
– Ну, прости. Я всю жизнь стреляю, не думала, что так может быть.
– Перестань. Теперь будешь делать всю работы за меня, – фыркнула я в ответ на очередную порцию извинений, – пока руки не перестанут болеть. Я тоже хороша. Нужно было головой подумать о возможных последствиях. Зато в другой раз я точно буду знать, к чему подобная спешка может привезти.
– Это точно, – фыркнула девушка, делая очередной ровный и красивый стежок, дополняющий узор. – Хорошо хоть, что зайцев матери привезли. Иначе еще бы и она наказала.
* * *
Орда шла быстро, поднимая облака пыли в сухой степи. Великий оставил тяжелый обоз позади, рассчитывая застать врагов врасплох. Мало того, что никто не воюет в самом начале лета, д наступления осени, когда стада полны отъевшихся у рек животных, а воины полны сил, так хан еще и не обсуждал со своими нойонами, кто именно в этот раз станет целью его гнева.
Впрочем, Великий знал что делает. Невозможно удержать в руках такое войско, будучи глупцом. Да и я бы сам, как и иные илбэчины, не стал приносить клятву верности неразумному хану. Улус Чоно стал сильным во годы правления прежнего хана, но укрепил и сделал его действительно великим – нынешний Влестелин степей.
Через декаду, когда орда достигла берегов Черной реки, у истока которой появились первые илбэчины, нам стало ясно, что именно задумал Великий хан. Если он сумеет победить хана Куруч, останется только одно племя, способное противостоять Чоно. Но с силой илбэчинов, что прячутся между деревьев, там, ближе к началу этой могучей реки, нам не смогут противостоять.
– Смело наш Великий придумал, – тихо фыркнул Хар Сум, хмуря черные брови. Его тысяча считалась самой тихой в орде, и одной из самых опасных. Туда, куда не могла пробраться вода, но нужно было проникнуть людям хана, посылали воинов из этой тысячи.
Короткая стоянка после полуночи должна была позволить лошадям и воинам немного передохнуть перед длинным броском, который окончится боем. Воины Куруча только и успеют, что собраться вместе, расселенные по бескрайней степи. Еще одно преимущество силы нашего хана было в том, что Чоно держались вместе. Не было семей, что кочевали поодиночке, предпочитая двигаться большими группами
– И все же я не понимаю, – покачал головой рыжий брат, медленно жуя кусок вяленного мяса. В нем было столько соли, что гудел язык, но без нее, на той жаре, что стояла в степи уже который день, можно остаться без сил и просто упасть с лошади. И старики, и самый младший из жителей степей знали, что без этого не выжить, как без воды. – Для чего наш хан решился на этот поход. В степи нет силы, что решилась бы напасть на Чоно. И до осени еще далеко. Мы вернули тотем его отца, и этого довольно, чтобы вся степь гудела в страхе. Не понимаю, разве мало этого?
– Ты не понимаешь, – тихо ответил я, разглядывая небо. Костры не разводили, чтобы не привлекать внимание, и звезды казались так близко, что можно было сковырнуть одну рукой. Если бы хватило умения. – Не понимаешь, потому, что смотришь только прямо. Перед нами Куруч. Я ты посмотри по сторонам. Что видишь?
– Степь, – я почти видел, как брат вскинул брови, все еще не понимая о чем я.
– Смотри дальше. С одной стороны Сайгора. Впереди Паххет. Что с другой стороны?
– Земли ткачей и ремесленников. Бедные люди там живут, – скривился Тамгир, явно не помня названия.
– Бедные люди на богатой земле, – фыркнул Хар Сум, укладываясь головой на седельную сумке. На таком коротком перевале седел с коней не снимали, готовясь выступить по первому сигналу. – А за ними выход к морю, по которому гуляют караваны. И все то богатство, что получают бедные люди от торговцев идет их хану. Князю?
Хар Сум вопросительно вскинул на меня глаза, забыв слово. Я коротко кивнул, продолжив с того места, где остановился мой хмурый побратим.
– Правители тех земель, название которых ты позабыл, жадные и глупые. Они укрылись в своих каменных замках, и не видят ни неба, ни земли под ногами. Великий хочет не просто забрать себе степь. Хан хочет раздвинуть ее границы. Вот тогда Чоно станут бояться не только здесь, под небом Тэнгэра, но и во всех соседних землях. Посадив в каменно замке своего князя, получая от него дань, воинов и женщин, которых так не хватает в степи, Великий изменит положение весов.
– Тогда зачем ему Куруч? – Тамгир явно думал не о том, о чем спрашивал, но Хар Сум все же ответил.
– А какой пастух оставляет овец одних, зная, что по степи бродят волки? Когда Орда пойдет на каменный замок, Великий должен быть уверен, что нам будет куда возвратиться.
– Большая задумка. Смелая. – Кивнул рыжий. А потом резко повернул голову ко мне, сощурив глаза, – Отдай мне Ду Чимэ. Не вынуждай красть.
Внимательно посмотрев на побратима, я только покачал головой. Вот и добрались. Столько времени все ограничивалось только шутками намеками, что и не ждал перейти к серьезному разговору когда-либо.
Хар Сум тихо прищелкнул языком со своего места, тоже удивленный. Что рыжий неровно дышит к моей сестре, знал весь улус, но что корни пропасли так глубоко, думаю, никто не подозревал.
– Что мне сделать, брат? – упрямо сжал губы Тамгир. В его руках что-то треснуло, но ни я, ни он не обратили на это внимания.
– Большая задумка, сложная, – медленно отозвался я, как всего пару мгновений назад сам Тамгир. Рыжий побратим смотрел прямо и уверено.
Если рассматривать вопрос серьезно, то на самом деле, это был вполне подходящий вариант для Ду Чимэ. Такой мужчина будет уважать свою жену и заботиться о ней. Тамгир знает ее давно, и прекрасно понимает с какими сложностями может столкнуться в семейно жизни. И раз уж он решил завести этот разговор со мной, решение он продумал основательно. Но и просто так согласиться и отдать Ду Чимэ другу я не мог.
