Текст книги "Хохот степей (СИ)"
Автор книги: Александра Питкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Кроме смешинок, мне послышалось какое-то удовлетворение, словно это все не просто забавляло колдуна, но и очень радовало. Мазолистая ладонь скользнула от талии выше, по ребрам, заставляя сильнее вытягивать спину, то ли убегая, то ли наоборот, подставляя под ласку больше кожи.
А пальцы, все не останавливаясь, скользили выше, пока не поймали левую грудь, легко сжав. С губ сорвался тихий вздох. Пытаясь ускользнуть от таких ярких ощущений, я только сильнее прижалась к груди Эргета, чувствуя, как объятия становятся крепче, как каменеют мышца илбэчина.
Почувствовав, что каменеют они везде, я вдруг замерла, слегка испугавшись. Прошлый опыт заставил резко тряхнуть плечами и дернуться в сторону.
– Осторожно, там глубоко, – хриплым, низким голосом, предупредил колдун, в последний момент ухватив меня за локоть. Убедившись, что я держусь за ближайший камень, Эргет добавил: – Волосы, все же, нужно вымыть.
Молча кивнув, я отклонила голову назад, успокаиваясь и позволяя колдуну мне помочь. Вот только глаз я не открывала, испытывая стыд и неловкость. За саму себя.
Мыла ни у одного из нас не было, так что пришлось взять горсть светлого, мелкого песка, чтобы хоть как-то почистить кожу головы. Быстро прополоскав мои серебристые, ставшие местами белыми из-за летнего солнца, пряди, смыв все песчинки, колдун недовольно фыркнул:
– Вытереться совсем нечем. Разве что… – выбравшись из воды без предупреждения, одним сильным рывком, предоставив мне весьма интригующий и волнующий вид на упругий мужской зад, Эргет спокойно, не подозревая, что происходит со мной от одного этого зрелища, присел перед вещами, сваленными в кучу.
Не вытерпев, к тому времени я уже отвернулась, стараясь как-то уравновесить любопытство и огонь, что пылал внутри. Спустя несколько минут шуршания тканей и бряцанья замков на седельных сумках, раздались шлепающие шаги колдуна.
– МенгеУнэг, вылезай, – позвал илбэчин, остановившись, судя по звуку, в паре шагов.
– Я еще немного поплаваю, – хрипло, неуверенно отозвалась я, стараясь отвернуться туда, где так красиво и, главное, интересно, стекала по скалам вода.
– Ты сама не выберешься, тут скользко, а я не хочу опять оказаться мокрым, как только высохну, – спокойно и вполне понятно объяснил Эргет.
Вот только я не могла!
Я вся, от кончиков пальцев, до самой макушки, пылала от одной только мысли, что обнаженный колдун будет помогать выбраться из воды голой мне.
– Нам все равно нечем вытереться. Все грязное, – напомнила я совершенно очевидное.
– Есть пара портянок. Чистых. Если не побрезгуешь, можно вытереть твои волосы, – произнес Эргет волшебные слова, от чего я резко распахнула глаза, уставившись на мужчину.
Успев одним быстрым взглядом рассмотреть все, я только открывала и закрывала рот, стараясь больше не отводить взгляд от черных, смеющихся глаз. – Руки давай. И ногой упрись, когда поднимать стану.
Не пряча улыбки, произнес колдун. Поочередно отцепившись от края каменной чаши, я протянула сперва одну ладонь, а затем и вторую, уцепившись за шершавые пальцы мужчины. Колдун медленно потянул вверх, а через какое-то мгновение, после резкого рывка, я оказалась вновь прижата к твердому телу, совсем лишившись дыхания.
– Ты так реагируешь, что я не могу перестать тебя дразнить, моя Серебряная Лисица, – вдруг произнес Эргет, пробежав ладонью по спине вверх, к лопаткам а затем вниз, прижимая к себе теснее, заставляя меня дрожать. Сухие, шершавые от ветра, губы поймали мой взволнованный тихий вскрик, не давая вздохнуть.
Уцепившись за широкие плечи, за узловатые мышцы, я почувствовала как ослабели ноги, не желая больше держать.
Отстранившись, не давая мне упасть, Эргет с улыбкой покачал головой.
– Нужно надеть на тебя хоть что-то, иначе мы так и останемся голодными.
– Но я не хочу есть, – тихо, не веря самой себе, произнесла я, все еще цепляясь за крепкие плечи илбэчина.
Темные глаза вдруг наполнились искрами, что я уже видела когда-то, а сам колдун глубоко и медленно вдохнул.
– МенгеУнэг, – пальцы на талии сжались сильнее, стягивая кожу. Не больно, но так, что меня всю передернуло. Словно молния все еще блуждала под кожей. – МенгеУнэг, МенгеУнэг…..
Меня резко подхватили на руки, заставив судорожно уцепиться за шею мужчины и сжать ноги, пытаясь хоть частично прикрыть наготу. Легко и быстро, словно я ничего не весила, а под ногами не было россыпей камней, Эргет шел куда-то дальше, в самую глубь пещеры, где темнота сгущалась. Завернув за природную колонну, колдун остановился.
– Все гадал, для чего боги создали это место, – пробормотал илбэчин, ставя меня на ноги.
Ступни утонули в чем-то прохладном, но мягком и упругом, как руно. И в темноте, словно обнимая ноги, слабо замерцало голубым, заставив переступить. Я пыталась отойти с светящегося места, пока не сообразила, что светы вызывает именно мое движение.
– Что? Что это? – голос прозвучал приглушенно. Не зная, пугаться или все же насладиться необычным явлением, я крепче уцепилась в руку Эргета, стараясь наполниться частью его смелости.
– Мох. Мой старый учитель может наполнять его светом так, что тот горит ярче факелов, но не обжигает. Мне такое умение недоступно, так что я считал бесполезным подобное место. Есть его тоже нельзя, – Как бы между прочим, добавил колдун, медленно поглаживая мою спину. Я была так увлечена игрой света, слабой, и необычной, казавшейся просто игрой воображения, что и не сразу заметила эти мягкие, волнующие прикосновения. – Но теперь я понял, для чего хитрые боги сотворили все это.
– И для чего? – темнота, разбавляемая слабым свечением кристалла, что едва долетало до этого места, и мягкими вспышками, возникающими при каждом движении ноги, позволяли сосредоточиться на ощущениях и не так нервничать из-за отсутствия одежды.
– Мужчина может спать и на голой земле, – фыркнул Эргет, удивляя меня непривычной говорливостью. Теплое дыхание коснулось шеи. Продрогшая, влажная от волос, кожа в одного мгновение покрылась мурашками, – но не один степняк не станет ласкать свою женщину на голом полу пещеры.
Я приоткрыла рот, тихо выдохнув. Все возражения, возмущения и стеснения выбило из головы. Шевельнув пальцами, посмотрев, как возникают и затухают искры, растворяясь в ощущениях, вдруг поймала все же какую-то неприятную мысль:
– Разве в такой растительности не живут какие-нибудь скорпионы? Или гигантские муравьи.
Я кожей почувствовала, как губы колдуна, все еще прижатые к моей коже, растянулись в улыбке.
– Это не простые пещеры. Здесь никто не водится. Кроме илбэчинов, – крепкие руки, уже не сдерживаясь, обвили меня, прижимая все сильнее. А в голосе проскользнуло озорство, – голодные, страстные илбэчины, что заманивают доверчивых дев в свои объятия.
А дальше потерялась в ощущениях, в этом полумраке, вспыхивающем искрами. В этом мхе, что щекотал кожу, и наглых, шершавых пальцах, что старались изучить каждый изгиб моего тела, доводя до полуобморочного состояния. Губы, которые дразнили, чередуя нежные поцелуи с легки прихватываньями кожи, от которых из горла вырывались тихие вскрики.
Никогда не думая, что легкое касание может вылиться в настоящий звездопад перед глазами. Что легкая жесткость прикосновений может вызывать не протест, а желание наоборот, расслабиться и подчиниться. Вскрикивая, не в состоянии поймать дыхание, теряя себя, я совсем растворилась в ощущениях, почувствовав себя снопом искр, что, бывают, вспыхивают в костре, разлетаясь и достигая самого неба.
Глава 42
Эргет уснул, согревая меня своим теплом, я же, не смотря на усталость и события этого длинного дня, все лежала, вглядываясь в полумрак. Тяжелая рука, перекинутая через меня, давало ощущение защиты и спокойствия. Даже не смотря на ситуацию с Дармешем, мне нравилась жизнь в степи. Простая, понятная. Она была куда чище, чем то, что в горах.
Перевернувшись, от чего колдун недовольно выдохнул, сильнее притягивая к себе рукой, я прижала свою ладонь к шрамам, змеящимся по груди мужчины. Все же, приехал. Вернул.
Пальцы пробежали по горячей коже. С таким мужчиной не замерзнешь и в суровые зимы. Губы растянулись в улыбке. Пусть я не позволяла страху и неуверенности пробраться на поверхность, в глубине уши я не была до конца уверена, увижу ли еще когда-нибудь этого кочевника, что когда-то, кажется в прошлой жизни, уже однажды спас меня. Но в то же время вспомнились и слова, сказанные Эргетом: хорошая жена – большая ценность.
Я, конечно, пока еще не жена, но до этого не долго осталось.
Пролежав еще немного, чувствуя, что сон так и не собирается ловить меня в свои сети, осторожно выбралась из объятий колдуна, чудом не разбудив Эргета. Но, видно илбэчин так устал, что даже обрушься скала нам на головы – не уверена, что проснется. Ежась, стараясь аккуратно ступать по мелким камушкам, морщась то неприятных ощущений, вышла к воде. На валунах, там же где Эргет ее оставил, лежала чистая одежда.
Чувствуя себя неуютно и уязвимо, быстрее натянула на тело обещанную рубаху, которая достала почти до колен, и осмотрела нашу стоянку. Свалка из грязной одежды, упряжь с седлом, сумки… а чуть дальше, у стены, завалившись на бок, спал Конь. Чаще всего лошади в степи спали стоя, а этот храпел, вполне вольготно устроившись и изркедка подергивая копытом.
Посчитав это смешным, я тихо фыркнула, и подняла свое платье. Кое-где изодранное, оно все же было еще в достаточно приличном состоянии, чтобы добраться до улуса. В былые годы, я иногда обходилась одеждой в куда более плачевном виде. Подобрав нижние тонкие штаны и белье, я выбрала место, где было больше чистого песка и принялась чистить одежду. Комья грязи, налипшие, когда я упала, легко отошли от ткани, пропитанной жиром, но с бельем такой фокус не пройдет. Разложив вычищенное платье и одежду Эргета на камнях, чтобы она просохла после дождя, я подошла к воде. У меня не было ничего подходящего, чем можно умилостивить духов этого места, но ходить в грязном белье, после стольких месяцев жизни в степи привыкнув к хорошему, я просто не могла.
Пробормотав короткое обращение к духам, я все же стянула один из серебряных браслетов, что мне подарила хатагтай Галуу, и положила в основании чаши, куда стекала вода, надеясь, что это позволит избежать гнева потусторонних сил. Набрав в ладони немного воды, плеснула на белье, ожидая, пока ткань впитает ее. Гладкий шелк, темнее, быстро втягивал воду. Кажется, это все же не так страшно и я не обидела духов своей выходкой.
Осторожно натирая одежду песком, надеясь, что мне удастся добиться относительной чистоты, с улыбкой вспомнила, какое удивление этот процесс вызвал у меня в первый раз. То, что степняки вовсе не стирали верхнюю одежду если в этом не было совсем уж крайней необходимости, удивило не так сильно, как использование песка и «сухая» стирка.
ДуЧимэ довольно долго объясняла мне, что вод в степи слишком ценна, чтобы кто-то осмелился стирать одежду в реке. Кафтаны и те халаты, что предназначались для холодной погоды, смазывали жиром, чтобы те не пропускали влагу и ветер. Неприятный запах выветривался на третий день, а одежда служила гораздо дольше. Нижнюю же одежду стирали в деревянной кадке после купания, которое полагалось только после далекого опасного путешествия. Или после рождения ребенка. В остальное время кочевники обходились обтиранием влажной тряпкой.
Первое время это для меня было странным куда больше, чем привычка деревенских людей вовсе не мыться годами и не стирать одежды. Но это было раньше. Теперь же, после трех с половиной лун, проведенных в улусе, это казалось очень разумным. Как и то, что степняки никогда не пили воду из ручья или источника.
Поймав эту мысль, я посмотрела на ту влагу, что стекала по стенам пещеры. Своими глазами видела, как Эргет набирает ее в мешок. Нужно будет спросить у колдуна.
Выстирав белье, которое, пусть и не было идеально чистым, но уже не вызывало чувство отвращения, я направилась к сумкам Эргета, посмотреть, что у нас есть из еды, и что с этим можно поделать. Но стоило засунуть ладонь внутрь, как там что-то зашевелилось, заставив меня отскочить на добрый десяток шагов и грохнуться на пол, весьма ощутимо приложившись мягким местом о какой-то камень. Пока я, несколько растеряно размышляла на тему, приложить ли сумку тем же камнем, или все же сперва посмотреть, из нее высунулся довольно знакомый розовый нос с растопыренными усами. А затем появился и мой маленький дружок целиком.
– Цадах! – радостно вскрикнув, я подхватила зверька на руки, умиленно поглаживая притихшего духа. Тушканчик только подергивал хвостом, сидя совершенно неподвижно, но не выглядел испуганным, позволяя мне вдоволь почесать его за ушами. – Ты мой храбрый зверь! Мой спаситель! Что бы я без тебя делала?
Мое умиленное воркование прервал знакомый смешок. Подняв глаза, увидела встрепанного, сонного Эргета, остановившегося в паре шагов от нас.
– Ты же знаешь, что это не простой зверь? – как бы между прочим, уточнил колдун, направляясь к воде, совершенно не стесняясь своей наготы. Глотнув немного, Эргет повернулся, широко зевнув и продолжив, – Знаешь, что это воплощенный дух? И, при том, не самый добрый.
Я внимательно посмотрела на мохнатый комок, замерший в моих ладонях. Казалось Цадах в испуге затаился, боясь даже дышать в ожидании моего ответа.
– Знаю. Ты тоже не самый добрый на свете, но ты мой илбэчин. Как и Цадах – мой друг, – тепло улыбнувшись этому существу, кем бы он там ни был, я продолжила поглаживать мягкую, кое-где измазанную шерсть. Услышав еще один смешок со стороны колдуна, я продолжила ворковать со своим ушастым приятелем. – Кто меня не бросил? Кто пришел спасать МенгеУнэг? Цадах пришел. И Эргет пришел. Вы мои хорошие, вы мои славные…
Громкий хохот илбэчина заставил подпрыгнуть и недовольно покоситься в сторону мужчины. Эргет уже натянул чистые штаны, перестав демонстрировать свой, на удивление, круглы зад, и закидывал в мешок с водой шарики курута. Творог должен был размокнуть в воде и тогда вода станет не питьем, а очень питательной едой.
– Если я кому-то в улусе скажу, что ты так разговариваешь с духами, тебя станут боятся.
– А ты никому не говори, – пожала плечом я, не видя в этом какой-то странности. Выпустив из рку зверька, который стал трепыхаться, я проследила за действиями Эргета. – Почему курут в сырую воду кидаешь? От нее не заболеешь?
– Нет, вода идет через скалы. Там очищается. Это не река, в которой могут и мертвые животные быть, и водяные черви (рыбы) плавают. Огонь мы здесь не разожжем, так что мясо сварить не получится, а вот через пару часов поедим похлебку из творога. Всяко, не на голодный желудок. А пока можешь кумыса глотнуть. Хотя его осталось не много.
Порезанное тонкими ломтями мясо, что высушивали на ветру до каменной твердости, а иногда и перемолотое в муку, было еще одним из продуктов, что помогали воинам Орды перемещаться так далеко и быстро. Подобный запас весил очень мало, и почти не занимал места, но стоило бросить ломти мяса в крепко заваренный зеленый чай, добавить масло или молоко, как появлялась очень сытная еда. Но без огня этого не приготовить.
Я кивнула, принимая объяснение. Посмотрев на мужчину, отметила темные круги под глазами и в целом утомленный вид. Эргет явно отдохнул не достаточно.
– Я тебя разбудила?
– Нет, – покачав головой, колдун бросил один из сухих творожных шариков Цадаху, который принялся его тут же усиленно грызть, – меня разбудила жажда. Так бывает после грозы. Но я возвращаюсь обратно. И тебе советую. Дорога в улус не близкая, и такого удобного места может еще долго нам не представиться.
– Иди, я скоро, – кивнула, а затем сделала глоток кумыса. Теплый, острый и сладковатый вкус скользнул по горлу, наполняя желудок. Голова почти мгновенно показалась легкой, как руно. Позволив себе еще один глоток, плотно закрыв мешок, чтобы драгоценная жидкость не вылилась, я пошла за Эргетом. Стоило прилечь рядом, на блеснувший искрами мох, как меня тут же поймали крепкие руки, притягивая ближе. Устроив подбородок на моей макушке, колдун довольно вздохнул, а через несколько мгновений глубоко и размеренно задышал, погрузившись в сон. Я думала, что вновь буду крутиться, но кумыс и усталость сделали свое дело, и через несколько медленных вдохов, я погрузилась в спокойную темноту.
* * *
Дорога вышла длинной и утомительной. Он постоянной тряски в седле непривычное тело ныло и требовало остановиться, но я терпела, сжимая зубы, столько, сколько могла. Когда становилось совсем невыносимо, Эргет придерживал коня и мы какое-то время шли пешком. Первые шаги давались с трудом, не позволяя даже полностью распрямиться, но через какое-то время тело согревалось и переставало так болеть. Мы медленно брели по бескрайней степи.
– Как вы выдерживаете столько времени в седле, – тихо простонала я в очередной раз, когда мы остановились, спешиваясь. Казалось, что каждый кусочек моего несчастного тела готов вопить от боли. В повозке путешествовать для меня было на порядок легче, чем на спине Коня.
– Все от того, что мы на лошади с рождения, – поддерживая и помогая выпрямиться, ответил колдун. Большая ладонь прошлась по спине, растирая место, где было больнее всего. – Привычка вырабатывается годами. Когда Орда идет в поход, мы часто и вовсе не делаем остановок.
– Ох, – тихо простонала, медленно шагая в сторону заката. Боль отступала, но тело было деревянно-неподвижным, – не знаю, как вам это удается. Мы в пути только третий день, а я уже готова упасть прямо здесь и больше не вставать.
– Сегодня остановимся на ночлег, если хочешь. Но до улуса осталось не так и далеко. К середине ночи могли бы и добраться, – не утруждая себя держать коня под уздцы, предложил колдун.
Я посмотрела на небо, которое было еще слишком ярким, удерживая солнце прямо над головой, и печально вздохнула. К середине ночи – это означало, что вернуться в седло нужно как можно скорее. Но и ночевать в степи, под открытым небом мне не хотелось. Может, будь у нас хоть покрывало, а так мелкие камни и песок то и дело норовили пробраться под одежду, раздражая.
– Дай мне немного времени передохнуть. Тогда я, может, дотяну до улуса живой, – криво улыбнулась, разворачивая плечи, и едва не застонав от того, как они заныли.
– Ты сильно напряжена, в этом все дело, – тихо фыркнул Эргет, но не стал больше говорить на эту тему, зная, что словами особо не поможешь. Все же, мое детство прошло далеко от этих мест, и тело просто не было подготовлено к подобному.
Днем в степи было тихо. Палящее солнце заставляло щуриться до тех пор, пока не оказалось за спинами. Несколько раз я спрашивала, как колдун находит дорогу, но все же мне было трудно определить, в какую сторону стоит направить Коня, чтобы добраться до цели. Самой мне в степи не выжить. И не найти дороги.
Когда небо окрасилось яркими, лиловыми и розовыми цветами, я задремала. Тряска и ноющая боль в теле сделали свое дело. Прижавшись к колдуну, я прикрыла глаза, очнувшись только тогда, когда со всех сторон послышались радостные крики.
– Что?.. – сонно встрепенувшись, не без помощи мужчины удержавшись в седле, я огляделась по сторонам. Кругом сверкали костры, виднелись, словно выпрыгивая из темноты, белые бока юрт. – Мы дома?
– Да, – отозвался колдун, спрыгивая на землю. К нему на встречу уже спешила хатагтай Галуу, явно разбуженная посреди ночи, поддерживаемая под руку совей верной Джай.
– Ты вернул Лисицу? – подойдя ближе, метнув на меня быстрый взгляд, мать колдуна крепко обняла сына. С трудом спешившись, я нерешительно стала позади Эргета, ожидая, когда смогу поприветствовать хатагтай. Вот только женщина не собиралась отпускать Эргета из объятий. Чуть отстранившись, но не позволяя сыну отступить, Галуу прошептала так тихо, что, кажется, только мы и услышали. – Великая мать отправилась к предкам. Хан вызывает тебя.
Колдун не ответил, не дернулся, но его спина неуловимо напряглась от этих новостей. Даже не зная всех законов степи, я понимала, что это событие должно изменить дальнейшую судьбу Орды. Вот только как, мне пока не было ясно.
– Что с заразой? – поманив меня за собой, идя рядом с матерью, тихо спрашивал Эргет.
– Хворь отступила. И в главном улусе так же. Мало кто не смог пережить болезнь, и с последнего случая прошло уже пять дней, – отвечала Галуу, опираясь на руку сына и идя в сторону своего юрта, что благодаря настилу и колесам возвышался среди остальных.
– Когда ты хочешь откочевать?
– Утром, сын. Раз ты вернулся, нам больше нечего делать здесь. Нужно возвращаться. Зная нашего хана, до холодов и снега должен решиться вопрос с той, кто станет ханшей всей степи.
– Ты знаешь не только мысли Великого, но и ту, кого он теперь приведет в улус, – тихо упрекнул илбэчин Галуу в том, что женщина не произносит все правды.
– Знаю, – кивнула хатагтай, – но и возразить ничего не могу. Если Властелин степей желает совершить свой поход так, как планировал ранее, нет никого лучше зеленоглазой ведьмы, чтобы оставить в ее руках весь улус Чоно, всю степь.
– Да, уж с такой поддержкой, как ты, она точно справится, – кивнул Эргет, пропуская мать вперед себя в юрт.
– Но прежде того, ее надо доставить в улус. А это дело не простое, – усаживаясь перед медным очагом, в котором теплились угли, проговорила Галуу, принимая из рук Джай кувшин с зеленым чаем, смешанным с молоком и специями. Разливая напиток по маленьким чашам, хатагтай указала нам на большие подушки у очага. – Садитесь.
– Где бабушка? – принимая чашу из рук матери, тревожно спросил Эргет. Отсутствие старой женщины сразу ощущалось внутри шатра.
– Следит за ДуЧимэ, – фыркнула Галуу. – Твоя сестра пытается растерять остатки стыда и не может дождаться свдьбы.
– И бабуля теперь спит в ее юрте? Думаешь, Тамгир нарушит традиции? – Эргет потянулся к подносу, что выставила Джай, добавляя к лепешке сыр и кусок вяленого мяса. Я, не менее голодная, последовала его же примеру, радуясь, что сегодня можно будет переодеться в чистое и спать на хорошей кровати.
Откусывая кусок лепешки, я едва не подавилась, услыхав ответ хатагтай:
– Но ты же нарушил, – Галуу не смотрела на меня, но от стыда опалило щеки, а лепешка застряла в горле, вызывая приступ кашля.
– Это другое, – упрямо проговорил Эргет, нахмурив брови. – МенгеУнэг моя невеста, и это известно всей степи.
– Сегодня она невеста, это так. Но если ты уважаешь ее, не стоит забывать, что слухи быстро разносит ветер. Никто не станет уважать жену Эргета Салхи, если он не уважал свою невесту.
– Мама!..
– Нет, – сурово и непреклонно проговорила Галуу, с такой твердостью в голосе, какой мне не доводилось слышать ранее, – девушка останется в моем юрте до свадьбы. МенгеУнэг?
– Как прикажете, хатагтай, – немного растеряно отозвалась я, совсем не понимая, откуда этой женщине все известно и правда ли это имеет такое огромное значение. Тут же вспомнилось, что для Суары эти правила не действовали. Как я поняла, девушка спала там, где ей было угодно. Или где пожелает Эргет. – Могу я спросить, благородная?
– Говори, МенгеУнэг, – кивнула женщина, потягивая напиток из своей чаши.
– Что изменится теперь в степи? После того, как Великая мать отправилась по тропе предков?
– Очень многое, – отозвался Эрегт прежде матери. Темные брови колдуна сошлись, выдавая тревогу. – И первым будет то, что Ташуур, племянник Властелина степей, может решить, что больше не стоит ждать. Раз у Хана нет наследников, а Великая мать умерла, еще больше нойонов станет поддерживать Ташуура. Его власть станет крепче. А это опасно для Чоно, опасно для всей степи. Ташуур попытается убить Хана и стать Великим. Тогда в степь вновь придут войны мелких кланов. Опять не станет покоя.
– И что же, приезд женщины с зелеными глазами сможет это остановить? Если в Чоно появится ханша, это все изменит?
– Нет, бага охин, – покачала головой Галуу, прикрыв глаза. – Все изменит сын, которого привезет собой зеленоглазая хатагтай. И я даже могу сказать, кого Великий отправит на другой край степи за такой ценностью.
