Текст книги "Хохот степей (СИ)"
Автор книги: Александра Питкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Глава 33
Как конь на четырех ногах ходит, как большой юрт на четырех столбах держится, так и власть хана на четыре основы опирается. Прогнется одна – и не стать Великому Властелином всей степи. Не удержит, не покорит, не вытянет.
– Не хотел Великий племянника своего старшим над войском ставить, – мать только кивнула. Не правда, что женщины мало смыслят в делах. С такой, как Галуу, всегда поговорить можно. В любом деле совет спросить или мнение послушать.
– Так пока больше некого ставить. Побратим твой, Хар Сум, пусть и родня ханова, а все же не такой багатур, за которым Орда пойдет. Да и нойонов под его началом мало. Меньше, чем у тебя, сын.
– Верно говоришь. Но мне хан не велел зарлиг темника брать, а тут о золотой бирке речь идет. Не про меня она.
– Эта не про тебя, пусть так, – женщина выплеснула остатки напитка из чаши, наблюдая, как сухая земля впитывает в себя белую жидкость. – Но у Великого две руки, и два крыла. Правая рука держит меч. Ташуур пока единственный, кто удержит. Левая рука – мать хана. Пока жива, пока держит улус – все сложится. Плохо, что великий не нашел во всей степи женщины себе достойной… Три жены, а наследников нет. Улус оставить после матери некому будет.
– Нашел. И наследник есть, – тихо проговорил я, оглядываясь кругом. Воздух вокруг поплотнел, не давая словам выбраться далеко и разлететься по открытой местности.
– Сын? Что говоришь? – тихо, так же подозрительно оглядываясь, переспросила мать. Она хорошо понимала, к чему может привести появление ханского отпрыска.
– Мал еще наследник. И глаза у него зеленые. Не рискует хан пока ребенка в улус везти, – тихо добавил я, со значением глянув на мать.
– Зеленые. Не простая мать у наследника, – Галуу поджала губы, покачав головой. – Кто знает?
– Только братья мои. Мэлхий, раб ханский. И шаман.
– Даже Великая мать не знает? – я только покачал головой на вопрос Галуу. Если мать хана прознает, кто родил наследника ее сыну – может и род проклясть. Не простой выбор сделал хан, от того и молчит.
– Значит, есть у Великого тот, кто заменит левую руку, когда духи приберут ворчливую старуху. – Мать задумчиво теребила кончик косы, то разматывая, то возвращая на место бусы. Откинув черную, с несколькими серебряными нитями, плотную косу за спину, Галуу продолжила. – Левое крыло – шаман. Без него духи быстро разметают Орду по степи, так что никто не соберет. И правое крыло. Дед твой был правым крылом старого хана. Не это ли место тебе Великий пророчит? Может, стоит твоей матери готовить вороньи кости, которые мой сын скоро будет вплетать в свои косы?
– Рано еще об этом говорить, мать. Сами духи пока не ведают, куда дорога приведет, – осторожно возразил я.
– Не ведают, – согласилась Галуу. – Только старый илбэчин говорил, что устал воевать. Ему уже много зим, на покой просится. Пусть он еще силен, некому больше взять на себя подобное. Некому, кроме тебя. Думаю, от того Великий и не выдал тебе зарлиг темника. И ты, сын мой, это знаешь.
Поднявшись с подушек, раскиданных по ковру, Галуу кивнула сама себе, словно что-то решила.
– Нужно быстрее свадьбу сыграть. Когда хан узнает, что за хозяйка в твоем юрте огонь поддерживает – все сомнения пропадут. Илбэчин, который такую девушку нашел, высоко поднимется. Хорошо опора из Менге Унэг выйдет для тебя…
– Хатагтай! Эргет! Люди Куруча у реки! – крики подростка, что ходил за овцами заставили меня подскочить с подушек.
Люди Куруч? Разве не всю его родню разметала Орда Чоно? Разве кто-то остался жив?
– Собирай нойонов! – метнувшись за юрт, хватая лук, протянутый кем-то из женщин, вскакивая на спину лошади без седла и без упряжи, я повернул в сторону реки. Моих лошадей учили хорошо, и даже так кобыла слушалась, быстро набирая скорость. С другой стороны стойбища уже неслись другие мужчины.
Что людям Куруча делать так далеко от своего улуса? Мало крови пролито на земли степи?
* * *
Ветер шуршал травами, то наклоняя, то отпуская высокие метелки, что поднялись с меня ростом. В траве водилось множество всякого, в том числе противные и кусачие насекомые, от которых кожа потом неделями гудела. Но это того стоило, если старой хатагтай становилось легче.
Напевая под нос назойливую, веселую мелодию, я осторожно шла вдоль воды, раздвигая высокие травы и срезая то, что было необходимо. Ду Чимэ шла на поправку, Эргет, этот удивительный мужчина, вернулся в улус. Болезнь ослабевала. Разве могло быть время лучше, чем сейчас?
Всхрапыванье лошадей я услышала только тогда, когда под сапогами появилась вода. У самого берега, раздвинув травы, я столкнулась взглядом с темнокожим, грязным степняком. Широко оскалившись, мужчина резко вынес вверх кривой клинок, прижав к моей шее.
– Что такая редкая красота делает тут одна? – слова звучали немного иначе, словно степняк был издалека, но я все равно смогла разобрать их смысл.
По телу прошла волна холодной дрожи. Крепче сжав в руке кривой нож для трав, я, было, хотела отступить назад, но среди высокой травы, частично прячась в воде, точно был не один. Острый кончик меча ткнулся мне под ребра, пройдя сквозь несколько слоев одежды.
– Куда собралась, юркая змейка? – второй говорил чище, понятнее, но это не добавляло спокойствия.
– Пустите меня, – вспомнив свою первую встречу с незнакомцем, в тот день, когда я только прибыла в улус Чоно, я гордо вскинула голову, медленно поднимая руку. На моих рукавах была вышита тамга, символ принадлежности к роду. – Лучше вам не испытывать свою судьбу. Я – из семьи илбэчина. Эргет Салхи – мой жених.
Степняки переглянулись, широко скалясь, словно отыскали сокровище в грязи, на которое вовсе не рассчитывали.
– Говоришь, невеста этого демона. До чего же духи к нам сегодня добры, – я не успела ничего ответить, так как со спины меня кто-то схватил, одной ладонью зажимая рот, а другой прижимая обе руки к телу, не давая двинуться.
Я дернулась, пытаясь сбросить чужие, вонючие и грязные пальцы, но степняк был селен, и меня повалил в траву, прижимая ногами и тяжелым телом, не обращая внимания на попытки вырваться. Головной убор давно отлетел куда-то в сторону, волосы растрепались и лезли в глаза, цепляясь за руки степняка и за его одежду. Почти не видя, путаясь, где верх, где них, задыхаясь от нехватки воздуха, от противного запаха и той силы, с которой мне зажимали рот, я слышала только грохот сердца в ушах. Внутри бурлила паника. Ужас накрывал с голосов.
Этих людей я боялась больше, чем демона, что пытался когда-то, кажется, в прошлой жизни, догнать меня в степи.
– Верткая, как кошка. Не удивительно, что илбэчин выбрал такую девку, – затягивая веревки мне на запястьях, придавив к земле ногой, произнес один из степняков, тяжело дыша.
– Это да. И кожа, смотри, как молоко. Хороша, невеста. Только, – послышался тихий хохот, едкий и злорадный, – не уследил Эргет за своей красой. Почувствовали силу. Решили, что нет больше врагов у Чоно.
– Думали, что всех перебили, – поддакнул другой, поднимая меня с земли, словно ничего не весила, и резко, грубо забрасывая на спину лошади. От удара из легких выбило остатки воздуха, а к горлу подступила тошнота. Тряпка, которую воткнули мне в рот, делала все во сто крат хуже.
– Просчитался хан. И колдун его просчитался, так далеко уведя свой род. Забирай девку, и уезжайте, пока ее не хватились.
Почти теряя сознание от тряски и положения вниз головой, я только чувствовала, как вода заливает сапоги, когда коня лошадь повели вдоль, по самому краю реки, скрываясь за высокими травами. Позади слышались крики, топот копыт, но они удалялись, не оставляя надежды на скорое спасение. Несколько раз дернув руками, понимая, что самой мне путы не снять, я затихла.
Пока ничего сделать было невозможно. Даже сумей я скатиться с лошади, с завязанными руками-ногами, да кляпом во рту – далеко не сбежишь. А хуже всего – еще и потонешь. Нужно подождать. Совсем немного. Не бросит меня Эргет.
По крайней мере, я в это очень сильно верила.
Глава 34
Ощущение было такое, что мои внутренности скоро просто вывалятся от тряски и нахождения на жесткой спине лошади. Степняк, который вел животное, совсем, кажется, не беспокоился о моем состоянии, торопясь поскорее убраться от улуса, со стороны которого то и дело доносились крики и затухающие звуки гонга. Внутри нарастала паника, накатывая головокружением и чернотой в глазах. Степь велика, и если меня не найдут быстро, не сумеют поймать след, могут и не отыскать вовсе.
Кажется на какое-то время я потеряла сознание, так как открыв глаза в следующий раз столкнулась с темнотой. Голова больше не тряслась из стороны в сторону, грозя оторваться. Подо мной чувствовалась земля, от которой шло тепло, а над головой, немного кружась, сияли звезды.
– Проснулась, змея? – с усмешкой, но уже без того самодовольства и собственного превосходства в голосе, спросил степняк. Я чувствовала беспокойство, тревогу в его словах. Что-то, видно, шло не по плану.
Извиваясь, пытаясь принять какое-то более приемлемое положение и так не давить на плечо, которое уже почти не чувствовалось, но степняк, видимый только нечетким силуэтом во мраке, замахнулся, не очень сильно, но ощутимо треснув чем-то твердым по моим ногам, требуя успокоиться.
– Тихо лежи, – вышло зло, раздраженно, словно мужчина едва сдерживался, – и молись Небу, чтобы мои братья сумели сбежать от твоего илбэчина. Иначе мне не будет смысла сохранять тебе жизнь.
Вот теперь мне совсем стало дурно. О такой возможности я даже не думала, решив, что все это либо ошибка, либо просто месть Эргету. Не стоило называться его невестой. Но откуда мне было знать? В прошлый раз молчание чуть не стоило неприятностей. В этот раз все вышло наоборот.
– Конь отдохнул. Можем дальше ехать, – поднимаясь с земли и потягивая из мешка кумыс, тихо произнес сетпняк. Повернувшись ко мне, все еще оставаясь не более чем силуэтом на фоне неба, усыпанного звездами, мужчина склонил голову на бок. – Я развяжу тебе ноги и выну кляп. И даже позволю ехать на лошади, как человеку, а не мешку. Но если ты только попытаешься сбежать, змея, все вернется, как было. А может, я отрежу тебе палец. Или два. Хан Дармеш, брат нашего славного хана Куруча, что отправился к предкам не без помощи твоего илбэчина, приказал доставить тебя живой. Про то, чтобы добыча попала к нему целой – речи не было.
Я вздрогнула всем телом от последних слов, когда степняк наклонился ближе, позволяя рассмотреть его оскаленное лицо.
* * *
Следы путались и кружились, вызывая не хорошее ощущение, что я попал в ураган, и никак не могу найти выхода. Степь широка и открыта, и видно далеко, но сколько бы я не вглядывался, казалось, что-то застилает глаза. Я что-то упускал. Что-то очень важное.
Нагнали мы людей Кучура с темнотой. Следы вдруг стали видны так, словно сами духи их подсветили, рассыпав звезды под копыта лошадей. Воры и разбойники, они прятались в низине, за низкими деревьями, такими редкими в степи, рассчитывая остаться незамеченными. Может, так бы и случилось, но будь Небо на нашей стороне.
Всего трое, на что рассчитывали? Для чего прискакали к моему улусу? Что вызнавали? И почему удирали так, словно волки за ними гнались?
Множество вопросов крутилось в моей голове, пока с трудом сдерживая злость, чувствуя, как внутри, в самом животе, ворчит гром, грозя вырваться наружу, помогал нойонам и нукерам скручивать людей Кучура.
– Что вам дома не сидится? Мало крови пролито? Или с предками быстрее встретиться хотите, а смелости попросить поединка не хватает? – зло спрашивал один из моих воинов, туже затягивая веревки.
Ответом ему стал только окал и высокомерное фырканье, словно мы все же проиграли, не смотря на победу. Что-то тревожное, горькое и вязкое собралось внутри, мешая дышать. В улусе остался Тамгир и еще с два десятка воинов. Сам Кучур мертв, а его людей не имеют такой силы, чтобы нападать на мои юрты. Но все же, что-то было не в порядке.
Обернувшись в строну дома, я почти ожидал увидеть зарево пожала. Огонь – самая неуправляемая и опасная сила в степи.
– Везите их. Я поеду вперед, – стараясь придержать лошадь, что чувствовала мое нетерпение, сообщил мужчинам. Мне только кивнули в ответ, но тревога ощущалась в воздухе.
До улуса оставалось совсем немного, дым уже чувствовался в воздухе, а свет сигнальных костров, что распалили по периметру становища, разгонял темноту вокруг, делая ее зыбко и неплотной. Но это было привычно. Настораживало другое.
Люди, что ходили кругами ближе к реке, высматривая следы. Все малые шатры, в которых находились больные, перенесли ближе, управившись за пару часов, пока нас не было в улусе. Овец и лошадей пригнали ближе, держа стада и отары рядом с юртами, но люди не держались у шатров, не смотря на темноту.
Заметив среди нойонов и нукеров рыжую голову Тамгиа, я повернул туда. Предчувствуя, что слова побратим мне не понравятся, крепче сжал бока лошади.
– Что случилось? – натянув поводья, мрачно, глядя прямо на брата, спросил я.
Рыжий степняк выглядел сердитым. Казалось, попадись сейчас ему кто-то на пути – одним движением голову снесет.
Я видел, что Тамгир не хочет отвечать, но и смолчать побратим не мог.
– Говори, – сквозь зубы потребовал я, стараясь не позволить гневу прорваться наружу.
Сощурив глаза, приподняв руку, словно защищаясь от меня, побратим произнес:
– Менге Унэг пропала.
На горизонте, осветив все кругом яркой белой вспышкой, в землю ударила молния, зигзагами рассыпаясь по всем небу. Грохот добрался до улуса спустя несколько минут, заставив людей пригнуть головы, а животных испуганно зашуметь, пытаясь сбежать и укрыться от стихии.
Гром все никак не стихал, растекаясь по небу и накрывая землю, а я никак не мог сделать вдох. Меня переполняло гневом, нетерпением.
Куруч даже после смерти умудрился навредить Чоно. Верно выбрал. Как мать говорила? Если у хана не будет правого крыла – не заполучить Великому власть над всей степью. Ко мне подобраться не могли, а вот выкрасть Лисицу – хороший ход.
Мог бы быть.
Выкрасть девицу, к которой я и сам еще не успел прикоснуться. Ту, что может спокойно вынести всю силу, что дарует илбэчинам небо.
Знают ли эти псы кого украли? И догадываются ли, чем это может обернуться.
– Брат, только не выпуская грозу, – тихо, стараясь достучаться до меня сквозь грохот в ушах, проговорил Тамгир. – Придержи ее, иначе своих же накроет.
– Не бойся, брат, – сипло, чувству, как гудят пальцы, проговорил я, поднимая взгляд. Тамгир вздрогнул, посмотрев мне в глаза, а затем покачал головой. – Передай, пусть моего коня подготовят. И все, что в дорогу нужно. Я у реки буду.
– С тобой разрешишь? – с опаской, не зная, насколько крепко я удерживаю грозу, спросил побратим мне в спину.
– Нет. За улусом присмотришь, пока я невесту возвращать буду.
Тронув бока лошади, пока та совсем не ошалела от ужаса, я направился в сторону реки. Там должны были остаться хоть какие-то следы.
Глава 35
Планы Великого были обширны и серьезны: подмять степь, завоевать все соседние племена, пригнуть головы глупым жадным князьям из каменных замков. И сделать так, чтобы можно было привести в улус сына. И зеленоглазую шаманку, которую никогда не примет мать самого хана, но которая сумела все же родить наследника и поймать сердце самого хана в подол своих юбок.
И все это было не так сложно исполнить, если иметь позади крепкую основу. Но когда одна нога шатается – стул не устоит. И пусть в степи лучше сидеть на подушках, хан всегда сидит на троне. На четырех опорах.
Мысли в голове вспыхивали, и тут же гасли, вытесняясь новыми. Было пока не ясно, правда ли люди Кучура так хорошо продумали месть или это была попытка смертельно раненой собаки укусить больнее обидчика, но в любом случае, ничего хорошего этих глупцов не ждало. Внутри все клокотало и бурлило, и я с трудом сдерживал гнев, который пытался найти выход. Ничего, стоит только моей Серебряной Лисице оказаться в безопасности, как небо «рухнет на их головы», как говорит эта девушка.
Меня тянуло к реке, не смотря на темноту. Направив лошадь в высокую траву, чувствуя нетерпение и гул где-то внутри, я все же придержал поводья. У самых копыт пугливой лошади что-то блеснуло, поймав свет звезд. Не спешиваясь, опасаясь, что кобыла от испуга может сбежать, я нагнулся, ухватив руками длинные нити травы и украшение из монет, что Менге Унэг надевала сегодня.
Сжимая кулак, чувствуя, как мнется тонкий серебряный металл под пальцами, я глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Не время для гнева.
Пока еще.
* * *
Степняк, от которого все сильнее несло кислым запахом страха, смешанного с потом, не останавливался, все подгоняя лошадь до самого захода солнца. Как и обещал, кочевник дал мне возможность нормально дышать, вынув тряпку, но руки развязал только для того, чтобы вновь стянуть их впереди.
Мне досталась только короткая остановка, всего-то на несколько ударов сердца, когда потребности тела терпеть уже было не в моготу. И даже эту потребность мне не позволили утолить хоть в каком-то подобии уединения. Кочевник остановил коня, помог мне спуститься посреди степи и только повернулся спиной, ожидая, пока я справлюсь с нуждой.
Нестерпимо хотелось умыться, переплести волосы, вытряхнуть из-за ворота траву, что туда набилась, ссыпаясь с кос после вчерашних событий, но мой похититель не намерен был ждать.
– Поторопись, – скупо, раздраженно потребовал кочевник, загнутым носком сапога отшвыривая куда-то подвернувшийся камень, – не на удачу ты мне попалась, видно.
– А я говорила, что лучше отпустить, – фыркнула недовольно в ответ, поправляя одежду связанными руками. Стеснительность и смущение пришлось откинуть перед острой необходимостью. – Да еще пока не поздно. Оставь меня здесь. Может, жизнь свою сбережешь
– Не болтай! – мужчина обернулся, остервенело сжимая челюсти. Казалось, еще немного и его зубы осыплются к моим ногам белой пылью. Запрыгнув на спину лошади, кочевник требовательно протянул руку и почти втащил меня в седло. – Теперь уже поздно, девушка. Попались мои братья или нет, илбэчин так просто дело не оставит. Да и мы, нойоны хана Куруча, гордость в себе имеем.
– Только мертв твой хан, – зло, глядя на далекую линию, где небо и земля сходились, тихо ответила я. – И гордость ему ваша не нужна. Не для него вы в наш улус пришли. И не ему за это все отвечать.
– Замолчи! Или ты думаешь, что в степи женщин только женами в юрт приводят? Думаешь, нет способа заставить тебя замолчать? Нет пути, как твою спесь и высокомерие сбить? Мало ты знаешь, красавица с гор, ой как мало. Берегли тебя в улусе, никак. К рабыням не подпускали. Рассказать, как судьба твоя может обернуться?
Я только передернула плечами, не позволяя страху, подгоняемому воображением, окутать тело липкой, холодной паутиной.
– Эргет нейдет меня. А ты пожалеешь, что под этим Небом наши дороги пересеклись, – упрямо, вскинув голову, словно на ней все еще красовались серебряные кругляшки, что звенят при ходьбе, ответила я.
– Если, девушка. "Если" он тебя найдет, – вкрадчиво, ударяя пятками по бокам и заставляя коня перейти в галоп, на ухо прошептал кочевник, вновь обдавая меня запахом кумыса и немытого тела. – Бескрайняя степь вокруг. Много мест, где можно спрятать одну белокожую рабыню так, что сами духи не отыщут.
– Зря ты на это надеешься. Колючему Ветру не духи, сами боги помогают. Нет такого места, куда Тэнгэр не мог бы заглянуть. Не сумеешь ты меня спрятать. И от гнева илбэчина не уйдешь, – теряя последние остатки осторожности, зло и громко ответила я.
– Замолчи! Я могу придумать много вариантов, чем заткнуть твой рот, но тебе не по нраву будет ни один. И сдерживает меня далеко не жалость к тебе. Но ничего. Скоро у нас будет предостаточно времени, чтобы я сумел заняться твоим воспитанием. Думаю, хан Дармеш не будет против. Слишком уж ты строптива.
– А еще я красива. Так что, думаю, твой хан захочет взять меня женой в свой юрт. И что он сделает с тобой, если ты посмеешь меня тронуть? – уже немного разбираясь в правилах и законах степи, с усмешкой спросила я, все же вздрагивая от страха, что у степняка окажется не столько терпения, как я думаю.
– И глупа. Женой можно и без языка любоваться, – одним движением выдернув из сапога кинжал, кочевник медленно рассек воздух прямо перед моими глазами. Это было тем более внушительно, что конь несся во весь опор и любая кочка или камень, подвернись они не вовремя под копыта, могла стоить мне не то что глаза, а жизни.
Вот эта угроза подействовала, заставив умолкнуть.
Палящее, жгучее солнце, тряска и голод сделали свое дело, сморив меня неспокойным коротким сном. Закрыв глаза, не в силах бороться с дремотой, видя перед глазами вспышки, я провалилась в пространство, что позволяет заглянуть людям в мир духов и наоборот. Словно подтверждение, перед глазами появилось все то же слепящее пространство без верха и низа, да шаман, чье лицо скрывали кожаные шнурки, увешанные бубенцами. Они звенели, дрожали, и от этого звука закладывало уши.
Глаза жгло, и я не могла смотреть на такое небо, настолько невыносимо ярким оно здесь было. Мне чего-то не хватало. Чего-то что могло укрыть, спрятать от этой ярости и силы Неба.
Старик, что стоял без опоры, смотрел по сторонам, вертя головой. Его хмурый взгляд был мне все же хорошо заметен через завесу. Шаман сердился, что-то высматривал, но никак не мог отыскать, а я очень хотела помочь, но сама едва различала хоть что-то в этой яркости.
– Что ты потерял, молодой старик? – пытаясь прикрыть глаза рукой, громко спросила я, но голос заглушали бубенцы. От их звона голова кружилась даже здесь.
Над головой, высоко-высоко, отбрасывая узкую тень, пронеслась оромная птица с бурыми перьями. На мгновение тень поймала меня в свое пятно, и я увидела, как лицо шамана на миг изменилось, став молодым, гладким и красивым. Темные глаза ответили взглядом, словно тень позволила и ему разглядеть меня.
– Где ты, Лисица? – но слова долетели уже тогда, когда тень прошла дальше, вновь дав слепящему свету лишить меня зрения не несколько мгновений. Разомкнув веки в очередной раз, стараясь прикрыть глаза рукой, я уставилась на старика, что вытянул из ниоткуда длинный посох, увешанный кольцами, костями и какими-то новыми предметами, которых не было в прошлый раз. Шаман хмурился, что-то бормотал, но огромная птица, что кружила над головой, все никак не могла укрыть меня своей тенью.
Я попыталась было сделать шаг, заметив, что тень остановилась совсем рядом, но ноги не слушались, а в следующее мгновение меня, обливающуюся потом, вялую и утомленную, выкинуло из сна, едва не уронив на траву под копыта лошади.
