Текст книги "Хохот степей (СИ)"
Автор книги: Александра Питкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Глава 47
Шаман недовольно фыркал, слушая слова Хана, то и дело поглядывая на нас с Эргетом, словно это мы были виноваты в его нынешних неприятностях.
– И что же? Я совсем не против, чтобы эти двое стали супругами, – отмахнувшись, как от назойливой мухи, дозволил старик-юноша, игнорируя основной смысл слов, прозвучавших в шатре.
– Конечно, ты не против, – медленно, с нажимом настаивал Великий, отыскав в себе еще какие-то крохи терпения. – Но если Галуу не разрешает девушке ехать с Эргетом, не будучи его женой, значит так оно и будет. Но ты говоришь, что МенгеУнэг должна ехать, так как это единственная Серебряная лисица, что удалось отыскать в степи.
– Должна ехать, – кивнул шаман, от чего бубенчики на шнурках звякнули.
– Тогда пожени их, – прямо потребовал Хан. – Сейчас.
– Нет такого закона, что позволил бы без сговора свершить обряд. Пуст ждут, как все. Или ты уже с животом? – мне показалось что из-под кожаных лент, что закрывали сморщенное лицо шамана, в мою сторону сверкнул темный, вороний глаз.
Несколько растерявшись от всеобщего внимания, я быстро покачала головой. Шаман довольно откинулся на подушки, с каким-то торжеством посмотрев на Хана.
– Вот видишь, совсем не нужно торопиться. Через луну поженим их, и все.
– А потом начнутся дожди и холода, и Орда откочует на дальние пастбища, и тогда поход можно отложить до весны, потому, что даже Эргет Салхи не успеет привести Хээрийн, мою зеленоглазую ведьму, в улус вовремя. И тогда все, ради чего мы так торопились, ради чего наши братья отдавали свои жизни, все это опять окажется недостижимо далеко? Нет, Око Небес, ты назовешь МенгеУнэг своей дочерью и поженишь этих двоих до того, как солнце поднимется над степью.
– Это станет тебе дорого, Великий, – с угрозой, недовольно проговорил шаман в ответ, от чего у меня похолодели не только руки, но кажется, затрепетала печень, о местонахождении которой в собственном теле, я никогда до этого не задумывалась.
– Мне есть, что предложить тебе, молодой старик, – спокойно и сдержанно, словно уже принял сложное решение, и больше не намерен об этом думать, решил Хан. Глядя прямо на шамана, что согнув спину дугой, сидел на подушках, Хан добавил: – Я расскажу, где и под какой личиной прячется сестра моего деда, которую ты не можешь отыскать. Уже сколько? Шесть десятков лет?
Ничего не произошло, небо не упало на землю, юрт так и остался на своих опорах, не придавив нас сверху, земля не разверзлась, но мне показалось, что все произошло одновременно. После слов Хана наступила такая оглушительная тишина, что я больше не слышала ни дыхания Эргета ни своего собственного. Ветер за стенами шатра замер, боясь потревожить бунчуки, люди у костров замолкли, словно почувствовав изменение в воздухе. Ставший вязким тяжелым, он с трудом проходил сквозь горло царапаясь и застревая.
И в этой зловещей тишине, раздался хриплый, как карканье ворона, надрывный хохот шамана.
Старик смеялся долго, истерично, словно не мог поверить в сказанное. И только этот звук нарушал тишину, что нависла над степью, разносясь волнами, от которых все вздрагивало внутри.
Поднявшись с подушек, все еще сотрясаясь от хохота, что кажется, гулял по всей Орде, шаман шагнул к Хану, замерев всего в шаге, нагнувшись к самому лицу Великого, так что кожаные шнурки едва ли не касались ханского носа.
– Ты знал? Все это время ты знал, где она скрывается? И не единого раза не обмолвился и словом. Даже когда у тебя не было наследника, не просил о помощи, предлагая мне такую цену. И только сейчас, только сейчас решил сказать? Столько зим минуло, столько дорог исхожено. Духи рыщут по степи, пытаясь отыскать ее след, а ответ был так близко, под самым моим носом?
– Ты оскорбил наш род и обидел духов. За это ты несешь свое наказание, шаман. За гордость и высокомерие. Она же несет свой груз за то, что отобрала у вас обоих жизнь. Вы квиты. И да, я всегда, с того дня, как мой отец посчитал достойным наследником своего сына, знал, где прячется эта вечная девочка.
Шаман отшатнулся, едва не рухнув на подушки. Шнурки взметнулись, открывая на мгновение сморщенное лицо старика, искаженное удивлением и страхом.
– Девочка? Не старуха? – Шаман замер совершенно неподвижно, а затем согнулся пополам, вновь захохотав. В этом смехе было столько презрения к себе, столько боли, что я невольно дернулась, прижавшись к Эргету. – Столько зим…
Смех оборвался внезапно, шаман выпрямился, став выше, крепче, словно разом скинул пару десятков лет. Обведя взглядом присутствующих, он коротко кивнул.
– Я сделаю, как ты хочешь, Хан. Но это будет последнее, что я совершу, как шаман твоего улуса. На этом мои обязательства перед Чоно будут завершены. А ты вернешь мне шанс на смерть. И шанс на жизнь. Идем, моя названная дочь. Тебя следует приготовить к свадьбе.
– Галуу подготовила наряд для МенгеУнэг, – подал голос Эргет, когда я медленно, все еще пребывая в испуге, поднялась на ноги. Только Око Небес, как к нему обращался Хан, вернулся в свое обычное состояние, резко махнув рукой, вынуждая Эргета замолчать.
– Поверь Колючий Ветер, я достаточно давно служу этому роду и моего богатства хватит не только на то, чтобы достойно выдать замуж свою дочь. Пусть и не кровную. Держи, Лисица, и иди за мной, – мне в руки пихнули шаманский посох, от чего тот недовольно звякнул металлическими пластинами на кольце.
Со страхом и трепетом идя вслед за шаманом, понимая, что только что произошло нечто невероятное, я вышла вслед за стариком, стараясь не отставать от быстрых и широких шагов.
Мы прошли мимо костров едва ли не на самую окраину становища. Перед участком, на котором стоял небольшой юрт шамана в землю были воткнуты копья. На каждом из них красовалось по тотему. Какие-то были в виде черепов мелких животных, другие состояли и лент или перьев.
– Оставь своего духа снаружи, – повернув голову, не переступая за границу копий, произнес шаман, – он еще очень мал, для того, чтобы суметь пережить такой путь.
– А? – я глупо открыла рот, не сразу сообразив, что речь идет о Цадахе, что тихо сидел все это время в моей сумке. Едва не уронив шаманский посох, я неловко запустила руку, нащупав внутри котомки мохнатый комок. Тушканчик вопросительно фыркнул, но не стал сопротивляться, когда я вынула его наружу.
– Привет, малыш, – с лаской, которой мне не доводилось слышать от этого странного человека, произнес шаман, протянув свои сморщенные руки с длинными ногтями, и потрепав Цадха между больших ушей. – Подожди нас тут. Будешь хорошим духом, тогда сумеешь вырасти большим-большим. Держи.
Сделав какой-то быстрый пас руками, шаман протянул моему дружку длиную палочку сушеного мяса. Сонно дернув носом, Цадах с жадностью поймал лакомство, тут же впившись острыми зубами в угощение.
– Такого ты еще не пробовал, правда? – шаман вновь поднял голову, посмотрев на меня. Голос, которым ко мне обратился мужчина, стал резким, почти грубым. – Оставь духа тут. И иди за мной. Ничего не трогай, никуда не лезь и молчи. Если вы, женщины, хоть иногда в состоянии это сделать.
Опустив Цадаха на землю у одного из копий, что очерчивали невидимую границу владений шамана, едва вновь не выронив посох, я почувствовала, как спина покрывается холодным потом от страха. Если моему маленькому духу туда нельзя, так может и мне не стоит? Но спрашивать шамана казалось еще страшнее, чем выполнять его странные, пугающие и непонятные приказы.
– Ну? Долго ты еще там копошиться будешь? – хрипло, совсем по старчески, одернул меня шаман, заставив подскочить. – Иди за мной.
И, больше не оборачиваясь, и не глядя, следую ли я позади, этот странный человек, что гуляет сразу в обоих мирах, пропал, сделав единственный шаг. Чувствуя панику и подступающие слезы, я глубоко вдохнула, прикусила губу и шагнула следом, сама не зная куда.
Первым, что бросилось в глаза – это нестерпимая яркость красок. Все вокруг было освещено невероятным, светлым небом, какое бывает только в самой середине лета. Пространства было больше, чем это виделось в ночном улусе. Тут стояло сразу несколько шатров, перед которыми молодые юноши и мужчины что-то мастерили, сидя на циновках, или варили в котлах.
– Хунаан! – шаман, сняв свой головной убор, подал его совсем маленькому мальчику, что подбежал нас встретить, – Хунаан, иди сюда, негодница!
Уперев руки в бока, распрямив скрученную до того спину, шаман откинул за спину темные, без единого признака седины, волосы. Мне показалось, что он стал выше и даже шире в плечах. Словно почувствовав взгляд, шаман обернулся. Выглядел он как тогда, во сне, когда мы встретились в первый раз. Все та же аккуратная темная бородка, узкое лицо без единой морщинки.
Черные глаза сощурились, изучая меня, а затем шаман хищно улыбнулся, словно хотел напугать еще больше, чем это уже удалось.
– Что звал, багш? – девчушка, совсем молодая, едва ли лет тринадцати, замерла перед помолодевшим шаманом, покусывая кончик длинной косы.
– Хунаан, это моя дочь, МенгеУнэг. И ее нужно приготовить к свадьбе.
– Багш, ты головой не ударился ли? – склонив голову на бок и повторив за шаманом прищур, прямо спросила девчушка. Шаман на мгновение прикрыв глаза ладонью, словно страшно устал за этот бесконечно длинный день, вдруг щелкнул пальцами второй руки. Что-то блеснуло в воздухе, и Хунаан подскочила, громко охнув и схватившись руками за зад.
Махнув рукой, чтобы следовала за ним, шаман пошел в сторону самого большого юрта. За нами, недовольно фыркая и сопя, как лесной ежик, пританцовывая, шла девица
– Багш! За что? – обижено вопросила Хунаан, когда мы уже добрались до юрта.
– За неуважение к учителю. За непослушание. За дерзость, – утомленно и печально произнес шаман, словно это его и правда расстроило.
– Но, багш, ты же никогда не злился? Что не так? И нет у тебя дочерей. Ты кто такая? – зло, со слезами в глазах вскричала девица, обвинительно указывая на меня пальцем.
– Сегодня я стала дочерью шамана. И сегодня же стану женой илбэчина, Эргета Салхи. А ты по глупости проявила неуважение к учителю, оскорбив его при человеке, которого не знаешь. Так что получила по заслугам, – почувствовав, что тоже начинаю уставать от переживаний и волнений, строго произнесла я.
– Оставь ее, Лисица. Она сама же у себя украла, – приподнимая полу шатра, произнес шаман, пропуская меня вперед. Когда я вошла, мужчина обернулся к ученице, вновь покачав головой. Затем, словно этого было довольно, посмотрел куда-то дальше, позвав: – Хэгшин!
Голос разнесся по странной долине, над которой то тут, то там, совершенно не правильно, висело сразу несколько радуг, а зелень слепила свой неправдоподобной сочностью.
Отпустив полу шатра, шаман прошел дальше, а я получила возможность осмотреться. Здесь было куда светлее, чем в тех юртах, что стояли в улусе. Вместо масляных ламп висели какие-то камни, очень похоже на тот громадный кристалл, что мы с Эргетом видели в пещере. Помимо них, всюду, где было можно, оказались привязаны амулеты, бусины, какие-то фигурки из дерева и яркие, двигающиеся даже без ветра, ленты
На полу лежал круглый, завитый как спираль, ковер, а по кругу, вдоль всего юрта, стояли сундуки и комоды. Подойдя к одному из сундуков, шаман распахнул крышку, начав что-то искать в ворохе тканей.
– Звал, багш? – в шатер заглянул молодой парень, что во время болезни кочевал с улусом Галуу.
– Да, войди, – шаман, наконец, отыскал, что было нужно.
Широкая полоса ткани, ярко-красная с вышитыми на ней рисунками и сложными узорами из бусин. Оставив сундук не запертым, шаман подошел ко мне.
– Руку протяни, Серебряная Лисица, – подав полосу ткани молодому шаману, Око Небес покачал головой, сжав мою правую ладонь своей. Хэгшин, словно сам все понял, начал медленно обматывать наши сцепленные конечности.
– Почему вы согласился, багш? – тихий вопрос Хэгшина прозвучал едва слышно в тишине юрта.
– Потому, что это путь к моей свободе, – руки младшего шамана замерли на середине витка. Подняв темные глаза, Хэгшин с волнением сглотнул, от чего кадык на шее сильно дернулся. – Не дергайся так. Ты давно уже готов.
– Но, багш, разве ты можешь уйти из Чоно?
– Могу. Как только МенгеУнэг станет женой Эргета Салхи.
– Почему ты согласился? – решила и я задать свой вопрос, почувствовав, что имею на это право. – Почему не предвидел, что придется назвать меня дочерью? Я же вижу, что ты против.
– Против или за, какое это имеет теперь значение? Мы, шаманы, не видим путей собственной жизни. А иногда бывает, что духи и нас водят за нос. Я знал, что твоя судьба связанна с Чоно, но не знал, что она пересекает и мою. Может, это даже не плохо, что ты, девушка без семьи, станешь дочерью шамана. Все же, я больше, чем пять десятков лет служу Орде. Почему же не сделать что-то для нее напоследок, раз уж духи решили сжалиться надо мной. После стольких лет.
Глава 48
Обряд, который должен был сделать из меня дочь шамана, оказался очень коротким и простым. Хэгшин просто полили на наши сплетенные руки кобылье молоко, затем воду из кувшина и присыпал какой-то пылью. Затем пробормотал положенное обращение к духам степи. Размотанную, мокрую ткань повязали мне на талию вместо привычного пояса.
– Теперь, МенгеУнэг, нужно нарядить тебя как достойную невесту, раз уж стала моей дочерью. Давай посмотрим, что подойдет к твоим волосам, – фыркнув, словно его это все забавляло, шаман подошел к другому сундуку, начав вынимать из него бусы и украшения. – Все, что в этом сундуке – будет тебе приданным. Мои ученики отнесут потом к вашему шатру.
Мне хотелось было возразить, но я заставила себя прикусить язык. И так сегодня вышло слишком много споров с этим человеком. Потому спросила я о другом.
– Цадах, мой дух он кто?
– Просто мелкое божество, что стало ближе к материальному миру. Ожжет, кто-то провел обряд, и дух попал в этот момент под влияние сил, или кто-то его намеренно вызвал, – с моей головы сняли платок и надели высокий головной убор, от которого вниз спускались целые грозди голубых и розовых бусин из ценного камня. – Если решил остаться с тобой – будет хорошим помощником. Такое не редко среди шаманов. Правда, среди простых людей я встречал подобное всего-то раза два, но ты-то у нас не простая девушка.
– Да, я теперь дочь шамана, – фыркнула, поправляя волосы, чтобы не торчали из-под головного убора.
По моим ощущениям, прошло совсем немного времени, когда мы вышли из юрта. Чувствуя себя тяжелой и неповоротливой от количества украшений, я медленно брела вслед за шаманом к тем же двум копьям, что виднелись по краю таинственной долины.
– Это место, в него ведь не возможно просто так попасть. Его на самом деле нет, – вдруг сообразила я. Если до этого казалось, что тут просто задержалось солнце, теперь я поняла, что даже запах в долине другой, словно тут растут неизвестные растения, и цветут совсем иные цветы.
– От чего же? – не согласился шаман, чуть приподнимая уголки губ. – Место есть. Но оно так далеко от нашей родной степи, насколько это вовсе возможно. Долина находится где-то между мирами. Но это не важно для тебя, так как больше попасть сюда не получится.
– Багш, прости меня, – перед Оком Небес, преградив ему путь, замерла девчушка, что встретила нас тут первой.
Шаман не ответил. Сведя брови, он просто отодвинул ученицу со своего пути посохом.
– Багш! – девчушка чуть ли не плакала, оставшись за нашими спинами.
– И что же? Накажешь? – тихо спросила я, чувствуя некую вину за то, что произошло.
– Хунаан слишком вспыльчива, для шаманки. Женщины не часто получают такие способности, и им трудно бывает контролировать свои порывы. Впрочем, и не все мужчины с этим справляются. Но ей нужно учиться. Когда-нибудь девочка станет великой шаманкой. Но будет это не сейчас. И еще очень не скоро. Хорошо, что теперь это не моя забота, – криво растянул губы мужчина, принимая из рук мальчишки свой головной убор с бубенчиками и кожаными шнурками.
Мы вернулись в темную ночь, что искрами самых ярких звезд исхода лета смотрела на нас с высоты. Большая часть костров уже догорела, голоса стихли. Люди давно отправились отдыхать, готовясь к грядущему дню. Только у пограничных копий, увешанных тотемами и лентами, с этой стороны нас поджидал Мэлхий.
– Мои поздравления с обретением дочери, шаман. Мои поздравления с обретением отца, МенгеУнэг. Идемте, Великий Хан и илбэчин ждут вас с нетерпением.
– Эргет не может забирать невесту из моего юрта, – покачал головой шаман, оглянувшись на мрачный шатер а своей спиной. После того, что я видела в долине радуг, это место мне казалось ужасающе пустым и темным
– Великий это знает. Потому предлагает для свадьбы свой шатер.
– Очень уж ему нужна эта свадьба, – с недовольством, только не понятно на кого, покачал головой шаман. Повернувшись ко мне, Око Небес добавил:– Запомни, моя названная дочь: если когда-то Великий захочет поднять свою тяжелую длань против тебя или илбэчина, напомни ему, что в день, точнее в ночь твоей свадьбы, гости сидели под сводами ханского юрта. Это может помочь.
– Хорошо, – кивнула я, заметив краем глаз, как скривился Мэлхий. Ему явно не понравилось, что шаман подсказал не подобное.
Внутри большого шатра кроме Эргеа сидели ХарСум и Тамгир. Нем же с шаманом пришлось сесть с другой стороны. Пока Мэлхий разливал крепкие напитки по чашам, я рассматривала своего будущего мужа. Внутри не было ни волнения, ни какой-то радости, просто осознание того, что я теперь окончательно и бесповоротно свяжу свою судьбу с судьбой Чоно и этого человека, что спокойно сидел напротив.
Эргет поднял свои глаза, отвечая мне тем же, и едва заметно улыбнулся, пока Хан восхвалял достоинства жениха и добродетели невесты.
– Не стоит задерживаться, – подняв чашу и опрокинув ее одним движением в глотку, заметил ХарСум, – ночь перевалила за середину, а мы еще из шатра не вышли. Разреши, Великий, забрать невесту в шатер молодых.
– Сперва подарки, – кивнул Хан Мэлхию, и тот проворно вынес из дальней части юрта поднос, застеленный красной тканью. На нем красовался тяжелой золотой пояс, с широкой пряжкой. Поднос поставили пред Эргетом, заставив мужчин замереть, словно статуи из камня. – Наш старший илбэчин попросил вчера дозволения избавить его от должности.
– А я все думал, почему ты так сильно торопишься, – фыркнул шаман рядом со мной, протягивая в сторону раба свою пустую пиалу. – А у тебя больше нет правого крыла. Интересно, как поведет себя орда, когда поутру у тебя сменится и одно и второе?
– Ты передел должность? – Мне показалось, что изо рта Хана повалит дым, с таким грозным рычанием произнес он.
– Нет еще, – словно насмехаясь, пропел шаман, – но утро еще и не настало, а ты мне так и не сказал то, что обещал.
– Шаман!…
– Где дары для моей дочери? – воркуя, почти издеваясь, пропел старик-юноша, звякнув бубенцами. Неожиданно для меня, Великий успокоился, махнув рукой слуге. Передо мной положили меньший поднос, на котором был только ключ от сундука.
– Все доставили в юрт, который сейчас прибирают люди Галуу. ХарСум прав, стоит поторопиться.
Когда все вышли из шатра, мне подали чашу с кумысом, велев плеснуть содержимое на землю, как просьбу к духам о благословении. Затем привели красивую, невысокую лошадку, с длинной челкой и серебряным седлом. Легко посадив меня на спину лошади, Тамгир и ХарСум, как гости со стороны жениха, трижды обвели лошадь вокруг ханского юрта. Как я поняла, это символизировало то, что я покидаю родительский дом.
Наша небольшая процессия, сопровождаемая только Мэлхием, двинулась в ту сторону, где стояли шатры Галуу. Хан же с шаманом остались, пожелав нам напоследок счастья.
Небольшой юрт из белого, чистого войлока стоял немного в стороне от остальных шатров улуса. Перед входом расстилали длинную дорожку, а по краям стояли небольшие жаровни, над которыми курился ароматный травяной дым.
Хатагтай, бабуля и Джай, как женщины принимающей семьи, стояли у начала дорожки, дожидаясь меня. Спешившись, я поискала глазами Эргета, который куда-то пропал пока меня водили кругами вокруг ханского юрта, но так и не нашла, куда же подевался жених.
– Иди к женщинам, нам дальше нельзя, – подсказал ХарСум, придерживая лошадь.
– А Эргет? – взволнованная, не понимающая порядка происходящего, спросила я.
– Все увидишь. Иди, – ободряюще кивнул Тамгир, вынуждая сделать шаг вперед.
Все происходящее в полумраке ночи казалось нереальным. Каким-то сном. Почти дойдя до шатра, я вдруг вспомнила, что не забрала Цадаха, что платье на мне совсем не то, что готовила хатагтай. Что волосы заплетены не так, как подобает. Это все настолько не походило на привычные мне обряды, и на то, чего я ожидала, что к глазам вдруг подступили слезы.
– МенгеУнэг? Что случилось? – Галуу сделала шаг вперед,
– Не знаю, – тихо выдохнула, пытаясь взять себя в руки. Мне немедленно, срочно требовалось отыскать Эргета, а его нигде не было. Как не было и ДуЧимэ. Но если последнее я могла понять, то отсутствие илбэчина меня пугало. Казалось что все это фарс и обман. Возможно, так на меня повлияло похищение, но паника и страх накатывали, словно валы песчаной бури, накрывая с головой. – Где Эргет?
– Он ждет тебя внутри, чтобы разжечь ваш первый огонь, – поймав меня за руку, постаралась успокоить хатагтай, пока бабуля и Джай наносили на руки и щеки какие-то узоры красной, разведенной водой до состояния пасты, краской.
– Почему он не вышел? – я уже не рыдала, но паника все еще сидела где-то внутри.
– Потому, что не должен видеть, как из невесты ты станешь женой. У нас и так мало времени, а есть традиции, которые должны быть соблюдены. – Галуу махнула кому-то рукой, и за моей спиной, словно отделяя нас от остальной степи, подняли покрывало. Стоя перед юртом, с двух сторон укрыта ото всех Джай и бабулей, а со спины этой своеобразной ширмой, я почувствовала, как хатагтай снимает мой головной убор. – Нужно переплести волосы. Потом ты встретишься с Эргетом.
Мои растрепавшиеся волосы причесали гребнем и туго стянули, собрав в две косы, какие носила сама хатагтай. В них вплели монеты и бусы, от чего голова казалась кувшином, наполненным камнями, так все звенело и трещало при малейшем движении. Накинув на голову платок, что закрывал меня едва ли не до середины груди, Галуу отступила.
– Иди прямо. Медленно, – чувству себя совсем потерянной, видя только маленький кусочек ковра под ногами и кончики своих сапог, я сделала первый несмелый шаг.
На третьем шаге, когда сердце замирало где-то в горле от ужаса, меня поймали за руки знакомые теплые ладони.
– Спокойно, моя Лисица, – голос Эргета позволил, наконец, почувствовать себя в безопасности.
Сделав еще несколько шагов, я оказалась на другом ковре, освещенном неярким огнем из очага. Хотелось выдернуть ладони и скинуть покрывало, заслоняющее лицо.
– Постой немного, – голос илбэчна звучал спокойно, сдержано, словно все происходящее было таким, как должно и все мои страхи и волнения надуманы и не к месту.
Мягкий порыв ветра и наступившая тишина свидетельствовали о том, что полы шатра были опущены, и мы теперь с Эргетом остались одни. Перед носками моих сапожек остановились загнутые носы обуви колдуна. Длинные пальцы подхватили покрывало и медленно подняли его, откидывая куда-то в сторону. На колдуна надели чистый дэгэл из серебристого шелка, а на поясе красовался пояс подаренный ханом.
Скосив глаза, я осмотрела свой новый дом, в котором теперь буду хозяйкой. Небольшой, светлый юрт с несколькими сундуками, комодом и кроватью. Посреди шатра стоял медный очаг, в котором весело пылал огонь.
– Тебе нужно приготовить чай, МенгеУнэг, – тихо произнес Эргет, словно боялся спугнуть. Отступив в сторону, колдун сел на край кровати, застеленной дорогими шкурами.
Илбэчин улыбался, а я немного терялась под этим прямым, внимательным взглядом, чувствуя себя с одной стороны страшно уязвимой, а с другой словно согретой теплыми солнечными лучами. Это было непривычно, приятно и ново, так что я невольно улыбнулась, опускаясь на колени перед очагом.
Галуу и Джай все подготовили, поставив рядом с огнем красивый пузатый чайник. Мне оставалось только насыпать заварки и добавить молока. Пока на крюке над огнем грелась вода с молоком, в небольшую емкость я сыпанула просо и положила ложку масла. Этот рецепт больше всего любили в юрте Галуу, так что здесь я знала, что делать.
Помешивая крупу, сыпанув шепотку соли, следя за содержимым чайника, я все время чувствовала взгляд Эргета. Возникало чувство, что колдун всеми силами старается запомнить эти моменты.
Вскипевшее молоко с чаем я медленно, высоко поднимая чайник, как того требовали традиции, налила в емкость с пшеном, продолжая помешивать. На белой поверхности тут же появились золотые масляные плямы.
– Почти готово, – произнесла я, подавляя желание передернуть плечами под внимательными глазами илбэчина.
– Я тебя не тороплю, жена, – едва не выронив ложку, я ниже нагнула голову, чтобы скрыть смущение и довольную улыбку. Разливая напиток в деревянные пиалы, которые не так обжигали руки, я в первый раз прямо посмотрела в глаза Эргету.
В слабом свете очага, мне показалось, что глаза колдуна вновь полны тех таинственных искр, что так поразил меня несколько лун назад. Медленно пригубив свой чай, Эргет вернул мне пиалу, взглядом показывая, что я должна сделать те же самое.
Попробовав собственное варево, вынуждена была признать, что он вышел несколько крепче, чем делала Джай, а вот соли оказалось не так много.
– Слишком крепкий, – тихо признала свою ошибку, отставляя пиалу обратно на столик.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Эргет, поднимаясь. – Некоторые девушки, как слышал, намеренно в день свадьбы пытаются сделать чай крепче, но у них не всегда выходит хорошо. А у тебя само так получилось.
Подав мне обе ладони, Эргет помог подняться. А затем медленно, не отводя темного, пылающего звездами, взгляда, потянул за завязки на моем широком, повязанном шаманом, поясе. Дыхание перехватило, щеки опалило жаром. Я и подумать не могла, что так скучала по его прикосновениям.
Длинная, местами еще сырая, ткань моего пояса скользила, стягиваясь вокруг талии и змеей опадая у ног Эргета. Затем эти длинные пальца потянулись к пуговкам моего халата, протолкнув каменные бусины вон из петель.
Шершавые, искусанные ветрами, губы коснулись моих, перехватывая дыхание. Крепкие руки обвили талию, прижимая к серебряному шелку халата.
– Моя маленькая Лисица. Не думала, что попадешься в сети колдуна? – хрипло прошелестели слова.
А я не сдержалась. Поймав темные пряди, потянула за жесткие волосы Эргета, чтобы иметь возможность заглянуть в его лицо.
– Я ли в сети попала, илбэчин? Или может это ты запутался в подолах моего платья? – мне было легко, светло и радостно от того, что в широкой степи стоит мой юрт, и огонь в нем разводит именно этот мужчина.
* * *
То, что Хан знал, где прячется судьбы шамана, меня вовсе не удивило. Кому еще, как не Великому знать, где духи укрыли его двоюродную бабку, которой уже несколько десятков дет как было положено умереть. Удивило то, что Хан выбрал именно этот момент, чтобы открыть все.
Многие, в том числе и я, знали, что старик наказан небесами за гордость, хотя никого не осталось больше из тех, кто мог видеть все своими глазами. И все знали, что он ищет путь, чтобы искупить свою вину. Ищет вечную старуху, как он сам, обреченную скитаться под этим небом, не находя ни счастья, ни смерти.
А оно вон как оказалось.
Боги укрыли ее не в теле старухи, а в теле девочки. Шаман мог не один раз видеть ту, что искал, да так и пройти мимо, не признав. Узнай шаман об этом раньше, давно бы отыскал свою судьбу.
Но все же, было не ясно, зачем великому отпускать того, кто является одной из опор его воли и силы.
Стоило старику, что ходит в обоих мирах, покинуть ханский юрт вместе с МенгеУнэг, как я все же решился спросить.
– Зачем отпускать Око сейчас, Великий? Новый шаман может не справиться с делом.
– Ты веришь в свои силы, Колючий Ветер?
– Верю. Меня хорошо учили. А сегодня у меня будет жена, которая поможет мне стать еще сильнее, еще крепче.
– Это так. Но кроме силы нужно еще желание помогать. Око Небес уже много зим занят думами только о том, как бы покинуть стан, выискивая то один, то другой путь, все не находя дороги. Когда-то мой отец велел отпустить шамана в тот день, который может стать решающим для Орды Чоно. Я долго, многие зимы думал, что этот миг наступит перед важной битвой, или тогда, когда мы возьмем власть над трусливыми князьями из каменных шатров.
Хан пригубил чай из пиалы, махнув рукой Мэлхию, чтобы тот готовил стол. Раб понятливо кивнул, выходя вон, чтобы раздать указания.
– Но все вышло иначе. Оказывается, судьба Чоно зависит от свадьбы случайной девицы и от того, как быстро вы сумеете отправиться за зеленоглазой ведьмой. Дух Вечного Чистого Неба любит шутить, – Хан усмехнулся, словно на самом деле считал это забавным. Впрочем, я всегда думал, что моя невеста будет девушкой из дальнего улуса, за которой придется посылать караван с подарками, а не чумазая, беглая горянка с серебристыми волосами. Так что мне и возразить было нечего Хану.
– Это так. Человек не может сказать, в какой день ему даруется счастье, а в какой отнимут жизнь.
– Ты был в усыпальнице моего отца. Видел ее. Хочу, чтобы моя была не хуже, – неожиданно произнес Хан, словно вопреки только что сказанному знал, когда и где его приберут духи.
– Если от меня что-то будет зависеть, Великий, сделаю все, что смогу. Но кто знает, – я вылил содержимое своей пиалы в огонь, прося благословения у духов ханского рода, – может, мой путь короче твоего.
Приглашенные Мэлхием немного сонные, в шатер вошли Тамгир и ХарСум. Их праздничные одежды смотрелись странно среди ночи.
– Как-то ты мрачно одет, брат, – не в силах сдержать зевоту, произнес ХарСум, думая, видно о том же, о чем и я. – Свадьба, все же.
– Не до того было, – отмахнулся я, думая о том, как бы правильно все сделать, чтобы моя Лисица меньше уставала в пути.
– Ну, так не пойдет, – покачал головой Тамгир, заставляя меня отвлечься. Побратимы развернули передо мной дэгэл из серебристого, как волосы МенгеУнэг, шелка, заставив подняться со своего места. – Ты же не хочешь обидеть нашу новую сестру таким видом? Твоей невесте будет и так не просто рассказывать детям о том, как ее забирали из родительского юрта среди ночи, так не порти же ей рассказ.
– Так вот для чего это все? Чтобы матерям было, о чем перед сном потом говорить с детьми? – фыркнул я, все же позволяя друзьям надеть на себя праздничный наряд.
– А ты как думал? Спроси свою мать, она тебе все, до последней бусины припомнит, что ей в волосы вплетали.
