Текст книги "Полная история христианской церкви"

Автор книги: Александра Бахметьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 55 страниц)

Противники собрали большие силы. Константин готовился к делу молитвой; перед его полками неслось спасительное знамя креста. Ликиний же окружил себя гадателями и жрецами, спрашивал у богов про успехи войны, совершал жертвоприношения. Казалось, что война шла между христианством и язычеством. Накануне сражения Ликиний собрал лучших воинов и друзей в тенистую рощу, где стояли идолы богов. Совершив торжественно языческий обряд, он сказал: «Друзья, вот наши отечественные боги, перед которыми нам надо благоговеть, как нас тому учили предки наши. Начальник враждебного нам войска, отвергнув отеческие обычаи, принял лживые мнения и прославляет какого-то иностранного, неизвестного Бога. Постыдным знаменем Его он срамит свое войско. Доверившись Ему, он поднимает оружие не столько против нас, сколько против богов. Само дело откроет, кто прав и кто заблуждается; если мы победим, то ясно, что наши боги – боги истинные; если же одержит верх Бог Константина, нами осмеянный, чужестранный Бог, то пусть чтут Его, и нам надо будет Его тогда признать. Если же наши боги победят, что несомненно, тогда устремимся войной на безбожников!»

Между тем страшные предзнаменования волновали и тревожили язычников. Во многих городах Ликиниевых областей, среди бела дня, видели призрак победоносных войск Константиновых. Перед сражением император удалялся в свою палатку, где молитвой и постом готовился к бою. Священное знамя неслось среди полков, и в самом жарком сражении оставалось не тронутым вражьими стрелами. С благоговением смотрели войска на это победное знамя; враги же смотрели на него со страхом. Ликиний убеждал своих воинов не заглядываться на неприятельскую хоругвь, «ибо, – говорил он, – она страшна своею силою, и враждебна нам». ^[137]

Во всех сражениях победа оставалась за Константином. Ликиний спасался бегством, просил мира, притворялся кающимся, а втайне собирал новые силы, призывал себе на помощь варваров. Наконец, морская победа Криспа, сына Константина, близ Византии и сражение при Адрианополе окончательно решили успех войны. Ликиний покорился и вскоре был казнен в Фессалониках за заговор против Константина. Константин же стал единым самодержавным государем всей Римской империи.

Евсевий упоминает о человеколюбии, которое проявил Константин в этой войне. Во время сражения он заботился о спасении врагов, убеждал своих воинов щадить пленных и часто выкупал их. «Константин, – говорит Евсевий, – поставляя Бога выше всего, старался все делать согласно с Его волею».

Это желание ясно выражается и в первых указах Константина после победы. Он поспешил распространить и на христиан восточных областей те самые права, которыми пользовались христиане на западе. Последняя победа еще больше убедила его, что и земные блага, и успехи даруются лишь поклонникам истинного Бога. Хотя в этой мысли было еще много суеверия, но она побуждала Константина со смирением воздавать одному Богу славу за свои успехи. В одном из указов, описав казнь гонителей христиан, Константин упоминает о своих победах и представляет себя только покорным орудием в руках Бога. «Не будет, конечно, никакой гордости, – пишет он, – хвалиться тому, кто сознает, что благодеяния получил он от Существа Всевышнего.

Мое служение Бог нашел и судил годным для исполнения Его воли. Начав от Британского моря, при помощи какой-то высочайшей силы, я гнал перед собою все встречавшиеся ужасы, чтобы воспитываемый под моим влиянием род человеческий призвать на служение священнейшему закону и, под руководством Высочайшего Существа, возрастить блаженнейшую веру». «Я твердо веровал, – говорит он далее, – что всю душу свою, все, чем дышу, все, что только обращается в глубине моего ума, я обязан принести великому Богу».

После этого исповедания следуют распоряжения об освобождении заключенных за веру, о возвращении должностей и имуществ, об отдаче церквам усыпальниц и мест, где скончались мученики. О мучениках и исповедниках Константин говорит с величайшим уважением: «Кто потерял имущество, проходя неустрашимо и бестрепетно славное и божественное поприще мученичества, или, сделавшись исповедником и стяжав себе вечные надежды, кто утратил их, быв принужден к переселению, потому что не соглашался уступать гонителям, требовавшим предательства веры, – имение всех таковых повелеваем отдать». Где не оказывалось близких родственников, имущество наследовала местная Церковь; а частные лица, которые им владели, получали от казны вознаграждение.

На востоке, как и на западе, Константин заботился о построении и обновлении церквей, избирал преимущественно христиан в начальники областей, запретил приносить от имени императора жертвы идолам. ^[138]

Христианские чувства Константина выражаются еще полнее в его рескрипте к областным начальникам, посланном в эту же пору, где он старается доказать им истину и силу христианской веры и суетность язычества. Обращаясь мыслью к Господу, он восклицает: «Теперь молю Тебя, великий Боже! будь милостив и благосклонен к восточным Твоим народам; и чрез меня, Твоего служителя, даруй исцеление всем областным правителям… Под Твоим руководством начал я и окончил дело спасения; преднося везде Твое знамя, я вел победоносное войско; и куда призывала меня какая-нибудь общественная необходимость, следовал за тем же знамением Твоей силы и шел на врагов. Потому-то и предал я Тебе свою хорошо испытанную в любви и страхе душу, ибо искренно люблю Твое имя и благоговею перед силой, которую являл Ты многими опытами и которой укрепил мою веру… Хочу, чтобы народ Твой наслаждался спокойствием и безмятежностью; хочу, чтобы, подобно верующим, приятности мира и тишины вкушали и заблуждающиеся, ибо такое восстановление общения может вывести на путь истины. Пусть никто не беспокоит другого… Люди здравомыслящие должны знать, что только те будут жить свято и чисто, кого Ты Сам призовешь почтить под святыми Твоими законами; а отвращающиеся пусть, если угодно, владеют жребием своего лжеучения… Никто да не вредит другому; что один узнал и понял, то пусть употребит, если возможно, в пользу ближнего; а когда это невозможно, надо оставить его, ибо иное дело – добровольно принять борьбу за бессмертие, а иное – быть вынужденным к ней посредством казни… Удаляя совесть от всего противного, воспользуемся всем благом мира».

Но, к великому огорчению своему, Константин не находил и между христианами того мира и согласия, которые должны были бы господствовать между чадами Единого Отца. Еще до войны с Ликинием он с удивлением и скорбью узнал, что целая область его империи (Африка) взволнована междоусобной бранью христиан. После смерти Карфагенского епископа Менсурия в преемники ему избрали Цецилиана. Семьдесят епископов Нумидийской области возражали против этого избрания, говорили, что оно происходило неправильно, потому что посвятивший Цецилиана оказался предателем во время гонения. Ложь этого обвинения была доказана, но недовольные не уступили, отлучили от Церкви избранного епископа и поставили другого, Мариорина. После смерти Мариорина они избрали Доната, который вместе с другим человеком того же имени был главным зачинщиком всего этого волнения. Церковь не могла признать этого избрания и признавала только законно избранного Цецилиана. Но партия Доната, распространяя клевету на всех приверженцев Цецилиана, волновала всю африканскую область. Два Собора, в Риме и Арлах, осудили донатистов и доказали правильность избрания Цецилиана, но донатисты не покорились решению Соборов, упорно стояли на своем. Они приняли некоторые из правил новациан и совершенно отделились от Церкви. Утверждая, что только они имеют право называться Церковью Христовой, что вся остальная Церковь заражена расколом и ересью, донатисты ревностно стремились приобретать последователей и перекрещивали всех, переходящих к ним. Они ставили себе епископов, силой отнимали церкви и, отняв, мыли и скоблили их, сжигали алтарь, считая его опозоренным нечестивым обрядом. Ничто не могло вразумить донатистов; исступление их только увеличивалось. Они после разделились на секты, и каждая утверждала, что она и есть единая истинная Церковь, ненавидела и проклинала все другие. Раскол донатистов существовал очень долго. В продолжение трех столетий их распри волновали всю африканскую область, исступленный фанатизм доводил их до тяжких преступлений. Кровь лилась между враждующими партиями.

Раскол донатистов был явлением, конечно, очень прискорбным для христиан, но для всей Церкви он не имел такого значения, как спор, возникший около того же времени в Александрии, где один лжеучитель дерзнул отрицать Божественность и вечность Христа. Его звали Арием. В то время, когда еще Мелетий производил беспорядки в Церкви, Арий, будучи диаконом, присоединился к нему и стал противиться всем распоряжениям Александрийского епископа Петра, считая, что тот слишком снисходителен к падшим.

Предание гласит, что святой Петр тогда еще предвидел, кем станет Арий для Церкви Христовой. Он увидел во сне отрока Иисуса в хитоне, разодранном сверху донизу. «Господи, – спросил Петр, – кто дерзнул коснуться одежды Твоей?» – «Арий разодрал ее», – отвечал Господь. Это было задолго до того времени, когда Арий начал разглашать свою ересь. Петр скончался мученической смертью, а преемник его, Ахилл, возвел Ария в сан пресвитера и поручил ему одну из значительнейших церквей Александрии. Арий, человек строгой жизни, умный, ученый, приобрел такое влияние, что надеялся стать епископом после смерти Ахилла. Однако избрали не его, а Александра. Арий скрыл свое неудовольствие, хотя и виделся часто с епископом.

Однажды в беседе они заговорили о Пресвятой Троице, и Арий начал оспаривать мнения Александра, обвинив его в склонности к ереси. Сам же при этом высказал мысль, что Иисус Христос не есть вечный и безначальный, что было время, когда Его не было; что Он не есть Бог по сущности, а только по имени и что Он – творение Бога Отца. Это богохульство привело в ужас Александра; он старался доказать Арию ложность его понятий, часто призывал его к себе, вместе с другими духовными лицами обсуждал и успешно опровергал его мнения. Все это он делал с кротостью, ибо был человек добрый и миролюбивый. Арий же везде называл Александра еретиком и усердно распространял свое учение. Он был красноречив, увлекателен в беседе, и вскоре очень многие разделяли его мнение. Когда Александр увидел, что зло распространяется, созвал Собор, который единодушно осудил это лжеучение и низложил Ария. Но Арий не смирился с решением Собора, а, громко жалуясь на беззаконное будто бы осуждение, произвел сильное волнение в Александрии. Он писал ко многим епископам письма, в которых представлял себя невинно осужденным, и приобрел себе влиятельных покровителей. Александр, со своей стороны, тоже писал к епископам, опровергал лжеучение словами Священного Писания и в посланиях просил всех епископов Востока содействовать ему в низложении опасной ереси. Более ста епископов съехались в Александрию, и лжеучение было вторично осуждено Собором. Арий же, оставив Александрию, распространял свою ересь в Палестине, Египте, Ливии. Одних он обманывал неясным изложением своего учения; других увлекал силой красноречия, слагал для народа песни, в которых выражал свои мнения, жаловался везде на несправедливое гонение и в течение шести лет достиг того, что взволновал весь восточный край. Не одни духовные лица приняли участие в споре: народ разделился на партии. Много женщин приняло сторону Ария. В пустынях Фиваидских, в тихих обителях отшельников и на площадях многолюдных городов раздавались горячие споры о Божественности и вечности Христа, возникали непримиримые распри. Язычники торжествовали, видя несогласие христиан, и открыто высмеивали их. Один из самых влиятельных епископов Востока, Евсевий Никомидийский, оказал Арию покровительство и, созвав небольшой Собор в Вифинии, вновь принял его в общение Церкви, несмотря на решение Александрийского Собора. Зло усиливалось, ересь распространялась все больше и больше.

Вскоре после победы над Ликинием Константин прибыл в Никомидию с намерением объехать восточные области. Со скорбью и удивлением услышал он о споре, о котором на западе почти ничего не знали. Вначале он не хотел вмешиваться в это дело, но, наконец, решил написать одновременно Александру и Арию письма, обвиняя их обоих за то, что подняли вопрос, которого не следовало касаться. Он умолял их закончить спор дружелюбно, «возвратить ему отрадные дни и безмятежные ночи». Но Константин, хотя и полный усердия к христианской вере, не был еще достаточно знаком с ней, чтобы понять всю важность спора, который он в своем письме называл маловажной распрей и суетным словопрением. Церковь не могла так смотреть на спор, касающийся сущности веры и надежды христианина. Вечность и Божественность Христа Спасителя не могли остаться для христиан вопросом спорным, и если уже раз кто дерзнул этого коснуться и возбудить спор, то Церковь не могла оставаться равнодушной. Ей необходимо было изложить свое учение. Письмо царя привез в Александрию Осия, Кордовский епископ, один из самых уважаемых пастырей всего Запада. Но оно не произвело ожидаемого действия. Осия, выслушав Ария на новом Соборе в Александрии, вместе с другими епископами осудил его лжеучение, но, как и прежде, Арий не уступал. Лишь одно могло возвратить мир взволнованной Церкви: вся Церковь через своих предстоятелей должна была изложить веру, переданную ей Христом и Его апостолами, и решить, согласно ли с ней или нет новое учение, которое стало поводом таких жарких споров. Решили применить это средство, и царь разослал всем епископам грамоты, которыми призывал их на Вселенский Собор, в город Никею, столицу Вифинской области.

До сих пор еще не было и не могло быть Вселенского Собора. Он стал возможен только теперь, когда все обширное государство находилось под властью одного царя, признававшего христианскую веру за веру истинную. Епископы со всей вселенной могли теперь беспрепятственно съезжаться и открыто рассуждать о делах Церкви. Они признавались не менее ответственными, чем самые значительные государственные дела. И действительно, обсуждался важнейший для Церкви вопрос. Триста лет она боролась и страдала за имя Христа, ее Божественного Основателя. Благовестники понесли это имя в отдаленные страны, мученики умирали радостно за святое имя – их крепость и упование. И вот теперь, когда настало торжество христианской веры, когда она далеко распространилась и была признаваема за веру истинную, тогда-то дерзают опровергать самую сущность ее, заявляя, что Христос Спаситель не есть предвечный Бог! Подобное событие должно было взволновать Церковь больше, чем любое внешнее гонение.

Первый Вселенский Собор. Икона. Новгородская школа. XV в.

Епископы со всех стран с готовностью поспешили в Никею. Все издержки их путешествия и пребывания в Никее брал на себя Константин. По дорогам были для них приготовлены переменные лошади. Прибыли епископы из Египта и Палестины, из Сирии и Месопотамии, Африки, областей Малой Азии, Греции, из Персии, Армении, Мизии и Дакии, от задунайских готов, недавно обращенных в христианство, – всего более 300. Их сопровождали и другие духовные лица, пресвитеры и диаконы. Из западных стран прибыло немного епископов. Римский епископ Сильвестр не мог приехать из-за старости и слабости, а прислал вместо себя двух пресвитеров; Галликанский епископ был, как полагают, представителем и Британской Церкви; Осия Кордовский представлял Церковь Испанскую. Он был человек очень уважаемый и пользовался доверием царя. Многие из прибывших епископов были известны всему христианскому миру святостью жизни и высокой мудростью; многие были прославлены Богом чудотворной силой; многие претерпели тяжкие страдания во время недавнего гонения и еще носили следы мучений за имя Христово. Эти твердые и верные служители Христа с радостью готовились вновь исповедовать имя Спасителя и Бога, от Которого не отреклись перед гонителями.

Одним из первых прибыл престарелый Александр, епископ Александрийский, первый обличитель Ария, мужественный защитник апостольского учения. Он привез с собой молодого диакона Афанасия, которому суждено было прославиться своей твердостью и постоянством в борьбе с арианами.

Другой очень уважаемый епископ – Николай, епископ Ликийского города Миры. Он много пострадал во время гонений, но чудесным образом Господь призвал его пасти Ликий-скую Церковь; он славился высокой добродетелью, милосердием к страждущим и чудотворной силой. Предание говорит, что, не стерпев богохульных слов Ария, он ударил его на виду у всего Собора, за что св. Николая лишили епископского сана. Однако вследствие небесного видения всем членам Собора сан был ему возвращен. Наша Церковь глубоко чтит память великого Святителя Николая, Мир Ликийских Чудотворца.

Святой Иаков Низибийский был родственником армянского царя. С ранних лет он возлюбил Бога более всех мирских почестей и земного величия и посвятил себя Его служению. Он долго вел пустынную жизнь, пострадал в гонение при Максимине, посещал Персию для проповедания слова Божия, и, будучи избран епископом в город Низибию (в Месопотамии), ревностно заботился о чистоте веры. С ним прибыл на Собор его молодой ученик, Ефрем, известный после под именем Ефрема Сирина.

Святые Евстафий Антиохийский, Пафнутий Фиваидский, Павел Неокесарийский, Леонтий Каппадокийский славились как твердые исповедники веры. Они много пострадали во время гонения: Пафнутий лишился правого глаза и хромал; Павел не владел руками – они были уязвлены раскаленным железом по приказанию Ликиния.

Святой Спиридон, смиренный епископ Тримифунта (на Кипре) славился святостью жизни. Он родился в простом звании и, будучи избран в епископы, сохранил привычки простой сельской жизни, трудился вместе со жнецами, работая в поле, пас свои стада, а между тем помогал всем нуждавшимся. Силой Божией он исцелял больных и творил великие чудеса. До торжественного открытия Собора епископы часто собирались для предварительных совещаний, призывали Ария и старались доказать ему, что его мнения ложные. На этих совещаниях могли присутствовать и посторонние. Однажды один языческий философ начал опровергать истину христианского учения. Спиридон встал, чтобы возражать ему. Многие испугались, потому что знали Спиридона человеком простым и неученым. Но смиренный пастырь был силен верой, и с ним был Дух Святой, наставляющий на всякую истину. Он твердым голосом сказал философу: «Во имя Господа Иисуса Христа, выслушай меня. Един есть Бог, Творец неба и земли, видимый же и невидимый, сотворивший все Словом и устроивший все Духом Своим. Слово иначе называется Сын Божий и Бог; Он умилостивился над людьми, благоволил родиться от Жены, жить с людьми, пострадать и умереть ради нашего спасения. Он воскрес, даровал воскресение роду человеческому, и опять придет судить всех праведно и воздать каждому должное. Сему веруем без пытливости; итак не утруждай себя напрасно, стараясь возражать истинам веры, и допытываясь, могло ли это быть или нет, ибо они превосходят разум; но отвечай просто, веруешь ли этому или нет?» Философ молчал. «Веруешь ли?» – спросил опять епископ. «Верую», – отвечал неожиданно философ и потом говорил, что в словах Спиридона была какая-то непонятная ему, но непобедимая сила, которая открыла ему вдруг истину христианской веры. Это событие обратило многих язычников. На Собор был призван и один новацианский епископ, Акесий. Христианские епископы не чуждались общения с новацианами, которые не искажали догматов веры, но отделились по поводу вопроса о кающихся. Они считали, как мы уже говорили, что тяжко согрешивший тем отлучил себя от Церкви и не должен быть допускаем к участию в таинствах. Эту чрезмерную строгость осуждали христиане, уверенные в собственной немощи и в милосердии Господа. Рассказывают, что Константин, после беседы с Акесием, который излагал при нем правила новациан, сказал ему: «Поставь лестницу, Акесий, и взойди один на небо».

Константин заблаговременно прибыл в Никею. Некоторые из последователей Ария подали ему жалобы и доносы на православных епископов, но Константин разорвал все эти бумаги, не прочитав их, и сказал, что все личные распри должны быть забыты, а все внимание обращено на вопрос веры.

Собор открылся 19 июля 325 года в одной из обширнейших палат царского дворца под председательством, как полагают некоторые, Осии Кордовского. Всех присутствовавших вместе с пресвитерами и диаконами было более 2 000 человек; епископов – 318. Скамьи стояли вокруг комнаты для епископов; в середине стола лежала книга Священного Писания, как верное свидетельство истины, с которым должно было согласоваться решение Собора. Когда все уже собрались, явился император с некоторыми своими придворными, христианами. Ради торжественного случая он облекся в самые пышные царские одеяния, блиставшие золотом и драгоценными камнями. Он смутился при виде величественного собрания, и молча, с поникшим взором, подошел к приготовленному для него золотому креслу. Епископы дали ему знак сесть и сели после него. Евстафий Антиохийский и за ним историк Евсевий, тогда епископ Кесарийский, произнесли речи, в которых воздавали Богу славу и благодарение за благоденствие Церкви под покровительством благочестивого царя. Затем Константин сказал на латинском языке речь, которая была передана собранию по-гречески через переводчика. Он выражал радость, что видит такое величественное собрание епископов, и умолял их разрешить миролюбиво спорные вопросы. Затем начались прения по поводу мнений Ария.

Святые отцы Первого Никейского Собора, держащие Никейский Символ веры. Икона Арий упорно защищал свое учение. Его сторону держали семнадцать епископов, среди которых были оба Евсевия, Никомидийский и Кесарийский, но православные с силой оспаривали их. Общее внимание привлек на себя молодой диакон Афанасий, прибывший с Александрийским епископом. Никто не превосходил его силой красноречия; меткость его возражений уничтожила доводы ариан. Споры были жаркие, упорные; тщетно Константин употреблял все влияние, чтобы примирить спорящих и привести их к дружелюбному решению. Чем дольше продолжались прения, тем очевиднее становилось, сколь далеки ариане от истины. Прочитали несколько отрывков из сочинения Ария и арианское исповедание веры. Оно возбудило сильнейшее негодование и было разорвано. Ариане, видя, что открытое изложение их учения возбуждает общее негодование, прибегли к хитрости. Они старались обмануть противников неясностью своих выражений, иногда как будто соглашались с православными, а затем оказывалось, что они придают словам другой, тайный смысл. Наконец, православные решили письменно изложить в исповедании веры сущность учения Церкви о Боге Отце и Господе Иисусе Христе. Был составлен Символ веры, и всем предложено подписать свое согласие с ним. Выражение «Единосущный Отцу» возбудило горячие споры. Долго последователи Ария не соглашались с этим выражением, говоря, что оно не верно и что его нет в Писании. Наконец, из семнадцати арианских епископов большая часть уступила и подписала Символ, но двое, чтобы выйти из затруднения, прибегнули к крайней недобросовестности: в слове «Единосущный» они переделали одну букву, что изменяло смысл выражения, ^[139]и потом поставили свою подпись, но обман обнаружили. Арий не уступал.

Его лжеучение было осуждено, и он изгнан вместе с некоторыми из приверженцев.

Решив главный предмет спора, Собор занялся обсуждением и других вопросов. Время празднования Пасхи до сих пор оставалось еще неопределенным; и Пасха в некоторых Церквах пока праздновалась в одно время с иудейской. После совещания отцы Собора установили, что праздновать Пасху нужно везде одновременно, а именно – в первое воскресенье после весеннего полнолуния.

Собор осудил Фивского епископа Мелетия за присвоение себе незаконной власти и нарушения церковных постановлений, издал 20 правил (или канонов), касающихся церковного благочиния. Эти каноны яснее определили права и обязанности церковнослужителей, и образ действия Церкви в отношении к падшим, отлученным, к еретикам. Во всех постановлениях Собора строгость смягчалась духом христианской любви, снисходящей к человеческой слабости. Некоторые епископы предложили безбрачие духовенства, но этому очень сильно воспротивился исповедник и пустынник Пафнутий, епископ Фиваидский. Хотя сам он был безбрачным, он не считал нужным возлагать на клириков непременную обязанность безбрачия и словами апостола Павла доказывал честность брака. Его мнение превозмогло.

В первый раз в канонах Собора появляется название митрополита, епископа столицы, имеющего первенство над прочими епископами страны. Определялось также значение первенствующих митрополий: Римской, Александрийской и Антиохийской, равных между собой; с ними сравнивался и престол Иерусалимский. Вообще надо заметить, что почти все правила Никейского Собора явились не изложением новых постановлений, а, скорее, признанием и узаконением издревле существовавших обычаев. Так, епископы столицы имели с самого начала смотрение над прочими епископами области и хорепископами (епископами деревень). Во многих Церквах был обычай созывать два Собора в год для рассуждения о церковных делах. Этот обычай узаконил Вселенский Собор. Издревле существовал обычай молиться стоя, не преклоняя колени, в дни воскресные и дни Пятидесятницы, дни особенно радостные и торжественные. Собор внес этот обычай в свои каноны. Таким образом, Вселенский Собор не установил новых законов, а выразил более определенно то, что уже признавалось всей Церковью. Так и главное великое дело Собора – определение Символа веры стало ясным и определенным изложением веры всей Церкви. Мы видели, что с самого начала все еретические учения имели своим предметом преимущественно Лице Господа Иисуса Христа и отношение Его к Богу Отцу. Церковь в продолжение трех веков боролась против всех лжеучений, опровергая их истинным учением, данным ей Господом и апостолами Его. В писаниях и учениях отцов Церкви все яснее и определеннее выражалось ее понятие о Боге Слове. Теперь вера всей Церкви единодушно выразилась в Никейском Символе: «Веруем во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всех видимых и невидимых. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, Иже от Отца рожденного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, единосущна Отцу. Им же вся быша, яже на небеси и яже на земли. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго и воплотившегося, и вочеловечшагося, страдавшаго и погребенного и воскресшаго в третий день по Писанием, и возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца, и паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же царствию не будет конца; и в Духа Святого».

Учение о Духе Святом было позднее прибавлено, как мы увидим далее.

Глава XXIII

Последние годы царствования Константина. 325–337 гг

После окончания Никейского Собора, продолжавшегося около двух с половиной месяцев, царь пригласил к себе епископов и настоятельно просил их заботиться о сохранении единодушия и мира. Все возвратились в свои епархии, и каноны Никейского Собора возвестили по всем Церквам вселенной.

Базилика Рождества Христова. Вифлеем

Великое дело совершилось в Никее: был составлен Символ веры, который в словах ясных и определенных выразил сущность учения Православной Кафолической Церкви, в щит и ограждение верующих. Но, к сожалению, не все искренне подписали свое согласие. Арианская партия только затаилась до более благоприятных обстоятельств и вскоре стала производить новые смуты.

Храм Гроба Господня. Иерусалим

Один из главных участников Никейского Собора, епископ Александр, скончался месяцев через пять после возвращения из Никеи, перед смертью изъявив желание, чтобы на его место избрали молодого диакона Афанасия, который сопровождал его в Никею. Когда Афанасий был еще ребенком, епископ Александрийский, заметив его дарования, приблизил его к себе и заботился о его воспитании. Афанасий вскоре заслужил его полное доверие. Ему было только двадцать восемь лет, но уже вся Александрия уважала его за благочестие, ученость и твердость духа. На Никейском Соборе он стал сильнейшим противником арианской ереси, и Александрийская Церковь единодушно избрала его епископом. Афанасий отказывался, потому что не считал себя достойным этого священного звания и боялся, что не будет способен исполнять, как следует, трудные обязанности епископа, но, наконец, принужден был уступить общему желанию и вполне оправдал доверие избравших его. Настали для Церкви времена смутные, трудные, но великий епископ Александрийский Афанасий постоянно и с непоколебимой твердостью служил святой истине.

Храм Гроба Господня. Иерусалим

Между тем везде воздвигались великолепные храмы, и Константин продолжал оказывать усердие к вере христианской. Мать его, царица Елена, которая была давно христианкой, ездила в Палестину, чтобы увидеть страну, где жил и страдал Спаситель. По поручению сына, она позаботилась о сооружении церквей на местах, освященных евангельскими событиями. Язычники из-за ненависти к христианам постарались изгладить и память о тех местах. Пещеру гроба Христова они завалили землей и поставили над ней идольское капище. Изображения языческих богов стояли также на Голгофе и над Вифлеемской пещерой. Елена приказала разрушить капища, низвергнуть идолов и разрыть пещеру. Близ нее Константин заложил храм в память Воскресения Христова. Он писал Иерусалимскому епископу Макарию и правителю Палестины, чтобы они украсили храм со всевозможным великолепием. Церкви также соорудили на горе Елеонской, над Вифлеемской пещерой и на месте, называемом дубравой Мамврийской, где Господь явился Аврааму. Особенно желала Елена найти тот самый Крест, на котором был распят Спаситель.

Базилика Рождества Христова. Вифлеемская звезда – место рождения Спасителя После долгих поисков нашли три креста, зарытые в земле; при них находилась и доска с надписью. Но как можно было узнать, который из трех Крест Спасителя? По совету епископа поднесли кресты один за другим к больной женщине. Она выздоровела, как только ее коснулся Крест Господень. Умерший, которого несли на кладбище, воскрес при прикосновении Животворящего Древа. Эти чудеса разрешили все сомнения; святой Крест был воздвигнут на высоком месте, и христиане, поклоняясь ему, восклицали радостно: «Господи помилуй!» Множество язычников и иудеев уверовали в Христа. Один из обратившихся иудеев стал впоследствии Иерусалимским епископом Кириаком. Воздвижение Честного и Животворящего Креста происходило в 326 году; Православная Церковь празднует ежегодно это событие 14 сентября. Елена увезла с собой в дар сыну часть святого Креста и найденные при нем гвозди. Остальная часть Креста, положенная в серебряный кивот, с благоговением хранилась в Иерусалиме и в Великую Пятницу обыкновенно выносилась на Голгофу для поклонения.