Текст книги "Полная история христианской церкви"

Автор книги: Александра Бахметьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 55 страниц)

Прп. Пахомий скончался 57 лет от роду, в 348 году. Между его учениками особенно славились Феодор Освященный, Орсисий, Петроний. Феодор пришел в монастырь четырнадцати лет. Он помышлял только о жизни загробной, о вечном блаженстве, беспрестанно молился и изучал Священное Писание. Пахомий горячо любил его и называл сосудом избранным, полным Духа Божия. Он часто поручал ему делать поучения инокам. Впоследствии Феодор сделался начальником Тавеннского общества.

Строгая иноческая жизнь привлекала и женщин. Одушевляемые желанием служить Богу, они с радостью оставляли мир, избирали строгую подвижническую жизнь и с терпением и самоотвержением проходили этот трудный путь. Жена Аммона, сестры Антония и Пахомия основали женские обители; множество девственниц трудилось в пустынных келиях. Некоторые женщины-язычницы, проводившие жизнь бесчестную и порочную, обращаясь к Богу, старались загладить свои грехи строгими подвигами покаяния, трудами, лишениями, делами милосердия, – такие, как преподобные Пелагия, Евдокия и другие.

Основательницей женского иночества считается Синклитикия. Она родилась в Александрии, в христианском семействе, богатом и знатном. Она была прекрасна собой и могла ожидать в мире блестящей участи, но с ранних лет полюбила Христа больше всего и постоянно старалась служить Ему. Среди роскошного дома она искала труда и лишений, молилась беспрестанно, хранила строгий пост. После смерти родителей раздала бедным все, что имела, призвала пресвитера, остригла волосы в знак отречения от мира и вместе со своей слепой сестрой поселилась в надгробном памятнике. Тут она вся отдалась молитве. Многие благочестивые вдовы и девы пожелали следовать ее примеру и поселились около нее. Они просили у нее наставления, но подвижница указывала им на Священное Писание как на единственный источник мудрости и благодати. Впоследствии, впрочем, уступив их просьбам, она сделалась их руководительницей. Вот как начинается одно ее поучение: «Дети, все мы знаем, как спастись, но по собственному нерадению оставляем свое спасение. Прежде всего, нужно сохранить сии заповеди: возлюби Господа Бога твоего всей душой и ближнего твоего, как самого себя. В сих заповедях лежит основание закона; и в них же живет полнота благодати. Хотя изречение кратко по словам, но велика и неисследима сила, заключающаяся в нем. Все душеполезное есть следствие сих заповедей. И потому вот где спасение – в двоякой любви».

Тяжелая болезнь постигла Синклитикию. Она лишилась слуха и зрения, рак распространился по ее лицу, но она терпеливо переносила свои страдания, не переставая славить и благодарить Бога. За три дня до смерти она имела небесное видение, предсказала свою кончину и мирно почила в глубокой старости.

Афанасий, Антоний, Пахомий и другие отцы писали послания и наставления девственницам, очень уважая их за святую жизнь. Число девственниц, посвятивших себя Богу, в Египте было огромным. На Западе в это время подвижничество было еще малоизвестно. Но Афанасий, в бытность свою в Риме, возбуждал своими рассказами ревность у тамошних христиан и тем положил начало иночеству и подвижнической жизни на Западе.

Нигде иночество не распространялось так быстро, таким неудержимым потоком, как в Египте. Огромные, знойные пустыни, горы, изрытые древними гробницами, пещеры и каменоломни – всё заселялось подвижниками. Развалины идольских капищ и остатки надгробных памятников превратились в обители. Те самые места, где совершались суеверные обряды идолопоклонства, теперь оглашались псалмами и духовными песнями, освящались молитвенными подвигами отшельников. Ливийские горы и окрестности городов Мемфиса, Арсиноя, Канопа, Ликополя, Александрии были заселены иноками, жившими в монастырях или в отдельных кельях. Руфин считал, что только в городе Оксиринхе было до 10 000 иноков и до 20 000 девственниц. Заметим, кстати, что нигде идолопоклонство не достигло такой крайней степени, как в Египте: боготворили животных, растения, реки. Казалось, что подвигами сурового подвижничества Египет теперь хотел искупить тяжкий грех идолопоклонства. Церковь почтила эту ревность, вспоминая о ней в священной песни: «Радуйся, Египет верный; радуйся, Ливия преподобная; радуйся, Фиваида избранная; радуйся, всякое место, град и страна, воспитавшие граждан Небесного Царствия, возродившие их в воздержании и болезнях и показавшие их Богу совершенными мужами желаний! Они явились светилами душ наших, просияв мысленно во все концы зарею чудес и знамениями своих деяний».

* * *

Один из первых и любимейших учеников Антония Великого, Иларион, распространял иночество в Палестине. Он получил образование в Александрии и еще в молодых летах пришел к Антонию, чтобы под его руководством начать подвижническую жизнь. Через некоторое время он вернулся на родину, в Палестину. Своих родителей он уже не застал в живых, имение раздал родным и бедным, а сам поселился в пустынном месте. Местность эта часто подвергалась нападению разбойников. Илариона об этом предупреждали, но он говорил: «Когда ничего нет, нечего бояться; смерти же не боюсь, потому что готов умереть». Скоро молва о его святой жизни привлекла к нему подвижников; устроилась обитель недалеко от Г азы. Иларион несколько раз искал полного уединения, тяготясь многолюдством и славой. Но везде толпы подвижников следовали за ним; а по всей Палестине он славился мудростью и чудесами. Наконец Иларион совсем оставил родину. Небесное видение известило его о кончине Антония, и он поспешил посетить гору, где жил его великий наставник, о котором он глубоко скорбел. Последние годы жизни Иларион провел в странствованиях, жил некоторое время в Далматии и скончался на острове Крит.

Еще до Илариона иночество было основано в Палестине Харитоном Исповедником, пострадавшим во время гонения. Харитон шел в Иерусалим, чтобы поклониться святыне, и на пути, недалеко от города, его схватили разбойники. Они связали его и положили в пещеру, сами же пошли искать другой добычи. В их отсутствие приползла ядовитая змея и, напившись из стоявшего здесь сосуда, оставила в нем смертоносный яд. Все разбойники отравились питьем, и таким образом Харитон освободился. В пещере он нашел много денег и сокровищ, награбленных разбойниками. Все это употребил на помощь бедным и на постройку церквей, а сам поселился в пещере, где так чудесно был освобожден, молился и постился. Вскоре к нему присоединились и другие христиане, желавшие жить в молитвенных подвигах. Основались келии, сама пещера превратилась в церковь. Так устроилась обитель, которая впоследствии стала известной под именем Фаранской Лавры. Когда здесь стало очень многолюдно, Харитон удалился в пустынное место недалеко от Иерихона. Но и тут не было ему уединения; он основал обитель и в третьем месте. Из трех обителей, основанных Харитоном, самой значительной осталась Фаранская Лавра, где и был погребен ее благочестивый основатель. Фаранская Лавра сделалась как бы рассадником иночества в Палестине. Иноки, начавшие в ней путь подвижничества, потом устраивали другие обители или же уединялись в пустынные отшельнические келии. Скоро берега Иордана, иссохшее русло Кедронского потока, Иосафатская долина заселились подвижниками. На местах, освященных воспоминаниями о Спасителе, они, взяв свой крест, служили Христу трудами, лишениями, самоотречением, постоянной молитвой. Трудна была их жизнь. Местность не предоставляла никаких удобств, едва можно было найти пищу. В густых тростниках Иорданского прибрежья таились львы, вепри и другие дикие звери; в окрестностях хозяйничали разбойники. Но ничто не пугало мужественных отшельников, заживо умерших для земной жизни и возложивших все надежды на Бога. И Бог не оставлял их. Бедная жизнь озарялась лучами Его благодати и знамениями Его силы, чудесно охранявшей отшельников. Иногда чудесным образом посылалась им пища, встречалась неожиданная помощь, пустынные звери не вредили им, а покорялись их воле. Подвижничество в Палестине развивалось все сильнее, но больше как отшельничество, нежели как общежитие, без определенных правил и уставов. Правила и уставы сложились уже гораздо позднее великими палестинскими подвижниками: Феодосием, Евфимием, Саввой. Подвижничество проникло и в соседние с Палестиной Сирию и Месопотамию.

Истинные христиане всегда готовы служить Богу всеми средствами, какие имеют, и жертвовать Ему своими волей и наклонностями; а служение требуется различное, по обстоятельствам. Великий епископ Сирии, Иаков Низибийский, с ранней молодости полюбил пустынную жизнь и ради нее отрекся от богатства и мирских почестей. Но польза ближним потребовала, чтобы он принял деятельное участие в событиях того времени. Мы уже говорили, что он защищал истину на Никейском Соборе, посещал Константинополь во время смут, произведенных Арием, ободрял войска и народ, когда Сапор осаждал Низибию. Знаменитый ученик Иакова, Ефрем Сирин, ^[145]тоже вынужден был оставить любимую пустыню, чтобы служить Богу иным путем.

Он родился в начале IV века и в ранней молодости вел жизнь не совсем благочестивую. Впоследствии горько упрекал себя за это и считал тем более виновным, что он видел хорошие примеры. Его родители были добрые и честные христиане, среди его родственников были мученики. Он родился в простом звании, удаленном от искушений богатством и величием. Но Господь призвал к Себе юношу. Однажды он запоздал в поле, будучи пастухом овец. Ночью волки напали на стадо и унесли несколько овец, но владельцы стада не поверили этому, обвинили Ефрема в воровстве и посадили его в темницу В той же темнице содержались и другие люди, тоже несправедливо обвиненные. Все они негодовали и досадовали на несправедливость. Ефрем сомневался в Промысле Божием и начинал думать, что все в мире происходит случайно. Только как-то ночью он слышит во сне слова: «Будь благочестив и уразумеешь Промысл Божий. Перебери и припомни все свои дела и поймешь, что если ты теперь и безвинно наказан, то прежними поступками заслужил наказание». Ефрем, проснувшись, рассказал сон товарищам. Все стали припоминать прежнюю жизнь и нашли, что они, действительно, не безвинно страдают.

Преподобный Ефрем Сирин. Икона. 2004

Это обстоятельство обратило к Богу мысли Ефрема. Он стал глубже вникать в самого себя; в нем пробудилось раскаяние и сокрушение вместе с упованием на милость Божию. Как только он оправдался на суде, то пошел на гору к подвижникам и сделался учеником св. Иакова Низибийского. С ним он ездил в Никею, с ним участвовал в защите Низибии. После смерти Иакова, когда Низибия перешла в руки персов, Ефрем удалился в Едессу, где поклонился мощам святого апостола Фаддея и нерукотворному образу Спасителя. Так как он не имел средств к жизни, то нанялся работником к содержателю бани, а в свободное время проповедовал язычникам слово Божие. Его сильно влекло в пустыню. Наконец он удалился из города и поселился в уединенной пещере, где беспрестанно молился или изучал Священное Писание. Он сам стал писать толкование на Пятокнижие. Имя его вскоре прославилось, и многие стали приходить к нему: кто за советом, кто для того, чтобы жить при нем. Тяготясь многолюдством, Ефрем хотел бежать, но ему было чудное видение. Ему явился Ангел и спросил: «Ефрем, куда бежишь?» – «Хочу жить в безмолвии и бегу от славы и обольщений света», – отвечал он. Ангел сказал: «Убойся, чтобы не исполнилось на тебе слово Писания; Ефрем подобен молодой корове, которая хочет освободить шею от ярма». Ефрем, поняв волю Божию, возвратился в Едессу, открыл училище и стал ревностно заниматься образованием юношества и благовествованием. В Сирии было еще много язычников. Кроме того, в городах и весях еще повторялись гностические песни Вардесана, распространялось лжеучение Ария. Ефрем усердно действовал против этого зла. Он проповедовал словом, писал объяснения и поучения, обличал ересь, слагал духовные песни, которые постепенно вытесняли из памяти народа песни Вардесана. Имя Ефрема прославлялось во всех окрестных странах, его поучения читались в церкви, его величали званием сирского пророка; но он продолжал хранить глубочайшее смирение. Сокрушаясь беспрестанно о своих грехах, проводил ночи в молитве, проливал слезы покаяния, считал себя величайшим грешником, страшился Суда Божия. Все эти чувства выразились в его творениях, которые нельзя читать без сердечного сочувствия. Кто из нас не умилится сердцем, когда в дни Великого поста произносится божественная молитва Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего! дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему! Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

Случился в Едессе сильный голод, а вследствие этого развились болезни. Ефрем усердно помогал страдающим, он убедил богатых поделиться с неимущими, устроил больницу и сам с любовью и заботливостью ходил за больными. Он умер около 380 года.

Заключая наше повествование о подвижниках IV века, скажем несколько слов об их влиянии на общество. Хотя подвижники тщательно старались скрыть свои подвиги и труды, однако их пример действовал сильно и благотворно на весь христианский мир. Их влияние столько же способствовало к распространению христианской веры, сколько в первые века пример мучеников. Мученики самой смертью своей проповедовали истинную веру. Встречая смерть с радостью, они тем доказывали язычникам бессмертие души, величие небесных благ и свое непоколебимое упование на Спасителя. Подвижники, добровольно умирая для мира, отказываясь от всех благ, которых так усердно ищут люди, преданные миру, доказывали тем превосходство благ духовных и жизни духовной. Их пример ясно говорил, что для христианина есть и в сей жизни лучшие радости и высшие утешения, чем все радости земные; что близость души к Богу всего отраднее, а истинно счастлив и свободен тот, кто посвятил свою жизнь Богу. И Господь оправдывал дивным образом доверие служителей Своих. Как некогда Он укреплял мучеников в минуты страданий и смерти, даруя им необычайную силу, твердость духа и небесные утешения, так Он укреплял и подвижников на их трудном пути. Он помогал им в борьбе с искушениями и душевным унынием, чудесным образом наставлял, озаряя их трудный, скорбный путь дивными проявлениями силы и благодати Своей. Кто получал от Него пророческий дух, кто силу творить чудеса именем Его, кто нежданные утешения в тяжкую минуту скорби и смерти. Эти дивные знамения поддерживали и укрепляли веру всех, доказывая постоянное попечение Господа о верных служителях Своих.

А между тем само уединение, постоянное стремление души к Богу, постоянная борьба с искушениями на пути к совершенству – все это укрепляло внутренние силы подвижника. Молитва очищала его душу, изучения Писания умудряли во спасение, неутомимая бдительность над собой делала способным научать и руководить других. Таким образом, в пустыне готовились опытные христианские наставники, твердые и мудрые пастыри Церкви Христовой.

Подвиги и святая жизнь отшельников внушали всеобщее уважение и возбуждали в других христианах ревность к службе Божией. Мы видели и далее увидим, что в борьбе между Православием и арианским лжеучением огромный сонм подвижников стоял всегда за истину; это имело сильное влияние. Один историк того времени пишет, что, когда возникло лжеучение, народ, удивляясь добродетелям и делам иноков, верил, что они мыслят правильно, и потому от людей, мысливших иначе, отвращался, как от зараженных превратным учением. Так было с египетскими монахами. Следуя своим наставникам, они противостояли арианам.

Глава XXVI

Воспитание и молодость святых Василия Великого и Григория Богослова

От великих подвигов отшельников, которые из любви к Господу жертвовали всеми радостями мира, перенесемся мыслью к тихой семейной жизни, проникнутой духом хри-стинской веры. Бесконечно разнообразны пути, которыми мы можем служить Богу, но одно необходимо – отдать Господу свое сердце и свою волю. Только при этом условии мы можем угодить Ему в тихой домашней жизни точно так же, как и гражданской деятельностью или пустынным подвижничеством. Примером могут послужить благочестивые семейства двух великих святителей: Василия Великого и Григория Назианзского, называемого Богословом. Эти святые мужи жили и действовали в одно время; их связывала нежная дружба, и потому имена их нераздельны в истории.

Оба родились в Каппадокии, и оба получили от родителей христианское воспитание. Семья Василия издавна отличалась горячей преданностью вере. Дед его матери лишился имения и жизни за имя Христа, родители отца во время гонения скитались семь лет в пустынях и лесах и тоже потеряли все имение, которое было отписано в казну. Но они считали все богатства земные за ничто в сравнении с истинной верой, и это драгоценное сокровище свято передали своему потомству. Отец Василия, уроженец Понта, славился красноречием в судах и в училищах. Его семья была многочисленной, и он сам, со своей женой Емилией, занимался воспитанием детей. Родители старались внушить детям горячую любовь к Богу и дать основательное знание христианского закона. Они постоянно помнили, что воспитывают своих детей не для сей жизни, а для вечности, и прежде всего старались сделать из них верных и усердных служителей Господа. Господь благословил их добрые старания.

Старшей в семье была дочь Макрина. Мать заботливо занималась ее воспитанием, постоянно руководствуясь при этом словом Божиим. Из книг Священного Писания она выбирала все, что могло быть доступно пониманию ребенка: то славословие, то молитву, то доброе поучение, и таким образом Макрина с ранних лет привыкала всегда возноситься мыслью к Богу и во всем руководствоваться словом Божиим. Перед всяким делом она творила молитву и испрашивала благословение Божие. При этом она была постоянно занята: то училась, то работала, то помогала матери в хозяйстве, то давала уроки младшим братьям и сестрам.

Пятнадцатилетняя Макрина славилась красотой, и самые знатные и богатые юноши сватались к ней. Один из них полюбился и ей, и родителям. Их обручили, но отложили свадьбу по молодости ее лет. Господу угодно было испытать девицу тяжелым горем: ее жених внезапно умер. Макрина глубоко скорбела о любимом женихе, но безропотно покорилась воле Господней. Она уже не захотела выйти замуж, и, когда ее уговаривали избрать себе супруга, отвечала: «Желаю хранить верность обрученному мне жениху; ибо в надежде воскресения не считаю его умершим, но живым у Бога и как бы отшедшим в далекую страну, где опять увижусь с ним».

С этих пор Макрина, забыв о себе, стала жить лишь для своей семьи. Она усердно занялась хозяйством и воспитанием детей, для которых сделалась как бы второй матерью: нянчила их, учила читать, занималась образованием до их юношеского возраста. После смерти отца на нее легло еще больше забот. Имение было небольшое, а содержание и воспитание семейства – шести сыновей и четырех дочерей, – требовало значительных издержек. Макрина взяла на себя все хозяйство и подавала всему дому пример деятельности, распорядительности, разумной бережливости. Она трудилась, как служанка, пекла хлеб, иногда работала за плату, чтобы доставить семье все нужное, не оставляя при этом и забот о воспитании. Когда все подросли, когда все братья избрали себе звание и сестры устроились, Макрина позволила себе отдохнуть и вести жизнь, какую ей давно хотелось. Она убедила мать удалиться с ней от мира. Емилия раздала имение детям и поселилась с Макри-ной в уединенном месте близ реки Ириса, в Понтийской области. К ним присоединилось несколько благочестивых жен, и таким образом устроился как бы монастырь, в котором подвижницы вели жизнь тихую, бедную, всю преданную трудам и молитве. Емилия тут скончалась, а Макрина дожила до глубокой старости. Ее брат Григорий, епископ Нисский, ^[146]оставил нам описание ее мирной кончины, озаренной радостным упованием на милосердие Божие и на вечную жизнь.

Приблизившись к тому месту, где жила Макрина, Григорий от встретившегося ему узнал, что она занемогла. Встревоженный, он ускорил свои шаги, но, прежде чем пойти к ней, он вошел в церковь, ибо в это время шла Божественная служба. Макрины в церкви не было; это еще более встревожило Григория. Затем он вошел в тесную келию сестры. Она лежала на полу, покрытая ветхим рубищем. Обрадованная прибытием брата, она воскликнула: «Благодарю Тебя, Владыко Боже мой, что даровал мне эту радость!» Она не могла привстать от сильной слабости, но тихо беседовала с братом, стараясь скрыть от него свои страдания, хранила спокойный и веселый вид, чтобы не опечалить его. Она говорила о дивном Божием Промысле, о мудрости и благости Господа, о том, для чего создан человек и как он из сей временной, скорбной жизни переходит к жизни нескончаемой. Настроив таким образом брата к спокойному воззрению на смерть, она уговорила его отдохнуть от долгого пути. Через некоторое время она вновь призвала его к себе. Полная духовной радости, она беседовала с ним, припоминала благодеяния, явленные Богом всему ее семейству, славила и благодарила Бога. «Как от некоего источника, текла благодать от уст ее, – пишет Григорий, – и весь ум ее был на небесах. Я с наслаждением слушал ее, думая: "О, если бы продлился день сей; чтобы долее насладиться ее беседой". Но уже преклонялся день; вечернее пение призывало в церковь, больная отпустила меня, и сама стала молиться».

На следующее утро, увидев сестру, Григорий понял, что видит ее в последний раз. Она, видя его скорбь, стала его утешать, ибо сама была полна духовной радости. Не было в ней ни страха смерти, ни сомнений, но лишь твердое упование укрепляло ее сердце. Долго беседовала она с братом и с окружавшими ее женщинами, потом всецело отдалась молитве. Все хранили молчание, прислушиваясь к ее словам. «Благодарю Тебя, Господи, – говорила она. _ Ты отстранил от нас страх смерти, ибо из конца нашей временной жизни сделал начало новой вечной жизни!.. Ты сном смерти успокаиваешь на малое время тела наши и вновь пробуждаешь их последней трубой!.. Как сокровище вверяешь Ты земле бренной наши тела и то, что Ты ей даешь. Ты взыщешь опять, преобразуя смертное и безобразное в бессмертие и благолепие! Ты избавил нас от греха и гибели! Ты сокрушил врата ада и, поправ силу смерти, сотворил нам путь к воскресению!.. Господи Боже вечный, к Которому привязалась я с детства, Которого возлюбила всеми силами души, помяни меня во Царствии Твоем, как помянул разбойника, вверившегося милосердию Твоему, и прости мне, что согрешила перед Тобою словом, или делом, или помышлением!»

Умолкнув, Макрнна перекрестилась и спокойно, радостно предала душу Богу. Казалось, что она заснула: так тиха и безмятежна была ее кончина. Лицо ее сияло небесной радостью и красотой неизреченной. Все стоявшие вокруг хранили благоговейное молчание, боясь нарушить тишину ее последних минут, но, когда убедились, что она отошла, громкий плач и рыдания огласили комнату.

Когда надо было одеть тело усопшей для погребения, Григорий спросил у живших с нею, есть ли у нее что новое? «Она себе ничего не приготовила, – сказали они, – ибо все раздавала бедным. Вот острая власяница, вот многошвейная ряса, ветхая мантия; другого она ничего не имела, а стяжала себе великое сокровище на небесах».

В этой благочестивой семье, в Кесарии, родился Василий. ^[147]Он провел раннее детство в деревне, у своей бабки Макрины, той самой, которая претерпела гонение и лишилась имущества за веру. Она еще помнила святого Григория Неокесарийского и хранила в сердце его поучения. Беседы и наставления благочестивой Макрины впервые возбудили в маленьком Василии любовь к Богу и желание служить Ему, домашняя жизнь с ее уроками и живыми примерами укрепила в его сердце все доброе. Родители Василия жили тогда в Неокесарии. Отец вначале сам стал заниматься образованием сына, а потом отправил его в училище в Кесарию. Василий имел отличные способности и быстро успевал в науках. После кесарийских наставников он слушал в Константинополе знаменитого языческого ученого Ливания. Родители не боялись влияния на него языческого наставника, ибо знали, что правила христианского закона в нем твердо укоренились. Василий учился философии, красноречию, правоведению и, уже имея более двадцати лет от роду, отправился довершать свое образование в Афины.

Святитель Василий Великий. Икона из деисусного чина. Первая половина XVI в. Тотемский краеведческий музей

В то же самое время и при таких же счастливых семейных условиях воспитывался в другом городе Каппадокии молодой Григорий. Он родился в деревне Арианзе, близ города Назианза, и был двумя или тремя годами старше Василия. Его отец, Григорий, был в молодости язычником, но наставления Оригена, а также увещевания и пример жены, благочестивой Нонны, обратили его к Богу; он принял крещение и стал впоследствии епископом города Назианза. Григорий всегда с любовью вспоминал о родителях, особенно же о матери. «Мать моя, – писал он, – наследовав от отцов святую веру, наложила и на детей своих сию золотую цепь. В женском образе нося мужское сердце, она для того только касалась земли и заботилась о мире, чтобы здешнюю жизнь приготовить к жизни небесной».

Домашняя жизнь благочестивой семьи была тиха и счастлива. Родители с любовью занимались воспитанием детей, пользовались довольством и общим уважением. Один из сыновей, Кесарий, стал знаменитым врачом и достиг высоких почестей при царском дворе, но всю жизнь считал высшим счастьем называться христианином. Дочь Горгония представляет нам образец добродетельной христианки. Вот как в надгробном слове говорил о ней брат ее, святой Григорий:

«Она была целомудренна без гордости; обратила к вере мужа своего и имела в нем не строптивого господина, а благого сослуживца; также и детей, и внуков, и все семейство свое, как единую душу, очистила и приобрела Богу. При жизни она служила детям своим образцом всего доброго; когда же она скончалась, память о ней осталась для домашних как бы безмолвным наставлением. Какая женщина лучше ее знала межу строгости и скромной веселости в обращении? В ней строгость не оказалась угрюмостью, а обходительность – вольностью; в них выражались благоразумие и кротость. Она не украшалась золотом, пышными одеждами, драгоценными каменьями; она знала только румянец стыдливости. Чья рука была щедрее для нуждающихся? Она была матерью сирот, дом ее был пристанищем для бедных сродников, и имением ее пользовались нищие».

Только христианская вера, уже глубоко проникшая в жизнь, могла сформировать таких женщин, как Горгония, Макрина, Емилия, Нонна, самоотверженно служащих Богу смиренным исполнением семейных обязанностей.

Еще до рождения Григория Нонна молила Бога даровать ей сына, обещаясь посвятить его Господу. ^[148]Когда ребенок выучился читать, она подарила ему книгу Священного Писания и убедительно просила его исполнить данный ею обет. Григорий исполнил ее желание; с самого раннего возраста душа его стремилась к Богу, и угодить и служить Господу стало постоянной целью всей его жизни.

Желая дать своим сыновьям все средства к образованию, родители отправили их в Кесарийское училище. Там Григорий познакомился с Василием. Потом учился в Александрии и, наконец, отправился в Афины. Во время страшной бури, застигшей его, он повторил обет посвятить себя служению Богу.

В Афинах Григорий и Василий опять сошлись. Их связала нежная дружба, которая уже не прекращалась всю их жизнь. «Мы стали друг для друга все, – писал Григорий, – и товарищи, и сотрапезники, и родные. Имея одну цель, мы непрестанно возрастали в любви друг к другу; казалось, что в обоих нас было одно упражнение – добродетель и одно усилие – стремиться от земного, жить для будущих благ».

Как и в дни апостола Павла, Афины были полны идолов. Язычество держалось еще довольно крепко в этой столице суетной мудрости, и наставники училищ способствовали тому, стараясь представить христианство учением, враждебным умственному образованию. Хотя афинские училища очень славились, но тогда большинство наставников воодушевлялись не столько любовью к науке, сколько корыстолюбием и тщеславием. Они легкомысленно осмеивали истину и, соревнуясь друг перед другом, старались привлечь побольше учеников, прославиться красноречием и остроумием. Василий и Григорий верно оценили все, что нашли в Афинах, и не увлеклись ни ложной мудростью, ни пустым велеречием некоторых наставников, ни светскими удовольствиями. Они заранее уяснили себе цель своей жизни, прямо и неуклонно шли к ней, решившись посвятить Богу все свои силы, усердно служить Ему. Они старались приобрести богатства ума и знания для того, чтобы употребить их на служение Богу. Эта мысль побуждала их заниматься усердно, трудиться с усилием и постоянством, ибо любовь к Богу – самое сильное побуждение к деятельности. Воодушевленные такой высокой целью, они не знали усталости и развлечения. Сходились они только с теми из товарищей, которые были их единомышленниками, и знали в городе только две дороги: ту, которая вела в училище, и ту, которая вела в церковь, где они слушали христианские наставления: ибо, еще не приняв крещения, они не могли участвовать в Таинствах, а в то время крещение младенцев не было общим обычаем, и многие принимали это таинство в зрелом возрасте.

Святитель Григорий Богослов. Из деисусного чина. Тверь, первая половина XV в. ГТГ

Господь благословил труды юношей, и они скоро стали лучшими учениками. Не было между ними суетного соперничества; каждый из них радовался успехам друга больше, чем собственным, и всегда с радостью уступал другому первенство. Василий отличался глубиной ума и способностью к философским наукам; Григорий больше всего любил словесные науки, чувствовал в себе дар слова и развивал эту силу, как орудие для служения Христу. «Еще не опушились мои ланиты, – писал он, – как мною овладела пламенная любовь к словесным наукам; я старался обогатить себя внешней ученостью с тем, чтобы употребить ее в пособие истинного просвещения, дабы знающие одно пустое витийство, состоящее в звучных словах, не превозносились и не могли опутать меня своими хитрыми умствованиями».

«Словом владею я, как служитель Слова, – говорил он впоследствии, когда уже стал главным проповедником, – никогда добровольно не хотел бы пренебрегать этим богатством, которым дорожу и утешаюсь более, чем другие утешаются сокровищами мира».