Текст книги "Дело о плачущем призраке.Дело о беспокойном графе (СИ)"

Автор книги: Александра Мадунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Да-да, – охотно согласилась Саломея. – Вместо этого поеду навестить графа и понабраться у него святости – если он, конечно, еще жив. Сейчас вызовем дух Некрасова и все узнаем. Уверена, дядюшка, из тебя выйдет превосходный медиум. С твоей-то силой характера!

Она подняла глаза и засмеялась. Смех ее был совершенно не таким, как у дядюшки – не быстрый и дробный, а льющийся сплошным медлительным потоком, словно густой сироп.

Лазарь Соломонович сурово посмотрел прямо в лицо племянницы, однако та не дрогнула. Ася прямо-таки видела искры, высекаемых их взглядами.

– Я знал, что ты не чтишь шаббат. Но это уже слишком, Саломея, – наконец, сообщил он.

– Не будь старомодным, милый дядюшка, – проворковала племянница. – Я понимаю, ты глава еврейской общины и на людях вынужден притворяться. Но здесь собрались современные, прогрессивные люди, которым нет дела до шаббата.

– Честно говоря, – примирительно вставил князь Георгий, – я подарил рулетку для гадания в шутку. Я православный и не верю в духов, приходящих по вызову. Речь о развлечении, вроде цирка. Работать вам в субботу нельзя, но развлекаться-то можно? Попробуем модный трюк, убедимся, что он не получается – и успокоимся. Это делается в шутку.

– В шутку? – переспросил Лазарь Соломонович, несколько смягчившись. – Развлечение?

– Ну, конечно, милый дядюшка, – ласково подтвердила Саломея. – Ты ведь любишь молодежь, не правда ли? Всех своих детей, особенно Анечку, младшую. Давай вместе повеселимся. Это куда безобиднее, чем от тоски связаться с Колебателями основ или еще какими опасными типами.

Несколько мгновений поколебавшись, дядя кивнул.

– Твоя взяла, сумасбродка. Поучаствую в вашем фокусе.

– Кто же вызывает духов днем? – Арсений, явно недовольный, презрительно пожал плечами. – Тогда действительно будет фокус, а не истинный спиритизм.

– Правда-правда, днем нельзя, – кивнула Ася.

Как ни хотелось ей принять участие в спиритическом сеансе, она твердо решила во всем поддерживать брата. Однако, не выдержав, осведомилась:

– Откуда такое странное название – уийа?

– На рулетке на нескольких языках написано «да» и «нет». «Да» по-французски oui, а по-немецки ja, – объяснил князь Георгий. – Вы никогда еще не вызывали духов, Ася?

Девочка в ответ лишь тихонько вздохнула.

– Пройдем в будуар и плотно закроем шторы, – деловито предложила Саломея. – Идемте, идемте. Так... я, князь, дядюшка, Арсений с сестрой... маловато. Лиза, иди сюда! Ты тоже пригодишься. Чем больше народу, тем выше шанс, что среди нас найдется медиум.

– Сперва телефонируй в Колос, – потребовал Лазарь Соломонович. – А то знаю тебя, вертихвостку... сделаешь вид, что забыла.

Саломея, улыбнувшись, молча вышла из комнаты, дядюшка поспешил за ней.

Глава третья,

в которой дух Некрасова пророчествует о смерти

Горничная провела гостей в небольшое помещение, обитое зеленоватым атласом. Помимо элегантной кушетки, там имелся круглый стол достаточного размера, чтобы около него разместилось шестеро. Лиза задернула шторы, выключила электричество и зажгла свечи, в мерцающем сиянии которых будуар показался Асе таинственной пещерой Али-Бабы, где возможны любые чудеса. Девочка с замиранием сердца наблюдала, как вошедшая в сопровождении дядюшки Саломея демонстрирует уийя – картонный круг с красиво выписанными буквами алфавита и простейшими словами. Легкая стрелка, укрепленная посередине, вращалась от малейшего колебания.

Уийя была торжественно водружена в центр стола. Притихшие люди сели вокруг, положив руки на столешницу. Стрелка тут же начала вертеться. Ася аж взвизгнула от сладкого ужаса.

– Т, – дрожащим языком прочитала она, следуя указаниям духа. – С. Ы. У. К. Тсыук!

Страшное слово тсыук завораживало, словно заклинание. Но что оно означает? Подразумевается – ты паук? Вероятно, дух не силен в грамматике или уийя немного сдвинулась.

– Девочка, помолчи, – цыкнула Саломея. – Мы все должны сосредоточиться на вызове одной и той же персоны. Предлагаю Некрасова – он ведь при жизни был приятелем графа Толстого? По крайней мере, Некрасов его печатал. Вот пускай и ответит, как нынче у Льва Николаевича дела. Пока получается абракадабра вроде тсыука, надо ждать и концентрироваться. А когда дух появится, он будет передавать нам внятный текст.

Ася, раздраженная не столько выговором, сколько высокомерным девочка, закрыла глаза. Увы, Саломея права. Поэт не придет, если его хорошенько не позвать. Да и тогда вряд ли. Судя по портретам, он – самодовольный старикашка с узкой бородкой и ехидным взглядом. Странный тип! Писал о страданиях народа, а сам любил карты, охоту и женщин. Лицемер он, и хорошего него не дождешься. Ну, напечатал когда-то первые вещи Толстого – так это было почти полвека назад. Вряд ли в раю редактор следит за судьбой каждого, кто у него публиковался. Кстати, в раю Некрасов или в аду? Что важнее для Бога – творчество человека или его жизнь?

Размышления Аси нарушил странный звук – что-то вроде судорожного всхлипа. Похоже на голос брата... он плачет?

Девочка в панике открыла глаза. Арсений, словно завороженный, смотрел на стрелку, трепетавшую около буквы о.

– Опасно, – произнес, наконец, он. – Дух говорит, что опасно.

И снова всхлипнул, как будто задыхался.

– Кому? – нервно выкрикнул князь Георгий. – Кому грозит опасность?

Стрелка, дернувшись, сделала четверть оборота и застыла на слове да. А еще... еще она была направлена прямо на Саломею.

– Мне? – выдавила красавица, издав хриплый смешок. – Опасность грозит мне?

Уийя снова ожила. С, после нее М. Ася напряженно следила, как тоненький металлический стержень крутится, а затем ненадолго останавливается, четко выделяя одну из букв: Е, Р, Т... Ох, не зря Некрасов сразу не внушил доверия. Лучше бы поэт не отозвался на зов, а сидел в своем раю! Однако его дух здесь, рядом, девочка затылком чувствовала ледяное дыхание загробного жителя. О чем он решил поведать? С, М, Е, Р, Т. Какая буква будет следующей?

– Смерть! – вскакивая со стула, взвизгнула Лиза. – Смерть, смерть! Дух предсказал ей смерть! Она скоро умрет!

Горничная рывком метнулась к окну, отдернула шторы. В окно ворвался яркий свет морозного дня.

Ася облегченно выдохнула. Она ни за что не призналась бы, но ей было очень страшно и хотелось как можно скорее прекратить жуткое, неестественное, извращенное занятие... да-да, извращенное, мерзкое – Ася вдруг четко это ощутила.

– Не стоит привлекать к господским делам простонародье, – презрительно фыркнула Саломея. – Только началось интересное, дурочка Лиза все испортила. Я собиралась спросить, каким образом и какого числа мне предстоит умереть...

– Не шути так, – строго велел Лазарь Соломонович. – Дошутишься...

Его обычно смуглое лицо было мертвенно-бледным, глаза потускнели.

– Дурацкий розыгрыш, – неуверенно улыбнулся князь Георгий. – Признавайтесь, кто подкручивал уийя? Посмеемся и забудем.

– Я никогда не забуду этого момента, – горячо возразил Арсений. – Мир духов действительно существует, он рядом, его жители готовы поведать нам свои тайны.

– Не свои, а мои, – капризно напомнила Саломея. – Значит, я предназначена на заклание высшим силам? Всегда знала, что моя жизнь не будет долгой и скучной – я промчусь беззаконной роковой кометой. Смерть, унесшая моих родителей, подстерегает и меня. Я – самая желанная ее добыча.

Асю покоробило, что Саломея произнесла это с нескрываемым восторгом, даже самодовольством. Похоже, она не верит угрозе, а лишь играет, хвалясь собственной исключительностью. Воистину, кого Бог хочет наказать, того сначала лишает разума. Неужели она ничего не чувствует, не отличает правду от лжи? Предсказание было истинным, воздух звенел от разлитого в нем обещания гибели. Казалось, резко повернись – и прозвучит взрыв, сметя всех участников страшного действа с лица земли.

– Если никто не подкручивал рулетку... – князь Георгий растерянно обернулся к Саломее. – Я не любитель мистики, но все мы видели эти слова... опасность, смерть! Вам следует быть осторожной, беречь себя. Не выходите никуда ближайшие дни... а если понадобится выйти, помните: я под рукой и всегда готов сопровождать вас, оберегать.

«Благородный мужчина теперь вынужден предложить ей помощь, – возмущенно подумала Ася, сочувствие которой будущей жертве словно рукой сняло. – Мерзкая, коварная разлучница!»

Тут, правда, девочка сообразила, что признание в любви князь пока сделал ей исключительно в фантазиях. Однако нечто неуловимое в его поведении позволяло заключить, что и за реальностью дело бы не стало... не стало, кабы не интриганка Саломея, умеющая извлечь выгоду даже из собственной смерти.

– Ловлю вас на слове, – заметила та, томно глядя на собеседника. – Вы обещали отвезти меня в Астапово. Я твердо решилась ехать.

– Не от этого ли предостерегал вас дух? – возразил Арсений. – Лучше оставайтесь дома.

– Я не из тех, кто прячется от опасности, – сообщила Саломея. – Я смело и дерзко иду ей навстречу.

Арсений, насупившись, обиженно сообщил:

– Будь я на вашем месте, князь, я бы не повез никуда Саломею, чтобы не рисковать ее жизнью.

– Разумеется, не повезли бы, – презрительно подтвердила девушка. – Вы ведь даже не водите автомобиля.

Сжав кулаки, Арсений подскочил к князю Георгию, гневно на него глядя.

– Вы еще на кулачках подеритесь, словно крестьяне, – вмешался Лазарь Соломонович. Он был по-прежнему мрачен и бледен. – Умеет моя племянница устраивать из жизни балаган.

– Зачем же драться? – князь Георгий примирительно пожал плечами. – Разумеется, я предпочел бы, чтобы после подобного предсказания Саломея провела хотя бы несколько дней дома. Но раз она твердо решилась ехать, лучше сделать это в сопровождении защитника.

– Еще лучше – нескольких, – быстро вставила Ася. – Возьмите нас с собой. Это будет по-честному – ведь именно мы, а не вы придумали ехать к графу Толстому!

Слова прозвучали по-детски, однако именно этим разрядили обстановку.

– Я не против, – искренне рассмеялся князь. – Но решать Саломее.

Девушка бросила на Арсения пристальный, изучающий взгляд сквозь ресницы, затем милостиво кивнула.

– Хорошо, Арсений, мы возьмем вас с собой. Благодарите вашу простодушную сестренку.

Простодушную сестренку? Гневная отповедь уже горела у Аси на языке, однако князь весело подмигнул, и возмущение прошло. Какая разница, что несет противная девица, которая все равно скоро умрет? Важен результат. Они отправляются к одру Льва Николаевича... и князь Георгий в этом длинном пути будет рядом.

– Лиза, идем, уложишь мне вещи. – Саломея подозвала горничную и, не обращая внимания на гостей, вышла вместе с нею из будуара.

Лазарь Соломонович проводил ее глазами, затем мрачно произнес:

– Ох, не нравится мне это! Но отговаривать бесполезно. Вы уж там не ссорьтесь, молодые люди... берегите получше нашу дурочку. Что-то у меня на сердце не спокойно. Она тут смерть родителей вспоминала... как сейчас помню, тоже меня дурные предчувствия одолевали. Однако помыслить не мог, прощаясь, что расстаемся навеки. С судьбою не поспоришь, но вы, юноши, поймете это лишь с годами. Ладно, пойду – давно пора на заседание совета.

Он удалился, в комнате остались лишь Арсений с Асей да князь Георгий. Девочка почти физически чувствовала, как между мужчинами нарастает тягостное, нервное напряжение. Очевидно, чуял его и князь. По крайней мере, коротко бросив:

– Уточню кое-что об автомобиле, – он, не мешкая, покинул помещение.

Удивительная деликатность! Или дело в другом? Он отправился к Саломее, чтобы перед отъездом побыть с нею наедине? Их связывает невинная дружба или все-таки жгучая страсть? Асе поняла, что ей совершенно необходимо это знать. Более того – узнать немедленно. Если князь сейчас не изучает автомобиль, а целуется с Саломеей, то... то... девочка задумалась... а вот когда она их застукает, тогда и решит, как поступить. Но нет, ее пустые домыслы немедленно будут развенчаны!

Ничего не объясняя брату, Ася выскользнула в коридор. Тихонько приоткрыв первую же дверь, она обнаружила князя Георгия – одного, без Саломеи. Стоя у изящного секретера с выдвинутыми ящиками, он торопливо писал что-то в блокноте, сверяясь с бумагами, разбросанными по столешнице. Копирует руководство по вождению автомобиля? Но почему, когда скрипнула дверь, он, вздрогнув, сунул блокнот под бювар?

Впрочем, главное, что у князя нет романа с Саломеей – а значит, Асе вовсе не почудилось его особая симпатия. И девочка на цыпочках, дабы не обнаружить своего присутствия в коридоре, вернулась к брату.

Вскоре появилась Саломея, вызывающе элегантная в пушистой собольей шубке, шляпке с вуалью и больших автомобильных очках, следом князь. В передней Лиза подала ему черное, с золотыми шевронами пальто. Он – офицер? Ася вдруг с горечью осознала, что брат в студенческих брюках из зеленой диагонали и форменной шинели касторового сукна – о, как она еще недавно гордилась его университетской одеждой! – выглядит в глазах Саломеи жалко. Поняв это, девочка, выпрямившись и гордо тряхнув головой, осведомилась:

– Собрали, наконец, свои наряды? Будто мы едем на бал, а не помогать больному старцу. Идемте скорее к автомобилю. Надо спешить, иначе не поспеем в Астапово до ночи.

Компания спустилась во двор, где князь Георгий уверенно направился к небольшому сарайчику, отпер его и скрылся внутри. Ася, скрывая любопытство, не бросилась следом, а со скучающим видом изучала облака. Вскоре послышался громкий гул, и наружу выехало такое чудо, что девочка, не выдержав, восторженно ахнула.

Автомобиль блестел черным лаком, на медном капоте красовалась стилизованная фигурка обнаженной женщины, на дверце сияла золотом монограмма СГ.

– У меня Руссо-Балт лучшей модели, – небрежно пояснила Саломея. – Развивает скорость до семидесяти верст в час.

– Семьдесят верст? – пораженно переспросил Арсений. – Мы понесемся, словно на крыльях ветра!

Между тем князь Георгий, покинув автомобиль, любезно помог Саломее сесть на переднее сидение, обтянутое сияющей алой кожей. Потом он протянул руку Асе. Сердце девочки на миг остановилось, а затем забилось так сильно, что она, демонстративно проигнорировав князя, влезла в салон самостоятельно. Высоковато, конечно, но ведь есть специальная подножка! Брат сел рядом.

Не прошло и нескольких минут, как чудо техники покатилось по улице. Сперва Асе казалось, что по поводу скорости Саломея приврала – где тут семьдесят миль? Однако, едва выехав за Серпуховскую заставу, они и вправду понеслись, словно на крыльях ветра. Предместье с низенькими домиками, квадратные силуэты фабрик на горизонте – все мелькало за окном, сменяясь, подобно картинкам в калейдоскопе. Следовало бы наслаждаться путешествием – только очень болело горло, голова кружилась, а ноги в тоненьких туфлях замерзли так, что перестали что-либо чувствовать. Склонив голову на плечо брата, девочка задремала. В полубреду чудилось, что все выходят на почтовой станции, пьют чай, едят. Ася тоже ест, пьет, даже разговаривает – однако этим занимается лишь ее тело. Душа летает где-то в вышине, равнодушно, но зорко отмечая: Арсений –подросток ничуть не старше сестры, у князя Георгия два лица, спереди и на затылке, а Саломея лишь выглядит живой, на самом деле она мертва, и воскресить ее невозможно. Все это казалось естественным и совершенно не удивляло.

Глава четвертая,

где появляется наш старый знакомец Коцебу

– Ну, ты и засоня! – разбудил девочку голос брата. – Вставай, приехали.

Открыв глаза и выбравшись из автомобиля, прежде всего Ася увидела звездное небо. Оно оказалось не таким, как в городе: не дымно-серым, с тусклыми проблесками звезд, а бархатно черным, богато изукрашенным яркими золотыми искрами. Невероятно красиво!

Однако брат торопил, и пришлось опустить голову.

Было очень темно, светился лишь вокзал невдалеке. Простенькое двухэтажное здание показалось девочке жалким и мало подходящим для последнего приюта гения. Хотя Лев Николаевич, разумеется, находится не здесь. Его разместил в своем доме начальник станции Иван Иванович Озолин.

Компания, немного потоптавшись в нерешительности, двинулась к вокзалу. Князь Георгий поддерживал под локоток Саломею, следом спешил Арсений, а за ним, увязая в грязи мигом промокшими туфлями, брела сестра.

В дамском зале ожидания, куда они прошли, царило оживление. Против обыкновения, он был полон в основном мужчин – однако было чисто, не накурено и, главное, тепло. Гудели голоса, вразнобой обсуждая последние новости. Ася прислушалась – и сердце ее наполнилось невероятным счастьем.

– Ура, Льву Николаевичу лучше! – не выдержав, во весь голос закричала она.

Отовсюду разом раздался веселый, одобрительный смех. Через миг его перекрыл тихий, однако очень внятный голос.

– Кузнецов, Арсений Петрович?

Брат обернулся.

– Евгений Павлович! – обрадовался он. – Вы тоже здесь?

– Где же теперь быть словеснику? – улыбнулся мужчина лет тридцати. – Вот приехали с Александром Александровичем поклониться гению.

Ася без труда опознала говорившего. Приват-доцент Московского университета Евгений Павлович Красилов, специалист по древнерусской литературе и любимый преподаватель Арсения. Все, как описывал брат: высокий, сутуловатый и немножечко нелепый, однако именно этим симпатичный. Выражение лица такое, словно он вечно витает в облаках и ему нелегко дается спуск на землю, к практическим делам. Рядом с ним еще один незнакомый человек – надо так понимать, Александр Александрович. Чуть пониже ростом, зато очень прямой и стройный в перетянутом ремнем пальто, он чем-то напоминал англичанина. Не то, чтобы девочка часто встречала иностранцев, зато прочла много книг и хорошо себе представляла выдержанных, ироничных аристократов-британцев. Не красавец, подобно князю Георгию, но определенно интересен – породистый нос, большие выразительные глаза, коротко стриженые темные кудри. Не случайно Саломея, проигнорировав Красилова, тут же уставилась на его друга томным взором. И хорошо – пускай займется им, а князя оставит в покое!

Однако Александр Александрович, даже не дождавшись официального знакомства, обратился прямо к Арсению.

– Арсений Петрович, вы не видите, что ваша сестра больна? Ангина, лихорадка, высокая температура. О чем вы думали, потащив больного ребенка за тридевять земель туда, где нет даже свободной квартиры, все занято приезжими?

Он говорил быстро, с холодной, но очевидной яростью. Арсений в недоумении покосился на сестру.

– Больна? Да нет, с Асей все в порядке.

– Это с вами все в порядке, – процедил невоспитанный тип. – Вы не забыли надеть крепкие сапоги, а девочке позволили ехать в туфельках.

Подобного Ася уже не силах была выдержать. Ее, взрослую женщину, сумевшую понравиться не кому-нибудь – настоящему грузинскому князю, оскорбляют прямо в лицо!

– Мне никто ничего не позволяет – я сама решаю, – гневно выкрикнула она. – И вовсе я вам не больной ребенок...

– А здоровая старушка, – покладисто согласился Александр Александрович.

Это было так неожиданно, что Ася рассмеялась. Ее злость прошла, будто и не бывало.

– Евгений, – Александр Александрович повернулся к другу. – Ты перебираешься ко мне в угловую комнату, а спальню отдаем Асе. Все врачи сейчас у графа, но я немного разбираюсь в медицине, и Анфимьевна поможет...

– А в чем ты не разбираешься? – хмыкнул Евгений Павлович. – Разумеется, я уступаю свою комнату.

– А где буду ночевать я? – распахнув якобы от жары соболью шубку, красиво выгнувшись и взмахивая ресницами, осведомилась Саломея. – Я полагала, здесь будет легко найти квартиру.

– С вашими средствами – вполне возможно, – равнодушно кивнул Александр Александрович.

– Вы узнали меня? – обрадовалась девушка.

– Нет, – отрезал собеседник. – В любом случае, все вы взрослые люди и способны о себе позаботиться. Арсений Петрович, идемте с нами. Вам следует знать, где остановится ваша сестра.

Говоря это, он уже шагал к выходу из зала, ведя под руку ослабевшую Асю. Остальные, включая тех, кого не звали, поспешили следом.

– Я – Саломея Гольдберг. Та самая Саломея Гольдберг, – растерянно и одновременно с вызовом сообщила Саломея.

Асе даже стало ее жаль. Она напоминала человека, на глазах которого рушится привычный мир, а бедняга пытается вести себя так, словно ничего не изменилось.

– Вы мужчина, а я женщина, – не унималась Саломея. – Неужели вы не считаете долгом рыцаря помочь мне, уступив комнату?

– А правда, Александр, – смутился Евгений Павлович. – Вспомни... игумен Варсофоний вызвал монахов со святыми дарами, так они устроились в женском туалете, другого места не нашлось. Ничего страшного, посидим с тобою ночь в вокзале, пообщаемся с людьми...

– Хочешь – сиди и общайся. А я намерен спать.

– Но я дама! – почти в истерике настаивала Саломея.

– Вы боретесь за эмансипацию, – без тени вопроса заметил невоспитанный тип. – Вот и попробуйте результат на себе. В конце концов, переночуете в автомобиле – он у вас вместительный.

– Откуда вы знаете, на чем мы сюда прибыли? – неожиданно вмешался князь Георгий. – Кто вы?

– Александр Александрович Коцебу, адвокат из Санкт-Петербурга. Учитывая, что поезда приходят в Астапово дважды в сутки, очевидно, что вы прибыли другим путем. И уж явно не пешком. А дама, которая, даже направляясь на заброшенный полустанок, носит в ушах целое состояние, предпочтет самый дорогой автомобиль. Руссо-Балт, не так ли?

– А если автомобиль принадлежит мне? Я – князь Георгий Табидзе.

– Вам – вряд ли, – коротко известил собеседник.

Ася невольно восхитилась его силой. Она заключалась даже не о том, что Александр Александрович почти тащил девочку на себе, а в том, что Саломея и князь, явно оскорбленные, продолжали идти рядом, словно влекомые на поводу.

– Вот дом Озолина, где лежит сейчас Лев Николаевич, – указал между тем адвокат. – Наше жилье совсем рядом.

Девочка уставилась на красный деревянный флигель самого задрипанного вида. Под одним из освещенных окон, привалившись к стене, стояла сутулая старуха в капоте.

– Крестьяне мечтают видеть графа, но их к нему не пускают? – сообразила Ася.

– Жена, графиня Софья Андреевна. От Льва Николаевича скрывают ее присутствие, боясь огорчить. А она пытается тайком взглянуть на мужа напоследок.

– Не может быть, – опешила девочка. – Софья Андреевна совсем другая. Она привыкшая купаться в роскоши, бездуховная дурочка, а не...

– А не любящая жена и мать, прожившая с мужем сорок восемь лет, родившая ему тринадцать детей и мечтающая, чтобы те не пошли по миру, – хмыкнул Александр Александрович.

Евгений Павлович резко шагнул к другу.

– Взглянуть напоследок? Убежден? Говорят, Льву Николаевичу стало лучше.

– Случается при пневмонии. Боюсь, он не проживет и дня. Возраст, сердце... есть, конечно, камфара, но вряд ли поможет.

– Вы так спокойно об этом говорите! – возмутился князь Георгий.

– Оставлю волноваться вам, заинтересованным лицам, – странно ответил адвокат. – Идемте, Ася. Вы увидели достаточно.

Спустя несколько минут компания ввалилась в еще более непрезентабельное жилище, чем приютившее гения. Маленькая передняя, кухня, три небольшие комнаты – вот и вся квартирка.

– Ох, барышня-то совсем плоха! – ужаснулась хозяйка, толстая неприбранная женщина, к юбке которой жались трое маленьких детей. – Мы ее вон туда, где натоплено.

Обняв Асю, она повела девочку к широкой старомодной кровати с железными спинками.

– Быстро собери свои вещи и вынеси в угловую комнату, чтобы больше сюда не заходить, – приказал другу Александр Александрович. – Анфимьевна, я видел у тебя на кухне травы. Разденешь девочку, уложишь – сразу беги туда, покажешь, где что. Надеюсь, обойдется без воспаления легких. Господа, – он повернулся к Саломее с князем, – вряд ли нам стоит и дальше беспокоить больную своим присутствием.

И адвокат, подхватив вещи Евгения Павловича, столь решительно вышел из комнаты, что остальные последовали его примеру – за исключением Анфимьевны, продолжавшей хлопотать у постели Аси.

До девочки долетел ироничный голос Александра Александровича:

– Желаю удачного ночлега. Если замерзнете – заходите, Анфимьевна напоит горячим чаем.

– Это пошлость – думать о ночлеге и чае, когда умирает великий писатель, – парировала Саломея, явно сумевшая взять в себя в руки. – Мы, не мешкая, отправимся к его одру.

– Отправляйтесь, – спокойно согласился адвокат. – Но учтите, что к графу допускают лишь опытных врачей.

Хлопнула дверь.

– Ага, – засмеялся Евгений Павлович, – не вынесла душа поэта? Я знал: сколько бы ты ни язвил, все равно предложишь даме кров.

– Не тверди дама, что она – та самая Гольдберг, получила бы отдельную комнату, – тоже засмеялся собеседник. – Тем более, мы с тобой вряд ли сегодня ляжем. Но прекрасная Саломея нуждается в уроке. Да и вся компания тоже. Тебе как педагогу это должно быть близко.

– Арсений Кузнецов по-настоящему любит литературу, – вступился за ученика Красилов. – Конечно, мнит себя революционером, но с возрастом это пройдет. А что он за сестрой не уследил... чего ты хочешь от двадцатилетнего юноши?

– Хочу, чтобы юноша сперва думал, а потом делал. Но хватит об утопиях, вернемся к реальности. Что ты сейчас намерен делать?

– Если не нужна моя помощь, я бы вернулся в зал ожидания. Там намечаются интересные дебаты... о литературе, о судьбе России...

– Да уж справимся без тебя. Возможно, я тоже потом приду. Ну, держись! Скоро нас ждут дурные вести.

Ася невольно застонала. Она не сомневалась, что этот человек знает, о чем говорит, и Лев Николаевич действительно умирает.

– Вам стало хуже? – Александр Александрович, услышав стон, приблизился к постели девочки.

– Почему князь Андрей погиб, а Наташа вышла замуж за Пьера? – вырвалось у Аси вместо ответа. – Это неправильно. И в жизни часто бывает неправильно.

– В жизни только неправильно и бывает, – пробормотал себе под нос Александр Александрович.

– Значит, хотя бы в книгах должно быть правильно! – в отчаянье вскричала Ася.

Собеседник покладисто кивнул.

– Да, Лев Николаевич сглупил. Зато вы точно знаете, как исправить дело. «Я умру, если ты не оправишься от раны», – и Наташа окропила одро князя горячими слезами. Или не горячими, а горючими? После чего бедняге пришлось срочно выздороветь и жениться.

– Это мне чудится в бреду, да? – сообразила девочка. – Вы не можете знать об историях, которые я сочиняю. Я о них даже брату не рассказывала. Вообще никому!

– В бреду так в бреду, – согласился адвокат. – Сейчас Анфимьевна принесет лекарство, и будете спать.

...Проснулась Ася резко, будто ее кто-то толкнул.

– Я слышала о вас много лестного, – нежно мурлыкал голос Саломеи прямо в ухо девочки. – Впрочем, нелестного тоже. Остается вынести собственный приговор. Чай вы завариваете просто божественно!

Сев на кровати, Ася пошарила рукой по стене. Она была деревянная, кое-как заклеенная шершавыми бумажными обоями. Прямо у изголовья сквозь них пробивался тонкий луч света. Ого, сквозная щель! Не только слышно, но и видно.

«Подсматривать нехорошо», – напомнил внутренний голос. «Молчи, дурак, без тебя знаю», – осадила его Ася, прильнув к щели.

Саломея, в алом платье с низким вырезом, сидела за столом так близко к Александру Александровича, как только позволяли приличия. Или даже как они не позволяли.

– Вы бы накинули платок, – отхлебнув чаю, предложил адвокат. – Здесь прохладно.

– Я пришла к вам сюда в надежде на тепло, – пропела Саломея, придвигаясь еще ближе. – Но платок и чай не помогут...

– Сочувствую, – равнодушно заметил собеседник, вставая.

– Я поняла! – почти взвизгнула девушка. Голос прозвучал настолько резко, что Ася отшатнулась. – Содома князь и гражданин Гоморры – так, кажется, называл это великий Соловьев? Вас привлекают исключительно лицо одного с вами пола?

На миг воцарилась тишина, затем Александр Александрович безудержно расхохотался. Чувствовалось, это тот редкий случай, когда он и рад бы сдержаться, да не в силах.

– Лица одного со мною пола? – наконец, весело повторил он. – Увы, в отличие от других животных, самки человека выглядят гораздо привлекательней самцов – по крайней мере, на мой вкус. Возможно, это объясняется длительным сроком беременности и ухода за малышом, когда женская особь нуждается в постоянной защите. Вот и вынуждена приманивать красотой нас, проклятых эгоистов.

– Вы верите в теорию Дарвина? – презрительно осведомилась Саломея.

Собеседник пожал плечами.

– Это в Бога приходится верить, наука веры не требует.

Немного помолчав, девушка с вызовом продолжила:

– Да, мы, женщины, нуждаемся в мужской защите. Я пришла к вам, потому что мне очень страшно. Мне грозит смерть.

Похоже, адвоката наконец проняло.

– Почему вы так решили? – с искренней озабоченностью уточнил он.

– Сегодня утром, прямо перед нашим отъездом, так сказал дух Некрасова.

– Что?

– Мы вызвали с помощью уайя дух Некрасова, чтобы тот ответил, жив ли еще Толстой. Он продиктовал нам два слова – опасно и смерть. Причем стрелка указывала прямо на меня!

– Некрасов всегда был склонен к шуткам дурного толка, – иронически прокомментировал Александр Александрович. – И кто-то из присутствовавших при вызове его духа – тоже. Мы с вами слишком разные, Саломея Давидовна. Вы доверяете медиумам, я – теории Дарвина... согласно которой люди, доверяющие медиумам, и впрямь подвергаются опасности.

– Какой именно? – радостно уточнила Саломея.

– Быть вытесненным с помощью естественного отбора более разумными экземплярами породы, – пояснил собеседник.

Душу Аси наполнило злорадство. Избалованная дамочка привыкла, что все идут у нее на поводу – пусть, наконец, узнает вкус унижения, которому сама вечно подвергает окружающих. Впрочем, тут же нахлынула тревога. В пересказе Саломеи угроза казалась нелепостью. Однако Ася лично присутствовала при вызове духа, ощущала странную, пугающую атмосферу и знала, что опасность вполне реальна. Неясно, откуда она придет, только она подступает все ближе и ближе. Даже здравомыслящий Лазарь Соломонович обронил, что на сердце у него не спокойно. Перед гибелью родителей Саломеи его тоже одолевали дурные предчувствия, он не внял им – и теперь сокрушается. Не стоит повторять подобных ошибок. Надо объяснить все Коцебу, чтобы тот не смеялся, а взял несчастную под защиту. Ох... легко сказать! Выдать себя, признаться, что подслушивала, нестерпимо стыдно.

От решения сложной моральной проблемы избавил стук в дверь.

– Не будем утруждать Анфимьевну. – Александр Александрович поспешил в переднюю и вскоре ввел на кухню Арсения, пританцовающего от холода.

– В буфете давка, – пожаловался бедняга, – словно не чаю ждут, а дарования стране конституции. – И, выжидающе глянув на адвоката – как тот отнесется к рискованной шутке? – продолжил: – Вот я и вспомнил про ваше приглашение.