Текст книги "Дело о плачущем призраке.Дело о беспокойном графе (СИ)"

«У меня в Бобровичах все будет иначе, – с горячностью пообещал себе Красилов. – Я унаследовал их только что и еще не провел преобразования, но обязательно это сделаю. Богатые, благополучные крестьяне, тучные пастбища и довольные стада. Как только приеду в усадьбу, сразу же начну. Хотя раньше лета, увы, не получится – в университете занятия. А летом Катя хотела в Италию – было бы жестоко ей отказать. К тому же в Бобровичах сейчас заправляет тетушка Александра – она справится с задачей куда лучше меня».

И повеселевший доцент не без снисходительности оглядел убогие хибары.

Уединенно расположенное жилище самогонщика на общем фоне выделялось добротностью. И забор был не покосившийся, а весьма солидный.

Десятников трижды постучал, потом, после паузы, еще раз.

– Местных они знают, а посторонних пускают с опаской, – объяснил он. – Это специальный сигнал.

Вскоре ворота отворились. Здоровенный мужик в дубленом тулупе и валенных сапогах, подозрительно оглядев гостей, кивнул и молча двинулся к дому. Художник с гордым видом миссионера, демонстрирующего коллегам еще не приобщенного к христианству туземца, указал рукой:

– Нам за следом ним. Видите, он нам доверяет! Мы не похожи на шпиков.

Евгений ожидал увидеть что-то вроде дешевого трактира, однако внутри дома обнаружилась обычная, хоть и просторная, комната с некрашеным столом и парой лавок. Похоже, до неожиданного явления в Астапове великого графа хозяин быстренько продавал односельчанам самогон, и те удалялись с добычей к себе. Но сейчас, не устояв против легкой наживы, селянин пошел на риск. На лавках теснились люди отнюдь не деревенского вида, а стол украшали бутыли с подозрительной мутной жидкостью, миски квашеной капусты и тарелки с аппетитным розовым салом.

Увы, Александр ошибся – Арсения среди посетителей не было. В груди Евгения, помимо огорчения, зашевелилось смутное злорадство. Не то, чтобы он желал другу неудачи, но когда собеседник вечно оказывается прав, начинаешь чувствовать себя убогим.

– Надеялся встретить здесь знакомца, – мимоходом сообщил хозяину Коцебу. – Михаил, покажите рисунок. Он к вам не заходил?

Мужик, так и не снявший тулупа, равнодушно мазнул взглядом по блокноту – и глаза его неожиданно загорелись. От флегмы не осталось следа.

– Значит, должок принесли? – заорал он так громко и радостно, что прикорнувшие было посетители вздрогнули. – Платите денежки и забирайте ваших забастовщиков. Нам тут их не надоть!

Опешив от беспричинных забастовщиков, Красилов наблюдал, как Коцебу, небрежно помахивая возникшей невесть откуда ассигнацией, осведомился:

– Где он?

Хозяин тяжелой рысцой рванул в дальний угол. За занавеской скрывался проход в тесное помещение без окна, где на широкой деревянной скамье лежали двое – худенький темноволосый юноша в студенческой тужурке и Арсений. Вид обоих был ужасен: бледные до зелени, перепачканные рвотой, они тихо постанывали, не открывая глаз.

– Остальные сбежали, не заплатив, – злобно сообщил мужик. – А этих жиденышей я просто так не отпущу!

– Почему жиденышей? – не выдержав, возмутился Евгений.

– А то? – пожал плечами хозяин. – Против властей горланят, денег не платят. Жиды и забастовщики. Жид – жить, а мы его – бить!

«Опять Александр прав, – мрачно подумал Красилов. – Еврейский вопрос стоит в провинции очень остро, и убийство Саломеи Гольдберг ох, как некстати. Надо всеми силами скрывать преступление от газетчиков».

Адвокат между тем ловко сунул хозяину купюру.

– Плачу за всех – тут хватит с избытком. Во сколько они к вам пришли?

Мужик, моментально став благодушным, наморщил лоб в мыслительном процессе.

– Посереди ночи. Точнее не скажу – уж извините, ваше благородие. Мы люди простые, нам на часы смотреть ни к чему.

Коцебу кивнул и вдруг без предупреждения громко рявкнул:

– Арсений, вставать!

Евгений аж подскочил на месте. К счастью, подействовало не только на него.

– Умираю, – чуть дрогнув ресницами, пролепетал вернувшийся в этот мир Арсений.

– Умрете, если не уйдете сей же миг со мной, – пообещал Александр.

– Умру, – покорился приговору студент, вновь смежая веки.

– Холодной воды, – коротко потребовал адвокат.

Хозяин, ничуть не удивившись, принес ковш, из которого Коцебу безжалостно окатил несчастных пьянчужек. Оба, взвизгнув, рывком сели.

– Молодцы. Теперь встаем – и на улицу. На морозце станет легче. Двигайтесь, двигайтесь, да побыстрее.

– Я не могу, – жалобно известил Арсений.

Однако Коцебу был непреклонен, и бедняги, с трудом волоча ноги, поплелись к выходу.

У Евгения защемило сердце.

– Слушай, – обратился он к другу, – может, не стоит их мучить? Пускай поспят. А вечером их заберем.

– Стоит, стоит, – не без ехидства возразил Александр. – Пускай до конца жизни запомнят, что алкоголь – не лучшее решение проблем. Не волнуйся! Упасть и замерзнуть или захлебнуться рвотой мы им не дадим, а движение в подобной ситуации только полезно. Как ваше имя, юноша?

– Павел, – не в силах сопротивляться напору, выдавил темненький студент.

– Как вы познакомились с Арсением?

– Его обманула девушка... Саломея Гольдберг...

– Саломея коварна! – неожиданно завопил Арсений. – Саломея – змея! Саломею убью я! Это сделаю я!

– Замолчи, – прошипел Красилов.

Однако юноша вновь с упоением продекламировал:

– Саломея коварна, Саломея – змея,

Саломею убью я, это сделаю я.

Безумец сам себе подписывает приговор, признаваясь в преступлении!

– Убьете? – равнодушно уточнил Коцебу. – Когда?

– На их свадьбе, – твердо пообещал Кузнецов, фальшиво и тоненько пропев: – Утонешь ты, дева, в день свадьбы своей! И друзья меня поддержат! Павел, ты меня поддержишь?

Павел споткнулся, но адвокат успел его подхватить.

– Во сколько Арсений присоединился к вашей компании, Павел?

– Ночью.

– А точнее?

– Сразу после трех... возможно, полчетвертого.

Арсений сделал размашистый жест, еле устояв при этом на ногах.

– Покинув вас, бездушных богатеев, я тут же отправился в народ, где встретил друзей по духу! Они поддержали меня и поняли! Мы вместе прокляли злодейку-Саломею! Пусть ей будет стыдно!

Лишь тут до Евгения дошло.

– Так вы еще не знаете о смерти? – вырвалось у него.

Несчастный юноша, какой удар ему предстоит!

– Смерти?

Арсений застыл, подобно соляному столпу.

Больно ткнув Красилова в бок, Коцебу проникновенным тоном известил:

– Граф Лев Николаевич Толстой скончался сегодня утром в шесть часов пять минут.

Припав к дереву у обочины, Павел зарыдал так отчаянно, словно мир вокруг него в одночасье рухнул.

– Ох... – тихо и наконец-то осмысленно произнес Арсений. – А я надеялся, что он вечен... честное слово, надеялся...

– В сторону, быстро! – скомандовал Коцебу, резко толкнув беднягу.

Евгений, не нуждаясь в подобной фамильярности, выполнил команду самостоятельно, и вовремя – по дороге мчался автомобиль. Проскочив мимо совсем немного, он остановился. Оттуда вывалился невысокий рыжий человек и ринулся прямиком к компании.

– Доброе утро, Петр Федорович, – любезно поздоровался адвокат. – Не волнуйтесь, все не так страшно. Асе лучше – кризис болезни миновал. А Арсения можно понять – он тяжело переживает смерть любимого писателя. Скоро протрезвеет и опомнится.

– Ася... еще и Ася больна? – незнакомец (хотя почему незнакомец? Петр Федорович Кузнецов) аж изменился в лице. – У нее с детства гнойные ангины. Вчера горло воспалилось, мы ее даже в гимназию не пустили. Она сейчас в лихорадке?

– Это я вам телеграфировал, – явно недоумевая, объяснил Александр. – Лихорадки почти нет.

– Телеграфировали? Когда? Я ничего не получал.

– Ровно в три сорок пять утра.

Кузнецов махнул рукой.

– В это время я уже давно был в дороге.

Лицо адвоката прояснилось.

– Так вы выехали не из-за телеграммы? А я удивлялся скорости, с которой вы добрались. Сейчас начало десятого... пять часов от Москвы до Астапова – это был бы рекорд.

Беседуя, парочка ловко вела к автомобилю – Петр Федорович сына, а Александр Павла. Евгений, пошатываясь от усталости, брел следом.

– Я выехал вечером, – рассказывал Кузнецов. – Дети пропали, жена места не находит от беспокойства. Да и я нервничаю... наверняка, не послушав меня, рванули-таки в Астапово. Денег у них считай нет, мозгов тоже, зато горячности с лихвой. А тут сейчас опасно, на горячую голову лучше не лезть! Жандармы, черносотенцы, либералы... каждой твари по паре, а в целом взрывчатая смесь. Хорошо, у Арсения есть здравомыслящие друзья, готовые вытащить его из переделки. Спасибо вам за заботу о моем остолопе.

– Я ведь даже не представился, – заметил Александр, изящным жестом впихивая Павла на заднее сидение. – Александр Александрович Коцебу, адвокат из Петербурга. А это мой друг и преподаватель Арсения, Евгений Павлович Красилов.

– Хорошо житье было в штабу,

Когда начальником был Коцебу, – неожиданно процитировал новый знакомец. – Козьма Прутков не про вашего ли предка писал?

– Наверняка, – улыбнулся адвокат, и Евгений заметил, что тот искренне польщен. – Все Коцебу, живущие в России, в той или иной степени родня. Как же вы рискнули ехать на автомобиле ночью, Петр Федорович? Осень, бездорожье...

– А что оставалось? Дети в беде... чай, родная кровь – не водица. Я бы и раньше прибыл, да мотор забуксовал в яме – ни туда ни сюда. Кругом ни души, жилья не видно. Промчался навстречу серый Форд-Т, но то ли меня не заметил, то ли спешил... в итоге пришлось шлепать несколько верст до деревни, там нанимать мужиков с лошадьми, чтобы вытащили.

– Далеко отсюда? – сочувственно уточнил Коцебу.

– Уже после Ельца, в полной глухомани... верстах в шестидесяти от Астапова. Застрял я около пяти, но пока пытался вытолкнуть автомобиль без чужой помощи, пока тащился в деревню, объяснял им, чего хочу... вот и задержался. Ох, Сеня, видела бы тебя твоя мама... горе горем, но не пей много, тебе нельзя. Ты же в нее пошел, не в меня – хрупкий, как фарфор.

– Лев Николаевич умер, – простонал Арсений, привалившись к дверце автомобиля.

– Да будет земля ему пухом, – ответил ему отец, заводя мотор. – Всем бы нам столько сделать и так светло завершить свой путь. Но как ты мог бросить больную сестру? Она еще ребенок и нуждается в присмотре.

– Она под присмотром. Вот он, – Арсений взглядом указал на адвоката, – устроил ее на ночлег и взялся лечить. А от меня какой толк? Я не врач.

– Разбаловал я их, Александр Александрович, – извиняющимся тоном произнес Кузнецов, уверенно руля в направлении станции. – Сиротами росли, без матери. Дети умные, хорошие, но убеждены, что все должны крутиться вокруг них, и принимают это без тени благодарности.

– Я благодарности и не ожидаю, – хмыкнул адвокат. – У меня другие цели.

– Ожидаете-не ожидаете, но я благодарен вам безмерно. Небось уступили Аське свою постель? Представляю, как сейчас в Астапове трудно с жильем. Будете в Москве – останавливайтесь у меня. Я, правда, целыми днями на работе... но, возможно, вам интересны новые технологии? Я инженер на заводе Брамлея...

– Изобретатель удачнейшего лафета для трехдюймовки, – любезно вставил Александр.

Петр Федорович сморщился, словно от боли.

– Он и впрямь удачнейший. Не потому, что его придумал я, а по техническим характеристикам. Но у нас ведь самые важные решения принимают те, кто думает не о пользе государства, а исключительно о собственной выгоде. Немцы открыто продвигают с помощью взяток свои устарелые проекты, и наши радостно хапают... им дела нет, что в случае войны с Германией враг будет знать о нашем оружии все до мелочей... ох, простите, Александр Александрович! – Кузнецов так побагровел от стыда, что даже веснушки исчезли. – Поверьте, я уважаю немцев...

– Я русский, – просто ответил Коцебу. – Но Германия – родина моих предков, а кровь, как вы верно заметили, не водица. Именно поэтому я ненавижу всех, разводящих нас по разные стороны баррикад – неважно, русских или немцев. Война России и Германии станет катастрофой.

Петр Федорович кивнул.

– Боюсь, прежде всего – для России. Но есть силы, которым это выгодно, и... – он, осекшись, засмеялся: – Что мы за люди, а? Даже здесь, в такой день говорим о политике. Куда мне сворачивать?

– Вон тот дом, – указал Александр. – Асе не терпится вас увидеть.

Глава девятая,

об особенностях поведения аристократических особ

У Анфимьевны приезжих поджидал сюрприз. На кухне за покрытым белой скатертью столом завтракала неожиданная парочка – Ася и князь Георгий. Князь был поразительно красив: идеально прямая осанка, бледное чело с горящими черными глазами, тонкие пальцы изящно сжимают ножку бокала. Да-да, завтрак запивался не чаем, а красным вином, налитым из бутылки с французской этикеткой. И Ася жадно поглощала вовсе не кашу, а благоухающий благородный сыр.

– Конфеты от Ballet, – объяснял ей князь, указывая на открытую коробку. – Продаются только в Санкт-Петербурге, на углу Екатерининской и Невского. Поверьте, не хуже, чем у знаменитого французского кондитера Syrodin.

– Угу, – радостно согласилась девочка, засовывая конфету в без того забитый рот и прихлебывая вино.

Евгений увидел, как лицо друга сперва дрогнуло, а затем стало решительным, словно тот собрался прыгать в холодную воду, к тому же не зная глубины. Что за опасный маневр он задумал?

Однако Коцебу лишь негромко произнес:

– Никита Петрович расщедрился.

– От этого жмота копейки не дождешься! – без промедления парировал князь.

Лишь тут, похоже, он сообразил, что появились новые лица, и повернул голову. Сперва с тревогой задержал взгляд на адвокате, а затем обнаружил Петра Федоровича – и просиял улыбкой.

– Вы – отец милой Аси? Чудо, а не девочка. И вас просто обожает...

Однако Кузнецов не растрогался.

– Ей рано пить вино, – пробурчал он. – Ребенку четырнадцать. Ася, прекрати!

– А ведь вкусно, – не без сожаления отставляя бокал, констатировала Ася.

– Ты лучше глянь сюда, – Петр Федорович безжалостно выволок к свету на ходу спящего сына. – Смотри, смотри!

Расхристанный, опухший, дурно пахнущий Арсений девочку явно ошеломил. Покраснев до корней волос, она молча уставилась на брата, и в глазах ее металась паника.

– Арсений всю ночь бражничал в трактире в компании приятелей, – очень четко и внятно поведал адвокат, для иллюстрации указывая на Павла. – Анфимьевна, милая, уложи наших героев, пускай проспятся.

– Всю ночь... в компании приятелей... – повторила Ася, словно пробуя каждое слово на вкус, и вдруг, бросившись к адвокату, резким движением кусающейся змеи поцеловала его в нос (похоже, метила в щеку, да промахнулась). – Спасибо вам, Александр Александрович.

– Да не за что, – хмыкнул тот.

– Есть за что, – возразил Кузнецов. – Отыскали-таки моего дурня, остановили это безобразие. Идемте, Анфимьевна, вам с такими здоровенными оболтусами одной не управиться. Ася, горло сильно болит?

– Почти прошло. Я пила отвары трав. Удивительная гадость!

– Да, – покладисто согласился Коцебу, – вчера вам с кавалером не повезло – Пино Нуар из Бургундии я вам предложить не догадался. Где вы добыли подобное сокровище, князь?

Князь Георгий снисходительно пожал плечами.

– У меня достаточно знакомых, готовых поделиться со мною всем, что имеют. Когда делаешь добро людям, оно всегда возвращается.

– Возвращаться-то оно возвращается, – подтвердил Александр, – но нередко в таком виде, что не обрадуешься. Впрочем, оставим это. Князь, где же ваша красавица-невеста?

– Катается на автомобиле. Ей захотелось побыть одной. Смятение чувств, знаете ли, в преддверие резкого изменения жизни, – пожалуй, князь был немного слишком многоречив, однако голос его звучал искренне. – Для девушки замужество – весьма серьезный шаг. Едва мы вышли из этого дома, прекрасная Саломея уехала, куда глаза глядят.

– И вы ее отпустили? – изумился Коцебу. – Ночью, одну? Вам за нее не страшно?

Князь Георгий помрачнел.

– Вы намекаете на предсказания духа? Опасно, смерть... а пожалуй, вы правы. Сразу я об этом не подумала, однако не стоило оставлять невесту одну. Но вы же знаете, как она своевольна!

– Ну, предсказания было бы нелепо принимать всерьез, – небрежно заметил адвокат. – Это ведь вы подталкивали уайя, а вовсе не дух поэта Некрасова.

– Я? – после секундной паузы поднял брови князь. – Что за шутки?

– Почему шутки? Ася – особа наблюдательная, она заметила.

– Ася, милая, вы ошиблись, – ласково обратился князь Георгий. – Было темно, к тому же вы волновались...

– Неа, – помотала головой девочка, раскусывая очередную конфету. – Вы мне сразу понравились, поэтому я специально за вами следила. Очень, очень внимательно следила! Тем более, вы эту штуку сами подарили и прекрасно знали, как с нею управляться. Только вот зачем вам это, я не знаю.

– Шутки ради, – обезоруживающе, прямо-таки по-детски улыбнулся собеседник. – При всей любви к обворожительной Саломее, ее увлечение мистикой кажется мне смешным. Вот я и решил ее разыграть. Получилось удачно, правда, Ася?

Ася, покосившись на Коцебу, молча кивнула.

Происходящее никак не укладывалось у Евгения в голове. Картина менялась слишком быстро, словно в калейдоскопе. Князь Георгий вдруг решил угостить Асю, девочку четырнадцати лет от роду – утром, французским вином? Ладно, пусть так. Потом Коцебу зачем-то упомянул Никиту Петровича Харламова, и князь, похоже, понял, о ком речь. Или нет? Загадочный он человек! Неужели и впрямь отпустил Саломею кататься в одиночестве? Хотя попробуй такую не отпусти... все равно поступит по-своему. А еще он зачем-то подкручивал уийя. Ася это и вправду видела или притворилась в благодарность за то, что адвокат доказал невиновность ее брата? Ох... неужели князь не знает о гибели невесты? Вот будет для него удар!

– Значит, прекрасная Саломея в три часа ночи отправилась на автомобиле в неизвестном направлении, и с тех пор вы ее не видели? – уточнил Александр и, дождавшись ответного кивка, продолжил: – Уже десять – она вполне могла добраться до самой Москвы. А как скоротали это время вы, дорогой князь?

– Послушайте! – вскинулся собеседник. – По какому праву вы меня допрашиваете? Кто вы такой, чтобы требовать ответа?

Он вскочил, сверкая глазами, усы его грозно распушились. Красилову почему-то представился кот, которого гонят с облюбованного забора.

– Разве я требую ответа? – флегматично осведомился Коцебу. – Что вы! Просто заинтересовался, легко ли вам дались семь часов без крыши над головой. Погода не способствует пешим прогулкам.

– Как я недавно имел честь известить, – ледяным тоном процедил князь, – у меня везде много знакомых, и Астапово – не исключение. Я провел всю ночь с друзьями. Зато в этом доме, как видно, мне не рады. Что же, засим откланиваюсь. Мое почтение Петру Федоровичу.

Резко повернувшись на каблуках, князь удалился независимой походкой, снова напомнив Евгению потревоженного кота.

– Значит, он подкручивал уийя? – разочарованно протянула Ася, едва за гостем захлопнулась дверь. – А я надеялась, к нам действительно приходил дух. Я хорошо держалась, Александр Александрович?

– Идеально, – похвалил тот. – Схватываешь на лету.

– Выходит, Саломею убил князь?

Евгений вздрогнул от прямого вопроса девочки. Князь Георгий – убийца? Зачем ему это? Хотя если не он, то кто? Тем более, ведет он себя подозрительно.

– Пока я бы не рискнул этого утверждать, – осторожно ответил Коцебу.

– Ну, да. Зачем ему? Он хотел на ней жениться, и она согласилась. Но кто, если не он?

Невольно улыбнувшись, Красилов понял, что они с Асей мыслят одинаково. А вот что думает Александр, пока загадка.

Лицо адвоката стало необычайно серьезным, почти торжественным.

– Ася, – обратился он. – У меня к тебе огромная просьба: не говорит никому о гибели Саломеи Гольдберг. Ни отцу, ни брату. Ты провела ночь в постели и на улицу не выходила. Я бы мог соврать, что от этого зависит благополучие Арсения – мол, если ты проговоришься, его обвинят в убийстве. Но не стану, скажу тебе правду. У Арсения твердое алиби, ему ничего не грозит. Зато грозит многим другим. Не хочется омрачать память Льва Николаевича полицейским расследованием. Власти ухватятся за повод разогнать его почитателей, не пустив их попрощаться. А еще не хочется дарить шанс тем, кто делает карьеру на конфликтах и беспорядках. Я раскрою преступление сам, втайне от журналистов, и обязательно сообщу тебе результат. Ты заслужила знать, что же в действительности произошло. Главное, чтобы не узнали другие.

Девочка покраснела до корней волос и, опустив голову, пробормотала:

– Вы из деликатности не напомнили, что я подбросила улики на Колебателей основ... будет ужасно, если из-за меня полицейские их арестуют. Знаете что, Александр Александрович? Я вам сейчас по-настоящему поклянусь самой страшной клятвой. Клянусь, что если проболтаюсь, то... то... то покроюсь веснушками с головы до пят, и они не исчезнут до самой старости. Вот!

Ася для наглядности ткнула пальцем себе в лицо и с облегчением выдохнула.

– По мне, это было лишнее, – улыбнулся Коцебу.

– Нет, – горячо возразила девочка. – Я изрядная болтушка. Меня от новостей так и распирает! А с клятвой больше шансов выдержать.

– Спасибо, – без тени насмешки поблагодарил Александр. – Я не забуду то, что тебе обещал. Ладно, я побежал.

И с присущей ему стремительностью адвокат переместился в переднюю – словно по воздуху пролетел.

– Ты куда? – завопил Евгений, выскакивая вслед за другом на улицу с пальто в руках.

– Да не ори на все Астапово, – прошипел Коцебу. – Счастье, что князь, как и все подобные типы, феноменально самоуверен. Хочу проследить, куда он пойдет. Но прежде следовало проинструктировать Асю, а то она выдала бы все родным, и прощай, конспирация. Я боялся, что князь за это время скрылся. Ан нет, наш герой не спешит и даже не оглядывается.

Красилов завертел головой. Князя Георгия в пределах видимости не наблюдалось.

– Где он?

– Да вот же! Вот!

Александр указал вперед. Там, на дальнем конце улицы (если, конечно, череду убогих изб можно назвать улицей), стоял вполне приличный дом. Евгений хорошо его помнил: недавно выкрашенный, с резными наличниками, на общем фоне он радовал глаз. На крыльце расплывчато виднелась фигура. Дверь отворилась, фигура скрылась внутри. Остается верить, что у Коцебу орлиный глаз и он действительно опознал князя.

Немного подумав, Красилов сообразил.

– Раз Колебатели основ и Арсений не виноваты, других кандидатов в убийцы просто нет, так? Поэтому ты теперь подозреваешь князя?

– Я заподозрил его, едва увидев тело, – спокойно поведал собеседник. – Не забывай, что он грузин.

От подобной логики Евгений просто опешил.

– Послушай, Александр... я был уверен, в душе ты настоящий либерал. И вдруг – махровый национализм. По-твоему, грузин скорее способен на преступление, чем русский? Я понимаю, ревность, горячая южная кровь... но все равно так рассуждать нельзя.

– Ты бывал когда-нибудь в Грузии? – вместо ответа осведомился Коцебу. – Я бывал. У них весьма интересная кухня. Огромное количество блюд из баранины. Вкус отменный – у нас такого в лучших ресторациях не найдешь! Все потому, что мясо берется свежайшее, у только что забитого животного.

– Ты мне зубы-то не заговаривай! – возмутился Красилов. – Отвечай по существу. При чем тут еда?

– А при том, что одним движением перерезать барану горло в Грузии считается для мужчины истинной доблестью. Это мы стараемся забыть, что мясо недавно блеяло и гуляло по горам. В Тифлисе даже знатный человек не преминет похвастаться, что барашка выбрал и зарезал самолично, причем так ловко, что будущий шашлык не заметил собственной смерти.

Лишь тут до Евгения дошло.

– Получается, князь легко мог зарезать Саломею, и она не успела бы от него убежать? И он не испачкался бы кровью, поскольку имеет большой опыт. Все сходится! Но если ты сразу это понял, зачем тратил время на Колебателей основ и Арсения, а сразу не сообщил Харламову, что убийца – Табидзе?

У Красилова даже сон прошел от возбуждения. Загадка решена, дело раскрыто! Остается арестовать злодея.

Адвокат флегматично пожал плечами.

– Уверять вице-директора департамента полиции, что преступление совершил его агент, когда среди подозреваемых есть группа революционных художников и студент-либерал, – занятие безнадежное. Сперва нужно доказать, как дважды два четыре, что они совершенно не при чем... и даже тогда нет уверенности, что полиция не подтасует улики. С князем мне нужно действовать наверняка, малейшая неточность приведет к катастрофе.

Ошеломленный противоречивыми чувствами, Красилов молча смотрел на друга. Хотелось одновременно дать ему по шее – зачем издевается, намекая, однако толком не объясняя? – и восторженно на эту шею броситься. Никуда не денешься: Александр умеет видеть не только факты, но и то, что за ними кроется. Причем стоит ему разложить ситуацию по полочкам, и чудится – все настолько элементарно, что ты разобрался бы и сам. Будучи ученым и педагогом, Евгений весьма ценил подобное свойство ума.

– Князь... если он и вправду князь... сразу показался мне несколько неестественным, актерствующим, – заметил Коцебу. – А тебе нет? Эта приторная любезность, это сочетание нищеты с роскошью.

– Где там нищета? – не выдержал Красилов. – Роскошно одет, сорит деньгами.

– Вся одежда от хорошего портного, однако подметки сношены, а сюртук много раз чистили от пятен. Что касается денег... ты забыл, что ночью Табидзе пытался взять у тебя в долг? Зато утром у него откуда-то вино и конфеты, которые и в Петербурге стоили бы недешево, а здесь, при нынешних обстоятельствах, обошлись в целое состояние. Согласись, любопытно. Сперва я решил, ему заплатил Харламов. Когда я спросил о нем князя, это был риск, но оправданный. Вспомни, Харламов знал не только имя дядюшки Саломеи, что еще куда ни шло – Лазарь Соломонович личность заметная. Но откуда подробность: тот предупреждал племянницу, что затея не доведет ее до добра? Откуда вырвавшаяся фраза про женихов Гольдберг? Жених появился у нее лишь несколько часов назад. Вряд ли к Харламову с докладом бегал Арсений... остается Табидзе. Мне вспомнилась обмолвка одного петербургского полицейского чина об агенте по кличке Князь. Мол, ненадежен и жаден, зато ловок и умеет втереться в любое общество. К тому же Ася рассказала, что Табидзе тайком переписывал бумаги из секретера Саломеи. Уж не знаю, что его интересовало – сведения про Колебателей основ или что-то другое... например, он мог забрать антимонархические стихи Арсения.

– А потом уронить их в автомобиле, – ахнул Евгений. – Или даже нарочно подбросить!

– Полагаю, нарочно, чтобы потом Арсения ими шантажировать.

– Это уже фантазии, – обрадовавшись, что поймал-таки друга на противоречии, возразил Красилов. – Откуда у Арсения деньги?