Текст книги "Дарю вечную молодость (Ее последняя роль)"

Автор книги: Александра Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Он хотел погладить ей руку, но не решился. Его страдающие глаза чуть заметно увлажнились, и он со вздохом сказал:

– Но я ведь не нужен тебе, девочка моя. Ты просто полетела на сияние славы, погналась за призраком. А я отказался от тебя вовсе не потому, что ты мне не нравишься. Ты замечательная девушка, и я на полном серьезе намеревался сделать тебя своей женой. Впрочем, мы и сейчас можем бракосочетаться, если пожелаешь. Тогда, по крайней мере, тебе останется моя квартира. – Жорж замолчал, опершись лбом о сжатый кулак.

– Что вы такое говорите, Жорж Иванович? – Тонкие Юлины брови удивленно поползли вверх. – Мне останется ваша квартира? Вы что же, умирать собрались? И это в вашем цветущем возрасте? – Она постаралась улыбнуться.

– Не смейся надо мной, – печально попросил Жорж. – Я должен все тебе рассказать откровенно. Только пообещай, что никому не проговоришься.

Юле показалось, что он немного пьян, и она не слишком серьезно восприняла его слова.

– Обещаю, Жорж Иванович. Я тоже вам потом кое-что расскажу по секрету.

– Буду надеяться, что твои секреты веселей моих, – горько усмехнулся Фалин. – Помнишь, когда мы с тобой расстались? Это случилось после гастролей нашего театра по городам Сибири. Так вот, когда мы были в Омске, меня угораздило остаться на банкет после спектакля. На этом банкете меня чем-то напоили, я не помню, каким образом оказался в чужом номере гостиницы, где провел ночь с местной проституткой. Утром, когда очухался, настроение было отвратное, чувствовал себя безмозглой скотиной. Но это оказалось не самым страшным. Вскоре мне позвонила та самая проститутка и сердобольно объяснила, что по возвращении в Москву я должен идти лечиться, поскольку она меня заразила СПИДом. И еще добавила, что меня ей «заказали». Я был уверен, что все это подстроила Эльвира, которая не могла мне простить скандала на Старый Новый год. Но она поклялась, что никакого отношения к сибирской проститутке не имеет. Не знаю, кто тут виноват и кому я мешаю, но, проверившись в анонимном центре, я убедился, что действительно заражен. А сегодня я даже обнаружил у себя первые признаки болезни. Видимо, у меня все будет протекать в обостренной форме. Вот так-то, Юленька. Поэтому, если хочешь, давай распишемся с тобой побыстрее, пока я еще не стал развалиной. Не бойся, тебе не придется за мной ухаживать, я куда-нибудь уеду.

Потрясенная Юля молчала. После признания Жоржа собственные неприятности показались ей такими мелкими, что она вмиг забыла все, о чем собиралась рассказать бывшему любовнику.

– Соглашайся, девочка, я долго ждать не могу, – продолжал Фалин. – Не бойся, общаться мы с тобой не будем, я тебя даже за руку не возьму.

– Вы не о том говорите, Жорж Иванович, – выдавила из себя Юля. – Вам сейчас надо думать о лечении. И, потом, надо заявить в милицию. Ведь то, что с вами сделали, подпадает под статью.

– Ты обещала сохранить все в тайне. – Жорж погрозил ей пальцем. – Никакой милиции, никакой огласки. Если я буду опозорен, то это отразится и на других людях. Даже на тебе, Юля. А больше всего – на памяти Марины. Такие, как Эльвира и Щучинский сделают все возможное, чтобы вместе со мной втоптать в грязь… – Жорж замолчал, мрачно нахохлившись над столом.

– Так что же, выходит, никто за эту мерзость не поплатится? – удивилась Юля. – Вы даже не попытаетесь найти того, кто вас погубил?

– Не только найду, но и поквитаюсь, – твердо заявил Жорж. – И заставлю наших доблестных оперов вернуться к одному делу, которое они поспешили сдать в архив.

– Не понимаю, что вы задумали, – пробормотала Юля. – Решили самостоятельно поиграть в детектива, что ли?

– Скоро поймешь, – мрачно усмехнулся Фалин. – Но даже тогда меня не выдавай. Лады? А мое предложение обдумай, пока не поздно. Буду ждать звонка до завтра, а там… как Бог пошлет.

Они одновременно встали из-за стола. Юля машинально последовала за Жоржем к выходу из супермаркета. Спиной она вдруг ощутила чей-то пристальный взгляд, но, когда оглянулась, – никого не заметила.

На улице Юля и Жорж распрощались, – причем, он не подал ей руки. Девушка с удрученным видом побрела к дому Голенищевых, не обходя сугробов и не заслоняясь от колючих снежинок, которые внезапно усилившийся ветер гнал ей прямо в лицо.

Фалин несколько мгновений смотрел вслед Юле, а потом, рассеянно оглянувшись по сторонам, вдруг заметил человека, стоявшего за стеклянной дверью супермаркета и столь же пристально провожавшего взглядом девушку. Жорж почему-то сразу узнал парня, которого только однажды, да и то мельком, видел рядом с Юлей. Когда Роман вышел на улицу, Жорж тут же встал у него на пути со словами:

– Юноша, вы за кем следите? Если за мной, то я к вашим услугам.

– А на кой черт мне за вами следить? – не растерялся Роман. – И до чего же вы, актеры, тщеславный народ!

– Слава Богу, что вы меня узнали, искренне польщен. – Фалин шутливо шаркнул ножкой. – Понимаю, юноша, что стареющий актер-алкоголик для вас – пустое место. А вот девушка, с которой я только что расстался, вам очень даже интересна.

– Не понял. – Роман настороженно глянул исподлобья, удивленный догадливостью актера. Он никак не ожидал, что его слежка будет кем-то замечена.

– Что же тут понимать? Я однажды видел тебя рядом с Юлей. И даже обратил внимание, какими жадными глазами ты на нее смотрел. Могу сказать авторитетно: вкус у тебя есть. Эта девушка, бесспорно, – чистое золото.

– Да? И вы на этом золоте поставили свою пробу? – саркастически усмехнулся Роман.

– Давай обойдемся без ерничества, – поморщился Фалин. – Мне, ей-Богу, сейчас не до того. Если ты, парень, действительно любишь Юлю, так покажи ей это, не заставляй ее страдать. Иначе дождешься, что она тебя возненавидит и разуверится во всем на свете. Ты этого хочешь?

– А почему вы так о ней заботитесь? Пристраиваете бывшую любовницу? – Роман недобро блеснул глазами на собеседника и тут же отвернулся, уткнувшись подбородком в воротник куртки.

– Вот тебя что беспокоит… – Фалин покачал головой. – Не о том думаешь, парень. Но, если для тебя так уж много значит ее прошлое, – слушай сюда.

И Жорж вкратце поведал Роману историю первого любовного опыта Юли, окончившегося столь драматично, что девушку еще долго мучили страхи. Только после этого рассказа Роман понял, почему Юля сказала, будто у нее было «полтора любовника».

– И что же, вы излечили ее от комплекса? – недоверчиво спросил Роман. – А после вас у нее никого не было? Разве художники, среди которых она тусуется…

– Дорогой мой, этой девочке некогда тусоваться, она работает, – перебил его Жорж. – Я понимаю, что с виду ее можно принять за этакую провинциальную хищницу, которая любыми способами хочет хорошо устроиться в Москве. Может, она и сама о себе так думает. Насмотрелась, начиталась о разных деловых девочках. Но я уверен, что душа у нее хорошая, и на чувства она способна. Конечно, ей хочется и славы, и успеха. Это естественно при ее молодости и красоте, да и некоторых способностях. Но, если она полюбит, то не пожертвует любовью из-за каких-то расчетов. Подумай об этом, парень, очень тебе советую.

Роман несколько секунд молчал, задумчиво глядя себе под ноги, а потом в упор взглянул на Жоржа и спросил:

– А вам-то какой смысл так заботиться обо мне? Неужели вы даже ревности не испытываете?

– Какой смысл ревновать, если я не имею права на эту девочку? – вздохнул Жорж. – Такой развалине, как я, остается только красиво уйти со сцены. Адью, мон ами.

– До свиданья… – растерянно пробормотал сыщик вслед удалявшемуся актеру.

Через несколько шагов Жорж оглянулся, но Роман уже исчез, словно растворившись в прозрачной пелене снегопада. Фалин задумчиво постоял на месте, наблюдая за медленным нарастанием сугробов, и прошептал, будто отвечая самому себе: «Найду и поквитаюсь… Да».

Глава шестнадцатая

– «Мы артисты, наше место в буфете!» – провозгласил любивший говорить цитатами пожилой актер, подсаживаясь к шестиместному столику, за которым уже сидели Вениамин Цегельник, Илья Щучинский, Эльвира Бушуева и Эльвирина подруга Зоя, пианистка в театральном оркестре.

Актеру совсем не обрадовались, он был лишним в этой застольной беседе. Эльвира рассказывала об актрисе, которая совсем недавно считалась ее главной соперницей в театре, но ушла, не выдержав конкуренции:

– Понимаете, она так давно напрашивалась ко мне в гости, что с моей стороны было просто невежливо ее не пригласить. Ну, а когда она ко мне пришла…

Пожилой актер знал, что это сущая неправда. Эльвира сама зазывала актрису к себе в гости до тех пор, пока та, наконец, устав отнекиваться, согласилась. А в своей квартире Бушуева так распределила состав и очередность прихода гостей, разговоры и телефонные звонки, что выставила соперницу в весьма невыгодном свете. Подобную комбинацию Эльвира когда-то проделала и с Мариной Потоцкой. Но актер не стал перечить фаворитке главного режиссера, а лишь молча ухмыльнулся в усы.

И вдруг за спиной дружных собеседников раздался громкий насмешливый голос:

– Привет представителям первой и второй древнейших профессий! Против кого на этот раз слетелись коршуны пера и микрофона?

Весь театральный буфет застыл в предвкушении скандала: возле «элитарного» столика стоял потный и раскрасневшийся Жорж Фалин, который уже явно успел «разогреть шампанским кровь». Цегельник, чувствуя свою руководящую ответственность, недовольно крякнул и, поднявшись со стула, стал легонько отпихивать Жоржа, приговаривая при этом:

– Иди проспись, Гоша. Иди, пока тебя отсюда не вытолкали.

– Это кто же меня вытолкает? Ты, что ли? – повышая голос, кинулся в атаку Фалин. – Да твоей силенки еле хватает, чтобы трахать некоторых тружениц Мельпомены! И то, если они не слишком ярые. Вот эту, например, ты уже не сможешь ублажить!

И Жорж, схватив Вениамина за грудки, толкнул его прямо на Эльвиру. Актриса завизжала, вскакивая с места. Вино из упавшей бутылки пролилось прямо Зое на платье, и она, вскрикнув, подскочила к Жоржу с кулаками. Но он, небрежно отмахнувшись от пианистки, навалился на перепуганного Цегельника, выкрикивая ему в лицо:

– Я выведу на чистую воду ваш бардак! Ишь ты, акулы шоу-бизнеса! Интересно, какие ваши секреты знала Марина Потоцкая? Кто из вас организовал ее убийство?

Эльвира стала оттаскивать Жоржа от Вениамина, пустив в ход свои длинные крепкие ногти и сумочку с металлической пряжкой. Фалин, отвернувшись от Цегельника, кинулся на бывшую супругу, выхватил из ее рук сумочку, которую тут же швырнул в громко вопившую Зою, и принялся трясти Эльвиру за плечи, провозглашая на весь зал:

– Ты не просто шлюха, а преступница! Ты и твоя подружка Инга Голенищева! Кто вам помогал убить Марину Потоцкую? Где вы нашли киллера?

Эльвира была далеко не слабой женщиной и, обложив Фалина трехэтажным матом, сумела все-таки вывернуться из его рук.

Пока длилась потасовка, Илья Щучинский, хоть и был в одной компании с Бушуевой и Цегельником, не бросился их защищать, а, чуть отойдя в сторону, принялся поспешно щелкать фотоаппаратом. Жорж, заметив действия скандального журналиста, тут же устремился на него в атаку. Щуплый, неприметный с виду Илья привык уворачиваться от драчунов, поскольку из-за характера своей деятельности не раз получал по физиономии. Он и сейчас ловко отпрыгнул в сторону и, заслонившись от Фалина столом, уже готов был бежать к двери. Но азарт атаки пробудил в Жорже давно забытые способности Фанфан-Тюльпана, и он, вскочив на стул, перепрыгнул через стол и успел поймать убегающего Илью за полы пиджака. Отбиваясь от Жоржа, Илья хотел схватить со стола бутылку, но не дотянулся до нее, зато дернул за скатерть. Задребезжала упавшая на пол посуда, а вслед за ней оказался на полу и потерявший равновесие Илья. Жорж, усевшись на него сверху, кричал:

– Ублюдок недорезанный! Педик! Продажная скотина! Кто тебе заплатил за то, что ты обливал и до сих пор обливаешь грязью Марину Потоцкую? Может, ты и убийц ее знаешь?

Жорж стал хлестать Илью по щекам, но тут Эльвира при поддержке Вениамина и Зои оттащила разъяренного актера от перепуганного журналиста.

Все посетители буфета, словно публика в зрительном зале, наблюдали за комическим действом, не решаясь вмешаться и прервать увлекательный спектакль. И только нервный окрик главного режиссера: «Что же вы стоите, вызывайте милицию!» заставил кое-кого пошевелиться и подойти к телефону.

Жорж поднялся с пола, отряхнулся и посмотрел вокруг. Посетители буфета взирали на него не столько с испугом, сколько с любопытством. Перепачканный, в разорванной одежде, расцарапанный осколками посуды и ногтями Эльвиры, актер являл собой довольно странное зрелище. Но серьезность, с которой он вдруг заговорил, контрастировала с его эксцентричным внешним видом:

– Думаете, я здесь просто так, чтобы повеселить публику? Нет, я хочу вычислить преступников. Вы все поверили, что Марина покончила с собой. А я этому не верю, потому и опасен. От меня тоже хотят избавиться. Но не так просто накинуть петлю на Жоржа Фалина!

С этими словами актер, оттолкнув тех, кто решился стать у него на пути, стремительно кинулся к выходу.

– Держите, его надо сдать в милицию! – кричал Цегельник, и его высокий голос срывался на фальцет.

Но никто не горел желанием выполнять приказ главного режиссера. Актеры только сделали вид, что погнались за хулиганом, а сами преспокойно дали Жоржу уйти.

После столь бурного инцидента в буфете началось не менее бурное обсуждение. Некоторые удивлялись смелости и темпераменту Жоржа, говорили, что такой актер еще себя покажет. Другие переглядывались и шептались о криминальной подоплеке этого дела. Третьи откровенно смеялись, наблюдая за возмущением потрепанных жертв атаки. Цегельник, Эльвира и Зоя кричали, что у Фалина уже началась белая горячка, и его надо сдать даже не в милицию, а в сумасшедший дом. Илья Щучинский в уголке разбирал свой пострадавший в бою фотоаппарат, опасаясь, как бы не засветилась отснятая пленка. Больше всего от выходки Фалина прибавилось работы буфетчицам, которым теперь предстояло убрать разбитую посуду, выстирать скатерти и вымыть пол. Зоя тоже громко жаловалась на испорченное платье.

И только пожилой актер все так же усмехался, невозмутимо наблюдая за спектаклем, который разыграла сама жизнь.

Жорж Фалин выбежал из театра, поймал такси и велел ехать на Киевский вокзал. Там, прикупив несколько бутылок водки, он сел на электричку и отправился в дачный поселок. Дачу свою Жорж давно уже выставил на продажу, и на днях почти сговорился с одним покупателем. Но сегодня, пока еще этот домик, доставшийся по наследству от родителей, принадлежал ему, Фалин решил отлежаться здесь после драки.

Вчерашний снегопад закончился, успев основательно завалить сугробами дачные окрестности. От электрички до поселка Фалин шел, утопая по колено в снегу. Сгущались ранние зимние сумерки, и в поселке засветилось пару окон и несколько уличных фонарей. В их свете Жорж еще издали увидел двух мужчин, расчищавших снег деревянными лопатами. Рядом с ними бегала большая собака. Подойдя ближе, актер узнал в одном из работников вечно живущего на даче пенсионера Семена Аркадьевича. Другим был дачный сторож Кузьма. Собака, конечно, оказалась известным в округе бультерьером по кличке Зевс.

Когда Фалин поравнялся с работниками, они поприветствовали его и, опершись на лопаты, удивленно уставились на исцарапанное лицо актера.

– Что это с вами, Георгий Иванович? – скрывая улыбку, спросил Кузьма.

– Наверное, в театре водятся злые кошки, – в тон ему заметил Семен Аркадьевич.

Жорж, пересиливая свое мрачное настроение, изобразил на лице подобие улыбки и сказал:

– В театре даже пантеры водятся и гиены. Вот, приехал от них отдохнуть. Сейчас прямо с порога завалюсь спать. А завтра утром милости прошу ко мне в гости. Будем обмывать продажу моей дачи.

Семен Аркадьевич и Кузьма выразили разочарование по поводу такого события, но Фалин знал, что они это говорят просто из вежливости. Актер был редким гостем на даче, и вряд ли эти постоянные обитатели поселка так уж сильно о нем жалели.

Фалин побрел к своей даче, но по дороге оступился, упал, весь вывалялся в снегу, едва не побил бутылки. Чаплинцев и Кузьма переглянулись и покачали головами: они были наслышаны о пьянстве актера.

В одном из дворов Жорж увидел двух ребятишек, лепивших снежную бабу. Это были дети Кузьмы. Опершись на забор, Фалин некоторое время наблюдал за ними. Потом осторожно поднял сумку с бутылками и повернул к своей даче.

А тем временем в Москве, в доме Голенищевых, раздался звонок, и Юля, подняв трубку, с волнением узнала голос Романа. К этому времени девушка решила, что пора уже ей, наконец, сменить гнев на милость. И, если этот парень так настойчиво добивается встречи, – значит, надо дать шанс и ему, и себе.

Недавний разговор с Жоржем не шел у нее из головы. Она не была до конца уверена, что взбалмошный, неуравновешенный актер сказал ей правду. Но поделиться своими сомнениями Юле было не с кем. К тому же, она пообещала Жоржу молчать о его страшной тайне. Предложение Фалина насчет женитьбы с целью сделать Юлю своей наследницей, девушка не могла принять всерьез. У Жоржа не было детей, но имелись двоюродные сестры и братья, племянники и другие родственники. Они, безусловно, будут судиться с новоявленной наследницей и постараются смешать ее с грязью. Тогда уж точно всплывет наружу история с болезнью Жоржа, и это опять-таки ляжет пятном на Юлю. Она чувствовала себя недостаточно защищенной, чтобы решиться на рискованную авантюру с фиктивным браком.

Когда позвонил Роман, и Юля услышала его голос, само звучание которого заставляло ее сердце учащенно биться, девушка окончательно поняла, что ни на какое соглашение с Фалиным не может пойти.

Свой разговор с Юлей Роман повел таким образом, что сам натолкнул ее на мысль снова предложить ему зайти за ней в квартиру Голенищевых. Он хотел сделать это прямо сегодня, но Юля объяснила, что у нее много работы, и перенесла свидание на завтра.

К вечеру она действительно валилась с ног от усталости. Голенищевы принимали каких-то нужных людей, компания была небольшая, но требовательная. Когда, закончив все дела, Юля уже укладывалась спать, до ее слуха долетел приглушенный разговор, который и уловить-то можно было только благодаря ночной тишине. Подойдя к двери своей комнаты, девушка прислушалась и поняла из реплик, что Инга секретничает по телефону с Эльвирой Бушуевой. Речь шла о какой-то скандальной выходке Жоржа Фалина, взбудоражившей весь театр. Но потом Инга поднялась наверх, и Юля интересную беседу не дослушала.

Примерно в это же время Вероника Бурчак снова позвонила заказчику и напомнила об условиях, поставленных ею два дня назад. В ответ она услышала просьбу дать еще два дня срока, чтобы собрать нужную сумму. Про себя доморощенная шантажистка даже удивилась, что ей так быстро удалось «дожать» опасного противника. И снова, как в прошлый раз, Веронике показалось, что заказчик тянет время. Она скороговоркой заявила, что вторая отсрочка будет последней, и повесила трубку.

На следующий день Роман пришел к Юле опять чуть раньше назначенного времени. Она снова посадила его в уголке холла, а сама пошла доложить хозяйке, что уходит. В коридоре ее вдруг остановил Герасим и, внимательно посмотрев на девушку своими цепкими, глубоко посаженными глазами, спросил:

– Этот твой кавалер – хороший парень?

Столь неожиданный вопрос молчаливого и замкнутого телохранителя поверг Юлю в недоумение. Герасим появлялся в доме не каждый день и был всегда по горло занят важными делами, не замечая, казалось бы, всяких мелочей. Тот факт, что помощник политика интересуется личной жизнью домработницы, не выглядел бы странным, если бы Герасим отличался общительным нравом или сам имел бы какие-то виды на Юлю. Но она ничего подобного за ним не замечала. Хотя, впрочем, иногда ей казалось, что угрюмый «адъютант» испытывает к ней нечто вроде отеческой симпатии. Однажды он помог Юле донести наверх чемодан с бельем и при этом сочувственно заметил: «Да, у домработниц нелегкий хлеб». Вот и теперь его вопрос насчет Романа был задан таким тоном, словно строгий и заботливый дядюшка контролирует личную жизнь племянницы. Юля немного растерялась и ответила с заминкой:

– Да вроде ничего… нормальный.

– Ну и ладно. Все лучше, чем старый кобель Фалин. Правильно, что ты его выбросила из головы.

Юле показалось, что на непроницаемом лице Герасима появилось некое подобие улыбки. «Адъютант» уже ушел в другую комнату, а девушка все еще стояла на месте и не могла опомниться от изумления. Оказывается, Герасим знал о ее отношениях с Жоржем? Каким образом, от кого? Неужели Инга рассказала? Возможно. Ведь Герасим изредка сопровождал ее во время походов в театр. А Эльвира Бушуева – приятельница Инги.

Впрочем, Юля недолго раздумывала об осведомленности Герасима, поскольку ее ждал Роман, и мысли девушки были заняты предстоящим свиданием.

В этот раз Роман приехал на своей машине. Выглядел он тихим и серьезным, как никогда. Юля невольно улыбнулась, и он, увидев в ее улыбке знак благосклонности, обнял девушку нежно, а не грубовато и порывисто, как раньше.

Пока они ехал в машине, Роман искоса бросал на Юлю быстрые, внимательные взгляды. В свете вечерних огней тонкое лицо девушки казалось загадочным, как у инопланетянки. Когда же вошли в квартиру, он заметил, что Юля немного бледна и выглядит усталой.

– Что, заездили тебя твои эксплуататоры? – спросил он, помогая ей снять пальто. – Небось, перед выборами у них сплошные приемы и политтусовки?

– Да, не без этого, – рассеянно ответила Юля. – Но, вообще-то, кажется, меня вчера просквозило. В кухне было душно, я открыла форточку. А гости много курили и без конца шастали на балкон в комнате. Так что я как раз все время оказывалась на сквозняке.

– Понятно. Ну, а позавчера маленько попала под метель, когда возвращалась со свидания.

Юля поняла, что ему известно о ее встрече с Фалиным, и заметила:

– То-то мне почудилась какая-то слежка. Отчасти это даже лестно.

– Ладно уж, не будем заострять внимание, – примирительно сказал Роман, усаживая Юлю за стол. – Сейчас попьем чайку, согреешься. Заодно и потолкуем.

Во время чаепития разговор у них зашел о прошлом, о детских годах и юности. Роман попросил девушку рассказать о ее жизни в Средневолжске, и Юля сама не заметила, как вылились из нее полудетские обиды, породившие некогда «комплекс вторичности».

– Знаешь, Рома, – говорила она, отставив чашку с недопитым чаем, – я всегда чувствовала, что меня не выбрали, что я не избранная. Только в детстве еще не понимала, что к чему, и просто обижалась, когда, допустим, бабушка заставляла меня вместо сестры убирать в детской комнате. Я жаловалась, что сегодня не моя очередь, но бабушка мне заявляла: «Тебе легко, ты только в школе учишься, а Людмилку-то родители заставляют по полдня на фортепьянах играть. А все потому, что Людмилка талантливая. Значит, ее надо от других дел освобождать». Зато, если, допустим, сестра что-то делала по дому или готовила какое-нибудь простейшее блюдо, все дружно ею восхищались. Она могла часами крутиться возле зеркала, заставляя бабушку переделывать ей наряды, и ни мама, ни бабушка ни разу не заметили, что у Люды нескладная фигура, потому платья и костюмы на ней, как говорится, «не сидят». Когда я выросла, зеркало стало мне подсказывать, что внешность у меня не из худших, но домашние этого почти не замечали. Лишь изредка, бывало, скажут: «Ишь, Юля-то наша как выправилась». Сейчас мои жалобы очень глупо звучат, но ведь сказано же кем-то, что все люди – родом из детства. Теперь-то я все понимаю, и на Людмилу у меня никакой обиды нет. Детская одаренность у нее не переросла в большой талант, в личной жизни она тоже не слишком счастлива. В общем, время нас уравняло.

– Нет, ты лукавишь, – сказал Роман и прижал ее руку у своей щеке. – Время дало тебе больше, чем ей. Вряд ли твоя сестра хотя бы наполовину так красива, как ты. Да и талантом тебя Бог не обидел, в этом я тоже уверен.

Юля про себя отметила, что впервые они с Романом так серьезно и тепло, без всякой издевки, разговаривают друг с другом. Ее немного знобило, и он напоил ее подогретым вином. Вскоре слегка опьяневшая Юля сама не заметила, как Роман перевел разговор на ее первый любовный опыт, и она в порыве откровенности призналась во всем, что было у нее со Щукиным, а потом – с Фалиным. Впрочем, ее рассказ лишь подтвердил то, что Роман уже знал от Жоржа.

– Неужели тебе не хотелось заняться любовью с кем-то из молодых парней? – осторожно спросил Роман. – Хотя бы с теми же художниками. Да и на улице, я уверен, к тебе многие приставали.

– Вначале из меня еще не вышел страх после Щукина. А потом, когда сошлась с Жоржем, я считала, что должна хранить ему верность. Надеялась, что с его помощью выберусь из домработниц, сделаю театральную карьеру.

– Понятно. Ну, а просто влюбиться… без всяких расчетов, стихийно… такого у тебя не было?

– Раньше не было. Теперь, кажется, есть… Только боюсь, что ты меня обманешь.

Юля говорила, не контролируя себя, потому что была пьяна. К тому же, ее бил легкий озноб от простуды, и мысли в воспаленной голове путались, терялись. Роман заметил болезненное состояние девушки и тут же укутал ее пледом, пошел готовить ей ванну. Пока Юля отогревалась в теплой пенистой воде, Роман сидел рядом и рассказывал ей о своем детстве, в котором тоже были проблемы, схожие с Юлиными. Чем больше он говорил, тем полнее она чувствовала блаженное тепло, окутывающее и тело, и душу. Юле хотелось, чтобы и Роман понял, как важно не потерять ту нежность, которая внезапно возникла между ними и была дороже самого бурного экстаза. Девушка загадала, что, если он после ванны тут же набросится на нее ради постельных забав, – значит, не любит, а только хочет. Если же поймет, что сейчас ей всего нужнее забота и добрая ласка, – значит, его душа способна любить.

И Роман, словно догадавшись о ее мыслях, повел себя с Юлей, как с маленькой девочкой: укутал в свой махровый халат, отнес на кровать и тщательно укрыл пушистым пледом.

– Теперь тебе надо уснуть, во сне простуда проходит быстрей. – Губы Романа прошептали это у самого Юлиного уха, потом коснулись ее щеки.

Она улыбнулась, не открывая глаз, и тут же почувствовала, что начинает куда-то уплывать на волнах теплого сна. Роман сидел рядом, наблюдал, как девушка засыпает, и сердце его замирало от странной, неведомой ему раньше нежности.

Убедившись, что она уже достаточно крепко спит, он на цыпочках покинул комнату, плотно прикрыв за собой дверь, и пошел на кухню. Роману не терпелось прослушать новые записи разговоров из квартиры Голенищевых. Пока он возился с кассетами, в дверь позвонили. Неожиданным гостем оказался Леонид Становой.

– Вы?.. – удивился Роман. – Что-нибудь случилось?

Обычно Становой назначал встречу по телефону, а тут явился без предупреждения.

– Тебе Артем звонил еще часа два назад, но ты к домашнему телефону не подходил, а мобильник отключил, – хмуро сказал Леонид.

– Два часа назад я как раз находился у Голенищевых, – пояснил Роман.

Артем был сотрудником «Перуна», поддерживавшим связь с угрозыском. Роман понял, что случилось нечто экстраординарное. Он инстинктивно бросил взгляд на закрытую дверь комнаты, и Леонид, догадывшись, что у парня кто-то есть, тихо спросил:

– Гости?

– Там Юля. Но она спит. – Роман осторожно заглянул в комнату, чтобы в этом убедиться. – Да, спит. Приболела немножко.

– Ладно, пойдем на кухню. Разговор неотложный.

Тщательно прикрыв за собой кухонную дверь, Леонид тяжело опустился на табурет и выдохнул:

– Фалин убит.

– Как?.. Где?..

– Повешен на своей даче. Сегодня его обнаружили два человека, которых он вчера вечером приглашал к себе на утро. И самое интересное, что один из этих людей – Семен Чаплинцев, бывший директор «Приоритета». Совпадение, конечно, редкостное. Кстати, дверь на дачу Фалина была незаперта, в комнате царил беспорядок, словно там кто-то боролся. У Жоржа на теле тоже оказалось достаточно синяков и царапин. Но, правда, он мог их получить вчера во время драки, которую затеял в театральном буфете.

– Опера уверены, что это убийство? А, может, Фалин сам повесился?

– Может. Но, во-первых, вчера в театре он кричал, что его хотят убить за то, что он не верит в самоубийство Марины. Во-вторых, чтобы повеситься, надо стать на какой-то предмет. А Фалин, похоже, вопреки всем законам физики, прыгнул в петлю прямо с пола. То есть, опрокинутая скамейка там была, но валялась на таком расстоянии и под таким углом, что явно не могла быть отброшена самоубийцей. Сопоставив два этих факта, сыщики пришли к выводу, что надо заводить дело об убийстве. К тому же, самоубийцы обычно оставляют какую-нибудь записку, а тут – ничего. И следов уколов нет, – значит, наркотики исключаются. Правда, Жорж был сильно пьян, но, похоже, выпивал вдвоем с убийцей: на полу валялись два разбитых бокала. Отпечатки пальцев с бокалов и бутылок стерты. В общем, ни признаков, ни причин самоубийства тут не видно. Да, Фалин выпивал, опустился, но из-за этого обычно не вешаются.

– Я знаю, из-за чего он мог повеситься! – раздался звонкий голос Юли, и сама она, распахнув дверь, стала на пороге кухни.

Мужчины посмотрели на нее с изумлением. Им и в голову не пришло, что Юлю разбудил звонок в дверь, а, услышав первые же реплики Романа и Леонида, она слишком заинтересовалась, чтобы уснуть. Юля подождала, когда мужчины уйдут на кухню, а затем тихо проскользнула вслед за ними и услышала все, что рассказал Леонид о смерти Фалина. Но эта новость была не самым большим потрясением для девушки, которая еще два дня назад узнала, что Фалин обречен. Гораздо больнее сейчас ударило Юлю открытие, что мужчина, которого она полюбила и которому, наконец, поверила, оказался не тем, за кого себя выдавал. Он – сыщик и расследует какое-то дело, имеющее отношение к Голенищевым. И, очевидно, для связи или информации понадобилась домработница, глупая провинциалка, которую ему так легко было в себя влюбить и затащить в постель!..

Юля стояла на пороге, бледная, взволнованная, возмущенная, и голос ее звенел и срывался на высоких нотах:

– Значит, вы оба – сыщики? Теперь я понимаю, почему этот… ваш сотрудник расспрашивал меня о Викторе Голенищеве, об Инге и прочих. Вы собираете информацию о них?

– Ты очень догадливая девочка, Юля, – обратился к ней Леонид. – Но не думай, что тебя использовали в каких-то грязных целях. Мы не собираемся подставлять Голенищева, искать на него компромат. Наоборот, мы работаем по его личному и тайному заданию. Я прошу и тебя, раз уж ты нечаянно стала свидетельницей, сохранить нашу тайну. Потом, когда дело будет завершено, мы все тебе объясним. А сейчас помоги нам. Расскажи все, что знаешь о Фалине. У него были причины для самоубийства?