Текст книги "Право на безумие"

Автор книги: Александр Земляной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Кандидат наук расцвел и беспрерывно тараторил о том, как он счастлив от такой неожиданности, перемежая это многочисленными комплиментами, произнесенными с жутким акцентом (откуда он только у него взялся).

Девушки смотрели на это лицо «ярко выраженной кавказской национальности» с некоторым испугом, и появление Алексея восприняли весьма доброжелательно и, как ему показалось, с облегчением.

После непродолжительного процесса знакомства и первой рюмки коньяка по этому же поводу их с Араратом выставили из купе, дабы девушки смогли переодеться и подготовиться к дальнейшему путешествию. Затем уступили попутчицам нижние полки, неторопливо допили коньяк и чай, выслушали кучу анекдотов про армянское радио и окончательно привыкли друг к другу. Девчата, похоже, их уже поделили, если, конечно, Леший, что-либо понимал в мимолетных женских взглядах и необязательных движениях. Затем по очереди парами выходили покурить, где Арарат признался, что буквально до безумия влюбился в девчушку, которая прилипла к Алексею и очень просил поменяться. Подспудно ожидавший различных и неожиданных неприятностей, Леший безоговорочно согласился и, вернувшись в купе, достал из багажного ящика сумку с документами и оружием, после чего залез на свою полку, где благополучно и задремал, наплевав на культуру поведения и девичьи надежды. Его пару раз пытались растормошить, он, не открывая глаз, что-то отвечал, даже рассказал короткую смешную историю, потом все стихло, и он заснул окончательно.

Разбудило его солнце и приглушенное хихиканье девушек. Он потянулся, зевнул и глянул на часы. До его станции оставалось три часа. Пожелав соседкам «доброго утра», Леший усадил их на одну полку и начал менять спортивный костюм на подходящую для появления в Центре одежду. Девчата, отпустившие пару шуток по поводу неожиданного утреннего мужского стриптиза, разом примолкли, увидев его «сбрую» и тусклый блеск нового, полученного на складе пистолета. Он, отметив появившуюся настороженность, пошутил, что настоящий мужчина рядом с красивыми женщинами должен быть всегда во всеоружии, а пришедший из вагона-ресторана с различными вкусностями Арарат окончательно разрядил ситуацию. Они неплохо позавтракали, рассказывая веселые истории. А потом поезд остановился.

Неожиданно ему стало грустно. Лешему очень не хотелось выходить из вагона и расставаться с Араратом и подружками-студентками. Через двери купе проходила тонкая черточка, отделявшая его прежнее от его будущего. А настоящего почему-то не было. Ощущал он это буквально «всеми фибрами своей души», хорошо хоть душа эта не металась, а была спокойной и сосредоточенной.

Они проводили его немножко, постояли на перроне поболтали ни о чем и начали прощаться. Девчата непонятно зачем оставили свои телефоны, а рассмотревший пистолет Арарат, неожиданно крепко пожал руку и произнес: «Удачи, брат. Покажи этим тварям».

Затем поезд тронулся, увозя ребят дальше к бурным радостям спокойного отдыха, а Алексей долго стоял на перроне и смотрел ему вслед.

2

Компания  в центре подготовки подобралась разношерстная, но очень веселая. Было их человек пятьдесят, со всех уголков необъятной родины. Для большинства командировка была первой, но некоторые ехали во второй раз, а один, которого сразу же окрестили «аборигеном», в четвертый. Учили их довольно хорошо, досконально обращая внимание на различные мелочи, которые, тем не менее, вполне могли повлиять на благополучное возвращение домой.

Любили ходить на медицинскую подготовку, которую вела очень красивая, с хорошо поставленной речью, женщина. Рассказывали, что она была хирургом от бога.

В первую компанию у нее погиб муж, и она больше двух лет отработала в госпиталях группировки, спасая и вытаскивая с того света и людей в погонах, и местных жителей, не разбирая, боевик он или случайный пострадавший в этой катавасии. Ходили слухи, что «Черная борода» – один из лидеров сепаратистов, объявил своим подчиненным, что она находится под его личной защитой. После чего ее спешно перевели в окружной госпиталь, не забыв предварительно наградить орденом.

А физподготовку все дружно игнорировали. В первый же день группа спокойно проспала это замечательное мероприятие, решив для себя, что за две недели едва ли можно что-то исправить в этом вопросе. Руководство пригрозило отправить всем в родные управления гневные телеграммы, но потом разум, что удивительно для военной организации, возобладал, и физо заменили на стрелковую подготовку, которая составом курсов была воспринята гораздо благосклоннее. Они настрелялись вдоволь из всех видов оружия, им даже дали бабахнуть из танкового орудия. Автоматы, винтовки, пулеметы, пистолеты, специзделия, все прошло через их руки. Каждый из них знал, зачем чередуются трассера с обычными патронами, кому это нужно и чем собственно для стрелка грозит. Научились быстро менять пулеметные стволы и привыкли к грохоту минометного выстрела. Без дрожи в руках управлялись с различными минами и гранатами, могли их установить практически с закрытыми глазами, а как разминировать, от греха подальше, прошли только в теории.

Очень много рассказывали о местных обычаях и правилах поведения, как при частном общении с местным населением, так и при активной работе с ним же. Везде, оказывается, были свои нюансы. Об этом же, в основном, рассказывали и бывалые одногруппники, имевшие опыт работы в зоне КТО.

Свободного времени было мало, но народ умудрялся и в этот короткий промежуток заводить маленькие романы с охочими до быстрой и ненавязчивой любви курортницами, пропадая ночами в их пансионатах. Многие, как это ни странно, ходили в горы, просто так, ради отдыха полюбоваться красотами дикой природы, поскольку места и вправду были очень красивыми.

Алексей же спал. У него было состояние странной сонливости. Он дрых ночи напролет и другое свободное время тоже. Почему так, он не знал, но, приходя в кубрик после учебы, заваливался на кровать и спал. Не было ни нервов, ни усталости, но, добравшись до подушки, он закрывал глаза и проваливался в темноту, в которой не было ни тревог, ни снов. Однажды, практически перед окончанием подготовки, ему приснилась жена, такой, какой была в год их знакомства. Она, с мороженным в руках, в легком цветастом сарафанчике, бежала к нему навстречу, а вокруг была весна и белые шапки цветущих деревьев.

На следующий день он с соседом смылся с занятий и до полночи отмечал в компании незнакомых осетин неизвестный ему национальный праздник. Поутру его вызвали к начальнику Центра, который долго ему объяснял, в чем собственно «товарищ курсант был не прав», но, столкнувшись с его взглядом, махнул рукой, отправив подальше «с глаз долой, к чертовой матери».

Окончание курсов прошло тихо и буднично. Они получали автоматы, документы и отбывали на своих «бортах», кто группами, кто в одиночку к местам их дальнейшей службы.

3

– Какое управление?

– Донское.

– Казачура, значит.

– Потенциально.

– Звание, должность?

– Майор, старший опер.

– Подполковника хотите получить?

– Все хотят.

– Допустим, не все. Полковники, например, не хотят. С позывным определились?

– Да, «Леший».

– Почему «Леший»?

– Детская кличка.

– Хорошо. С линией работы как? Все понятно?

– Так точно.

– Служить настроены или срок отбывать?

– Будем работать.

– Хорошо. Свободен. В следующий раз, при вызове к начальнику отдела, будьте добры приведите в порядок свой камуфляж. Поскольку он своей помятостью и резким диссонансом с вашими ботинками меня смущает.

– Есть. Разрешите идти?

– Идите.

Он развернулся и вышел в коридор.

Начальник отдела проводил новоприбывшего взглядом и потянулся за сигаретой.

– Дай огонька.

Зам чиркнул зажигалкой. Они дружно закурили, выпустив новые клубы дыма в прокуренный кабинет.

– Что скажешь?

– Вроде, нормальный мужик. Я справки навел, все в норме. Отзываются как о крепком профессионале. Террористов недавно поймал, потом к нам поехал.

– Доброволец, что ли?

– Нет, командировали.

– Странно. Его награждать надо, а вместо этого сюда, на усиление. Может быть, пьет, или залетчик?

– Да нет. За три дня ни разу выпившим не видели. В коллектив вошел нормально. Знакомых встретил.

– Непоняточки. Не люблю неясностей. Может быть, дорогу кому-нибудь перешел?

Зам пожал плечами.

– Надо прояснить с ним ситуацию. Еще пообщайся с кем-нибудь из его домашних сослуживцев, и я попробую подсветить эту личность. Если его сюда на заклание прислали, то рикошетом и по нам ударит.

Зам, соглашаясь, затушил сигарету.

– Ладно, хватит. Что у нас нового по Маге?

4

У отдела последние два месяца была одна большая головная боль. И называлась она «Мага».

Собственно, это было все или практически все, что они знали об этом новоявленном лидере бандитов, последнее время активно и довольно для него успешно действовавшем на их участке. Кто он был – араб, негр, или местный абрек, нынешним коллегам Лешего установить никак не удавалось. Действовал он жестко и четко, чувствовалась серьезная и основательная подготовка профессионального диверсанта, прошедшего не один тренировочный лагерь. Мага явно опирался на местное население, но кто именно оказывал ему помощь, выяснить они не могли. Все упиралось в глухую стену молчания. Располагавший значительными финансовыми средствами, Мага создал обширную сеть информаторов, а тех, кто сотрудничал с федеральными властями, быстро и жестоко извел под корень. Три показательные казни, и в результате – полный информационный вакуум. Крупных операций его группировка еще не проводила, но то, что они последуют в самом ближайшем будущем, ни у кого сомнений не вызывало. Это чувствовали все, от начальника отдела до местного чабана с его овцами. Поэтому отдел отодвинул в сторону текущие дела и бросил все силы на Магу, чтобы оторвать ему голову раньше, чем его группа подготовит и проведет серьезный теракт. Пару раз они выходили на его место ночевки и уничтожили один временный лагерь, но, кроме небольшого количества продуктов и пустых цинков, ничего не нашли. Все понимали, что не успевают. Бандиты уходят раньше, чем смыкается кольцо и оцепление начинает работать в полную силу. Прямую утечку информации отмели полностью, а вот возможную расшифровку косвенных признаков подготовки операции не исключали. Войска есть войска. Собираются долго, едут громко. Поэтому приняли решение – при получении новых сведений обойтись исключительно своими силами. Риск, конечно, возрастал, но кто не рискует, тот не пьет шампанского.

5

– Леха, давай ботинками махнемся.

С этим вопросом последние два дня он ложился спать и просыпался. Соседу очень хотелось ходить в немецких десантных ботинках с титановыми вставками, которые, как выяснилось, на свою беду Алексей купил перед отъездом. Предложение звучало по десять раз на день, вместо пожеланий доброго утра и спокойной ночи. Виталик, чья койка стояла напротив, каждый день их совместного быта методично пытался их сначала купить, а теперь на что-нибудь сменять. Он явно считал, что такая вещь ему была более необходима, чем их нынешнему владельцу.

– Виталя, ну чего ты ко мне прицепился? Что за нужда такая, напарника разуть?

– Я же не просто так. Я тебе хорошие новые берцы взамен предлагаю. И кинжал из дамасской стали в довесок.

Сосед был настойчив и по-детски капризен. Он для себя решил, что эта обувка как нельзя лучше подчеркнет его образ боевого, прошедшего разнообразные горячие точки офицера и теперь всеми силами старался убедить Лешего в своей правоте.

В принципе, Алексей был не против поменяться, и последние сутки просто немного куражился над своим новым напарником, для себя решив, что пусть парень добавит пару ящиков пива и забирает эти ботинки себе на здоровье.

В отделе его приняли неплохо. Ребята подобрались компанейские и без «тараканов» в голове. У большинства прошла половина срока командировки, поэтому местную специфику они уже усвоили. С двумя из нынешних коллег он года четыре назад учился на курсах повышения квалификации в одном славном городе на Волге, и с ними же умудрился поучаствовать в лихой драке с местными представителями «правильных пацанов». Пять минут спина к спине породили уверенность друг в друге и знание, «что этот точно не сдаст», поэтому на новом месте службы он чувствовал себя довольно уверенно, не считая,  конечно, местной специфики. Буквально все три дня службы, а потом ночью их подняли по тревоге.

6

Берцы немного жали. Зимой в них не походишь, на теплый носок не налезут. Леший косился на сидящего рядом с довольной рожей Виталика, который в броннике раздался совсем до неприличных размеров и хмурился.

«Убедил, значит. Они тебе просто малы были, одинокий хрейнджер. Ну, ничего, я с тебя пять ящиков пива потребую, да плюс рыбы к этому делу. Дурить приятелей нехорошо».

Говоря откровенно, бурчал он мысленно и не со зла. Просто с недосыпа. Никогда не любил рано вставать, а тут подняли в три, погрузили и повезли в ночные просторы, дышать чистым горным воздухом.

Ехали они, естественно, за Магой. Появившийся неожиданно информатор, якобы кровник, дал четкие координаты его очередного лагеря, куда бандюга должен прибыть лишь через сутки. В принципе, времени у них было мало. Доехать, дойти по-тихому, занять места в амфитеатре, затем дождаться и уничтожить. Вот они и тряслись по ночной дороге на своих «уазиках», с четкой мыслью, что за один этот ранний подъем Мага достоин того, чтобы его порвать на куски.

Наконец остановились. Быстро выгрузились. Старший отдал  распоряжение, и проводника под бережную и навязчивую опеку взяла пара оперативников. Начали сверять часы, определять направления движения и отводить каждому свое место.

Небо было высоким и черным, ночь безлунной, дышалось легко и свободно. А потом под ногами командира вырос огромный, ярко-красный в безлунной ночи, голодный подсолнух, заслонив своими лепестками небо, горы и жизнь.

Когда эхо взрыва перестало метаться из стороны в сторону, из темноты выскользнули люди в военной форме и зеленых косынках. Шли осторожно и не торопясь, опасаясь возможного выстрела или взрыва гранаты. От проклятых кяфиров всего можно ожидать, даже от мертвых. Но было тихо. И тогда, уверенный в своей победе бородач, все также ухмыляясь, достал нож и склонился над лежащим на земле человеком.

И вдруг вышла большая и полная луна. Красивая, холодная и ко всему равнодушная. Но Леший, он же Алексей Сергеевич Егоров, тридцати трех лет отроду, опер на службе и лентяй по жизни, а в целом когда-то счастливый человек, этого уже не видел.

ОСКОЛКИ

Говорят, что бытие определяет сознание. Возможно, сознание определяет бытие. Но, наверное, главным является то, что определяет наше небытие для тех, кто о нас помнит.

Х

Сима ехал в горы.

Горы и скалы он не любил с детства. Не переносил он ни нагромождения скальных пород, ни людей, в этих камнях проживающих. Несмотря на свою профессию, был он человеком мягким и даже где-то добрым. По крайней мере, женщины его любили, хоть и вили веревки как могли. Он дорожил своими маленькими слабостями, спокойствием и уютом. А его в последнее время становилось все меньше и меньше. Эксперимент вступал в завершающую стадию, а подходящего материала катастрофически не хватало. Поэтому мотался он по всему миру, активно поставляя в институт необходимые образцы, стараясь делать свою работу четко и качественно. К тому же за нее и платили очень и очень солидно, не в пример другим кандидатам и прочим научным сотрудникам. Года два он провел в Африке, сильно устав от тамошней простоты отношений и местного экстрима. Итогом стала крупная премия, легкая местная и потому непонятная болезнь, а также внутренне понимание того, что режим апартеида не во всем был неправ. И вот теперь – дымящийся Кавказ с его застаревшими конфликтами, боевиками и федералами. Кисель, конечно, но все-таки Расея-матушка. Мать ее за ногу.

Х

Очень хотелось курить. С момента начала дежурства прошло что-то около трех часов, а голова была пустой и гудела от всяких мелких неприятностей.

Утро началось с розыска шефа, который застрял на совещании в администрации города и категорически не хотел брать трубку, на которую, осатаневший от беседы с заместителем начальника управления дежурный долго и безуспешно пытался дозвониться. В конце концов смог услышать родной голос и получил выволочку за то, что «должен понимать, что раз не отвечают, то ситуация для разговора неподходящая», а затем «что он себе позволяет, не докладывая вовремя о звонке руководства». Потом появился старший технической группы, который очень хорошо провел ночь с воскресенья на понедельник, и теперь, плохо соображая, где он и кто он, изображал в фойе отдела ядовитое дерево, распространяя стойкий запах перегара. Его насилу отправили домой, пока до руководства не дошло, а потом размышляли, как проветрить помещение. Затем, по городскому, позвонил неизвестный доброжелатель с предложением вывести на чистую воду всех «отцов города», которые сионисты, жидомасоны и препятствуют раздаче в школах бесплатного молока. Затем по другому номеру долго пытались читать патриотические стихи и просили содействия в их издании. Дежурный пообещал издать все сам, но позже.

В сердцах бросил трубку на аппарат и достал сигарету. Сентябрь, у людей обострение. Про себя вздохнул: начало двенадцатого, а голова уже дурная и плохо соображает. С тоской поднял трубку прямого с МЧС и принял сообщение об обнаруженной в порту в куче прибывшего металлолома старой авиабомбы. Доложил по инстанции и достал зажигалку. Прикурить опять не получилось.

Прибывший посетитель представился майором-пограничником в отставке и потребовал дежурного офицера для важной беседы. Мужику было лет пятьдесят, говорил спокойно, вежливо и внешне походил на нормального. Дежурный опять вздохнул и, изобразив на лице участие, приступил к беседе с военным пенсионером, истово переживающим за судьбу Родины.

Мужичок оказался активистом какого-то общественного движения, козырял фамилиями депутатов и известных политиков и говорил зажигательно, словно на митинге. Если коротко, то написал он брошюру о великой судьбе Великой России и народов ее населявших, а теперь требовал, чтобы компетентные органы с ней ознакомились и признали, что она имеет экстремистскую направленность, а автор готов к еще более радикальным высказываниям, и с ним необходимо срочно провести соответствующую работу, чтобы отработать деньги заокеанских хозяев.

– Вы негодяи и преторианцы! Ты, капитан, хоть знаешь, сколько капитан в войсках получает? А сколько ты получаешь?! Вы душители. Вы ничего не знаете и не понимаете. Россия погибает.

– Вы от меня, как от дежурного по отделу, что именно хотите? Я не эксперт и не могу дать заключение о книге.

– Вы и не пытаетесь, а не пытаетесь, потому что не можете. Вы все больны, как и ваша организация. Раньше было КГБ, это была мощь. Государственный инструмент, достойный всяческого уважения. А вы –  отделение ЦРУ, они вас с рук кормят.

– Вы следите за словами, пожалуйста.

– У нас свобода слова, я имею право.

– Я тоже обладаю некоторыми правами, поэтому давайте обойдемся без взаимных эксцессов. Идите домой, отправьте свою статью в какую-нибудь газету, они и рецензию дадут, и напечатают при необходимости.

– Вся пресса продажна по своей сути.

Дежурный про себя сплюнул. Да, осень. У психов и прочих нестабильных личностей обострение. А курить хотелось. Он  с тоской посмотрел на лежащую на ежедневнике сигарету. Когда он уже утихомирится, или действительно наряд ППС вызывать придется? Хотя ему этого только и надо. «Душители свободы пытались заткнуть рот идейному борцу за величие России». А поговорить он любит, да видать не с кем.

На столе затренькал телефон спецсвязи. К этому с опаской относился каждый, кто заступал на дежурство. Из этого аппарата долетали грозные распоряжения, команды и прочие неприятности, исходившие от вышестоящего руководства.

Он снял трубку. Отдел такой-то, дежурный такой-то, слушаю.

– Вы от ответа не уходите. Не смейте хвататься за телефон. Я с вами разговариваю.

Дежурный молча выслушал человека с другого конца телефонного кабеля. Также молча дал отбой, взял сигарету, закурил, выпустил в пространство струю дыма, набрал по внутренней связи начальника отдела.

– Товарищ полковник. Из Управления по КТО сообщили. Егоров погиб. При ликвидации банды. Подорвался, хоронить нечего.

Дослушав прервавшуюся гудками тишину, положил трубку, еще раз затянулся и тяжело опустился на стул.

Посетитель ушел, забрав тетрадочку и тихо закрыв за собой дверь.

Х

Она сутки выла как волчица. Не было ни мыслей, ни чувств. Была одна большая боль. Душа кричала и выворачивалась наизнанку. Она ничего не видела и ничего не понимала. Одна пустота и одна мысль: «Его больше нет». Встревоженные и почему-то жалкие его друзья и ее подруги. Испуганный и плачущий сын. Родители, родственники и пустота.

Она хотела поехать туда, но ее не пустили. Отобрали и деньги и документы. Семейные фотографии и кассеты с записями у нее забрали и спрятали.

Обещали помогать и помогали. Приходили люди, знакомые и нет. Все что-то говорили. О нем, о них, о сыне. О том, что жизнь продолжается и надо быть сильной. Зачем, она этого не знала.

Через неделю сын включил его сотовый, и он начал звонить. Спрашивали его, а она плакала. Плакала и не боролась с окружающей ее пустотой. Ей было все равно.

Потом приехал брат и увез их в деревню.

Она днями лежала на своей детской кровати и смотрела в потолок. Родители плакали и ее жалели, а его ругали и опять плакали. Сын перестал улыбаться и неожиданно стал взрослым. Приходил к ней, садился рядышком на пол и тихонько гладил ее руку. Потом приехала свекровь. Они сидели вместе и молчали. Горе было одно на двоих. Общим. И стало легче. Мир перестал скакать и метаться вокруг. Она улыбнулась, первый раз за три месяца. Лучше не стало, но пустота ушла, не забрав ничего с собой и не сожрав ее саму. Рядом были люди, и рядом был сын. Его сын. Маленькая добрая часть того, кого теперь рядом не было.

Она улыбнулась еще раз и начала жить, сама, но вместе с ним.

Прошло полгода. Они с сыном решили вернуться домой. Родители протестовали, но не мешали. Парню надо учиться, а ей работать. Они собирали сумки, когда что-то упало со шкафа. Она обернулась на звук. По полу катилось колечко. Сердце екнуло. Сын нагнулся, поднял, протянул ей. На маленькой детской ладошке лежало обручальное кольцо. Этот тонкий ободок она узнала бы из тысячи, даже не читая надписи на внутренней стороне. Эти надписи они сделали на годовщину совместной жизни. Колечко лежало дома в ящике стола, где он хранил свои мужские игрушки. Он положил его туда, уезжая в командировку, вместе с золотой цепочкой и мобильным телефоном. Оно и лежало там, должно было лежать в этом ящичке, а не в ладони у сына.

– Ты его не брал из дома?

– Нет, мама. Честно. Я бы сам не взял. А ты, тоже не брала?

Она покачала головой и, задохнувшись, неожиданно ставшим плотным воздухом, прошептала: «Он жив».

– Он жив. Не говори никому и ничего. Но он жив. Знай это и верь. Он вернется, и мы будем вместе.

Х

Чувство утраченной силы не проходило. Огромной, но утраченной. Большая, размытая по всему телу мощь. Ее уже не было, но он чувствовал ее величие и помнил счастье обладания этой силой. Ее необходимо вернуть, вернуть во что бы то ни стало. Потому что только он достоин этого права, права обладать этим величием и по-своему вершить чужие судьбы. Одно было плохо, он забыл, откуда эта сила и что явилось ее причиной. Он вспоминал, лихорадочно перебирая воспаленным обкраденным мозгом все, о чем знал. Но все было бесполезно. А потом он решил вспомнить свое имя. И вот тогда ему подсказали и показали где искать то, что должно принести покой и радость.

Александр Иванович Сулин поднялся на ноги и двинулся вперед к теперь уже точной и известной цели.

Х

Полковник сидел, подперев руками голову. Все было плохо. Прошло два месяца с того момента, как отдел был разгромлен. Это вылазка за Магой, когда от двенадцати оперативников остались одни трупы, а от двух остальных не осталось ничего, кроме одной ноги в немецком десантном ботинке, поставила крест на его карьере. Он не понимал, почему его до сих пор не отозвали, но был рад маленькой отсрочке и делал все от него зависящее, чтобы если не исправить ситуацию, так хотя бы отомстить.

Мага, естественно, прекратил любую деятельность, наверное, ушел в горы или за границу. Победитель может себе позволить отдохнуть и попировать на костях побежденных. А полковник, признав поражение в битве, начал работать на свою победу и свою месть. У него оставалось немного времени, и это время он собирался использовать полностью. И пусть он сам не сможет уничтожить этих бандитов, но сделает все, чтобы у пришедшего ему на смену возможностей было больше.

Он не спал ночами, загонял оставшихся подчиненных, замучил вертолетчиков требованиями прочесать тот или иной участок. Требовал от армейцев невозможного и потихоньку начал составлять кусочки мозаики, чувствуя, что еще немного и головоломка сложится, и он получит и Магу и его людей на блюдечке с голубой каемочкой. А потом неожиданно все кончилось.

Было утро, и шел дождь. Мелкий, долгий и противный. Казалось, что влага заполнила небо, землю и сочится даже из камней. На улице стояла такая непролазная грязь, что остановились даже безотказные «уазики». Но полковнику это было на руку. Плохая погода и раскисшие дороги остановят бандитов, не позволят уйти раньше времени.

Начальник разгромленного отдела скомкал пустую пачку из-под сигарет и склонился над картой. Райончик, где скрылась банда, прорисовался полностью и четко. Тропы он обозначил, схроны найдем на месте, если они останутся целы. Полковник готовил месть, но рисковать жизнями людей он больше не будет.

Случай, конечно, но очень удачный. Он один раз за это время позволил себе отдохнуть и выехал в ближайший городишко, где в одном из кафе встретил своего друга детства, с которым не виделся лет двадцать пять. Друг оказался артиллеристом, служил в Москве, а сюда приехал испытывать в полевых условиях новое изделие, которое иначе как «полный амбец» не называл. Радиус действия был умопомрачительный, а результаты ужасающие. День проведения стрельб назначили, а вот в какую сторону пулять, бравым артиллеристам было абсолютно все равно. Так что сговорились быстро, друган попросил точные координаты цели и пузырь коньяка, что полковник и предоставил. День «Ч» наступал завтра.

Он хрустнул пальцами и поднялся.

«Ну, вот и все. Небольшой грохот и одна большая яма с обугленными телами. Плохо, что дождь. Еще бы вертолетами пройтись разочек, сосенки проредить».

– Товарищ полковник, разрешите?

Он хмуро посмотрел на вошедшего дежурного.

– Что? Я же просил не беспокоить. Или к нам господь бог пожаловал?

Дежурный мялся.

– Ну?

– Мага пришел. Сдаваться.

– Что?!

Это было несправедливо. И такого просто не могло быть. Столько работы и все насмарку. Полковник подавил нахлынувшее бешенство.

– На взрывчатку проверили? Давай его во внутренний двор и пару бойцов возьми.

– Товарищ полковник, у него с головой что-то. Явно не в себе.

– Тащи, куда я сказал. Там разберемся.

Мага стоял во дворе отдела, тихо подвывая и медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Лицо было тупым и ничего не выражающим. Высокая атлетическая фигура скрючилась и была какой-то высохшей. Словно последние полгода он провел где-нибудь в урановых рудниках. Но не это было страшным. И полковник, и вышедшие во двор его сотрудники, ни один из которых не испытывал добрых чувств к этому бандиту и с большим удовольствием медленно и неторопливо руками разорвал бы его на части, тоже впали в маленький ступор, рассмотрев груз, который Мага притащил на себе. К его шее яркими зелеными ленточками были привязаны головы. Человеческие головы с выколотыми глазами. Веселенькие такие ленточки входили в одно ухо (ушей, кстати, тоже не было) и выходили в другое, а потом сходились на чем-то обмотанном вокруг шеи.

«Господи, да это ж кишки».

Полковник судорожно вытер выступивший на лбу пот. Не мальчики, всякое повидали, но такое. Все, не сговариваясь, закурили. Полковник пересчитал головы. Семнадцать. Похоже, вся банда.

– Он сам пришел, или привез кто?

– Сам. Стал перед воротами, качается и воет.

– Головы снять, сфотографировать, установить владельцев и проверить по учетам. Всех жителей опросить. Этого в яму, руки и ноги связать. И вколите ему чего-нибудь, чтобы не сдох раньше времени.

Полковник выругался и, не оборачиваясь, пошел к себе. Нужно было давать отбой артиллеристам и организовывать рейд, чтобы на месте оценить произошедшее безобразие.

Он дозвонился другу, сообщил, что цель начала двигаться и завтра будет в другом квадрате. После чего дал новые координаты, координаты перевала, по которому осуществлялось снабжение боевиков. Хоть дорогу закрыть, и то дело.

– Товарищ полковник, там такое.

Дежурный был ошарашен, взволнован и растерян одновременно. Ожидая любой пакости, полковник спустился вслед за дежурным в подвал, куда определили Магу на поселение.

– Мы с него это все поснимали и раздели на всякий случай. Вдруг «пояс шахида» или еще какая дрянь. А у него на спине… Вот, в общем. Смотрите.

Голый Мага лежал на животе и тихо поскуливал. Грязен был ужасно, а вот спина... Спина была чистой и сияла, как нимб у святого. Полковник присмотрелся и тяжело опустился на корточки. Собственно, больше в камере присесть было не на что. На него со спины бандита смотрел лик Лешки Егорова. Лицо было добрым и улыбчивым. Не рисунок и не татуировка. Словно цветная фотография, только объемная и намертво впечатанная в кожу. Объяснить это нормальным образом было невозможно.

Полковник вытер пот. Молча поднялся и вернулся к себе в комнату. Налил водки, выпил. Походил из угла в угол. Было страшно и жутко.

«Как хорошо, что ты на нашей стороне, Леша, или кто ты там на самом деле».

Налил еще, перекрестился, сел за стол. Прошептал «прости меня, Господи» и начал составлять наградной список на участников операции по уничтожению банды полевого командира и террориста по кличке Мага.

Что произошло в лагере бандитов, толком выяснить не удалось. На их стоянке нашли семнадцать развешанных на деревьях обезглавленных и выпотрошенных тел и кучи стреляных гильз. Перед смертью они палили во все стороны, явно не видя противника и не понимая, откуда эта напасть на них свалилась. А от насмерть перепуганных агентов из числа местного населения получили информацию о божественно красивом и раскрашенном кровавыми узорами ангеле смерти в женском обличье, который вихрем пронесся по близлежащим селениям, на корню вырезая семьи участников группы Маги, не щадя ни женщин, ни детей.