Текст книги "Одинокие боги Вселенной"

Автор книги: Александр Заревин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 13
КОНЕЦ ИЛЛЮЗИЙ

Наконец настал день, когда Кроум объявил, что пора высаживаться на Жемчужину. Поползновения Озерса стать первопроходцем Кроум пресек в корне, вручив это право Марсу. Марс сделал этот исторический шаг длиной в сорок с лишним световых лет и стоял теперь на острове Атла планеты Жемчужина, настороженно оглядываясь и сжимая автомат. За ним на поляну вышагнул Озерс, потом Сетроум, Мрай, Аргус и Вулканс. Каждый из выходящих прищуривался и оглядывал окрестности. Кроум дал новоселам какое-то время, затем скомандовал:

– Ну, хватит любоваться, за работу!

И на поляну один за другим выкатились три объемных свертка, затем баллоны со сжатым воздухом. Колонисты принялись за дело. Они резво размотали первый тюк. На траву легла полоса длиной сорок метров. Марс присоединил к ней один из баллонов и открыл вентиль. Вскоре полоса превратилась в легкий ангар полукруглой формы, высотой шесть метров и длиной – сорок. Ткань медленно твердела, превращаясь в пластмассу, а рядом разворачивался очередной ангар. Через полчаса на поляне стояли три полукруглых ангара и работа переместилась в один из них.

Груза оказалось так много, что перенести его вручную было бы неимоверно трудно. Однако Кроум уже весьма сноровисто владел управлением установки. Он ввел «коридор» внутрь одного из ангаров, затем по его команде из одного мира в другой был протянут ленточный конвейер, и привлеченные главой палаты лордов солдаты стали складывать на ленту конвейера грузы, предназначенные для переселенцев. Кроум только указывал последовательность погрузки, внутри же ангара работали, растаскивая грузы, новоиспеченные жители Жемчужины. Лишь через шесть часов поток грузов иссяк. Вконец обессиленные колонисты повалились на пол последнего ангара. Кроум вздохнул облегченно – оставались самые пустяки: переправить к колонистам избранных ими невест-волонтёрок и передать Озерсу кристалл. По плану это должно было произойти на третьи сутки после их высадки.

С кристаллом вышла целая история. Озерс втолковывал ему принцип действия установки. Оказывается, основой всего был кристалл алмазила, который, несмотря на его красоту, драгоценным не считался из-за хрупкости. Виной тому были включения в кристаллическую решетку алмазила атомов кислорода, расположенных, вернее, ориентированных бессистемно. На Олле кристаллы алмазила находили обычно вместе с алмазами, которые были не в пример прочнее и потому являлись драгоценными. Озерс одно время занимался физикой твердого тела, и его интересовали пьезоэлектрические кристаллы – те самые, что широко применяются в иглах звукоснимателей или зажигалках. Эти кристаллы, будучи сжаты, выделяют поток свободных электронов (все это Кроум знал еще со школьной скамьи). Озерс экспериментировал с различными кристаллами, в их числе в поле его зрения попал и кристалл алмазила. У этого камня, кроме того, имелось свойство при сдавливании сверх определенной величины рассыпаться в порошок, состоящий из мельчайших, с атомную решетку, кристалликов алмазила. И уже эти кристаллики твердостью обладали изумительной, раз в десять превышающей алмазную. То есть алмазиловую пудру использовали обычно как незаменимый тонкий абразив и широко применяли при шлифовке. Научная любознательность толкнула Озерса выяснить, что получится, если пьезокристаллы подвергнуть бомбардировке свободными электронами, и вот именно кристалл алмазила повел себя здесь нештатно. Озерс, тогда еще студент третьего курса физико-математического факультета, настолько увлекся загадкой алмазила, что постепенно из-под его пера на свет появился новый раздел математики, в котором совершенно по-новому описывались структурные взаимодействия полей микрокосмоса, за что впоследствии студенту шестого курса была присуждена международная премия. Однако Озерс на этом не успокоился, а, потратив почти всю – и весьма немалую – сумму премии на дорогостоящее оборудование, засел за более углубленное изучение открытых им свойств алмазила. А они заключались в том, что алмазил выделял некое излучение, вернее, комплекс излучений, регистрируемая суммарная мощность которого не соответствовала расчетной. Решение проблемы нашлось в том, что алмазил мог взаимодействовать с виртуальным вакуумом, поглощавшим частицы непосредственно вблизи алмазила, но выдававшим их в некотором отдалении от него. Теоретические выкладки с практическим подтверждением Озерс закончил уже в аспирантуре. Еще через год родилась экспериментальная установка. Примерно тогда же Сетроум увлек его идеей «освобождения народа Атлы из-под позорного гнета ненавистного Урфа».

Однако теперь для создания второй установки Кроуму требовалось достать и передать Озерсу кристалл алмазила, причем максимально крупных размеров. Кроум, используя свое положение, выпросил у директора геологического института редкостные музейные образцы алмазила, каждый величиной с гусиное яйцо, но с передачей их Озерсу не спешил, опасаясь, что в суматохе переселения чья-нибудь небрежность превратит кристаллы в абразивную пудру.

Отобранные колонистами девушки оказались не такими уж и подарками. Особого неприятия будущие мужья у девушек не вызывали, но вопросы, которые они, не стесняясь, задавали Кроуму, не раз и не два вгоняли его в краску. Если бы не лимит времени, Кроум постарался бы найти невест поскромнее, но, с другой стороны, так ли уж украшает первопроходца скромность?

И вот настал последний день владения установкой. По телефону Кроум договорился с наместником, что тот ровно в полдень явится на базу со своими людьми, чтобы перевезти аппарат, а сам, одевшись по-походному, неожиданно осознал, что уже простился с Атлой и Оллом и тоже переходит жить на Жемчужину. Нет у него права бросить несмышленых отроков одних на чужой планете, за сорок световых лет от родной земли. Поняв, что решение его твердо и ничто в Атле его не держит, он успокоился, отдал референту необходимые указания и с чистой совестью дал команду отправлять девушек на военную базу. Сам же выехал на правительственном автомобиле.

На базе он первым делом приказал коменданту: как только машина с наместником минует ворота базы, отсчитать ровно 15 минут и заглушить дизель в электростанции. На этом считать свои полномочия исчерпанными и отправляться к постоянному месту службы. Затем Кроум повел девушек в бункер с установкой. Колонисты к этому времени должны были выстроить отдельные коттеджи и надежно заанкерить надувные конструкции. Переправив девушек, Кроум переложил кристаллы в нагрудный карман куртки и посмотрел на часы. Оставалось еще минут пятнадцать. Полистал инструкцию к установке, написанную им специально для наместника, затем попытался изменить место выхода «коридора», с тем чтобы наместник не увидел импровизированный поселок, – отвел его метров на сто пятьдесят к скалам. Едва он закончил возиться, как вошел наместник.

* * *

Арфик Абрагам Кнор все эти полгода чувствовал себя если не обиженным, то уязвленным. В душе его копилось чувство неудовлетворенной мести, так что судьба Кроума и этих сопливых террористов была им решена давно и бесповоротно. Куда бы ни спрятал их этот старый лис Кроум, куда бы ни засунул, все равно он их отыщет и все равно каждый из них понесет наказание, равное нанесенной обиде, то есть – смерть, причем они сами будут умолять Арфика о смерти и принимать ее как великую милость.

Арфик с удовлетворением слушал доклады о суете Кроума, хихикал, когда Кроум завез на базу несколько комплектов надувных коттеджей. Или Кроум хочет его дезориентировать, или старый лис действительно сошел с ума: легче всего вычислить беглецов именно в пустынной местности, а уж отыскать их – не проблема вообще. Подтверждением безумности предводителя послужили девушки, освобожденные из мест заключения, как раз по числу мужчин, исключая того, кого Мрай наметила в женихи себе. Впрочем, возможно, Кроум задумал и отвлекающий маневр. «Все равно я найду их, старая мерзкая лисица», – думал Арфик. В день, оговоренный им с Кроумом как последний, Арфик едва не сгорел от нетерпения. Он уже давно замыслил и обдумал комбинацию, которая вернет его в Урф с повышением, с назначением губернатором столичной области. Об освобождении губернатора от должности и вообще от жизни Арфик позаботится немедленно после вручения ему Кроумом заветной установки. Только бы побыстрее истекали эти самые длинные сутки в его жизни.

Но вот они истекли. Арфик ехал в сопровождении личного эскорта, и на щеках его играл лихорадочный румянец. «Нельзя так возбуждаться, – подумалось ему. – Это вредно отражается на здоровье и продолжительности жизни. Чертов адреналин! Волнуюсь, как перед первым в жизни свиданием». Он равнодушно скользнул глазами по фигуре вытянувшегося перед ним коменданта базы. Поскольку разведка наместника не напрасно ела его хлеб, экскурсоводы наместнику не требовались, водитель остановил машину у входа именно того бункера, в котором Арфика ждала заветная цель. Он нарочито поспешно покинул машину, бросив негромко: «Я сам», открыл бронированную дверь и неторопливо стал спускаться.

– Ну, наконец-то! – послышался голос Кроума, когда наместник достиг дна. – Я уже начал волноваться, не случилось ли с вами чего-нибудь. Хотя – что вообще может с вами случиться, Арфик?

– Вы правы, Кроум. Где же она?

– Непосредственно перед вами, Арфик. А вот и инструкция с правилами пользования… Извините, написано от руки, но почерк, по-моему, разборчивый. Вы человек умный, поймете, что здесь к чему. А теперь позвольте пожать вашу руку и сообщить, что я решил отсрочить собственную смерть и намерен покинуть вас, Арфик, прямо сию минуту. Прощайте, и дай Бог вам удачи.

С этими словами Кроум повернулся и шагнул чуть в сторону от установки, туда, где в светлом пятне угадывались очертания какой-то скалы. И он ушел бы, если бы не внезапно поднявшаяся из глубин Арфика ярость. Арфик выхватил пистолет и выстрелил в спину черной фигуры. Кроум оглянулся, лицо его выражало недоумение и боль. В следующий момент он рухнул, нелепо взмахнув руками, и остался недвижим. Наместник усмехнулся, подошел ближе и только тогда заметил, что по пояс тело Кроума лежит в траве, а ниже пояса – в бункере.

«Не хватало мне только твоих ног, – подумал Арфик. – Надо вытащить его вон. К своим ведь небось пытался уйти. Вот пусть они и найдут его труп как предупреждение о собственной судьбе. Вытащу его…»

Арфик перешагнул через покойного, нагнулся, взял его под мышки и, протащив несколько шагов, отпустил. Постоял со скорбным выражением на лице, хотел даже снять шляпу, но тут заметил на куртке Кроума что-то белое. Быстро нагнувшись, Арфик сунул руку во внутренний карман, и, как ожидалось, в ладони его задержалось некоторое количество мелкого, словно пудра, белого порошка.

– Да, вещие сны мне еще никогда не врали, – констатировал Арфик, отряхивая ладонь.

В это время комендант базы, как ему приказал Кроум, заглушил дизель и стал собираться домой.

– Прощайте, Кроум, – сказал наместник. – У меня еще сегодня очень много дел. И не обижайтесь, мы оба сдержали свои обещания. До встречи в аду.

Арфик сделал несколько шагов назад, ожидая, что очутится в бункере, но этого не произошло. Он вернулся на прежнее место и повторил свою попытку. Снова безрезультатно. И пятая, и десятая попытки ровно ничего не изменили, и тогда наместник сел на землю и завыл от отчаяния.

Глава 14
НЕ В ДЕНЬГАХ СЧАСТЬЕ

Дня через четыре в техникуме ко мне подошла Галка:

– Юра, я нашла покупателя на твое золото, вот, держи, – и отдала мне четыре сберкнижки. – Здесь пятьдесят четыре тысячи рублей. Все вклады в разных сберкассах.

– Ты что? – изумился я. – Ты серьезно?

– Конечно. Все книжки на твое имя. По 13 тысяч 500 рублей на каждой.

– Галка, это же незаконно.

– Какой тебе смысл отдавать государству семьдесят пять процентов от этой суммы?

– Но зачем мне столько денег?

– Пригодятся.

– А что я скажу маме?

– Скажи, чтобы она не очень-то распространялась, откуда деньги.

– Послушай, я думал, ты шутишь. Мне не нужны эти деньги!

– Юра, пора расставаться с розовыми очками.

– С какими очками?

– Послушай, прячь книжки и не строй из себя идиота. Мне надо идти.

– Но как же…

– Ты начинаешь мне надоедать. Пока.

Я остался один в суровой задумчивости. Сберкнижки в нагрудном кармане пиджака буквально жгли мне грудь. Что с ними делать, я не знал. Я чувствовал себя и Крезом, и мошенником одновременно. Машину, что ли, купить?..

Дома я чистосердечно все рассказал маме. Однако, когда она подержала в руках сберкнижки, с ней чуть не случился инфаркт. Она то смеялась, то плакала, и я не мог ее оставить, чтобы сходить к Мишке и поделиться новостями еще и с ним. Наконец мать успокоилась и тут же взяла – впрочем, я мягко выражаюсь, – нет, вырвала у меня слово, что я ничего не скажу Мишке, ибо тот непременно поделится новостью с матерью, а там пойдет… Все узнают, и до властей дойдет. Того и гляди, конфискуют.

Но не поделиться с Мишкой я не мог. Хотя подозревал, что вряд ли эту «сделку» он одобрит, что, собственно, и получилось, но лучше по порядку.

Мама принесла с работы размноженные наши чертежи, один комплект оказался лишним, и я решил оставить его себе на память. Остальные отпечатки я, не разделяя на форматы, свернул в рулон, присовокупил к ним оригиналы и отнес Мишке. Он, конечно, обрадовался, но я частично связывал нашу работу со смертью Куба, с тем, что в трудную минуту оставил его одного, и дурмашина теперь вызывала у меня неприязнь. Мишке же за это время пришли в голову еще какие-то идеи, но я отверг их на корню и принялся за самобичевание.

– Юрка, прекрати это, откуда мы знали, что он помрет? И потом, он свою жизнь прожил, хорошо ли, плохо – не нам судить, да и мы не бессмертны, все там будем. Для вечности, куда попал Куб, сто лет не срок, да ты еще попробуй до сотни дожить, так что свидитесь там и встретитесь. Сам подумай, обвинять себя в его смерти – все равно что считать себя причастным к тому, что идет дождь или снег. При чем здесь ты?

– Но я оставил его одного!

– С чего ты взял? С ним была Лариса. Не он же сам тебе звонил. А Лариса ему все равно что жена, так что без близкого человека он не остался. И еще: почему ты решил, что родней тебя у него никого нет?

– Как почему? Золото-то он оставил мне, а не Ларисе Григорьевне!

– Какое золото?

Я понял, что проболтался, но пути для отступления не увидел.

– Понимаешь, он мне оставил золотую табакерку, набитую золотыми монетами.

– Это Куб-то? Откуда у него золото?

– Не знаю, сам удивляюсь. Что с ним теперь делать?

– А много там?

– На пятьдесят четыре тысячи.

– Ого! Ты что, его уже продал?

– Так получилось. В общем, да.

– Что-то ты темнишь, Юрка.

– История действительно загадочная. Сам-то Куб – да ты же видел! – всегда был не богаче церковной мыши. Я разглядел его подарок только дома. Думаю, что это за тяжесть такая. Открыл, а там – золото. Монеты царской чеканки, килограммов на пять все это потянуло. Показал Галке, и она сказала, что знает человека, который это у меня купит. Я не поверил, но позавчера она отдала мне четыре сберкнижки. Так что я теперь буржуй.

– И эта здесь же!

– Что значит «и эта»?

– Погоди! – Мишка взял с подоконника журнал «Работница», полистал. – Ага, вот. Почитай.

В разделе «Ровесница» были напечатаны отрывки писем в редакцию, конкретно Мишка тыкал в письмо некой Галины Звягинцевой из Ставрополя:

«…Я счастлива, что обеспечена всем. Не могу представить себя на месте некоторых моих сокурсниц, у которых родители – простые рабочие, зато „хорошие люди“. Ну какая польза их детям от этого? Некоторые из них даже на море ни разу не были. Замуж, если не получится по любви, я выйду по расчету, чтобы мои дети тоже были обеспечены всем. А такие, как Наташа, завидуют нам, из кожи вон лезут, чтобы стать с нами на одну ступеньку, а когда не получается, начинают кичиться тем, что они просто „хорошие люди“…

Галина Звягинцева,

г. Ставрополь».

– Ты что, хочешь сказать, что это написала наша Галка? Не верю! Да нет, этого не может быть! Ну что ты, Мишка. Мало ли в Ставрополе Галок Звягинцевых? Да вот еще, станет она выхваляться! Нет, не верю. Это какая-то глупая курица, а не наша Галка!

– А почему ты так уверен?

– Она хоть раз при тебе хвасталась чем-нибудь?

– Зачем же ей выказывать перед нами свое превосходство? Ни я, ни ты ее бы не поняли. Во всяком случае, завидовать не стали бы. Но в журнал, чтобы уязвить некую Наташу, а в ее лице и всех остальных малообеспеченных девушек, – пожалуйста!

– Да нет, Мишка, Галка до этого не опустится. Не та порода.

– А, – махнул рукой Мишка, – все вы, буржуи, одной грязью мазаны. И Куб вон, прикидывался нищим… Ты ко мне теперь в классовые враги попал. Теперь небось тоже «шестерку» купишь и здороваться перестанешь…

– Мишка! Как у тебя только язык повернулся!

– Я что-то не так сказал?

– Мне что, отдать эти деньги тебе?

– А мне они зачем?

– Чтоб ты заткнулся!

– Ну ладно, извини. Слышь, Юрка, ну извини, я сказал. Настроение ни к черту, вот и язык разболтался. Мир? – Он протянул мне руку.

– Мир, – согласился я. – Но все-таки ты гад.

* * *

Эта сессия была последней. Затем госэкзамены, дипломное проектирование и защита диплома. За неделю до сессии на занятиях появился Мишка. Но после того разговора в наших отношениях стал сквозить холодок, хотя внешне все вроде бы выглядело как обычно. Галка, та вообще в себе замкнулась. Или дело было во мне самом? Я попробовал как-то еще раз подкатиться к ней с разговором о любви, мол, теперь нас имущественное положение не разделяет, но она быстро заткнула мне рот какой-то резкой фразой. В целях облегчения тяжести на душе я хотел посетовать на судьбу Мишке и начал разговор издалека, мол, не в деньгах счастье…

– …А в их количестве, – подытожил он, на чем мои сетования прервались. Гад он все-таки. Я еще ни рубля не истратил из Кубова наследства, а он меня в классовых врагах числит и думает, что у меня психология вмиг изменилась. Господи, Иван Иванович, зачем ты меня так наказал?

В последний день сессии Галка снова оттащила меня в сторону и, убедившись, что нас некому подслушать, сунула в руки полиэтиленовый пакет и зашептала на ухо:

– Юра, это твой миллион. Возьми пакет, не привлекая внимания, и при людях не вздумай рассматривать. Здесь пятьдесят сберкнижек, некоторые из иногородних сберкасс. Дома разберешься, что к чему. А мне некогда, пока.

– Галка, не делай из меня идиота! – взорвался я. – На кой ляд мне деньги, если ты не моя?

– После поговорим. Тебя еще армия ждет.

После этих слов я сник. Действительно, армия. Два года еще как собаке под хвост, и никуда не денешься. А здесь парней – пруд пруди, уведут же без меня! Хоть плачь…

Тема диплома у меня была стандартная: «КИП и А квартальной котельной». Схемы я передрал из типового проекта, ну, расчеты самому пришлось, конечно, делать. Одним словом, с проектом я справился за неделю. Остальные дни просто валялся на диване, размышляя, какой я несчастный. Мишка со своим тоже в неделю управился, потом примерно на две недели буквально пропал без вести. Как я потом узнал, пропадал он в КГБ, презентацию дурмашины делал. Коротко мне сообщил, что дурмашину увезли в Москву, а ему велели ждать. Но тут прошли слухи, что СССР ввязался в Афганистане в войну и туда введен «ограниченный контингент вооруженных сил». И еще раз меня удивил друг: пришел ко мне с предложением изъявить в военкомате желание добровольно служить в этом самом «ограниченном контингенте».

– Ты что, Мишка? Там же боевыми патронами стреляют! А нам всего по 18 лет. Убить же могут!

– Испугался?

– А ты не боишься?

– Я? Нет. Это же наш интернациональный долг! Поможем афганцам построить социализм.

– Чтобы они, как и мы, в нищете жили?

– Ах да… Ты же теперь буржуй. Извини.

– При чем здесь это? – взорвался я. – Мы фашистов победили?

– Ну, победили.

– В Германии что, разрушений меньше, чем в СССР, было?

– Она же меньше! Конечно.

– И фашистов меньше убили… Не в этом дело! Почему они живут лучше нас?

– Кто тебе это сказал?

– Ну, хотя бы Куб!

– Контра он недобитая! И тебе мозги за…л! Значит, не хочешь?

– Хорошо! Мы в России сами с белыми справились, никого помочь не просили, еще и Антанту поперли. Почему бы афганцам самим не разобраться? Не уверен я, что они за наш социализм потом спасибо скажут. Нет, не хочу. Добровольно не хочу. Если только прикажут, тогда – другое дело. А так – нет.

– Ну, как знаешь.

И Мишка ушел. Я после его ухода еще долго чувствовал себя предателем. Не Родины, нет. Нашей с Мишкой дружбы. Ну хоть бы кто-нибудь его остановил! Но я знал, что никто его не остановит и не переубедит. Мишка сам выбрал себе дорогу и пройдет ее до конца. Такой уж он человек.

Защита диплома прошла на удивление гладко. Получил «отлично», а при выходе из аудитории, где проходила защита, Игорь Финько вручил мне повестку в военкомат. Меня призывали на службу. Разумеется, имея столько денег, я в принципе мог бы и откупиться от службы – была и такая мысль, просто я этого сделать не смог, не захотел. Этим бы я точно предал Мишку. Нет, не в деньгах счастье…