Текст книги "Одинокие боги Вселенной"

Автор книги: Александр Заревин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Александр ЗАРЕВИН
Одинокие боги Вселенной

Автор выражает глубокую благодарность Звягинцеву Василию Дмитриевичу за неоценимую помощь в работе над романом.

Все знают, что это невозможно, но вот приходит тот, кто этого не знает, – он-то и делает открытие.

Альберт Эйнштейн

– Конечно, – сказал Прометей – Только достойные сами достигнут своей цели и, поразмыслив, поймут, что я им вовсе не нужен. Я им когда-то дал огонь и научил кое-каким ремеслам – потому что ими тогда владел только я.

Александр Бушков. Провинциальная хроника начала осени

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1
ПРЕДВОДИТЕЛЬ ПАЛАТЫ ЛОРДОВ АТЛЫ

Зуммер аппарата связи настойчиво вторгся в сон Кроума Ксорта Раута, отгоняя обрывки сновидений в небытие и забвение. Кроум наконец проснулся, ощущая досаду и раздражение. Казалось, каждая клеточка тела возмущалась и выражала протест мелкой вибрацией, негодуя на своего хозяина за внезапный переход от состояния полной расслабленности к бодрствованию. Мысленно чертыхаясь, предводитель палаты лордов встал с постели, нашарил ногами шлепанцы и, подойдя к дребезжащему телефону, снял трубку.

– Какого черта? – Он спросил это, не пытаясь скрыть раздражение, так как звонить в столь неурочное время мог только его дежурный референт и только по очень важному делу, так что Кроум не церемонился. Он, правда, больше досадовал на то, что забыл поднести телефон поближе к постели.

Однако из наушника раздался совершенно незнакомый голос:

– Господин Раут, прошу прощения за столь бесцеремонный звонок. Очень сожалею, что пришлось прервать ваш драгоценный сон, но ничего более умного я придумать не мог…

– Какого черта? – повторил Кроум. – Кто вы? Почему – минуя референта? Что с ним?

– Все в порядке, он не знает об этом звонке…

– Не знает? Я с него шкуру спущу!..

– Не горячитесь, господин предводитель, вы все поймете в свое время. Лучше сядьте за свой рабочий стол и откройте верхний ящик…

– С какой стати?

– А меня уверяли, что вам присуще быстромыслие… Ну, как хотите.

– Кто вы такой?

Однако из наушника уже слышались гудки отбоя. Кроум в ярости швырнул трубку на аппарат.

– Быстромыслие… – пробурчал он. – Какое свинство!

И все же, подойдя к столу, плюхнулся в кресло и открыл ящик. Там поверх всякой канцелярской всячины лежал белый лист бумаги с крупной четкой надписью: «Господин Раут! Внимательно ознакомьтесь со схемой на обороте».

Кроум перевернул лист. Действительно – схема. Выполнена явно на компьютере. Заголовок такой же четкий, только буквы поменьше: «Схема расположения подслушивающих устройств („жучков“) в кабинете и окружающих помещениях предводителя палаты лордов Атлы». Кроум поспешно нащупал очки.

Минуты две он всматривался, затем, присвистнув, тронул кнопку селектора.

– Начальника охраны ко мне! – перебив доклад референта о том, что все спокойно, приказал Кроум. – И пусть поспешит, – добавил он.

Впоследствии Кроум осознал, что вел себя в тот момент как легкомысленный подросток, но пытался поначалу оправдать свои действия тем, что был спросонья… И пребывал в возмущении. Не столько тем, что его резиденция прослушивается и проглядывается службой наместника, сколько количеством подслушивающих устройств.

Мурлыкнув, включился селектор.

– К вам заместитель начальника службы безопасности, – проговорил он голосом референта.

– Пусть войдет.

Дверь отворилась, пропустив в кабинет молодого человека явно не воинственной внешности. Скорее всего его можно было принять за студента или начинающего клерка, но никак не заместителя начальника службы безопасности предводителя палаты лордов Атлы. Кроум поморщился.

– Теперь мне понятно, – сказал он, жестом отметая положенные уставом слова доклада офицера. – Да, теперь мне понятно, почему мой кабинет и окружающие его помещения напичканы невероятным количеством подслушивающих устройств! Помолчите, юноша! Ознакомьтесь лучше с этим. – И Кроум протянул охраннику листок со схемой. Тот взял и, всмотревшись, негромко присвистнул.

Потом взглянул на Кроума:

– Наместник? То есть его служба?

– Вы это у м е н я спрашиваете? Впрочем, чего можно ждать от т а к о й службы безопасности? – И внезапно, не выдержав, заорал: – Это я, предводитель палаты лордов, второе лицо в государстве, у своей службы безопасности спрашиваю! Что это такое?

– Виноват, – вытянулся в струнку охранник. – Разрешите приступить к ликвидации?

– Да, черт побери! И постарайтесь это завершить побыстрее, я спать хочу.

– Позвольте, ваше превосходительство, воспользоваться селектором?

– Делайте что хотите, – махнул рукой Кроум. – Как, кстати, вас зовут?

– Арес Марс Арган.

– Не сын ли вы того самого Аргана Ареса, убитого в стычке с экстремистами пять с половиной лет назад?

– Да, ваше превосходительство.

– И как же ты, сынок, попал ко мне в охрану?

– Я очень старался, господин предводитель.

– И давно ты здесь?

– Два года. Сразу после окончания академии обороны.

– Да… Но давай закончим с тем делом, не нравится мне – как будто в театре на сцене. Не возражаешь, если я молча посижу? – Раздражение, владевшее Кроумом, улеглось. Интеллигентный, умный, но ведь мальчишка же… Кстати, а как он оказался на должности заместителя? Без утверждения Кроума это было невозможно, а он что-то не помнит, чтобы ему попадалась на глаза фамилия Арес…

Он снова почувствовал, что начинает закипать: минуя референта, ему звонят (что, если честно, невозможно в принципе, и хотелось бы с этим разобраться), подкладывают в стол лист бумаги со схемой расположения «жучков» (а это уже ни в какие ворота не лезет). Кто, как и зачем это сделал? Если с «жучками» более или менее понятно – наместник с детства был любопытен, – то не он же сам подтолкнул Кроума к уничтожению его подслушивающей сети? Хотя… Почему бы и нет? Мол, надоел ты мне, предводитель… Да нет, это невероятно! Сначала натащить кучу микрофонов и видеоглазков, а потом… Черт побери! Кому-то наместник поперек горла. Правда, к урфянам отношение в Атле и так не самое лучшее. Да, собственно, во всем мире к ним отношение не теплее. И все-таки, выходит, здесь Арфик крепко кому-то помешал своими микрофонами. «И что он надеялся обо мне узнать такого, что неизвестно никому? И зачем?.. Ничего не понимаю, – мелькнуло у Кроума. – Ну а сам Арфик? Вероятно, взбесится, как только узнает, что вся его подглядывающая сеть попала коту под хвост. Насколько я его знаю, он не успокоится, пока достоверно не узнает, чья это работа… Кстати, молодой Арес решил, видимо, сам справиться. Ну что же, молодец. Надо будет с ним как-нибудь потолковать. В конце концов, хоть и случайно, однако старый Арес принял в сердце пулю, предназначавшуюся мне, – баллистиками сей факт установлен точно. Ну-ну… Пусть пока молодой самолично поплюет в ухо наместнику. Вообще, какой-то наместник, мягко говоря, любопытный. До всего ему есть дело. Сует свой нос в каждую дырочку. Такое впечатление, что и не наместник он вовсе, а резидент шпионской сети. Что он хочет выведать? Все, что ему нужно знать, я и без того выдаю ему по первому требованию. Никаких военных разработок, о которых он не знал бы, Атла не ведет… Ну и пусть он получит щелчок в нос. Завтра надо будет ноту подать в посольство Урфа, пригрожу тем, что подам жалобу в Лигу Наций, потом пусть выкручивается. Боже, как спать хочется… Скоро там Арес-младший закончит?»

– Ну что, сынок, получается?

– Вполне, ваше превосходительство. Собственно, по предложенной вами схеме я закончил, но нашел два неучтенных «жучка» и теперь смотрю, нет ли еще.

– Молодец. Тебя неплохо учили.

– Рад стараться, ваше превосходительство. С вашего позволения, я могу продолжить завтра.

– Нет-нет. В этом помещении закончи сегодня, со всем остальным разберешься завтра и затем представишь мне отчет.

– Слушаюсь, ваше превосходительство. – Марс внимательно осматривал мебель. – Кажется, все. Для более тщательного поиска необходимо спецоборудование, но, судя по всему, «жучки» устанавливал не специалист, так что возможно, что мы больше ничего не обнаружим.

– Хорошо. Тогда на сегодня достаточно, но завтра продолжишь прямо с утра. Позаботься о соответствующем снаряжении и… Спокойной ночи, господин Арес.

– И вам спокойной ночи, господин предводитель. До свидания.

Марс отдал честь и вышел. Кроум с облегчением направился к постели. Последней его мыслью, перед тем как заснуть, было, что на месте Арфика он бы наизнанку вывернулся, но получил бы исчерпывающий ответ на два вопроса: кто позвонил Кроуму без ведома референта и каким образом к нему в стол попал листок со схемой расположения «жучков».

* * *

Наместник Урфа в Атле Абрагам Арфик Кнор был родом из обедневшей фермерской семьи, жившей в одной из провинций Урфа, и, вероятно, Арфик так и разделил бы судьбу своих родителей, если бы не обладал уникальным даром природы: он мог видеть вещие сны. Это началось еще в детстве. Вещие сны отличались необыкновенной реалистичностью и были цветными, словно их показывали по стереовизору, но главное – они непременно сбывались. Иной раз Арфику даже казалось: все, что с ним происходит, уже было и он живет по второму разу. Вскоре он научился извлекать из вещих снов пользу, а иногда, если очень не хотелось, чтобы случилось именно так, как приснилось, он вдруг совершал нечто такое, что вызывало недоумение у окружающих, и, когда вдруг оказывалось, что благодаря своим безумным действиям Арфик избегал куда как более трагичной истории, люди, пожимая плечами, говорили: «Везет же человеку…» Вскоре Арфик уяснил для себя аксиому: за все надо платить, или, иными словами, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. За минуты счастья плата составляла часы горя, удовольствие оборачивалось разочарованием, безмятежный покой стоил нервного расстройства, то есть все имело свою цену. Очевидно, вещие сновидения тоже имели свою цену, но за них Арфику не было жалко ничего.

Особенно если бы сбылся один вещий (а то, что он – вещий, сомнений не вызывало) сон. Этот сон начал сниться Арфику лет с двенадцати. И хотя всякий раз сон заканчивался трагично, Арфик не сомневался, что в жизни он окажется проворней и реальность будет на его стороне. Сон был примерно таким: идет Арфик по горной дороге и вдруг видит, что в дорожной пыли, переливаясь всеми цветами радуги, лежит самоцвет. Ничего более красивого Арфик никогда в жизни не видел. Многогранный, почти шар, и такой большой, что только двумя руками удержать и возможно. То ли Арфик знал изначально, то ли в ранних сновидениях самоцвет общался с ним на человеческом языке, только для Арфика было непреложным, что заключена в том камне невероятная сила. Он способен владельца (по желанию последнего) доставить в любую точку мира. Мало того – и время для самоцвета не преграда: хочешь в прошлое – пожалуйста, в будущее – нет проблем. Всего в полуметре от него стоял Арфик, любуясь игрой света на чистых его гранях, кажется, и дел-то всего – нагнись и возьми, да чья-то рука, большая такая, из-за Арфиковой спины высунулась и вдруг самоцвет сграбастала. Оборачивается Арфик – и видит только спину убегающего мужчины в черном камзоле. А далее по-разному: в детстве Арфик просто плакал от обиды, но, становясь постарше, неоднократно делал попытки догнать того мужчину…

Сон всегда снился Арфику неожиданно и начинался всегда иначе, поэтому спохватывался Арфик только в самый последний момент, когда видел руку, крадущую у него драгоценную находку. Только примерно к тридцати годам однажды утром он решил: раз это сон, пусть у него с собой будет пистолет. И когда в следующий раз он вновь очутился на той злополучной горной дороге, то сразу проверил у себя наличие пистолета, убедился, что тот заряжен и обойма целая, дослал патрон в ствол и только после этих приготовлений двинулся к кристаллу. Вновь Арфика покорила игра света на гранях кристалла, но теперь он ждал появления того вора в черном, сжимая в кармане рукоять пистолета. Когда вор в очередной раз похитил его находку, он, повернувшись и достав пистолет, тщательно прицелился в бегущую фигуру и выстрелил. Черная фигура, нелепо взмахнув руками, упала на дорогу лицом вниз. Арфик не спеша подошел к убитому, перевернул его и – о ужас! – вместо кристалла нащупал в его кармане только горсть пыли. Пуля, пробив похитителя, ударила и по самоцвету, от которого при этом остался только стеклянный порошок.

Тогда Арфик решил стрелять или по ногам, или в голову, разумеется, если сон повторится. Долгое время сон не повторялся, зато Арфик узнал, где находится та горная тропа, в пыли которой валяется самоцвет. Один его знакомый, служивший в дипкорпусе, прислал ему как-то открытку из Атлы. Атла – страна гористая, и ничего особенного на открытке изображено не было, так, участок горной тропы с диковинным цветком, а вдали – заснеженные вершины. Однако Арфика как молнией поразило: это был тот самый, сотню раз виденный им во сне участок горной тропы, где валялся пресловутый самоцвет…

Было Арфику в ту пору 38 лет, и он уже выбился в сенаторы Урфа, естественно, благодаря своим способностям. Но гвоздем сидела в голове мысль: добыть вещий чудо-кристалл, а для этого Арфику необходимо было попасть в Атлу. И снова судьба улыбнулась: смерть наместника в Атле оставила его должность вакантной. Едва услышав про это, Арфик стал добиваться у президента благословения на вакансию. Охотников променять цивилизованный Урф на полудикую Атлу больше не нашлось, и вскоре Арфик получил столь любезное его сердцу назначение. Атла, кстати, оказалась не такой уж и дикой страной, с вполне демократичными порядками, она понравилась новому наместнику, через год Арфик уже уверенно говорил на атланском. Примерно тогда же он совершил еще одно открытие: убив во сне своего черного человека и перевернув его, Арфик с удивлением узнал в покойнике предводителя палаты лордов Атлы Раута Кроума Ксорта. Сие обстоятельство повергло Арфика в глубокую задумчивость, и вскоре он решил глаз не спускать с Раута.

Самому Рауту новый наместник, видимо, не очень нравился, тем не менее Арфик изо всех сил старался показать предводителю свое к нему расположение. Попутно Арфик создал личную контрразведку, переманив из Урфа двух лучших, по его мнению, специалистов. Остальную сеть те уже плели сами, и, надо сказать, сеть получилась у них гибкой и прочной. Кроме того, из местных авантюристов в совершеннейшей тайне Арфик сколотил отряд боевиков в двести человек, заложив для этого базу в ущелье одного из горных хребтов. Ни на разведку, ни на содержание и обучение боевиков Арфик денег не жалел, тем более что теперь они у него водились в достаточном количестве.

Словом, Арфик был полностью готов к реальной встрече с самоцветом, ставшим его самой заветной мечтой.

Когда однажды утром его начальник контрразведки доложил Арфику, что прошедшей ночью предводитель устроил у себя в кабинете погром, лишив их подслушивающей аппаратуры, Арфик потребовал от него подробностей. Внимательно выслушав контрразведчика и просмотрев видеозаписи, Арфик пришел в неистовство.

– Почему вы не разбудили меня немедленно, как только все это началось? – орал он. – Вы уже выяснили, кто звонил? Не-ет? Почему?! Кто подбросил в стол предводителю лист со схемой? Ах, тоже не знаете? Черт вас раздери! Весь кабинет в видеоглазках, а вы не в курсе! Что значит просмотрели все видеозаписи за двое суток, и что? Как ничего? Этот листок, выходит, самопроизвольно материализовался в столе? На хрена я вас тут держу и плачу вам бешеные деньги? Чтобы вы плечиками пожимали?! Работнички… Почему не установлен звонивший?

– Такое впечатление, словно их аппараты были присоединены напрямую друг к другу…

– Скажите еще, что предводителю звонил сам Бог. Экспертизу голоса делали?

– Да. Голос, несомненно, принадлежит молодому человеку, примерно в возрасте до тридцати лет, и… Это все.

Арфик злился, но в душе его крепла уверенность, что вещий сон стал наконец сбываться. То, что события начались вдалеке от горной тропы, его не смущало – нельзя же вещий сон понимать буквально… Но теперь… Теперь он остался без своих ушей и глаз. А без информации сейчас нельзя! Что-то надо придумать… Надо что-то придумать…

– Сколько лет Кроуму? – спросил он после продолжительного молчания.

– Недавно исполнилось сорок восемь, ваше светлейшество, – ответил шеф контрразведки.

– Гм-м… До дряхлости еще далеко. Помнится, вы показывали мне фотографии, где он… Гм-м… должно сработать. Сделаем вот что…

И они еще какое-то время обсуждали с контрразведчиком детали.

Глава 2
Я И МОИ БЛИЗКИЕ

Вообще говоря, начало этой истории следует отнести к новогоднему балу по случаю встречи 1976 года, я тогда первый раз в жизни смертельно влюбился и, как оказалось, пронес сквозь годы если не саму любовь, то – светлое чувство, может быть, память о любви. Плюс – именно в тот новогодний вечер я обрел Учителя, память о котором, как и любовь к нему, тоже заключена в моем сердце. За тот короткий период жизни, который он посвятил мне, я получил от него так много мудрости и любви, что по праву считаю его своим отцом. Родной мой отец погиб в автомобильной катастрофе, когда мне исполнилось восемь месяцев, поэтому я его совершенно не помню.

Вообще мне с родственниками не везет: дед – участник войны – тоже умер, но его я хоть и смутно, а помню. Так что жили мы вдвоем с мамой, звали ее Валентина Федотовна, и теперь я понимаю, почему она так и не привела мне нового папу, осталась вдовой. Меня, кстати, зовут Карпов Юрий Антонович. А моего соседа и закадычного друга – Мишкой, то есть Михаилом Константиновичем Агеевым.

Мишка жил в квартире этажом выше, как раз над нами. Он младше меня на несколько часов, но ухитрился родиться уже после полуночи, и его день рождения обозначен 17 апреля. Ставрополь в шестидесятом году был невелик, и наши матери познакомились и подружились в роддоме, а потом – какое везение! – получили новые квартиры в одном доме. Точнее, квартиру нашу выбил дед, потрясая в исполкоме орденами и медалями, а то бы мы так и жили в подвале доисторического дома где-то на Подгорной.

Как бы там ни было, меня с Мишкой связывает самая настоящая дружба, причем с очень раннего возраста. Его отец Константин Иванович работал телемастером, неудивительно, что мы с Мишкой и сами увлекались радиоделом, ведь с детства нашими игрушками были старые радиолампы и отслужившие срок ленточные конденсаторы. Кажется, первый приемник мы собрали еще до школы и тогда же, спустив через форточку провод, соединили переговорными устройствами Мишкину и мою квартиры. Я без Мишки и дня, помню, прожить не мог. Вместе мы бегали на пруд, читали одни и те же книжки, в школе потом сидели за одной партой – словом, были не разлей вода. С возрастом, правда, стали появляться и отличия: после телефильма «Семнадцать мгновений весны» Мишка стал бредить мечтой быть чем-то вроде Штирлица, бойцом невидимого фронта, а у меня особых планов на будущее не было; но не бросать же друга, и какое-то время я разделял его мечты и планы. В шестом классе, однако, выяснилось, что у меня не все в порядке со зрением, и мне пришлось носить очки. В очках я стал видеть гораздо лучше, но в секции самбо, куда начал ходить Мишка, тренер меня забраковал, утешив тем, что в шахматах передо мной могут открыться необозримые перспективы и я даже смогу стать гроссмейстером, а в самбо дальше первого разряда не продвинусь. Между прочим, Мишку это огорчило гораздо больше, чем меня. Но для виду я сделал очень грустное лицо и позволил Мишке меня пожалеть и мне посочувствовать.

А после восьмого класса мы с ним поступили в электротехникум связи на специальность «КИП и А», что в переводе обозначает «контрольно-измерительные приборы и автоматика». Это, конечно, не радиодело, но все же и не так далеко от него.

Нам с Мишкой было по пятнадцать лет, но ни у него, ни у меня не было девушки. Мне они казались не людьми, а некой инопланетной расой, по недоразумению живущей рядом с нами; расой со своими, неведомыми мне законами и не очень понятными делами, – словом, они меня мало интересовали, а о сексе всерьез я тогда и не помышлял. Мишка подходил к ним с другой точки зрения: не отвергая их насущную необходимость, тем не менее считал, что сердечные привязанности будущему разведчику только во вред. При всем при этом Мишка обладал весьма незаурядной внешностью, девчата к нему липли сами, и в их обществе Мишка всегда чувствовал себя гораздо свободнее, чем я.

Вот так и подкатил тот новогодний бал. Мы с Мишкой пришли потому, что ответственной за проведение и порядок была назначена наша группа, то есть нас попросту обязали. Вот здесь и высветились преимущества Мишкиного отношения к слабому полу и недостатки моего мировоззрения по этому же поводу: Мишка вел себя как заправский гусар, я же тихо сидел в сторонке и завидовал ему черной завистью. Мне хотелось танцевать, причем так же непринужденно и весело, как и он, но… я не умел. Конечно, умом я соображал, что, например, медленный фокстрот – это танец именно для неумех вроде меня. Однако я никогда еще не пробовал и потому стеснялся. Да и как это – подойти к девчонке и пригласить ее на танец? А если она откажет? Моей внешности далековато до Мишкиной. Но, предположим, девчонка мне ответит согласием, дальше-то что с ней делать? Нет… Опозориться на весь техникум – это не по мне. Так и сидел я в позе супермена, смотрел на Мишку и завидовал.

Положение спасла Галка Звягинцева. Надо сказать, что она – единственная из девчат нашей группы, кого я более или менее отличал. Не то чтобы она была вызывающе красива, как, скажем, Танька Беспалова, но что-то было в ней такое… Одним словом, мне она, несомненно, нравилась… э-э-э, чисто теоретически. Галка, узнав причину моего гордого одиночества, с чисто бульдожьим упорством вытянула меня за руку в толпу танцующих и стала учить фокстроту, вопреки бодро звучащему «Листья желтые». Я же, несмотря на чисто внешний протест, был ей искренне благодарен. Через несколько минут моя благодарность стала перерастать в чувство симпатии, тем более что я обнаружил, что ее талия такая же мягкая, как у мамы, а волосы пахнут чем-то неуловимо приятным, отчего порой возникало желание зарыться в них носом…

Вряд ли это можно выразить в словах, да и нужно ли? Главное – то, что я в Галку влюбился. Намертво. Хотя осознал это не сразу. Может быть, через неделю или две. А тогда мне было просто хорошо.

Сейчас-то я понимаю, что любовь приходит в жизни далеко не к каждому, а многие воспринимают песенные слова «Придет и к вам любовь…» как угрозу, но таких людей можно только пожалеть: даже если они совершили подвиг или изобрели что-то очень важное и нужное для блага человечества, все равно жизнь прошла мимо них. Жалко…

Словом, в тот вечер я влюбился, и, как оказалось, надолго, но то ли это была какая-то особенная дата, то ли звезды на небе расположились неестественным образом, сюрпризы судьбы на этом еще не закончились.

Непосредственно в момент, когда репродуктор начал передавать традиционные двенадцать ударов московских курантов, а мы, открыв бутылку шампанского, разливали ее содержимое по картонным стаканчикам, я вдруг заметил, что к нам направляется наш преподаватель математики Иван Иванович Иванов.

Тут надо пояснить, что мы – это я, Мишка, Галка и еще две незнакомые мне девицы, а Иван Иванович – личность для меня весьма уважаемая и авторитетная. В техникуме его все, даже преподаватели – разумеется, за глаза, – звали Кубом. Когда-то, видимо, еще на заре его преподавательской деятельности, какой-то остряк приклеил к нему прозвище Иван-в-кубе, которое со временем укоротилось до просто Куб, да так и осталось. Хотя внешне Иван Иванович ничем эту геометрическую фигуру не напоминал. Был он худ, если не сказать – тощ, высок, в движениях порывист, но точен. Обладал он, на мой взгляд, уникальным голосом: басом его, конечно, не назовешь, не дотягивал, но пока не привыкнешь, поражало несоответствие между мощью голоса и, в общем-то, тщедушной оболочкой, его вмещающей. В будние дни одевался Иван Иванович в поношенный серый костюм, всегда, впрочем, отутюженный и чистенький, любил носить голубые сорочки с галстуком. Для торжественных случаев у него были припасены черный костюм и черные надраенные туфли, в чем он был и сегодня. Однако главное его достоинство, как я понимал, заключалось в том, что Куб обладал острым умом, а знания его, казалось, были вообще безграничны. Во всяком случае, ни один наш вопрос не оставался без исчерпывающего ответа. А лекции Куба были вообще вне конкуренции. Он начинал говорить негромко, однако скоро увлекался, увлекал нас, причем всех, и голос его в особо важные моменты повышался до громового. Или понижался, если судить с точки зрения нотной грамоты. Скучнейшие теоремы в его изложении звучали как детективные истории. Куда там Конан Дойлу с его Шерлоком Холмсом… Я раньше никогда не думал, что математика так интересна. Я просто не мог не влюбиться в Куба.

И вот сейчас в самый, так сказать, неподходящий момент, в самую грань перехода одного года в другой, Куб направлялся к нашей компании с явным намерением отчитать наглых первокурсников. Именно эта мысль в первый момент пришла мне в голову, и шампанское застряло в горле. Боже мой! Как я тянулся на его лекциях, как старался я угодить ему, порадовать старика тем, что усвоил его материал на «отлично», показать ему, как он мне нравится, и теперь – на тебе, все насмарку. Будет втык, потом, вероятно, – «ковер» и как минимум лишение стипендии…

Я толкнул Мишку в бок, показывая глазами на Куба. Мишка, словно волшебник, выхватил из воздуха чистый картонный стаканчик.

– Наливай! – приказал он мне. А Кубу (и повернулся к Кубу): – Присоединяйтесь к нам, Иван Иванович! – и протянул ему вино. К моему удивлению, Куб взял стаканчик и, поздравив нас, выпил.

Девчата зашуршали конфетными обертками. Мишка, весело мне кивнув, сообщил, что они пошли, и мы остались втроем.

– Извините, Звягинцева, – сказал Куб. – Мне надо поговорить с Карповым. Извини, Юра, это ненадолго. – И опять Галине: – Пять минут поскучаете?

Галка, кивнув, повернулась и пошла в зал. Мы остались вдвоем.

– Послушай, Юра, – положив мне на плечо руку, сказал Куб. – Говорят, новогодние ночи – волшебные. Мне хотелось бы сделать тебе сюрприз. Хотелось бы, кстати, чтобы он тебе понравился, и я льщу себя такой надеждой. Теперь дело за тобой.

– А в чем дело?

– Да, в общем-то, в пустяке. Я хочу стать твоим другом. Старшим другом. – И, видя мое недоумение, добавил: – Мне нужен ученик.

– Но… Я и так вроде бы…

– Это само собой, Юра. Но ты… Понимаешь, в тебе есть задатки настоящего математика, и меня гложет сожаление при мысли, что ты эти задатки просто-напросто загубишь. Похоронишь в текучке… Не разовьешь, закопаешь в землю. Одним словом, не воспользуешься ими. А потом, я ведь научу тебя не только математике… Ну?..

Я мялся, гадая, что же все-таки кроется за этим странным предложением.

– Но почему именно я, Иван Иванович?

– Ты мне понравился. Такое объяснение, хоть и не совсем полное, тебя устроит?

– Ну… В общем, да.

– И?..

– Что мне надо сделать?

– Выразить свое согласие или несогласие.

– Конечно же, я согласен!

– Ну и молодец. – Куб потрепал меня по плечу. – Считаем, что оба мы с тобой довольны, так?

– Наверное…

– Тогда иди танцуй. И… кстати, девчонку ты выбрал классную. Иди. Да! Не думай, что наш разговор – шутка. Все на полном серьезе. Ну, пока.

И я ушел искать Галку, ощущая в душе полное смятение: сам Куб набивался ко мне в друзья! Действительно волшебная ночь!