Текст книги "Мир ГП (СИ)"

Автор книги: Александр Ярмышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

Глава 15

4 августа 1980.

Вчера закончилась Олимпиада-80.

Трогательная сцена с улетающим Мишкой зацепила за живое. На многих лицах можно было заметить слезы.

Мое время пребывания в Москве тоже закончилось. Пора ехать на деревню к дедушке.

Ещё вечером, ко мне подошёл взмыленный наблюдатель от КГБ, и спросил на счет дальнейших планов. То, что за мной следят, я заметил сразу, а потом стал приветливо махать рукой выявленным шпикам. Это привело к тому, что их стали менять, но через четыре дня замены прекратились. Возможно, конечно, что они научились маскироваться, но я думаю, что скорее всего смирились. Различал-то я их по ауре, и прекращение замен заметил. Да и необходимости в тотальной слежке я не создавал, и нелегально отлучался лишь для спасения Высоцкого. А обычно всегда оставался в их поле зрения.

На мой вопрос о причине его нервного состояния, КГБшник рассказал, что организаторы Игр забыли уведомить их о том, что Олимпийский Мишка будет летающим. Попало многим. И ко мне он пришел заранее, опасаясь, что я тоже могу выкинуть какой-нибудь сюрприз.

Ничего такого я не планировал. Вообще, старался вести себя максимально открыто.

Сотрудники КГБ оценили мою лояльность, и не создавали лишних проблем. Более того, два раза помогли купить билет на соревнования. Предлагали бесплатный, но я решительно отказался. Короче, общий язык мы нашли. Вот и сейчас, я без утайки рассказал куда собираюсь. Правда то, что считаю Яриных родственниками, я не сказал. Просто игрой слов навел безопасника на мысль, что мой выбор деревни случаен.

И вот, я сижу в вагоне поезда, и еду на Урал. Можно было выбрать самолёт, и оказаться на месте раз в десять быстрее, но мне хотелось почувствовать дух советского союза. То, что я родился до его развала, ничего не значит, так как эта беда случилась когда мне было всего три года. Теперь же я мог полноценно ощутить настроения людей, их уверенность в завтрашнем дне. Не подозревающих о том, что все может пойти кувырком по воле горстки властолюбцев. Мне было легко среди них, хоть я и вырос в девяностые, но по большей части это произошло в деревне, как правило более инертной в плане изменения человеческих отношений. Соседи по плацкарту угощали меня варёной курицей и домашними заготовками. Я, в ответ на это, достал из сумки с н/з, колбасу, купленную ещё в Британии. Пили мы легкий сидр, а от предложенной водки отказался. На всякий случай, тонким ментальным посылом, убрал желание выпить и у предложившего. Наверное, он потом нажрется в двойне, но сейчас мне тут пьянка не нужна. Вот так, под разговоры, а потом и песни, прошёл вечер в поезде.

На следующий день люди были поспокойнее. Хоть и без совместного застолья не обошлось, но вчерашнего ажиотажа, от встречи с настоящим англичанином, не было. Я рассказывал попутчикам про жизнь за рубежом, стараясь объективно сравнивать жизнь столь разных миров.

– Вы здесь, в Союзе, живёте словно в теплице. За вами ухаживают, поливают и удобряют. Но стоит кому-то из вас оказаться за границей, то большинство окажутся на обочине жизни. Там надо бороться за всё. И в детском саду, где ты не интересен воспитателям, если у твоих родителей мало денег. Так и в школе, приходиться избегать внимания богатеньких, которые могут по прихоти обидеть, а если дашь задачи, то сам окажешься виноватым. Университет мало чем отличается по нравам. Талантливого учёного на западе с радостью возьмут на работу, и будут платить хорошую зарплату, но взамен надо подписать кабальный контракт, по условиям которого все результаты его работы с легкостью будут изъяты в пользу работодателя. Простой трудяга тоже может найти свое место, но жильё ему никто не выдаст, его надо купить за немалую сумму. За доступность потребительских товаров, надо платить платной медициной. Весь глянец западной жизни доступен ограниченному кругу людей, и в него не войти человеку со стороны. Даже ваши диссиденты, сбежавшие от отсюда, могут появиться в том круге лишь временно, и в роли развлечения.

Моя речь была насквозь просоветской, и этого не могли не заметить.

– Вы, как будто, читаете речь политработника.

– Возможно. Я не утверждаю, что там невозможно жить. Проблема в том, что средний советский человек не приспособлен к жизни в капиталистическом обществе. Конечно, за год другой он привыкнет, но чего это ему будет стоить? Особенно семейному. Ведь там нет таких человеческих отношений как у вас, и люди склонны не доверять друг другу. На самом деле, мне кажется, что ваше правительство делает ошибку запрещая выезд за границу. То, что простые граждане могут там увидеть красивую жизнь и большой выбор в магазинах, ничуть их не оправдывает. Могли бы и у себя похоже устроить.

Дискуссия в поезде не заканчивалась вплоть до моей высадки. Время было вечернее, но я направился не в гостиницу, а в аэропорт. Ещё в Москве я узнал, что самолет до ближайшего к деревне деда аэропорта будет через полтора часа, после прибытия поезда. Значит на такси я вполне успею.

Свежеокрашенный АН-2, за час с небольшим, домчал меня и ещё несколько человек до районного центра. Маршрут вел на запад, я вообще, мог выйти из поезда в нужном райцентре, но для конспирации пришлось делать лишние перемещения. А вот от райцентра было сложнее. Ехать на ночь глядя в деревню не стоило, а значит предстояло заночевать в городке.

Впрочем, гостиница оказалась вполне приличной, и ночь прошла спокойно. А с раннего утра, я, с помощью администратора гостиницы, заказал такси до нужной деревни. Ехать предстояло часа полтора.

Вот и деревня, в которой я вырос, в которой провел свои первые семнадцать лет. Не считая короткие промежутки проживания в городе, куда меня пыталась вытянуть мать, когда, очередной раз, находила любовь всей своей жизни. Сейчас, знакомая с детства улица смотрелась совершенно по-другому. Вроде бы, большинство домов те же, и легко узнавались, но отличий было много. Начиная с грунтовой дороги, вместо щебёночной, и тополей, которых не было в девяностые, заканчивая надвратными навесами у большинства дворов и общим, более свежим видом.

От увиденного, как-то сразу защемило в груди, всё же давно я не был в родной деревне. А здесь всё дышало моим детством. Хотелось с радостным гиканьем пробежаться до речки и вдоволь накупаться. А потом залезть на черемуху в саду деда, поесть чёрных ягод, смачно сплевывая косточки, стараясь попасть по дну ведра сушащегося на заборе.

Я с удовольствием вдохнул сельского воздуха, наполненного запахом зрелых трав и конских яблок.

Хорошо!

Где остановиться на проживание я придумал давно. Да что тут думать, если через дом от нашего двора жила баба Маня, у которой, как рассказывал дед, постоянно снимали комнату разные приезжие. Такие как проверяющие работу колхоза, или преподаватели сопровождающие студентов на работы по уборке урожая.

Конечно, можно было бы сразу приехать к ней, но мне не хотелось, чтобы у КГБ появились лишние подозрения от моей осведомленности о деревне. Поэтому такси остановилось у конторы председателя колхоза. Этот человек имел на селе наибольшую власть, даже больше участкового, и знал обо всех значимых людях в подотчетной территории и вокруг. Поэтому добыть у него адреса домов, где мне могли предоставить комнату, получилось без труда. На удивление, таких было шесть, а баба Маня проживала в третьем.

Посетив, для вида, один дом, я постучался в нужные ворота. Со двора истошно залаяла собака, судя по голосу – мелкая. Не люблю таких брехливых шавок, но придется сдружиться.

Ворота открыла приятная дама, лет сорока пяти. Простое домашнее платье, передник и косынка, завязанная сзади, ничуть не умаляли её стать. Прямой взгляд карих глаз, казалось видит меня насквозь. Лица бабы Мани я не помнил, но по осанке смело предположил, что вижу именно её.

– Мария Федоровна?

– Да, это я, – кивнула женщина. – Вы что-то хотели?

– Здравствуйте! Меня зовут Алекс Портер. Я хочу снять у вас комнату на некоторое время. Председатель сказал, что вы сдаете, надеюсь она свободна?

– Добрый день, Алекс. Проходите, – пропустила она меня. – Комната свободна. Если не секрет, откуда вы?

– Оу, совсем не секрет. Я из Лондона. Великобритании.

– А, понятно. Вас немцы бомбили в ту войну.

– Ну да. Вся родня моей мамы погибла тогда. А с младшим братом, чудом спасшимся, они встретились, когда уже я на свет появился.

– Соболезную. Много горя фашисты принесли.

– Вашей-то стране досталось больше всех.

– Действительно, – согласилась Мария Федоровна, и, видимо решив сменить тему, спросила: – Вы давно кушали?

– Завтракал. Ещё в гостинице.

– Ну, тогда не помешает слегка перекусить.

Чай с баранками и мёдом был бесподобен, а комната, в которой я буду жить, вполне уютной. Правда вместо двери была только занавеска, но это меня не удивило, здесь так принято.

Условия проживания мы обсуждали не долго, и вскоре, хозяйка пошла на работу – в клуб, а я отправился купаться на речку. Уже там, у воды, я задумался, а зачем я здесь? Чего хочу добиться? Впрочем, понятно, что сюда меня привела ностальгия, так что надо просто насладиться пребыванием в местах не отличимых от родных. Посмотреть на отца, которого никогда, в живую, не видел. А ведь ещё и дядя живой. Наверно, даже мотоцикла, на котором он убился, ещё нет. Да они оба ещё пацаны, в школе учатся

Так что не буду никуда спешить, и поживу с месяц тут. А там посмотрим. Ведь торопиться пока некуда, до осени восемьдесят первого еще далеко. Да и фиг бы с оленем, вот мальчика с Лили жалко. Не смогу я им не помочь. А значит надо готовиться, сделать несколько хитрых артефактов.

К вечеру баба Маня отправила меня в баню, мол мне, с дороги, помыться надо. Сопротивляться я не стал, и с удовольствием попарился в бане по чёрному. Лишь выйдя, я опомнился, что по легенде, такую баню я не видел, и что тут как – не знаю. Пришлось, для конспирации, задеть плечом и локтем стену, а потом не до конца смыть сажу.

На следующий день, утром, меня разбудило стадо коров, которое гнали на пастбище. Сладко потянувшись, я вышел на улицу. Пастухи с любопытством посмотрели на меня, но разговор затевать не спешили.

Чуть в стороне от ворот была свалена куча неколотых чурбаков. Я пристроился на одном из них. Тут из ворот появилась Мария Фёдоровна.

– Алекс, мне сегодня с утра на работу. Вы уж тут управитесь сами. Завтрак на столе. Вернусь к обеду.

– Мария Фёдоровна, – поспешил я поинтересоваться, – это ваши дрова?

– Мои. Две недели уж лежат тут. Все никак кольщиков не дождусь.

– Так может я расколю?

– А сможешь? – ехидно спросила она. – Ты ж городской. Поди топора в руке не держал.

– Смогу.

– Ну смотри сам. Топор в сарае. Всё, я пошла.

Но дровами я занялся лишь через час. Перед этим, не удержавшись, почистил заклинанием дом от насекомых. Конечно, меня они не досаждали, но само их присутствие рядом – раздражало. Тем более были шансы найти муху в еде. Применил сложное отпугивающее, оно, хоть и работает всего три-четыре дня, но не оставляет следов, как более простое убивающее мелочь. За тем позавтракал, с удовлетворением замечая побег запоздавших жучков.

Уже после еды вышел с увесистым колуном на улицу. К этому времени народ разошёлся по рабочим местам, и на улице было пустынно.

Однако я не учёл пенсионеров и детвору. Стоило начать работу, как то из одних ворот, то из других, стали выглядывать любопытные соседи. Ладно взрослые, посмотрев издали, они возвращались к своим делам. А вот дети подходили. И, конечно же, молча стоять не стали.

– Дядь, а вы кто?

Ну как не ответить на столь непосредственно заданный вопрос мальчика в поношенной майке и шортах?

– Я Алекс Портер.

– О-о, – выдали дети хором.

– Так вы иностранец? – определил стоящий рядом парень лет пятнадцати, судя по сходству, старший брат первого.

– А мне мама говорила, что с иностранцами разговаривать нельзя. Что это опасно, – выдала пухлощёкая девочка.

– Да твоя мама и не видела, наверное, настоящих иностранцев. Вот и говорит, – выдал старший мальчик.

– На самом деле, ребята, иностранцы, как и все люди, бывают разными. Кто-то – плохой, кто-то – хороший. А кто-то и вовсе – равнодушный. Поэтому, лучше от них держаться подальше.

– Но вы ведь сами иностранец, зачем так говорите? – удивилась девочка.

– А чтоб вы не заблуждались на счет меня. Может я шпион, и приехал, чтобы выведать секрет вашего колхоза.

– Да какой может быть секрет у колхоза? – махнул рукой старший мальчик. – Наверное, вы просто, как все городские, приехали отдохнуть от вашей шумной заграницы.

– Ну-у. Должен признать, ты в чём-то прав. Только за границей есть свои тихие места и их много. А здесь я чтобы посмотреть своими глазами на русскую деревню. Пока нравится.

– А меня Даша зовут, – представилась девочка. Видимо моего подтверждения о том, что просто отдыхаю, ей показалось достаточно, для того, чтобы признать меня безопасным.

– А я – Витя, – представился старший мальчик. И, показав на брата, добавил: – А это – Костя.

– А вы, случаем, не братья Ярины? – от столь скорой встречи с отцом и дядей Витей, меня выбило из колеи. Знал же, что они ещё совсем дети, но подсознательно не был готов к этому. Отцу, точнее Косте, сейчас лет десять-одиннадцать, значит когда я родился, было около восемнадцати. Ещё до моего рождения его забрали в армию, и он попал в Афган, откуда так и не вернулся.

– Да, – кивнул Витя. – А как вы узнали?

Упс. Вот и прокол. Хотя…

– Да, Мария Федоровна вчера упоминала, что по хозяйству, иногда, ей помогали соседские мальчики. И назвала вас.

Надеюсь, у хозяйки моего временного жилища, не будут спрашивать ответа из-за моих слов о разговоре, которого не было.

– А. Ну да. Она ж одна всё время. Сама всё не успевает.

Это-то я знал из рассказов бабушки, поэтому и смог выкрутиться.

Ребята оказались любознательными. Из-за кучи вопросов, поработать мне удалось, только ближе к обеду, но солнце стало печь так, что дальше работать даже снятая рубашка не помогла. Пришлось прерваться. Была мысль воспользоваться магией, но я ее отбросил, как неспортивную.

Через пару дней, вечером в субботу, к нам заявились три девицы. Мария Федоровна вышла узнать чего они хотели. Оказалось, что хотели они меня. За эти дни, наверное, вся деревня уже знала, что к ним в гости приехал настоящий иностранец. Так-то, если подумать, то для местных это действительно знаменательное событие. Даже странно, что раньше не пришли. Вот и девицы захотели пообщаться, но не просто так, они позвали меня на танцы в клуб.

Глава 16

9 августа 1980.

Что можно сказать о деревенской дискотеке?

Не, ругать не буду. Нечего здесь ругать. Потому, что ничего, кроме магнитофона не было. По моему это «Романтик». Нет, ещё была цветомузыка. Если можно так назвать новогоднюю гирлянду, включенную через стартёр лампы дневного света для моргания. Про музыку тоже промолчу, так как к ретро отношусь ровно, даже немного прохладно. Тем более большинство песен показались мне незнакомыми, но были и те, которые успешно прошли через десятилетия.

Сама молодёжь в танце была непривычно скованна, но это и понятно, знакомые мне движения ещё не придуманы, а здесь, в Союзе, и вовсе сошли бы за разврат. Короче, отдохнуть на дискотеке не удалось. Я недолго простоял у стенки, а затем вышел на улицу.

И посреди стайки девочек увидел её. Красивая девушка с двумя косичками. И серые глаза. В последний раз я видел её морщинистой женщиной в предпенсионного возраста, и сейчас узнал только по виденным ранее фотографиям.

Мама!

Колючая тоска прошлась по груди. Я ведь старался навещать её, но до попадания в Улей не видел с полгода. И там год, и в этом мире, уже восемнадцать лет. Хоть она и не была идеальной матерью, и многие её действия были спорными, но я помню её руки и глаза, когда она щупала мне лоб, когда я, мелкий, валялся с температурой. Её блины, которые мама заводила всякий раз, когда я к ней приезжал уже взрослым. И много других мелочей, отражающих её заботу обо мне. Даже её попытки зацепиться за город, в общем-то, были ради меня. Так я был бы ближе к более престижным учебным заведениям и имел шанс на более успешную, чем у неё, жизнь.

Сейчас же я видел совсем ещё молодую девчушку, которая ещё учится в школе. Она невинно смотрела на меня, замершего у дверей клуба.

Я встряхнул головой, и отошёл в сторону.

– Валюша, а ты произвела впечатление на нашего англичанина, – услышал я сзади девичье хихиканье.

– Нет. Не совсем верно, – сказал я, присев на лавочку. – Просто ваша подруга сильно похожа на мою маму. Очень сильно.

– Да-а? Это интересно.

А танцы шли своим чередом. Конечно же без драки не обошлось. Вообще-то, драку хотели затеять со мной, но девушки, наседавшие на меня с вопросами о загранице, вытолкали буяна из-под навеса перед клубом. Подвыпившему парню это не понравилось, и он полез разбираться с самой бойкой девушкой, той самой подружкой мамы. Однако оказалось, что у нее есть парень, который и сам с интересом слушал мой рассказ. Вот он-то и заступился за свою подругу.

Правда драка продлилась недолго, парней, всё же было много, и разнять дерущихся было кому.

Вот так, не безынтересно, прошел субботний вечер.

За следующие три дня, я закончил с дровами и сложил поленницу. Баба Маня была довольна и грозилась не брать с меня оплату жилья за месяц. Да и в целом, её отношение ко мне стало лучше.

В четверг, на против ворот Яриных, я увидел мотоцикл «Минск» и ковыряющихся в нём ребят. Неужели это тот самый? Остро захотелось подбежать к нему и расколотить мотоцикл в хлам. Жаль, что даже дед меня не поймёт. Это не больной Высоцкий, и нет никаких предпосылок того, что дядя Витя разобьётся на этом «Минске».

В пятницу вечером к воротам Марии Федоровны подъехал трактор и вывалил из кузова ворох досок. Как пояснила хозяйка двора, она хочет обновить забор в огороде. Доски, при выгрузке, рассыпались довольно широко, намекая мне, что в выходные мне есть чем заняться. Впрочем, я не прочь помочь одинокой женщине. Но запланированную рыбалку отменять не стал.

Места, где клев лучше всего, я помнил, поэтому субботу провел с удочкой. Домой вернулся с неплохим уловом чебаков. Время до ужина ещё было, и баба Маня приготовила вкуснейшую уху. Я с аппетитом съел две порции. Даже рюмку домашней самогонки употребил. После бани она пошла особенно хорошо.

Вновь пришли девушки, позвали на танцы, но я не пошёл, сослался на усталость. На самом деле мне хотелось избежать внимания Вали, которая стала проявлять ко мне совсем не дружеский интерес.

А ночью проснулся от треска и грохота на улице. Такие звуки просто так не происходят, и я, спешно натянув штаны, выбежал посмотреть, может кому-то нужна помощь. Когда пробегал через крыльцо, до меня натянув знакомый с детства звук калитки Яриных. И правда, напротив соседнего дома, я увидел сидящего на коленях деда, а перед ним…

Бабушка рассказывала мне эту историю, которую я вижу сейчас. Правда я думал, что она произойдёт на пару лет позже. Однако разбитое тело Витьки Ярина, и валяющийся рядом мотоцикл, говорят сами за себя. И обломок кончика доски, торчащий между спиц переднего колеса, не оставляет простора для расследования.

Бабушка говорила, что Витя приноровился, подъезжая к дому, глушить мотор и до своих ворот доезжать накатом, в тишине. Не знаю куда он ездил ночью, но возвращался привычным способом. Только не учёл, что фара мотоцикла, не оборудованного аккумулятором, тоже погаснет, и не подсветит торчащий конец доски, за который в темноте зацепился передним колесом. Скорость была довольно большой, и «Минск» перевернулся, упав на своего наездника.

– Витька, – почти шёпотом навзрыд причитал дед. – Как же так-то.

Я подошёл к нему. А ведь я хотел предупредить деда об этой ситуацию, но снова не успел. Что теперь говорить – не знаю. Витька лежал на спине с открытыми глазами, и прерывисто дышал. Не жилец.

Сзади негромко всхлипнула подошедшая баба Маня. Как много горя приносит рядовая смерть. Я встряхнул головой, и посмотрел на истекающего кровью парня.

Что это я? Кровь бежит, сердце бьётся, а мой будущий дядя ещё жив. А я знаю и умею достаточно, чтобы спасти его.

Обойдя деда, я присел рядом с пострадавшим и достал палочку.

– Эпискеи, – чуть слышно произнёс я, проводя палочкой с засветившимся кончиком вдоль тела горе-мотоциклиста. Его кости с похрустыванием встали на место, вызвав стон парня, а самые мелкие царапины закрылись. Затем, без паузы, применил другое заклинание: – Вулнера Санентур, – оно закрыло и зарастило все раны. Что важно, даже те, что внутри, и невидимы мне. Пациент задышал ровно. Эти заклинания довольно энергоёмки, особенно первое, при масштабном применении, поэтому я достал из своего пространственного кармана герметичный контейнер, из которого извлек заряженный накопитель и сжал его в руке.

Теперь, пополнив резерв, можно продолжать.

– Ферула! – это заклинание фиксации костей относилось к трансфигурации, и оно было самонаводящимся, но для каждого перелома его приходилось применять по новой. Вскоре обе руки парня были скрыты гипсом.

Вроде бы всё, осталось нанести последний штрих. Из того же контейнера я извлек фиал с концентрированным эликсиром Авача, и капнул две капли на губы мальчика. Доза была значительной, поэтому я не удивился, что мой пациент начал подавать признаки жизни.

– Петрификус Тоталус, – Витя замер, лишь грудь плавно поднималась при дыхании. Затем усыпил заклинанием, так и не потерявшего сознания мальчика, а то был бы ему шок от такого состояния. – Левикорпус, – наложил я заклинание для облегчения транспортировки. И, подтолкнув парящее в воздухе тело к деду, попросил: – Василий Алексеевич, несите сына домой. А мне пока надо ещё что-то сказать товарищам.

Дед безропотно подставил руки под Витю, и направился к своим воротам, по пути перехватив запоздавшую жену.

– Товарищи! – обратился я к собравшейся толпе из восьми соседей. – Вы не должны были видеть того, что что здесь произошло. Поэтому заранее прошу прощения: – Обливиэйт! – и, чтоб заполнить получившийся провал в памяти, я выдал удобную версию случившегося: – Витя перевернулся на мотоцикле, но всё обошлось. Только мотоцикл разбился. Василий Алексеевич увел его домой. На этом всё. Спокойной ночи, – попрощался я, и направился к Яриным.

Дед ждал за воротами. Мы молча поднялись в дом, где он уложил сына на диван. Я отменил левитацию и парализацию, и проверил чары сна.

Пока я занимался пациентом, дед рыкнул на бабушку, чтоб та собирала на стол. Поэтому, едва я отошел от дивана, то сразу был препровождён за него. Василий Алексеевич чинно разлил водку по рюмкам и сказал:

– Ты не думай, англичанин, что я не понял, чего ты сделал. Вернее я не понял как, но главное – то что ты вытащил моего сына из лап костлявой, я признаю. Вот только зачем ты это сделал? Какую цену попросишь?

Прежде чем ответить, я опрокинул в себя стопку и закусил.

– Василий Алексеевич, почему я помог Вите, сказать не сложно. Просто мне стало жаль парня. Настолько жаль, что я забыл про последствия. Про то, что этим я нарушаю ход событий. А из-за этого может не родиться человек… даже не знаю как объяснить. Мне известна какая-то часть будущего, и, наверное вам лучше будет знать его.

– Будущее говоришь? Не всякое знание о будущем бывает полезным.

– Разумеется, к таким знаниям следует относиться предельно осторожно. Тем не менее, я хочу, чтобы тот человек родился.

– О каком человеке ты говоришь? И чем Витька может помешать в его рождении?

– Давайте я расскажу вам будущее, которое изменилось с его спасением.

– Давай.

– Значит если бы я сегодня не спас парня, то у вас остался бы только Костя. И вы, чтобы исключить возможность прерывания рода, женили бы его перед армией на Вале Акушевой. Она как раз закончит мединститут, и ненадолго вернется в деревню. А чтобы её не смущала разница в возрасте, вы ей дадите денег на квартиру. Вот так, когда Костя ещё будет воевать в Афганистане, родится Алёша Ярин – ваш внук. Костя, кстати, так и не вернётся. Самолёт, на котором будут вывозить дембелей, собьёт моджахед из стингера.

Дед молча налил себе стопку и опрокинул в себя.

– Значит про рождение моего внука ты говорил? А теперь, с живым Витей, я не буду затевать ту свадьбу?

– Да. Алексей жил бы у вас, потому что мать из Вали так себе. Конечно заботится о сыне будет, но по своему, так как диктовала разруха девяностых. Но Алексей все равно выучится только на электрика и будет зарабатывать на монтажах холодильников. По крайней мере, до восемнадцатого так и было.

– А что случилось в восемнадцатом? И что за разруха в девяностых?

– В девяносто первом, или около того, – уточнил я вспомнив ФСБшников, у которых это случилось в девяностом, – развалится Союз. Ну и начнётся смута, разгул бандитизма и воровства. Будут усиленно уничтожать экономический потенциал страны. На Кавказе будет война, и большинство бывших союзных республик начнут дрейф в русофобию. Кроме Белоруссии. Всё более менее устаканится в нулевых.

– Вот оно как. Впрочем не удивительно. Запад всегда боялся нас, и гадил. Вот и тут без него не обошлось. Еще, небось, старички у власти постарались, да и республиканские царьки побольше власти захотели.

– Всё верно, Василий Алексеевич, в общем так и было.

– Ничего удивительного. Без сильного государя холопы начинают делить власть, а от этого простому люду всегда плохо. Никакая демократия и коммунизм этого не отменят. Ты лучше расскажи, что там с восемнадцатым годом. Чую, что важное, что-то.

– Не знаю я, что там будет. Может сам Алексей попадет в другой мир, может тот мир сделает себе его копию, но история парня продолжается уже там.

– А не сказки ли ты мне рассказываешь? – вполне предсказуемо усомнился дед в моей правдивости.

– Может и сказки, – пожал я плечами. – Только такие сказки недавно спасли одному балбесу жизнь.

– Твоя правда, – признал дед. И вновь наполнил стопки. – И что же в том мире приключилось с моим внуком?

– Там оказалось, что Алексей владеет силой лечить и изменять людей. Хоть по-началу не мог ничего серьёзного. Но вскоре попали ему знания и возможность быстро набрать силу, и он ими воспользовался. Надо сказать, что мир тот был полон боли и ужаса. Редкие люди там выживают, и считают его чем-то вроде тюрьмы. И когда Лёха стал достаточно силен, то его сочли способным воспользоваться информацией о том, как на некоторое время выйти из той тюрьмы, и пожить другой жизнью. Вот так он оказался в семье английского мага, где выучился тамошнему волшебству. Но Алексей не забывал свою семью, и в этом мире тоже захотел найти людей, так похожих на его родню.

– Так ты…? – дед удивлённо открыл рот.

– Да, дед, – кивнул я. – Я – Алексей Ярин.

– Хм-м, – Василий Алексеевич замолчал, переваривая услышанное.

Моё признание переломило отчужденность деда и стало началом ряда бесед. В тот вечер он спрашивал о будущем, а я рассказывал.

На следующий вечер он заявился ко мне, и, позвав к себе, снова затеял расспросы. Я, предусмотрительно, установил барьер от подслушивания.

– Ты, Лёшка, мне вот что объясни… – похоже, что он весь день переваривал вчерашние события, и что-то для себя решил. Но вот сейчас, он только начав говорить, заразительно зевнул. – Э-эх. Чё-то в сон клонит.

– Нет, дед. Так не пойдёт. Ты и вчера пол ночи не спал, а сегодня, небось, весь день работал.

– Это да. Сейчас же уборочная, вот и приходится работать от рассвета до заката, – вздохнул Василий Алексеевич.

– Вот я и думаю, что так ты угробишь себя.

– Ничего, переживу. Где я ещё узнаю ответы на такие вопросы? Ты же уедешь. И мемуаров не оставишь.

– Конечно нет. Хм. Ладно. Давай пол стакана тёплой воды.

– А чего так мало? – уточнил он, поставив передо мной стакан. Вода была не горячей, но и до конца ещё не остыла. Самое то.

Я достал из пространственного кармана свой герметичный контейнер с расширением, а оттуда мешочек с солью заряженной нейтральной энергией жизни.

– Пока этого хватит, – ответил я, убрав контейнер обратно. Мешочек остался на столе. – Смотри, дед, эта соль волшебная. Она дает силу жизни. Надо взять спичку, ткнуть деревянным кончиком во что-то мокрое, можно в эту капельку на столе. Главное, чтобы намок только торец. Потом, мокрым концом, окунаем спичку в соль. Вот то количество крупинок, которое прилипнет к кончику, и есть норма для половины стакана воды.

– Норма чего? И что будет, если положить больше?

– Дневная норма жизненной силы. В среднем она одинаковая у всех людей. Если положишь больше, то и энергию усвоишь не ты а микробы живущие в тебе. Можешь даже заболеть. Ладно, пей давай. А завтра дашь всем домочадцам. Только это… с жизненной силой повышается аппетит и либидо.

– Чего повышается?

– Аппетит и либидо.

– Это что за зверь такой? Либидо.

– Проще говоря, будешь сильно хотеть женщину.

– Понятно, – кивнул дед. – Но с этим у меня и так проблем нет.

Ну да, ему ещё и сорока нет. Наверное, ещё и нога, простреленная, когда он в армии служил, не беспокоит.

Мешочек я оставил деду, он всегда был ответственным человеком, думаю и сейчас такой.

С ежедневной прибавкой жизненных сил, Василий Алексеевич стал заметно бодрее. А Витя уже на следующий день сам ходил в туалет. Бабушка тоже словно расцвела.

А вечерние беседы продолжались. Рассказы о будущем сменялись философскими рассуждениями о природе времени, о тех или иных исторических событиях.

Но не только я рассказывал деду о будущем, он тоже открыл мне многие моменты из семейной истории. Один из редких дней, после ночной грозы, Василий Алексеевич повел меня на рыбалку. Место это я помнил, но не ходил туда из-за того, что нормально попасть туда можно только на лодке, да и то не до конца. Это было маленькое озеро, метров двести в диаметре. Судя по форме чаши, образовалось оно на месте древнего вулкана, и окружали водоем сложно проходимые скалы. Но рыбалка здесь была отличная, ведь во время паводка уровень воды в реке превышал озерный, и рыба спокойно перемещалась из бурного потока в тихую заводь, где и нерестилась.

– Как-то мужики хотели пробить сюда нормальную тропу, но, поняв, что таким образом откроют сюда свободное посещение, передумали, и место осталось тайным. Мало кто из деревенских знает об этом месте, а из тех еще меньше, кто ходит. Ведь по дороге к отличной рыбалке, запросто можно ноги переломать.

Место для ловли, мужики всё же облагородили, и, закинув удочки, дед поведал мне историю рода.

Оказалось, что род наш начинается от царевича Ивана Ивановича, того самого, которого, по легенде, убил Иван Грозный. Вернее не с него самого, а с его внебрачного сына, Дмитрия.

– Так у него же не было детей. Иначе и Борис Годунов царем не стал бы, – я вспомнил статью в Википедии, которую читал, в связи с очередным романом в жанре альтернативной истории.