Текст книги "В самом Сердце Стужи. Том II (СИ)"

Автор книги: Александр Якубович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4
Эрен

В ночь после нашего разговора с бароном я почти не спала. Ворочалась с бока на бок, стараясь найти удобную позу, но внутри все горело от беспокойства.

Когда разговор только начался, я искренне обрадовалась, что этот мужчина наконец-то обратил на меня внимание и стал вести себя соответственно тому, чего я от него ожидала. Мне не были противны комплименты – я понимала, почему могу их получать. Намного больше меня тревожила неизвестность.

Вот только слова барона перевернули все с ног на голову. Не зная ни меня, ни моей странной истории, видя перед собой только юную девятнадцатилетнюю девушку, этот мужчина почему-то пришел к удивительным выводам.

Меня ценили за мои знания и навыки. Брат хоть и был скуп на похвалу, но доверял ведение своего хозяйства, справедливо рассуждая, что это моя непосредственная работа и я должна с ней справляться как экономка. В храме также отмечали мое усердие, навыки письма и прилежность в служении, ставя в пример другим послушницам и служительницам.

Но Виктор Гросс был первым человеком за десять жизней, кто прямо заметил мой ум и знания. Не в сравнении с кем-то еще, не со словами «для женщины вы крайне разумны», как часто бывало во время службы в храме. Этот вчерашний наемник, который больше был похож на дикого медведя, чем на человека, прямо заявил, что восхищен мною. Не моими серыми глазами или гладкой кожею, не тонким девичьим станом или утонченной грацией, что обычно мужчины примечали в молодых девушках. Он даже не вторил словам более зрелых мужчин, для которых была важнее преданность и добродетельность супруги, а не ее внешние качества. Нет.

Этот выходец из крестьянства – по его словам – заявил, что очарован моим умом. И именно это он считает моей истинной красотой.

Каждый раз, когда я в течение ночи вспоминала эти слова Виктора Гросса, мои щеки начинали гореть, а в груди что-то замирало. И я не могла понять, дело было в том, что я ранее никогда не слышала подобных слов, либо же в том, что я страстно хотела их услышать долгие годы?

Учиться всегда было сложно. Бессонные ночи, сотни и тысячи часов с пером в руках, склонившись над книгами и манускриптами. Бесчисленные попытки урвать хоть кусочек знаний в любых доступных областях, ведь довольно быстро я поняла, что единственно доступное женщине оружие кроме красоты и слёз – ее ум. Обделенные физической силой и властью, мы могли рассчитывать только на остроту собственного разума. Конечно же, многие женщины были чутки и изворотливы по природе своей, двигаясь по течению жизни, словно неразумные рыбы – ловко, но неосознанно – но мне все эти качества пришлось воспитывать с нуля. Мне пришлось пройти долгий путь от ничего не смыслящей в жизни девушки, которая сбежала от отца в поисках счастья, до умудренной множественными тяготами женщины, способной сопровождать высшее жречество храма Алдира в заграничных визитах.

Последующие несколько дней я внимательно наблюдала за своим супругом, ждала подвоха, ждала, как же он воспользуется тем, что увидел в тот вечер. Я не смогла сдержаться – схватила барона за руку так, словно была готова признаться ему в любви, настолько меня поразили его слова в тот момент. И он мог воспользоваться этой моей слабостью и, что самое удивительное, я бы подчинилась любой его прихоти.

Обуреваемая дурными предчувствиями, я с утра следующего же дня ожидала реакции барона, но всё… шло своим чередом.

Мужчина молча поднялся с постели примерно за час до восхода солнца, тихо оделся и вышел за порог. День также прошел спокойно – Виктор не присоединился ко мне в кабинете, но на минуту заглянул, чтобы справиться, как у меня идут дела.

Единственное, что на самом деле изменилось – появились прикосновения. Теперь барон касался меня, легко, почти незаметно. Когда я передавала ему кубок с вином за ужином, когда он заходил проверить, как продвигается моя работа, когда просто проходил мимо, а я сидела за столом и готовилась ко сну. Когда барон хотел мне что-то сказать, он предварительно легко дотрагивался до моей ладони или кончиков пальцев, так привлекая мое внимание.

Первые несколько раз я вздрагивала от неожиданности, ведь такое поведение было более типично для совратителей и столичных повес – они любыми путями пытались коснуться понравившейся девушки, взять за руку, сократить дистанцию, чтобы ты не могла сопротивляться их чарам. Но барон дальше незаметных касаний не шел, а каждый раз встречаясь с ним взглядом, я видела в его глазах только спокойную уверенность.

Если этот мужчина пытался таким образом сыграть с собственной женой в соблазнение, то он выбрал очень и очень неэффективную и медленную тактику. Причем я даже не понимала, зачем он все это делает, ведь если бы он хотел моего тела, он мог взять меня в любой момент.

Но уже через несколько дней таких незаметных касаний я… вроде и привыкла. Теперь руки Виктора Гросса не вызывали во мне такого душевного трепета или напряжения, а мимолетное ощущение тяжелой ладони, которая проходила вскользь по моему плечу, когда мужчина двигался мимо стола, чтобы усесться на свое место, воспринималось мною хоть и фамильярно, но уже вполне обыденно.

Это даже мне льстило. Ведь мне четко врезались в память слова мужа о том, что он никому не позволяет касаться себя. И это на самом деле было так – мужчины не обнимались и не трогали своего командира и лорда, сохраняя почтительную дистанцию, а единственный человек, который мог безнаказанно прикоснуться к барону Виктору Гроссу, был его оруженосец во время облачения в броню или в процессе ее снятия.

На третий вечер я почти закончила с разбором векселей. Предусмотрительность барона в том, чтобы мы начали разбирать учетные книги с конца, то есть с наиболее актуальных записей, дала свои внезапные плоды. Я довольно быстро рассортировала вексели, разделив их на внутренние – которые выписывались местным мастерам и фермерам, и внешние – оплата по которым уходила в купеческие гильдии Атриталя и Вусбурга. Были даже вексели из Кальтендорфа, Херцберга, Кэмкирха и еще некоторых городов, но заострять внимание на них я не стала, сосредоточившись на корешках, которые касались ближайшего к Херцкальту города.

О чем я и сообщила мужу за ужином.

– Ох, Эрен, вы уже закончили? – удивился мужчина, но его удивление было приятным. Лицо барона просветлело, а сам он заулыбался. – Это же отличные новости.

– В чем отличные? – осторожно уточнила я.

– Ларс должен вернуться с королевским приказчиком, по моим прикидкам, послезавтра, – задумался мой муж, отпивая немного вина, – это значит, что у нас еще есть завтрашний день. Я тоже закончил с назначением новой стражи, мы с Арчибальдом выбрали дюжину человек, которая приступит к охране городских ворот и улиц.

– Да? Вы были заняты этим? – удивилась я.

Вот чем отличался отряд наемников Виктора Гросса от солдат моего отца, так это тем, что они были молчаливыми и лишнего не трепали. Наверное, потому что они еще до конца не освоились, но происходи такие серьезные перемены в доме графа Фиано, об этом знали бы даже мальчишки-конюшие уже через полчаса, а еще через час новости стали бы разлетаться по всему наделу. Ведь городская стража – это важные люди. Они пропускают люд в пределы городских стен, они собирают с телег и иноземцев взносы, работают с деньгами. Найти порядочных и усердных стражников огромная проблема, а тут мой муж совершил такие перестановки буквально за несколько дней.

– Я не говорил, потому что не был уверен, что успею до отъезда, – признался Виктор, отводя взгляд. – Но все сложилось. Людей подобрали, дела передали, хотя старые стражники были не в восторге, и некоторых пришлось оставить.

– Командира? – уточнила я.

– Именно, – кивнул Виктор, аккуратно отрезая кусочек дичи с тарелки. – А у вас какие планы на завтра?

– Какие у меня планы? – удивленно переспросила я.

Барон же продолжал методично жевать мясо, смотреть на меня и ждать ответа. Сначала мне стало даже как-то неуютно, словно я должна оправдать ожидания этого человека, но потом вспомнила события последних недель.

Двойного дна у этого вопроса нет. Мне не надо выдумывать благовоспитанные предлоги и занятия, чтобы сохранять образ прилежной жены, как того требуют от других благородных женщин. Также мне не нужно придумывать себе дела по хозяйству, чтобы не прослыть ленивой девкой, как это бывало среди мастеровых и простолюдинов.

Мне нужно просто ответить на вопрос. И тут я решила немного подразнить этого медведя палкой, в очередной раз проверить границы дозволенного.

– На самом деле, планов нет, – ответила я. – Может, проведу весь день в покоях или прогуляюсь с Лили. Дни сейчас короткие и холодные, нет никакого желания чем-либо заниматься.

Ужасный, просто отвратительный ответ. Как это вообще вышло из моего рта? Как молодая жена вообще может вести себя подобным образом? Праздное безделье один из страшнейших пороков для женщины, она всегда должна быть занята. Если не шитьем, то детьми, если не детьми, то хозяйством, если не хозяйством, то стоит уделить внимание стихосложению или любому другому развивающему занятию. Бесцельное прожигание жизни недопустимо, всегда стоит быть при деле.

– Была бы моя воля, я бы набрал чего-нибудь вкусного и не вылезал из-под одеял до весны, – внезапно признался барон.

– Вкусного? – уточнила я.

На секунду Виктор Гросс замер, будто бы обдумывая ответ, вспоминая, что именно для него является вкусным.

– Каких-нибудь орехов в меду или печеных с медом яблок, – начал перечислять мужчина. – Или можно просто медоносных сот набрать. Чего-нибудь сладкого. И бездельничать, пока не начнет теплеть. Не очень люблю холод.

Это внезапное откровение меня обескуражило. И какой приличный человек признается в подобных желаниях⁈

– Вы бы составили мне компанию, Эрен? – с улыбкой спросил барон.

– Компанию?

– Ну, набрать сладостей и сидеть в покоях в ожидании весны, – уточнил мужчина. – Есть, спать, потом опять есть. И совершенно ничего не делать.

– Как так можно⁈ – не выдержала я и тут же нарвалась на насмешливый взгляд. – А как же дела надела? Нам столько всего предстоит сделать!

– Рано или поздно дела же разгребутся, – возразил мужчина. – Тогда бы остались со мной?

Я посмотрела в эти наглые черные глаза, в которых сейчас плясали два озорных огонька. Как этот мужчина любил смущать меня! Это доставляло Виктору Гроссу какое-то извращенное удовольствие! Но отступать было некуда – это я заварила эту кашу – так что подняв подбородок, я с достоинством ответила:

– Только при условии, что все дела надела решены и не требуют нашего внимания. Тогда да, может быть, и можно было бы провести денек в покоях…

Я не заметила, как мужчина отложил в сторону серебряный ножик – может быть, даже тот самый, которым порезал себе предплечье в нашу брачную ночь – и положил свою ладонь на мою руку, чуть-чуть сжимая кончики моих пальцев.

– Вот и договорились, – сейчас этот гигант улыбался, словно мальчишка, и я совсем перестала понимать, что тут происходит. – Но раз завтра вы не сильно заняты, то составите мне компанию?

– В чем же? Только не говорите, что опять будете копаться в выгребных ямах! – воскликнула я. – Мы недавно прогуливались там вместе с Лили, и я видела, что к очистке осталась только действующая, и если этим займется лично барон вместо обученных золотарей, то мы…

Смех, искренний, чистый смех Виктора Гросса прервал мою тираду.

– Ох, нет, Эрен. В действующую выгребную яму я точно не полезу, – уверил меня муж. – У меня другое предложение. Завтра мы с Грегором планируем провести испытания.

– Испытания чего? – тут же осторожно уточнила я.

– Продукта, который мы варили на четвертом этаже. Вы точно должны были видеть, как слуги таскают туда всякое, – с лукавым прищуром заметил барон.

И в самом деле. Так как выше второго этажа замок превращался в узкий укрепленный донжон, то и сквозных лестничных пролетов тут не было. И чтобы занести что-то на четвертый этаж, слугам приходилось полностью проходить коридор третьего. И носили они всякое. Воду, уголь, дрова, какие-то котелки и решетки. Всем этим заправлял лично Грегор.

– Продукт? Что за продукт?

– Завтра все увидите, – важно кивнул Виктор.

А после этот подлец умолк и просто продолжил ужинать! Я изо всех сил старалась не показывать свое любопытство, тоже выпрямила спину и продолжила трапезничать, но время от времени ловила на себе насмешливый взгляд.

Ночь прошла как обычно, за исключением того, что мне впервые захотелось придушить собственного супруга. Как, как можно быть таким жестоким человеком⁈ Сначала этот подлец насквозь видит меня, подмечает то, что не видели во мне другие, а потом поступает подобным образом? «Завтра все увидите»! Кто вообще так делает? Кто вообще в здравом уме посвящает жену в свои дела, особенно столь таинственные, что на четвертый этаж допускается только Грегор, а слуги всегда должны быть в сопровождении личного оруженосца барона⁈

Ворочаясь, я пару раз порывалась встать с кровати, но все боялась разбудить мужа. Нарушать покой супруга – дурной тон, да и дело тут не в строгом воспитании, а в банальной человечности. Это мои проблемы, что я столь нетерпелива и любопытна, ведь так? Тем более, Виктор Гросс и не мучал меня неизвестностью, поинтересовался моими планами на завтра, а после – предложил какие-то испытания.

Неужели мой муж промышляет еще и алхимией? Я помню его набор всяких склянок и снадобий, он интересовался этой темой, не просто так у него был с собой чистый алхимический спирт.

Это тонкое и опасное искусство смешивания и варки различных веществ, которое очень легко может оборвать человеческую жизнь. Ядовитые пары, пожары, разъедающие плоть и кости кислоты и мощные взрывы – вот что такое алхимия. Девять из десяти мастеров-алхимиков не доживают до старости из-за различных хворей, перед которыми даже отмеченные Алдиром жрецы, наделенные божественной силой, опускают руки. Почти у всех алхимиков – болезни легких и проблемы с кашлем, а множество ученых погибают в самом расцвете сил из-за собственной неосмотрительности или дерзости, которая просто необходима для поиска новых рецептов и снадобий для изготовления.

Я поднялась на локте и внимательно посмотрела на широкую спину своего мужа. Виктор Гросс крепко спал, даже не ворочался – хотя под утро, бывало, он ложился на спину, чуть раскинув руки по сторонам.

Убедившись, что просыпаться барон не собирается, я все же выскользнула из-под одеял и, шлепая босыми ногами по холодному камню, в одной сорочке пошла в сторону двери.

Хорошо что петли были смазаны! Выйдя в коридор я, словно воровка, прижимаясь к стене, на самых кончиках пальцев стала красться в сторону четвертого этажа. Свечу или фонарь брать я не стала – слишком много возни, да и кто-нибудь может заметить движение света. Достаточно было и того, что сюда проникали лучи света из бойниц в начале и конце коридора, небо сегодня было ясное, а луна – полная.

Наощупь поднявшись на четвертый этаж, я начала аккуратно проверять каждую комнату. К моему разочарованию, почти все помещения оказались пустыми. Кроме одного – там я нашла и те странные котлы, и запасы дров, и стол, на котором были разложены горшки, свечи и какие-то инструменты. Но вот алхимической посуды я так и не увидела. Никаких высоких стеклянных колб, которыми пользуются для возгонки, никаких запасов ингредиентов, серы или самородков. Все выглядело до боли скучно и, на мой взгляд, более походило на маленькую кухню, нежели на лабораторию.

Разочарованная, я быстро вернулась в спальню. Скользнула под одеяло, закрутилась в шерсть, стараясь согреться после прогулки по холодным коридорам и комнатам. Все же, стоило хотя бы шаль накинуть, а не идти в одной сорочке. Ведь умерла же единожды от того, что вымочила ноги и простудилась…

Утро наступило как-то внезапно. Вот я лежу и размышляю о том, как оборвалась моя жизнь одинокой простолюдинки, живущей в землянке, а вот – я открываю глаза и вижу, как мой муж-барон деловито ходит по комнате.

– Вставайте, Эрен. Так как мы сегодня вместе, то давайте и позавтракаем, – заявил барон.

Теперь он всегда обращался ко мне только по имени. Ни разу после того памятного прикосновения и слов он более не назвал меня женой, супругой или миледи. Только «Эрен». И я еще не поняла, как к этому отношусь.

– Милорд, не стоит вам так утруждаться, тем более, пока я соберусь…

– Я уже приказал позвать Лили и погреть воды, – кивнул Виктор. – И еще вам нужны какие-нибудь башмаки, в которые легко обуться. Чтобы не возиться с чулками и сапогами, в которых вы обычно ходите.

– Простите, зачем? – удивилась я.

Барон с интересом посмотрел на меня, после чего подошел к постели и, чуть отодвинув мои одеяла, опустил руку и… ткнул пальцем мне в пятку. В грязную от пыли и сажи пятку.

– Ой! – вскрикнула я, быстро закрываясь одеялом. – Милорд! Зачем вы так делаете!

– Эрен, вы когда спите, всегда чуть высовываете из-под одеяла ножку, – совершенно буднично сообщил мужчина, отворачиваясь от меня и возвращаясь к завязыванию шнуровки на своей рубахе.

– Башмаки… – я напряглась, ведь в такой обуви ходила прислуга и простолюдины. Видимо, этот мужчина собрался так меня наказать за мое поведение. Ведь очевидно, куда именно я ходила этой ночью. Это была очередная проверка и я ее провалила. – Милорд, прошу, я больше не буду так поступать, только отмените свой приказ по поводу обуви, либо же…

– Чем вам не угодили башмаки? – удивился Виктор. – На самом деле я попросил и для себя принести пару. С носками очень много возни спросонья.

– Простите?.. – я подняла глаза на мужа. А потом поняла свою ошибку.

Которую я, впрочем, совершала постоянно.

Это же Виктор Гросс. Он всегда делает странные вещи и приходит к невероятным выводам. Для обычного мужчины приказать жене-аристократке начать носить башмаки – это унизить ее и указать на ее место. Показать, что ее суть и цель – служить мужу и семье. Но ведь это барон Виктор Гросс. А он ничего не знает о порядках в семьях аристократов, либо же не хочет знать.

– Вы что-то хотели спросить? – уточнил барон, закончив одеваться.

– Зачем вы приказали принести мне башмаки, Виктор? – с дрожью в голосе спросила я, боясь услышать ответ.

Он сразу это заметил. Лицо Виктора Гросса нахмурилось, но он быстро взял себя в руки. После чего улыбнулся и совершенно спокойно ответил:

– Очевидно, для того, чтобы вы держали ноги в тепле Эрен. Даже если вам захотелось прогуляться ночью по замку. Особенно, если захотелось прогуляться. Вы же знаете, что от переохлаждения ног тело слабеет и можно заболеть? Я точно этого не хочу, поэтому и распорядился насчет обуви для таких ночных дел.

В этот момент в двери наших покоев постучали, барон тут же ответил, после чего в комнату внесли простой завтрак на двоих. Вместе с работниками кухни зашла и Лили, уже готовая к работе и крайне энергичная.

Виктор же спокойно занял свое место за столом и ждал, пока моя служанка поможет мне одеться. Ждал так, будто бы я не бродила в ночи, пытаясь выведать, чем занимается мой муж, будто бы вовсе не случилось ничего необычного.

Совершенно спокойную реакцию барона на то, что его жена выскользнула ночью из покоев и где-то бродила, я уже даже не пыталась понять. Просто приняла тот факт, что мышление барона Виктора Гросса для меня непостижимо.

Вместо этого в моей голове бесконечно крутились его слова о том, что он просто не хочет, чтобы я заболела.

Глава 5
Виктор

Удивительно, насколько беспечной оказалась моя жена. Хорошо, что я не страдал каким-нибудь ПТСР, и когда она встала с кровати и стала красться к двери, я не подскочил и не заорал, а просто разлепил один глаз, чтобы убедиться, что мне это не снится.

Конечно же, я догадывался, куда она пошла. У нее еще за ужином на лице все было написано, но я не мог отказать себе в удовольствии немножечко подразнить эту средневековую деву. Короче, у нас буквально случился анекдот «как заинтриговать идиота», на который Эрен повелась.

Я не боялся, что она увидит, чем я занимаюсь на четвертом этаже. Даже больше – я надеялся втянуть девушку в производство консервов, ведь местные мастера и алхимики занимались намного более сложными вещами. Это кажется, что древние камнем зад вытирали, а если немного углубиться в вопросы банальной варки пива, изготовления тканей или дубления кожи, окажется, что и промышленная химия тут уже есть, и контроль качества, и сложные цепочки производства. Материалов нормальных для оборудования не хватает – вот это проблема, так сказать, дилемма яйца и курицы, когда тебе нужен станок для того, чтобы собрать станок.

С другой стороны я понимал, что технический прогресс должен иметь экономические предпосылки. Ни одно расширение производства не возникало впереди спроса – это закон развития любой системы потребления, так что если тут не плавили чугун или не занимались массовым изготовлением чего-либо, значит в этом пока не было надобности. Либо не хватало человеческого ресурса, ведь производство начинается с мелкой ручной серии, а уже потом уходит в мануфактуру и фабрики.

Но в истории с консервированием мне был необходим взгляд Эрен. Не только как местной жительницы, но и как человека с третьим, гражданским мнением. Грегор четко понимал первичную мотивацию консервирования мяса или мяса с кашей – боевой паек, неприкосновенный запас на случай сбоя поставок или порчи вяленого мяса и других припасов.

Горшочки были тяжелее, сложнее в транспортировке и намного дороже, чем то же сушеное мясо. Но у них не было того критического недостатка, из-за которого нам пришлось некоторое время сидеть впроголодь на краю леса в свое время.

Горшочкам с консервами было абсолютно плевать на влажность.

А на севере было влажно круглый год. Море недалеко, пасмурных дней даже летом много, а леса перемежаются с болотистой местностью. Влага проникала всегда и везде, и как-то уберечь запасы вяленых и сушеных продуктов от гниения и плесени было нереально. В негодность приходили даже крупы и мука – заводились жучки-червячки и появлялся мерзкий прелый запах.

Питаться такими помоями и при этом эффективно воевать просто невозможно. Рейды были нужны для того, чтобы выбить варваров из временных лагерей и не дать им окопаться, расчистить земли под поля и поставить первые деревни. Тем же занимались и северяне – тихо сидели по лесам и болотам, выжидая, когда же у южан закончится еда, постоянно атакуя обозы и дожидаясь холодов.

А потом просто пинками выбивали королевские войска обратно на юг, потому что тем жрать было нечего.

Я не стал внезапным патриотом Халдона и не мечтал покорить северные земли – скорее рейды нужны были, чтобы варвары не шли на юг – но очень надеялся, что консервирование спасет жизнь хотя бы мне и моим бойцам. А это уже отличная инвестиция.

Но нельзя довольствоваться малым. Стоило показать эту задумку человеку местному, но далекому от реалий выживания в условиях рейда, человеку непредвзятому, но достаточно умному, чтобы он смог оценить потенциал затеи.

Я не знал, как хороши навыки Эрен в плане ведения хозяйства, но был уверен в общем интеллектуальном уровне моей жены. И принял решение, что раз уж подтягивать кого-нибудь гражданского к вопросу производства консервов, дабы получить третье мнение, то это должна быть Эрен.

А еще она была единственным невоенным человеком в моем окружении. Не просто, кому я мог бы доверить такую «секретную разработку», а реально единственным гражданским человеком. Так что пул кандидатов у меня был крайне и крайне невелик.

– И что за испытания вы хотели мне показать, милорд? – не выдержав, спросила Эрен, едва мы поднялись на четвертый этаж после завтрака.

– Это небольшая затея, которая пришла мне в голову во время последнего рейда на северные земли, – честно ответил я. – У нас были проблемы со снабжением, охота была опасным занятием, ведь в лесах нас поджидал враг, и мне пришла в голову идея.

– Вот как? – удивилась Эрен, а по лицу моей жены прокатилась тень разочарования. – Какая-то военная хитрость?

– Скорее кулинарная, – ответил я. – Вы же знаете, что сохранение продуктов довольно сложный процесс и в летнее время с этим большие проблемы. Особенно в походах. Приходится брать солонину, вяленое или сушеное мясо, а уберечь муку всегда не так и просто.

Эрен согласно кивала, причем в какой-то момент мне показалось, что она на самом деле знает все эти тяготы. Но как мне кажется, если ты достаточно умен, то вообразить описанные мною проблемы не так и трудно.

– И что же за идея вам пришла в голову? – спросила моя жена.

Я не ответил – только открыл дверь в нашу с Грегором лабораторию, предлагая девушке пройти вперед.

Мой оруженосец уже был внутри. Грегор принес письменные принадлежности из кабинета, а сам ждал у стола, где было расставлено три опытных образца. Мы с ним за эти недели сделали еще две варки, в итоге у нас был самый старый горшочек возрастом две недели, горшочек с кашей, которая хранилась уже неделю и совсем свежий продукт, который мы изготовили два дня назад. Было это сделано по простой причине – так как у меня не было других способов определить качество продукта, кроме снятия пробы, мне нужно было с чем-то сравнивать.

Я был почти на девяносто девять процентов уверен, что проварил горшочки достаточно хорошо, чтобы убить в них ботулизм, а вскрыв все три консервы и просто проведя осмотр, мы сможем понять, как они сохранились. Кроме того, в мясную кашу был добавлен уксус, который должен был помочь справиться с этой проблемой.

Сначала я планировал скормить свой продукт какому-нибудь заключенному, но как назло ни одного маньяка или смертника в городе не нашлось, а Легер обязательно должен дожить до суда, так что его жизнь сейчас, внезапно, имела огромную ценность. Травить же крепостных, своих бойцов или слуг замка я тоже не хотел. Так что как любой естествоиспытатель прошлого моего мира, я принял волевое решение: задумка моя, так что и пробовать все это дело мне. Ну, может еще и Грегору, если он рискнет, но заставлять не стану.

– Все готово, милорд, – тут же сообщил мой оруженосец, а после уже поклонился Эрен. – Доброго утра, миледи.

– Эрен, мне нужно, чтобы ты сделала записи, – обратился я к жене. – Ну и приняла участие.

– Милорд, вы мне так ничего толком не объяснили, – заметила девушка.

Я только кивнул Грегору, мол, открывай.

Оруженосец тут же вооружился ножом, аккуратно снял воск с канавок и поддел три крышечки, открывая содержимое горшков.

Как я и ожидал, сверху на консервах собрался жир, который щедро добавляли повара по моему наставлению. Я аккуратно заглянул в каждый горшочек, соскребая заготовленными ложками слой жира, но заметных различий не заметил. Просто холодная застывшая каша с редкими волокнами куриного мяса, ничего необычного. После наклонился, понюхал. Пахло не особо вкусно, но ничего неприятного. Единственное, чуть-чуть ощущался аромат уксуса, но так было даже лучше.

– Эрен, вы готовы? – спросил я девушку.

– Вы хотите записать новый рецепт? – уточнила моя жена, берясь за перо и склоняясь над столом.

– Нет, это три одинаковые заготовки, просто приготовленные в разное время, – ответил я, выковыривая ложкой кашу из первого горшочка.

Грегор заранее заготовил рвотный корень и поставил емкость с уксусом, которым я прополощу рот, если все пойдет плохо. Лучше получить химический ожог, чем слечь минимум на полгода с поражением нервной системы.

– Теперь надо разложить по тарелкам, провести полный осмотр, – скомандовал я Грегору. – А вы, Эрен, будете записывать мои впечатления при снятии пробы. Я хочу, чтобы вы особенно уделяли внимание запаху и вкусу, это нужно записать обязательно.

– Это какое-то новое блюдо? – уточнила девушка.

– Скорее, способ хранения еды без ледника, – ответил я. – Мы предварительно долго вываривали кашу с мясом, а потом закрывали ее крышкой под воск, чтобы ограничить попадание влаги в еду. У нас постоянно на севере были проблемы с плесенью и гниением припасов.

На это девушка только важно покивала, внимательно наблюдая за действиями оруженосца.

Я пока специально не говорил Эрен, как долго стояла эта еда в простых комнатах, просто чтобы не вызвать у нее слишком бурную реакцию. Пусть сначала запишет, убедится с моих слов, что на вкус это примерно одинаково, а потом мы поговорим о том, насколько это перспективная затея.

Наконец-то пришло время дегустации, и я даже немного нервничал. Но, как и ожидалось, на вкус это была просто холодная, чуть кисловатая от уксуса каша. Почти точно такая же, как и сваренная в тот же день – на вторую варку я специально добавил в свежую кашу уксуса, дал ей остыть до выхода жира на поверхность, после чего попробовал получившееся блюдо, чтобы мне было, с чем сравнивать на испытаниях. Вкусовые качества продукта из-за консервации конечно же потерялись, крупа разварилась в труху, как и мясо, но это было съедобно. Все это я продиктовал Эрен, чтобы она записала.

Второй образец оказался точно таким же, как и первый, самый свежий. Третий же образец чуть слежался за две недели, но заметной разницы я не почувствовал, только уксусный вкус был более ярким, может, потому что именно в первую варку кислоты я не жалел и лил с запасом.

– Думаю, рвотный корень мне не понадобится, – ответил я Грегору, который с тревогой наблюдал за моими действиями.

Не укрылось поведение оруженосца и от Эрен, но она все еще не понимала причин такого поведения.

– Милорд, в чем дело? Это же просто каша, судя по виду и запаху. Почему Грегор так напряжен?

Я внимательно посмотрел на свою жену и в этот момент пожалел, что не рассказал ей все сразу. Но мне нужно было, чтобы она спокойно сделала записи, а после – дала снять пробу. Мне казалось, что если я сразу скажу ей, что каша стояла почти две недели в комнате, закрытая крышкой, она или метнет еду в стену, или выбросит меня в окно. Почему-то именно такие реакции Эрен на столь безрассудную по мнению местных затею я себе представлял.

Местные не знали о ботулизме, точнее, они не понимали его механизма. Они просто знали, что старая еда опасна для жизни и здоровья, особенно лежалое мясо. И либо ели свеженину, либо обрабатывали его так, как умели, а потом долго варили.

– Вот этой каше, – начал я, указывая ложкой на тарелку с первым продуктом, – уже почти две недели, Эрен. Поэтому Грегор так и волнуется.

Глаза моей жены округлились сначала от удивления, а потом и от ужаса осознания. Съесть мясо, сваренное две недели назад – это подписать себе смертный приговор. И она прекрасно это знала. Но вот последующие действия Эрен меня удивили.

– Милорд… Виктор, пока не поздно, выпейте рвотного корня, нужно промыть ваш желудок. И отправить за озаренным Алдиром жрецом, может, он сможет вас спасти, – медленно, словно для умственно-отсталого, стала проговаривать моя жена.