Текст книги "Великая Испанская революция"

Автор книги: Александр Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

6—11 ноября республиканцы провели отвлекающий удар, форсировав реку Сегре, но создание этого плацдарма не повлияло на общий ход событий.

На Эбро некоторое время оборону продолжал держать 15-й корпус, но 16 ноября вся обескровленная армия Эбро вернулась за реку. Республиканцы потеряли около 40 тысяч человек. Франкисты – вдвое больше, но у них и человеческие ресурсы были богаче.

Теперь, где бы ни ударил Франко, у республиканцев не было достаточных резервов, чтобы парировать.

Глава IX
Агония республики

Теперь я мучительно старался убедить себя, что не все еще предрешено, и что чудо может спасти республику.

Илья Эренбург

Памяти Каталонии

Социально-экономическое положение Республики продолжало ухудшаться. Во второй половине 1938 г. из-за потери Арагона и изоляции центральной части территории Республики были затруднены поставки продовольствия в Мадрид. Не хватало средств на закупку продовольствия. Впрочем, были и внутренние причины продовольственных трудностей, о которых докладывали советские дипломаты: «Крестьяне особенно недовольны тем, что государство, покупая у них продукты по твердым ценам, продает их зачастую вдвое и втрое дороже в городах» [1562]1562
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.6.


[Закрыть]. Время синдикалистского продуктообмена кончилось. Из-за тотального призыва в армию (около миллиона человек, хотя оружия на всех не хватало) не хватало рук для уборки урожая. При этом пришлось задействовать армию на уборку хотя бы части урожая [1563]1563
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.240. Л.384.


[Закрыть].

Рабочие были вынуждены искать продовольствие сами – невыходы на работу в ноябре достигали 15 % рабочей силы [1564]1564
  Там же. Д.233. Л.1.


[Закрыть]. В декабре прошла голодная демонстрация в Мадриде [1565]1565
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.2.


[Закрыть]. Голодала и Барселона. Паек на предприятиях составлял 150 грамм хлеба, 100 грамм мяса или рыбы, 50 грамм жиров, и еще 2 литра вина и 1–2 кг бобовых в месяц [1566]1566
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.240. Л.384.


[Закрыть]. Обеспечивался он нерегулярно. Столкнувшись с враждебностью к себе государства, коллективы укрывали произведенную продукцию [1567]1567
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.16.


[Закрыть].

В январе 1939 г. США продали Испании 500 тыс. бушелей пшеницы по 9 долларов за тонну, за полцены. Американцы не упустили возможность для пиара – в прессе сообщалось, что продовольствие поставлено «бесплатно» [1568]1568
  Там же. Л.4.


[Закрыть].

Как докладывал С. Марченко, «положение усугублялось тем, что руководство экономической политикой правительства было передоверено Негрином некоему Дельгадо Торресу, темные политические связи которого были достаточно известны. В результате этого экономическая политика правительства творилась без участия и контроля народного фронта и коммунистической партии, которая, кстати, недостаточно занималась вопросами экономики. Она сводилась в деревне к административному изъятию излишков (без компенсации – зачеркнуто – А. Ш.), что не мешало богатым крестьянам и анархистским „колхозам“ прятать колоссальное количество продуктов, натравливая остальных крестьян против центрального правительства» [1569]1569
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.17.


[Закрыть]. Сначала автор написал более нейтрально: «било по среднему и беднейшему крестьянству и раздражало остальных крестьян», но потом «заострил» против злонамеренных кулаков и анархистов. По мере правки документ приобрел форму, более соответствующую настроениям начальства в НКИД. Дипломаты должны были учитывать судьбу своих предшественников, расстрелянных в 1937–1938 гг. Впрочем, в условиях характерных для бюрократической экономики злоупотреблений нет ничего удивительного в том, что крестьяне и коллективы не хотели отдавать продукцию государству [1570]1570
  Анализируя ту, во многом безвыходную ситуацию, историки иногда прописывают сомнительные рецепты: «Значительной ошибкой стало то, что в заранее известных условиях, которые мы подтвердили документами, не было объявлено военное положение. Огромная историческая ответственность ложится здесь на КПИ, которая этому воспротивилась» (Viñas Á. El honor de la República. P.547.). И что бы это дало? Ну, стало бы еще одним поводом для недовольства, раскола Народного фронта.


[Закрыть].

Но на военном производстве рабочие продолжали самоотверженно трудиться. Как докладывал советник при субсекретариате вооружений М. Неделин (будущий командующий ракетными войсками стратегического назначения СССР), в Барселоне в ноябре было произведено 210000 корпусов снарядов (на 20000 больше, чем в октябре, на 50000 больше, чем в центральной зоне). Дальнейшее наращивание производства было бессмысленно, потому что после падения Севера не удавалось производить достаточное количество взрывателей – только 134000 в октябре, а в ноябре – и вовсе 109000 из-за аварии (считалось, что это – диверсия, но и опыта в этом производстве барселонцам не хватало). Однако даже имеющееся производство покрывало потребности фронта кроме ПТО и зенитной артиллерии. Производились также броневики и стрелковое оружие. Чтобы найти сырье, ввоз которого практически прекратился еще в сентябре, «промышленность вынуждена была мобилизовать все остатки и весь лом и брак литья, чтобы как-нибудь сохранить уровень выпуска литья на прежнем уровне» [1571]1571
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.233. Л.1-1 об.


[Закрыть].

* * *

23 декабря Франко начал наступление на Каталонию. В принципе этот удар не был сюрпризом для республиканцев. В декабре внимание их разведки было приковано к передвижениям противника на этом фронте, а 20 декабря она доложила, что здесь передвижения войск «обнаруживают полностью приготовление противника к ближайшей операции, которая может начаться в любую минуту» [1572]1572
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.218. Л.75.


[Закрыть].

250 тысячам солдат Франко противостояло 176 тысяч республиканцев (на которых приходилось 86 тысяч винтовок) [1573]1573
  Там же. Д.240. Л.357.


[Закрыть]. На 260 истребителей и 300 бомбардировщиков франкистов приходилось 95 истребителей и 29 бомбардировщиков республиканцев [1574]1574
  Там же. Л.293.


[Закрыть]. П. Тольятти, ссылаясь на советского главного военного советника К. Качанова, считал, что «соотношение сил не было для нас слишком неблагоприятным», так как часть республиканского фронта была хорошо укреплена [1575]1575
  Коминтерн и гражданская война в Испании. С.439.


[Закрыть]. Но войска были деморализованы, и после сражения на Эбро у республиканцев не было здесь достаточных резервов. Удар был нанесен по 56 дивизии, состоявшей из карабинеров, моряков и пополнения. Фронт был прорван.

При этом политическое недоверие к анархо-синдикалистам продолжало пагубно сказываться на ходе сражения. «26-я анархистская дивизия, которая при Галане неплохо дралась, перебрасывается на север, к 10-му корпусу, где она бездействует до конца кампании» [1576]1576
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.20.


[Закрыть], – писал С. Марченко, для которого эти действия командования – пример саботажа и предательства. Но это – и пример надуманного недоверия анархистам, который в итоге ведет к подрыву боеспособности фронта.

К 20 января республиканцы в Каталонии потеряли убитыми, ранеными, больными и разбежавшимися 71069 человек – 40 % сил. Из них убитыми – всего 2500 человек. При этом было потеряно 34–36 % винтовок и пулеметов [1577]1577
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.251. Л.3–6.


[Закрыть]. И при этом республиканское руководство продолжало жаловаться на нехватку оружия.

Потери оружия были важны еще и потому, что республиканская армия продолжала пополняться – прибыло 44576 мобилизованных и солдат с юга (их было 12000) [1578]1578
  Там же. Л.8.


[Закрыть]. Но Миаха послал в Каталонию людей без оружия, что обрекло этих бойцов на гибель или интернирование во Франции [1579]1579
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.22.


[Закрыть].

В конце декабря – начале января республиканцы еще оказывали организованное сопротивление, держали фронт. Итальянцы давили на армию Эбро от Лериды на Монтблан, стремясь отрезать приморский угол республиканской обороны в районе Тортосы и Таррагоны. Республиканцы стали отходить от Тортосы к Таррагоне, чтобы не попасть в котел. Но поздно – 14 января итальянцы взяли Монтбланш и 15 января рубанули по выступу, прорвавшись к Таррагоне и к морю. Три республиканские дивизии были разгромлены, что деморализовало всю армию. «Моральное состояние командования резко упало, управление войсками у корпусов потеряно» [1580]1580
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.252. Л.45.


[Закрыть], – сообщалось в советском дневнике боевых действий.

Начался исход республиканцев из Каталонии во Францию. Советник группы армий в Каталонии полковник Ветров докладывал: «Главная причина падения морального состояния войск кроется не в характере боев, которые уже потеряли напряженность первых дней операции, и не в потерях людского состава. Все дело в работе командования всех степеней. Управление войсками потеряно. Люди не чувствуют командира. Последний поддался общему настроению обреченности, пассивности, не только не воодушевляет солдат, не останавливает их, а зачастую сам идет впереди их пути отхода в тыл» [1581]1581
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.251. Л.9.


[Закрыть]. Регулярная армия Негрина – армия своевольного бесконтрольного офицерства – проявила в этой обстановке свои худшие черты.

Республиканцы откатывались к границе с Францией, сдавая даже укрепления без боя, если противник прорывался на фланге. Боялись окружения, контрудары практически не наносили. Так был сдан мост на Марторель, что облегчило падение Барселоны. Казалось, Барселона будет обороняться – столица Каталонии, окруженная горами, имевшая запасы боеприпасов и снаряжения, могла выдержать осаду. И выдержала бы, будь дело в 1936–1937 гг. Но не теперь. Когда противник стал обходить Барселону, 5000 карабинеров покинули свои позиции. 26 января в Барселону прорвались моторизованные части противника. На улицах развернулись бои 60 танков, танкеток и броневиков франкистов против 28 танков и броневиков республиканцев [1582]1582
  Там же. Д.240. Л.137–138.


[Закрыть]. Если бы в городе были построены укрепления или хотя бы баррикады, если бы во время этого боя пехота не бежала из города, у франкистов не было бы шансов взять Барселону сходу. Теперь же шансов на успех не было у республиканских танкистов. К вечеру Барселона пала.

П. Тольятти называет одной из важнейших причин падения Каталонии «сильную усталость масс». Речь может идти не только об усталости, но и о разочаровании рабочих в режиме. Правительство Негрина отобрало социальные завоевания 1936 г., и люди не хотели защищать эту власть даже против франкистов. «Бригады молодежи, воздвигавшей баррикады, встречали сопротивление со стороны групп женщин из народа, которые со слезами вырывали у них из рук лопаты и кирки» [1583]1583
  Коминтерн и гражданская война в Испании. С.441.


[Закрыть], – рассказывает Тольятти. Как эта картина отличается от ситуации 1936 г.!

Республиканцы не эвакуировали из Барселоны запасы, включая 17 млн л бензина, который был остро необходим в остальной части Республики [1584]1584
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.22.


[Закрыть]. Республиканское командование не смогло эвакуировать авиацию из Каталонии [1585]1585
  Там же. Л.23.


[Закрыть], в том числе из-за недостатка горючего.

Вместе с войсками к Пиренеям отходило население. Этот исход создал пробки, через которые по дорогам не могли пройти войска и снаряжение. Впрочем, в начале февраля движение происходило в одну сторону – к спасительной французской границе через заснеженные горные проходы.

Несмотря на то, что оборона Центральной зоны не была прорвана, поражение в Каталонии произвела сильное впечатление на руководство Республики.

28 января В. Рохо, поддержанный генералом Э. Хурадо, доложил Асанье и Негрину, что возможности сопротивления исчерпаны. Он «предложил Негрину начать переговоры о посредничестве Франции и Великобритании с целью приостановить военные действия и договориться о лучших условиях мира, „которые уже могут иметь не политический, а только лишь гуманитарный характер, и быть направлены на обеспечение выезда из Испании руководства и офицеров армии, политиков и государственных служащих и прочих, которые находятся под наибольшей угрозой, и получение гарантий жизни и свободы тех, кто остается“. На следующий день Правительство не пришло к какому-либо решению по этому вопросу, но было поражено оценкой Рохо» [1586]1586
  Viñas Á. El honor de la República. P.500.


[Закрыть]. Так были сформулированы условия перемирия, которые будет выдвигать Касадо, сдавая, правда, шаг за шагом эти «гарантии жизни и свободы». Сам же Рохо в это время уже терял управление войсками. По советским оценкам, «Рохо был далеким от политики военным, профессионалом-одиночкой, лояльно выполнявшим свою работу, пока он верил в возможность сопротивления. Как только он потерял эту веру, он упустил управление армией» [1587]1587
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.31.


[Закрыть].

По свидетельству П. Тольятти, «ясно было, что Негрин сам тоже потерял веру в дальнейшую борьбу, но он еще держался своей старой политической линии – линии сопротивления… Противоречивым моментом в позиции Негрина было то, что, платонически отстаивая сопротивление, он ничего не делал для того, чтобы его организовать. Его серьезнейшая вина заключалась в том, что в последние дни в Фигерасе он не распорядился отправить в Валенсию и Мадрид по крайней мере часть оружия, которое к нам прибывало» [1588]1588
  Коминтерн и гражданская война в Испании. С. 444–445.


[Закрыть].

Ответственность западной либеральной элиты за «невмешательство» и «умиротворение» естественным образом вызывает поиск оправданий, и одно из них – СССР вел себя также. «Когда в Мюнхене в сентябре 1938 г. стало ясно, что западные демократии не готовы выступить против фашистской агрессии, – пишет Д. Пуццо, – Кремль решил сформулировать и проводить иную политику. С конца 1938 г. СССР прекратил поставки оружия в Испанию» [1589]1589
  Puzzo D. A. Spain and the Great Powers, 1936–1941. NY., 1962. P.148.


[Закрыть]. Это распространенное на западе мнение, которое априори исходит из национального эгоизма Сталина, верно «с точностью до наоборот».

Поставки возобновились в декабре 1938 г., причем в кредит. В декабре 1938 г. на эти нужды было выделено 100 млн долл. (для сравнения – в марте 70 млн долл.), на 55 млн оружие было переправлено во Францию [1590]1590
  Рыбалкин Ю. Указ. соч. С. 98–99.


[Закрыть]. В условиях изоляции после Мюнхена Сталин попытался «зайти с тыла» к консолидировавшемуся Западу.

12 января 1939 г. СССР представил Республике заем в 50 миллионов долларов США. В этом соглашении, в отличие от прежней практики, не было условий гарантии займа и даже условий его возврата. По сути, Сталин просто оплатил поставки. Закупки, совершенные за счет этого кредита, дошли до Франции.

Пока было можно, это оружие перебрасывалось в Каталонию. 30 января – 4 февраля было отправлено 41955 винтовок, 3446 пулеметов, 319 тысяч снарядов и 31,5 миллионов патронов. 4 февраля 1939 г. поставки оружия в Каталонию были остановлены республиканским руководством. Около 400 вагонов военного снаряжения пришлось эвакуировать назад во Францию. Попытка переправить 2 февраля часть боеприпасов в Центральную зону пароходами не удалась – они были уничтожены итальянской авиацией [1591]1591
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.240. Л.90–92.


[Закрыть]. Больше французы не допускали таких экспериментов. Склады во Франции были переполнены советским оружием, но не могли дойти по назначению.

Когда Негрин обратился с очередной просьбой о поставках, Ворошилов предложил так ответить ему:

«1. СССР всегда относился благожелательно к нуждам Испанского правительства и все его просьбы о помощи оружием и прочими боевыми средствами, в силу возможности, своевременно выполнял.

2. Последняя просьба Испанпра, заявленная через Сиснероса, о продаже вооружения была нами в значительной мере выполнена, и если Испанпра не смогло договориться с французским правительством о своевременной переброске этого вооружения в Испанию полностью, то мы можем только сожалеть об этом.

3. Требовать в данное время новых поставок вооружений Испании, когда доставленное нами оружие в огромной массе находится на территории Франции и рискует попасть в качестве трофеев французским фашистам, по меньшей мере несвоевременно» [1592]1592
  РГВА. Ф.33987. Оп.3. Д.1266. Л.6.


[Закрыть].

Конечно, этот документ не мог быть направлен за границу без существенной правки (в частности, «французские фашисты» в это время не могли претендовать на советское оружие, зато оно могло попасть в руки испанских фашистов после того, как Франция признала Франко представителем Испании). Но предложения Ворошилова отражают раздражение советского руководства ситуацией, когда существенные для СССР затраты пропали впустую из-за нерасторопности Негрина. Надо признать, что дело было не столько в Негрине, сколько в Даладье, но просить новые вооружения в этих условиях действительно было неуместно.

1 февраля, эвакуируясь вместе с остатками восточной армии во Францию, правительство собрало в замке в Фигересе, недалеко от французской границы, 62 депутатов кортесов. Негрин выдвинул только три условия прекращения сопротивления – независимость страны, проведение выборов и отказ от преследований противников после войны. Однако Франко ответил очередным отказом на этот жест отчаяния. 13 февраля он объявил, что наказанию подлежат все, кто занимался «подрывной деятельностью» с октября 1934 г. и препятствовал «правительству националистов».

2 февраля Негрин обратился к испанцам, пытаясь убедить республиканцев и мир, что не все потеряно, сплотить республиканское руководство: «Нас сбили с позиций, но мы не побеждены. Не важно, что некоторые, стоявшие у руля правления, захваченные волной паники, которая поднялась вследствие падения Барселоны, изменили своему долгу, бежав за границу; но законное правительство стоит на своем посту. Нас меньше, но мы лучше, потому что атмосфера вокруг нас не отравляется ни пораженчеством, ни разложением… Мы хотим быть хозяевами нашей страны без позорной опеки, и хотя все тоталитарные страны нас преследуют и, так называемые демократические страны постыдно покидают нас, у нас достаточно храбрости и достоинства для того, чтобы защищать нашу землю и наше дело» [1593]1593
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.251. Л.11.


[Закрыть].

4 февраля пала Жерона, 7 февраля франкисты преодолели последний оборонительный рубеж на реке Флувия. Республиканцы уходили во Францию, где их ждали новые унижения: «На границе французские жандармы (гар мобиль) занимались грабежом. Забирали у солдат и офицеров все, что им понравилось, а если этот предмет не хотели отдавать, то предлагали вернуться в Испанию к Франко. Ничего не оставалось делать, как только отдать эту вещь жандарму» [1594]1594
  Там же. Оп.3. Д.32. Л.5.


[Закрыть], – рассказывал боец-интернационалист Э. Штейнтольд. Затем массы интернированных были размещены в лагерях под открытым небом в сырой местности. Смертность в одном из них достигала 100 человек в день, пока французы, наконец, не предоставили материалы для строительства бараков [1595]1595
  Там же. Л.6–7.


[Закрыть].

8 февраля границу пересекли Негрин и Рохо. 9 февраля последние республиканцы перешли границу с Францией и были там интернированы – война кончилась для 70 тысяч республиканских солдат.

Последний шанс

Положение Республики становилось почти безнадежным. Минимум боеприпасов, сырья и продовольствия, промышленная база почти целиком захвачена противником. Авиация почти не могла действовать без горючего (аукнулась и неспособность вывезти его из Барселоны). В феврале 1939 г. Франко располагал 1028941 солдатом (без учета интервентов), а республиканцы – 750000 солдат. Но у франкистов были вооружены все, а в Центрально-южной зоне было лишь 250000 винтовок. На 469 самолетов фашистов приходилось 163 республиканских. Республиканские оружие и самолеты оказались у французов – и то, что было отобрано у республиканцев, перешедших границу, и то, что поставил СССР.

Однако концентрация войск на Центральном фронте была высокой, и франкисты не могли бы сокрушить эту закопавшуюся в землю армию быстрым ударом. Республиканцы могли создать дополнительные внутренние рубежи обороны, чтобы продержаться дольше. Ведь теперь время работало на Республику.

* * *

Испанскую республику перестали учитывать как фактор европейской игры. Тем не менее, сама эта игра перешла в решающую фазу, и большая развязка стала вопросом нескольких месяцев. Ресурс существования Республики также исчислялся месяцами. В этом заключался последний шанс Республики на выживание.

Эти надежды Альварес дель Вайо позднее связал с традициями испанской истории: «Мы мечтали об испанском бастионе, каким бы маленьким он ни был, где бы мы держались до тех пор, пока не пробил бы час реконкисты. Воспоминание об испанских либералах начала XIX века, которые на своем островке, осажденные войсками Наполеона (Кадис в 1812 году), в течение шести месяцев сопротивлялись натиску реакционных сил, казалось особенно воодушевляющим в эпоху, когда вся европейская политика претерпевала стремительные изменения. Хотя мы никогда не рассматривали мировую войну как выход, было очевидным, что если бы в Испании остался республиканский опорный пункт в тот момент, когда вспыхнул бы неизбежный конфликт между „западными демократиями“ и тоталитарными государствами, ужасные жертвы, принесенные испанским народом, не были бы напрасными» [1596]1596
  Цит. по: Сориа Ж. Указ. соч. Т.2. С. 258–259.


[Закрыть].

Негрин 10 февраля через Францию вернулся в Испанию. Здесь к нему приходили плохие новости. 16 февраля он встретился с командующими фронтами, и большинство из них стало настаивать на том, что сопротивление невозможно. 27 февраля Великобритания и Франция признали правительство Франко. В тот же день Асанья подал в отставку, чем еще сильнее ослабил международные позиции Республики. Она осталась без легитимного президента. Отставка Асаньи была большим ударом для Негрина, «который всегда старался сохранять в глазах мира демонстративную легальность республики» [1597]1597
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.28.


[Закрыть], – писал С. Марченко. Спикер кортесов Мартинес Барриос формально получил право исполнять обязанности президента, но не поехал в Испанию из Франции, требуя себе права на заключение мира. В сложившихся условиях это означало право подписать капитуляцию.

Формально признавая право Барриоса быть президентом, если тот приедет в Испанию, Негрин пока не собирался допускать капитуляцию. «Как и Асанья, и Прието, он прекрасно понимал, что выиграть войну невозможно. И они знали, что он это знал. Но, в отличие от них, Негрин не смирился. Тем не менее, он не мог обойти три препятствия, которые находились вне его влияния: поведение Асаньи, неуклонная тенденция к признанию Франко со стороны Франции и Англии, и ощущение, широко распространившееся вне коммунистических кругов, что продолжать сопротивление невозможно» [1598]1598
  Viñas Á. El honor de la República. P.548. «Со своей стороны, исполненные благих намерений Асанья и Бестейро совершенно не понимали, что именно поставлено на карту, и, в конце концов, нанесли удар остаткам сопротивления, самому по себе бесперспективному. Своим поведением они прикрывали отчаяние военных и, как в случае с полковником Касадо и его непосредственными подчиненными, обыкновенное и совершеннейшее предательство» (Op. cit. P.545.), – продолжает А. Виньяс. Трудно, конечно, считать благими намерения Бестейро, и в то же время признавать предательский характер поведения Касадо. Не случайно, когда «все кончилось», Бестейро остался в Мадриде, не ожидая, какой «черной неблагодарностью» ответят ему франкисты. Когда стало ясно, что Франко не собирается идти на компромисс, позиция Бестейро стала политическим прикрытием капитуляции. Что до Асаньи – он дезертировал, и в очень неподходящий для Республики момент.


[Закрыть]. «То, что действительно кажется очевидным, так это то, что Негрин все еще цеплялся за соломинку и хотел продолжать сопротивление, пусть и до определенной точки. Он прибег к помощи тех, которые были ближе всего к этой идее: коммунистов» [1599]1599
  Viñas Á. El honor de la República. P.510. Когда правительство «взяло курс на политику безоговорочного мира, предложенную Мартинесом Барриосом (как условие своего президентства), чтобы взять на себя ответственность за руководство Республикой, КПИ подчинилась» (Viñas Á, Hernándes Sánches F. Op. cit. P.459.), – считают А. Виньяс и Ф. Эрнандес. Однако нельзя сказать, что коммунисты согласились именно с безоговорочным миром. 22 февраля Политбюро КПИ приняло решение, что партия выступает за мир на основе трех условий Негрина, и считает необходимым сопротивляться, пока они не будут приняты. А вот намерения Негрина не были столь же ясными.


[Закрыть], – пишет А. Виньяс. И это было не так глупо, учитывая кризис в Европе.

Но Негрин, вероятнее всего, не рассчитывал продержаться, а преследовал другие задачи, выдвигая вперед коммунистов. «Именно в этом контексте он приступил к последним назначениям, которые породили миф, с тех пор лелеемый профранкистски и антинегринистски настроенными историками, что он готовил государственный переворот (!) с целью передачи власти коммунистам. По моему мнению, эти действия должны толковаться с точностью до наоборот: это был маневр с целью обеспечить спасение наибольшего количества республиканцев. Эти действия стали превосходным алиби для тех лиц „из военных“, которые были готовы капитулировать. Последние также хотели спасать жизни, но ошибались насчет средств спасения и действовали без адекватной оценки природы противника» [1600]1600
  Viñas Á. El honor de la República. P.519.


[Закрыть]. Таким образом, биограф Негрина признает, что формально продолжая курс на сопротивление и в силу этого выдвигая вперед наиболее склонных к нему коммунистов, Негрин уже внутренне смирился с капитуляцией, не рассчитывал дотянуть до начала мировой войны, а преследовал те же цели, что потом Касадо. Но, по мнению А. Виньяса, Негрин успешнее выполнил бы миссию спасения кадров перед капитуляцией. Негрин не разделял стратегии, которую затем, после начала мировой войны, столь романтично изложил Альварес дель Вайо. Получается, что «центристские» лидеры Республики не очень рассчитывали продержаться до большой войны. Они не знали, когда начнется эта война. Но Гитлер уже принял решение начать ее в 1939 г.

Увы, «миссия спасения» в любом случае была обречена на неудачу в главном – можно было спасти вождей (многие и спаслись), но нельзя было спасти республиканские массы. Начнешь эвакуацию – рухнет фронт. Почему одни должны были его держать, когда другие спасаются? У Негрина не было ответа на этот вопрос. Зато у него были те, кто готов был сопротивляться до последнего патрона – коммунисты. И он решил выдвинуть их на более ответственные посты, в том числе и для того, чтобы обезопасить правительство от офицеров, уже смирившихся с неизбежностью капитуляции.

В сложившейся ситуации создавалось впечатление, что Негрин подставлял компартию. Впрочем, коммунисты не прочь были сами взойти на приготовленную им Голгофу. Рохо писал Негрину 18 февраля: «Нет необходимости говорить тебе, что из всех политических партий была и есть только одна, которой я отдал свои симпатии. Думаю, они совершают большую ошибку уже в том, что берут на себя общую ответственность за руководство и направление этой фазы борьбы, потому что окажутся в таком положении, когда на них сконцентрируются усилия противника и всех стран. А это приведет к тому, что их партия – единственная относительно здоровая партия в нашей политической системе – будет окончательно раздавлена» [1601]1601
  Cit.: Viñas Á, Hernándes Sánches F. Op. cit. P.147.


[Закрыть].

* * *

Сторонники скорейшего завершения войны в свою очередь тоже нашли «материальную силу» – в командующем Центральным фронтом полковнике Сигизмундо Касадо [1602]1602
  Все время войны С. Касадо не производил впечатление представителя «пятой колонны», да и не относился к ней. Советские специалисты положительно оценивали его качества и преданность революции (РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.438. Л.28.). Впрочем, были указания и на то, что он «подозрителен в политическом отношении» (РГВА. Ф.33987. Оп.3. Д.991. Л.61.). Как и Рохо, он просто служил. Республике и прикрывался лозунгами, которые в действительности не вызывали у него энтузиазма. Но, в отличие от Рохо, придя к выводу о бесперспективности борьбы, Касадо не растерялся, а решил действовать.


[Закрыть]. В конце января – начале февраля он установил канал связи с франкистами.

Назначению Касадо на пост командующего фронтом в 1938 г. способствовал его антикоммунизм. Негрин не прочь был приберечь кастет против своих левых партнеров: «Все наводит на мысль о том, что наперекор традиционному подходу, сложившемуся в историографии, он доверился Касадо. Речь идет о поведении, о причинах которого мы должны задуматься. Возможно, он верил полковнику, не зря же за несколько месяцев до этого тот ему доказал как свои антикоммунистические настроения, так и преданность. Может статься, он подумал, что в случае столкновений с коммунистами, Касадо может послужить ему опорой» [1603]1603
  Viñas Á, Hernándes Sánches F. Op. cit. P.188.


[Закрыть]. «В моменты в высшей степени критические он не доверял никому, даже Рохо, и играл в одиночку. Мы думаем, что также он не верил коммунистам, а те, разумеется, интуитивно чувствовали, что он не раскрывает до конца свои намерения. Его поведение с Касадо, возможно, объясняется подспудным желанием воспользоваться им при первой же возможности, в том числе, вполне вероятно, и против коммунистов» [1604]1604
  Op. cit. P.461.


[Закрыть].

Но к началу марта 1939 г. Негрин все же решился на новые перестановки в пользу коммунистов. Пусть они и сражаются до конца, если им хочется, пока умные люди будут «смазывать лыжи».

Коммунисты убеждали премьера, что необходимо провести чистку военных, но это только усиливало антикоммунистические настроения старого офицерства. К Касадо, который был основным организатором военного заговора, присоединился и главнокомандующий Миаха [1605]1605
  Миаха возглавил армию по приказу Негрина 12 февраля, но почти автоматически – как командующий единственной оставшейся зоны после падения Каталонии и фактического отказа Рохо продолжать руководство Генштабом.


[Закрыть]. 27 февраля Касадо запретил распространение «Мундо Обреро» в Мадриде за статьи, оскорблявшие ведущих политиков Республики.

2 марта Негрин начал перестановки в командовании. Касадо, 25 февраля произведенный в генералы, был назначен начальником Генштаба, на его место был назначен коммунист Буэно. Модесто должен был возглавить новую Маневренную армию, а Листер – Андалузский фронт. Коммунисты были назначены комендантами крупнейших городов. Для Касадо Негрин приготовил важнейший пост, но не связанный с непосредственным командованием. Этим Негрин бил сразу трех вальдшнепов – и снижал угрозу переворота со стороны Касадо, и менял растерявшегося Рохо, и умиротворял коммунистов. Только «выстрелил» Негрин поздно. Касадо отказался подчиниться этим решениям. Более того, Буэно и некоторые другие коммунисты отказались принять новые посты, опасаясь раскола в офицерском корпусе.

Касадо считал, что препятствием для сколько-нибудь достойных условий капитуляции являются коммунисты, к которым Франко особенно непримирим. Негрин, уже имевший негативный опыт поисков мира, не разделял эту – как показал опыт – наивную мысль. Тогда Касадо стал готовить переворот, чтобы осуществить свой план помимо Негрина. Поскольку авторитет премьера в это время пал низко, Касадо без большого труда договорился с представителями всех основных организаций Народного фронта, кроме коммунистов – необходимо отстранить от власти КПИ и Негрина и попытаться завершить войну миром, раз уж все равно нельзя победить. О безоговорочной капитуляции речь не шла, хотя Касадо, как станет ясно, не исключал и ее.

4 марта в связи с прибытием нового командира базы Ф. Галана начался мятеж на военно-морской базе Картахена [1606]1606
  Еще весной 1938 г., после единственного очевидного успеха республиканцев на море – потопления 6 марта 1938 г. крейсера «Болеарес», советские представители докладывали: «Вырос авторитет офицерского состава. Командование флота более решительно использует этот момент для „очищения“ флота и береговой обороны от коммунистов» (РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.469. Л.3.)


[Закрыть]. Он нес огромную угрозу Республике. Как писал П. Тольятти, «если бы самые незначительные фашистские силы смогли войти в Картахену, неминуемо последовало бы быстрое крушение повсюду» [1607]1607
  Коминтерн и гражданская война в Испании. С.459.


[Закрыть], так как противник наступал бы с тыла.

Командование базы арестовало Галана, а фалангисты воспользовались ситуацией и захватили радиостанцию и артиллерийский парк. Формально флот не поддержал мятеж, но адмирал М. Буиса получил хороший повод для дезертирства, которое он и его офицеры замышляли еще до начала событий.

Тем временем мятежники призвали франкистов на помощь по радио, и в Картахену был направлен десант. Но он опоздал – 5 марта коммунистическая бригада вернула город, франкисткий десант был разгромлен. Когда коммунисты штурмовали город, флот по приказу адмирала M. Буиса и комиссара Б. Алонсо ушел в Тунис. Это было трагическое событие, учитывая, сколько республиканцев мог бы спасти флот в условиях краха Республики.

Удар «миротворцев»

Узнав о событиях в Картахене, Касадо решил, что тянуть больше нельзя, и выступил против правительства в ночь на 6 марта. Было объявлено о создании Национального совета обороны (НСО) без коммунистов. Председателем НСО стал прославленный Миаха. Реальным лидером мятежа был Касадо. В НСО вошли три беспартийных военных, 2 республиканца, два социалиста и 2 анархо-синдикалиста. Важной боевой силой мятежа были анархо-синдикалистские части 4 корпуса С. Меры.

Идеологом НСО и его министром иностранных дел стал «Бестейро, обуреваемый ложными представлениями, предубежденно оценивающий реальность и обремененный антинегринистскими и антикоммунистическими настроениями» [1608]1608
  Viñas Á, Hernándes Sánches F. Op. cit. P.461.


[Закрыть]. Причем в своем первом выступлении от имени НСО он обвинил Негрина как раз в том, что было бы разумно делать в сложившейся ситуации – в том, что он тянет время в надежде, «что осложнение международной обстановки разрешится международной катастрофой…». В качестве альтернативы Бестейро предложил «проиграть с честью и достоинством» [1609]1609
  Сориа Ж. Указ. соч. С. 275–276.


[Закрыть].

Манифест Хунты был направлен против дезертирства и капитулянтства, в котором обвинялись Асанья (справедливо) и Негрин, который якобы «позорным образом» отказался от своих полномочий. Хунта подтвердила, что ее устраивает лозунг Негрина «Или мы спасемся все вместе, или же погибнем все», но только она может его осуществить [1610]1610
  Там же. С.274.


[Закрыть].

Командующий армией Леванта Менендес колебался, но под давлением вооруженных коммунистов воздержался от открытого участия в движении Касадо. Это позволило коммунистам организовать эвакуацию части своих кадров через Валенсию и Картахену.

На сторону Касадо перешел также начальник штаба авиации коммунист Алонсо, но большинство командиров-коммунистов вступили в борьбу с мятежом. Однако командующие корпусами-коммунисты Э. Буэно, Л. Барсело и Д. Ортега медлили 6 марта, надеясь избежать широкомасштабного военного столкновения в тылу. Начальник СИМ Педреро отказался арестовывать Касадо. Однако комдив Асканио развернул наступление на ставку Касадо в Мадриде, захватив центральную часть столицы. 7 марта Барсело тоже вступил в борьбу с мятежом.

Большинство министров не считало возможным сопротивляться и предлагало подать в отставку, передав всю власть Барриосу. Против этого воспротивился коммунист Урибе, и тогда министры решили просто уехать – невозможно работать в таких условиях! «Успех Касадо был облегчен, по видимому, тем, что он восстал против правительства, которое и не думало защищаться. Уже в конце января большинство членов правительства было настроено пораженчески» [1611]1611
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.27.


[Закрыть], – писал С. Марченко. Анархисты Меры восстали именно против такого пораженческого правительства, не зная о капитулянтских планах Касадо.