Текст книги "Великая Испанская революция"

Автор книги: Александр Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

В этот момент еще, как рассказывает Тольятти, «Негрин не хотел выехать, покидая коммунистов, как он говорил, он был связан долгом чести» [1612]1612
  Коминтерн и гражданская война в Испании. С.461.


[Закрыть]. Однако после недолгих колебаний Негрин все же вылетел во Францию, лишив сопротивление перевороту необходимой в этих условиях легитимности. Как писал С. Марченко, «правительство уехало из Испании, довольное поводом, который дал ему Касадо, считая себя морально освобожденными от ответственности за сдачу центральной Испании» [1613]1613
  АВП. I Западный отдел НКИД. Испания. 1939. П.104. Д.43. Л.28.


[Закрыть].

Коммунисты пытались организовать сопротивление в Мадриде и на побережье, но в целом эта ситуация «выбила из колеи» большинство их лидеров. Тольятти обратил внимание на такую особенность коммунистических кадров в этой обстановке: «Привыкшие к власти и к тем возможностям работы, которые она предоставляла, им не удавалось работать быстро при полулегальном положении» [1614]1614
  КИ и ГВ467


[Закрыть]. Часть Политбюро ЦК КПИ и Тольятти были арестованы касадистами (в силу их малой публичной известности позднее им удалось бежать). Касадисты захватили Аликанте, разрушив надежды на создание надежного очага сопротивления перевороту в Центральной Испании.

Выступление Касадо с самого начала было направлено против Негрина и коммунистов, но официально оно не было капитулянтским. Выступая по радио 11 марта, Касадо заявил: «Наша борьба не закончится до тех пор, пока не восторжествует независимость Испании. Испанский народ не сложит оружие, пока не получит гарантию мира, свободного от преступлений. Либо мир для Испании, либо борьба не на жизнь, а на смерть. Мы, независимые и свободные испанцы, готовы принять любое из этих двух решений. Солдаты! Да здравствует Испания, свободная от чужеземного вмешательства! Да здравствует Республика!» [1615]1615
  Cit.: Viñas Á, Hernándes Sánches F. Op. cit. P.360.


[Закрыть]Поэтому нельзя обвинять в капитулянтстве всех, кто поддержал НСО. В крайнем случае – в глупости. Но их мотивы отчасти были продиктованы подозрительным поведением Негрина: «Мы не можем согласиться с тем, что пока народ готовится к смертельному сопротивлению, его руководители готовятся совершить комфортабельное жульничество… Мы заявляем, что мы не дезертируем и не потерпим дезертирства… Мы обещаем, что никто (из лидеров – А. Ш.) не покинет Испанию, прежде чем смогут уехать все желающие» [1616]1616
  Peirats J. Op. cit. V. III. P.298.


[Закрыть]. Мы видели, что Негрин действительно готовил эвакуацию «самых нужных» за спинами остальных. В результате выступление Касадо получило столь широкую поддержку. Что особенно важно, выступление Касадо было поддержано командующим 4 корпусом анархо-синдикалистом С. Мерой. По его мнению, целью НСО было заключение «мира, почетного мира, основанного на незыблемых принципах справедливости и братства, мира без унижений и слабости». По мнению Меры, если предложение мира «упрется в стену непонимания», следовало продолжать вооруженную борьбу против Франко [1617]1617
  Сориа Ж. Указ. соч. Т.2. С.276.


[Закрыть]. Политическая неопытность опять подвела анархистов – они поверили, что речь идет об отстранении от власти авторитарной силы коммунистов, о переговорах о достойном мире, а не о капитуляции. Как вскоре выяснилось, Касадо «решал „свою“ личную проблему, обрекая людей на настоящее массовое смертоубийство. На расстоянии от него наблюдается другая личность, которая играет роль настоящего цепного пса: выдающийся борец против фашизма, героический анархист Сиприано Мера. Несомненно, Касадо и его обманул, но почему-то нам кажется, что Мера слишком легко позволил себя обмануть» [1618]1618
  Viñas Á, Hernándes Sánches F. Op. cit. P.462.


[Закрыть]. Заклеймив таким образом идейно чуждого Меру, А. Виньяс и Ф. Эрнандес готовы проявить снисходительность к своему герою Негрину: «В трагедии республиканцев, которой явился финал войны, каким он сложился исторически, можно ли найти оправдания хотя бы кому-нибудь из них? По нашему мнению, можно сделать исключение для заблуждающегося Негрина, несмотря на две его основные ошибки: его управление флотом и его стратегия одиночной игры, без раскрытия своих карт. Несомненно, такое поведение можно понять, если подходить к этому с точки зрения той эпохи. Ход событий вынудил его спастись бегством (хотя, конечно, он мог решить сдаться, подобно тому библейскому агнцу, который безропотно пустился в путь на заклание), а также избавил от необходимости спускать флаг» [1619]1619
  Op. cit. P. 462–463.


[Закрыть]. Что же будем снисходительны к заблуждающимся (но тогда уж не только к Негрину, но и к Мере). Однако не забудем и то, что, во-первых, игра «без раскрытия карт» спровоцировала анархо-синдикалистов на поддержку НСО (ну не хотели они, чтобы их держали «за болвана в старом добром польском преферансе», когда Негрин готовит эвакуацию «своих»). И, во-вторых, что бегство Негрина лишило антикасадистов остатков легитимности, окончательно дезорганизовав Республику административно-политически. Исход борьбы в республиканском лагере еще не был ясен, корабль еще только накренился, а капитан уже прыгнул в шлюпку, оставив пассажиров и экипаж, в том числе – и верную часть команды.

* * *

Касадисты начали арестовывать коммунистов, коммунисты требовали вхождения в состав НСО и прекращения их преследования. Последовал отказ. 7 марта верные Негрину части под командованием командующего 1-м корпусом Барсело установили почти полный контроль над Мадридом, коммунисты расстреляли несколько офицеров из штаба Касадо. Авиация касадистов бомбила штаб-квартиру КПИ. 9 марта подошли новые части Меры, которые выбили коммунистов из центра Мадрида.

12 марта перед угрозой наступления франкистов коммунисты прекратили сопротивление, потребовав от НСО заключить почетный мир, гарантирующий независимость Испании. Касадисты провели аресты коммунистов и расстреляли Барсело, отомстив за казненных касадистов. Анархо-синдикалисты настаивали, что коммунисты должны получить право на политическую деятельность, им также должно быть обеспечено право на беспрепятственную эвакуацию.

Но Франко не собирался идти на переговоры даже с правительством без коммунистов. Это обрекало политику НСО на крах. Провалились и официальные попытки Касадо добиться почетной капитуляции с разрешением уехать всем желающим.

16 марта Франко напомнил Касадо, что требует только безоговорочной капитуляции. 19 марта НСО согласился вступить в технические переговоры о сдаче позиций. Их результатом стала капитуляция авиации, что еще сильнее затруднило эвакуацию. Таким образом, как пишут испанские историки, «Касадо и его товарищи по мятежу (социалисты, анархо-синдикалисты, буржуазные республиканцы) оказали великолепную услугу Франко, предоставив ему возможность, спутав все планы эвакуации, захватить и приступить к систематическому уничтожению самых известных личностей из тех, кто мог оказаться ядром внешней оппозиции и имел за плечами огромный военный и политический опыт» [1620]1620
  Op. cit. P.465.


[Закрыть]. Впрочем, значительной части опытных политиков удалось уехать, но они не сумели организовать эффективного противодействия Франко из-за границы. Касадо сделал нечто большее, чем срыв планов Негрина по эвакуации. Он не дал Республике продержаться считанные месяцы, которые оставались до европейской войны.

Поняв, что Франко не будет разговаривать с ним как с партнером, Касадо стал общаться как агент: «Я заявил и подкрепил словом чести, что, когда закончится война, моим намерением будет остаться в Испании, поскольку таков мой воинский долг. Однако 23 марта мои уполномоченные в переговорах о мире в Бургосе передали мне предложение Генералиссимуса с просьбой о том, чтобы я и все члены Национального совета обороны покинули Испанию по окончании войны, и в случае, если у нас не будет средств для отъезда, он предоставит нам самолет. Учитывая положение Генералиссимуса и свое, я воспринял это предложение как приказ» [1621]1621
  Op. cit. P. 360–361.


[Закрыть].

Касадо пытался доказать франкистам, как много он сделал для них, придумывая и дополнительные заслуги: «В конце концов, если бы я не предотвратил переворот, который готовило коммунистическое государство, то какой была бы судьба фалангистов и их родных, профессиональных военных, тех, кто нашел пристанище в посольствах, анархистов, церквей, подвалов Мадрида, рудников Альмадена?» [1622]1622
  Op. cit. P.361.


[Закрыть]Даже рудники отдам в целости и сохранности! (Впрочем, республиканцы и не планировали какого-то тотального уничтожения.)

22 марта НСО выдвинул откровенные требования, которые боялся сформулировать ранее, но ради которых и брал власть – Республика готова капитулировать, если Франко даст возможность эвакуироваться тем, кто хочет уехать.

Незадолго до этого комитет связи НКТ-ФАИ принял воззвание, в котором утверждал, что НСО не капитулирует, и если Франко не согласится на почетные демократические условия мира (выдвинутые 6 марта), «мира не будет. Мы будем стоять насмерть» [1623]1623
  Peirats J. Op. cit. V. III. P.381.


[Закрыть]. Реально вести войну теперь было возможно только в партизанских формах. Это не были просто слова. Анархисты вели партизанскую войну вплоть до 50-х гг. До 1948 г. вместе с анархистами действовали и коммунистические партизанские отряды.

* * *

Трагедия мартовских событий 1939 г. заключается и в том, что аккурат после начала мятежа Касадо обстановка в Европе стала быстро меняться. Когда республика стала агонизировать, у нее вдруг снова появились шансы на выживание в связи с общеевропейским конфликтом.

15 марта немцы вошли в Прагу. После некоторых колебаний [1624]1624
  Подробнее см.: Шубин А. В. Указ. соч. С. 308–311.


[Закрыть]Чемберлен был вынужден признать, что Гитлер его «кинул», нарушив Мюнхенское соглашение. В гневной речи 17 марта 1939 г. Чемберлен сделал вид, что отказывается от политики умиротворения. 31 марта он предоставил Польше гарантии вступления Великобритании в войну, если страна подвергнется «прямой или косвенной агрессии». После оккупации Албании гарантии были предоставлены балканским странам. Напряженность в англо-германских отношениях резко возросла. Чемберлену пришлось обратиться к претившей ему политике «коллективной безопасности», что вызывало одобрение и французов. Чемберлен утверждал: «Наш общий курс в отношении Германии направлен не на защиту отдельных стран, которые могут оказаться под угрозой с ее стороны, а на предотвращение германского господства на континенте, в результате чего Германия усилится настолько, что сможет угрожать нашей безопасности» [1625]1625
  1939. Предвоенный кризис в документах. М., 1992. С.74.


[Закрыть].

В этих условиях британская и французская дипломатия проявили интерес к сближению с СССР, что уже через месяц вылилось в предложение о переговорах о военно-политическом союзе. Интересно, что во время этих консультаций англичане и французы учитывали и фактор пиренейских государств, который ставили даже выше, чем возможную помощь со стороны СССР [1626]1626
  Там же. С.77.


[Закрыть]. В этих условиях Франция вполне могла бы переправить советское оружие в Испанию.

Такое стремительное изменение международной ситуации ставило перед Испанией вопрос о том, что нужно «только день простоять, да ночь продержаться». Но, увы, мятеж Касадо подрезал тот волосок, на котором еще держалась жизнь Испанской республики. Вывод о невозможности дальнейшего сопротивления был сделан организаторами НСО в одних условиях, а Республику они обрушили уже в других – в непосредственном преддверии Второй мировой войны, которая изменит в мире все. Все, кроме судьбы Испании, которая решилась накануне.

* * *

Касадо боялся, что когда выяснится невозможность «почетного мира», его выступление провалится. Он телеграфировал Франко 25 марта: «Возможно, что… та поддержка, которую мне до настоящего момента оказывал народ, завтра утром превратится уже в неприкрытую ненависть, поскольку он будет считать меня предателем его желаний, прислушавшись к доводам коммунистов, которые распространяют преступный приказ оказывать сопротивление …» [1627]1627
  Viñas Á, Hernándes Sánches F. Op. cit. P.362.


[Закрыть]. Так бы и вышло, если бы Республика просуществовала еще хотя бы неделю.

Мятеж Касадо показал всем – дело идет к капитуляции. На каких условиях – это вопрос. Но было ясно, что Франко не пойдет на демократический мир. Начался исход политических лидеров и офицеров с территории Республики – спасались как могли. Потоки беженцев заполнили порты. Солдаты толпами уходили с позиций. Если до мятежа Республика могла бы продержаться еще месяц-другой (а при условии благожелательной позиции Франции и переброске через ее территорию советского оружия и снаряжения – то и несколько месяцев), то теперь никто не мог остановить катастрофу.

Осознав, что Франко не станет церемониться со своими незадачливыми партнерами, члены НСО 27 марта стали разбегаться из Мадрида. В столице остался лишь наивный Бестейро, полагавший, что миротворчество избавит его от франкистской тюрьмы (он умрет в заключении в 1940 г.)

27 марта фашисты перешли во всеобщее наступление, 28 марта – без сопротивления заняли Мадрид. 1 апреля организованное сопротивление республиканцев прекратилось. 4 апреля итальянские танкетки вошли в Аликанте, где скопилось несколько тысяч беженцев. Западные корабли отказались взять их на борт. Часть антифашистов покончили с собой в Средиземном море, остальных ждала безжалостная расправа.

Испания была под контролем франкистских войск. Война, которая только в ходе военных действий унесла более 300 000 человек, закончилась. Но начался пир победителей – оставшиеся в стране бойцы республиканской армии, члены профсоюзов и партий Народного фронта отправились в концлагеря. Несколько десятков тысяч человек было расстреляно, более миллиона человек – отправлено в тюрьмы и на принудительные работы. Таково было лицо антикоммунистического тоталитаризма.

Нынешние адвокаты франкизма пытаются сгладить впечатление от развернувшегося в Испании социоцида: «Критика послевоенных репрессий также должна учитывать тот факт, что, пусть среди жертв и были невиновные, но большинство были осуждены, весьма вероятно, за тягчайшие преступления» [1628]1628
  Pío Moa L. Op. cit. P.490.


[Закрыть]. Никаких доказательств этой идеи не приводится – достаточно трогательного доверия к фашистской юстиции.

Тот факт, что среди репрессированных вскоре после войны оказались люди самых разных идей, радикальности, вовлеченности в насильственные действия – как раз доказывает, что Франко и исполнителям его воли было совершенно все равно, каковы реальные преступления репрессируемых. Он проводил тотальный террор против политической и социальной культуры Республики. И попытки Л. Пиа Моа оправдать это явное проявление тоталитаризма на испанской почве голословными рассуждениями о преступном «большинстве» репрессированных, показывает, что от современного консерватизма до фашизма может быть ближе, чем от троцкизма до сталинизма. Прошлое рядом, только тряхни социальную почву – и чудовища полезут из закоулков вполне респектабельной политической культуры.

* * *

Прямое столкновение двух авторитарных режимов, ориентированных на тоталитарные режимы за рубежом, завершилось победой связанного с фашистскими державами франкизма. Военно-авторитарная машина франкизма изначально была более эффективной, и победить ее можно было «несимметричными» методами. Подавление революционного импульса в Республике ослабило принципиальную альтернативность «двух Испаний» и поставило республиканцев в полную зависимость от внешнеполитических факторов. Блокада со стороны западноевропейских режимов и вынужденное ослабление вмешательства СССР в конфликт обрекли республиканцев на поражение. Испанская республика агонизировала, практически забытая миром, который напряженно следил за событиями в Центральной и Восточной Европе. Это равнодушие к Испании, которое так контрастировало с напряженным вниманием к ней всего мира в 1936–1937 гг., можно объяснить и переменчивостью «общественного мнения», и новыми, более опасными угрозами миру на планете. После мая 1937 г. Испания перестала нести миру что-то новое, неведомое. Она стала одной из малоценных фигур в сложной предвоенной политической игре. Республика лишилась обоих источников жизни – революционной энергии и внешней помощи.

И все же, и все же… Подводя итог борьбе за Республику в письме к Молотову 14 апреля 1939 г., Негрин писал: «Совокупность испанской проблемы не может быть отделена от борьбы, открытой и с каждым днем все более откровенной, между тоталитаризмом и антифашизмом. Мы еще должны будем, я в этом убежден, сыграть в ней значительную роль. Во всяком случае, моя страна показала пример. Бессильная против значительно ее превосходящих сил вторжения, преданная внутри и во вне, покинутая демократиями, она все же смогла бороться в течение почти трех лет» [1629]1629
  РГВА. Ф.33987. Оп.3. Д.1266. Л.13.


[Закрыть]. И пусть Негрин преувеличивает роль внешних факторов, пусть он покинул свой пост, пусть он ошибался по поводу роли Испании в будущих битвах, пусть… В этот горький час поражения он словно передавал эстафетную палочку борьбы антифашизма против коричневой тоталитарной чумы. И борьба продолжилась, и были новые предательства и поражения, но была и Победа. И эта победа предопределила не только судьбу мира, но в конечном итоге и судьбу Испании, где фашизм тоже стал не магистралью, а тупиком. Значит, не напрасной была и борьба Республики.

Испанская революция пала под ударами, но она открыла фронт сопротивления наступлению мировой реакции. Она показала пример. Как писал И. Эренбург, «в Европе тридцатых годов, взбудораженной и приниженной, трудно было дышать. Фашизм наступал, и наступал безнаказанно. Каждое государство, да и каждый человек мечтали спастись в одиночку, спастись любой ценой, отмолчаться, откупиться. Годы чечевичной похлебки… И вот нашелся народ, который принял бой. Себя он не спас, не спас и Европы, но если для людей моего поколения остался смысл в словах „человеческое достоинство“, то благодаря Испании. Она стала воздухом, ею дышали» [1630]1630
  Эренбург И. Г. Люди, годы, жизнь. М., 1963. С.545.


[Закрыть]. А чем сегодня дышите вы? Есть ли вам чем дышать?

Эпилог
Звездный час Испании

[ru]

Великая испанская революция стала результатом резонанса нескольких глубинных социальных конфликтов: противоборства «двух Испаний» – консервативной религиозной и светской прогрессистской; противоречий перехода от аграрного общества к индустриальному; выбора стратегий перехода к социальному государству в условиях начавшейся Великой депрессии. Это наложение привело к формированию усложненного идеологического спектра от анархистов до фашистов. Либеральный центр в этих условиях размывался и пользовался все меньшей поддержкой. Бурное развитие анархизма, особенно анархо-синдикализма, стало важной особенностью Испанской революции даже в сравнении с Российской революцией, где анархизм тоже играл важную роль. Развитию социалистических идей способствовали и традиции социальной солидарности испанских трудящихся.

Каждая из влиятельных политических сил испанской трагедии не была монолитной. Правая СЭДА колебалась между фашизмом и консерватизмом, а фашизм пытался совместить итальянские образцы, испанскую консервативную традицию и синдикализм. Либеральные организации сдвигались то в сторону консерватизма (радикалы), то к социал-демократическим ценностям. ИСРП раздиралась борьбой левых социалистов (кабальеристов) и социал-либералов (приетистов и др.). Либертарный лагерь располагался в широком спектре от анархистского экстремизма до умеренного синдикализма, близкого к левой социал-демократии. Острее всего были противоречия между марксистами-ленинцами. КПИ и национал-коммунистическая (прокоммунистическая) ОСПК считали своим главным врагом наряду с фашизмом антисталинскую марксистско-ленинскую ПОУМ, искавшую союза с НКТ. Важную роль в политической жизни играли профсоюзы, реально контролировавшие свою членскую базу не только в социальном, но и в политическом отношении.

Ситуация в Испании зависела и от мировых процессов: Великой депрессии, борьбы между фашистами и коммунистами. Большое значение в испанских условиях имела политика Народного фронта, инициированная Коминтерном. Она предоставила организационную форму для консолидации левых сил и способствовала переходу КПИ на умеренные позиции. Однако победа Народного фронта на выборах была в значительной степени обеспечена поддержкой анархо-синдикалистов.

Накал страстей после прихода к власти Народного фронта диссонировал с умеренностью проводившихся либеральным правительством преобразований. Массовые настроения искусственно «накручивались», радикализировались идеологической элитой. Возможность победы политических противников рассматривалась как катастрофа. Умеренная политика либералов не соответствовала глубине социального кризиса. Ситуация была использована профашистскими военными для попытки захватить власть и уничтожить Республику. Хотя Франко и его генералы самоидентифицировались весьма многозначным термином «националисты», их идеология носила фашистский характер.

Попытка военных положить конец правлению «левых» привела к немедленному контрудару со стороны профсоюзов и социалистических партий. Они обеспечили мобилизацию общества и добились раздачи оружия народу. Республиканская армия стала формироваться как милиционная. Это обеспечило первоначальный успех республиканцев на большей части территории страны.

И мятеж, и борьба с ним сопровождались террором. Правый террор был более систематическим, республиканско-анархический – более спонтанным.

Помощь стран «Оси» помогла мятежникам оправиться от первого удара, полученного в июльские дни. И тут стало ясно, что республиканская милиция, превосходившая армию в условиях противоборства в городах, не может вести наступательную войну. Попытка наступления милиции НКТ на Сарагосу не удалась. Здесь фронт стабилизировался. В других регионах, где милиционная система не опиралась на прочную синдикалистскую структуру в тылу, милиция не могла организовать и достаточного сопротивления фронтальному наступлению армии.

Интернационализация конфликта в Испании оказалась неожиданностью для европейской дипломатии. Сначала казалось, что дело быстро решится или победой переворота, или его разгромом. Вместо этого началась затяжная война, причем во многом – из-за внешнего вмешательства. Бурная дипломатическая активность вокруг испанской трагедии создает у некоторых авторов впечатление, что судьба Испании решалась не в Мадриде. Именно из этого и исходили «вершители судеб мира» в Лондоне, Париже, Берлине и Риме. Однако испанцы своей борьбой «смешивали карты» европейской дипломатии. Если бы республиканцы не отстояли Мадрид, не продолжали борьбу до 1939 г., то «испанский вопрос» быстро сошел бы с повестки дня. Судьба Испании решалась не только в Мадриде – но и в Мадриде тоже. Вопреки мнению и ряда политиков Республики (включая президента Асанью), и некоторых современных историков, война не была проиграна республиканцами изначально, тем более, что они получили своевременную помощь от СССР, которая до 1938 г. наряду с интербригадами уравновешивала фактор фашистской интервенции.

Испания, оказав сопротивление фашизму, изменила ситуацию в Европе. Она создавала напряжение в отношениях консервативного правительства Великобритании и «идеологически близкого» Республике «Народного фронта» Франции. Однако лидеры французского «Народного фронта» по существу предали Испанскую республику, опасаясь и революции, и фашизма. Война в Испании способствовала сближению Германии и Италии, и ради возвращения Италии в «Антанту» Великобритания и Франция были готовы пожертвовать Испанской республикой. Политика умиротворения, венцом которой стал «Мюнхенский сговор», сначала была «апробирована» в Испании в виде политики «невмешательства». По тактическим соображениям СССР принял в ней участие. Убедившись, что фашисты не остановили помощь мятежу, советское руководство также стало оказывать помощь Республике. Для СССР и по идеологическим, и по внешнеполитическим соображениям было принципиально важно, чтобы Республика не была разгромлена. Война в Испании не только была первой широкомасштабной битвой с фашизмом. Она отвлекала внимание Запада, в том числе и нацизма, в противоположном от границ СССР направлении.

Испания повлияла на ход событий в переломную вторую половину 30-х гг. еще и тем, что стала важнейшим военно-политическим полигоном. Испания предоставила бесценный военно-политический опыт в таких вопросах, как роль авиации и артиллерии в современной войне (меньше проявили себя танки), соотношение фронта и тыла и т. д. Не всегда этот опыт был воспринят, а отчасти – и устарел с началом Второй мировой войны и ее блицкригов. Военные эксперты и СССР, и Франции могли убедиться, что «война моторов» может быть позиционной – как Первая мировая. И это вело к трагическим ошибкам 1940–1941 гг.

* * *

Старт Гражданской войны, всеобщее вооружение активных граждан в Республике привели к началу уже не просто социально-политической, а глубокой социальной революции – качественных изменений системы собственности и власти. В результате проведения индустриальной коллективизации (инкаутации, социализации) в Испании, прежде всего в Каталонии и Арагоне, возник новый сектор экономики, качественно отличавшийся как от капиталистического, так и от государственного – прежде всего развитой системой производственной демократии, участия труженика в принятии производственных решений. Отрицательное отношение анархистской доктрины к «демократии» как многопартийной парламентской системе не помешало анархо-синдикалистам распространить демократию на сферу производства. Опираясь на профсоюзные структуры, анархо-синдикалисты и левые социалисты сделали практический шаг к ликвидации отчуждения производителя от средств производства. Но это был только шаг.

На место диктатуры менеджера пришла власть коллектива в лице его актива (прежде всего профсоюзных вожаков из структуры НКТ) и почти религиозное воздействие анархистских лозунгов, противодействие которым могло рассматриваться как контрреволюция. Однако влияние идеологии, разделявшейся значительной массой рабочих, играло мобилизующую роль, в том числе на производстве. Анархо-синдикалистам и левым социалистам удалось создать относительно эффективную и относительно демократическую социальную систему (насколько это возможно в условиях гражданской войны), основанную на производственной демократии. Несмотря на тяжелую экономическую ситуацию, вызванную войной и расколом страны, коллективизированная промышленность не допустила резкого падения производства. Введение системы производственной демократии обеспечило ту эффективность производства, которая вообще была возможна на испанских предприятиях того времени в условиях войны и частичной экономической блокады. Миф о том, что «анархо-синдикалисты развалили производство» можно считать окончательно опровергнутым. Получив в свои руки фабрики, рабочие и инженеры сделали максимум возможного. Производство, необходимое для нужд войны, смогло превысить довоенные показатели. Однако модель самоуправления и производственной демократии, координируемой профсоюзами и полугосударственными общественными структурами, не устраивала представителей других политических сил. В 1937 г. это привело к резкому обострению политической борьбы в республиканском лагере. Борьба против производственной демократии, предпринятая в период правления Негрина (1937–1939), способствовала падению экономических показателей по сравнению с временами правительства Ларго Кабальеро.

Также в Республике широкое распространение приобрела инициированная анархистами сельская коллективизация. В отличие от СССР, она не была вызвана давлением на крестьянство со стороны государства. В некоторых случаях большинство крестьян принуждало к коллективизации меньшинство, в некоторых единоличное хозяйство сохранялось. Иногда принуждением к коллективизации занимались отряды радикалов-анархистов, но НКТ и лидеры анархо-синдикалистов выступали против этого. Массовую поддержку коллективизации и ее добровольный характер для большинства крестьян подтверждает и тот факт, что после поражения анархо-синдикалистов в столкновении с коммунистами в мае – августе 1937 г., когда никакой возможности применять насилие в отношении противников у анархистов уже не было, массовое движение аграрных коллективов продолжалось и даже расширялось. В целом коллективизация дала хороший эффект и в масштабах всей страны. Положение с продовольствием весной 1937 г. заметно улучшилось, расширялись посевные площади, что признавали и противники анархистов. Успехи и неудачи конкретных коллективов зависели от их лидеров, но в целом движение, явочным порядком ликвидировавшее налоговый гнет, латифундизм и мелкое парцеллярное хозяйство, показало свою жизнеспособность.

С сентября 1936 г. по май 1937 г. правительство Республики во главе с Ф. Ларго Кабальеро содействовало глубоким социальным преобразованиям. С ноября в нем участвовали анархо-синдикалисты, и таким образом это было правительство не просто Народного фронта, а широкой антифашистской коалиции. Деятельность министров-анархистов в правительстве в основном носила не какой-то специфически анархический, а общедемократический характер, вписывалась в рамки социального государства. Пока НКТ оставалась в правительстве, противники анархо-синдикалистского социально-экономического эксперимента не могли развернуть серьезное наступление против сектора производственной демократии. Как только НКТ покинула правительство, это наступление началось и привело к существенному свертыванию социальной революции. Пребывание НКТ в правительстве было условием сохранения той глубины революции, которая была достигнута осенью 1936 г. После вхождения в правительство Испании синдикалисты проводили здесь относительно плюралистичную экономическую политику, которая поддерживалась Ларго Кабальеро и по существу стала основой социально-экономического курса кабинета в целом.

В период правления Ларго Кабальеро военное строительство Республики основывалось на сочетании принципов милиционности на уровне подразделений и регулярности – на уровне управления частями. Это сочетание не уберегло Республику от поражения в Малаге, но позволило отстоять Мадрид и одержать победу над итальянским экспедиционным корпусом под Гвадалахарой. Правительство Негрина-Прието стало разрушать милиционную систему, но побед не добилось. Падение энтузиазма солдат и рост кастовости и бесконтрольности офицерства способствовали падению боеспособности республиканской армии во второй половине 1937 г. и ее поражениям. Свержение Ларго Кабальеро сорвало подготовку операции в Эстремадуре, которая могла вывести войну из губительной для республики позиционной фазы.

Внутренние раздоры, более характерные для Республики, чем для режима Франко, были опасны для нее не сами по себе. Лишь в короткие моменты они могли нести угрозу фронту, и Франко этими моментами не воспользовался. Внутриполитические конфликты негативно сказались на судьбе Республики не столько своим ходом, сколько исходом в мае 1937 г.

В первой половине 1937 г. нарастали противоречия в республиканском лагере. Коммунисты выступали против той революции, которая разразилась в Испании, они считали, что эта революция ведет в сторону от общества советского образца, к которому они стремились, и к тому же мешает победе Республики. В последнем они сходились с Ананьей, Прието и Негрином. Политический центр Республики уходил вправо, коммунисты становились центром консолидации «партии порядка», противостоявшей социальной революции. Ларго Кабальеро стоял на стороне происходившей в Испании революции и потому, что считал ее средством мобилизации активности масс, необходимой для победы над фашизмом, и потому, что революция придавала борьбе ясный смысл – победа нового общества над старым, а не просто сохранение той Испании, которая существовала до 1936 г. Ларго Кабальеро и его сторонники искали модель нового общества, которое образуется в ходе революции и будет соответствовать принципам демократического социализма. Познакомившись поближе с идеями, которые отстаивали вошедшие в правительство синдикалисты, кабальеристы стали склоняться к идее создания общества, основной структурой, ядром которого являются профсоюзные организации трудящихся.