Текст книги "Великая Испанская революция"

Автор книги: Александр Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Анархо-синдикалисты, которые вели борьбу с генералитетом за сохранение милиции, поддержали атаку на Асенсио, которого «Кастилия либре» назвала «Большим организатором поражений» [856]856
  Там же. Л.21.


[Закрыть].

А. Виньяс справедливо, на наш взгляд, называет среди причин атаки на Асенсио и советский фактор: «Его обвиняли в многочисленных ошибках и провалах, представители Союза питали безосновательные подозрения на предмет его лояльности» [857]857
  Viñas Á. El escudo de la República. P.458.


[Закрыть].

Советская разведка вела сбор компромата на Асенсио. Ничего особенно убедительного «нарыть» не удалось. Помимо его кадровой политики – разгульная жизнь в бытность военным атташе в Португалии в 1934 г. и – «жемчужина коллекции» – письмо Франко к Асенсио 5 ноября 1934 г. Его текст был передан неким масоном Э. Барберо испанскому консулу в Бордо якобы от анонимных «португальских антифашистов», что само по себе ставило под сомнение подлинность «письма» [858]858
  В тексте говорилось: «Я получил твою телеграмму из Лиссабона, в которой ты предлагаешь свои услуги из высших революционных побуждений. Пользуюсь случаем сказать тебе, что я настолько ценю твою патриотическую деятельность, еще раз свидетельствующую о твоем прекрасном воинском духе, что еще раз сделал представление военному министру.
  Быстрое разрешение астурийского конфликта исключило необходимость использования твоего ценного сотрудничества.
  Прими объятия твоего лучшего друга и товарища, который, как ты знаешь, любит тебя». И приписка: «Мы оставляем тебя для португальской кампании» (РГВА. Ф.33987. Оп.3. Д.845. Л.2).


[Закрыть]. Советская сторона подозревала Асенсио в работе на Франко, но доказательств не имела. Поэтому в ход пошла агитационная машина.

В ответ на эту кампанию Ларго Кабальеро 16 февраля направил письмо в ЦК КПИ: «Так нельзя защищать общее дело, правительство и единое командование, о которых многие кричат, чтобы потом саботировать их» [859]859
  АВП. Ф.05. Оп.17. П.131. Д.49. Л.25.


[Закрыть]. Однако против Асенсио выступили и влиятельные социалисты, в том числе считавшийся левым генкомиссар Альварес дель Вайо.

Коммунисты прозрачно намекали на то, что Асенсио – предатель, и 19 февраля Ларго Кабальеро потребовал от коммунистов доказательств этого [860]860
  АВП. Ф.97. Оп. 14. П.3. Д.5. Л.19.


[Закрыть]. Доказательства не были представлены, но в условиях травли 20 февраля Асенсио подал в отставку [861]861
  Левые социалисты продолжали защищать престиж Асенсио и весной 1937 г., одновременно выступая против культа генерала Миахи, который раздували коммунисты. Газета ИСРП «Аделанте» 23 марта (то есть после победы под Гвадалахарой) утверждала, что в ходе развязанной коммунистами кампании против Асенсио в падении Малаги был обвинен человек, «который не мог воспрепятствовать этой большой потере». При всем уважении к Миахе, «те люди, которые пытаются преувеличить то, что сделал генерал Миаха, и что является результатом общей работы, с целью приуменьшить роль человека, который сделал главное для обеспечения успехов, являются сознательными или несознательными изменниками родины» (АВП. Ф.97. Оп.14. П.3. Д.5. Л.31.).


[Закрыть]. Вслед за ним рапорт об отставке написал и Кабрера, но Ларго пока оставил его на посту, и, как пишет Я. Берзин, «он на второй день опять заходил петушком» [862]862
  РГВА. Ф.33987. Оп.3. Д.991. Л.61.


[Закрыть]. 19 февраля Ларго даже поставил перед Асаньей вопрос об отставке правительства, но это был скорее демарш, чем серьезное намерение.

Все ждали: кто же придет на место Асенсио? А. Виньяс рассказывает: «В качестве преемника Асенсио Ларго выбрал очень преданного журналиста без малейшего военного образования… – Карлоса Барайбара. В это время тот находился в Касабланке и, естественно, ничего не знал… Выбор был ошибочным, так как, за исключением личной преданности, Барайбар не мог привнести ничего в ситуацию, в которой прежде всего требовалось знание военных вопросов» [863]863
  Viñas Á. El escudo de la República. P. 458–459.


[Закрыть].

Барайбар, конечно, вернулся из Касабланки, но его роль оставалась чисто политической, что показывает – выбор Ларго был не так глуп, как кажется его критикам. Он считал, что лучшим военным специалистом для координации работы военного министерства является Асенсио, назначенный теперь помощником военного министра. Следовательно, заменить его нужно было не другим генералом, который привнесет в военную политику новые политические влияния и новые, не обязательно удачные, идеи. Чтобы продолжать прежний курс, нужно было «заместить» Асенсио человеком, который не сможет и даже не будет претендовать на то, чтобы его заменить. Опытный политик, Ларго на этом этапе обыграл оппозицию, оставив Асенсио реальным руководителем военного министерства, выставив в качестве чисто фасадной фигуры Барайбара.

Поскольку Высший военный свет собирался редко и работал под председательством Ларго Кабальеро [864]864
  García Oliver J. El eco de los pasos. P.376.


[Закрыть], было не столь важно, кто формально являлся его секретарем. Реальное руководство военным ведомством и Генеральным штабом оставалось в руках премьера, а текущую работу продолжал вести Асенсио и другие лояльные Ларго Кабальеро офицеры. Грандиозная кампания, инициированная коммунистами, закончилась гамбитом. Пожертвовав малым, Ларго Кабальеро сохранил свои позиции. Как справедливо пишет А. Виньяс, «вопрос заключался не в поддержке генерала Асенсио, а, не более и не менее, в контроле над военной политикой» [865]865
  Viñas Á. El escudo de la República. P.461.


[Закрыть]. Ларго выиграл партию, сохранив контроль за собой.

Берзин с неудовольствием констатирует, что сняв Асенсио, а потом и Кабреру, «Кабальеро все оставил по-старому» [866]866
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.334. Л.2.


[Закрыть]. Асенсио оставался ключевой фигурой в военном ведомстве, влиял на решение кадровых вопросов. Так, на место начальника Генерального штаба советские советники, коммунисты и Прието прочили начальника штаба Центрального фронта Висенте Рохо, но Асенсио и его сторонники заблокировали это назначение [867]867
  Там же. Д.331. Л.9.


[Закрыть]. Впоследствии мы увидим, что в сомнениях по поводу Рохо были свои резоны.

Фактически работу начальника Генштаба вел Альварес Коке, по мнению советских специалистов – «военное дело понимающий», но «бесхребетный» [868]868
  Там же. Д.334. Л.2.


[Закрыть], – то есть как раз управляемый Ларго Кабальеро и Асенсио. «Фактическим руководителем штаба и субсекретариата военмина, очевидно, является находящийся за кулисами Асенсио, который нигде не показывается, но рука которого везде чувствуется» [869]869
  Там же. Л.2.


[Закрыть].

С учетом этого неубедительно выглядят и выдвинутые историком А. Виньясом обвинения центрального республиканского командования в непрофессионализме, например: «Необходимо подчеркнуть этот недостаток профессионализма в самом центре военных усилий Республики и сравнить его со строго войсковым, пусть и лишенным особого воображения, подходом Франко к военным вопросам» [870]870
  Viñas Á. El escudo de la República. P.459.


[Закрыть]. Асенсио был профессионалом (что, кстати, определяло не только его достоинства, но и недостатки) [871]871
  Характерно, что противники Ларго, к авторитету которых апеллирует А. Виньяс, как раз остро критиковали профессиональных военных с их специфическими недостатками. Альварес писал: «Один такой из Генерального штаба, Мартинес Кабрера, – совершенный тупица. Но он управляется с бумагами и успешно работает как бюрократ. Генеральный штаб не существует ни как цельная организация, ни как объединение способностей. Мадрид и Малага одновременно не укладываются у них в голове» (Viñas Á. El escudo de la República. P.477). Но раз в Испании были такие профессионалы, то было необходимо сочетание профессионализма и революционной демократичности.


[Закрыть], Ларго сохранил позиции этого и других профессионалов, не поступившись при этом основами своей военной политики. Мы имеем возможность выполнить пожелание А. Виньяса и сравнить эффективность этого курса Ларго и военной политики Франко и его союзников. Такую возможность нам предоставила битва при Гвадалахаре. Ее результаты доказывают – военная политика Ларго в этот период оказалась успешнее. Увы, правительство Негрина, которым восторгается А. Виньяс, не смогло предоставить на поле боя такого же «результата сравнения». «По плодам узнаете…»

* * *

В связи с отставкой Асенсио коммунисты стали развивать успех и требовали во «Френте Рохо» «самой глубокой чистки командных должностей» [872]872
  АВП. Ф.97. Оп.14. П.3. Д.5. Л.22.


[Закрыть]. Анархисты все еще поддерживали их, перенося огонь и на Ларго Кабальеро. Когда он 24 февраля назвал Асенсио «ценным сотрудником» [873]873
  «Adelante», 24.2.1937. АВП. Ф.97. Оп. 14. П.3. Д.5. Л.21.


[Закрыть], орган Валенсийской ФАИ писал 25 февраля: «Народ, который стоит выше всякого правительства, обвиняет генерала Асенсио в том, что он – организатор поражений, и если Ларго Кабальеро не отказывается от того, что он – сын народа, он должен:

1. Покинуть пост военного министра.

2. Не мешать работе по очистке командного состава армии» [874]874
  АВП. Ф.97. Оп.14. П.3. Д.5. Л.23–24.


[Закрыть]. Радикальные анархисты разошлись настолько, что высказали мысль, уже обсуждавшуюся в кулуарах более умеренных противников Ларго Кабальеро: он «должен принять во внимание, что он больше, чем стар, что он впал в старчество, а старческие люди не могут и не должны управлять» [875]875
  Там же. Л.24.


[Закрыть]. За этот грубый «наезд» на премьер-министра газета была конфискована и закрыта до 2 марта. «Носотрос» поддержала тему: «Кабальеро стар» и пусть уходит с генералами. Негодных генералов уберем и силой [876]876
  АВП. Ф.05. Оп.17. П.131. Д.49. Л.23.


[Закрыть]. Таким образом радикалы-анархисты шли впереди коммунистической атаки на правительство Ларго Кабальеро. Но лидерам НКТ, по советским данным, это не нравилось. Они «резко отрицательно относятся к позиции этой анархистской газеты» [877]877
  Там же.


[Закрыть]. На съезде ФАИ Васкес собирается требовать закрытия этой газеты «как вредной» [878]878
  Там же. Л.24.


[Закрыть].

27 февраля Ларго Кабальеро выступил с заявлением, где попытался опереться на авторитет манифестации, с которой и началась кампания коммунистов: 14 февраля «весь народ показал свое желание работать вместе с правительством не только в делах, касающихся военных действий против изменников Родине, но также в деле, без которого нельзя реализовать никоим образом победу: упорядочение гражданской жизни и введение гражданской дисциплины» [879]879
  АВП. Ф.97. Оп.14. П.3. Д.5. Л.26.


[Закрыть]. Премьер с горечью утверждал, что от всех организаций, кроме ВСТ, получил пока только «словесную помощь». Более того, отвечая на клеветнические обвинения в адрес своих сотрудников, премьер заявил, что в партиях Народного фронта действуют «фашисты с партийными книжками». Он требовал: «Подчинение, повторяю, подчинение, дисциплина и лояльность» [880]880
  АВП. Ф.97. Оп.14. П.3. Д.5. Л.26.


[Закрыть].

Для партийных лидеров ИСРП это была неприятная речь – ведь упрек лидера относился и к ним. Для Ларго Кабальеро профсоюз ВСТ (в отличие от партии) был «его» организацией.

Советские дипломаты отметили, что после Малаги «произошло значительное улучшение отношений между СНТ и коммунистической партией» по вопросу о чистке высшего комсостава. Министры-анархисты выступали вместе с компартией. В связи с этим обострились отношения кабальеристов ВСТ и НКТ [881]881
  АВП. Ф.05. Оп.17. П.131. Д.49. Л.20.


[Закрыть].

Однако как раз в этот момент произошла перемена в тоне анархо-синдикалистской прессы. «Фрагуа социаль» приветствовала заявление премьера, увидев в нем критику сторонников сговора с фашистами. Советские дипломаты отметили: «После опубликования манифеста Ларго Кабальеро резко меняется тон анархистской печати в Валенсии» [882]882
  АВП. Ф.97. Оп.14. П.3. Д.5. Л.27.


[Закрыть]. Конечно, дело было не только в нюансах речи премьер-министра, но и в консультациях по линии ВСТ-НКТ в Валенсии.

«Солидаридад обрера» по инерции выразила недовольство выпячиванием ВСТ, а «Носотрос» 4 марта высказалась против претензий Ларго Кабальеро на господство, что может привести к тирании [883]883
  Там же.


[Закрыть]. Однако социалисты предпочли заметить изменение тональности «Фрагуа социаль» [884]884
  Там же. Л.28.


[Закрыть].

После февральского кризиса начинается сближение между левым крылом ИСРП и НКТ, то есть между кабальеристами и анархо-синдикалистами. Столкнувшись с реальностью революции, у которой оказалось анархо-синдикалистское самоуправленческое лицо, Ларго Кабальеро постепенно стал признавать полезность происходящих перемен и для социализма, и для победы. Сделав ставку не на партии, а на профсоюзные организации, он стал искать модель системы, основанной на организованном труде.

В феврале Ларго Кабальеро нашел принципиальный ответ образовавшемуся против него блоку коммунистов и правых – преобразование власти на основе организаций трудящихся. Он выдвинул идею правительства профсоюзов, а не партий [885]885
  Коминтерн и гражданская война в Испании. С.213.


[Закрыть]. В начале марта Я. Берзин докладывал, что недавно была «попытка создать синдикалистское правительство, против чего резко высказался Асанья и пригрозил поставить вопрос перед кортесами (парламентом)» [886]886
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.334. Л.3.


[Закрыть].

Д. Ибаррури заявила: «Ни один марксист не может защищать идею профсоюзного правительства, так как это означало бы отрицание всех принципов социализма, правильность которых была доказана борьбой рабочих всех стран, и прежде всего победой социализма в Советском Союзе» [887]887
  Ибаррури Д. Указ. соч. Т.1. С.372.


[Закрыть]. Несомненно, переход власти к профсоюзным структурам (в том числе и ВСТ, где позиции коммунистов были сильны, но влияние левых социалистов все же преобладало) означал бы шаг назад на пути к социализму советского образца.

Идея правительства, ответственного перед профсоюзами, как минимум до апреля 1937 г. не пользовалась поддержкой и в НКТ. «СНТ» 30 марта выступила против лозунга профсоюзного правительства: «Всякий, маневрирующий призраком профсоюзного правительства, о котором не думали сами профсоюзы, является контрреволюционером и предателем антифашистских интересов» [888]888
  АВП. Ф.97. Оп.14. П.3. Д.5. Л.45.


[Закрыть]. Но «профсоюзы подумали», и критика этой идеи со стороны НКТ стихла.

В апреле завершилась перегруппировка политических сил, в результате которой левое крыло ИСРП, ВСТ и НКТ стали союзниками на основе курса поддержки синдикалистской революции. Но уже в марте развернулось наступление на правительство со стороны блока коммунистов, правого крыла ИСРП и либералов.

Харама и Гвадалахара: республика получает шанс

Неспособность республиканцев парировать удар на Малагу объяснялась еще и тем, что они готовили операцию под Мадридом. Казалось, что противник здесь выдохся, и можно будет нанести ему поражение, решив тем судьбу войны. Это мнение о необходимости действовать под Мадридом в феврале 1937 г. разделяли и Асенсио, и Кабрера, и командование франкистов.

Пока республиканское командование стягивало силы южнее Мадрида, в район реки Харама, франкисты именно здесь нанесли удар.

Разбирая ход сражения, советник Р. Малиновский «в духе времени» пишет о предательстве в республиканском генштабе, из-за которого франкисты якобы знали о планах наступления [889]889
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.503. Л.7.


[Закрыть]. Это сомнительно, франкисты явно недооценивали силы, которыми здесь располагали республиканцы. В своих более поздних воспоминаниях Малиновский обвиняет испанское командование в том, что оно не уничтожило мосты через Хараму: «Нетрудно было предугадать, что мятежники сразу же завяжут бои за переправы. Они были гораздо более необходимы им, нежели республиканцам». Однако на этот раз он не пишет о предательстве, ссылаясь на «тактическое недомыслие испанских офицеров» или… «инерцию задуманного ранее наступательного плана» [890]890
  Генерал Лукач. С.134.


[Закрыть]. Но если накануне планировалось наступление республиканцев, то они очевидно должны были беречь мосты. Малиновский в данном случае «умен задним умом» (чем нередко грешат советские военные специалисты, подчеркивая свое превосходство над испанскими офицерами).

6 февраля франкисты перешли в наступление силами 20–25 тыс. человек [891]891
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.325. Л.2.


[Закрыть]. Части, контролируемые коммунистами, заняли высокий берег Харамы, но не смогли удержаться – здесь франкисты форсировали реку. Ночью 11 февраля марокканцы «сняли» посты интербатальона имени Андре Марти на мосту и открыли проходы для кавалерии. Республиканцы взорвали мост, но, словно в мультфильме, он подскочил на месте и, с дырой, упал на прежние опоры. Кавалерия франкистов устремилась в атаку. Батальон имени Андре Марти был разбит. Брешь закрыли другие интербригадисты – поляки и итальянцы. На кону было стратегически важное шоссе на Валенсию.

Проблема республиканцев заключалась теперь уже не столько в подготовке бойцов, сколько в качестве командования: «Штаб и управление харамской группой войск созданы не были, их создали в процессе сражения. Мало того, в процессе самых тяжелых боев делилась власть над войсками между генералом Посас и генералом Миаха и их штабами, в результате чего управление харамским сражением перешло от штаба Посаса в штаб Миаха. Это случилось, главным образом, потому, что ни при каких других условиях Миаха не дал бы своих мадридских частей для усиления войск харамского участка, а других резервов уже не было, все уже было введено в тяжелые бои. А сражение продолжалось и требовало все новых и новых подкреплений» [892]892
  Там же. Д.503. Л.8.


[Закрыть], – рассказывает Р. Малиновский. Республиканцы ввели в бой около 40 тыс. человек [893]893
  Там же.


[Закрыть].

16 февраля наступление франкистов за Харамой уперлось в гору Пингарон, где развернулись тяжелые встречные бои. В интервью «Носотрос» 13 июля 1937 г. М. Кольцов рассказывал об участии в них анархистской бригады: «Я видел в боях на Хараме и под Пингароном героическое поведение 70-й бригады из непобедимой дивизии Мэра. Я восхищался этим героическим поведением и желаю… чтобы все секторы испанского рабочего класса объединились для того, чтобы обеспечить победу пролетариата над фашизмом всех классов и оттенков» [894]894
  АВП. Ф.97. Оп.14. П.3. Д.5. Л.115–116.


[Закрыть].

На Хараме республиканцы показали, что бойцы научились обороняться. «Моменты паники вспыхивали неоднократно, но в целом упорство, проявленное частями под тяжелым огнем всех видов, не сравнимо с первым периодом войны» [895]895
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.312. Л.3.


[Закрыть], – докладывал советский наблюдатель.

В ходе этих боев «особую жестокость проявили марокканцы, вырезавшие всех наших раненых и пленных у высоты Пингарон, которая переходила неоднократно из рук в руки» [896]896
  Там же. Д.325. Л.2.


[Закрыть]. Но жертвы марокканцев были отмщены. По словам Р. Малиновского, «харамское сражение произвело опустошение в рядах этих войск, и они потеряли свое решающее значение на исход сражений и войны» [897]897
  Там же. Д.483. Л.14.


[Закрыть].

В качестве замены Франко надеялся использовать итальянский корпус, так хорошо показавший себя под Малагой. Но под Харамой он не ударил (хотя это могло принести победу Франко). Итальянцы готовили собственную операцию, которая должна была принести Муссолини славу победителя «красных».

17 февраля Миаха нанес контрудар, и фронт стабилизировался. Отвоевать захваченную франкистами территорию не удалось. Поскольку на этом участке фронта особенно активно проявили себя коммунисты, КПИ предприняла агитационную кампанию, объявлявшую Хараму победой.

Между тем вскоре выяснилось, что республиканская армия способна нанести своим испано-итальянским противникам настоящее поражение.

* * *

После блестящего дебюта в Малаге корпус чернорубашечников был переброшен под Мадрид, но не для банального удара в лоб. Фронт изгибался так, что можно было ударить в тыл всему мадридскому фронту республиканцев через Гвадалахару.

Против Гвадалахары были сосредоточены лучшие части Франко – 15000 испанцев и марокканцев, на этот раз во главе с героем Алькасара Хосе Москардо, четыре дивизии итальянского корпуса общей численностью 35000 чернорубашечников при 250 танках под общим командованием Марио Роатты. 8 марта они двинулись вперед.

Первоначально фашистскому наступлению противостояла 12-я дивизия республиканцев – 10000 бойцов, из которых было вооружено немногим более половины. Ее фронт был быстро прорван, итальянские танки преследовали отходящих республиканцев. Но уже 9-12 марта на место действия были переброшены все свободные части Центрального фронта, в том числе и те, что еще не отдохнули после Харамы. Из них к 12 марта был сформирован 4 армейский корпус. Под Гвадалахарой им командовал Энрике Хурадо. В него вошли 12-я дивизия Н. Нанетти, 11-я дивизия Э. Листера, в которой действовали 11-я и 12-я интербригады, и 14-я дивизия под общим командованием С. Меры. Хотя численность республиканцев удвоилась, противник сохранял более чем двойное превосходство в живой силе. У республиканцев было только 60 советских танков, но их качество было выше, чем у итальянских.

Битва на земле сопровождалась боями в воздухе (республиканская авиация только 12 марта сделала 142 самолетовылета [898]898
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.23.


[Закрыть]) и даже катаклизмами в атмосфере. Бойцы шли в атаку то под ледяным ливнем, то по морозу, непривычному для южан – испанцев и итальянцев, которые сражались по обе стороны фронта. Под Бриуэгой, у замка Ибарра, столкнулись чернорубашечники и интербригадисты-итальянцы. Эта «гражданская война» итальянцев в Испании лишний раз показала, что здесь идет лишь одна из битв мировой, а не чисто испанской борьбы.

11 марта фашисты с помощью огнеметных танкеток прорвали фронт Листера на участке 11-й интербригады под Трихуэке и ринулись вперед. Их удалось остановить на подступах к Торихе только с помощью советских танков и авиации. Зато 12-й интербригаде Лукача сопутствовал успех, она удачно провела контратаку и взяла пленных [899]899
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.503. Л.10. Р. Малиновский утверждал, что взяли в плен 200 итальянцев, но он здесь преувеличивает. А. Родимцев приводит записку комбрига Лукача, направленную ему в эти дни, где он с гордостью говорит о захвате 25 пленных. К. Мерецков также вспоминает, что в начале сражения 12-й бригадой были захвачены десятки, а не сотни пленных. (Генерал Лукач. С.103, 144). Часть из них «попались», приняв интербригадистов-итальянцев за своих (С.166).


[Закрыть]. Однако фашисты продолжали напирать на 12-ю бригаду, стараясь зажать ее в клещи. 12 марта ожесточенные бои продолжались, итальянцев успешно атаковали советские танки.

На участке Меры итальянцы были остановлены за Бриуэгой, после чего и здесь республиканцы стали наносить контрудары.

13 марта, собравшись с силами, части Листера отбили Трихуэке. Роатта был вынужден перейти к обороне, как казалось, временно. 13 марта Муссолини направил телеграмму сражающимся частям: «Обратить в бегство интернациональные силы будет также и политическим успехом большого значения» [900]900
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.342. Л.37.


[Закрыть].

14 марта в район Гвададалахары прибыл командующий Центральным фронтом Миаха.

В этот день бойцы 12-й интербригады при поддержке советских танков взяли важную позицию – замок Ибарра.

Контратаки республиканцев показали, что клин фашистов может быть зажат республиканцами с двух сторон. 11-я и 12-я дивизии вместе с 11-й интербригадой напирали на него с запада, а 14-я дивизия Меры и 12-я интербригада – с востока. Несмотря на то, что у фашистов сохранялось двойное превосходство в силах, республиканское командование решилось на контрнаступление. Ради этого анархисту Мере были даже выделены 16 танков. Ему вместе с 12-й интербригадой и 1-й штурмовой бригадой предстояло взять Бриуэгу с востока, в то время как навстречу с запада должны были ударить Листер и 11-я интербригада.

18 марта контрнаступление началось. Ливень, грязь не остановили продвижение республиканцев. Они ворвались в Бриуэгу с востока и севера. Республиканские танки перерезали шоссе, и чтобы вырваться из окружения, итальянцам пришлось бросать технику и автотранспорт. В плен было взято 300 итальянцев. Роатта принял решение об отходе. Преследуя фашистов, республиканцы обратили их в бегство [901]901
  Вскоре после завершения сражения американский журналист и писатель Э. Хемингуэй, воевавший в Италии во время Первой мировой войны, «долго глядел, как выносили из укрытий ручные гранаты итальянской армии, красные, похожие на крупную клубнику, усмехался: „Побросали все… Узна ю…“» (Эренбург И. Г. Указ. соч. С.597.).


[Закрыть].

20 марта итальянцы закрепились под Леданкой и Аламинос, вскоре после чего сражение прекратилось [902]902
  Подробный разбор сражения при Гвадалахаре см. также: Гражданская война в Испании: Действия на Центральном фронте (октябрь 1936 – апрель 1937 года); П. Самойлов. Гвадалахара. С. 183–412.


[Закрыть]. Коммунистические части были переброшены на другие участки фронта, а костяком 4 корпуса стала 14-я дивизия Меры. В корпус вошла и поредевшая 12-я дивизия. В дальнейшем по мере пополнения корпус доформировывался.

Сражение под Гвадалахарой имело огромное значение для всего хода войны. В республиканской зоне произошел взрыв энтузиазма. Казалось, наступил перелом. Фашисты потеряли инициативу. Теперь республиканцы могли сами выбрать место для своего удара.

* * *

Итальянцы зализывали раны, Франко сосредоточил силы против Северного фронта. Чаша весов войны колебалась.

В начале апреля Я. Берзин подготовил доклад для Ларго Кабальеро о состоянии республиканской армии. Он считал, что боеспособность противника подорвана – в том числе потерями наиболее боеспособных марокканских частей при Хараме. Республиканцы неплохо показали себя и на южном фронте, отстояв Пособланко в боях с войсками Кейпо де Льяно 17 марта – 11 апреля, но не могли развить успех без снарядов. Бои на южном фронте показали, что на юге и западе противник относительно слаб, и в случае переброски дополнительных сил из под Мадрида может не устоять.

Весь апрель республиканцы тревожили Франко боями местного значения, не давая понять, какой следующий ход предпримет Республика.

Республиканские «войска стали упорнее в обороне и начинают овладевать искусством наступательного боя» [903]903
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.334. Л.9-10. Берзин не вполне откровенен с Ларго Кабальеро. Ему он пишет о падении духа мятежников, а в Москву сообщает, что это не так.


[Закрыть]. Республиканская армия насчитывала около 250 тыс. солдат [904]904
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.334. Л.11.


[Закрыть]при 156 танках, 33 бронеавтомобилях и 151 самолете (из них 20 устаревших). Армия удовлетворительно оснащена. Ее слабое место – недостаток снарядов – кроме Каталонии и севера, где положение вполне удовлетворительное (как не вспомнить, что Каталония и север сами обеспечили себя боеприпасами). Республиканцы имели примерно двойное превосходство в численности над противником. Полная готовность армии к наступлению могла быть достигнута к 20 апреля. [905]905
  Там же. Л.13.


[Закрыть]

Но главный вопрос заключался в том, где и как применить эту силу? На перегруженном Центральном фронте? В Арагоне? Или там, где у франкистов нет существенных сил, например, в Эстремадуре? Именно здесь планировал нанести удар республиканский Генеральный штаб. В этом регионе республиканская территория выдавалась далеко на запад, что позволяло рассечь франкистскую зону надвое. Это дало бы моральные и стратегические преимущества. Операция в Эстремадуре могла быть подготовлена раньше, но «как кажется, Миаха попытался саботировать наступление, частично потому что предпочитал сосредоточить операции в секторе Брунете, но, может быть, и потому, что уже давно не испытывал симпатии к Ларго Кабальеро» [906]906
  Viñas Á. El escudo de la República. P.535.


[Закрыть]. Таким образом, кампания против премьера уже ощутимо мешала ведению войны. И дело было не только в Миахе, а в целой группе прокоммунистических военных, которые надеялись нанести решающий удар именно под Мадридом. Это был вопрос и их личного престижа (группа Миахи), и приверженности именно позиционной войне вместо более рискованной маневренной [907]907
  В литературе распространено мнение, что план наступления в Эстремадуре «зарубили» советские советники. Это даже породило некоторую дискуссию – только ли они считали, что план плох. А. Виньяс, который тоже критически относится к плану (как и почти ко всему, что исходит от администрации Ларго Кабальеро), нападает по этому поводу на историка А. Бивора: «Вопреки утверждениям Бивора, который следует распространенной историографической легенде, возражения против плана „Эстремадура“ выдвигались не только советскими консультантами или коммунистическим руководством» (Р.554). Виньяс вместо старой легенды выдвигает другую, тоже, впрочем, не новую – что все советские специалисты были против Эстремадуры. Но это – совсем не так.


[Закрыть].

План наступления, разработанный советскими специалистами и в начале апреля предложенный Я. Берзиным премьер-министру, тоже предусматривал удар в Эстремадуре. Но идея плана Берзина была более сложной. Он предлагал в середине апреля начать наступление Арагонского фронта и окружить Теруэль. Как видно из дальнейшего изложения, этот удар рассматривался как отвлекающий. Передавать технику Арагонскому фронту не планировалось, зато предполагалось позаимствовать у Каталонии артиллерию для Эстремадуры. 20 апреля Берзин предлагал начать большую операцию на Мериду из Эстремадуры, сосредоточив там 10 бригад, танки и артиллерию, в том числе из Каталонии. Одновременно предлагалось нанести удар на Оропес и Талаверу южнее Тахо силами 9 бригад. А затем, 22–23 апреля Центральный фронт должен был ударить в направлении Аранхуэс – Ильескас силами 15 бригад [908]908
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.334. Л.13–14. Вскоре Я. Берзин покинул Испанию, и после падения правительства Ларго Кабальеро его план был забыт.


[Закрыть].

Таким образом, планировалось общее наступление против франкистов на широком фронте от Эстремадуры до Мадрида с дополнительными отвлекающими ударами. Пожалуй, при силах, имеющихся у Республики, этот план был «слишком смелым». Но даже при частичном осуществлении он сулил перелом в ходе войны, выход ее из губительной для Республики позиционной фазы. Весна давала Республике новые шансы, но они не были использованы из-за разразившегося в это время политического кризиса.

Цель – Ларго Кабальеро

По версии, высказанной в воспоминаниях министра-коммуниста Х. Эрнандеса, решение о необходимости отставки Ларго Кабальеро было принято накануне мартовского пленума ЦК КПИ, в конце февраля – начале марта на заседании нескольких членов Политбюро ЦК КПИ под сильным давлением эмиссаров Коминтерна, прежде всего И. Степанова (Стояна Минева). По версии Эрнандеса, Диас выступал против снятия Ларго Кабальеро. В условиях военных неудач борьба за власть, чреватая внутренними столкновениями, могла окончательно подорвать обороноспособность республики: «Мне не ясны мотивы, по которым мы должны принести в жертву Кабальеро… Мы можем спровоцировать вражду большей части социалистической партии… анархисты поддержат Кабальеро… Скажут, что мы претендуем на гегемонию в ведении войны и политики». Однако большинство членов Политбюро ждало «голоса Москвы, прежде чем высказать мнение».

Отвечая Диасу и поддержавшему его Эрнандесу, Степанов говорил: «Диас и Эрнандес защищают черное дело. Не Москва, а история обрекла Кабальеро. После возникновения правительства Кабальеро мы идем от катастрофы к катастрофе…

– Это неправда! – прервал Диас.

Невозмутимый Степанов упер свои зеленые глаза в черные глаза Диаса и продолжил:

– … от катастрофы к катастрофе в военном отношении… Кто отвечает за Малагу?» [909]909
  Yo fui ministro de Stalin. Mexico, 1953. Р. 66–68.


[Закрыть]. Конечно, коммунисты не могли признать, что Ларго Кабальеро виноват в падении Малаги не больше, чем они сами.

Диас считал Ларго революционером и бросил реплику против Марти, назвав его бюрократом, а не революционером. Начался скандал, лидеры коммунистов повскакали с мест, Ибаррури бросилась их мирить. В конце концов Тольятти провел голосование, и большинство согласилось со Степановым – партия окончательно брала курс на снятие Ларго Кабальеро [910]910
  Op. cit. Р. 70–71.


[Закрыть].

Исследователи критикуют версию Эрнандеса, подметив, что перечисленные им участники этой встречи (а к ним экс-министр отнес также советских представителей Орлова, Розенберга и Гайкиса) не могли бы в этот период оказаться в одном месте. Так, указав, что все перечисленные Эрнандесом люди не находились в Валенсии одновременно, А. Виньяс относит свидетельство Эрнандеса к разряду «манипуляций» [911]911
  Viñas Á. El escudo de la República. P.635. А. Виньяс видит причины неточностей Эрнандеса в его сознательном обмане: «Он писал в период сильной конфронтации между Сталиным и Тито и воспользовался ей для нападок на режим Москвы. Атмосфера холодной войны, царившая в то время, благоприятствовала развитию всяческого рода кровожадных и заговорщических версий. Как отмечал Эрнандес Санчес, его воспоминания основывались на лекциях, прочитанных в Высшей кадровой школе Коммунистической партии Югославии, и опыте работы в качестве ассистента при югославском посольстве в Мексике. С самого начала эти воспоминания стали политическим орудием сведения счетов с бывшими товарищами. Этот момент не ушел от внимания Прието, который использовал воспоминания Эрнандеса как диалектическое оружие в подкрепление собственных нападок в изгнании» (Р.451). Конечно, для А. Виньяса близость к югославским коммунистам должна скомпрометировать в наших глазах этого мемуариста. Получается, что хорошая память лишь у тех, кому нравятся Сталин и Негрин. Однако непонятно, почему именно нелюбовь к Сталину заставила Эрнандеса «свести» в одно место Марти, Степанова и Тольятти, где они на самом деле в это время не встретились.


[Закрыть].

Исследователи, отрицающие достоверность воспоминаний Эрнандеса и обвиняющие его в фальсификации, не учитывают особенности мемуарных источников. Известно, что воспоминания, сделанные много лет спустя после событий, лучше передают «дух события», мотивы действующих лиц, чем формальную сторону дела (даты, состав участников совещаний и т. п.). Нередко сливаются вместе несколько бесед, происходивших в действительности. При этом протокол таких заседаний (на который иногда ссылаются как на истину в последней инстанции) часто не передает важнейших деталей беседы, которые самим участникам кажутся наиболее важными. Поэтому на основе ошибок в составе участников нельзя сбрасывать со счетов такой важный источник, как воспоминания члена ЦК КПИ и министра правительства Народного фронта. Нет ничего невероятного в том, что, пусть не в одной, но в нескольких встречах в конце февраля – начале марта участвовали и Марти, и Степанов, и молчаливые советские представители.

При использовании воспоминаний важно не столько перечисление статистов (в котором Эрнандес действительно преувеличивает степень вовлеченности официальных советских представителей во внутрипартийную «кухню» КПИ), сколько выявление позиций активных участников ситуации. А в данном случае это Диас, Степанов, Марти [912]912
  Чтобы дополнительно дискредитировать свидетельство Эрнандеса, А. Виньяс утверждает, что Марти по возвращении в Москву представил 7 марта доклад с «восхвалениями Ларго Кабальеро» (Viñas Á. Op. cit. P.568). Получается, что Эрнандес «приписал» Марти отрицательное отношение к премьеру. Однако в докладе от 7 марта Марти пишет о том, что Ларго Кабальеро выступил с «атакой против коммунистической партии» и ее союзников, прямо противопоставляет «группу Кабальеро-Галарсы» «ядру, стоящему за единство» (то есть коммунистам и их союзникам). См. Коминтерн и гражданская война в Испании. С.201. Так что здесь прав Эрнандес, а не Виньяс.


[Закрыть]и в меньшей степени Тольятти и Ибаррури. Самое интересное в воспоминаниях – указание на эмиссара Коминтерна Степанова как на мотор кампании за свержение Ларго Кабальеро, против которой сначала возражал Диас. До того, как открылись архивы Коминтерна, мы знали об этом факте именно от Эрнандеса.

Указав на известные противоречия в рассказе Эрнандеса, А. Виньяс добавляет: «Но, помимо этого, Эрнандес совершенно смазал политический контекст момента» [913]913
  Viñas Á. El escudo de la República. P.455.


[Закрыть]. Сегодня архивные материалы позволяют уточнить картину, нарисованную Эрнандесом. «Контекст момента» заключается в том, что с февраля-марта среди советских советников и представителей Коминтерна образовалась влиятельная группа сторонников отставки Ларго Кабальеро с поста не только военного министра, но и премьер-министра. «Мотором» этой группы, как верно указал Эрнандес, был Степанов. Но он был совсем не одинок.

Мы видели, что против Ларго Кабальеро был настроен Димитров, за его смену выступал Берзин (выражавший мнение и других советников как их начальник) и Горев. Вскоре эту позицию будет отстаивать и посол Гайкис.

А. Виньяс категорически настаивает: «Наконец, установлено документально, что позиция Сталина и Коминтерна заключалась в поддержании Ларго Кабальеро во главе Правительства. В этом вопросе сталкивались приказы из Москвы, и то, что фильтровал из Испании „Степанов“» [914]914
  Ibid. P.570.


[Закрыть]. Нет, это не установлено. Во всяком случае, А. Виньяс не доказал, что Степанов обладал монополией на информационные связи между Валенсией и Москвой (ниже мы приведем документ о перепроверке мнения Степанова Димитровым, и эта перепроверка оказалась в пользу Степанова). Также ни А. Виньяс, ни другие сторонники версии о том, что свержение Ларго было проведено вопреки воле Сталина, не доказали, что вопрос о сохранении Ларго был для Сталина принципиальным в его политике в Испании. В противном случае Степанову нечего было бы «фильтровать». Для Сталина был принципиален не Ларго Кабальеро во главе правительства, а контроль за ситуацией. Сохранять Ларго в качестве председателя правительства вовсе не было делом принципа для Сталина. Куда важнее было убрать его с поста военного министра. Если бы Сталин был недоволен, как Степанов «фильтровал» его указания в Испании, Степанову бы потом не поздоровилось бы. Но его жизнь сложилась благополучно [915]915
  А. Виньяс вообще пытается представить Степанова неким самостоятельным игроком на испанской политической сцене, который может проводить политику, противостоящую самому Сталину: «Неясен момент, когда становятся очевидными во всей полноте расхождения по вопросу желаемой будущей роли для Ларго Кабальеро. В этой части видно, насколько линия „Степанова“ противоречит линии, неоднократно заявленной Москвой. Тот факт, что преданный и сверхидейный агент поддерживал это противоречие в вопросе, который отнюдь не был пустяковым, может объяснить то, что в критичный момент Коминтерн решил отправить Тольятти в Испанию, независимо от того, был ли он там раньше или нет. Патетическое обращение „Степанова“ от 11 мая, в котором он просит совета ( feedback, в современной терминологии) у своего руководства, позволяет думать, что он уже не чувствовал себя уверенно на земле, по которой ступал» (P.570). Если в письме от 11 мая и есть признаки «неуверенности», то объясняется это не «расхождениями» со Сталиным, а тем, что 7-17 мая был неясен политический исход майских столкновений, и он мог оказаться совсем неблагоприятным для коммунистов. Разумеется, никаких расхождений в курсах Сталина и Степанова не было, «аватар» Сталина просто шел впереди, а Сталин был осторожнее. Но результат получился тот, к которому стремился Степанов, и Сталин его за это не наказал.


[Закрыть].

На пленуме 5–9 марта «Хозе Диас поставил открыто вопрос: если правительство не желает и не может очистить свой собственный дом и весь военный аппарат от агентов врага и от неспособных, если правительство не желает или чувствует себя бессильным быстро провести организацию и обучение резервов, организацию руководства военной промышленностью и т. д. – тогда компартия чувствует себя достаточно сильной, чтобы взять на себя ответственность и обязанность по реализации всего этого» [916]916
  Коминтерн и гражданская война в Испании. С.210.


[Закрыть], – сообщал И. Степанов. Это была заявка коммунистов на ключевые позиции в системе власти.