Текст книги "Великая Испанская революция"

Автор книги: Александр Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

С августа в Испанию стали прибывать военные специалисты. Всего в Испании присутствовало около 4 тысяч советских граждан. СССР поставил республике 648 самолетов (RZ, СБ, Р-5, И-15, И-16), 347 танков (Т-26, БТ-5), 60 бронемашин, 1186 орудий, 340 минометов, 20486 пулеметов, 497813 винтовок [237]237
  Рыбалкин Ю. Е. Указ. соч. С.44.


[Закрыть].

Эффективность использования этого оружия могла быть куда выше. Как докладывал в 1938 г. Р. Малиновский, «если посчитать брошенное оружие республиканцами за всю войну, то его хватило бы с избытком на целую новую армию…» [238]238
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.483. Л.74.


[Закрыть]

Впрочем, Сталин предпочитал вести беспроигрышную игру. Поставки советского оружия оплачивались за счет золотого запаса Испании. 510 тонн испанского золота прибыло в Одессу 5 ноября 1936 г. Этот запас был исчерпан только к концу 1938 г., и лишь последние, уже нерегулярные поставки были произведены «в кредит».

У Сталина были основания также опасаться утери советских военно-технических секретов через Испанию. Так, осенью 1936 г. два только что поставленных И-15 были угнаны к противнику испанскими пилотами, симпатизировавшими франкистам [239]239
  Там же. Д.275. Л.28.


[Закрыть]. Эти опасения, наряду с политическим соображениями министра авиации и флота Прието, препятствовали передаче авиации в «неблагонадежные» районы Каталонии и Арагона, что трагически сказалось на ходе военных действий.

В целом, конечно, вмешательство фашистских государств значительно превышало помощь СССР. Прежде всего, Италия и Германия направили в Испанию свои боевые части, а не только советников. Здесь постоянно находилось до 50000 итальянских солдат и до 10000 немецких [240]240
  Thomas H. Op. cit. P. 977–978.


[Закрыть]. Через Испанию прошли 150–200 тыс. итальянцев и 50 тыс. немцев [241]241
  Рыбалкин Ю. Е. Указ. соч. С.18.


[Закрыть]. По советским данным, Германия и Италия поставили в Испанию соответственно: 593 и 1000 самолетов, 250 и 950 танков и бронемашин, 700 и 1930 орудий, 6174 и 1426 минометов, 31000 и 3436 пулеметов, 157306 и 240747 винтовок. Это гораздо больше, чем мог себе позволить СССР [242]242
  Там же. С.44.


[Закрыть].

Испания стала полигоном для проверки в деле военной техники СССР, Германии и Италии. Военные специалисты обеих сторон скрупулезно фиксировали все нюансы действий и технического состояния танков, самолетов и артиллерии, оценивали и передавали в центр информацию о том, как ведут себя отдельные детали – вплоть до винтиков и патрубков, удобно ли летчику и танкисту, каким образом ведет себя техника в разных погодных и климатических условиях. Пристальное внимание уделялось трофейной технике. Испания предоставила уникальную возможность помериться техническими силами с потенциальным противником. Свое превосходство над итальянской техникой показали советские танки и самолеты, обогатился опыт их применения.

Первоначально советские специалисты с удовольствием докладывали: «Воздушные бои неизменно заканчиваются перевесом в нашу сторону» [243]243
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.278. Л.218.


[Закрыть]. Советским летчикам удалось добиться прекращения систематических бомбардировок глубоких тылов республики, включая Картахену и Альбасете. «Хейнкели» и «Фиаты» отстают от И-15 по маневренности и от И-16 – по скорости. Ситуация стала меняться к худшему в 1937 г., когда в воздухе появились «Мессершмитты-109», а союзники Франко стали резко наращивать поставки.

Советские летчики в Испании работали до изнеможения: за 5 месяцев в среднем на каждого приходилось по 250 часов боевой работы. «Без советских пилотов война с началом помощи пошла бы намного хуже для Республики, попросту потому, что в битве при Мадриде у нее не было достаточного количества опытных летчиков и мало кто был знаком с новыми самолетами, прибывавшими с Востока» [244]244
  Viñas Á. El escudo de la República. Barcelona, 2007. P.633.


[Закрыть], – считает историк А. Виньяс.

Потери авиации составляли 400 % в год. Роль советских специалистов-авиаторов в 1936–1938 гг. оставалась ключевой. Все решения испанского авиационного командования согласовывались с главным советником авиации Я. Смушкевичем. «Можно сказать, что Смушкевич, оставаясь формально на положении советника, фактически является руководителем всей авиации» [245]245
  РГВА. Ф.35082. Оп.1. Д.360. Л.12.


[Закрыть].

Сообщения из Испании оказали существенное влияние не только на техническое развитие авиации, но и на понимание стратегических аспектов ее применения. Так, в докладе майора Гречнева говорилось: «На наших учениях и маневрах тяжелая авиация используется в основном по крупным объектам в глубоком тылу, без взаимодействия с истребительной авиацией, так как радиус действия последней позволяет осуществлять это взаимодействие только в зонах, расположенных недалеко от линии фронта. Опыт войны в Испании показал, что материальная часть, находящаяся на вооружении тяжелой авиации, не позволит осуществить эту задачу» [246]246
  Там же. Д.441. Л.17.


[Закрыть].

Гречнев обращает внимание и на такой парадокс: при том, что матчасть лучше у нас, подготовка пилотов лучше у противника. Почему? Наша подготовка засорена лишними предметами, в том числе стрелковыми. Более того: «У нас очень сильно увлекаются физкультурой и часто за счет основных элементов обучения в некоторых частях умудряются даже освобождать от полетной работы летно-технических состав, лишь бы не ударить лицом в грязь при очередных состязаниях по физкультуре» [247]247
  Там же. Л.22.


[Закрыть]. Увы, избавиться от этого недостатка до 1941 г. не удалось.

По мнению А. Виньяса, «советское вооружение было изначально лучшего качества, чем итальянское и немецкое, но державы Оси компенсировали качественное отставание тремя способами: убыстрение поставок, создание ударных сил, таких как „Кондор“, и направление военных сил и техники в таком количестве и динамике, при которых был быстро достигнут баланс в пользу Франко» [248]248
  Viñas Á. Armas y hombres para España. Los apoyos exteriores en la guerra civil. P. 410–411.


[Закрыть]. Слово «быстро» нуждается в уточнении. Мы увидим, что перевес стал решающим только с 1938 г.

Анархия и власть

На стороне Республики сражались сторонники перемен, модернизации страны, преодоления вековой отсталости. Однако согласие заканчивалось на уровне общих лозунгов и необходимости сражаться против мятежников.

Старт Гражданской войны, всеобщее вооружение активных граждан в Республике привели к началу уже не просто политической, а глубокой социальной революции [249]249
  В. В. Дамье пишет: «Современные российские исследователи склонны считать, что в Испании того периода не существовало реальных условий для победы социальной революции», и ссылается при этом почему-то на нашу с С. П. Пожарской главу «Гражданская война и франкизм в Испании» в монографии «Тоталитаризм в Европе ХХ в. Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления». М., 1996 (Дамье В. В. Указ. соч. С.667). Однако он не приводит какой-то конкретной цитаты, и это не удивительно, потому что моя точка зрения прямо противоположна – в Испании была социальная революция и она теоретически могла победить. Об этом говорится и в указанной главе: анархо-синдикалисты столкнулись «с реалиями социальной революции» (С.159), то есть революция случилась. При этом победить франкизм было можно «только методами, принципиально альтернативными как авторитаризму, так и тоталитарной перспективе» (С.169). А это и есть методы реальной социальной революции. Такова действительная позиция «современных российских исследователей» в работе, на которую ссылается В. В. Дамье. Характерно, что В. В. Дамье считает, что говорить о социальной революции в Испании после лета 1937 г. «можно было уже только с большой натяжкой» (Дамье В. В. Указ. соч. С.371). И это – при сохранении возникшего в 1936 г. сектора коллективов. Все-таки революция – это не только то, что соответствует программе того или иного революционера. Социальная революция – это раскалывающая социум социально-политическая конфронтация, направленная на изменение фундаментальных принципов общественного устройства. В индустриальном обществе это – принципы собственности и организации производства. Конфронтация такого рода продолжалась в Испании до конца гражданской войны, а сохранение коллективизированного сектора доказывает, что революция оставалась не просто социально-политической, а глубокой социальной, проникающей в самый фундамент общества.


[Закрыть]. Некоторое время Республика была открыта социальному творчеству снизу, созданию именно таких порядков, какие по нраву организованным работникам.

И под пулями, и в тылу люди живо обсуждали перспективы перемен. «В 1936 г. свобода была полной, как будто на дворе не война, а предвыборная кампания» [250]250
  Эренбург И. Г. Указ. соч. С.539.


[Закрыть]. Бывает, что революция, открывая дверь свободе выбора, которая и не снится современным предвыборным кампаниям, в то же время связана с необходимостью защищать и эту свободу, и этот выбор с оружием в руках. И война начинает пожирать свободу. Но в спокойное и стабильное время не открывается сама дверь.

Дезорганизация государственной машины была общим следствием революции на всей территории Испании, и притом весьма долгосрочным. Даже в октябре А. Марти сетовал: «Государственный аппарат либо уничтожен, либо парализован. В лучшем случае он не пользуется никаким авторитетом» [251]251
  РГАСПИ. Ф.495. Оп.18. Д.1117. Л.112.


[Закрыть].

Теперь каждая партия и профсоюз имели свои вооруженные формирования. Это значит, что реальная власть оказалась в руках множества низовых формирований, как никогда приблизилась к населению, и, вопреки предсказаниям правых, это не вызвало хаотической войны всех против всех. В июле во многих регионах страны возникли местные центры власти – Центральный комитет антифашистской милиции Каталонии, правительство Страны Басков, Совет Астурии и Леона, Арагонский Совет, Хунта Сантандера и др. В эти органы входили представители партий Народного фронта и анархисты. Советы и хунты пользовались широчайшей автономией. Активно действовали и многочисленные низовые структуры самоорганизации – профсоюзные комитеты на предприятиях, территориальные революционные комитеты и комитеты Народного фронта, довоенные муниципалитеты. При этом «революционные комитеты никогда не вытесняли полностью муниципалитеты Народного фронта» [252]252
  Cenarro A. El poder local durante la guerra civil. // Economía y economistas españoles en la Guerra Civil. V.1. Barcelona, 2008. P.262.


[Закрыть]. Все это многообразие должно было быть сведено в какую-то систему – либо демократическую, согласующую между собой позиции разных структур самоуправления, либо авторитарную, подавляющую структуры самоуправления ради проведения воли центра.

23 декабря 1936 г. был принят декрет о системе местной власти на территории республики, за исключением автономных регионов, имевших статуты (Каталония и Страна Басков). Создавались советы провинций, которые должны были состоять из представителей профсоюзов и политических партий Народного фронта. Совет работал под председательством гражданского губернатора. К ведению советов относились строительство и содержание дорог, коммунальные работы, благотворительность, здравоохранение, судебная деятельность и образование. Правительство Республики сохранило за собой полномочия в сфере общественного порядка, цензуры и регулирования права на общественное объединение. Эти структуры были созданы и заполнены представителями тех сил, которые преобладали в провинции. Государственные структуры стали фасадом партий и профсоюзов, государство пока не сформировало консолидированные бюрократические интересы. Но пока революция углублялась, консолидировалось и сопротивление ей.

По мнению современного испанского историка Р. Вальехо, «после того, как была нарушено нормальное функционирование политических институтов, политические программы потеряли значение, а предвыборные альянсы – смысл» [253]253
  Vallejo R. Op. cit. P.240.


[Закрыть]. Но ведь Народный фронт был создан ради социальных реформ. И углубление социальной революции позволило проводить их решительнее. Программа Народного фронта 1936 г. была существенно скорректирована революцией, но заключившие пакт партии вскоре стали стремиться к восстановлению именно этого умеренного социал-либерального курса, который уже в 1937 г. получил вторую жизнь. Таким образом, программа Народного фронта стала программой социал-либеральной реставрации, противостоящей революционному процессу, который пошел куда глубже. Социал-либералы с тревогой, если не сказать – с ужасом, смотрели на происходящее, но ждали своего часа.

* * *

Особенное значение среди регионов Республики имела Каталония, где было сосредоточено около 70 % промышленного потенциала республиканской зоны. В Барселоне действовали паровозный завод, автомобильный завод Испано-Сюиза, автосборочные мастерские Форда, электрозавод Сименса, химзаводы, механические предприятия.

Каталония и Арагон стали очагом социальных преобразований, о которых подробнее речь пойдет ниже. Сразу после начала войны анархо-синдикалисты практически безраздельно доминировали в столице Каталонии Барселоне. Государственный аппарат Каталонии был полностью дезорганизован. В конце июля 1936 г. главе Женералитата Каталонии Луису Компанису в Барселоне не подчинялся почти никто [254]254
  Fraser R. Op. cit. Р.141.


[Закрыть]. Он было попытался вызвать национальную гвардию из провинции, но лидеры НКТ пригрозили забастовкой, и от этой идеи пришлось отказаться [255]255
  Op. cit. Р.142.


[Закрыть].

Компанис – «человек по природе мягкий и вместе с тем горячий, интеллигент, влюбленный в каталонскую культуру» [256]256
  Эренбург И. Г. Указ. соч. С.549. По словам Антонова-Овсеенко, Компанис «производит впечатление усталого, несколько истеричного экзальтированного человека» (АВП. Ф.05. Оп.16. П.119. Д.62. Л.7.).


[Закрыть]. Компанис мог бы быть на своем месте, окажись он национальным лидером в 70-е гг., или, скажем, во время Перестройки в стране Прибалтики, когда ветры истории дули бы ему в спину. Но Компанису не хватало харизмы и собственной целеустремленности Масиа. В шторме революции и гражданской войны он стал теряться, двигаться по воле волн, превратился в игрушку сил, для которых каталонские националисты были лишь фигуркой на шахматной доске, а сама эта каталонская автономия в перспективе – тем же, что и украинская или белорусская в СССР. Но это потом, а пока первое, что должен был сделать Компанис – это как-то договориться с анархо-синдикалистами.

Перед анархо-синдикалистами встал выбор – добить существующую социальную систему, попытаться «установить» анархический коммунизм и проводить в жизнь концепцию съезда в Сарагосе или пойти на сотрудничество с другими антифашистскими силами в Каталонии и в Испании в целом. На состоявшемся 20 июля пленуме Барселонской организации НКТ Гарсиа Оливер защищал первую позицию (близкую также взглядам Дуррути), а Абад де Сантильян – вторую. Линия Абада победила. Позднее Гарсиа и сам признал, что выбор стоял «между либертарным коммунизмом, который означал диктатуру, и демократией, которая означала сотрудничество» [257]257
  Richards V. Op. cit. P.35.


[Закрыть]. Навязывание анархии и коммунизма силой диктатуры было бы предательством принципов анархистской идеологии, переходом на позиции большевизма. Но и сотрудничество с государством, пусть и революционным, противоречило идеям радикального анархо-коммунизма, закрепленным в программе НКТ. По мнению радикального анархистского английского автора В. Ричардса, «выбор 20 июля, как мы думаем, может рассматриваться как начало предательства ожиданий рабочих их представителями» [258]258
  Ibid.


[Закрыть]. Но разве большинство рабочих ожидало немедленного пришествия анархии и коммунизма? Ситуация была сложнее: надежда на то, что либертарная революция вовлечет в себя массы всех трудящихся, не оправдались. Анархо-синдикалистам пришлось выбирать между двумя фундаментальными основами своей идеологии – радикализмом и антиавторитаризмом. Лидеры НКТ и ФАИ выбрали второе, отказавшись от установления «собственной диктатуры». По словам Гарсиа Оливера, «НКТ и ФАИ решились на сотрудничество и признание демократии, отвергая революционный тоталитаризм, который мог привести к удушению Конфедерации диктатурой анархистов» [259]259
  Cit.: Op.cit. Р.34.


[Закрыть].

Другой лидер НКТ М. Эскоса и его единомышленники считали, что нужно строить либертарное общество, не заключая соглашений с властью и не вступая с ней в конфронтацию. «Ни мира, ни войны». Но ведь значительная часть населения региона не собиралась участвовать в анархистском строительстве. Так что каким-то образом нужно было определить отношения с их представителями.

В итоге лидеры НКТ решили, что следует все-таки встретиться и поговорить с Компанисом. Приняв принципиальное решение, лидеры НКТ направили к нему делегацию в составе Дуррути, Гарсиа Оливера, Абада де Сантильяна, Фернандеса, которые представляли Каталонский комитет и ФАИ, и Ж. Асенса от регионального комитета. «Мы сели, держа ружья между коленей», – вспоминает Гарсиа о начале встречи. Президент Женералитата Каталонии заявил: «Вы всегда грубо преследовались, в том числе, к сожалению, и мной… Сегодня Вы – хозяева положения, потому что Вы победили вооруженный мятеж… Вы победили, и все в Ваших руках, и если я не нужен Вам, и Вы не признаете меня Президентом Каталонии, скажите мне сейчас, и я стану еще одним рядовым бойцом против фашизма… Но, с другой стороны,… Вы можете рассчитывать на меня как на человека и как на политика…» [260]260
  García Olivier J. (i otros). Op. cit. P. 193.


[Закрыть].

Х. Томас видит в этом тонкую игру, когда Компанис стремился добиться независимости Каталонии, опираясь на анархистов против республиканского правительства [261]261
  Thomas H. Op. cit. P.249.


[Закрыть]. Трудно согласиться с тем, что Компанис был настолько наивен, чтобы сознательно уступать ключевые позиции в регионе радикальной общеиспанской организации ради дальнейшего раскола страны, который никак не входил в планы НКТ. Характерно, что при первой возможности Компанис станет бороться с НКТ, вступая в рискованные союзы. Это привело каталонскую автономию к краху еще до поражения в войне с франкизмом. В июле-августе 1936 г. решения об устройстве новой системы власти принимал не Компанис, а анархо-синдикалистские вожди, а президент Женералитата мог только подстраиваться под них.

Компанис понимал, что анархисты вряд ли войдут просто в правительство, и создал его аналог под названием, концептуально приемлемым для анархистов. По итогам беседы с делегацией НКТ и ФАИ президент издал декрет о формировании Центрального комитета Антифашистских милиций (ополчений) (ЦК МАФ). Региональный комитет НКТ согласился войти в эту структуру, выдвинув вполне политическое условие: треть голосов (3 для НКТ и 2 для ФАИ из 15).

Однако 21 июля радикальные анархисты на региональном пленуме НКТ предприняли новую атаку на идею коалиции. Делегация Нижнего Льобрегата во главе с Шеной и Гарсиа потребовали выхода из ЦК МАФ и провозглашения анархического коммунизма. Однако провозгласить коммунизм легко, а вот как его в таких условиях осуществить? Снова пришлось повторить весь круг обсуждения. Придется принуждать жить по-коммунистически значительную часть населения, которая не собирается этого делать. А тогда не обойтись без диктатуры. Диктатура же неприемлема для анархистов. Против установления диктатуры энергично высказались Ф. Монтсени, Д. Абад де Сантильян и Мариано Васкес, секретарь каталонской организации НКТ.

Большинство участников пленума (кроме делегации Нижнего Льобрегата) проголосовали за укрепление «сложившегося на улице антифашистского фронта» [262]262
  Цит. по: Дамье В. В. Указ. соч. С.323.


[Закрыть]по крайней мере до освобождения страны от фашизма [263]263
  В. В. Дамье объясняет это решение «поспешной оценкой сложившейся ситуации» (С.323). Это объяснение противоречит тому очевидному факту, что чем больше было времени у анархо-синдикалистов разобраться в ситуации, тем глубже они втягивались в политику сотрудничества. Также критик политики НКТ добавляет: «Они приняли решение на пленуме, не имея наказа от пославших их рабочих союзов и организаций» (С.323). Это и понятно, решение принималось в срочном порядке. Но когда обсуждение политики НКТ позднее проводилось в более спокойной обстановке, противники сотрудничества так и не сумели заручиться поддержкой большинства рабочих союзов и организаций. Так что решение о сотрудничестве действительно отвечало стремлениям большинства членов НКТ. Это стало ясно уже в момент голосования анархо-синдикалистских масс за Народный фронт.


[Закрыть].

Некоторое время Гарсиа не унимался: «Я сумел распознать мнение большинства и не пошел против него. Хотя, конечно, я предложил группе „Носотрос“ покончить с буржуазным положением Каталонии с помощью активных действий, извлекая пользу из скопления бойцов, которые должны были выступить с Дуррути, воспользовавшись сложившимися историческими обстоятельствами, героями которых мы были» [264]264
  García Oliver J. El eco de los pasos. Paris, 1978. P.429.


[Закрыть]. То есть, Гарсиа предложил Дуррути все же совершить военный переворот. Однако перед лицом фашистской угрозы Дуррути не пошел на это.

Современный исследователь В. В. Дамье комментирует эти дискуссии: «Утверждения, будто провозглашение либертарного коммунизма в противовес идее „антифашистского сотрудничества“ звучали весьма странно с точки зрения либертарной теории». Ссылаясь на Х. Гомеса Касаса, В. В. Дамье полагает, что осуществление идеи Гарсиа привело бы к таким мерам, как «роспуск старых партий, приверженных идее власти», либо, если это не получится, «лишение их возможности прибегать к политике, направленной на завоевание власти» [265]265
  Дамье В. В. Указ. соч. С.322.


[Закрыть]. Ну что же тут диктаторского? Людям «либертарно» запрещают участвовать в партиях, исповедующих «неправильные», не анархические концепции, а если приверженцы «неправильных идей» все же останутся в партиях, то их придется дискриминировать при принятии решений (а то они будут проводить политику, направленную на завоевание власти). Вполне очевидно, что для поддержания такого режима в Каталонии в августе 1936 г. потребовалось бы проведение регулярных репрессий, разгон тех структур, где преобладают сторонники партий.

Это не смущает В. В. Дамье: «Анархисты и анархо-синдикалисты всегда исходили из того, что в ходе революции будут применяться принудительные меры, такие как экспроприация собственности эксплуататоров и слом используемого ими государственного и политического аппарата. В то же время трудящиеся должны были пользоваться полной свободой в своих синдикатах и коммунах» [266]266
  Дамье В. В. Указ. соч. С.322.


[Закрыть]. Вот тут и содержится проблема. Сломать, разогнать государственные структуры можно. Но синдикаты (включая ВСТ) и коммуны (в не-анархистских кварталах Барселоны, например) вольны их тут же восстановить. И даже защищать от попытки разгона.

Одно дело – лихо, по-анархически разогнать чиновников, тот же Женералитат. А что делать, если националисты восстановят его, а сторонники коммунистов, социалистов и либералов станут подчиняться не анархистским советам, а мэриям? Разгонять эти мэрии вновь и вновь? Это и называется диктатура – и с точки зрения либертарной идеологии, и любой другой.

Совершенно безвластное общество может возникнуть, если люди могут решать свои проблемы, минуя органы власти. Очевидно, в 1936 г. предпосылок для такого общества еще не возникло. Согласно анархистским концепциям это требовало создания органов самоуправления, полномочных принимать решения. Работники, которые не разделяют идей анархизма, имеют такое же право участвовать в этом самоуправлении и продвигать в них своих партийных лидеров. Таким образом, отказ от противоестественной анархистской диктатуры естественно требовал согласования действий с неанархистами, коалиции с теми силами, которые оказались по эту сторону антифашистских баррикад. Либо – диктатура анархистов, либо – сотрудничество с демократами, либо – война на два фронта к радости Франко. Какой-то иной возможности в тех условиях не существовало. Это и пытались втолковать Гарсиа Оливеру Монтсени, Васкес и Абад де Сантильян. Судя по тому, что Гарсиа Оливер позднее вошел в правительство Испании, им удалось разъяснить положение дел своему радикальному товарищу. Несколько позднее Гарсиа уже утверждал: «Мы отлично понимаем необходимость осторожного подхода к вопросу углубления революции. Мы хотим единого фронта с социалистами» [267]267
  АВП. Ф.05. Оп.16. П.119. Д.62. Л.32.


[Закрыть].

21 июля, еще не осознав правоту сторонников умеренного анархизма, Гарсиа говорил: «Я утверждаю, что синдикализм, в Испании и в остальном мире, стоит перед актом провозглашения своих конструктивных ценностей перед лицом человечества и истории» [268]268
  Цит. по: Дамье В. В. Указ. соч. С.323.


[Закрыть]. История покажет, что анархо-синдикалисты смогли предъявить свой конструктивный потенциал, и не разгоняя другие политические силы. Собственно, другой возможности осуществить какие-то конструктивные преобразования не было – ведь новая экономика требовала какого-то пространства, не охваченного войной – не только отдельных сел, но и городов. Антифашистский союз предоставил анархо-синдикалистам такую территорию. Только благодаря этому мы теперь можем вообще судить о конструктивной практике экономического строительства анархо-синдикалистов, о своеобразном варианте производственной демократии, который Испания предложила миру.

Анархо-синдикалисты чувствовали, что вступают на еще более опасную стезю, чем раньше. Представители синдикалистских профсоюзных организаций опасались отрыва министров от низовых организаций НКТ. На октябрьском пленуме регионального комитета НКТ-ФАИ «большинство делегатов выразили свое логичное требование, что, насколько возможно, с рядовыми членами организации должны консультироваться, просили не использовать свои полномочия кроме чрезвычайных случаев» [269]269
  Richards V. Op. cit. Р.64.


[Закрыть]. Но в условиях Революции и Гражданской войны все случаи были чрезвычайными.

Согласившись сохранить республиканскую государственность в Каталонии, анархо-синдикалисты сделали выбор, который определил развитие Революции вплоть до мая 1937 г. Женералитат и Народный фронт признавали право анархо-синдикалистов на проведение социально-экономических преобразований в Каталонии. Такую же политику в отношении социальной революции стало проводить и общеиспанское правительство. При этом анархо-синдикалисты могли исходить из того, что «их» революция еще не началась, пока не выиграна война. В ответ НКТ и ФАИ признавали легитимность коалиционных правительств Испании и Каталонии.

* * *

Принципиальным оппонентом анархистов стала Объединенная социалистическая партия Каталонии (ОСПК, испанское сокращение PSUC), образовавшаяся 24 июля 1936 г. путем слияния каталонских коммунистов и социалистов, а также небольших каталонских структур – Социалистического союза и Пролетарской партии. Это объединение готовилось заранее, но состоялось сразу после подавления мятежа в Барселоне [270]270
  Puigsech Farràs J. Entre Franco y Stalin. El defícil interpretario de los communistas en Cataluña, 1936–1949. El Viejo Topo, 2009. P. 22–35.


[Закрыть]. ОСПК попросилась в Коминтерн, признав тем самым его строгие принципы. Это, однако, не значит, что все члены ОСПК в мановение ока стали коммунистами: «ОСПК в начале существования по сути своей была партией националистической, марксистской и, прежде всего, антифашистской. Поскольку она считала себя крылом Коминтерна, это породило определяющий фактор, характерный для Коминтерна и КПИ в отправной точке существования новой организации, и которая вместе с ними считала себя принадлежащей к коммунистическому движению, что положило начало запутанным взаимоотношениям» [271]271
  Op. cit. P.288.


[Закрыть], – пишет «биограф» ОСПК Ж. Пучсек. С одной стороны, шло приведение партии к коминтерновским образцам, с другой – в нее входили люди более умеренных взглядов, симпатизирующие национальной автономии.

До 1939 г. ОСПК не была принята в Коминтерн, руководители которого считали, что в Испании должна быть только одна компартия, и ОСПК может войти в КПИ как ее региональная организация. Однако «заминка» с приемом в Коминтерн была вызвана не идеологическими причинами в строгом смысле слова, и не будет ошибкой называть ОСПК коммунистической партией уже с 1937 г. Во-первых, ее отношения с Коминтерном, несмотря на отсутствие формального статуса, строились так, как если бы ОСПК была секцией Интернационала. У партии был свой куратор Э. Гёре, она информировала ИККИ о своей деятельности и подчинялась указаниям ИККИ. Во-вторых, уже в январе 1937 г. КПИ признавала общность политических программ двух партий по крайней мере на современном этапе [272]272
  Puigsech Farràs J. Op. cit. Р.50.


[Закрыть]. В-третьих, идейная эволюция руководства ОСПК быстро привела от абстрактно-этатистских представлений о социализме к одобрению той модели «социализма», которая существовала в СССР. Этому способствовал и визит первого секретаря ОСПК Х. Комореры в СССР в марте 1938 г. Фасад СССР производил впечатление на многих иностранных гостей, и не разделявших коммунистических взглядов. За фасадом разверзлись террор и социальные трудности. Но в данном случае Коморера не был обманутым гостем. Впечатления от «страны победившего пролетариата» лишь укрепили его во мнении, ранее сформировавшемся об СССР. Лидеров ОСПК не смущали критические публикации об СССР, в обилии выходившие в Каталонии. В 1937–1938 гг. ОСПК была вовлечена в репрессии против «троцкистов». В-четвертых, неоднородность ОСПК не мешала ей проводить целостную политическую линию. Влияние внутренних разногласий на ее курс было куда меньше, чем у НКТ и ИСРП. Эта линия четко укладывалась в указания Коминтерна, за исключением вполне терпимого в это время национального «флюса». Таким образом, ОСПК может быть охарактеризована не как социал-демократическая или просто демократическая, антифашистская партия, а как партия коммунистическая – в том смысле, в каком были коммунистическими восточногерманская СЕПГ или польская ПОРП во второй половине 40-х гг. ОСПК стала одним из модельных примеров распространенного во второй половине ХХ в. явления национального коммунизма.

* * *

Дуррути, вместо того чтобы разгонять Женералитат, двинул ополчение из Каталонии в Арагон, навстречу франкистам. Если верить М. Кольцову, особые надежды анархистский вождь связывал со взятием Сарагосы: «Я войду в Сарогосу первым, провозглашу там свободную коммуну. Мы не будем подчиняться ни Мадриду, ни Барселоне, ни Асанье, ни Хиралю, ни Компанису, ни Казановасу. Хотят – пусть живут с нами в мире, не хотят – мы пойдем на Мадрид… Мы покажем вам, большевикам, русским и испанским, как надо делать революцию, как доводить ее до конца» [273]273
  Кольцов М. Испания в огне. М, 1987. Т.1. С.35.


[Закрыть]. Но в августе стало ясно, что Дуррути не собирается воевать с Мадридом.

С самого начала войны Дуррути стремился сделать отряды милиции моделью нового коммунистического общества (аналогичного подхода через тридцать лет придерживался Э. Че Гевара, правда, представления о коммунизме у них были разными). И. Эренбург рассказывал: «За столиками сидели дружинники, некоторые в красно-черных рубашках, другие в синих комбинезонах, все с большущими револьверами, ели, пили вино, смеялись; никто не обращал внимания ни на нас, ни на Дуррути. Один из дружинников разносил еду, кувшины с вином, рядом с тарелкой Дуррути он поставил бутылку минеральной воды. Я пошутил: „Вот, ты говорил, что у тебя полное равенство, а все пьют вино, только тебе принесли минеральную воду“. Я не мог себе представить, какое впечатление это произведет на Дуррути. Он вскочил, закричал: „Уберите! Дайте мне воды из колодца!“ Он долго оправдывался: „Я их не просил. Они знают, что я не могу пить вино, и где-то раздобыли ящик с минеральной водой. Конечно, это безобразие, ты прав…“ Мы молча ели, потом он неожиданно сказал: „Трудно все изменить сразу. Одно дело – принципы, другое – жизнь…“ [274]274
  Эренбург И. Г. Указ. соч. С.563.


[Закрыть]Во всяком случае, этот эпизод показывает, насколько серьезно лидеры анархистов относились к своим принципам» [275]275
  По словам его старого друга и критика Гарсиа Оливера, «хотя Дуррути и казался гигантом снаружи, вел он себя как большой ребенок, постоянно пытаясь отличаться от того, каким казался, отчего его репутация ужасного человека и мальчишеская улыбка странно противоречили друг другу» (García Oliver J. El eco de los pasos. P.336.).


[Закрыть].

Хотя анархисты и республиканцы двинулись на Сарагосу почти сразу после победы в Барселоне, на пути к ней мятежники уже успели занять все удобные позиции, включая Уэску и Хаку. На Уэску также двинулись гарнизон Барбастро, оставшийся верным республике, колонны ОСПК и ПОУМ. Но они были остановлены противником. Ближе всего к Сарагосе подошли колонны анархистов во главе с Дуррути. Его отрядами командовали Доминго Аскасо (брат только что погибшего Франсиско Аскасо), Грегорио Ховер, Гарсиа Виванкос и Антонио Ортис. Тылом заведовал сподвижник Дуррути Рикардо Санс.

Взяв Сарагосу в полукруг, анархисты и республиканцы не смогли продвинуться дальше. Формально командовавший этим наступлением полковник Вильяльба (командир гарнизона Барбастро) потребовал, чтобы анархистские колонны остановились. Он убеждал Дуррути, что не сможет поддержать его при штурме Сарагосы, и анархисты будут отрезаны. Что здесь сыграло роль – политическая ревность к успехам анархистов или действительные военные соображения? Ведь милиция не смогла выполнить и более скромную задачу – взять Уэску. Во всяком случае, другого шанса взять Сарагосу с ходу уже не представится.

Южнее колонна Ортиса взяла Мольтальбан и подошла к Теруэлю с севера. Дальше на юг начиналась зона ответственности центрального республиканского правительства.

* * *

После соглашения НКТ и Компаниса в Каталонии возникла плюралистичная политическая система (своего рода «двоевластие»), включавшая помимо широкой сети органов самоуправления различные правительственные и партийные организации, имевшие свои военные формирования.

ЦК МАФ состоял из трех представителей НКТ, трех – ВСТ, трех – Эскерра (Каталонская левая республиканская партия, партия Компаниса), двух представителей ФАИ и по одному от организации виноделов, Каталонского действия, ОСПК и ПОУМ. Характерно, что пока за ОСПК и ПОУМ было признано равное влияние в Каталонии.

Де-факто власть в Каталонии и Арагоне находилась у анархо-синдикалистов, так как на их стороне было большинство организованных тружеников. ВСТ здесь играл роль младшего партнера, а в Арагоне был взят курс на слияние ВСТ с НКТ, что нашло отражение в договоре двух федераций [276]276
  Souchy Bauer A. With the peasants of Aragon. Minneapolis, 1982. P.26.


[Закрыть].

Когда Компанис предложил (в русле анархистских речей) сделать ЦК не органом власти, а чисто техническим военно-координационным органом, анархисты сказали свое веское «нет». Именно этот орган и должен руководить Каталонией (то есть стать фактическим правительством) [277]277
  В. В. Дамье, ссылаясь на Гарсиа Оливера, утверждает: «Комитет принимал решения по основным общественно-политическим вопросам, но в то же время его нельзя было считать и органом, имеющим чисто правительственный характер, поскольку его члены несли ответственность, прежде всего, перед комитетами направивших их организаций, считаясь их делегатами. Именно эти организации принимали решения, а Комитет лишь ратифицировал их» (С.326). Однако отличие ЦК от регионального правительства заключалось не в этом. Во-первых, и члены правительства могут нести ответственность перед пославшими их организациями – партиями. Во-вторых, мы увидим, что члены ЦК вполне могли принимать оперативные решения, не согласовывая их с организациями. Вряд ли было возможно всегда сначала выяснять мнение нижестоящей организации, а потом принимать срочное решение, тем более, если не отождествлять организацию и ее руководящий комитет. Так что принципиальное отличие новой системы власти заключалась в ее опоре не только на партии, но и на профсоюзы, стремившиеся к радикальным преобразованиям. В принципе ЦК МАФ был революционным правительством, ответственным перед структурами гражданского общества.


[Закрыть].

6 октября на конференции делегатов деревень и колонн НКТ в Бухаралосе был создан Совет Арагона (первоначально – совет обороны, то есть военный, а не административный орган), в который вошли один из основателей ФАИ М. Хименес, Х. Аскасо – брат погибшего в первые дни мятежа анархистского героя, и др.

Совет Арагона и ЦК МАФ фактически взяли в свои руки власть на северо-востоке Республики. Каталонский националист Х. Миравильес, работавший в ЦК, вспоминал: «С организационной точки зрения он был хаотичен… Каждый „секретарь“ делал в большей или меньшей степени что хотел. Однако мы находились в состоянии постоянной сессии, хотя и не присутствовали на ней все одновременно». Коллеги анархо-синдикалистов по ЦК не могли понять, почему представители НКТ не «управляют» вверенными им «секретариатами». «Либертарианцы контролировали наиболее важные „секретариаты“, но власть все еще лежала на улицах» [278]278
  Fraser R. Op. cit. Р.146.


[Закрыть]– вспоминает Х. Миравильес. Задача анархо-синдикалистов первоначально заключалась не во взятии власти, а в «прикрытии сверху» низовых организаций трудящихся, которые брали хозяйство в свои руки. Секретари ЦК МАФ от НКТ не давали партиям вмешиваться в сферу экономики. Они сознательно оставляли власть улице. Однако «улица» была хорошо организована структурами НКТ и ФАИ. Милиция взяла под свой контроль ключевые пункты коммуникаций (это было не сложно сделать, так как везде в Барселоне большинство составляли рабочие – члены НКТ), охрану границы. Нужно было только координировать низовую активность, которая в это время «била ключом». Люди сами готовы были организовать все, что нужно.