Текст книги "Вампиры Восточной Европы"
Автор книги: Александр Волков
Жанры:
Мифы. Легенды. Эпос
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
ЧАСТЬ II
КРОВОПИЙЦА
Враг
анные о ритуальном питии человеческой крови – на Крите, в культе Артемиды – крайне скудны и неправдоподобны (в солидных источниках я их не встретил). Но ни для кого не секрет, что в повседневной жизни дикари пьют кровь людей. По традиции акцептор перенимает качества донора – храбрость, мудрость и т. д. Донору-покойнику эти качества уже не понадобятся, но если на его месте окажется живой человек, он может пострадать. В этом случае потерю необходимо восполнить, поэтому донор тоже пьет кровь. Такова незамысловатая логика большинства процедур, связанных с питием крови человека.
Поскольку вера в тождество крови и души присуща всему человечеству, потеря крови организмом у цивилизованных народов тоже служит причиной утраты и физических, и умственных сил. Образованный и грамотный священник, персонаж средневекового «примера», в результате кровотечения полностью лишился всех своих знаний, «как если бы они вытекли из него вместе с кровью». Он больше не узнавал латинских букв и не мог понять и произнести ни слова на латыни. В русской сказке разрубленный и оживленный богатырь дает герою кровь из своих ребер, налитую в бутылку. Герой пьет и «чувствует в себе силу непомерную», но богатырь предупреждает его: «Если чуешь в себе силы много, оставь и мне, не все пей». Стоит ли после этого удивляться сходству вкусовых пристрастий героев мифов и исторических деятелей?
Знаменитое питие крови врага относится к первому из обозначенных нами вариантов – живой враг свою кровь пить не даст. Пьющий усваивает мужество убитого им противника. С этой целью пьют кровь в киргизском эпосе «Манас». Индра, утративший силу после поединка со своим бывшим другом Намучи, возвратил ее, выпив лекарство, приготовленное из крови убитого Намучи. В 1649 г. ирокезы захватили миссионерскую станцию и замучили пытками до смерти иезуита Жана де Бребефа. Но он не дрогнул, даже когда его скальпировали, и индейцы толпами сбегались, чтобы выпить крови такого стойкого врага.
В европейских преданиях усвоение чужой храбрости не служит побудительной причиной для пития крови. Кровь пьют, чтобы отомстить недругам, устрашить их или просто возбудить себя. «Возрадуется праведник, когда увидит отмщение; омоет стопы свои в крови нечестивого» (Пс. 57: 11). Казалось бы, еврей не мог упиться кровью, но известное всем «наветчикам» место из пророчества Валаама гласит: «Вот, народ как львица встает и как лев поднимается; не ляжет, пока не съест добычи и не напьется крови убитых» (Числ. 23: 24). По свидетельству Диона Кассия, восставшие в Кирене иудеи «стали убивать и римлян, и греков; при этом они поедали их плоть, делали из их кишок пояса, натирали себя их кровью и, содрав с них кожу, надевали ее на себя как одежду» (Римская история 68: 31). При всей своей антипатии к евреям историк не решился обвинить их в питии крови, а только – в натирании ею. Позднее в употреблении крови врагов (христиан) были заподозрены хасиды, свято блюдущие завет Валаама.
В легендах иудеев и христиан питие человеческой крови приписано Каину. Ева видит сон, в котором кровь Авеля «льется в уста Каина, его брата и он пьет ее без жалости. Но Авель умолял оставить ему хоть каплю крови, и все же Каин не послушал его и выпил все; и жизни не осталось в Авеле и душа вышла из его уст» (Апокалипсис Моисея 2: 2–3). Святой Иероним сообщает еврейское предание о том, что первое братоубийство было совершено в Дамаске, и приводит народную этимологию названия города (от евр. dam – «кровь» и hisqa – «поить»).
Даже евреи не могли сдержаться при виде врага, а что уж говорить о язычниках! Геродот описывает несколько кровавых трапез на поле боя. Эллины и карийцы, служащие наемниками в египетской армии, увидев войско персов, которое привел Фанес, хватают его сыновей, оставленных в Египте, и закалывают их на глазах у отца. Вылив кровь в чашу с вином и водой, они жадно пьют эту смесь и кидаются в бой. Выпитая кровь не идет им впрок – египтяне обращаются в бегство (История 3: 11).
Скиф, по словам Геродота, упивается кровью первого убитого им врага (4: 64). А вот царица Томирис, разгромив войско Кира, «поит» его труп человеческой кровью, собранной в чашу, – чисто символический жест мести убитому врагу (1: 214). Легенда о смерти Кира напоминает рассказ Плутарха о гибели Красса в битве с парфянами.
Однако за подобными аллегориями скрывалась порой жутковатая реальность. Эдип, пророча сокрушительное поражение фиванцев в сражении, предвкушает, как его «прах, в сырой могиле спящий, напьется, хладный, их горячей крови»[35]35
Пер. С.В. Шервинского.
[Закрыть] (Софокл. «Эдип в Колоне»). Памятуя о «кормежке» мертвецов Одиссеем, мы должны признать животворящий характер такого пития.
Хаген предлагает бургундам пить кровь убитых врагов. Иллюстрация А. Ретеля (1841) к Песни о Нибелунгах.
Древние германцы, несмотря на свою воинственность, избегали пить кровь врагов. Это хорошо видно из Песни о Нибелунгах, где Хаген разрешает осажденным бургундам, изнывающим от жажды, утолить ее кровью поверженных врагов. Кровь оказывает на воинов мощнейшее воздействие:
И все-таки средневековые европейцы не пили кровь на поле боя, хотя этот обычай был им знаком. Лангобарды у Павла Дьякона, встретив на своем пути ассипитов, специально распускают слухи о своих союзниках кинокефалах – людях с собачьими головами, которые «сражаются с великой стойкостью, пьют человеческую кровь и, ежели не могут добыть врага, свою собственную». Ассипиты, услышав о таких ужасах, не решаются начать сражение (История лангобардов 1: 11).
Схожими фантазиями вдохновляют себя запорожские казаки, грозящие сварить пиво из крови ляхов. В украинской песне казак говорит своей милой:
Иду я туды,
Де роблять на диво
Червонее пиво
З крови супостат.
Нельзя не согласиться с Афанасьевым в том, что эта фраза – не более чем поэтическая метафора, но славянам были известны случаи пития (лизания) вражеской крови. Когда черногорцы отрубали голову турку или арнауту, они слизывали его кровь с ятагана, чтобы сохранить присутствие духа. Действовали они из тех же соображений, что и убийцы, лизавшие кровь своих жертв.
Побратим и родственниц
Самый действенный способ помириться с врагом – выпить его крови, пока он жив, и дать ему отведать своей крови. Сродство душ гарантирует безопасность и взаимовыручку. Хитрые воины племени арунта перед нападением насильно поят собственной кровью члена вражеского клана, но сами не пьют кровь. В этом обычае все перевернуто с ног на голову: питие крови не придает сил врагу, а наоборот – обессиливает его и делает безвредным. Не акцептор получает власть над донором, а донор – над акцептором. Аналогичный нонсенс наблюдался в ритуале подмешивания менструальной крови в питье мужчинам. Таково очередное проявление амбивалентности крови.
Ученые приводят длиннейший список народов, у которых производилось смешение и питие крови при вступлении в родовой союз или в целях укрепления его. Для установления кровной связи даяки берут кровь у обоих участников обряда, выливают ее на молодой бетель и затем съедают. Во время обряда братания у мексиканских племен братающиеся мажутся кровью одного и того же лица. Аналогичный обычай существует в голландских владениях в Индии. У австралийцев мужчины соседних племен пьют кровь друг друга. На реке Дарлинг во время церемонии инициации друзья неофита собирают свою кровь в деревянный сосуд и дают ему выпить. У народов Новой Гвинеи мужчина, чтобы упрочить свое отцовство, вливает в рот новорожденного сына несколько капель крови, извлеченной из своего пениса. Но особенно интересен следующий австралийский обряд: на похоронах мужчины наносят себе раны на головах и брызжут кровью на лежащего в могильной яме покойника. Здесь установление кровной связи преодолевает границу между мирами и превращается в «кормежку» духа мертвеца. Так что Эдип не был одинок в своих надеждах.
Обратившись к истории цивилизованных народов, мы на сей раз обнаружим большую заинтересованность в крови. Упоминая о заговоре Катилины, Геродот пишет: «Вступающие в дружбу, чтобы освятить установляемую между ними связь, издревле смешивали свою кровь и выпивали ее вместе: это питие крови делало чуждых друг другу людей как бы близкими, кровными родичами. У армян, иверцев и других древних народов цари, при заключении мира и дружественных союзов, перевязывали на своих руках большие пальцы, прокалывали их и лизали друг у друга выступавшую кровь» (1: 74). Ниже автор рассказывает о таком же обычае скифов (4: 70), а Помпоний Мела его подтверждает, снисходительно замечая при этом: «Так что даже и свои союзы не могут они заключить без пролития крови». У Тацита восточные цари высасывают друг другу кровь из пальцев: «Заключенный подобным образом договор почитается нерушимым, будучи как бы освящен кровью его участников» (Анналы 12: 47). По рассказу Диодора Сицилийского, чтобы завладеть македонским городом Кассандрией, Аполлодор обманом заманил некоего юношу, «заклал его богам, дал заговорщикам съесть его внутренности и выпить смешанную с вином кровь».
При недоверии к крови, испытываемом средневековыми людьми, приходится удивляться живучести обряда братания. В IX в. совместное питие крови было организовано венгерскими магнатами, приносившими клятву верности своему вождю Альмошу. Обычай пить кровь или смешивать ее при заключении договоров был хорошо известен ирландцам и южным славянам. По словам Гиральда Камбрийского, «когда ирены заключают договоры, то пьют кровь друг друга, которая добровольно пускается с этой целью» («Топография Ирландии», XII в.). В видении Конхобара лейнстерцы и улады пьют из одной чаши, в которой человеческая кровь слита с молоком и вином. В толковании этого видения затейливо смешались языческий и христианский мотивы: «Ибо кровь в том сосуде – это слившаяся кровь двух королевств. Молоко – песнопения Господу нашему, что поют клирики двух королевств. Вино в этой чаше – плоть Христа и Его кровь, подносимые клириками» (сага «Приключения Фергуса, сына Лейте»)[37]37
Предания и мифы средневековой Ирландии / Пер. С.В. Шкунаева. М.: Издательство МГУ, 1991. С. 183.
[Закрыть].
В легенде из «Римских деяний» умный рыцарь побуждает глупого заключить братский союз: «Тут же они накапали крови в чаши, и каждый выпил крови своего друга, и с тех пор стали они жить вместе». По мнению Ле Гоффа, средневековые рыцари вряд ли отдавали себе отчет в «языческих» последствиях таких договоров, для них они служили символами предков, удостоверявшими вассальную присягу[38]38
Ле Гофф Ж. Символический ритуал вассалитета // Другое Средневековье: Время, труд и культура Запада / Пер. под ред. В.А. Бабинцева. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2002.
[Закрыть].
Обмен кровью пережил Средневековье и, получив новую романтическую окраску, сохранился у немецких буршей (еще они расписывались в альбомах кровью), итальянских разбойников и других искателей приключений. В славянских деревнях прибегали к обряду побратимства по всякому, на первый взгляд пустяковому, поводу. Например, группа парней, пивших или слизывавших языком кровь друг друга, делались братьями и должны были защищать девушек от домогательств парней из других кварталов или селений.
Подчеркну – дело происходило в XIX столетии! Неужели парней и разбойников не страшила угроза вампиризма? Не страшила – ведь живые люди не считались вампирами, они становились ими только после смерти. Поэтому кровь живых запросто использовалась в медицине. Она, к примеру, считалась хорошим средством от судорог у детей. В Баварии отец делал себе укол в палец и давал ребенку в рот три капли крови из раны. А русский заговор от злобы гласил: «Не велик я день родился, тыном железным и оградился, пошел я к своей родимой матушке, к родному батюшке и ко всему роду и племени, загневалась моя родимая родушка, ломали мои кости, щипали мое тело, топтали меня в ногах, пили мою кровь».
Но приобщение к крови мертвеца, пусть даже и родственника, считалось мерзостью. Именно поэтому европейцы не поощряли питие крови убитых врагов. В ирландской саге Мис, дочь короля Дайре, узнав о гибели отца, находит его тело на поле сражения и пьет кровь, сочащуюся из ран. В результате она теряет рассудок, живет, скитаясь по долинам, нападает на скот и людей, убивает их и высасывает их кровь (редкий пример неумершего вампира).
Данте и Вергилий в аду. Картина В. Бугро (1850). «Они дрались… друг друга норовя изгрызть в клочки» (Ад 7:112–114).
Одна из ужаснейших форм мести в средневековых легендах – заставить врага выпить крови его близких, то есть мститель действует иначе, чем наемники у Геродота, сами пившие кровь сыновей Фанеса. В сказании о Нибелунгах Гудруна мстит своему мужу Атли за убийство братьев, давая ему съесть сердца двух его малолетних сыновей, изжаренные на вертеле, и выпить их кровь, смешанную с медом или пивом, в кубках, сделанных из их черепов. В старинной датской и фарерской балладе «Рыцарь Ловмор, или Кровная месть» Сигнильда, мстя за смерть отца и братьев, чью кровь ей тоже пришлось отведать, преподносит своему мужу Ловмору чашу с кровью его детей. Марко Кралевич, герой южнославянских сказаний «Женитьба Степана Якшича» и «Женитьба Дмитрия Якшича», закалывает сыновей Бечского цесаря и насильно поит его их кровью и кормит их мясом.
Пьющий свою кровь
Случаев пития собственной крови немного. Часть их можно списать на аллегорию возмездия: «И притеснителей твоих накормлю собственною их плотью, и они будут упоены кровью своею, как молодым вином» (Ис. 49:26), хотя обычно врага заставляют пить кровь родичей, а не свою кровь.
Во время Битвы тридцати (1351) Жан де Бомануар, возглавляющий французов, мучается от жажды и просит напиться у своих бойцов. Услышав просьбу командира, дю Буа кричит: «Пей свою кровь, Бомануар, и твоя жажда пройдет!» Эти слова вразумляют Бомануара, и он с новыми силами бросается в бой. А вот французский принц Генрих (с 1574 г. король Франции под именем Генриха III), избранный королем Польши, к своему ужасу, увидел, как один из встречавших его польских всадников действительно пил свою кровь. Поляк вытащил саблю, уколол себе руку, собрал кровь в ладонь и выпил ее со словами: «Государь, горе тому из нас, кто не готов пролить всю кровь, которая у него в жилах, на службе вам, – поэтому я не хочу напрасно терять ни одной капли своей».
На последствия, которые влечет за собой питие собственной крови, указывают мифы североамериканских индейцев. В мифе вишу (Северная Калифорния) помышляющая об инцесте героиня, случайно порезавшись, лижет рану. Вкус крови внушает ей такой сильный голод, что она поедает саму себя и становится катящейся головой, которая набрасывается на людей с целью съесть их. В мифе васко (низовья реки Колумбия) каменотес, изготовляя наконечники для стрел, нечаянно порезал себе палец. Он начал слизывать кровь и, найдя ее очень вкусной, не смог остановиться и съел целиком самого себя. От его тела остался только скелет с маленькими кусочками мяса на плечах, куда он не смог дотянуться, и сердце, висевшее между ребрами. Он охотился за жителями соседней деревни, а так как обглоданные кости были неуязвимы, никто не мог убить его.
До классического вампира эти существа не дотягивают – они пожирают мясо людей, а не пьют их кровь, но сам процесс превращения в людоедов весьма впечатляет. В Европе тоже были зафиксированы случаи поедания самих себя. Вы не догадываетесь, кем были эти несчастные? Заживо погребенными!
По легенде, изложенной в «Церковных анналах» (XVI в.) Цезаря Барония, подобный казус произошел с императором Флавием Зеноном. После эпилептического припадка императора сочли мертвым и похоронили. Мучимый голодом в склепе он изглодал до крови свои руки. Иоанн Дунс Скот (по официальной версии, скончался от инсульта в 1308 г.), будучи погребенным в Кельнской церкви, изгрыз свои руки, в чем не преминули удостовериться вскрывшие его гроб свидетели (рассказ Кальме).
Георг Ландман в своем труде De Animantibus subterraneis (1657) перечисляет несколько случаев преждевременных погребений, происходивших в различных областях Германской империи на протяжении XIV–XVI вв. Очнувшиеся в могилах люди глодали собственную плоть и заглатывали саван. В Моравии заживо погребенный ухитрился добраться до лежавшего в соседней могиле трупа женщины и наполовину съел его. Бенард, магистр хирургии в Париже, на которого ссылается Кальме, побывав на церковном кладбище, увидел, как из гроба вынули тело монаха, за три или четыре дня перед тем погребенного. Монах грыз свои руки и скончался в то самое мгновение, как вдохнул в себя воздух.
Преждевременное погребение. Картина А.Ж. Вирца (1854).
В 1679 г. Филипп Pop предпринял попытку объяснить феномен «жующих в могиле» мертвецов тем, что телом покойника завладел дьявол. Позднее его книга вызвала бурные дискуссии, большинство участников которых обвинили автора в приверженности к выдумкам. Имелось в виду следующее широко распространенное в Германии и Польше поверье: если очнувшийся в гробу человек грызет свои руки и ноги, с ним происходит та же метаморфоза, что с героями индейских мифов. Такой человек превращается в нахцерера (нем. Nachzehrer; от nach – «после» и zehren – «истощать»), существо, занимающее промежуточное положение между вампиром и зомби. К числу нахцереров относились не только жертвы летаргии, но и самоубийцы, утопленники, погибшие в результате несчастного случая – в общем, традиционные кандидаты в нечисть. Правда, в людоедстве нахцерера не обвиняли, а только в умении заражать людей смертельными болезнями на расстоянии и лишать их жизненной силы.
Поскольку погребением заживо, как будет видно позднее, объяснялась вера в вампиров, информация о таких погребениях тщательно собиралась в XVIII–XIX вв. Доктор Иоганн Еллизен, издавший в 1801 г. в Петербурге книгу «Врачебные известия о преждевременном погребении мертвых», предлагал вниманию читателя «достовернейшие известия о 52 человеках, которые погребены были живыми; о трех погребенных живыми и проглотивших часть покрывала; о 16 исцарапавших и изгрызших себе в гробу руки и пальцы; о пятерых, разбивших себе головы, и других, кои выдрали у себя волосы и исцарапали лицо и грудь».
Необходимо подчеркнуть, что целенаправленного пития крови в гробу или склепе не наблюдалось – она лишь заглатывалась вместе с плотью[39]39
Правда, Афанасьев и Саммерс упоминают поверье лужицких сербов: если покойник в гробу (нахцерер?) поедает свой саван или сосет собственную грудь, все его родственники умирают.
[Закрыть]. Поэтому правильнее говорить о людоедстве заживо погребенных, а не об их вампирских наклонностях. Да и в мифах пьющие свою кровь становятся именно людоедами.
Ведьма и колдун
Восточные славяне нередко путают колдуна с упырем, а иногда величают последнего начальником всех колдунов и ведьм. Колдун пьет кровь, заделавшись «ходячим» покойником. Ведьма же занимается этим еще при жизни (хотя ее сопоставляют с Бабой Ягой, «живым» мертвецом). Она сосет кровь из взрослых людей и животных, но в основном нападает на младенцев. О приеме внутрь себя младенческой крови шла речь уже в первом подробном описании договора с дьяволом из книги Иоганна Нидера (1435).
У Апулея две колдуньи Пантия и Мероя выкачивают кровь из мужчины по имени Сократ и аккуратно, не уронив ни капли, сливают ее в сосуд и в мех. Рассказчик говорит о совершающемся жертвоприношении, поэтому не стоит удивляться, что ведьмы не пьют эту кровь – она предназначена для иных целей. Рану они затыкают губкой, а когда на другой день губка выпадает, Сократ валится на землю, обратившись в «иссохший, изможденный, отталкивающий труп, кожа да кости»[40]40
Пер. М.А. Кузьмина.
[Закрыть] (Золотой осел 1:13, 19).
На шабаше, описанном в «Молоте ведьм» (1487), ведьмы уже сами выпивают кровь убитого мальчика. Смерть от малокровия, настигшая ребенка, лежащего в колыбели, в XV–XVII вв. приписывалась ведьмам, а не упырям. «Ведьмы обещают жертвовать маленьких детей, убивая с помощью чародейства по одному в месяц или высасывая их кровь каждые две недели», – писал в своем труде Compendium Maleficarum (1626) странствующий монах Ф.М. Гваццо. Подобно евреям, ведьма наносила укол иголкой под ногтем новорожденного младенца и сосала кровь из ранки.
История жизни великого колдуна и убийцы Жиля де Рэ (1404–1440), несмотря на переполненность изуверскими подробностями, не дает оснований подозревать его в питии крови. Добытая Жилем кровь детей используется для «кормежки» вызываемого им демона. Алхимические опыты с кровью и написание магической книги кровавыми чернилами лежат на совести авторов легенд о Синей Бороде.
Любопытный случай произошел в 1591 г. в Астрахани. Участие в нем принимали не ведьмы, а ведуны. Ввиду скоропостижной смерти царевича Мурат-Гирея в Астрахань был послан думный дворянин Е.М. Пушкин. На организованном им следствии выяснилось, что Мурат– Гирея погубили лекари, присланные «басурманами» из Крыма. По признанию колдунов, они не только портили царевича, царицу и слуг, но и пили из них кровь, когда те спали.
Лапландские ведьмы. Картина И.Г. Фюсли (1796).
С пробуждением интереса к вампиризму образ кровососущей ведьмы отступает на второй план. Кое-где она еще попадается, но уже мертвая, то есть родственная вампиру. Например, в Дербенте (Дагестан) в XIX в. ведьма, перевернувшаяся в гробу на похоронах, была заподозрена в смерти ребенка, на чьем теле врач обнаружил следы зубов. Гроб откопали – старуха лежала лицом вниз в покрасневшем от крови саване. К ней хотели применить «вампирскую» меру – вбить осиновый кол в туловище, но врач, пощупав труп, решил, что он холодный и «живым» быть не может. Над старухой прочли молитву и зарыли могилу опять, но сверху все-таки забили три осиновых кола.
Наследниками ведьм и колдунов могут считаться нынешние поклонники дьявола, но и они предпочитают идентифицировать себя как вампиров. В 2002 г. суд Бохума (Германия) приговорил двух сатанистов – 26-летнего Даниэля Руда и его супругу 23-летнюю Мануэлу – соответственно к 13 и 13 годам лишения свободы за убийство 33-летнего Франца Хаагена. Супруги вырезали на животе убитого ими Хаагена сатанинскую пентаграмму, прижгли труп сигаретами, выпили из него кровь и – в соответствии с сегодняшними представлениями о вампирах – занялись сексом в обитом шелком гробу, где обычно спали. Даниэль и Мануэла признались, что услышали «приказание Сатаны», потребовавшего принесения жертвы. Они следовали примеру не античных, а средневековых ведьм, дерзновенно вкушавших кровь человеческой жертвы.
