Текст книги "Вампиры Восточной Европы"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Пить, чтобы любить

Но в обществе явно назревают перемены. Жевинже, персонаж романа Ж.К. Гюисманса «Без дна» (1891), осуждает нездоровый интерес людей к мертвецам, идущим на смену инкубам и суккубам: «Современный человек, дабы удовлетворить извращенную похоть, сам призывает души умерших, усугубляя тем самым свою одержимость кровожадной чувственностью вампиризма»[88]88
  Пер. В. Каспарова.


[Закрыть]. Джойсовские роскошные дамы «сбрасывают все и визжат и стонут, глядя, как мужчина-вампир растлевает монашенку совсем юную свеженькую в dessous troublants (фр. соблазнительное белье). (Громко щелкает языком.) Оля-ля! Ce pif qu'il а! (фр. Ну у него и хобот!)»[89]89
  Пер. В.А. Хинкиса, С.С. Хоружего.


[Закрыть]

Вампир. Рисунок Э. Штера (1899).

Кинематограф не мог пройти мимо столь выгодной темы. Роковая женщина с претензией на вампиризм (так называемая женщина-вамп) была выведена еще в немом фильме «Жил-был дурак» («То был дурак»), снятом Ф. Пауэллом в 1915 г.[90]90
  Фильм был основан на бродвейской пьесе, поставленной в 1909 г., а та в свою очередь восходила к стихотворению Редьярда Киплинга «Вампир», в котором ничего вампирского нет.


[Закрыть] К. Дрейер свободно адаптировал «Кармиллу» для фильма «Вампир» (1932). В фильме «Дочь Дракулы» (1936) вампирша, охваченная неодолимым желанием, нападала на полураздетую натурщицу. Повальное увлечение вампиром– любовником началось в годы сексуальной революции. Главными героями эротических и порнографических фильмов о вампирах стали граф Дракула и его потомство, Елизавета Батори и, конечно, Кармилла во всех ее ипостасях.

Суть этих дивных произведений раскрывают их названия. В 1960 г. Р. Вадим снова экранизировал повесть Ле Фаню под названием «Умереть от наслаждения» («Кровь и розы»). А вот краткий список вампирских порнофильмов Ж. Роллена: «Насилие вампиров» (1968), «Обнаженный вампир» (1969), «Дрожь вампиров» (1971), «Окровавленные губы» (1975), «Очарование» (1979), «Сиротки-вампиры» (1997), «Невеста Дракулы» (2002).

Другие режиссеры осваивали лесбийскую тематику. Классикой жанра стали такие «шедевры», как «Любовницы-вампирши» (1970), «Вампирши-лесбиянки» (1971), «Страсть к вампиру» (1971). Весьма плодовитый X. Франко ухитрился снять «Графа Дракулу» (1970) с участием Кристофера Ли, а в 1973 г. создал фильм о графине Ирине Карлштейн, потомке Кармиллы, которая убивала мужчин посредством фелляции.

Позднейшие вариации темы сексапильных вампиров (боевики, комедии, мелодрамы) отдавали дань их организаторским талантам. Вампиры часто работали в борделях и стрип-барах («Вамп», 1986; «От заката до рассвета»; «Кровавый бордель», 1996; «Византия», 2012) или влюблялись в стриптизерш («Танец проклятых», 1988). Завершающим аккордом можно считать сцену из трагикомедии Т. Бёртона «Мрачные тени» (2012), в которой ведьма запирает вампира в гробу, связав цепями и положив ему на лицо свои трусики.

«Порнуха» 70-х привлекала зрителей с примитивными вкусами, в основном сексуально озабоченных мужчин, но женщинам она не нравилась. Во-первых, там было мало психологизма и намека на любовь до гроба (или за гробом). Во-вторых, вампирша– лесбиянка, несмотря на свою неотразимость, в финале проигрывала, что давало повод феминисткам сетовать на мужскую неприязнь к женщинам нетрадиционной ориентации.

Этот путь вел в тупик. Вампир-любовник не мог очеловечиться. Ведь он по-прежнему преследовал корыстную цель, желая добыть кровь партнера. Настала пора избавить его от неискренности. Вампир должен полюбить как человек, и тогда его сексуальный аппетит будет казаться не дьявольской привычкой, а естественным дополнением к «настоящей» любви.

Вампир-соблазнитель. Кадр из фильма «Любовницы-вампирши» (1970).

Будущее было не за гигантами секса, а за наследниками Белы Лугоши, который целовал женщинам ручку под лозунгом: «Самая странная любовь, какую видел человек» (под этим слоганом фильм вышел на экраны 14 февраля 1931 г., в День святого Валентина). Первые романы Райс были отчасти реакцией на бесчувственность порнофильмов. Ее эмоциональные, вечно страдающие вампиры за юбками не гонялись, но испытывали глубокие переживания и страстные увлечения.

Живые люди-вампиры из фильма «Голод» (1983), экранизации романа У. Страйбера (1981), искренне привязаны к своим жертвам. Вампирша Мириам соблазняет докторшу Сару, их сексуальная игра перетекает в кровавый обряд соединения. Прежняя лесбиянка убила бы свою жертву или бросила ее на произвол судьбы, получив кровь. Но Мириам заботится о Саре и приводит в дом другого человека, чтобы накормить возлюбленную. Затем Сара умерщвляет разыскивающего ее мужа и, впав в отчаяние, сводит счеты с жизнью. Терзающаяся от горя Мириам превращается в иссохшую мумию, как и все соблазненные ею партнеры (Мириам бисексуальна). Таким образом, вампирская однополая любовь выливается в психологическую драму. Из недавних образцов этой любви можно отметить романтический фильм «Дневник вампирши» (2007)[91]91
  Педерастия среди вампиров слабо развита, а обаятельного педофила из рассказа Стенбока в наши дни совсем позабыли. Вампирам-содомитам посвящен сериал «Логово» (с 2007 г.), в котором кровопийцы по традиции содержат закрытый клуб.


[Закрыть].

С окончанием сексуальной революции проститутки и лесбиянки отошли на второй план. Появились даже классические экранизации «Кармиллы». Но тема любви вампира-мужчины зазвучала в полную мощь. Неизвестно в точности, добивался ли стокеровский Дракула мирового господства, воевал ли он с Богом, но Дракула из знаменитого фильма Ф.Ф. Копполы (1993) публично отрекался от Творца и предавался силам тьмы. Правда, власть над миром его не заботила. Он обиделся на Бога, потеряв свою возлюбленную Элизабет, покончившую с собой. В Дракуле еще сохранился прежний вампир – на нимфоманку Люси он набрасывается как зверь и буквально впивается в ее тело. Но, угадав в Мине свою давнишнюю любовь, он заметно смягчается. Как следствие, ригоризм и жестокость Ван Хельсинга вызывают недоумение у чересчур впечатлительного зрителя. Ван Хельсинг не ведет спор с Богом и не знает, как страшно потерять того, кого любишь.

Гораздо страшнее, когда теряешь не одну любовь, а несколько. Именно это происходит с Дракулой из популярного чешского мюзикла (1995). Он и так мучается от своей жестокости – ему пришлось, например, загнать перепуганных крестьян в монастырь и убить их, – а тут еще умирает при родах любовь всей его жизни Адриана.

Влюбленный Дракула (Г. Олдмен). Кадр из фильма «Дракула Брэма Стокера» (1993).

На прощание она успевает спеть с мужем красивый дуэт.

Гремят проклятия: священник проклинает Дракулу, Дракула проклинает Бога. В результате Дракулу обрекают на вечную жизнь. Поскольку предыдущая жизнь окончилась и началась новая, должна появиться новая любовь. Она и появляется в лице девушки Лоррейн. Ее брат, аббат Стивен, пытается влезть с очередным проклятием, но сестра его не слушает – на дворе XIX в. Воспылав страстью к графу, она сама (!) просит сделать ее вампиром. Вторую любовь Дракула теряет в наши дни, когда бессмертная Лоррейн спивается с горя. Но грядет третья любовь – байкерша Сандра, влюбившаяся в обходительного незнакомца. Она тоже не удовлетворяет Дракулу, ожидавшего найти в ней Адриану. Поняв, что байкерша – это не средневековая дама, он совершенно теряется, страдает, и тогда ему дозволяют умереть с последующим вояжем в преисподнюю. Перед смертью он попадает на суд, где встречает всех своих жертв, врагов и любовниц.

В квебекском мюзикле «Дракула: между любовью и смертью» (2006) несчастный Влад, осерчавший на потерю своей любимой Эльмины, злодействует напропалую и в 2050 г. наконец-то находит ожившую супругу. Но это не байкерша, а активистка движения антиглобализма. Суровая расплата за бессмертие!

Героиня фильма У. Крейвена «Вампир в Бруклине» (1995), родившаяся от связи вампира и смертной женщины, мечется между честным полицейским и циничным вампиром, но в конце концов выбирает первого и всаживает второму кол в сердце. Девушки-тинейджеры XXI в. с ней бы не согласились. К их услугам стройные, прыгучие вампиры фэнтези и боевиков и смазливые «душки» из книг американских домохозяек, готовые спасти жизнь подруге, выдернув ее из-под колес автомобиля, из рук хулиганов, прийти на помощь в любую минуту.

Девушек привлекает в вампире то же, что байкершу – в Дракуле. Он не такой, как все. У него философск… тьфу, опять вчерашний день! – психоаналитический склад ума, сильно развитые экстрасенсорные способности, умение читать мысли и угадывать желания. А главное – он по своей природе может влюбиться только один раз, и любовь длится вечно, и она не слабеет, и… мне трудно говорить… если возлюбленная погибает, душевная травма остается на всю жизнь («Сумерки»). На всю бессмертную жизнь!!! И без интрижек а-ля граф Дракула!

Хорошо, когда рядом с тобой проворный вампир-«душка» (Р. Паттинсон). Кадр из сериала «Сумерки» (с 2008 г.)

Поскольку на «душек» падки исключительно девушки, образ вампирши в наши дни изрядно поблек, на что обратила внимание Михайлова. Она объяснила его отсутствие тем, что любящая или любимая женщина не вписывается в схему расправы с вампиром: проткнуть, ударить, сбить с ног. Но этот вывод касается только «монстров», а не «душек».

В романе Ю.А. Линдквиста «Впусти меня» (2004), дважды экранизированном (2008, 2010), мальчика Оскара, обижаемого школьниками, защищает маленькая девочка-вампир Эли. Она привязана к нему и не может его убить, хотя мучается от жажды. Когда Оскар предлагает скрепить их дружбу кровью, Эли, почувствовав ее запах, в страхе убегает.

В романе выведены два педофила. Один из них, сорокалетний бродяга, снабжал Эли кровью, пока не попался на очередном убийстве, а другой, богатый барон, в XVIII в. сделал ее вампиром. В ту пору Эли была крестьянским мальчиком. Барон в стиле Жиля де Рэ, Елизаветы Батори и прочих знатных негодяев забрал Эли в свой замок, кастрировал и заразил, превратив в бесполое существо (за два века до первой хирургической коррекции пола!). Эта деталь не позволяет считать Эли в полном смысле слова девочкой, но такая эквилибристика с полами нынче в моде.

Вампир – близкий друг. Кадр из фильма «Впусти меня» (2010).

В японской манге «Rosario + Vampire» (выпускалась с 2004 г., аниме – с 2008 г.) юная ученица вампирской академии, влюбившись в смертного юношу, оберегает его от своих коллег, но сама подобно Кларимонде попивает его кровь.

Актуальность образа вампирши, не требующей расправы, подтверждает случай Кейн Пресли из Техаса, чья любовь к «стаканчику крови» нашла благосклонный прием у читающей публики. Людей Кейн не убивает, обходится кровью животных или добровольно отданной кровью сексуальных партнеров, имеет бледное лицо с тонкими чертами, носит черную одежду, красит губы в кроваво-красный цвет и т. д. Весьма интересна ее оценка пития крови, данная в газетном интервью: «Это намного приятнее секса и гораздо более интимно. Причем не только для меня. Люди, отдающие свою кровь, сильно привязываются ко мне». Пресли не столь щепетильна, как Эли. Доноры с радостью шлют ей письма с предложениями. А расправа сделалась прерогативой боевиков и фильмов ужасов.

Месть обиженной женщины

Вампир-любовник и особенно любовница получили свою порцию комментариев со стороны шарлатанов от науки, борцов за права женщин и, конечно же, фрейдистов.

Насколько кровь потворствует любви, демонстрируют следующие «научные» данные. Человек, неоднократно получавший чужую кровь посредством инъекций, утрачивал индивидуальность, и его организм полностью обновлялся. Перед нами фактически другая личность, сильно зависящая от личности донора.

Ну а если этот донор – юная дева, которую так любят и вампир, и вампирша? Ученый и врач И.Г. Кохаузен в трактате Hermippus redividus (1742) предлагал следующий рецепт: «Пусть приготовят маленькую, наглухо закрытую комнату и поставят в ней пять маленьких односпальных кроватей. Пусть уложат в эти пять постелей пять юных девственниц не моложе тринадцати лет и крепкого сложения. Пусть весной, в начале мая месяца, в стене этой комнаты проделают дыру, в которую просунут горлышко реторты, стеклянное тело коей будет находиться снаружи, на свежем воздухе.

Поцелуй. Иллюстрация из графического романа М. Эрнста „Неделя доброты“ (1934).

Легко понять, что когда маленькая комнатка наполнится дыханием и испарениями юных дев, пары станут постоянно через горлышко реторты проходить внутрь сосуда и там, под воздействием окружающего реторту прохладного воздуха, они сконденсируются в очень чистую воду, то есть в настойку самых восхитительных свойств, которую с полным правом можно назвать настоящим Эликсиром жизни». Речь идет всего лишь о дыхании и испарениях тел. Что уж говорить о кровавой настойке!

По мнению Х.Д. Ли, вампиризм не просто переворачивает с ног на голову относительное положение субъекта и объекта, но разрушает или уничтожает обычные способы отличить одно «я» от другого. Страх потерять себя угнетает Лору, атакуемую Кармиллой, и женщин, преследуемых Дракулой. Возможно, героини и берегут свое «я», мы же заметим следующее: «я» самого вампира сомнений уже не вызывает. Кроме нововведений по части «вампирского этикета», произведения Ле Фаню и Стокера фокусируют внимание на межличностных отношениях, и вампирское «зло» (кавычки Ли) проявляется не в охоте за кровью жертвы, а в подчинении или разрушении ее индивидуальности.

С. Пшибышевский в романе «Синагога Сатаны» (1897) попытался объяснить феномен женщины-кровопийцы традиционными клише об ее униженном и забитом положении. «Порабощенная мужчиной, отвергнутая Церковью, презираемая даже Богом, который создал ее из кривого ребра Адама, женщина была совершенным зверем». Постоянно растущая жажда наслаждения и малокровие заставляли ее кидаться на мужчин и выпивать кровь детей[92]92
  Интересно, что жена писателя Д. Юль (Пшибышевская) позировала Э. Мунку при написании картины «Вампир» (1895).


[Закрыть]. Странно, что современная культура не развила эту мысль, предпочтя женщине неизменно влюбленного графа Дракулу.

Видимо, гипотеза Пшибышевского не прижилась из– за того, что она допускала реальность женских преступлений, пусть и оправданных в глазах потомков. В наше время эти преступления считаются плодом выдумки мужчин. Естественно, мужской выдумке тоже нашлись исторические обоснования. Например, страх перед венерическими заболеваниями. Тут очень пригодились хождения Стокера по притонам. По Л. Дроумеру, превращение умирающей Люси в вампира символизирует связь между сексуальной активностью и смертью: «В гробу лежала Люси, но такой она могла нам привидеться лишь в страшном сне: острые зубы, окровавленные, сладострастные губы, на которые без содроганья невозможно было смотреть, – мертвое, бездушное существо, дьявольская насмешка над чистотой и непорочностью Люси». Когда вампир будет признан живым человеком, бедняжку Люси наделят не предсмертной, а прижизненной похотливостью, как в фильме Копполы или в сериале «Дракула» (с 2013 г.), где она соблазняет Харкера и не прочь переспать с Миной.

Фрейдист Э. Джонс приложил старую идею Ранфта и Свитена о меланхолии к тоске жены по умершему мужу и мужа – по жене. Эта тоска проецируется в различных визитеров с того света, включая и вампира. Неудовлетворенное либидо правит бал, воплощаясь то в мечту об истинной любви, то в эротические сновидения, то в боязнь сексуального насилия (при наличии чувства вины перед мертвецом).

Самая известная фрейдистская гипотеза базируется на североамериканском мифе о зубастой вагине. Этот вампирский рот, поначалу манящий обещанием розовой мягкой плоти, а затем обнажающий острые клыки, норовит не только высосать мужскую энергию, но и лишить мужчину его человеческого «я». Да-да, того самого. А вот графиня из фильма Франко действовала обыкновенными зубами.

* * *

В мифах и, возможно, в сказаниях об античных «вампиршах» кровь изредка подменяла семя, но в восточноевропейском фольклоре эта ее функция значения не имеет хотя бы потому, что кровь там пьет в основном мужчина. Средневековые инкубы и суккубы не испытывали тяги к крови, а большинство кровопийц древности не отличались сексуальной активностью. Вампир XVIII в. приходил к своей вдове, так как предпочитал родственников, и преследовал девушек оттого, что обожал молодую кровь. Но в условиях начавшегося очеловечивания он приобрел ранг мужа и любовника и даже обзавелся детьми, хотя красавцем не сделался.

На протяжении всего XIX столетия вампир продолжал ухаживать за девушками, чтобы пить их кровь. Обретя физическую красоту и светский лоск, он стал представляться не столько кровопийцей, сколько лидером, подавляющим чужое «я». В связи с этим мы могли бы ревизовать древнюю идею о подчинении души через кровь, но скорее вампир, как обычно, маскировался и потому выдавал себя за человека, нуждающегося в близости. Ну а жертва, теряя кровь, начала испытывать наслаждение сродни сексуальному.

Одно время кровь и секс были неотделимы друг от друга. Тем историческим деятелям, кто подозревался в вампиризме, сразу же выносилась фрейдистская оценка. Чаша сия не миновала даже Влада Цепеша с его мнимой импотенцией. Маньяк XX столетия, насилуя своих жертв в извращенной форме, пытался пить их кровь, хотя его тошнило от нее, как и зрителя от изобилия бутафорской крови в кино. Порнофильмы должны были возбуждать не кровожадность, а совсем другие инстинкты.

Приоритеты менялись. Оставшись сексуально привлекательным, вампир переключился на чувства, и кровь мгновенно утратила ведущие позиции. Добрый вампир и вовсе ее отверг. В вопроснике Каплана ничего не сказано о реакции больного на кровь, зато возведено в догму влечение к противоположному полу. В современных интерпретациях вампира-любовника кровь практически отсутствует, а в драмах о Дракуле и в мелодрамах о вампирах ее роль условна. Имидж «душки» от крови не зависит. Вампир отличается от окружающих не потому, что пьет кровь, а потому, что превосходит их физически, психологически, морально. Он не просто человек, он – сверхчеловек.

В повседневности кровь может употребляться для укрепления привязанности между любящими. Таково было ее назначение и в древних обрядах. Но только в них участвовали родственники, друзья, заговорщики, жених и невеста, а теперь на месте людей очутились вампиры.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

итатель наверняка упрекает автора за чрезмерное внимание к питию крови, а участники «бунта против крови» возмущены тем, что выводы, касающиеся вампира, базируются на потребности, изначально ему не свойственной. Но меня волнует именно кровопийца. Кровь делает вампира вампиром. Без нее он не обрел бы популярности и к настоящему времени, скорее всего, был бы забыт или слился бы с другими персонажами. Отнимите у него кровь, и он обратится в привидение, «ходячего» покойника, душителя, разносчика болезней и т. п. Подобным существам я посвятил предыдущие книги серии «Мир неведомого», так что за соответствующими выводами можно обратиться туда.

Думаю, из резюме к третьему разделу многие вынесли заключение о склонности автора… как бы помягче выразиться… к духовидению. Панибратски рассуждает о некоем духе, как будто тот может существовать вне пределов человеческого воображения! Что ж, я действительно верю в дух, морочащий людям голову. Но для анализа эволюционного развития вампира моя вера роли не играет. Дух ли внушал мысли о себе людям, сами ли люди фантазировали, в любом случае эволюция вампира подчинена закону очеловечивания. В него вписываются и версии критиков, отслеживавших связь нашего героя с общественными настроениями и социальными катаклизмами. А об источнике этого закона каждый вправе судить сам.

С момента сотворения мира и человека кровь занимала промежуточную позицию между духом и плотью, между небом и землей. Она представляла собой жидкость, без которой человеческий организм существовать не мог, как не может он существовать без костей, без мяса и т. д. Кровь приравнивалась к жизни. Теряя ее, человек умирал, но сама кровь оставалась жить – в других организмах и в другом мире, сопровождая туда душу умершего или являясь этой душой.

Там кровь встречали духи, заинтересованные в ней, точнее – в душе, которую она в себе заключала. Последний вывод, строго говоря, не совсем точен, поскольку при отсутствии у нас знаний о природе духов и о природе крови в мифах и поверьях мы не в состоянии вникнуть в смысл «кормежки». Скажем, души животных, а не людей, приносимых в жертву, вряд ли высоко ценились богами. А мотив «состязания» между духами земли, воды, камня, дерева и кровью демонстрирует нам сложность их взаимоотношений, далеко не всегда имевших жертвенный характер.

Приобщаясь к богам, люди пили кровь животных, обмывались, помазались, окроплялись ею. Помазание и окропление допускалось даже евреями, которые остерегались души, заключенной в крови, но придавали крови важное символическое значение как посреднику между человеком и Богом. Для сугубо земных целей – поддержания физического здоровья, достижения психологической близости – язычники употребляли и человеческую кровь. Производимые ими действия базировались не на символическом, а на «душевном» значении крови. По сути, язычники включились в «кормежку», а евреи, чья символика и так-то хромала, были заподозрены в аналогичных устремлениях. Упразднив кровную жертву, евреи приобрели репутацию магов, тайком добывающих кровь.

Христианство, сознававшее опасность манипуляций с кровью, отказалось от них, вручив право на «кормежку» Богу. Языческие жертвы канули в Лету. Люди больше не приносили кровь богам, они сами получали ее от Бога. Но в повседневных нуждах кровь продолжала активно применяться, что и сделало неизбежным появление вампира.

Духи лишились регулярной «кормежки». Правда, она сохранилась в обрядах дикарей, в обычаях бывших язычников, защищавших дома, больных, детей и т. д. Колдуны и ведьмы приняли на себя обязательство по доставке крови духам. Но этого было мало – в древности кровь жертв лилась рекой! Духи видели, что люди не только обмениваются кровью, но и пьют ее – они даже не брезговали кровью убитых, всегда любимой духами. Оставалось одно: включиться в процесс пития крови под видом человека.

Этапы превращения духа в человека описаны нами в заключении к третьему разделу. Сначала «вампиры» являлись в нечеловеческом виде, потом они взяли «в аренду» тело мертвеца и, наконец, обрели статус представителя человеческого рода – бессмертного или смертного. Отметим принципиальную разницу между первым вампиром и кровопийцей из мира людей, например ведьмой. Ведьма, пила ли она кровь сама или кормила ею духа, не была мертвецом. Если же за кровью приходила умершая ведьма, ее называли вампиром. В этом особенность настоящего вампира – он не из нашего мира. И происшедшая с ним метаморфоза достойна изумления – ни одному пришельцу из инобытия такое не удавалось!

Чего добился дух, сделавшись человеком? Крови он получает совсем мало. Мы можем, потрясая кулаками, обрушится на «вампиров» минувшего столетия, проливавших реки крови. Или вспомнить о самых кровопролитных войнах в истории человечества (кровь павших воинов, если помните, адресовалась и богу ацтеков, и античным кровопийцам). Но лучше вновь сослаться на таинственность самой «кормежки». Кто знает, зачем духу кровь? Может, очеловечившись, он получил ее сполна и потому в наши дни склоняется к любви? Выдав себя за более совершенное творение, чем он сам, дух не утратил способности влиять на человека. Ради этого, возможно, он и охотился за кровью. Кровь сделала его необычным, привлекательным для людей, но теперь, когда он занял среди них место лидера, приобрел массу новых достоинств, она стала анахронизмом. Так что «бунт против крови» отчасти оправдан.

Увы, в признании вампира повинна и Церковь. «Бунтующие» люди А. Камю могли сколько угодно восхищаться дьяволом и пытаться его очеловечить, влюбив в женщину. Многовековая брань с лукавым велась не зря – он раз и навсегда дискредитирован в глазах общества. Но вампира, не поддающегося богословской трактовке, Церковь недооценила, назвав иллюзией и выдумкой. Его образ сформировался слишком поздно – христианство далеко ушло по пути прогресса. Появись дьявол в XVIII столетии, он ходил бы нынче в героях (его и так-то многие христиане отрицают).

Вампиру суждено было стать настоящим человеком, ведь героическое начало заложено именно в человеке. Цель достигнута. И когда нынешние оригиналы сливают капельки крови в стакан, вставляют челюсти, прикрываются зонтиками и вдохновенно предаются сексу, над ними потешаются. Чувство юмора премудрому духу отнюдь не чуждо.