Текст книги "Вампиры Восточной Европы"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

После долголетнего муссирования в кино и литературе тема вампиризма неизбежно должна была завладеть подрастающим поколением. В 1987 г. фильм «Пропавшие ребята», способствовавший популяризации готической субкультуры, отводил вампирам роль обаятельных вредителей – банды байкеров. Затем к ним присоединились члены организации неформалов («Клан вампиров», 2002), участники рок-группы («Глоток», 2009) и т. п.

Искусство перенеслось в массы, и на свет родилась новая субкультура – собственно вампирская.

Приверженцы «вампирского стиля» ни мертвецами, ни призраками себя не считают. Загробная жизнь нынче не в моде, поэтому «вампиры», как и следовало ожидать, налаживают контакт с остальным миром или подчеркнуто от него дистанцируются. Одних привлекает вампирский антураж – все эти саваны, комья земли, гробы… ой, не то я говорю! – мрачные тона в одежде, худощавость, бледное чело, затуманенные глазки и т. п. Изо рта выглядывают накладные клыки, а тело сотрясается от конвульсий, если поблизости оказывается чеснок.

Другие бравируют своим «реализмом», то есть желанием пить кровь людей, которое в духе времени подменяется впитыванием их «энергии». Любители крови подыскивают себе добровольных доноров, прокалывают их кожу и аккуратно, памятуя об известном заболевании, передаваемом с кровью, выцеживают несколько капель для дегустации. «Вампиры» твердят о генетической предрасположенности, мечтают о бессмертии (в земной жизни), хвастаются умением контролировать мысли и чувства окружающих. Подтвердить его не менее сложно, чем «энергетическую» утечку. Почти все «вампиры» безоговорочно осуждают коллег, нападающих на людей и именуемых не иначе как психами. Тем самым они отрекаются и от своих агрессивных предков из Восточной Европы. Но к отречениям такого рода нашему современнику не привыкать.

Попытки объяснить вампира

Моя кристальная мечта – написать энциклопедию не самих «суеверий», а объяснений «суеверий» людьми, их не разделяющими. Она бы выявила несколько любопытных тенденций, несколько взаимоисключающих направлений, в свой черед заслуживших репутацию «суеверия». Я нарочно не касался, не считая мелочей, попыток объяснить феномен вампиризма теми авторитетами, кто не верит в настоящего (фольклорного) вампира. Сначала нужно было проследить за эволюцией нашего героя, вместе с которым эволюционировали и посвященные ему гипотезы. Теперь мы имеем возможность ознакомиться со всеми гипотезами, начиная с XVIII в. и заканчивая нашим временем.

Сообщения австрийцев производят гнетущее впечатление даже сейчас. Представляете, каково было читать их апологетам Просвещения? Скептики обязаны были напирать на естественный характер происходящего, не имея права усомниться в правдивости своих ученых коллег.

Михаэль Ранфт в трактате De masticatione mortuorum in tumulis (1728) обрушился с критикой на теорию Рора о дьяволе, завладевшем телом мертвеца. Дьявол на такое не способен, и крестьяне, атакованные призраком Плогойовица, на самом деле пали жертвой меланхолии. Родных Плогойовица его кончина обеспокоила и даже, скажем прямо, расстроила. Они заболели, стали видеть мучительные сны, а потом взяли да и умерли.

Такое объяснение никого не убедило. Герард ван Свитен в своем докладе специально разделил проблему на две составляющие. Ранфт коснулся одной из них – беспокойства, которое вампир доставляет живым. Человек просвещенный объяснял это беспокойство избитой ссылкой на невежество простолюдинов, на их нечувствительность и неумение описать симптомы своих заболеваний. Вот и Свитен упорно твердит о меланхоличном состоянии как причине эпидемии и при этом бессовестно перевирает показания крестьян. Якобы они не говорили о явлении мертвеца, а только об испытываемом ими гнете, тоске, сонливости[76]76
  Другой борец с «суевериями», папа Бенедикт XIV, честно признавал, что «некоторые из этих людей наблюдали вампира реально, с подробностями, поскольку они могли назвать его имя и описать его (и описание затем соответствовало тому, что находили во вскрытой могиле)».


[Закрыть]. На них нападал страх, и болезнь развивалась в направлении, указанном Ранфтом: огорчение, худоба, бледность, плохой сон, мучения, смерть. Малокровие Свитен не упоминает, а удушье объясняет легочным недугом и трудностями с пищеварением, которые австрийцы выявили у крестьян[77]77
  В рапортах об этом не сказано, но, возможно, Свитен пользовался дополнительным источником.


[Закрыть].

Но существовал другой источник, занимавший скептиков, а именно – показания самих австрийцев о неразложившихся телах и наполненных кровью гробах. О крови Свитен тоже молчит, а сохранность трупа, по его мнению, вызвана состоянием почвы, глубоко промерзшей из-за стоявших в те зимы холодов. В качестве подтверждения он ссылается на аналогичный случай в Девоншире, где в 1750 г. в склепе был найден труп, почти не изменившийся за восемьдесят лет, истекшие с момента похорон. И опять придворный медик лукавит! Ведь Глазер и комиссия Флюкингера вскрывали не одну, а несколько могил. Если бы во всех могилах были обнаружены нетленные тела, это послужило бы, как ни странно, аргументом в пользу гипотезы Свитена. Но за редким исключением в «вампирическом состоянии» пребывали только тела людей, подозреваемых крестьянами, а остальные полностью разложились, несмотря на мороз и малый срок погребения. Об особенностях почвы писали и другие авторитеты, например Л.А. де Караччиоли («Письмо к Прославленной Умершей», 1771), объяснявший ими румяный вид и полноту трупов.

Самым добросовестным разоблачителем вампиров эпохи Просвещения был Кальме. Не будучи завзятым материалистом, он с большим вниманием отнесся к страхам крестьян, допуская не только обман чувств, но и Божественное вмешательство, и даже происки дьявола. Но аббат вынужден был считаться с мнением Римской церкви, которая, как мы помним, в лице своих инквизиторов не одобрила веру в кровопийц с того света.

На борьбу с вампиром. Иллюстрация И. Стефановича к «Сербской мифологии» (2010).

Кальме категорически отрицает телесность вампира – воскрешенное тело принадлежит только избраннику Божию. Явление призрака в обличье человека можно списать на дьявольскую иллюзию (хотя к тому времени Рим благословил значительную часть бестелесных духов, приходящих из чистилища), но может ли дух привести в движение тело, лежащее в гробу, да еще и заставить его вредить людям? Таков главный источник скептицизма Кальме. Он тот же, что у Бенедикта XIV, сомневающегося в реальности «тел усопших», но допускающего явление призрака: «Мне остается сильно сомневаться в том, что очевидцы наблюдали индивидуум (личность), т. е. того, в ком душа и тело слито в единое целое».

Заняв скептическую позицию, Кальме с чистым сердцем воспользовался данными науки в толковании увиденных в гробу чудес: «Очень возможно, чтобы в телах, погребенных даже несколько дней тому назад, была жидкая кровь. Если солнечный луч нагревает селитренные и серные части в почве, способной сохранять тело, то эти части, смешиваясь со свежепогребенным трупом, приводят в брожение сгустившуюся кровь и разжижают ее. Если вампиры издают крик, когда в их сердце вонзают кол, то в этом нет ничего неестественного. Заключенный в сердце воздух, быстро выдавленный, необходимо производит этот звук, когда проходит через горло». Если же в гробу очутится мнимо умерший человек, он может утратить рассудок и даже попытаться вылезти из могилы.

В общем, аббату «научная» составляющая гипотезы Свитена не казалась труднообъяснимой. Впоследствии к рассуждениям Кальме о крови и крике вампира добавились трактовки полноты и красноты трупа (распухание из-за газов и крови), отрастания волос, ногтей и зубов (посмертная потеря жидкости, сжимание кожи и десен), «движений» в гробу (еще одно следствие разложения) и т. д.

Вера не позволила Кальме отмахнуться от «суеверной» составляющей – от показаний крестьян. Каким образом человек выбирался наружу, не потревожив могилу, и почему он нападал на ближних своих вместо того, чтобы делиться с ними сладостными впечатлениями об ином мире по примеру мертвецов из чистилища? На эти вопросы, сформулированные Кальме, Церковь не ответила до сих пор. Вслед за аббатом она апеллирует к чарам, обольщениям и иллюзиям или в один голос с наукой осуждает темноту и невежество свидетелей.

Австрийский хирург Жорж Таллар, исследовавший в 1756 г. вампиризм в Тимишоаре (Румыния), отверг наивные домыслы о меланхолии и списал галлюцинации крестьян на неразборчивость в питании, скудном во время поста и обильном после него. «Вампиры – плоды бедности и скудоумия», – решил Таллар. Немцы и венгры, сытно и регулярно питающиеся, отвергшие аскетизм и одобрившие пиво, не фантазировали о вампирах. А вот православным сербам и румынам их пост аукнулся кровососами и душителями. Эта курьезная гипотеза уже знакома нам по книгам о привидениях. Напомню, что призраков ставили в зависимость и от сытного обеда, и от алкоголя, и от пустого желудка: «На голодный желудок спать – черти приснятся».

В XIX в. «суеверной» составляющей все чаще пренебрегают, а «научную» возводят к преждевременным погребениям. Саксонский врач Андреас Вольф, проведший несколько лет в Молдавии, возмущался здешним обычаем хоронить как можно скорее ипохондриков и истеричных женщин. Вольф склонен доверять крестьянам, слышавшим приглушенные крики и шум на кладбище. Сам труженик науки неоднократно порывался раскопать могилу со скальпелем в руке, чтобы диагностировать клиническую смерть, но каждый раз его бескорыстный порыв вызывал протест Церкви.

Доктор Герберт Майо в своем труде «Об истине, заключенной в народных суевериях» (1851) выражал уверенность, что вампирами столетней давности были люди, «которых погребли живыми и чья жизнь, если она еще продолжалась, была оборвана из-за невежества и варварства откапывавших их».

Вышеизложенные толкования перепевались на разные голоса в XX столетии. Например, Р. Вильнев указывает следующие истоки веры в вампиров: «тоска, ипохондрия и кошмары», создающие «атмосферу коллективного ужаса»; «чудесное» сохранение трупов «в недоступных для воздуха местах или в богатой мышьяком почве»; шизофрения, жертвы которой «испытывали периоды голода и обращали вспять цикл дня и ночи»; чувство вины у живых за самоубийства их близких; избыток преждевременных похорон «в результате каталептических явлений или эпидемий высокозаразных заболеваний».

Вырабатывались и новые гипотезы, согласующиеся с направлениями эволюционного развития вампира: психологизация, социализация, превращение в живого человека.

Вампир. Капитель крипты собора в Витории (Испания), построенной в 1907–1911 гг.

По мнению Ф. Арьеса, в XVII–XVIII вв. человек испытывал повышенную неуверенность «в отношении жизни, смерти и их пределов». Умы будоражили живые трупы и не до конца умершие люди, а в сердцах просыпалось желание соприкоснуться с могилой или панический страх перед ней. Распространившаяся в век Просвещения практика анатомирования, чрезмерная любознательность и цинизм медиков подпитывали тафофобию (боязнь прижизненного погребения), некрофагию (поедание мертвых тел), некросадизм (повреждение, расчленение трупа), некрофилию (совокупление с трупом, мастурбация около него). Психически неуравновешенные люди составили основную массу вампиров и их убийц.

Г. Кланицай в работе «Закат ведьм и восход вампиров» связал возникновение вампиров с настроениями общества, утратившего интерес к ведовским процессам.

Смутное восприятие невидимых, необъяснимых способностей ведьм сменилось «захватывающими фантазиями» о телах умерших, нуждающихся в питании, а вина за колдовство перекладывалась с живых вредителей на мертвых. Вампир по многим параметрам действительно наследовал ведьме, но не будем забывать, что ведьма, несмотря на свою таинственность, питалась кровью при жизни, а вампирами становились умершие ведьмы и колдуны.

Если Дракула у Стокера противостоял человечеству, то вампир в целом, по гипотезе М.Э. Юэ, представлял собой дьявольскую пародию на Христа. Извращая христианские представления о нетленности мощей (Кальме недаром беспокоился), вампир восстает из мертвых, обзаводится учениками, организует лже-Церковь. Заметим, что речь идет уже не о фольклорном вампире.

Гипотеза Юэ – пример негативного восприятия новой вампирской религии. А вот пример позитивного. Одна из любимейших идей школы К.Г. Юнга – вытеснение в сферу бессознательного полезных верований древности. О.Л. Монд думает, что такое случилось и с «представлениями о смерти и возрождении Солнца в точке зимнего солнцестояния». В Средние века этот сакральный сюжет раздвоился: историческая канва прихода Спасителя осталась в Церкви, а магическая сторона была оттеснена на периферию и приобрела зловещий характер. Ее воплощение – бессмертный вампир. Ну а нынешнюю симпатию к чудовищу надлежит, вероятно, расценивать как восстановление утраченной связи.

Главное направление в современной «науке о вампирах» призвано обосновать их принадлежность к роду смертных, возведенную в догмат массовой культурой. «Ничего астрального и нематериального в вампирах нет, – пишет один из таких „ученых“ (А. Бауэр). – Они более чем материальны и осязаемы и наносят материальный и осязаемый вред. Вампиры – живые существа, выносливые и долгоживущие, но отнюдь не бессмертные».

Одна из популярных теорий характеризует вампиров как живых людей, страдающих от редчайшего заболевания – эритропоэтической порфирии (болезнь Гюнтера). Из-за дефицита кислорода и железа в крови больного происходит нарушение пигментного обмена и под воздействием солнечного ультрафиолетового излучения или ультрафиолетовых лучей начинается распад гемоглобина. Его небелковая часть (гем) превращается в токсичное вещество, которое разъедает подкожные ткани. В результате деформируются сухожилия, кожа приобретает коричневатый оттенок и лопается на солнце, покрываясь волдырями и язвами. Нос и уши искривляются, пальцы скручиваются, кожа вокруг губ и десен высыхает, резцы обнажаются, белки глаз, а иногда и радужки приобретают красноватый цвет. Больной становится неприятен на вид, свет солнца доставляет ему мучения. Днем он ощущает упадок сил и вялость, а ночью к его суставам возвращается подвижность. Среди прочего, больной не ест чеснок, так как выделяемая им кислота способствует обострению заболевания.

Британский врач А. Иллис, исследовавший эту болезнь в 1963 г., с гордостью заявил, что загадка вампиризма решена. Оказывается, порфирия нередко встречается у балканских народов, а в Средние века была широко распространена в Трансильвании. Вероятно, в условиях тогдашней дремучести больных поили свежей кровью, которая помочь им не могла (для облегчения необходима инъекция гема). Ну и конечно, бедняг всячески травили злые церковники и невежественные сограждане.

Я, наверное, не открою Америки, признавшись в нехватке познаний в естественных науках. Но для анализа вышеизложенной чепухи, которая, сильно подозреваю, вызывает гримасу и у серьезных ученых, эти познания не требуются. Беглого ознакомления с перечнем симптомов довольно, чтобы понять, как именно он составлялся. Составители переиначили часть реальных симптомов (скажем, краснота перешла с зубов на глаза) и напихали в перечень все, что им известно о вампирах, не разобравшись, когда и кем добыты эти сведения.

Средневековая медицина практиковала питие крови, но при болезнях, не имевших ни малейшего касательства к порфирии. Можно допустить, что Мурнау вдохновлялся порфирией, когда разрабатывал образ графа Орлока, но при чем здесь вампиры XVIII столетия? Никто из уродцев, кроме скандинавских троллей и карликов, не страдал от солнечных лучей, да и те не сгорают и не тают, а окаменевают (изредка взрываются). Ночной образ жизни ведет вся нечисть. Неужели она тоже неизлечимо больна?

Нашего современника порфирия уже не удовлетворяет. Он догадывается о недавнем происхождении смерти от солнца. Его настораживает отсутствие у больного порфирией жажды крови, физической мощи и других необычных способностей. Недавно «медицинская» гипотеза была скорректирована С. Капланом, ученым из Нью– Йорка. Но открытому им заболеванию в еще большей степени недостает авторитетности (порфирия, по крайней мере, признана наукой).

Некоторые люди испытывают, по Каплану, потребность в питии крови. Их организм не вырабатывает часть клеток, участвующих в кровообразовании. Без потребления крови самочувствие ухудшается, появляются бледность и головные боли, усиливается агрессивность. Психические отклонения не наблюдаются – ученый пошел дальше представителей субкультуры, осуждающих своих кровососущих братьев, – тем не менее, пытаясь утолить жажду, больные могут нападать на людей. В пригородах Нью-Йорка с 1995 по 2011 г. было зарегистрировано 35 случаев такого нападения. Часть кровопийц задержали и доставили к Каплану для изучения природы патологического влечения к крови.

С медицинской точки зрения трудно объяснить, каким образом выпитая, а не введенная внутривенно кровь улучшает самочувствие больного. Разве что она оказывает успокоительное действие. Но тогда следует усомниться в нормальности психики пьющего. Однако Каплана это не смущает. Он даже ухитрился обнаружить у жаждущих крови дар читать мысли других людей, угадывать их страх и беспокойство, подчинять волю собеседника. Ученый рекомендовал больным употреблять в пищу кровь овец, коров и свиней и сформулировал 16 вопросов, позволяющих каждому выявить у себя симптомы «вампирской» болезни. С вашего позволения я их приведу, поскольку они дают цельное представление о современном вампире-человеке:

1. У вас худое, жилистое телосложение?

2. Ваше лицо чаще всего имеет бледный оттенок?

3. Вы любите носить солнцезащитные очки?

4. Вы хорошо относитесь к искусственному освещению свечами и керосиновыми лампами?

5. Вы хорошо переносите резкую смену погоды?

6. Вы часто моргаете?

7. Можете ли вы долго и неподвижно смотреть на собеседника?

8. Вы очень молодо выглядите относительно своего возраста?

9. Вы отличаетесь отменным здоровьем?

10. Вы одобряете употребление алкоголя и наркотических препаратов?

11. Вы чувствуете прилив сил с наступлением сумерек?

12. Вы часто испытываете влечение к противоположному полу?

13. Вы часто употребляете в пищу блюда из сырого мяса?

14. Увлекаетесь ли вы спиритизмом и мистическими учениями?

15. В вашей одежде преобладают темные оттенки?

16. Вы испытываете удовольствие от наблюдения насилия?

Из этого списка к настоящему вампиру относятся только пункты 8 и 9 (если молодость и здоровье поменять на свежесть тела), 11, 13 (вампир-людоед). Остальные почерпнуты из литературы и кино: 1 (настоящий вампир раздут, наполнен кровью), 2 (его лицо красное), 3 и 4 (последствия выдумки Мурнау), 7 (гипноз из литературы XIX столетия), 12 (см. следующий раздел), 14 (последствие социализации), 15 (черный плащ графа Дракулы), 16 (последствие психологизации). Происхождение пунктов 5 и 6 мне не совсем понятно, пункт 10 – явно недавнего изобретения (у Лукьяненко вампиры, напротив, чураются алкоголя).

Из списка удален гроб – слабый отголосок кладбищенского бытия. Нет там и некоторых примет литературного происхождения. Соответствующие вопросы могли бы звучать так:

17. Вы зеваете при виде пустого гроба?

18. Вас тянет заглянуть в чужое окно?

19. Вы не любите ходить в гости без приглашения?

20. Вам хочется запустить стулом в зеркало?

В области медицины фантазировать можно и дальше – например, о вирусе, передаваемом вместе с кровью. В связи с вирусом возрастает значение выдумки Стокера: вампир, поящий своей кровью жертву.

Цель «медицинских» инсинуаций – не только объяснить вампира, но и найти ему оправдание в глазах либерально-демократической общественности. Питие крови, редко встречающееся у живых людей (даже в субкультуре оно не общепринято), примыкает к тем извращениям (в основном из половой сферы), что признаны ныне вполне естественными. В 2000 г. в желтой прессе промелькнуло сообщение об археологических раскопках, проводимых немцем Г. Кайхером в румынской крепости Поенари. Археолог откопал череп Влада Цепеша и по форме его зубов определил, что валашский господарь страдал редким заболеванием (гибрид порфирии и болезни Каплана), вызывающим неодолимое пристрастие к крови. Любовь Дракулы к крови отнюдь не доказана, но уже диагностирована!

Вампир. Иллюстрация Ф. Берн-Джонса (1897) к стихотворению Р. Киплинга.

В рамках «бунта против крови» осуществился перевод вампира в область «энергетики». Так называемый энергетический вампиризм – еще одна попытка очеловечить вампира, найти ему место в цивилизованном мире.

Это изобретение имеет свои литературные корни. Поначалу такой вампир пребывал в мире духов или астральных тел. В повести Ги де Мопассана «Орля» (1886) он лишает свою жертву энергии, мужества, самоконтроля, «малейшей способности проявить собственную волю». Герой повести уверен, что человек, предчувствуя и боясь появления такого рода существа, «ощущая его превосходство, но не умея ответить на вопрос, каков же этот новый владыка, придумал, замирая от ужаса, небывалое племя потусторонних тварей, неясных призраков, детищ страха»[78]78
  Пер. Э. Линецкой.


[Закрыть].

Мысль о смутном страхе разделяли и спириты, и все те, кто не был осведомлен о мифологическом и фольклорном разнообразии «потусторонних тварей». В итоге они придумали свою тварь, которая отвечала нуждам общества, переключившегося с древних чудовищ, ощутимых для людей, умерщвлявших их и наносивших им травмы, на безликое нечто, порабощающее волю, иссушающее душу, портящее настроение и т. п. Видимую кровь сменила невидимая энергия, и вампир перекочевал в область психики.

Жизненные силы выкачивали из человека поэтапно материализующаяся желеобразная масса (С. Баринг-Гоулд. «Мертвый палец», 1904), бесплодный земельный участок (Э. Блэквуд. «Превращение», 1911). Эти вампиры, описанные знатоками старинных преданий, по крайней мере, имели аналоги в фольклоре (материализация двое душника, нечистое место). Наконец, был поставлен вопрос не о духе, а о живом человеке: «Есть определенные люди… они способны влиять на других и забирать у них энергию. Разумеется, это происходит бессознательно, но те, кто оказывается рядом с такими людьми, чувствуют упадок сил» (Э. и К. Эскью. «Эйлмер Вэнс и вампир», 1914).

К настоящему времени энергетический вампир прошел тот же путь, что и вампир кровавый. Он полностью очеловечился – о невидимых существах речь уже не идет. Герой Мопассана устарел, но мысль его живет: энергетический вампиризм, в псевдонаучных кругах считающийся разновидностью психопатологии, провозглашен первоисточником вампиризма народных поверий. Кровососы из могил – всего лишь плод страха перед энергетическими паразитами, питающимися негативными аффектами своих жертв.

Сей образ был бы неполон без вампира-«душки». По наблюдению Михайловой, далеко не всегда понятие «энергетический вампиризм» характеризует отрицательные явления. Например: «Будучи врожденным и талантливым артистом, он, как энергетический вампир, постоянно нуждался в отклике, похвале, поддержке, в сочувствии и понимании, что служило топливом для его самолюбия и тщеславия, равно как и для созидательных поступков».

Вампир настолько популярен, что я не в силах охватить все гипотезы, касающиеся его родословной. Как правило, их авторы, пользуясь благоговением читателя перед естествознанием, выносят оценку вампиру на основании научных и псевдонаучных открытий, приводят свидетельства своих близких, знакомых и пациентов и пренебрегают данными мифологии и фольклористики. Часто автор бьется над проблемой, впервые поставленной в романе Стокера, фильме Мурнау и т. д., а победив ее, думает, что раскрыл тайну, возникшую задолго до появления современной науки, кино и телевидения.

Случаются и курьезы. Деружинский, лишив вампира права на кровь – единственного, что отличало его от ночных монстров, вынужден был смешать его с полтергейстом[79]79
  С полтергейстом, главным героем «Книги вампиров» Деружинского, настоящий вампир чем-то схож. Он производит шум и гам (Кальме, Афанасьев). Но и только. С остальной нечистью, являющейся на дом, у него больше сходства.


[Закрыть], огненным змеем и т. п. Помянув «водяное» привидение, чей визит в дом сопровождается истечением воды со стен и потолков, он назвал клеточную жидкость носителем «жизненной энергии» организма, той самой, в которой нуждается вампир. Кровосос превратился в водохлёба. А голубоватое свечение над могилой вампира (и других покойников) Деружинский увязал с феноменом огненного змея, норовящего проникнуть в дом родни. Такой огонь служит «фокусом внимания вампира, реализуемым в нашем восприятии».

Не умеющий жонглировать научными формулировками Бауэр оказался зато наслышан о роли воды и огня в поверьях о вампирах. Но о водной и огненной преградах в мифах разных народов он, похоже, не знает (зачем эти бредни технически подкованному «ученому»?). Вампиры у него избегают погружения в воду, так как «вода испаряется с поверхности их кожи, температура тела настолько падает, что это становится опасно для пищеварения и удовольствия от переваривания крови». А удовольствие вампиры очень ценят. Получается, наши предки обливали покойников водой, чтобы у них кость (или кровь) в горле застряла.

Огня же вампиры боятся как символа смерти. И на том спасибо! Далее идет потрясающий пассаж: «Известно (изобретательным сценаристам? – А.В.), что во время войн между вампирскими сообществами вампиры поджигали дома или замки противника, чтобы уничтожить и само строение, и всех находящихся в нем врагов, но это происходило нечасто. Вам не придется встретить вампира, вооруженного огнестрельным оружием или чем-то еще более мощным…» Граждане, если к вам подойдет в потемках личность с автоматом в руках, вздохните с облегчением – это не вампир!

* * *

Подведение итогов по этому разделу может плавно перейти в заключение, чего мне делать не хотелось бы – куда же девать героя-любовника?

Нетрудно заметить, что популяризаторы и отрицатели вампира льют воду на одну мельницу, перемалывающую злого духа в доброго или злого человека. На первом этапе (до XVIII в.) кровь пьют и духи, и люди. Духи кормятся кровью при жертвоприношениях или сами отбирают ее у людей и животных. Все без исключения «вампиры» древности – духи. Вампирами они считаются из-за насильственного захвата крови. Богов, которым адресуется кровавая жертва, вампирами не называют, кроме непонятного случая с русским упырем из летописи. Кровь не только подпитывает духа, но и дает ему власть над душой жертвы.

Люди, пьющие кровь животных, приобщаются к богам. Таким людям не выносится негативная оценка ввиду религиозной значимости их действий. Не выносится она и тем, кто употребляет в незначительном количестве кровь ближнего во время обмена кровью, происходящего по обоюдному согласию. До эпохи Средневековья люди изредка пьют кровь мертвецов, но в целом такое питье считается мерзостью. Упивающегося вражеской кровью никто не обвиняет в преступлении, но ведьмы и другие «поставщики» духов, добывающие кровь убитых младенцев, вызывают подозрения и даже ассоциируются с духами (стрига, Стрия). Люди, проливающие кровь в избытке или лечащиеся ею, никаким духам не служат (Жиль де Рэ не в счет). Они тоже потребляют кровь мертвецов. Однако легенды об их любви к крови возникли уже после вампирской эпидемии XVIII в. Таким образом, «вампир» первого этапа – это злой дух, пьющий кровь сам или через посредство своего служителя.

На втором этапе (письменные источники XVIII в. и близкие им по смыслу фольклорные данные, которые вряд ли могли быть получены ранее) сформировался образ вампира, объединивший в себе черты «ходячего» покойника, привидения, мары, ведьмы, колдуна и других персонажей. Никто из них, кроме ведьмы и мары, целенаправленно кровь не пил – эту функцию вампир унаследовал от древних кровопийц.

Появление нового кровососа ознаменовалось усилением человеческого фактора. Вампир сохранил часть свойств духа, главное из которых – невозможность существовать без крови. Но он стал по-человечески разборчив – не пьет менструальную кровь и кровь мертвеца. В последнем он сильно расходится с ведьмой. Очевидно, вампир не передает власть над душой жертвы никакому духу, но обладает ли он ею сам? Если тело вампира приводит в движение дух, почему он не заинтересован в жертве? Это противоречие разъясняется поверьем о двоедушнике, которому кровь жертвы нужна не для власти над ее душой, а для обретения плоти. Иными словами, дух хочет вочеловечиться. Ему нужна не душа на том свете, а тело на этом.

Нарастает ли у духа новое тело или он пользуется старым, в любом случае он успешно маскируется под человека. И все же тело вампира несовершенно: оно может попахивать, выглядеть чудовищно, его можно сделать непригодным, проткнув иголкой, ряд примет выдает его сущность. Наконец, тело можно уничтожить традиционными способами и тем самым обезвредить дух. В теле заключена сила и слабость вампира.

В чем специфика вампирской жизни в теле? Раньше дух пользовался телом «ходячего» покойника, призрак человека тоже сохранял связь с телом. Но тела зомби и призраков оставались без изменений (или менялись к худшему), пока не уничтожались или не хоронились должным образом. А вампир? Наводит на размышления процесс пития крови, необходимый не умершему человеку, а бессмертному духу. Зачем вампиру кровь, если ни призрак, ни зомби в ней не нуждаются? Он преследует особую цель. Путем регулярной «кормежки», происходящей на земле, а не в инобытии, он совершенствует свое тело, превращаясь в человека. Начавшееся превращение духа в человека – таков итог второго этапа.

Легко предвидеть развитие событий на третьем этапе (с начала XIX в. до наших дней). Угодив в цивилизованный мир, давно разуверившийся в духах, вампир должен был окончательно утратить свою истинную суть и сделаться полноценным человеком – сначала бессмертным, а затем и смертным. Отметим несколько пунктов в его эволюции.

1) Были упразднены почти все свойства вампира, перенятые у выходцев с того света. Исчезли людоедство, удушение людей, вызывание у них болезней (осталось только энергетическое истощение, имеющее косвенное отношение к прежнему вампиру), поедание солнца и луны, приверженность к телам грешников и т. д.

Сохранилось качество вампира, из-за которого началось его превращение, – неутолимая жажда крови. Казалось бы, человеку несвойственно пить кровь – грамотный читатель должен понять, откуда берется вампирская жажда. Но, как ни парадоксально, кровь сыграла огромную роль в очеловечении вампира. Благодаря крови родился на свет добрый вампир – тот, кто отказывается от нее, хотя по-прежнему испытывает жажду.

Феномен вампирской эпидемии не мог быть истолкован в фольклоре. Движущий вампиром дух, охотится ли он за душой жертвы или желает обрести плоть, не заинтересован в посмертной активности обескровленного им тела. Языческие боги пили кровь жертв, христианский Бог поил Кровью людей, люди пили кровь друг друга, но никогда духи и люди не обменивались кровью. Граф Дракула осуществил обмен не как дух, а как человек, стремящийся к кровному сродству с другим человеком.