Текст книги "Крестовые походы: в 2 т. Т. 1."

Автор книги: Александр Грановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 42 страниц)

Глава 9.
Разгром Кербоги

Не прошло и трех дней, как к городу 5 июня 1098 г. подошла армия Кербоги, по меньшей мере в два раза превышавшая силы крестоносцев. Городские укрепления не пострадали. Можно было укрыть в городе обоз, небоеспособных женщин и детей, раненых и больных. Первым делом нужно было очистить город от трупов, чтобы не вызвать эпидемии. Священники и женщины вычистили оскверненный собор Святого Петра и церкви, чтобы возобновить в них христианское богослужение. Православный патриарх Иоанн был выпущен из тюрьмы и занял патриарший трон. Никто из крестоносцев, кроме Танкреда, против этого не возражал. Турки не раз во время осады выставляли патриарха в клетке на городской стене, его страдания за веру вызывали жалость и уважение.

Армия Кербоги обложила город со всех сторон. Аноним рассказывает: «На третий день после того, как мы вошли в город, турецкие разведчики появились у стен и их армия стала лагерем у Железного Моста. Они взяли штурмом одну башню [у моста] и убили всех, кто там находился, кроме их начальника, которого мы нашли после великой битвы закованным в цепи. На следующий день языческая армия отправилась в путь, подошла к городу и расположилась между двумя реками, где оставалась два дня». Крестоносцы были выбиты из всех наружных укреплений – из башни на холме Мальрегар, из башни Танкреда и из укрепления Ла Магомерия.

Кербога разделил армию на две части: меньшую оставил на южной стороне перед цитаделью, а с главными силами расположился на севере от города, направо (глядя из города) от укрепленного моста через Оронт, в бывшем лагере крестоносцев. Он сместил сына Яги-Сиана с должности командующего цитаделью и заменил его своим приближенным Ахметом ибн Мерваном.

Тактика осады Кербоги заключалась в следующем: он надежно блокировал со всех сторон крепость и выталкивал крестоносцев из города, постоянно атакуя их из цитадели; причем все время заменял в цитадели раненых и уставших воинов свежими.

«Турки, запертые в цитадели внутри города, не переставали днем и ночью нападать на нас, и лишь наше оружие держало их в отдалении. Наши, чувствуя, что не могут более терпеть эти страдания, ибо те, у кого был хлеб, не могли его съесть, а те, у кого была вода, не могли ее выпить, возвели между турками и нами стену из камней, скрепленных известью… чтобы обеспечить нашу безопасность. Часть турок оставалась в цитадели, чтобы сражаться с нами, другая же часть расположилась в долине возле цитадели», – рассказывает Аноним.

Продовольствия в городе почти не было. Все, что можно было съесть, съели во время долгой осады. Штурм и грабеж продовольствия не прибавили: «Эти святотатцы и враги Господа так крепко заперли нас в Антиохии, что многие из наших воинов умерли от голода. Маленький хлебец стоил безант, что уж говорить о вине. Мы ели и продавали мясо лошадей и ослов; курица стоила пятнадцать су, один орех – денье. Все было так чрезмерно дорого, а голод так велик, что варили и ели листья смоковницы, винограда и репейника. Другие варили и ели сухие шкуры лошадей, верблюдов, быков и буйволов» (Аноним).

При этом приходилось непрерывно сражаться против свежих сил сытых турок из цитадели. Очевидец рассказывает, что можно было иногда видеть, как среди боя кто-нибудь из крестоносцев падал не раненый, а от истощения, и засыпал, и, если его не убивали спящим, проснувшись, снова кидался в сражение.

Не все, однако, были такими мужественными. Начались бегства из города. Обычно спускались ночью со стен на веревках и, рискуя быть убитыми или взятыми в плен, старались добраться до гавани Святого Симеона, чтобы сесть на корабль. В городе их называли «веревочными» беглецами. В ночь на 10 июня из города бежал отряд под командой Гийома де Гранмениля и Ламбера де Клермона. Беглецы добрались до гавани Сен-Симеона, объявили, что крестоносцы обречены на гибель, и на кораблях добрались до Тарса. Там они встретили Этьена де Блуа, который, узнав о взятии Антиохии, собирался вернуться, но передумал, напуганный их рассказом. Гийом был женат на сестре Боэмунда, и это придавало паническому сообщению особую достоверность.

Впрочем, вскоре в Сен-Симеон ворвались турки, они подожгли горящими стрелами несколько христианских кораблей, остальные убежали из гавани и принесли на Кипр и в Таре вести о падении Антиохии.

Теперь единственная надежда у крестоносцев в Антиохии была на императора Алексея, который двигался с войсками на помощь крестоносцам. В середине июня в его лагере у Филомелии появились граф де Блуа и Гийом де Гранмениль.

Граф Этьен сообщил о полном разгроме христиан, и василевс, шедший прибрать к рукам завоеванное крестоносцами, немедленно повернул назад. Правда, Анна Комнина пишет, что ее отец долго колебался. На военном совете за продолжение похода на помощь крестоносцам высказался один лишь нормандец на императорской службе, сводный брат Боэмунда Ги. Идти вперед значило поставить на карту судьбу своего государства, и Алексей не мог себе этого позволить. Известие об отступлении императора крайне обозлило паломников. По феодальным законам, не оказав помощь вассалу, Алексей лишался прав суверена, и крестоносцы не раз напомнят ему об этом.

Внезапно по Антиохии пронесся слух, что все князья хотят бежать из города. В дикой панике толпы бросились к воротам, город мог пасть в тот же день. Положение спасли епископ Адемар и Боэмунд, они остановили и успокоили бушевавшие толпы.

В тот же день на военном совете князья назначили Боэмунда на 15 дней главным предводителем войска с неограниченными полномочиями. Это назначение спасло город и христиан. Победить или умереть – другого выбора нет, и лучше умереть на поле боя за Христа, чем в рабстве у неверных, доходчиво объяснил паломникам нормандец.

Твердой рукой он навел порядок: «Увидев, что нельзя было найти людей, чтобы сражаться ночью против цитадели, потому что, закрывшись в домах, одни дрожали от голода, а другие – от страха перед турками, он пришел в большой гнев и приказал поджечь город с той стороны, где находился дворец Яги-Сиана. При виде этого зрелища те, кто находился в городе, покинули свои дома и все свое имущество и обратились в бегство, одни бросились к цитадели, другие к воротам, охраняемым графом де Сен-Жилем, третьи – к воротам герцога Годфрида, каждый к своим войскам. В этот момент поднялась сильная буря с ветром, так что никто не мог устоять на ногах. Мудрый Боэмунд был этим весьма удручен, опасаясь за церкви Святого Петра, Девы Марии и за другие. Эта буря продолжалась с третьего часа [9 часов утра] до середины ночи. Церкви и дома числом до двух тысяч сгорели. Затем бушевавшее пламя угасло» (Аноним).

Голод и чувство обреченности способствовали усилению атмосферы религиозного возбуждения и экзальтации. Последовал ряд пророческих видений, снов и чудес, объяснявшихся как знаки Божьего расположения. В этой атмосфере в окружении графа Тулузского родилось хорошо подготовленное чудо «Святого копья». За всем этим стоял, видимо, хронист-капеллан графа Раймунда Тулузского Раймунд из Агийе.

10 июня к графу де Сен-Жилю пришел бедный провансалец по имени Пьер Бартелеми и попросил разрешения поговорить с ним и с епископом Адемаром. Он рассказал им, что ему были видения, в которых святой апостол Андрей открыл ему, где через пять дней найти величайшую реликвию христианства – копье, которым был пронзен Христос. Адемар не очень-то поверил рассказу. Он, возможно, уже видел в Константинополе такое копье и считал Пьера Бартелеми ненадежным и непорядочным малым, а его рассказ выдумкой. Напротив, благочестивый и доверчивый граф Раймунд воодушевился и пообещал через пять дней присутствовать при поиске копья. Рассказ о Пьере Бартелеми облетел весь город.

В этот же вечер священник из Баланса по имени Этьен заявил на военном совете, что ему во сне явился Христос, Который упрекал крестоносцев за их дурное поведение после взятия города, «за то, что они предались преступной любви с христианскими и языческими дурными женщинами, из-за чего зловоние мерзости поднялось до неба». Но благодаря заступничеству Девы Марии и святого Петра, покровителя Антиохии, Он простил их и сказал, что через пять дней пошлет им защиту. У священника была хорошая репутация, он поклялся на Библии, что говорит правду. Священник предложил баронам поклясться, что никто из них не покинет Антиохию. Бароны торжественно поклялись, что «они никогда не обратятся в бегство, чтобы спасти свою жизнь и избежать смерти». «Узнав об этой клятве, вся армия преисполнилась ликованием», – рассказывает Аноним.

Аноним далее рассказывает: «Провансальский паломник Пьер Бартелеми объявил, что святой Андрей приказал ему разрыть землю в базилике Святого Петра, где было закопано копье, которым на Голгофе пронзили бок Спасителя». Граф распорядился начать поиски: «Тринадцать человек копали с утра до вечера [14 июня 1098 г.], и он [Пьер Бартелеми] нашел копье [видимо, наконечник копья], как и указал… Великое ликование охватило весь лагерь». По словам хрониста, «все воинство возрадовалось, каждый побуждал другого к мужеству, и не могли наговориться о явившейся им Божьей подмоге». Большинство верило в чудо, сомневающиеся, а среди них был и епископ Адемар, помалкивали. Своеобразие времени заключалось в том, что Раймунд из Агийе, видимо, организовавший «чудо», сам искренне в него поверил.

Две причины, несомненно, лежали в основе появления этого чуда: первая сплотить и придать мужества паломникам, вторая – желание графа де Сен-Жиля получить преимущество пред Боэмундом при решении вопроса, кому будет принадлежать Антиохия. Поэтому все громкие сомнения в подлинности копья и насмешки начались уже после победы крестоносцев и исходили в основном от скептиков-нормандцев в рамках развернувшейся борьбы князя Боэмунда с графом Раймундом за Антиохию. Стоит упомянуть, что участники Четвертого крестового похода, захватившие в 1204 г. Константинополь, среди прочих святынь нашли и другое копье, «которым был прободен Господь», а в XVIII в. кардинал Ламбертини, будущий папа Бенедикт XIV (1740–1758), официально отверг подлинность антиохийского святого копья.

Князья пришли к выводу, что единственный выход для христиан – это немедленное сражение. Так как Раймунд заболел, командовать сражением должен был Боэмунд, он же разработал его план. Перед сражением был объявлен трехдневный пост, крестоносцы провели крестный ход из одной церкви в другую, отслужили мессы и причастились. Оставшихся боевых коней заботливо покормили.

Накануне сражения было отправлено посольство к Кербоге, в котором участвовали Петр Пустынник и франк Эрлен, говоривший по-арабски и по-персидски. Целью посольства было усовестить неверных, с тем чтобы они сняли осаду и ушли прочь; малопонятное мероприятие, если исключить как цель – разведку. Гийом Тирский передает ответ Кербоги: «Скорее возвращайтесь и скажите вашим господам, что, если они желают стать турками, отринуть Бога, Которому поклоняются, и отказаться от своих законов, мы отдадим им эту землю, города и замки, и никто из ваших воинов больше не будет пешим, но все будут иметь коня, как и мы, и между нами будет согласие. Если же нет, пусть знают, что в наказание они будут преданы смерти или в оковах уведены в Хорасан в пожизненное рабство и что они будут нашими рабами и рабами наших детей на веки вечные».

Однако в самом лагере Кербоги не было единства. Братья Дукак Дамасский и Ридван Алеппский ненавидели друг друга, турки враждовали с арабами. Эмиры из Сирии и Месопотамии боялись честолюбия надменного и властного Кербоги и не очень-то желали его победы, которая положила бы конец их самостоятельности. Участилось дезертирство из армии атабека.

28 июня крестоносцы, разделенные на шесть отрядов, общей численностью примерно в 30 тысяч, из них 2 тысячи рыцарей, через укрепленный мост против Ла Магомерии вышли из Антиохии, чтобы сразиться с неверными. Отряды были построены еще в крепости. Первыми вышли французы с Гюгом де Вермандуа и фламандцы с Робером Фландрским, затем лотарингцы с Готфридом Бульонским, затем нормандцы с герцогом Робером, затем часть тулузцев с епископом Адемаром и с Раймундом из Агийе со святым копьем в руках и, наконец, два отряда нормандцев с Танкредом и Боэмундом. Святое копье должно было воодушевить идущих в бой крестоносцев. Священники вспоминали ветхозаветную историю, как израильтяне взяли с собой в решающее сражение против филистимлян Ковчег Господень[14]14
  Ковчег Господень – деревянный ларь котлоообразной формы, в котором хранилась Тора – Пятикнижие Моисея.


[Закрыть] (I Цар 4:3–6). У рыцарей было всего лишь 200 коней, многие из них, лишившиеся коней, шли пешком или ехали на вьючных животных. Двести тулузцев во главе с больным графом де Сен-Жилем на носилках остались в крепости отбивать атаки из цитадели. Общая численность противостоявшей мусульманской армии составляла не менее 60 тысяч.

^{Схема 3. Разгром Кербоги под Антиохией. 28 июня 1098 г.} 

Возможно, Кербоге нельзя было позволить переправиться через мост всей крестоносной армии, а следовало атаковать и сбросить в Оронт первые отряды, как ему советовал один из его военачальников. Однако он, видимо, был уверен в победе и пренебрег преимуществами положения. К тому же, учитывая настроение своих войск, он хотел покончить с крестоносцами одним ударом, чтобы избежать длительной осады. Более того, Кербога приказал отступить в надежде, что атакующие франки расстроят свои ряды. Франки прошли через укрепленный мост и выстроили боевой порядок. «Опасаясь окружения [и удара] сзади, наши силы растянули свои боевые ряды до гор, удаленных от моста на полных две мили [3 км]», – пишет Раймунд из Агийе.

Кербога послал часть армии, а именно сельджукскую конницу, к горам, чтобы охватить левый фланг франков и ударить по ним с фланга и тыла. Однако Боэмунд быстро организовал против сельджуков седьмой отряд под командой лотарингца, графа Рено Тульского, из людей герцога Готфрида и нормандцев герцога Робера, который отразил их нападение. С главными силами, опираясь правым флангом на Оронт, князь атаковал Кербогу Идущие в бой крестоносцы на склоне горы увидели отряд рыцарей на белых конях и с белыми знаменами, среди которых ими были опознаны святые Георгий и Димитрий.

Преодолев сопротивление конных лучников (прагматик Боэмунд приказал пешим лучникам-франкам стрелять по их коням, что противоречило правилам ведения войны по-рыцарски), крестоносцы упорно продвигались вперед.

Разгорелось ожесточенное сражение. Ряды мусульман дрогнули, эмиры начали уходить с поля боя. Арабский хронист Ибн аль-Атир сообщает: «Мусульмане немедленно обратились в бегство из-за пренебрежения и высокомерия, с которыми Кербога обращался с ними». Первым из дезертиров был Дукак Дамасский. Он давно решил для себя, что будет нужнее в своих владениях, которым угрожали Фатимиды, чем на поле боя под началом Кербоги.

Чтобы остановить франков, Кербога приказал поджечь сухую траву перед ними. Это было воспринято мусульманами как сигнал к отступлению, их войска охватила паника, и они побежали. Напрасно Кербога пытался их остановить и восстановить боевой порядок. Из его союзников дольше всех на поле боя оставались Артукид Сокман, господин Иерусалима, и эмир Хомса Джана ад-Даула. Хронист Ибн аль-Атир расказывает: «Поражение было полным, и ни один не воспользовался своим мечом или копьем и не выпустил хотя бы одну стрелу… Только гази [борцы за веру] оказывали сопротивление из желания стать мучениками после смерти». Кербога спасся благодаря быстрому коню. С остатками конницы он добрался до Мосула, но уже никогда не смог восстановить свою силу и славу. Крестоносцы, не останавливаясь в лагере Кербоги, преследовали бежавших до Железных ворот. «Ни один из них [рыцарей] не бежал с поля боя, и, придя туда пешим, ни один не возвратился без коня» («Песнь об Антиохии»).

В своем письме папе в сентябре 1098 г. крестоносцы пишут: «Одержав победу, мы целый день преследовали неприятелей, убили многих вражеских воинов, а затем, радостные и торжествующие, двинулись к городу». Крестоносцам достался лагерь Кербоги, войска которого «побросали свои шатры, и золото, и серебро, и много драгоценностей, а также овец и коров, коней и мулов, верблюдов и ослов, хлеб и вино, муку и многое другое, в чем мы нуждались», – рассказывает хронист Рауль из нормандского города Каэнь. По некоторым данным, в сражении пало 4 тысячи крестоносцев, потери мусульман были во много раз больше.

Турецкий комендант цитадели наблюдал с горы за ходом сражения и, когда стал ясен его результат, сдал ее, причем не графу де Сен-Жилю, находившемуся рядом, а специально вызванному Боэмунду, поднявшему над ней свое знамя. Желавшим принять христианство турецким воинам нормандец предложил остаться и перейти под его начало, не желавшим – гарантировал свободный выход с имуществом. Правда, на дорогах убегавших мусульман убивали и грабили местные христиане-армяне.

Рауль из Казни рассказывает, чтобы обосновать претензии графа Раймунда на Антиохию, он и его окружение утверждали, что именно ему, графу Тулузскому, «должна быть приписана слава этого триумфа – во время битвы копье несли впереди войска под клич тулузцев». Одноко же, как повествует нормандский хронист, князь Боэмунд подвел итог дискуссии о том, благодаря чему была одержана победа: «Пусть жадный граф приписывает ее своему копью, пусть так же думает и глупый народ. Мы же победили и будем побеждать впредь именем Господа Бога нашего Иисуса Христа».

Теперь нужно было решить, кому – Боэмунду или Раймунду де Сен-Жилю будет принадлежать Антиохия. «Нарбоннцы, оверньцы, гасконцы – все это племя примыкало к провансальцам; к апулийцам же [итальянским нормандцам] тяготела вся остальная [северная] Галлия», – говорит Рауль Каэнский.

Совещания вождей похода проходили в соборе Святого Петра. Большинство было за Боэмунда, тем более что позиция Раймунда была мало приемлемой для недальновидных князей и баронов, которые хотели самовластно владеть здешними землями. Тулузец требовал передать Антиохию византийскому императору, в соответствии со взятыми вассальными обязательствами. В Константинополе граф Раймунд отказывался принести вассальную присягу василевсу, а теперь требовал отдать город Алексею, чтобы он не достался Боэмунду. Возможно, позиция графа де Сен-Жиля оправдывалась не только корыстью и ревностью к Боэмунду, но и пониманием (несомненно, под влиянием епископа Адемара) того, что самостоятельно, без покровительства и поддержки императора, государства крестоносцев в подавляюще превосходящем по численности мусульманском окружении не смогут выжить; паломникам необходимы были не только линии снабжения, проходящие через Византию, но и действенная помощь империи военными силами и флотом.

До сих пор Византия ничем не помогла крестоносцам, к тому же они еще не знали, что император повернул назад от Филомелии. На всякий случай бароны отложили решение вопроса о том, кому будет принадлежать Антиохия, до встречи с ним. А теперь, в июле, к императору Алексею было послано посольство во главе с графами Гюгом де Вермандуа и Бодуэном Геннегауским, видимо, по инициативе легата Адемара и Раймунда. Чтобы получить Антиохию и Эдессу под свою верховную власть, василевс должен был явиться с войсками и принять участие в походе на Иерусалим. Для встречи с императором граф де Вермандуа отправился в Константинополь. По дороге на отряд графа Гюга напали турки. Отряд понес большие потери, в числе других исчез (был убит или взят в плен) граф Бодуэн Геннегауский. Из Константинополя, наскучив крестовым походом, граф Гюг двинулся не в Святую Землю, а домой, во Францию.

Крестоносцы не простили Этьену де Блуа побега. Его трусость стала известна в Европе. Когда он, неспешно путешествуя, добрался до Франции, его супруга Адель, дочь Вильгельма Завоевателя, отказала ему в супружеских правах и не успокоилась до тех пор, пока не отправила его обратно в Святую Землю искупать позор.

было предпринято ничего для продолжения крестового похода». Почему крестоносцы потеряли столько времени? Почему они сразу не пошли освобождать Иерусалим? На этот вопрос отвечает Аноним: «На совете было решено, что мы не можем пока идти в землю язычников, так как в летнее время она слишком бесплодна и лишена воды; поэтому мы согласились задержаться до ноябрьских календ [до конца октября]… Сеньоры разошлись, и каждый отправился в свою землю, чтобы там ожидать установленного срока». Видимо, свеж был в памяти крестоносцев губительный переход через безводную фригийскую пустыню.

И Боэмунд, и Раймунд остались в Антиохии. В руках первого были цитадель и все ворота, кроме одних, в руках второго – дворец Яги-Сиана, ворота у укрепленного моста и укрепление Ла Магомерия. Оба соперника были готовы к войне между собой, никто не хотел уступать город другому.

В городе последние десять дней июля свирепствовала эпидемия, видимо, тифа. Ее жертвой 1 августа пал легат папы епископ Адемар. Это была огромная потеря для похода. Он сплачивал баронов и примирял распри, был нравственным образцом и духовным наставником. Являясь подлинным духовным руководителем похода, он пользовался огромной любовью и уважением всей армии; был сведущ в военном деле, мог помочь умным советом в военных делах и, если нужно, сам выходил на поле боя, проявляя незаурядное мужество. Политика, проводимая им, была направлена на единение всех христианских сил, на сотрудничество и доброе согласие как с православной церковью, так и с сирийской и армянской церквами. После его смерти ни у кого не было такого авторитета. Граф де Сен-Жиль лишился его поддержки, столь необходимой ему. «И охватила великая скорбь воинство Христово, ибо папский легат был поддержкой бедным и советником богатым. Он говорил: “Ни один из вас не будет спасен, если он не почитает и не утешает бедных; без них вы не можете быть спасены, без вас они не могут жить… Поэтому заклинаю вас ради Бога любить их и помогать им, насколько это в ваших силах”», – напишет о нем Аноним. Легат был похоронен в соборе Святого Петра.

Спустя два дня после смерти Адемара с новым откровением выступил Пьер Бартелеми. Он не мог простить епископу его неверия в «святое копье». Ему явились святой Андрей и покойный Адемар. Адемар сообщил, что он наказан за неверие, душа его находится в преисподней и может быть спасена оттуда только молитвами его товарищей, и просил оставить его тело в соборе Святого Петра. Далее святой Андрей, в изложении Пьера Бартелеми, передал Раймунду свои советы: передав Антиохию человеку, претендующему на нее, и поставив в городе латинского патриарха, он должен идти на Иерусалим. Пьер Бартелеми выражал настроения массы тулузцев и провансальцев, непреклонно намеренных идти в Иерусалим и, конечно же, под командой графа Раймунда.

Раймунд верил в подлинность «святого копья» и в то, что победа над Кербо-гой достигнута с его помощью, но Адемар был человеком, дружба с которым поддерживала и подкрепляла его авторитет, а новое откровение ставило под сомнение политику, проводимую ими. Поэтому он выразил недоверие к подлинности последнего видения Пьера Бартелеми.

Армия плохо восприняла новое откровение провансальца. В армии любили легата Адемара, и неверие епископа в подлинность копья воскресило старые сомнения. Нормандцы и северофранцузы, не переносившие тулузцев, начали защищать покойного и громко кричать, что копье не сыграло никакой роли в достижении победы и претензии Раймунда на Аятиохию необоснованны. Боэмунд, несомненно, подогревал антитулузские страсти.

В эпидемии погибло несколько тысяч паломников. Князья и бароны вывели войска из Антиохии, чтобы уберечься от эпидемии и захватить близлежащие города и земли. Ввиду военных действий урожай в северной Сирии не был собран, и положение с продовольствием было плохо, так что походы франкских князей были непосредственно связаны также и с поисками продовольствия.

Герцог Готфрид отправился на северо-восток, в графство Эдессу, обосновался в Турбесселе и Раванделе и оттуда делал набеги на юго-восток, на мусульманские земли. Князь Боэмунд двинулся на север, в Киликию. Он усилил там гарнизоны, оставленные Танкредом, и принял от них вассальную присягу.

Робер Нормандский пошел на юг к побережью. Этгар Этелинг, оставив груз в в Сен-Симеоне, весной 1098 г. подошел к Латакии и от имени императора выгнал оттуда людей Жинемера, захватившего порт осенью 1097 г. Византийская Латакия была завоевана турками в 1084 г., однако позже турки были вытеснены оттуда арабом Мункидитом, эмиром Шайзара. Теперь, по призыву Этелинга, Робер занял этот важный порт, населенный в основном греками. Нормандец, обложивший Латакию тяжелыми податями, ушел из нее через несколько недель, оставив по себе не лучшие воспоминания, и город занял своими войсками греческий наместник Кипра.

Раймунд де Сен-Жиль двинулся на юг в мусульманские земли. Он овладел Ругьей на Оронте и в октябре захватил город Альбара. Священник Петр из Нарбонна был назначен епископом Альбары. Раньше в городе не было епископства. Петр стал первым латинским епископом в Утрмере (Заморье). Рукоположил его православный патриарх Антиохии Иоанн.

В начале сентября князья и бароны временно прибыли в Антиохию, где эпидемия уже утихла, и 5 сентября написали папе письмо, в котором рассказали о смерти легата Адемара и призвали: «Прибудь к нам и уговори всех, кого можешь, прийти с тобой». И тогда «весь мир станет повиноваться тебе». Антиохия епископство, объясняли они, основанное святым Петром, и наместник святого Петра должен прибыть туда, а также и в Святой Иерусалим. Они готовы ждать его, прежде чем двинуться в Палестину. Первым подписал письмо Боэмунд, возможно, письмо было написано его секретарем; в письме явно ощущается намерение князя (и не только его) сменить сюзерена. Затем вожди похода вновь разошлись по своим новым владениям.

В начале ноября князья и бароны вновь прибыли в Антиохию. 5 ноября они собрались в соборе Святого Петра. Прежде чем начать поход на Иерусалим, нужно было решить, кто будет владеть Антиохией. Вражда между Боэмундом и Раймундом обострилась до крайности. На совете Боэмунд повторил текст соглашения, заключенного им с князьями, и зачитал список расходов, которые он понес, чтобы захватить город. Раймунд в ответ напомнил о клятве, данной князьями императору по настоянию, кстати сказать, Боэмунда. Большинство князей были на стороне Боэмунда, но не хотели выступать открыто, чтобы не быть обвиненными в нарушении клятвы. Наконец, после ожесточенных споров, было принято решение о передаче Антиохтии нормандцу. Графу Раймунду в конце концов пришлось согласиться с решением совета, однако тулузцы продолжали удерживать в городе занятые пункты, а Боэмунд, по требованию графа, поклялся участвовать в походе на Иерусалим. Так в Сирии возникло второе государство крестоносцев – княжество Антиохия.

Простой народ, возбуждаемый эбионитами и новыми видениями Пьера Бартелеми, в которых святой Андрей требовал немедленного выступления, возмущался тем, что поход на Иерусалим все время откладывается из-за распрей вождей. Раймунд из Агийе рассказывает: «Когда народ увидел, что поход задерживается, каждый стал открыто говорить своему товарищу и соседу, пока не возроптали все: “Поскольку вожди, то ли из-за страха, то ли из-за присяги императору, не желают вести нас в Иерусалим, давайте сами себе выберем храбреца из рыцарей, верно служа которому, мы и сами сможем быть в безопасности и, Божьим милосердием, под его водительством дойдем до Иерусалима”».

Народ ворвался на заседание совета в соборе Святого Петра и заявил баронам: «Пусть тот, кто хочет, владеет золотом императора, и тот, кто хочет, пусть получает доход от Антиохии. Мы же, идущие сражаться за Христа, двинемся дальше под его водительством… Если все это будет продолжаться, мы разрушим стены Антиохии… и тогда установится мир среди вождей, который сохранялся у них до взятия Антиохии».