Текст книги "Конкуренты (СИ)"

Автор книги: Александр Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Минуя дядю Васю, который оставался холить и лелеять огород, Серега принял разные семена, в том числе пшеницу, кукурузу, сою, всякие овощи и фрукты. Кто будет заниматься сельским хозяйством, пока не решили. Надо было определяться на месте. Но народу было мало и хоть местных негров нанимай. Меланья, которая тоже ехала, (как же без нее в Африке) пригрозила, что неграми она займется лично. Учитывая характер и физические кондиции девушки, бедных африканцев заранее жалели.

Для изготовления деталей паровых машин в городе были задействованы сразу три завода. Причем, с директорами Юрка не договаривался, имея дело непосредственно с начальниками цехов и участков, а иногда и прямо с рабочими. Стоило это дешевле, а выполнялось быстрее. Юрка не торговался, и платил, сколько попросят. Поэтому его уважали и охотно шли навстречу.

Машины собирали в арендованном для этой цели ангаре и испытывали по полной программе, подсоединяя к специально построенному котлу. Дело в том, что паровые котлы Бобров решил делать у себя в поместье. Котел, в отличие от паровой машины, нельзя было разобрать на части, чтобы протащить через портал. Поэтому для испытаний изготовили точно такой же, установили в ангаре и по очереди подсоединяли к нему испытываемые машины. Ну а заодно проверяли конструкцию котла, которую решили продублировать в поместье. Котел же после испытаний отходил Юрке и тот мог делать с ним все, что заблагорассудится.

Во время испытаний одной из машин, в самый их разгар, неожиданно появился наряд милиции. Все как положено, с автоматами и собакой. При этом адекватно вела себя одна собака, которая презрительно воротила морду. Ментам какой-то олух слил информацию о том, что в ангаре варят самогон в промышленных масштабах. Судя по дыму, здесь действовал целый винокуренный завод. Когда разобрались, менты долго ржали. Все кроме собаки. А распив амфору самопального коньяка, ушли, пообещав еще накрутить хвост доносчику. Ну, если найдут, конечно, потому что тот из понятной осторожности пожелал остаться неизвестным.

Машину, прошедшую испытания, разбирали и протаскивали через портал подетально. А уже в поместье собирали. Судостроители успели изготовить два корпуса, когда машины, уже вновь собранные, были готовы для монтажа на судне. К чему и приступили, собрав со всего поместья грубую физическую силу. Машины, опутанные паутиной канатов с десятком блоков, опускали медленно, используя мускульную силу трех десятков мужиков, которым только в радость было сменить род деятельности.

В машинном отделении спускающийся сверху агрегат уже ждали. Бобров все рассчитал правильно – машина села точно на отведенное ей место. Осталось соединить ее с упорным валом, померить изломы и смещения, добиться их минимума с помощью прокладок и окончательно зафиксировать агрегат. Для этого пришлось снять с огорода дядю Васю, который хоть и ворчал недовольно, но дело делал.

Смонтированную машину подвергали швартовным испытаниям. Наверху, на обрыве при этом выстраивался весь усадебный контингент, любуясь клубами дыма из трубы и буруном под кормой. Из уст в уста передавались самые правдивые слухи, что хозяевам удалось запрячь духов огня, и те вынуждены теперь отрабатывать свою будущую свободу.

Странно, но ранее обитатели поместья таких разговоров не вели, хотя флот Вована насчитывал еще целых три парохода. Наверно потому, что по поместью вовсю ходили слухи о предстоящем великом походе, рядом с которым подвиги Одиссея просто меркли. Народ интересовался, есть ли в составе экипажей свой Гомер, который мог бы создать достойную похода поэму. Пусть и не равную «Одиссее», но, хотя бы правдивую.

Дождавшись хорошей погоды, Вован вывел головное судно на мерную милю, которую учинили по береговым отметкам за мысом Херсонес, чтобы из города какой-нибудь зоркий сокол не увидел, что корабль на самом деле идет без парусов. За три пробега средняя скорость составила восемь и две десятых узла. Бобров счел скорость достаточной, прикинув, что суточный пробег под машиной на экономической скорости в полторы сотни миль вполне удовлетворителен. А если еще гнать по ветру, да под парусами… Вован тоже был доволен.

Тем временем Серега, не принимавший участия в ходовых испытаниях, притащил в усадьбу первую партию инструмента в виде лопат, кирок, топоров и пил. Остальную мелочь решили делать на месте. А посему металлообработчики получили заказ на молотки, долота, железки для рубанков, тесла, сверла по дереву и прочую мелочь, какую только мог вспомнить Серега. Он, кстати вспомнил и Юрка, ругаясь на чем свет стоит, доставил разнокалиберные гвозди и сверла по металлу. А потом уже сам додумался до инструментов для нарезки резьбы, а также разных винтов и гаек.

– Скажи мне, кудесник, гвозди-то тебе зачем? Согласно русской традиции надо строить без гвоздей, – насмехался Юрка.

– Сам строй без гвоздей, – огрызался Серега и потребовал еще и шурупов.

Больше Смелков старался Серегу не тревожить.

Вернувшись с ходовых, Бобров поинтересовался у Сереги, чем он собирается крыть крыши, паче чаяния они появятся. Серега задумался, поскреб лохматую макушку и выдал:

– Ну не тащить же с собой кровельное железо.

– А почему? – поинтересовался Бобров.

– Тяжелое оно, – пожаловался Серега. – А мы и так уже перегружены.

– Да ладно, – не поверил Бобров, но когда посмотрел, что Смелков успел натащить за его отсутствие, только головой покачал.

– Это тут еще оружия нет, – «успокоил» его Серега.

– Это как это? – осторожно спросил Бобров.

– Юрка еще не завез, – уклончиво ответил Серега.

– То есть, ты уже заказал? – уточнил Бобров.

– Нуда, – не стал отказываться Серега и сделал попытку уйти.

– Э, нет. Постой-ка. Список покажи.

– Да возьми, – с досадой сказал Серега и демонстративно отошел в сторону.

Бобров взял слегка помятые два листа бумаги и стал просматривать. Потом поднял глаза на Серегу, хмыкнул и опять углубился в чтение. Прочитав, спросил:

– Это что, реально?

– Ну, Юрка обещал, – неопределенно сказал Серега.

– Обещал? Вот это? Ну Смелков вконец обнаглел. Или украинские прапорщики уже ничего не боятся.

И Бобров зачитал список вслух.

1. Самозарядный карабин Симонова –10 шт.

2. Трехлинейный карабин Мосина обр. 1938года – 20 шт.

3. Револьвер «Наган» – 25 шт.

4. Ружье охотничье ИЖ-27, калибр 16–50 шт.

5. Ружье помповое Бекас-16, калибр 16–20 шт.

6. Арбалет «Страйкер» –10 шт.

7. Патроны 7.62 для «Нагана» – 2500 шт.

8. Патроны 7.62×39 для СКС –1000 шт.

9. Патроны 7.62×54R для карабина Мосина – 2000 шт.

10. Патроны охотничьи, калибр 16 в ассортименте – 5000 шт.

11. Стрелы для арбалета – 200 шт.

12. Мачете Кукри – 50 шт.

Он обратил взгляд на Серегу.

– Мы что, десант собираемся высаживать? Или ты по дороге предлагаешь увлечься пиратством? Это ж надо, сто двадцать пять стволов на сотню человек.

– Шеф, – возмутился Серега. – Шеф! Это же Африка! Там львы, носороги, гиены, в конце концов. Нет, что ни говори, а оружие там – первое дело. Ты вот скажи, – встал Серега в позу, – тебе что, денег жалко или места на кораблях?

Бобров несколько смущенный его напором, задумался. А что, ему действительно, что ли денег жалко? Он представил себе, как на кого-то из его людей вдруг нападает лев, а поблизости не оказывается никого из вооруженных…

– Ладно, – махнул он рукой. – Делай, как знаешь.

– Давно бы так, – удовлетворенно сказал Серега и быстро убежал якобы по делам, а фактически, боясь, чтобы Бобров не передумал.

Да Бобров и не собирался передумывать. Ему сейчас и флота хватало, чтобы погрузиться с головой. Вован непрерывно требовал оборудования, снабжения, дельных вещей. Бобров взял себе за правило по таким мелочам к Смелкову не обращаться. Ежели только за парусиной. Аналогичной ткани во всем Древнем мире найти было просто невозможно и пришлось все-таки напрягать Юрку. С парусиной однако не срослось и пришлось обходиться тонким брезентом. Паруса теперь выходили темно-зелеными, но Вован особым эстетом не был и заявил, что и так сойдет.

А вот что касается блоков, обухов, бугелей и прочей железной мелочи тут пространства для маневра практически не было и Бобровские металлисты целыми днями не вылезали из кузницы, литейки и цеха механической обработки.

Успокаивало только то, что количество кораблей было конечным, и вскорости вся эта возня должна была закончиться.

Однако, у нас же не бывает, чтобы вот так просто сбылись все планы. Не зря говорят, что, мол, где тонко там и рвется. На этот раз тонко оказалось у Юрки. На удивление украинские прапорщики оказались вполне себе честными. Потребовав половину платы вперед, они несколькими партиями доставили требуемое. Причем некоторые экземпляры оружия оказались еще в заводской смазке с тех почти библейских времен, а цинки с патронами невскрытыми. Бобров даже поразился такой степени запасливости, когда Серега с доверенными помощниками извлек все это из портала.

А вот с охотничьим оружием случился облом. Дело в том, что магазин «Охотники на привале», где и продавалось оружие, держали нехорошие люди. Проще говоря, перекрасившиеся в бизнесменов бандиты. И если партию арбалетов Юркиному доверенному лицу продали без проблем, то ружья, особенно узнав про количество, затормозили под разными предлогами. Хорошо еще, что Юркин человек вовремя смылся и ухитрился сбросить хвост.

Смелков явился в поместье крайне расстроенным и рассказал, ничего не скрывая. И как человека уговаривали сдать заказчиков, и что сулили. Бобров и так взвинченный затянувшейся подготовкой и к тому же думавший, что хоть по части оружия все хорошо, совсем взбеленился. Да так, что даже Серега спрятался. И, явившийся на настойчивый зов, Евстафий тут же получил задание предоставить десяток людей, которые не только хорошо знают дело, но и ничему не удивляются, а также хорошо плавают и ныряют. Подумав, Бобров добавил, что этот десяток потом поплывет с ним в Африку. Так что, если у кого есть семьи, пусть собираются.

Требуемые воины появились уже через десять минут в полной экипировке. Бобров осмотрел их и велел снять бронежилеты и шлемы. Копья, подумав, тоже велел убрать. Возражения Евстафия были пресечены в зародыше. Смелков должен был подготовить микроавтобус, который ждал бы контингент на Песочном пляже. Действо назначили на завтра после полуночи. Воины были пока отпущены, а Юрка отправился готовиться. Евстафий заявил, что он бойцов одних без командования не отпустит. Бобров размышлял недолго и разрешил.

День прошел в нервозной обстановке, а ночью, прихватив по сухому обрубку бревна, цепочка из двенадцати человек спустилась по лестнице на пристань и вошла в воду. Бобров не преминул последовать за бойцами, хотя все дружно возражали. Но Серега был послан, Златку уговорили, остальных тоже. И только Евстафий дисциплинированно молчал, хотя, скорее всего, имел что сказать.

Все прошли через портал и вынырнули, таща за собой куски дерева, к которым были прикреплены замотанные в полиэтилен арбалеты и ножи. Мечи по здравому размышлению, Бобров решил не брать, посчитав это перебором. Сам он встал во главе, поставив Евстафия замыкающим, и длинная цепочка едва торчащих из воды голов и кусков дерева, за которые придерживались пловцы, обогнула мыс и вдоль самого берега, на котором ночью, понятное дело, никого не было, потому что тот, кто должен был бдеть, благополучно дрых, поплыла к пляжу. На берегу, на фоне белого каменного забора нарисовалась темная фигура.

– Юрик, – свистящим шепотом окликнул Бобров.

Фигура завертела головой.

– Где вы там? – расслышал Бобров и встал во весь рост.

– Хех, – сказал Смелков, а это был он. – Вас и не видно было. Давайте за мной.

Бойцы быстро выбрались на берег, свалили в кучу обрубки бревен, долженствующие еще пригодиться, опоясались ножами и забросили за спину арбалеты. Согласно приказу Боброва, никто ничему не удивлялся, хотя чувствовалось, что очень хотелось. Бобров осмотрел в темноте свое воинство, одобрительно кивнул и отправился вслед за Смелковым.

Когда бойцы лезли в стоявший за воротами микроавтобус, кто-то из них не удержался от удивленного восклицания. На возглас тут же, как ястреб бросился Евстафий, и глухо прозвучала плюха.

До места доехали быстро. Что там было ехать по пустым дорогам при отсутствии пробок. Встали чуть в стороне.

– Дверь стальная, – проинформировал Смелков. – Камера наружного наблюдения, внутри двое бойцов перед монитором. А вот сигнализацией они не озаботились. Понадеялись на себя. Так что менты не приедут.

– Это радует, – согласился Бобров. – Не хотелось бы трогать государевых людей. А вот остальные сами свою судьбу выбрали, – и Бобров стал ставить задачу Евстафию.

Евстафий мрачно кивал, соглашаясь, и только один раз переспросил. Потом он собрал своих в кружок возле машины и минут пять им что-то энергично объяснял. Потом подождал немного. Вопросов не было.

– Подтягивайся потихоньку, – сказал Бобров шоферу.

Дальнейшее заняло немного времени, но оказалось сильно насыщено событиями. А началось все с того, что Евстафий лично открыто подошел прямо под камеру так, чтобы сидевшие за монитором увидели его угрюмую рожу, перечеркнутую двумя шрамами. А потом, зайдя сбоку, он достал меч, с которым не расстался вопреки указаниям Боброва, и снес к хренам камеру вместе с кронштейном и кабелем. Ну и охранники повелись. Евстафий же якобы был один.

Когда дверь стала приоткрываться, Евстафий рванул от души и охранник, не успевший выпустить ручку, вылетел наружу прямо под ноги подошедшим бойцам. Второй, не успевший выйти был проткнут сразу тремя стрелами.

Оставив в засаде четверых с арбалетами, остальные поспешили в лавку. И через мгновение оттуда донесся такой грохот и лязг, словно в гипотетической посудной лавке, наполненной исключительно металлической посудой, ворочались не меньше двух слонов. Не зря Бобров учил Евстафия, что надо высыпать патроны на пол и разбить их прикладами ружей, которые потом сломать об стену. А все остальное сокрушить так, чтобы потом никто не понял что это такое.

В самый разгар действа к сторожам примчалось подкрепление, которое те, видать из осторожности, вызвали по телефону. Из подкатившего старого мерседеса вывалилось четверо накачанных парней, и рванулись к дверям, откуда доносились характерные звуки погрома. И тут себя проявила засада. Хлопнули арбалеты, и все четверо повалились на асфальт. Некоторые для порядка подергались. Бобровские бойцы стрелять умели. И буквально тут же из двери показался Евстафий, огляделся и махнул своим. Забрав бойцов, микроавтобус рванул с места.

Юрку с шофером высадили возле ресторана «Дельфин», там их ждала машина, а сами добрались до поворота на Херсонес, где бросили микроавтобус, который все равно был в угоне. Сами же прошли скорым шагом до площади перед воротами музея, перелезли через забор слева от них, проклиная все на свете, поднялись на амфитеатр, пробежали рысью по брустверу двенадцатой батареи, опять перелезли через забор и спустились к пляжу «Солнечный».

До «Песочного» добрались вплавь. Там и плыть-то было всего-ничего. А потом разобрали свои деревяшки, погрузили на них пояса с ножами и арбалеты и так же цепочкой с Бобровым во главе поплыли вокруг мыса к порталу. Под берегом торчал встречающий, которым оказался Серега. Когда бойцы исчезли под водой, уходя через портал, он разобрал пук веревок с петлями на конце, набросил петлю на каждое бревнышко и тоже нырнул. Минутой позже все бревнышки ушли под воду.

Юрка появился в усадьбе через сутки. Лицо у него было удивленное.

– Мужики, – сказал он собравшимся, хотя там были и женщины. – Что делается! Полгорода на ушах стоит. Я специально мимо магазина на троллейбусе проехал. Так весь троллейбус к окнам прилип. Милиции… Наверно даже из Симферополя приехали. Слухи самые невероятные. Вплоть до КГБ СССР. А твоя физиономия, – Юрка повернулся к Евстафию и хихикнул, – висит на всех заборах с надписью «Его разыскивает милиция». Камеру-то вы грохнули, а вот диск в компе остался, – Юрка удовлетворенно потер руки и хватил второй стакан. – Долго они тебя разыскивать будут.

– Ну ладно, – сказал Бобров. – Дело сделано, чего уж там. А вот как теперь быть с оружием?

Смелков беспечно махнул рукой.

– Ерунда. В течение недели сделаем. Просто брать теперь, как наученные горьким опытом, будем по чуть-чуть и в разных местах. И за пределами Крыма.

Тут как раз очень кстати закончилась возня с кораблями. Бобров не поверил своим ушам, когда стали поступать рапорты сначала об окончании работ, а потом и о завершении процесса хомячества. Рапорт об окончании работ Бобров встретил с большим удовлетворением, а вот, увидев результат Серегиных стараний, пришел в ужас и спросил оказавшегося рядом Вована, куда он все это собирается поместить. Вован пожал плечами и ответил в том смысле, что и больше помещали. Тогда Бобров отдал указания немедленно грузиться, потому что и так с отплытием затянули.

А сам, выждав некоторое время, пока не уляжется волна от акции, отправился в свой век, чтобы, как он сообщил Сереге, ближе ознакомиться с матчастью. Златка, преодолев свое предубеждение, решила отправиться с ним.

Звонко блямкнул кусок трубы, подвешенный к вделанному в стену кронштейну. Через несколько секунд блямк повторился. Потом еще раз. По всей обширной территории поместья, заслышавшие его люди, бросали свои дела и шли к усадьбе. На верхней площадке самой крайней башни города Херсонеса, стоявшей на правом высоком мысу Песочной бухты, недавно заступившая смена воинов, прятавшаяся от шквалистого северного ветра за башенными зубцами, тоже услышала звук, и один сказал другому:

– На завтрак созывают что ли. Так обычно два раза звонят. А тут раззвонились…Странно. Да и рановато вроде как для завтрака.

– Да у них там все не как у людей, – сказал второй, кутаясь в прямоугольный кусок шерстяной материи неопределенного темного цвета, громко называемый плащом (конец марта выдался прохладным).

И оба невесело рассмеялись. Хотя смеяться им как раз хотелось меньше всего.

В кусок трубы колотил Прошка. Прошка повзрослевший и вытянувшийся. И, если Бобров по старой памяти по-прежнему называл его Прошкой, то, к примеру, труженики виноградников величали уклончиво Прокопом, то есть, имея в виду нечто среднее между Прошкой и Прокопосом. Прошка совершенно официально возглавлял у Боброва агентурную разведку и был наверно после Боброва и Сереги самым информированным человеком в поместье. Однако это нисколько не мешало ему быть пусть и рано повзрослевшим и начавшим играть во взрослые игры, но мальчишкой. И сейчас он с упоением колошматил по железяке, наслаждаясь издаваемым ею звоном, и с гордостью оглядывался по сторонам, видя, как сходится на пространство за стенами усадьбы, повинуясь сигналу, немаленькое население поместья.

– Ну, хватит уже, – поморщился рядом стоящий Бобров. – А то сейчас еще из города набегут.

Прошка ухмыльнулся и отпустил повисший на веревке железный штырь. Толпа собралась порядочная, а люди все подходили.

– Ладно, – сказал Бобров. – Не будем тянуть, – и кивнул Сереге, – Объявляй.

– Экспедиция! – заорал Серега. – Слушай меня! В колонну подвое становись! Женщины впереди!

В толпе произошло движение и из ее массы по одному, по два стали выделяться отдельные люди, которые пристраивались к стоящему у самых ворот Сереге. К Боброву подошли по-прежнему легкомысленно одетые Злата и Дригиса.

– А нам куда? – кокетливо спросила Дригиса.

– А вам сюда, – и Бобров указал на место рядом с собой. – Вам места уже определены, и бороться за них не надо.

– Мы с тобой эти, как их, привилегированные, – сказала Златка, и обе рассмеялись.

Бобров же остался серьезен. Он как раз давал последние наставления остающимся, словно за предыдущие несколько месяцев не смог этого сделать. Впрочем, и дядя Вася, и Андрей и Евстафий относились к этому сугубо по-деловому. Обстановка не то, чтобы была накалена, но и не расслабляла. Вован перед отходом сгонял в Пантикапей и привез два десятка рабов, которых сейчас усиленно откармливали, потому что после плена мужики были, прямо скажем, худоваты. Евстафий планировал поставить их в строй, тем самым компенсировав часть бойцов, уходящих с Бобровым. К приходящим из города наниматься на работу доверия ни у кого не было. Поэтому работников привозили в основном из Боспора и Малой Азии. Впрочем, слухи о поместье разошлись достаточно широко и сюда ехали охотно. Так что у Андрея проблем не должно было возникнуть.

Дядя Вася оставался за старшего. И по возрасту, и по положению. Никто не возражал назначению дяди Васи на пост преемника, тем более, что он был преемником номинальным, а основную скрипку играли Андрей с Евстафием. Дядя Вася словно бы был гарантом правил поместья и имел право суда и помилования. Ну а когда в поместье появлялся Смелков, он имел с дядей Васей одинаковое право. Вот такую сложную иерархию составил Бобров. Серега, попытавшись разобраться, сразу в ней запутался и прекратил это бесполезное, по его мнению, занятие.

Оформившаяся колонна, тем временем, уже выползла из ворот и молча шествовала к решетчатой башне пристани. Чувствовалось, что люди волновались. Только этим можно было объяснить их чуть ли не полное молчание. Хотя, как правило, наоборот, человек, волнуясь, становится очень говорливым. Но этот дефект с лихвой восполняла толпа провожающих, да так, что в воздухе стоял непрерывный гул.

Этот гул дошел даже до верхушки сторожевой башни и один из дежуривших там воинов высунулся между зубцами посмотреть.

– Глянь-ка, – окликнул он второго, который, пригревшись за ветром, уже стал подремывать. – У них там толпа какая-то.

Второй открыл один глаз. Идти, даже так недалеко, не хотелось.

– И что? – спросил он.

– Похоже на народное собрание. Там народу сотни три будет.

Колонна отъезжающих между тем достигла башни и так же по двое стала спускаться на пристань. А на пристани уже стоял мокрый и трясущийся Смелков и сердобольная Меланья обтирала его сухим куском полотна.

Посадка прошла организованно, потому что уже пару раз тренировались. Бобров все никак не мог расстаться с остающимися. Ему казалось, что как только он взойдет на борт, все в поместье тут же разрушится. Наконец угрозы Вована уйти без него достигли своей цели и Бобров, оглядываясь, поднялся по сходням.

– Отдать швартовы! – облегченно крикнул Вован.

Ветер был встречным. Поэтому от пирса корабли уходили к левому мысу и, пройдя метров сто, ворочали оверштаг и шли прямо на крайнюю херсонесскую башню. А уже от нее разворачивались в море, имея ветер с правого борта.

Остающиеся выстроились на обрыве и орали и махали руками. Те, которые спустились на пристань, тоже не молчали.

Так, под прощальные крики, корабли один за другим легли на курс к Босфору.

Оба воина стояли на башне, не обращая внимания на ветер.

– Похоже, куда-то поплыли, – сказал первый.

– А как ты догадался? – сыронизировал второй.

Бобров стоял на корме и смотрел, как отдаляется берег. Красные крыши и белый камень усадьбы, красные крыши и белый камень города… Только в усадьбе по краю обрыва выстроилось множество народа, а в городе всего несколько человек, насколько было видно, с интересом провожали взглядом необычные корабли.

Бобров повернулся и подошел к стоящему у штурвала Вовану.

– Сколько до Босфора? – спросил он.

Вован посмотрел на паруса, прикинул что-то.

– С таким ветром завтра к полудню будем.

Бобров кивнул и пошел к себе. Он открыл дверь в надстройку и досадливо поморщился, в коридорчике, рядом с дверью в его и Златкину каюту, опершись спиной о переборку, на корточках сидела Апи.

Апи давно не выглядела забитой девчушкой. Сейчас это была молоденькая девушка, не сказать, что очень красивая, но ужасно милая. В усадьбе она была всеобщей любимицей, потому что откликалась на любую просьбу и всегда с обаятельнейшей улыбкой. У нее была только одна особенность – она откликалась исключительно на просьбы женщин, напрочь игнорируя мужчин. При этом она делала два исключения из исключения – Бобров и Серега. Причем, к Сереге она относилась ровно, по товарищески, а Боброва боготворила.

Бобров начинал этим тяготиться, хотя Апи, надо быть честным, никак явно свою любовь не проявляла. Она предпочитала любить издалека, но где бы Бобров ни появился, обязательно недалеко можно было обнаружить Апи. Апи подросла, оформилась и превратилась в изящную девушку, пропорционально сложенную, правда, с несколько великоватой для своих лет грудью и с красивыми густыми волосами до плеч. Бобров лично подстриг ее неопрятные лохмы и Апи во время этой процедуры только что не мурлыкала.

Златка находила в этой привязанности элемент пикантности и, будучи дитем века, поинтересовалась как-то раз, не хочет ли Бобров взять себе вторую жену, упирая на то, что он таковую запросто прокормит, а ей ранг старшей жены не помешает. Бобров смутился и Златка, выждав, тему развивать не стала.

В поход Апи записалась одной из первых, когда уверилась, что Бобров идет однозначно, и приняла живейшее участие в подготовке. Она даже с Млечей рассталась без особого сожаления, хотя, похоже, была сильно привязана. И вот теперь сидела у каюты Боброва, не выказывая ни досады, ни нетерпения.

– Апи, – сказал Бобров, подойдя. – Что же ты сидишь тут в одиночестве, когда все на палубе.

Апи встала, глядя на Боброва чисто и восторженно. Боброву стало не по себе. Он даже оглянулся, ища взглядом Златку – свою всегдашнюю опору. Но Златки видно не было и он, вздохнув, положил руки на девчоночьи плечики. Апи тихонько прижалась к нему, вздохнув удовлетворенно, и замерла. Ее макушка пришлась Боброву чуть ниже подбородка (рост Апи был немного меньше Златкиного).

– Апи, Апи, – сказал Бобров. – Что же ты делаешь, Апи.

Девушка подняла голову, и на Боброва взглянули из под упавшей на лицо светлой пряди большие карие глаза. И не было в них ни тоски, ни сожаления, только странная радость. Апи выпрямилась, и Бобров перестал ощущать через тонкую ткань ее твердые соски. Отбросив с лица волосы, девушка улыбнулась ему, как только она могла: светло и радостно, повернулась и пошла к выходу из надстройки. А Бобров открыл дверь в каюту, и у него появилось ощущение, словно мимо прошло что-то большое и солнечное.

А через пять минут появилась Златка. Бобров усадил ее на колени и поцеловал в шею. Златка слегка отодвинулась и спросила:

– У тебя что-то случилось?

И Бобров, волнуясь и запинаясь, ей все рассказал. Ничего не скрывая.

Златка не отстранилась, чего в страхе ожидал Бобров. Наоборот, прижалась к нему еще теснее и прошептала в ухо:

– А я тебе говорила.

Бобров не успел спросить, о чем это она, как Златка гибко поднялась с его колен и вышла. Бобров еще успел подумать, что Апи надо было посадить на другой корабль, потом успел отказаться от этой мысли, понимая, что из такой затеи ничего бы не вышло, как Златка появилась вновь. И действительно, много ли надо времени, чтобы обежать не такой уж большой кораблик. За собой Златка решительно тащила недоумевающую Апи. Она поставила ее перед сидящим Бобровым и удовлетворенно заявила:

– Вот!

Бобров выглядел наверно не лучше Апи.

– Ну и что такое ты тут учинила? – спросил он через несколько секунд.

– Как что? – в свою очередь удивилась Златка. – Я привела тебе вторую жену. Я не слышу слов благодарности.

И Бобров и Апи оба впали в состояние оцепенения, когда все видишь, и слышишь, и даже осязаешь, но вот предпринять никаких действий не можешь. Апи очнулась первой. Она с отчетливым стуком рухнула на колени и обняла Златкины ноги.

– О, госпожа…

– Не госпожа, – немного сварливо поправила ее Златка. – А первая и любимая жена.

Апи склонила голову, соглашаясь.

– Э-э, – подал, наконец, голос, пришедший в себя Бобров. – А меня тут кто-нибудь спрашивал?

– Как будто ты против, – уверенно ответила Златка.

Бобров потом долго вспоминал эту ночь со смешанным чувством стыда и восторга. А перед ночью был обед, куда он пришел уже в сопровождении обеих жен. И если Златка находила все это ужасно забавным, то Апи была серьезна до дрожи. Или это она боялась. Но вида не подавала.

– Вот, – сказал Бобров, адресуясь к присутствующим на обеде Вовану, Сереге с Дригисой и Петровичу. – Это Апи…

– Что, мы Апи не знаем, – проворчал Серега и, отломив голову, сунул в рот целиком зажаренную в оливковом масле султанку – последний привет от рыбацкой артели.

– Ты дослушай, проглот, – упрекнул его Бобров. – Апи – моя вторая жена.

Серега, вознамеривавшийся запить султанку добрым глотком белого, поперхнулся, и Вовану пришлось лупить его по спине, хотя сам он был в таком состоянии, что его тоже не мешало бы… по спине. Петрович многозначительно промолчал. Что же касается Дригисы, то она, похоже, не знала – осуждать ей или же завидовать. Вроде бы в фракийских семьях многоженство было принято, но только если многоженец был в состоянии прикормить многочисленных жен вкупе с потомством. А так-то, конечно, нет. Поэтому сознание выросшей в моногамной семье Дригисы и раздваивалось.

Серега, когда откашлялся, просто поздравил и опять принялся за жареную рыбу. Но Серега был прост как сатиновые трусы и к тому же считал, что все, что делает шеф, он делает правильно и в нужном направлении. Он даже посчитал, что Бобров и здесь его опередил, так как тоже подумывал о чем-то похожем и даже присмотрел себе в поместье одну бывшую рабыню с берегов верхнего Истра. Ну и теперь, естественно, страшно жалел, прикрывая это свое чувство неумеренным аппетитом.

Ну а Вовану это было вообще по тимпану. Ему и Млечи хватало с избытком. А вместо второй жены были корабли. На Бобровские же увлечения он смотрел снисходительно. При этом, не осуждая, но и не одобряя.

Так что представление Апи и ее встраивание в, так сказать, высшее общество прошло вполне успешно. Сидевшая в самом начале неестественно прямо и почти не евшая, к концу обеда она ощутимо расслабилась, чему во многом способствовала незатейливая атмосфера. Ее оценили и приняли, и если и обращали внимание, то только как на давно знакомую. Такую как Златка или Дригиса.

Корабли, тем временем, ушли так далеко, что из вида пропал не только Херсонес, но и Крым исчез за горизонтом. Северный ветер дул ровно и Вован решил, что доберется до Босфора, не задействуя машины. Качка была минимальная и морской болезнью пока никто не страдал. То есть путешествие началось в самых, что ни на есть тепличных условиях. Расслабленное условиями и плотным обедом «высшее» общество собралось на юте, рассевшись прямо на палубном настиле. Настил был слегка нагрет солнцем, и сидеть на нем было приятно.

Опершись спиной о балясины релинга и поелозив для пущего удобства, Серега спросил: