Текст книги "Конкуренты (СИ)"
Автор книги: Александр Барышев
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Бобров огляделся. Совсем рядом оказались неказистые хижины маленькой деревеньки, из которых воины выгнали на берег все население. Там населения-то было несколько баб, похожих на ведьм, из которых двое совсем уж старух, да несколько сопливых детей. И все они сейчас стояли трясущейся кучкой, со страхом наблюдая за действиями пришельцев. Бабы, естественно, голосили, но как-то неубедительно, наверно потому, что побаивались. На песке лежала пара лодок, чуть вдали был наполовину вытащен из воды маленький торговый кораблик, хозяин которого вместе с командой понуро стояли рядом. Мужского населения деревеньки, если не считать двоих в яме, одного рядом, медленно отползающего от Серегиной махайры, да еще старика, бывшего за главного, видно не было.
Повсюду сновали воины с «Трезубца», стоящего совсем рядом с берегом. Лодка, доставившая десант, была наполовину вытащена на песок.
Златка подбежала к Боброву, обняла его и прижалась к груди. Бобров только глянул на ее исцарапанное лицо, на синяк на скуле и в нем опять проснулась иррациональная злоба. Он от души пнул сидящего мужика, который только хекнул, не смея издавать других звуков. Потом выдернул из песка Серегину махайру и замахнулся. Но не ударил, потому что на руке с криком повисла Златка.
– Миленький! Сашенька! – горячо зашептала она. – Не надо! Не убивай!
Мужик, закрывшийся рукой уже, видать, попрощался с жизнью. Но, увидев, что именно сейчас смерть ему не угрожает, подполз к Златке и обнял ее ноги. Бобров плюнул, попав ему на макушку, отдал Сереге его махайру, отпихнул ногой мужика и, обняв за плечи девушку, пошел с ней к лодке.
– Что с этими делать будем?! – крикнул ему вслед Серега.
– Сбрось их в яму, – ответил Бобров, не оборачиваясь. – А старику приложи пару раз плашмя пониже спины, чтоб разбирался, с кем имеет дело.
– А что с купцом?
Бобров отмахнулся, подхватил на руки свою Златку, прижал ее к груди и шагнул в лодку. Оставшийся Серега почесал в затылке и скомандовал:
– Все, бойцы, уходим, – потом обратил взгляд на покорно сидевшего мужика. – Счастлив твой бог, – сказал он ему по-русски и показал рукой на яму. – Прыгай.
Мужик покорно спрыгнул вниз к двум лежащим на дне телам.
– Теперь ты, – сказал Серега старику уже по-гречески, показывая направление махайрой, чтобы не возникло сомнений.
Старик понуро направился к яме. Чтобы придать клиенту скорости, Серега от души врезал ему мечом плашмя по заднице. Старик резво пробежал оставшиеся метры и рухнул вниз. Снизу послышался придушенный вопль. Похоже, кому-то не повезло. Серега отвернулся, сунул меч в ножны и махнув бойцам, мол, хватит, ребята, повеселились и будя, направился к лодке.
На «Трезубце» Боброва встретил Вован, для начала потискав его в объятиях, а потом спросил сварливо:
– Как это тебя угораздило?
– Это меня угораздило, – повинилась Златка, подвергнутая тисканью во вторую очередь. – Дунуло, корабль накренился и я выпала.
– Если ты выпала – все равно виноват он, – вынес вердикт Вован, потом, проворчав. – Есть, небось, хотите, – пошел на ют.
– Хотим, – дружно отозвались Златка и Бобров, посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Когда корабль пришел в Тиру, Златка отказалась гулять по городу. Понятное дело, что густо намазанная йодом из Вовановой аптечки, она выглядела, несколько необычно. Поэтому все ее прекрасно поняли, а Серега даже изволил пошутить. Правда, он об этом тут же пожалел, получив и от Дригисы и от самой Златки легкие тычки по печени. Как бы то ни было, Бобров в знак солидарности тоже остался и Златка этому непритворно обрадовалась.
Бобров сидел на палубе юта, прямо на настиле, прислонившись спиной к релингу. Златка устроилась у него на ногах, положив голову ему на плечо. Обоим было не очень удобно, но так обеспечивалась большая интимность контакта и оба старались неудобства не замечать. Бобров обнимал подругу левой рукой за плечи, правой придерживая ее ноги и ощущая щекой восхитительный шелк ее волос. Девушка, все еще всхлипывала ему в район ключицы, и Бобров ощущал просто плавящую его нежность.
А все дело в том, что, взойдя на «Трезубец», плотно позавтракав и получив причитающиеся медицинские процедуры, выразившиеся в сочувственном прищелкивании языком и обильном смазывании йодом, уже после того как корабль вошел в порт Тиры Златку вдруг запоздало накрыло понимание того, что она чудом избежала смерти, а потом еще и продажи в рабство. И это чудо все время находилось рядом. Так что после того как Златка отплакала и ее перестало колотить, она принялась выражать свою благодарность Боброву. А что было в арсенале бедной девушки: только любовь и ласка. Златка льнула к Боброву, как лиана обвивается вокруг дерева, ей хотелось постоянно ощущать его всем телом, касаться его пальцами и губами. Иногда ей вдруг начинало казаться, что Бобров уже пресыщен ее ласками, потому что он переставал отвечать на ее касания и тогда она пугалась и замирала, чуть ли не в ужасе, но оказывалось, что Бобров просто менял точку приложения и когда он начинал, едва касаясь, целовать ее в макушку, Златка бросалась в другую крайность и терлась об него как котенок, чуть ли не мурлыча.
Они сидели так до самого возвращения ушедшей в город компании, и время Бобров замечал только по степени онемения спины, которой опирался на точеные балясины. Потом появился громогласный Серега и если бы не деликатная Дригиса, тут же начал бы приставать с требованием объяснить народу, имея в виду, прежде всего себя, как они дошли до жизни такой. Но Дригиса, понимающе улыбнувшись Боброву, заняла Серегу разговором и Бобров, махнув Вовану, убрался к себе в каюту, посадив Златку на сгиб руки. Она радостно повизгивала и держалась за его голову.
Света из иллюминатора хватало, и Бобров не стал зажигать лампу. Он аккуратно сгрузил Златку на ложе, а сам пристроился рядом.
– Я бы, пожалуй, поспал, – немного виновато сказал Бобров, – А то приключений было выше крыши. Ты как, не против?
Златка энергично закивала, бережно стащила с Боброва одеяние, сбросила хитон и пристроилась рядом слева, положив голову Боброву на плечо. Тот обнял ее левой рукой и, вздохнув, закрыл глаза.
Время шло, Бобров то уплывал в сон, то словно бы просыпался, но всегда ощущал рядом нежное тепло девичьего тела. Он успокаивался и засыпал снова, пока в одно из его редких пробуждений Златка вдруг не спросила полушепотом то, что видать, мучило ее все это время:
– Сашенька, а что ты подумал, когда прыгнул за мной?
Бобров удивился, но не проснулся окончательно.
– Ничего, – сказал он немного погодя. – Ничего я не подумал. Просто не успел.
– Что, вот так вот, взял и прыгнул?
– Ну да, – Бобров проснулся окончательно и непонимающе посмотрел на девушку. – А что я должен был подумать?
– Ну, я не знаю, – Златка подперла голову локтем и посмотрела на Боброва сверху.
Ее глаза были огромны, и Боброву показалось, что они светятся в полумраке.
– Что должны думать мужчины, когда их женщинам плохо.
– Если их женщинам плохо, мужчины ничего не думают. Они просто приходят на выручку.
Златка удовлетворенно вздохнула и легла снова.
Уже ночью Бобров снова проснулся оттого, что Златка откатилась в сторону и тихонько поскуливала.
– Ты чего? – всполошился Бобров и все-таки зажег лампу.
Вован, похоже, запитал сеть от аккумуляторов и на три лампочки в каютах напряжения хватало.
– Больно, – простонала девчонка.
Видно с запозданием разболелись все ссадины, синяки и шишки.
– Не плачь, маленькая, – сказал Бобров, искренне желая, взять на себя всю ее боль. – Потерпи немного. Скоро все пройдет. Ну давай, я тебе что-нибудь расскажу.
– Ага, – сказала Златка, улыбаясь сквозь слезы. – Продолжи свою лекцию по страховому делу.
– Да запросто, – бодро сказал Бобров. – На чем мы там, в прошлый раз остановились?
– В Византий заходить не будем, – сказал Бобров, бросив взгляд на свою возлюбленную.
Та ответила ему согласным кивком.
Вован тоже посмотрел на Златку.
– А, пожалуй, что и да, – заявил он витиевато.
– Чего это? – не понял Серега, но Дригиса толкнула его локтем и кивнула в сторону Златки. – А-а. Так бы и сказали.
– Ну чего вы все на меня так смотрите, – обиделась Златка.
Синяки и ссадины на ней зажили, но выглядела она, прямо сказать, не очень светски. Она даже из-за этого едва не поссорилась с Бобровым, отказавшись сходить на берег в Каллатиде и Мессембрии. А он искренне не мог этого понять, и когда раздраженная Златка указала на свой внешний вид, заявил, что для такой красавицы, как она, это такие пустяки, о которых и говорить-то не стоит. Златка же заявила, что мнение Боброва для нее, конечно, очень ценно, но она на берег все равно не пойдет, потому что не хочет, чтобы на нее там показывали пальцами.
– А если я попрошу, пойдешь? – тихо спросил Бобров.
– Если ты попросишь, – так же тихо ответила Златка, – то пойду. Но тебе потом будет стыдно.
– Это почему же? – удивился Бобров.
– Потому что все будут думать, что это ты специально избил свою женщину, а теперь водишь ее по улицам, чтобы она в дополнение к побоям испытала еще и позор.
Бобров только головой покрутил.
– Нет, ну это ж надо. Никогда бы не додумался.
И вопрос был снят. Златка торжествовала. Правда, про себя.
Теперь вот мимо проплывал и Византий. Собственно, Боброву этот Византий был как бы до светильника. Ему и на корабле было хорошо. Но он помнил, что Златка очень хотела побывать в портах запада Понта Эвксинского. Да и это плавание он затеял исключительно ради нее. Ну что ж, придется, значит, заглянуть в Византий на обратном пути.
А пока «Трезубец» бодро шел по древнему Боспору Фракийскому, названному в свое время в честь прекрасной Ио, превращенной Зевсом в корову, и искавшей спасения в его водах. «Коровий брод» в переводе с греческого. То есть для греков оно звучало как-то непоэтично. Бобров представил на мгновение Есенина с его «Никогда я не был на Босфоре» и фыркнул.
Когда корабль вышел, наконец, в лужу Пропонтиды, Вован велел стравить пар и поднимать паруса. Проливом он шел под машиной, опасаясь течения и сражаясь с противным ветром. И плевать он хотел на мнение окружающих. В смысле, живущих по берегам пролива, в том числе и в Византии. Те, конечно, замечали в движении занятного корабля некую неправильность, но максимум, что они могли сделать – это рассказать соседу, который все равно не поверит. В Пропонтиде, конечно, тоже не разбежишься, но хоть появляется свобода маневра и можно идти галсами при противном ветре. Что, собственно, Вован и сделал.
До Дарданелл, который в этом мире звался Геллеспонтом, было почти двести километров по прямой, и «Трезубец» не спеша преодолел это расстояние в два приема, отстоявшись ночью на якоре у европейского берега. Корабль никто не побеспокоил, хотя какая-то лодка рядом крутилась. Часовые даже приготовили арбалеты на всякий случай, но предполагаемый супостат растаял в темноте.
Утро встретило их штилем и Вован, скрепя сердце, решил вновь запускать машину, тем более, что рядом маячил Геллеспонт, а проходить его под парусами он не хотел.
Бобров, проведший приятную ночь и очень надеявшийся на то, что Златка проснулась с аналогичным чувством, вышел на ют как раз, когда кочегар поднял пар до марки и корабль двинулся к Геллеспонту. Никаких определенных планов у них не было. Только посещение Афин на обратном пути. Атак, дойти до Крита, посмотреть на развалины Кносса, потом зайти в городок Книд на малоазийском Триопийском мысе карийского Херсонеса. Златку очень заинтересовало святилище Афродиты. Именно в нем должна была обосноваться знаменитая скульптура Праксителя Афродита Книдская – сестра-близнец Афродиты Косской с соседнего острова, только полностью обнаженная.
Бобров знал, что скульптура до нашего времени не дожила, и горел желанием ее увидеть. Причем сумел заинтересовать даже непробиваемого Вована. Правда, Бобров предполагал, что Вован заинтересовался исключительно потому, что это было первое в Греции изображение обнаженной богини. Изображениями же одетых богинь Вован интересовался мало.
У Златки с Дригисой тоже был свой интерес. Еще где-то примерно с год назад Бобов как-то обмолвился в разговоре с Серегой, что эталоном женской фигуры всегда считалась Венера Милосская. Нутам, рост, объем груди и бедер и, так сказать, общие пропорции. Серега не поленился и в библиотеке откопал изображение этой самой Венеры во всех ракурсах. И они пришли к одинаковым выводам, что, во-первых, Венера несколько полновата, как на непросвещенный взгляд, а во-вторых, талия ее оставляет желать лучшего. Тем более, что в пересчете на рост 164 сантиметра ее пропорции составляют 89-69-93.
Про Венеру благополучно забыли, так как их время и время Венеры все равно не совпадали, и до нее было еще более двухсот лет. А вот девчонки не забыли, и разговор Боброва с Серегой запомнили. И Бобров как-то их застал за замерами. Девчонки в абсолютно голом виде, скорее всего, чтобы одежда, не дай боги, не вмешалась в результаты измерений, мерили друг у друга объемы талии, груди и бедер. Бобров имел возможность несколько секунд понаблюдать за чудной картиной, прежде чем заметившая его Дригиса с визгом ухватила с кресла свой хитон и прикрыла волнующие прелести. Златка прикрылась исключительно из солидарности и без пошлого визга.
– Ну вот, – разочарованно сказал Бобров. – Даже полюбоваться не дали.
Девчонки, быстренько накинув хитоны и чему-то смеясь, выскочили за дверь. Бобров потом пытался узнать у Златки, чего они там намерили, но та тайну не выдала и Бобров остался в неведении. А теперь, когда они вышли в Средиземку, вдруг вспомнил и вспомнил также о другой, более известной в древнем мире статуе. В свое время знаменитейший Пракситель изваял обнаженную Афродиту, пользуясь, якобы, своей любовницей гетерой Фриной в качестве модели. И эта Афродита попала в храм города Книд, отчего и имела прозвище Книдская. Скульптура впоследствии была утеряна, и никто не помнил ее истинного вида, потому что она до нашего времени не дошла даже в римских копиях. И теперь появилась возможность эту скульптуру увидеть, так сказать, воочию.
Между прочим, со временем своего проживания в этом мире Бобров так точно и не определился. Вернее определился с точностью до середины четвертого века до новой эры, плюс-минус полсапога. Дальше дело не пошло, да и не особо нужно было. По слухам, доходящим из Греции, Александр Македонский свои завоевания еще не начал, да и папаша его еще благоденствовал. А начать он их был должен по имеемым источникам весной 334 года до новой эры легендарным походом на восток. А до этого завершить покорение Греции разгромом Семивратных Фив. А так как этого пока не было, то и год этот еще не наступил.
Значит, уверенности в том, что Афродита находится в храме Книда, у Боброва тоже не было. Но заглянуть туда стоило. Может ученые ошиблись. Времени-то сколько прошло. И потом, никто же не мешает, ежели что заглянуть потом к самому Праксителю, а если он скульптуру еще не доваял то как-нибудь сговориться и посмотреть на его модель. Правда, по слухам этот Пракситель – мужик здоровый и вспыльчивый. Ну да уж как-нибудь.
На сем Бобров успокоился и пошел смотреть на Геллеспонт, тем более, что вся публика была уже на юте и Вован им все рассказывал и показывал. Ничего особенного Бобров в Геллеспонте не узрел. Разве что только его длину, из-за которой «Трезубец» потратил на его прохождение почти целый день. А ведь он шел со скоростью не менее шести узлов, и встречные суденышки едва успевали шарахаться и кормчие их долго потом провожали взглядами странное судно.
– А не зайти ли нам на Лесбос? – сказал Бобров Вовану.
Стоящий рядом Серега заржал. Девчонки удивленно покосились сначала на Серегу, потом на Боброва. И только Вован не выказал ни капли удивления.
– Можно и зайти, – сказал он солидно, как и положено капитану. – А куда предполагаешь? Или просто зайти?
– В Митилену, – сказал Бобров и вспомнил Ефремовскую «Тайс Афинскую», где один из второстепенных героев оказался родом с Лесбоса и как раз из Митилены. – В Митилену, – произнес он твердо.
– Ну, в Митилену, так в Митилену, – покладисто согласился Вован.
Ему-то в принципе было все равно. Ему просто нравилось ходить по морю.
Надо сказать, что Митилена Боброва не поразила. Стен город не имел, они были срыты еще после осады его афинянами. Флот остался только в воспоминаниях. Нет, какие-то кораблики, конечно, были, но вошедший в торговую гавань «Трезубец» выглядел просто гигантом, чем и привлек внимание праздной публики, шатающейся по набережной. Особенно привлекло публику парусное вооружение «Трезубца» из чего Бобров сделал вывод, что размер корабля народ не впечатлил. Мол, видали и побольше.
– Ну ладно, – сказал Бобров. – Пойдемте, побродим. Может Сафо встретим, – он шутил конечно, прекрасно зная, что Сафо Митиленская умерла больше чем за двести лет до их посещения Лесбоса.
– А кто такая Сафо? – спросила Златка, набросившая на голову край фароса, чтобы скрыть еще не совсем зажившие ссадины.
– Сафо? – переспросил Бобров. – Ах да, ты же не знаешь. Да даже Серега вон наверно не в курсе.
– Чего это? – обиделся Серега. – Я-то как раз в курсе.
– Ну тебе тоже не помешает. Слушайте же. Сапфо, или как ее чаще называют, Сафо родилась на Лесбосе в конце седьмого века до нашей эры. Златка, специально для тебя, – примерно за триста лет до нас.
Златка помотала головой.
– Прости, но я такого количества лет себе даже представить не могу.
– Да и ладно, – успокоил ее Бобров. – Просто это было очень давно. Хотя, при таком течении жизни, все это случилось словно бы вчера. Так вот, родители при рождении назвали девочку Псапфа, что на ихнем эолийском наречии означало «ясная» или «светлая». И, что самое интересное, не ошиблись. Более ясной и светлой поэтессы этот мир не знал. Ею восхищались все: Солон, Платон, Алкей, Геродот. Ее приравнивали по поэтическому дару к Гомеру, а это вообще для греков недосягаемая вершина. Вобщем женщина была достойна любви и подражания. Мы бы посетили ее могилу, но я, к великому сожалению, не знаю где она была похоронена. Знаю только, что где-то здесь, на Лесбосе.
– Ну так, если, как ты говоришь, она была такой известной, давай спросим у любого, – предложил Серега и огляделся. – Вон, вроде местный идет. Эй, любезный, ты не пояснишь нам, людям нездешним, где находится могила поэтессы Сапфо?
Пожилой грек в длинном подпоясанном хитоне, будучи намного ниже Сереги, поднял к нему седую бороду.
– Сапфо? – переспросил он, и в голосе прозвучало сомнение. – Откуда вы, чужеземцы?
– Херсонес Таврический, – поспешил вмешаться Бобров, опасаясь, как бы Серега не ляпнул, что они из Севастополя. – Может, слышали?
Старик пожевал губами и признался:
– Нет, не слышал. Но, если вы хотите увидеть могилу нашей Сапфо, идите по этой улице до конца и за последними домами повернете направо и через полстадии сами увидите. Там невозможно ошибиться.
– Благодарю тебя, – Бобров поклонился.
Серега поклонился молча.
Могилу действительно они увидели издалека, и, старик оказался прав, не признать ее было невозможно. Белый полированный мрамор немного посерел за столетия, но общее впечатление оставалось прежним. И надпись? АпФ£. Постояли немного. Потом Серега вдруг сказал:
– Подождите меня здесь, – и скорым шагом удалился.
Вернулся он минут через пятнадцать с амфорой и стопкой чаш. Отбив обухом ножа горлышко амфоры, он разлил густое красное вино по чашам.
– Шеф, а ты знаешь что-нибудь из ее стихов?
Бобров посмотрел на него внимательно и утвердительно кивнул.
– Шеф, но откуда?
– Оттуда, – сказал Бобров грубо и опрокинул в себя чашу.
Когда они шли обратно, Златка все норовила заглянуть в лицо Боброву, прижимаясь к его левому боку. Но тот постоянно отворачивался.
«Трезубец» вышел в море поутру. Свежий ветер дул с запада. Остальные суда предпочли отстаиваться в порту и «Трезубец» был единственным, кто отдал швартовы. Вовану советовали не соваться, но он поступил вопреки советам. Косясь на его относительно высокие мачты, бывалые моряки только качали головами. А Вован поставил корабль вполветра и понесся на юг. «Трезубец накренился на левый борт, почти касаясь воды ширстречным поясом. Паруса уже не гудели, а выли, натянувшись до барабанного состояния. Такелаж отзывался всяк по своему в зависимости от диаметра и степени натяжения. Качка случилась комбинированная с преобладанием бортовой, и половина воинской команды практически сразу стала небоеспособной.
– Это мы еще между островами идем, – зловеще сказал Вован. – Вот погодите, выйдем на простор…
– А может… – осторожно начал Бобров, который сам от качки не страдал, но очень переживал за девчонок.
– Отстояться предлагаешь? – насмешливо поинтересовался Вован. – Чего ж тогда не возражал, когда мы с Лесбоса уходили?
– Ну, я такого не предполагал, – развел руками Бобров.
– А надо было, – назидательно заметил Вован и сказал рулевому. – Возьми-ка на полрумба ближе к весту.
И «Трезубец», зарываясь правой скулой, полез на очередную волну.
Между тем, проплыл по левому борту славный своим вином остров Хиос.
– Может, зайдем? – кивнул в ту сторону Серега.
– Куда тебе, – ответил Вован, скривившись. – Ты и так еле на ногах держишься.
Серега мужественно выпрямился, но цвет лица, бледногос прозеленью, скрыть было трудно.
Златку, хоть она и держалась вполне достойно, Бобров чуть ли не силой отправил в каюту. Она, конечно, хотела быть рядом и восторженно наблюдать борьбу со стихией, но Бобров, глядя, как гребни волн заливают бак, настоял, чтобы она ушла. Ему теперь везде мерещилась опасность, и рисковать Златкой он не хотел ни в малейшей степени. А чтобы ей было не скучно в каюте отправил туда и Дригису, тоже держащуюся прекрасно, что было странно для совершенно сухопутной девушки.
– До Крита добежать не успеем, – с сожалением сказал Вован, когда к вечеру на море стал опускаться туман. – Поэтому предлагаю заночевать на острове Кос. Вон он как раз виднеется по левому борту.
– Слышь, шеф, – Серега заметно взбодрился. – Ты, когда там что-то насчет Праксителя нам втирал, мелькнуло слово Кос. Так как?
– Ну мелькнуло, – неохотно ответил Бобров, хватаясь за релинг, потому что «Трезубец» стал круто ворочать на восемь румбов влево. – Я же вам, большим ценителям искусства, объяснял, что мастер изготовил две скульптуры Афродиты – одетую и полностью обнаженную. Одетую как раз и взял себе храм на острове Кос.
– Так может, сходим, посмотрим?
– Боги! – возопил Вован. – Куда ты собрался! Да на тебе не то, что лица нет, на тебе даже…
Набежавшая волна заставила его замолкнуть и спутники так и не услышали, чего же еще не было на Сереге. К разговору Вован не вернулся, потому что был занят новым курсом и выдавал в рупор сложную смесь из шкотов, гитовов, дирик-фалов и прочих эренс-бакштагов. Команда всю эту абракадабру прекрасно понимала и носилась как угорелая. В результате «Трезубец» пошел почти на восток и качка перешла в плавную килевую. А тут как раз через тучи пробилось заходящее солнце и все вокруг окрасилось розовым и девчонки, словно специально ждали, одновременно вылезли из люка.
Шторм на следующий день не затих, а вовсе усилился и Вован, послушавшись Сереги, который выразил не только свои чаяния, но и части воинской команды, в море не вышел. Бобров и все остальные, не подверженные морской болезни, решение капитана восприняли неоднозначно, но деваться было некуда – капитан на корабле был царем и всеми богами одновременно. Поэтому они всей компактной группой сошли на берег.
Городок Кос, названный, похоже, по одноименному острову оказался маленьким и невидным. Жителями в городке являлась странная смесь из греков, персов, финикийцев и других народов моря. Но они как-то между собой ладили и не конфликтовали. Выросшим при проклятой советской власти это странным не казалось. Впрочем, и остальные члены команды, коим посчастливилось сойти на берег, на этом не зацикливались.
Дорогу к храму Афродиты им охотно указал первый же прохожий. Он, правда, при этом понимающе ухмыльнулся, но Бобров этому значения не придал. Они отправились в указанном направлении. Храм располагался на окраине городка. Сразу за ним начинался лес, и белый мрамор колонн красиво смотрелся на фоне зелени.
Как только они подошли к ступеням портика, так небесные хляби разверзлись (иначе просто не скажешь) и, спасаясь от потоков воды, группа забежала под крышу. Две молодые симпатичные жрицы встретили их и, улыбаясь, повлекли в полумрак помещения. Когда же Бобров пытался добиться у них ответа на вопрос о скульптуре Афродиты работы Праксителя, они ничего не ответили и только продолжая улыбаться, тянули мужчин за собой. Причем девушек жрицы не трогали и даже посматривали на них неодобрительно.
– Не ваш сегодня день, – сказал Бобров девчонкам по-русски.
В высоком зале, куда они в конце концов попали, по стенам метались красные сполохи от горящего в большой чаше у дальней стены огня. За ним, ярко освещенная, высилась статуя самой Афродиты. Она была хороша, ничего не скажешь, но это явно был не шедевр. А вот по стенам зала в нишах за полупрозрачными завесами наблюдалось некое шевеление, и пока Бобров изучал скульптуру, Серега, обожавший все таинственное, заглянул за занавесь. Жрица попыталась ему помешать, но не успела.
– М-да, – сказал Серега и пошел к следующей нише, но на его пути решительно встала одна из жриц.
Серега уговаривал жрицу, Бобров таращился на скульптуру, а девчонки оказались предоставлены сами себе и стояли, оглядываясь посреди помещения. И пара пьяненьких посетителей храма, надо полагать, явившихся за специфическими услугами (ну не религиозность же их одолела) приняли их за тех самых храмовых проституток, или как это дело красиво называлось – культовых гетер. И гуляк можно было понять – стоят две чересчур уж легкомысленно одетые девицы, явно обладающие тем самым социальным статусом. А то, что активно не предлагают себя, то мало ли, еще не вошло в привычку или затрудняются с выбором.
Бобров услышал сзади вскрик и хлесткий удар по чему-то мягкому. Он обернулся, еще ничего особенного не подозревая – что может случиться в храме. Действительность, однако, его сомнения не подтвердила. Почти в центре зала, немного ближе к его левой стене наличествовало двое мужиков, один из которых валялся на красивом мозаичном полу, как краем глаза подметил Бобров, а второй оставался на ногах в полусогнутом положении. А над ними в воинственных позах возвышались девчонки.
Но уже бежали со всех сторон, шурша сандалиями, служительницы в белых одеяниях и поднимался до самого высокого потолка раздраженный шепот, вот-вот грозящий перейти в грозные крики. Но Бобров успел первым. Рефлекс на опасность у него, похоже, был уже безусловным. Он рванул с места, удачно подхватил обеих девчонок за талии, вклинившись между ними, пнул, походя согнувшегося мужика, отчего тот согнулся еще больше и, судя по шуму сзади, все-таки упал на пол и выбежал наружу. Серега позорно отстал на целых два метра.
Девчонки все старались поведать Боброву, что они здесь совершенно ни при чем, что они стояли тихо и никого не трогали, а эти мужики стали вдруг хватать их за все выдающиеся места. Но Бобров их невежливо прервал, сказав:
– Девушки, потом все расскажете. Надо отсюда убираться как можно быстрее. Похоже, мы что-то нарушили.
Догнавший Серега перенял у Боброва Дригису, и тому стало легче, отчего скорость передвижения немного возросла. За углом первого же дома они сбавили скорость и перевели дыхание.
– Так, – сказал Бобров. – Теперь пойдем не спеша, а вы рассказывайте.
И девчонки, перебивая друг друга, рассказали примерно то же самое, что они пытались поведать на бегу, добавив только некоторые подробности. От подробностей Серега пришел в ярость и порывался пойти назад, найти того мужика и свернуть ему нос набок. Бобров его с трудом успокоил, сказав, что мужик уже свое получил и даже с избытком, потому что, во-первых, его приголубила Дригиса.
– Чем ты его так?
Девушка продемонстрировала публике ладонь лодочкой.
– Вот этим самым по уху.
– Однако, – одобрительно сказал Бобров и добавил. – Ну и я еще слегка приложил по голени. Так что он какое-то время ходить не сможет.
– А тот, который лежал в сложенном состоянии? – полюбопытствовал Серега, немного остыв.
– Это я, – потупилась Златка. – Я ему между ног попала. Я не хотела, – добавила она быстро. – Это он меня первый за грудь схватил.
– Что?! – теперь взбеленился Бобров. – Что же ты мне не сказала!?
И он повернулся с явным намерением пойти назад и повозить того мужика, даже если он не пришел в себя, мордой по каннелюрам. Но Златка вцепилась в него и не пустила, утверждая, что у нее даже синяка не осталось. Да и Серега препятствовал.
Выяснив, наконец, всё и признав, что все действовали правильно, решили возле негостеприимного храма больше не задерживаться и поспешили обратно в порт. Корабль, после всего произошедшего, показался им островком безопасности. Он был надежен и уютен. И насмешливо смотрящий на них капитан был словно отец родной.
К вечеру шторм стих словно обрубленный. Но Вован, на ночь глядя, в море выходить не стал.
– Тут не море, а суп с клецками, – пояснил он свои действия. – А маяков на островах еще не держат. Поэтому выйдем утром. До Крита за день конечно не дойдем, но там хоть море посвободнее и можно идти ночью. Кстати, в Книд, как я понял, мы на обратном пути заходить не собираемся?
– Да какой там Книд, – поморщился Бобров. – Нет там еще ничего в этом Книде. Ведь Пракситель, по дошедшим до нас свидетельствам, предложил Косу две скульптуры, из которых тот выбрал Афродиту одетую. А обнаженную забрал себе Книд. А мы имели возможность убедиться, что статуи работы Праксителя в косском храме нет. Следовательно, ее нет и в книдском. Логично?
– Логично, – признал Вован. – Так что, значит сразу на Крит?
– А вот мы сейчас спросим заинтересованных лиц, – сказал Бобров. – Злата, девочка, подойди пожалуйста.
Златка подошла, волоча за собой Дригису.
– Мы на Крит идем? – спросил Бобров, игнорируя подошедшего следом Серегу, который делал ему какие-то знаки.
Девчонки переглянулись и Златка спросила:
– Мы что, в Книд заходить не будем?
– Тебе понравилось вчерашнее приключение? – поинтересовался Бобров.
Златка энергично замотала головой.
– Ну, значит, и не будем, – резюмировал Бобров. – Тем более, что нам там и делать нечего. Так ты насчет Крита не ответила.
– Я домой хочу, – вдруг сказала Златка и, опустив голову, посмотрела исподлобья.
