Текст книги "Конкуренты (СИ)"

Автор книги: Александр Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Ее воинственный визг потряс дом. Боброву, которому вообще-то было не до этого, даже показалось, что с потолка посыпалась труха. В следующий момент девчонка, словно эриния[4]4
  эринии – древнегреческие богини мщения.


[Закрыть] прыгнула вперед, вытянув руки со скрюченными пальцами-когтями. Огромные глазищи пылали зеленым, рот исказился в крике.

Несчастный скульптор, не ожидая такого, в страхе отшатнулся и прикрыл рукой глаза, в которые Златка нацелилась своими когтями. И Бобров обретя свободу, не упустил своего, моментально развернувшись и схватив атакующую Златку за талию. Она только и успела прочертить четыре кровавых полосы по неприкрытому плечу ваятеля.

Златка еще дернулась на остатках боевой ярости, а потом из нее словно воздух выпустили. Она уткнулась в плечо Боброва и расплакалась.

– Пошли отсюда, – сказал Бобров, бросив в сторону потирающего плечо скульптора многообещающий взгляд. – Что-то мы недопоняли в ихних обычаях.

В это время в перистиль вбежали двое слуг или рабов – понять было трудно. Однако в руках у них были дубинки и это стоило учитывать. Подраться-то можно было, но с ними были девушки и Бобров решил смыться. Черт его знает, чужая страна, чужой дом. Опять же, знаменитый художник…

– Гелиайне, – Бобров постарался быть как можно более ироничным, но по-гречески это получалось плохо, и он сам это осознал.

Они с Серегой попятились к дверям, оттесняя спинами девчонок. Слуги шагнули было следом. Как до драки, так мелковаты они были супротив двух рослых мужиков. Но Бобров решил все-таки не связываться по мере сил и скорчил самую миролюбивую рожу, на какую был способен.

А слуги, видно, решили выслужиться. А что, они были в своем праве, да и времена ныне простые – вторгнувшегося в частный дом можно вполне законно грохнуть и любой судья тебя оправдает. И приятное хозяину сделают. А уж он-то не забудет.

Слуги почти синхронно занесли дубинки, грамотно расходясь в стороны. Получать по макушке твердым деревом очень не хотелось. А то, что дерево было твердым – это однозначно, никто не делает дубинки из осины или ольхи. Тем более, что они здесь и не растут.

Но Серега таки нашел способ притормозить борзых слуг. Он вынул из-за пояса складной стилет. Звонко щелкнула пружина. Вид узкого длинного блестящего лезвия, появившегося, словно по волшебству слуг озадачил. Они приостановились в недоумении.

Оно конечно, стилет против дубинки не пляшет, но задуматься заставляет. Тем более, что Серега не стал делать картинных выпадов, а перехватил нож за лезвие и сымитировал замах. Это уже выглядело достаточно серьезно.

Девчонки проскочили дверь, и попали во что-то типа прихожей. Осталось преодолеть маленький дворик, а там ворота и улица. Но тут из-за угла выскочил привратник. Похоже, он был не в курсе случившегося, но открывать ворота не спешил. Но следом за девчонками показался Бобров, двигающийся почему-то спиной. Это привратника на пару секунд выбило из колеи, и он замер, пытаясь понять, что бы это значило. Предприимчивая Дригиса (что значит бывшая простолюдинка) обошла привратника и сама отодвинула засов, распахнув калитку. Привратник, видя такое посягательство на свою сферу деятельности, прямо-таки вскипел от возмущения и попытался оттащить от открытой калитки упершуюся Дригису. Но тут подоспел уже повернувшийся Бобров и, не долго думая, дал привратнику по затылку. Кулаком. С размаха. Привратник взмахнул руками, выпустил подол Дригисиного хитона, пробежал в открытую калитку (девчонка еле успела отскочить) и рухнул почти посреди улицы.

В это время последним во дворике показался Серега, преследуемый по пятам слугами с дубинками. Они уже как бы привыкли к виду его стилета, и совсем было готовы пустить в ход свое оружие, но тут сзади донесся крик:

– Не трогайте!

Слуги сразу затормозили и опустили дубинки и Серега смог беспрепятственно выскочить на улицу, где едва не запнулся о тело привратника, над которым склонился Бобров. Бобров пощупал пульс на шее бедолаги и сказал:

– Пульс есть. Да и не сильно вроде я его отоварил. Так что, скорее всего, жить будет.

Он повернулся и заметил появившегося в калитке скульптора. Тот смотрел на них, вернее, на Златку и в глазах его Бобров заметил непонимание и тоску. Хотя, может быть, ему это и показалось.

Они быстро уходили по улице к Агоре, девчонки впереди, Бобров с Серегой сзади, якобы прикрывая тыл. На солнце уже не обращали внимания, хотя оно даже склоненное к западу, продолжало пригревать. Но уже можно было идти в тени высоких стен и заборов. И это значительно облегчало их бегство – а иначе поспешный исход трудно было назвать.

– Блин! – сказал вдруг Серега на ходу. – Ведь ничего не сделали, только вошли. Чего он вдруг начал к Златке цепляться. Неужели у них тут можно пристать к женщине в присутствии ее мужчины?

– Ну, он вроде и не приставал, – попытался было выгородить скульптора Бобров. – Я так понимаю, ему наша Златка чем-то категорически понравилась.

– Непохожестью она ему понравилась, – зло сказал Серега. – У них все тетки с толстыми талиями. А наши вон какие фигуристые. Давайте-ка завернем вон за тот угол. Да я осмотрюсь.

Они свернули в указанный переулок, и Серега тихонько выглянул из-за угла. Он смотрел целую минуту, а потом повернулся к Боброву.

– А ведь нас никто не преследует. Чего же мы бежим?

– А на всякий случай, – сказал Бобров.

Они пошли медленнее и влезли на Агору уже совсем спокойно.

– На сегодня, пожалуй, хватит приключений, – сказал Бобров. – Спрашивается, чего ходили. Только время потратили. Могли бы хоть архитектурой полюбоваться.

– Златка, – Серега обратился к девушке. – Я отвлекся. Чего этот, тудыть его, ваятель от тебя хотел?

– Я не совсем поняла, – ответила Златка, подумав. – Он меня разглядывал со всех сторон и даже пытался талию двумя руками обхватить, – она хихикнула. – Но это ему не удалось. И еще, пытался подол задрать. Но тут уже наш Саня не стерпел, – и девушка с улыбкой посмотрела на Боброва.

– Стерпишь тут, – проворчал Бобров. – Мою женщину нагло лапают, а я, значит, смотри. Правда, у него, скорее всего манера такая. Он же якобы известный в Греции, пардон, в Элладе художник. А художникам эллины не отказывают. Он же не знал, что мы презренные варвары. И это его в какой-то степени извиняет.

– Так ты, значит, варвар? – усмехнулся Серега.

– Еще какой, – ответил Бобров. – Я в некоторых вопросах похуже любого скифа буду. Особенно в части собственности, – и он привлек к себе зардевшуюся Златку.

– Ладно, – сказал Серега. – Пойдемте, варвары. Дело уже к вечеру, а нам еще шагать. И неизвестно, попадется ли нам добрый афинянин с ослом.

Афинянин попался, нос мулом. Мул оказался резвее осла, и Серега расщедрился на целую тетрадрахму. Возница, обалдев от такой щедрости, кланялся до тех пор, пока чужеземцы не взошли на такой же странный, как они сами, корабль.

Ужинать они не стали, зато выпили чудовищное количество вина сильно разбавленного водой. Ну и спали без сновидений.

Утром капитан сказал, как отрезал:

– В полдень отваливаем. И не спорьте. Дома все дела стоят, а мы невесть сколько уже прохлаждаемся. Так что, прошу от берега далеко не отходить. Саня, это тебя в первую очередь касается.

– Да ладно, – пробурчал Бобров. – Нам и вчерашних приключений с головой, – и он погладил по голой руке прильнувшую к нему Златку.

– Кстати, добавлю, – капитан несколько сбавил тон, – в Пирее базар тоже неплохой. Так что если кому надо… Я тоже собираюсь.

Позавтракали плотно, чтобы не отвлекаться на таверны. Пройдя через уже собравшихся с утра, глазеющих на необычный корабль, зевак, отправились к началу Длинных стен, где наличествовал рынок, издалека оповестивший их своим шумом.

Базарчик, конечно сильно отличался от такового же на агоре Херсонеса. И размерами и насыщенностью. Пятеро потратили не менее сорока минут, чтобы просто обойти его нигде особо не задерживаясь.

Чего только тут не было. Такое ощущение, что здесь сошлись товарные потоки со всего света. Даже избалованные Юркой девчонки с радостным интересом разглядывали золотые и серебряные украшения тонкой и нарочито грубоватой работы, усыпанные цветными камнями, которые были шлифованы, но не огранены. Мужчины больше склонялись к лицезрению всевозможного оружия. Понятное дело, что на борту имелось оружие и более совершенное и более смертоносное, но всегда интересно посмотреть на конкурентов.

– А мы бы здесь тоже неплохо смотрелись, – сказал Серега. – Например, ничего из бочкотары здесь нет.

– Ну, конечно, – усмехнулся Бобров. – Кто о чем, а Серега о бочках. Да здесь много чего нет. Но они как-то насчет этого не переживают. Потому что не знают. Знали бы – переживали.

– Смотрите, – Златка вовремя прервала готовый разгореться спор и показала в сторону правой из стен. – Рабский рынок.

Она придвинулась поближе к Боброву и взяла его за руку. Дригиса сделала то же самое с Серегой. Несмотря на длительную жизнь в усадьбе и такой же статус свободных, девчонки никак не могли забыть рабский рынок. Златка робко посмотрела на Боброва.

– Саша, пойдем, посмотрим. Может быть удастся… – она не договорила, но Бобров и так понял.

Златка на любом рабском рынке норовила выкупить какую-нибудь молодую женщину, выглядевшую наиболее несчастной. Бобров Златке во всем потакал, и теперь по его милости девчачий контингент в усадьбе просто зашкаливал. Потому что девать девок, после того как их выкупила Златка, было просто некуда. Нет, если это были почти местные, проданные за долги, то еще ничего. Их можно было после некоторых хлопот сопряженных с небольшими финансовыми вливаниями вернуть домой. Но, как правило, попадались девчонки, прихваченные в качестве военной добычи.

Скифы продавали рабов, захваченных за пределами Крыма, из Ольвии везли жителей придунайской низменности, из Пантикапея и Горгиппии обитателей Кавказа. Попадались и персы, и каппадокийцы, и финикийцы, и египтяне. Меланья вон была нубийкой. Дригиса из Фракии. Как, впрочем, и сама Златка, как она помнила, была привезена с далекого северо-запада. Вобщем население усадьбы было составлено, как войско Спартака, за редким исключением, из рабов. Правда, со своей спецификой, в основном, благодаря Златке.

Вот и сейчас. Бобров вздохнул и последовал за девушкой.

Рабский рынок Пирея не поражал ни размерами, ни архитектурой. Ему было далеко до центрального рынка Афин с его колоннами и мраморным помостом. Колонн не было вовсе, а помост был рассохшийся деревянный, истертый множеством подошв. В щели даже можно было провалиться. Наверно. При желании.

На помосте было выставлено десятка два разнокалиберных мужчин и женщин. Внимание Боброва привлекла группка наиболее изможденных и оборванных.

– Эти наверно даром, – сказал он Сереге. – Типа, отдам в хорошие добрые руки.

Серега хрюкнул. Девчонки посмотрели на них укоризненно. Сами они относились к своему долгу, как они его понимали, очень серьезно. Они подошли поближе. Группка состояла из двух мужчин и двух женщин. Приглядевшись внимательно, Бобров обнаружил, что женщины это совсем еще юные девушки. Он собрался было сказать об этом Златке, но, повернувшись, заметил, что она уже и без него все поняла. Она оживленно шушукалась с Дригисой и подошедший Вован, никого не стесняясь, заявил (правда, по-русски):

– Девочки, на корабле мест нет.

Девчонки растерянно оглянулись и Златка, найдя взглядом Боброва, посмотрела вопросительно. Бобров ответил ей успокоительным кивком, и она опять стала шушукаться с Дригисой. Дригиса тут же поманила Серегу, который считался непревзойденным мастером торговли (просто никто из торговцев не выдерживал его манеры торговаться). Серега подошел, сознавая свою значимость, пошептался с девчонками и с любопытством посмотрел на потенциальную покупку, понимая, что Бобров где-то и прав.

– Эй, любезный, – обратился он к продавцу. – Откуда у тебя этот великолепный товар? Эти крепкие мужи и свежие девушки?

Торговца, однако, смутить было трудно.

– Из Фив, – сказал он со значением. – Прямо из семивратных Фив.

– Это что, – спросил Серега. – Я что-то пропустил и Фивы, получается, взяли на неделе?

– Да нет, – усмехнулся торговец безграмотности варвара. – Фивы взяли почти три года назад.

– Это как же это, – делано ужаснулся Серега. – Ты их три года не кормил.

Вокруг засмеялись зеваки. Торговец понял, что с тупым варваром он, пожалуй, промахнулся и пообещал себе, что впредь постарается быть осторожнее. Атмосферу разрядил еще один покупатель. Это был высокий, по греческим меркам, толстый человек с сильно напудренным лицом и бородой в мелких завитках сильно похожей на приклеенный к подбородку кусок каракуля.

– Сколько просишь за вот эту? – он ткнул пальцем в стоящую с краю младшую из женщин, судорожно стискивающую на груди основательно драный хитон.

– Пять мин, – сказал продавец и, видно, сам испугался, потому что покосился почему-то на Серегу.

Но тот стоял с непроницаемым лицом и продавец немного успокоился. А вот мужик с каракулевой бородой наоборот разнервничался.

– Побойся богов, торговец! – возопил он. – Она у тебя кто, флейтистка или танцовщица при храме? Да у нее же в чем только душа держится.

– Ну не флейтистка, конечно, – торговец не стал возражать против очевидного, покупатель мог и попросить продемонстрировать умение (случались прецеденты). – Но она очень красива и к тому же девственница.

Бородатый от такой наглости торговца даже задохнулся. Он полминуты открывал и закрывал рот, а потом как взорвался.

– Какая девственница! – заорал он. – Сколько лет этой девственнице. Сам же сказал, что она из Фив. Значит военная добыча. И сколько через нее македонской армии прошло?

Он попытался сдернуть с девушки остатки хитона, но добился только того, что тот разлезся окончательно и народ столпившийся вокруг, увидел на спине и круглой попе следы бича.

– Две мины за строптивую девчонку!

Переход был настолько неожиданен, что даже Бобров потерял нить разговора. Продавец, однако, сумел вычленить главное.

– Четыре, – сказал он.

Бородатый почуял слабину.

– Две с половиной, – нажал он.

– Три с половиной, – съехал торговец и встал на этом твердо.

Бородатый плюнул и отвалил. Но Серега не успел встрять, как место бородатого заняла невысокая девушка. Сбросив с головы край невесомого фароса, которым прикрывалась от вездесущей пыли, она предложила:

– Давай за три половиной.

Торговец, видно, хотел что-то сказать нелицеприятное, но посмотрел на толпу и передумал. А девушка, не отступая, настаивала. Рядом с ней появилась еще одна – полная противоположность первой: рослая, пожалуй, повыше Златки, стройная, с прекрасной фигурой и с роскошной гривой крупновьющихся золотых волос. Она бросалась в глаза сразу, порой затмевая свою спутницу, которая тоже была изящна и стройна, но, в отличие от подруги смугла и черноволоса.

Серега открыл, было, рот, но Бобров положил ему руку на локоть и, когда Серега обернулся, отрицательно покачал головой, мол, подождем. Золотоволосая и на девчонок обернулась, но Бобров не придал этому значения – на девчонок все оборачивались, и мужчины и женщины. Мало того, что они были красивы, они еще были необычны.

Черноволосая склонила тем временем торговца к совершению сделки. Но тут опять появился напудренный обладатель каракулевой бороды и начал нудно приставать одновременно к продавцу и к девушкам, качать права и вообще всячески выпендриваться. Говорил, что он богатый купец со своим кораблем и матросами, для кого он, собственно, и покупал рабыню. У рабыни, которую, видать вполне устраивала черноволосая красавица в качестве хозяйки, стали медленно расширяться глаза. И Бобров понял, что пришла пора вмешаться. Он подошел поближе и похлопал по плечу каракулебородого. Тот досадливо дернул плечом, но все-таки обернулся.

Бобров, конечно, выглядел не лучшим образом: недельная щетина светло-рыжего цвета из-за отсутствия нормальных условий для бритья, давно не стриженная соломенная шевелюра, взлохмаченная ветром, мятый хитон, ну и рост, позволяющий смотреть на высокого купца сверху вниз. Выражение физиономии тоже большого доверия не внушало.

Купец, похоже, был не робкого десятка, потому что он совершенно хладнокровно от Боброва отвернулся, и опять обратился к хозяину рабов со своими претензиями. Тогда Бобров прибегнул ко второй сигнальной системе:

– Слышь, ты, – сказал он, как мог грубо. – Ты чего, с колесницы упал? Тебе объяснили, что ты не прав? Вот и топай себе мимо.

– Но я же был первый… – попытался объяснится купец.

– А будешь последним, – с удовольствием констатировал Бобров. – Серега, забирай оставшихся. И пусть сделают скидку на опт.

Черноволосая красавица, тем временем, свела с помоста свое приобретенье и они вместе с высокой подругой подошли к Боброву.

– Прости, не знаю, как к тебе обращаться, благородный муж, – голосом, вполне соответствующим внешности, произнесла незнакомка.

– Александр, – достойно потупившись, ответил Бобров.

Златка придвинулась к нему сзади и сбоку, глядя на незнакомку исподлобья и настороженно. Та была примерно ее лет, но выглядела неуловимо взрослее.

– Александр, – красавица на мгновение замялась. – Позволь мне поблагодарить тебя.

– За что? – удивился Бобров. – Я ничего не сделал.

В это время подошел Серега, за которым нестройной кучкой двигались рабы. Уже бывшие рабы, потому что те, кто попадал к Боброву, статуса раба лишались тут же. Но эти еще ничего не знали, поэтому и чувствовали себя соответственно. Рабыня, купленная красавицей, перебросилась несколькими словами со своей товаркой. Бобров не расслышал о чем шла речь, потому что был поглощен разговором с черноволосой смотревшей на него пристально и пытливо.

– Вы нездешние, – сказала она. – Откуда вы? Где живут такие большие и благородные люди?

– Варвары мы, – сказал Серега, непринужденно вмешиваясь в разговор. – С севера. А если точнее, то с севера Понта Эвксинского.

Обе красавицы удивленно переглянулись.

– Все, – уточнила высокая недоверчиво.

– Все, – торжественно подтвердил Бобров. – Самые, что ни на есть варвары. То есть, дальше просто некуда. Мы вот трое, – он положил руки на плечи Сереге и подошедшему Вовану, – вроде как скифы. А наши девушки… Злата с берегов Янтарного моря, а Дригиса из Фракии.

– Как интересно! – воскликнула черноволосая, подходя поближе.

Рабыня шла за ней как пришитая. А за ней по пятам следовали и остальные рабы.

– Постойте, постойте! – побежал за ними следом торговец. – А деньги!

– Тьфу ты! – сплюнул Серега. – Совсем забыл, понимаешь! Где у нас деньги, шеф!

– Ты на сколько с ним сторговался?

– Двенадцать мин. Что, совсем не осталось?

– Вы в затруднении? – поинтересовалась черноволосая.

– Нет, нет, – сказал Бобров. – Сейчас мы этот вопрос решим. Серж, беги на корабль, там в моем денежном ящике лежит кожаный ярлык на тысячу драхм, ну и серебро. Берешь ярлык, двести драхм и бегом. Но не сюда, а там, рядом с причалом лавка трапезита. Отоваришь чек на тысячу. Сколько у них комиссионные – я не знаю, поэтому возьмешь триста драхм. Вобщем, давай бегом.

Серега сорвался с места и унесся. Дригиса дернулась было следом, но Бобров придержал ее за подол и она, вздохнув, осталась.

– Сейчас будут деньги, любезный, – сказал Бобров торговцу и тот немного успокоился.

– У вас есть корабль? – переспросила высокая красавица. – Свой?

– Да, – охотно ответил Бобров.

Он любил хвастаться своим кораблем.

– Да его отсюда видно. Вон две мачты торчат, – и Бобров указал на действительно возвышающиеся над всеми на несколько метров мачты.

Афинянки притихли и уважительно посмотрели на Боброва. Потом высокая сказала:

– Такой большой. Больше всех. А можно на него посмотреть?

– А это надо спрашивать капитана. Вот он, кстати, – и Бобров указал на приосанившегося Вована.

В это время примчался запыхавшийся Серега.

– Ну-ка, подставляй подол, – грубо сказал он торговцу и ссыпал ему из кожаного мешка груду серебра, не менее пяти килограмм, швырнув следом и сам мешок. – Считай.

– А ты, госпожа? – обратился торговец к черноволосой.

– Пришли кого-нибудь за деньгами в дом Тайс между холмом Нимф и Керамиком.

По зевакам как ветер прошелестел.

– Тайс Афинская, Тайс Афинская.

«Трезубец» вышел из Босфора под вечер. Выбор был небогатый: идти через море напрямик, на ночь глядя, или приткнуться к берегу и заночевать. Ветер дул западный. Балла три. Волны, насколько было видно, только-только начали обзаводиться барашками. Вован посмотрел на барометр и сказал, что шторма не предвидится, потому что тот упорно показывал «ясно». Ну а если его не предвидится, то сами боги велели идти прямо. Дров оставалось на несколько часов полного хода и капитан решил их поберечь на случай аврала, а проделать весь путь под парусами, тем более, что идти тут было всего двести семьдесят миль по прямой с благоприятным ветром. Бобров согласился, а остальных и не спрашивали.

Отужинав на юте, Бобров и Златка спустились к себе в каюту. Не успели они толком расположится, как ввалился Серега, за которым шла Дригиса.

– Ну что, – жизнерадостно спросил Серега. – Продолжим?

Он осмотрелся и плюхнулся в единственное кресло, которое намеревался занять Бобров. Дригиса тут же уселась к нему на колени, и сразу стало понятно, что они сюда надолго. Бобров, не успев занять кресло, на которое очень рассчитывал, тем не менее, расстраиваться не стал. Он не спеша взгромоздился на койку и приглашающее похлопал по одеялу рядом с собой. Златка тут же этим предложением воспользовалась и пристроилась к Боброву под бок, уютно положив голову ему на плечо. Бобров счастливо вздохнул и, обняв девушку одной рукой, прикрыл глаза.

– Эй! – забеспокоился Серега. – Мы так не договаривались.

Бобров заинтересованно приоткрыл один глаз.

– А как мы договаривались?

Златка завозилась, устраиваясь поудобнее, и причмокнула губами.

– Ну-у, – не нашелся Серега.

Бобров опять закрыл глаз.

– Вот как вспомнишь, – сказал он невнятно, – тогда и обра-аща-айся.

Дригиса хихикнула, сползла с Серегиных колен и тоже полезла на койку с другой стороны от Златки. Конечно, так как она, Дригиса устраиваться не стала, но все равно улеглась достаточно близко к Боброву. Причем настолько достаточно, что Серега даже рот открыл. Нет, он был твердо уверен, что Бобров, никогда не посягавший на девушек товарищей, и сейчас будет придерживаться такого же принципа. Но дерзкую девчонку надо было как-то образумить. Он встал с кресла и тут Бобров поднял веки. Сна у него не было ни в одном глазу.

– Так вот, – сказал он. – На чем это мы там остановились?

Серега сел обратно, а обе девчонки обидно засмеялись.

– На Спарте мы остановились, – сам себе ответил Бобров.

После знаменательного разговора с великолепной Тайс Афинской и ее прекрасной подругой на борту «Трезубца», Златка, видя состояние Боброва, изъявила желание узнать побольше о двух девушках и о мире, в котором они жили. Отказать Златке Бобров был не в силах и, постепенно разговорившись, вдруг почувствовал в себе желание донести до своей возлюбленной всю красоту и трагизм эпохи, дитем которой Златка и была.

Бобров, слава богам, имел в своем багаже кучу не совсем систематизированных знаний по древней истории, прочитав в свое время всю литературу, имевшуюся у матери, которая была учителем истории. У матери сохранились даже старые толстенные университетские учебники, проглоченные малолетним Сашей Бобровым заодно со школьными. Поэтому он и знал намного больше сверстников. И не забыл. И вот сейчас пригодилось.

Просвещение Златки Бобров начал с Египта. Египет он знал не очень хорошо, но для Златки годилось и это. Даже если бы Бобров нес несусветную ахинею, она все равно слушала бы его со всем вниманием. К его чести, Бобров этим не пользовался.

Он начал с древнего царства, когда фараон Нармер сумел объединить Верхний и Нижний Египет. Это было для Златки в несусветной древности – 3100 год до новой эры, то есть за две с половиной тысячи лет до ее рождения. Такую глубокую старину она даже представить не могла, на что Бобров сказал:

– Ну и ладно. Не думай об этом. Просто это было задолго до тебя. Вот и отнесись соответственно.

Златка облегченно кивнула и приготовилась слушать дальше. Бобров не только легко и красиво излагал скучные вещи, с ним еще и незаметно проходило время в дороге. И когда он, за пару дней покончив с Египтом, перешел к Греции, к ним, поведшись на рассказы Златки, присоединилась Дригиса, которая притащила с собой Серегу.

Серега пришел нехотя, потому что считал историю наукой скучной и когда-то в ранней молодости имел по ней не очень твердую тройку. Однако, послушав шефа, он свое мнение переменил. К тому же Сереге тоже было интересно узнать немного о том времени и о стране, где жили такие замечательные женщины, которые, кстати, сами себе представлялись вполне обычными. Это Бобров потом, округлив глаза, рассказал об их замечательности.

Так вот. Дригиса присоединилась к Златке и Бобров, имея в виду увеличенную аудиторию, удвоил усилия. То есть стал вставлять в повествование даты, так как знал, что Серега с датами не дружит. Но с датами получалось еще лучше. Повествование сразу обрело глубину и емкость.

Грецию Бобров начал с Троянской войны, которая не имела точной датировки и определенных героев. Но уж прекрасную Елену, Ахилла, Гектора, Париса и Одиссея он упомянул в точном соответствии с «Илиадой» и «Одиссеей». Дав девчонкам вволю погрустить над трагедией Кассандры и Андромахи, а Сереге восхититься Ахиллом и Гектором, Бобров завершил это дело пожаром и плавно закруглил повествование.

Отдельно был упомянут остров Крит, о котором Бобров к стыду своему, знал очень мало. В памяти остались только названия городов Кносс, Фест, Закроет, имя царя Миноса и общее название культуры – крито-минойской. Но он и тут нашел, о чем поговорить. Близко к тексту был пересказан миф о Минотавре, для которого был выстроен Лабиринт и в котором он был прикончен совершавшим очередной подвиг Тесеем. Тесей по пути кинул Ариадну, давшую ему путеводную нить, и вообще повел себя не как благородный человек. Видно посчитал, что после того как он обеспечил Минотавру склеивание ласт, ему уже все можно.

Ну, после Крита сами боги велели перейти к Микенам потому, что там было все взаимоувязано. И начал он, что естественно, с Персея, как легендарного основателя города. Имя оказалось знакомо только Сереге, который вспомнил, что так называлась сдаточная база Зеленодольского судостроительного завода. Бобров похвалил Серегу за хорошую память, но сказал, кроме имени между этими товарищами нет ничего общего, в то время как настоящий Персей, будучи древнегреческим героем, прославился тем, что помножил на ноль саму Горгону Медузу. И, предваряя вопросы, кратко охарактеризовал эту самую Горгону.

Краткая характеристика оказалась настолько красочной, что девчонки впоследствии боялись вечером поодиночке выходить на палубу, потому что им в каждом закоулке мерещилась страшная девица с шевелящимися на голове змеями вместо волос. И это даже несмотря на то, что Персей в конце концов Медузу прикончил, то есть как бы бояться больше было нечего.

Микены Бобров искусно связал с войной против Трои. И все потому, что Микенами в ту пору правил царь Агамемнон, который по совместительству стал предводителем объединенного греческого войска. Но прославился он не только взятием Трои, но и тем, что его после сего свершения зарубила в ванне секирой родная жена Клитемнестра.

– Вот, – Серега выразительно посмотрел на Дригису. – О чем это нам говорит?

– Это нам говорит о том, – вмешался Бобров, – что уже в те былинные времена у греков были ванны и секиры.

А сегодня, когда они уже как несколько часов вышли из Босфора, и Вован, остановив машину, поднял все паруса, пришла пора поговорить за Спарту.

Бобров постарался быть кратким, потому что на очереди были еще Фессалия, Этолия, Эвбея, Беотия и Аттика. Были и еще какие-то исторические области, но Бобров за незначительностью их просто не упомянул.

– Спарта, – начал он, – является уникальным государственным образованием. Уникальность его заключается не только в государственном устройстве, предполагающем наличие двух царей, что уже само по себе занятно, но и в наличии разделенного народа. Ну точь вточь как, скажем, в Латвии. Серега, тебе должно быть знакомо.

Серега, бывавший в самом начале развала Союза в Латвии, понимающе хмыкнул. А девчонки, хоть и переглянулись непонимающе, расспрашивать не стали, дожидаясь продолжения рассказа.

– И Спарта, наверное, единственная страна, – продолжил Бобров, – где бедность правящего класса была признана официальной доктриной.

– Ты бы не так академически излагал, – поморщился Серега. – А то политинформацией попахивает.

Бобров сбился и виновато посмотрел на девчонок. Серегу он проигнорировал, но замечание учел.

– Вобщем так, – продолжил он. – Жили себе мирные ахейцы на Пелопоннесе и вдруг заявились воинственные спартиаты или гераклиды, как они себя называли, и захватили их вместе со страной. И не просто захватили, а сделали чем-то вроде рабов. Ну может быть статусом чуть повыше. А потом, кроме того, что заставляли работать, они еще на них тренировались и оттягивались. Но ежели вдруг война с кем-нибудь посторонним, то бедолаг ставили в общий строй, правда, в качестве легковооруженных.

Бобров потянулся и пожаловался:

– Все-таки лежа вещать не очень удобно. Девчонки, раздвиньтесь немного – я приподнимусь. Во-во. Итак, про воспитание молодого поколения вы вроде знаете.

– А как же, – самодовольно сказал Серега. – Неполноценных младенцев сбрасывали со скалы.

– Как же так?! – ужаснулись девчонки.

– Ну как, – Серега взял на себя роль рассказчика. – Отец приносил новорожденного к старейшинам и те его тщательно осматривали. И если младенец был слаб, хил или имел какие-то пороки, его бросали в ущелье Апофеты. Ну, а если все нормально, то отдавали отцу для кормления. Кстати, отца тут же наделяли участком земли.

– Да уж, – сказал Бобров. – Не мешало бы и нам ввести такую практику, – и, заметив, что Златка приподнимается на локте, поспешил ее успокоить. – Нет, нет. Не насчет пропасти. Я имею в виду земельные участки родителям. Что-то типа материнского капитала. Продолжай, Серега.

– Да я вообще-то все, – произнес Серега смущенно. – Давай уж ты.

– Знаток, – проворчал Бобров. – Как-то ты выборочно все запомнил. Наверно то, что ближе.

– А что? – сказал Серега с вызовом. – Я считаю, правильный подход. Зато, каких воинов выращивали.

– Вот именно, что воинов, – ответил Бобров. – Они ж кроме как подраться, ни что больше не годились. Знаменитое спартанское воспитание предполагало исключительно физическое развитие плюс непрерывное закаливание. Образование в Спарте не ценилось. Воину не пристало быть образованным, считалось, что природной хитрости ему вполне достаточно. Вот и плющили бедолаг до тридцати лет. И только после этого срока спартанец считался вполне самостоятельным. Хотя, конечно, жениться можно было уже в двадцать. Кстати, насчет жениться. Девушек в Спарте воспитывали точно так же как и юношей. Правда делали скидку на физиологию и, если пацанов в семь лет отдавали в воспитательные дома, то девчонок воспитывали дома. А так все то же самое: бег, прыжки, метание копья, борьба. Минимум одежды. Юные спартанки довольствовались куском ткани повязанной на бедрах. А вот отношение к спартанкам со стороны мужчин всех возрастов было крайне уважительным и, можно сказать, рыцарственным. За внимание красавиц мужчины, вернее, юноши сражались на гимнастических соревнованиях. И наоборот, во время соревнований девушек выбирали себе суженую. С юности девушки чувствовали себя полноценными членами общества, гражданками, принимали активное участие в делах общества. Женщины пользовались уважением мужчин, поскольку разделяли их увлечения военным делом, их патриотизм и политические взгляды. Но при всей общественной активности спартанки во все времена славились в Греции своей домовитостью, умением вести хозяйство и сохранять домашний очаг.