Текст книги "Берлин - Париж: игра на вылет (СИ)"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Герр оберстлейтенант, этот вопрос уже рассмотрен на самом высшем уровне. Как мне недавно стало известно, в ближайшие месяц-два должна быть обнародована германо-российская конвенция о взаимной выдаче преступников, а также лиц, подозреваемых в совершении преступлений любого рода. Она будет открытой, и к ней без проблем сможет присоединиться любая страна или группа стран. В ее преамбуле на Россию возлагаются дипломатические усилия по привлечению к конвенции Франции, Бельгии, Черногории, Сербии и Болгарии. На Германию, в свою очередь, – Италии, Австро-Венгрии, Греции, Швеции, Люксембурга, Швейцарии и Румынии. В итоге, вопросы поимки и экстрадиции интересующих нас здесь лиц, лягут на плечи ваших полицейских и судебных органов, – решительно отчеканил Василий, добавив про себя: «но с мерзавцами «первой величины» мы полюбас разбемся сами, уж не обессудьте, господа…»

– Что же, вполне адекватное решение проблемы. Для наших стран, во всяком случае, я никаких затруднений не вижу. Мы прекрасно понимаем, что организовав эту японскую авантюру, кое-кто в отношении России преступил пределы допустимого. Любая держава имеет право на самозащиту и выбор для этого наиболее подходящих средств.

Однако, я совершенно уверен, что Лондон и Вашингтон никогда к такому договору не присоединятся. Это неприемлимо для любителей загребания углей чужими руками и подстрекателей мятежей. Стокгольм, Берн и Брюссель тоже вряд ли решатся. Да и Париж, – Людендорф бросил на Василия многозначительный взгляд, – Там британское влияние с некоторых пор весьма велико, и у вашей организации неизбежно возникнут трудности.

– ИССП действует в интересах России и в рамках российского законодательства. Что же касается мнения укрывателей беглых преступников и их покровителей, а также любых, с их точки зрения, коллизий с местными законами, которые у ИССП могут возникнуть, отвечу Вам по-американски: проблемы индейцев шерифа не волнуют.

– А Вы, как я погляжу, тот еще оптимист, Василий Александрович…

Хвала Деве Марии, что на наше счастье серьезных внутриполитических трудностей Германия не испытывает. И нам, немецким офицерам, не придется делать столь тяжкого морального выбора, переходя на подобную службу даже по прямому приказу суверена. Хочу поднять бокал за Вашу уверенность и решимость, капитан. Желаю успехов!

– Благодарю, герр оберстлейтенант! И искренне надеюсь, что Вы окажитесь правы на счет стабильности положения в стране. Хотя у меня, прошу простить, такой уверенности нет. К сожалению. Слишком серьезным силам вы перешли дорогу со своими успехами, а заднего хода давать не собираетесь.

– Как говорил князь Бисмарк, «Германию нужно лишь подсадить в седло, а дальше она поскачет сама». Но я искренне рад, капитан, что мы хорошо понимаем друг друга.

***

К главному семейному торжеству Дома Гогенцоллернов Вильгельм перешел ровно в восемь вечера. К этому часу немилосердная дневная жара спала, на лужайку внутреннего двора дворца пришла долгожданная тень, все почувствовали себя вполне комфортно, и даже оживленно щебечущие дамы отложили веера.

В завершении патетической речи о благотворности института монархии для успехов индустрии, политического и военного строительства, Экселенц, практически без перехода от высоких государственных материй к делам сугубо семейным, громогласно объявил собравшимся о назначенной на 25-е августа свадьбе старшего сына и престолонаследника с «очаровательной юной нимфой», принцессой Цецилией Мекленбургской.

Последние слова главы династии потонули в дружных овациях гостей, после чего будущая наследная чета начала принимать поздравления. При этом Вильгельм-младший оставался в мундире каперанга Российского флота, что было воспринято окружающими как определенный посыл на будущее: очевидно, Кронпринц разделял замыслы отца, чей внешнеполитический курс вел Рейх на сближение с великим восточным соседом.

В образовавшейся суматохе Василий хотел было деликатно улизнуть из-под плотной опеки шлиффеновцев, дабы соскочив с щекотливой темы не «палить контору», а заодно перекинуться парочкй фраз с Петровичем. Но тот его опередил. Балк только поднимался из-за стола, когда сзади, от галереи, раздался веселый, зычный голос Руднева:

– Ага. Попался! Вот он, наш первый абордажник. И пока, как мы можем видеть, друг мой, он в полном порядке. Не дается наш герой вашим генштабистам.

– Германский флот готов прийти своей армии на помощь по первому ее зову. Так что у вашего героя, мой дорогой Всеволод, нет ни единого шанса на спасение, – чуть слышно рассмеялся в ответ собеседник Петровича.

Этот тихий, вкрадчивый смешок мог принадлежать лишь одному человеку. Василий понял, что угодил на прицел самому адмиралу Тирпицу. И, похоже, не только ему одному: шутку главы Маринеамт поддержал дружный гогот сразу нескольких глоток.

Живо повернувшись и щелкнув каблуками, Балк узрел весьма колоритную, «красиво плывущую группу в полосатых купальниках». «Шутка юмора», конечно. Но почему-то именно так, созвучно реакции Ланового на появление незнакомцев в известном советском фильме, он оценил приближение новых персонажей в морских парадках с блестящими галунами, лентами и «иконостасами». И самые солидные коллекции орденов украшали пару первых мундиров, над которыми лучились благодушием изрядно покрасневшие физиономии двух адмиралов, явно успевших отдать часть долгов Бахусу. Хотя, по виду, вполне дееспособных. Правда, последнее, – скорее благодаря изобилию восхитительных закусок, чем похвальной умеренности в употреблении горячительного…

Тирпиц, крепко пожав ему руку, извинился перед армейцами за «изъятие корветтен-капитена из их дружеского круга по неотложным делам службы», и без лишних прелюдий и словесов перезнакомил Балка с группой флотских офицеров, чьи служебные должности говорили сами за себя.

Пообщаться с «героем Симоды и Токио» возжелали: глава информационного бюро Маринеамт контр-адмирал Август фон Геринген, начальник информационного отдела «N» Адмиральштаба капитен цур зее Фридрих фон Пригер, его заместитель фрегаттен-капитен Артур Тэпкен и завсекции Великобритании в «хозяйстве» Пригера высокий, моложавый и прямо-таки лучащийся доброжелательством корветтен-капитен Густав Штейнхауер, «по совместительству» флаг-капитан и доверенное лицо кайзера.

Здесь же были и знакомые Василию по Артуру фрегаттен-капитены граф Альфред цу Гингельгеймб и Альберт Хопман. Оба они шли на повышение. Молодому графу вскоре предстояло стать морским агентом в Петербурге, а его коллега должен был уже спаковать чемоданы для отъезда в Вашингтон, где его ожидала аналогичная должность.

Также в свите Тирпица присутствовали и отставные моряки: вице-адмирал Герман Киркхоф, известный в узких кругах не солько своим участием в штурме фортов Таку, сколько рядом аналитических публикаций на военно-морские темы, и корветтен-капитен граф Эрнст цу Ревентлов, пожалуй, самый лучший из журналистов в «пишущей обойме» Герингена. И блестящий разведчик-статистик. Короче, «дедо Альфредо» приволок с собой едва ли не все сливки секретных служб кайзеровского флота.

«Ого! Это «ж-ж-ж…» неспроста. Не дай бог немцы что-нибудь про наши недавние дела за проливом пронюхали. Во всяком случае, создалось впечатление, что Людендорф явно о чем-то недоговаривал. Или Петрович спьяну Тирпицу про меня трепанул лишнее? Если узнаю, – прибью засранца, чесслово! Не было печали…

Только, как колоду не тасуй, а явный интерес к нашей скромной персоне со стороны таких фигурантов можно объяснить лишь тем, что нынешний профиль моей деятельности интересует верхушку Кайзерлих Марине гораздо больше, чем все прошлые военные дела. Допрашивать «почетного» корветтен-капитена лично для Тирпица не комильфо. Вот и приволок хитрый, лысый лис целую свору своей натасканной молодежи.

Правда, Геринген и Пригер – какая они «молодежь»? Самые что ни на есть матерые волкодавы, главные фигуры от германцев на нашей доске. «Дурачка включить» с этими ребятками не получится. Не тот контингент. Но, кстати, сами по себе такие знакомства могут в дальнейшем оказаться очень полезными. И ведь как в воду смотрел Максимов, когда пророчил мне в Потсдаме массу разнообразных впечатлений…»

***

«Ну, понеслась. Снова из огня, да в полымя», промелькнуло в голове, когда Василий понял, что избавив его от въедливого Людендорфа и Ко, Петрович «сдал» его прямиком в цепкие пальчики спецов из германской морской разведки. Окончательный расклад на игру определился, когда Тирпиц, Геринген и Киркхоф, после краткого, протокольного объмена любезностями, прихватив с собой Руднева, подозрительно резко «свинтили в туман», и Балк остался один в окружении шестерых членов «банды Пригера».

«Круто. Обложили. Без шансов на прорыв. Как «Варяга» на рейде Чемульпо в одно приснопамятное январское утро. Ладно, нам не привыкать. Как же тогда сказал Петрович? Потанцуем…»

Началось все, как и с генштабистами, мило и деликатно. Но после «тоста на ногах» за знакомство от Штейнхауера, фон Пригер, многозначительно ухмыльнувшись, шепотом заговорщика предложил поменять место дислокации: «Пойдемте-ка подальше от армии с ее страстью непременно допивать до дна каждый бокал, господа. Вечер нам предстоит длинный и насыщенный, поэтому, пока мы никому не понадобились из высоких особ, предлагаю немножко постоять на холодке, освежиться. Да! Кстати. Пару-тройку бутылок шампанского и бокалы можно прихватить с собой…»

Неторопливо беседуя о погоде, природе, трудолюбивом немецком народе и прочих ничего не значащих мелочах, повинуясь приглашающему жесту старшего по чину, вся компания направилась ко входу во внутренние покои дворца.

«Снова в душегубку? Вот уж где духоту никакой сквозняк не проймет. Или, может, сразу на подвал потащит? Тогда понятно. Хотя как-то излишне торопливо. Мне все равно уже деваться некуда, мог бы и растянуть себе удовольствие от всех этих «кошек-мышек», невесело пошутил про себя Василий.

Однако, Пригер повел их не вниз, а наверх. Сперва по парадной мраморной лестнице с роскошной ковровой дорожкой, закрепленной отполированными до блеска бронзовыми держателями, а затем еще выше, через мансардный этаж, по изящной витой лестнице из стали с литыми, чугунными ступенями и перилами. На выходе стоял пост из морского оберлейтенанта и двух бравого вида унтеров – гвардейских гренадер. Но Штейнгауер и Пригер были из тех, «кому можно» и «с кем можно».

Оказавшись на крыше дворца, точнее, – на широком балконе, окружавшем мансарду, Василий обнаружил то, что скрывалось от любопытных глаз под широкими полотняными тентами, которые он приметил еще с воды, во время подхода к пристани на катере. Прямо перед собой он узрел два мощных корабельных прожектора фирмы Цейса, аналогичные тем, что ставятся немцами на все новейшие эсминцы своего флота. А также и их расчеты, немедленно вытянувшиеся перед прибывшими офицерами по стойке смирно.

«Не хило. Но зачем? Что они подсвечивать-то тут собрались?..»

Вежливо остановив метнувшегося к нему с рапортом лейтенанта, Пригер с улыбкой объяснил ему, что до этого всего электрического хозяйства, ни сам он, ни его офицеры, интереса не имеют. Просто им, с разрешения флаг-капитана Императора, позволено здесь спрятаться от жары. Ну, и немножко пошушукаться, никому не мешая.

Понимающе взглянув на бокалы и темно-зеленые бутылки «Моэт-Шандона» в руках у Тэпкена и Хопмана, командир прожектористов щелкнул каблуками и шустро перевел подчиненных моряков на противоположную сторону балкона, уступив нежданным гостям складные шезлонги возле одного из своих прожекторов.

С удобством устраиваясь на ветерке среди толстых электрических кабелей и ящиков с генераторами, трансформаторами и аккумуляторами, Василий по достоинству оценил находчивость Пригера. Пожалуй, даже он сам не смог бы при подобных обстоятельствах подобрать «шхеры» лучше. Комфортно и свободно, их никто не видит и не слышит. Зато они сами сверху видят многих и слышат многое.

«Е2 – Е4, как говорится. Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста. Только, что же столь интересное так жаждут из меня вытрясти эти парни, если рискнли на оперативное мероприятие прямо в гостях у кайзера? Здорово оно им припекает, судя по всему…»

– Вижу, Вы несколько удивлены, любезный Василий Александрович. Прожектора и все такое?.. – по-русски, неожиданно чисто и лишь с едва ощутимым акцентом, заметил Эрнст Ревентлов, до того момента не принимавший активного участия в общем разговоре. Тактичный и вдумчивый, он предпочитал больше слушать своих собеседников, что для представителя второй древнейшей профессии было признаком профессионализма экстра-класса во все времена.

– Не скрою, я действительно несколько заинтригован, любезный граф. Прожекторы для боевого освещения такой мощности, и почему-то там, где логичнее всего находиться хозяйству фейерверкеров.

– Я бы с удовольствием открыл Вам этот секрет, – улыбнулся Ревентлов, но опасаюсь нарваться на вызов от моих друзей, так как это не только секрет флота, но и маленькая тайна Императора. Которую он припас на сегодняшний вечер для Кронпринца и гостей. Кстати, для Вашего бравого брата, в особенности. Так что – потерпите немного. Нам всем, как стемнеет, предстоит нечто весьма интересное, обещаю.

– Это действительно будет незабываемо, дорогой Базиль. Уверен, такого зрелища Вы точно не ожидаете, как и подавляющее большинство присутствующих, – напустил на себя таинственный вид Штейнхауер, разливая по бокалам пенящееся шампанское, – Экселенц умеет удивить, поверьте.

– Хорошо. Потерплю. Но не скрою, Вы распалили мой интерес еще больше, господа.

– Не сгорите раньше времени, друг мой, – фон Пригер с улыбкой поднял свой бокал, многозначительно взглянув на Василия, – Итак, господа, будем срочно тушить возникшее возгорание. Я предлагаю тост за великолепное, своевременное и столь ценное для нас пополнение офицерского корпуса Императорского флота Великой Германии. За русских товарищей и друзей. Прозит!..

По ходу дальнейшего общения быстро выяснилось, что к Василию почти у каждого из присутствующих был персональный интерес. Так, Гингельгеймба волновали нюансы начала его службы военно-морским агентом в Петербурге. И, понятное дело, правильное представление Великому князю Михаилу в неформальной обстановке. С этим Василий обещал молодому графу непременно пособить.

Ревентлов получил от Вильгельма и Тирпица задание написать аналитический труд по русско-японскому противостоянию на море. И поэтому также собирался в русскую столицу, а после на Дальний Восток. Василий пообещал свести графа с нужными людьми, познакомить его и Киркхофа с Рудневым, а также охотно согласился ответить на ряд вопросов по боевым операциям, в которых сам принимал участие.

Дальше пошло горячее. Так, Тэпкена занимал вопрос куда более тонкий, а именно: подробности создания корпуса российской морской пехоты. И, главное, – какое развитие, качественное и количественное, этот род войск в составе ВМФ России должен получить в перспективе. На щекотливую тему Василию распространяться не хотелось. Единственное, что он пообещал дотошному заму Пригера, – быть вполне откровенным с ним в данном вопросе в том случае, если удастся получить соответствующее разрешение от флотского начальства, так как в настоящее время он служит не по морскому ведомству.

Вторым скользким оселком, с которого Балк умудрился ловко соскочить, могла стать тема, проходящая под кодовым названием «Доктор Вадик». Повышенный интерес немцев к персоне царского фаворита, избавившего их кайзера от приступов хронического отита, мучившего как самого Вильгельма, так и весь его флот, был общим.

Кстати, на счет «всего флота», – я не оговорился. Достаточно сказать, что несколько флагманских броненосцев, на которых Экселенц имел обыкновение выходить в море, пришлось оснастить специальными противоветровыми закрытиями мостиков в два-три уровня. Это делало переднюю надстройку линкоров похожей на таковую у лайнеров или паромов, а командование из боевых рубок становилось практически невозможным из-за катастрофического ухудшения обзора. Мешая нормальному управлению кораблем, а тем более эскадрой, проблему они не решили: даже большие флотские маневры несколько раз пришлось прерывать, когда августейшему гросс-адмиралу внезапно «стреляло» в ухо…

Василий знал, что рано или поздно, но вопрос про «Вашего товарища с «Варяга», неизбежно должен прозвучать. А так как ничего нового и интересного сообщать людям, которым задана, или неизбежно будет поручена в ближайшее время разработка Вадима, он не собирался, то и «отмазу» подготовил заранее.

«Зря стойку делаете, ребята. Достаточно с вас того, что ушлый лис Гинце втерся к «молодому да раннему» в друганы-собутыльники. Хватит нам пока по этой линии одного канала для слива дезы, если в чем-то таком вдруг возникнет острая необходимость…»

Изобразив на физиономии самое глубокое и искреннее сожаление, Балк со вздохом поведал камрадам, что на крейсере их отношения с младшим корабельным врачем носили чисто служебный характер, а после известного боя у Чемульпо он Михаила Лаврентьевича видел лишь пару раз, причем «на бегу» и по окончании войны. Только, похоже, что сам Банщиков не особенно-то был этим встречам рад. Все-таки он теперь личный военно-морской секретарь Императора, птица высокого полета. А его бывший сослуживец хоть и продолжает водить дружбу с братом царя, но променял благородные флотские эполеты на погоны не полицейского или жандарма даже, а и того хуже…

***

Едва Василий закруглил свою ремарку о том, что далеко не все русские офицеры с пониманием относятся к переходу коллег на службу «политических ищеек», считая такой шаг несовместимым с воинской честью, как фон Пригер неожиданно поднялся и, мельком глянув на циферблат своего хронометра, решительно заявил:

– Господа, прошу извинить. Но мы с нашим дорогим гостем должны вас ненадолго покинуть. Чуть-чуть посекретничаем и вернемся.

Балку оставалось лишь с безмятежной улыбкой покорно последовать за ним.

– Василий Александрович, время поджимает. Уже четверть десятого, вот-вот должно начаться самое интересное. И тогда, боюсь, пообщаться тет-а-тет у нас уже не получится, – озабочено проговорил Пригер, выбирая укромное местечко в нише у стены мансарды, – Когда вновь представится такая возможность, я не знаю. Мой покойный наставник граф Монтс говорил, что единожды упущенный шанс вторично вряд-ли представится, поэтому, если Вы не против, дерзну сразу предложить откровенность за откровенность и открываю карты. Не возражаете?

Германец явно нервничал, что выдавала рефлекторная игра пальцев его левой руки, словно перебиравших невидимые четки.

– Игра с открытыми картами? Что ж, пожалуй, с моей стороны отказ будет ходом и неэтичным, и глупым. Не говоря уж о моем долге младшего по отношению к старшему, – сдержанно улыбнулся Василий, – Если я правильно понял Вашу преамбулу, у Вас имеется вопрос, не терпящий отлагательств? Причем, касающийся моей нынешней деятельности, не так ли?

– Вы все верно поняли. Все так…

– Но в таком случае я сначала обязан предупредить Вас, господин капитен цур зее, что по роду службы нахожусь в весьма жестких рамках. Информацию определенного рода я просто не имею права разглашать кому бы то ни было.

– Естественно. Но я очень надеюсь, дорогой Базиль, на Ваше понимание того, что интересующая нас информация, которой Вы, возможно, обладаете, никоим образом не затронет интересов как ИССП, так и Российской империи вообще.

– Я весь внимание.

– Как Вы знаете, при персоне российского Государя постоянно находится офицер связи нашего Императора.

– Пауль фон Гинце.

– Да. Он мой хороший товарищ, мы дружим много лет. И недавно я получил от него конфиденциальное письмо, имеющее в определенной части отношение к Вам.

– Вот как? И чем же моя скромная персона…

– Василий Александрович, ну пожалуйста, зачем это уничижение? Или Вы желаете протянуть время?

– Извините, пожалуйста. Просто это так неожиданно…

– Ай, бросте! Пауль не тот человек, чтобы сообщать вздор или слухи. Тем паче, если при этом пишет, что информация касается исключительно меня одного. Вы понимаете, что это означает?

– Что об этом он не проинформировал даже кайзера.

– Тише, пожалуйста… Тише. Здесь даже у стен есть уши, так что лучше острые друг для друга моменты обходить без жестких утверждений. Хорошо?

Василий понимающе кивнул.

– Он характеризовал Вас как человека выдающихся способностей, по достоинству оцененного и царем, и его братом, и шефом вашей, так называемой, конторы. Мало того, наш славный Пауль считает, что Вы в курсе главных направлений работы ИССП и лично являетесь инициатором и важнейшим исполнителем ряда успешных операций Службы. Я не прошу подтверждения либо опровержения данной информации. Я объясняю, почему интересующий нас вопрос я задаю именно Вам.

– Я услышал Вас, Фриц. Но Вы же не имеете намерения меня завербовать, надеюсь? И Вы понимаете, что о нашем разговоре я в любом случае обязан буду доложить?

– Естественно, понимаю. Но вербовка – это или шантаж, или деньги за измену своей Родине и Государю. В Вашем случае, Базиль, эти банальности не сработают сами по себе, поэтому о подобном мне даже думать comme il ne faut. Тем более, что мы с некоторых пор рассматриваем друг друга как союзников… – немец пытливо взглянул Василию в глаза, – Нет. Я лишь ответственно предлагаю взаимовыгодное сотрудничество на благо наших держав: обмен полезной, важной для каждой из сторон информацией, с целью заключения прочного, всеобъемлющего и, что главное, длительного военно-политического альянса между Россией и Германией.

Предлагая это именно Вам, мы, – фон Пригер возвысил голос, подчеркивая значение местоимения во множественном числе, – Учли, как Ваши таланты и Ваш реальный статус, причем не только в ИССП, так и то, что Вы в петербургских высших сферах человек пока новый. Следовательно, никакими обязательствами не связаны с фигурами, в отношении которых у нас имеются определенные... так скажем, опасения.

Не скрою, что и у нас в Адмиральштабе и флотском командовании есть лица, до сих пор сомневающиеся в целесообразности для Германии союза с Россией. Но большинство адмиралов и офицеров солидарны в этом вопросе с мнением статс-секретаря Тирпица. Мы всеми силами готовы поддерживать зародившийся после Готландского свидания наших монархов процесс. Лично мне всегда был непонятен высший смысл отказа Рейха от Союза трех Императоров, и Хвала Пресвятой Деве, что те безрадостные времена уходят.

– Допустим, что такая постановка вопроса меня устраивает. Кого Вы предлагаете для оперативной связи в России? Фон Гинце?

– Нет. На мой взгляд, здесь идеальной фигурой может стать граф Гингельгеймб. Ведь Вы хорошо знакомы с ним еще по Порт-Артуру, не так ли?

– Принято. А теперь давайте к интересующему Вас делу, Фриц. Смеркается быстро…

– Мы в курсе, Базиль, что Вы с друзьями не так давно отдыхали где-то на островах. Не доходили ли до Вас слухи о неких удивительных событиях, заставивших тамошний гадючник шипеть громче травящего пар паровоза? Само собой, что к Вам эти их истерики не имеют никакого отношения. Да и, вообще, такие дела нас не касаются…

«Упс! Берем на понт? Да еще так нагло. Что-то действительно знает или просчитал? Где мы могли засветиться? «Майнц»? Если знает, – дело пахнет керосином…»

– Зато нас прямо касается некая информация от Вашего Государя, что была передана Императору через статс-секретаря Банщикова. Проблема лишь в том, что без уверенности в полной, абсолютной достоверности этих данных, наше высокое руководство до сих пор не может принять решения по важнейшим вопросам нового кораблестроения.

Штейнхауер с его людьми, как и наш морской агент в Лондоне Керпер, не слишком преуспели за проливом. Приход лорда Фишера в Адмиралтейство смешал нам все карты. Фанатик сходу отстранил нескольких офицеров, через которых мы кое-что узнавали. При нем бритты совершенно «закрылись» от нас! И Гинце в вашей столице тоже пока не смог подтвердить всё на 100 процентов. Канцлер Бюлов от этого едва не слег в постель. Вы ведь понимаете, о какой огромной нагрузке на бюджет может идти речь.

А если еще и шлюзы…

«Так вот оно что! Эти бюрократы с их пугливым Экселенцем и перестраховщиком Тирпицем до сих пор смакуют и обсасывают нашу инфу о «Дредноуте» и никак не могут решиться на адекватный ответ англичанам? ПрЭлэстно! Но как же все запущено…»

– Еще бы не понимать. У Вас с собой есть блокнот и карандаш, Фриц? Замечательно. Я Вам задиктую краткую сводку по ТТХ их нового линкора и линейного крейсера. Да, эта посудина будет именно так именоваться. Увы, адекватный ответ на них потянет за собой и доки, и шлюзы. Причем, шлюзы не в одном Кильском канале. В Вильгельмсхафене тоже. Плюс углубление бассейнов. Но чтобы снять Вам камень с души, скажу: все эти цифры – работа офицеров ИССП, поэтому за достоверность я ручаюсь головой.

К сожалению, в их свете немецкие проекты выглядит ущербно. Поскорее убедите Вашего шефа, что закладка больших крейсеров с пушками в 8” – уже за гранью разумного. Или Вы хотите выставить карликов против гигантов? Массовая постройка лилипутских, тихоходных легких крейсеров с 4-дюймовками – тоже чистый, незамутненный идиотизм. Офицеры «Новика» и его систершипов не в восторге даже от 120-миллиметровок. Разве Вы сами не видите, как год от года «толстеют» дестроеры у англичан и янки?

Что же касается кучки британских «скаутов», их генезис фактически завершен, он и нужен-то был для отработки паротурбинных установок Парсонса на дешевых кораблях. На следующих сериях их легких крейсеров мы, вероятно, увидим и шестидюймовки в 50 калибров. Фишер приоритеты указал: «Только турбины, нефть и самые большие стволы!» Конечно, для Круппа дуплекс – заказ на 170-миллиметровую «глупость» и кучу мелких пущенок в довесок – выгоден и удобен: нет новых вложений в технологии. Но как потом вам этим воевать? Средний калибр умер, а протвоминная скорострелка должна быть одна! Длинноствольная. И непременно с унитаром. А это 130, предельно – 140 миллиметров…

Нет, ваше стремление и дальше демонстрировать бриттам, что у немецких кораблей «труба пониже и дым пожиже» можно было бы понять, если бы на море вы оказалась с ними один на один. Но выполнить заказ Лондона на наш вынос с моря японцы не смогли. Так, спрашивается, какого дьявола вам сегодня трус… пардон, скромничать!?

– Только не стоит так горячиться, друг мой. Хладнокровно посмотрите на текущий момент со всех сторон. Сегодня мы с англичанами именно, что остались один на один. И я не сомневаюсь в том, что трезво взвесив перспективы на будущее, пока русский флот от Балтики отделен тремя океанами, малаец и его компания стараются сделать все, что в их силах, чтобы уломать короля Эдуарда на превентивную морскую войну с Рейхом.

При условии, что в Лондоне не знают о неких договоренностях у острова Готланд, вся система международных договоров играет им на руку. Разве не так?

А если знают – все гораздо хуже. Для нас. Ибо налицо гарантированная возможность побить противников по одному. Через полгода ее уже не будет. Поэтому нам придется пока сидеть тихо-тихо, как мышонку под веником. Но это – только пока…

– Резонно… Вынужден признать, что был не прав. Ваша логика безупречна, Фриц.

– Она не только моя. Статс-секретарь Тирпиц видит всю ситуацию в целом, он ясно оценивает огромный риск положения, в котором мы в данный момент оказались.

– А Император и Кабинет?

– Тоже, естественно. Как и канцлер.

– И при этом сегодня здесь происходит явная демонстрация нашего сближения?

– Да. Ибо никто не смеет усомниться ни в силе, ни в праве Германии. В нашем праве на самостоятельную и суверенную мировую политику. И в готовности защитить ее всеми доступными средствами.

Что же до главного предмета нашей беседы – реальных качеств будущих кораблей германского флота, и того, что о них напишет в своем справочнике Джен, – не волнуйтесь, Базиль. Полагаю, что у нас получится какое-то время попотчивать островитян достаточно правдоподобной дезинформацией. Если хотите, мы можем улучить момент, и я подробно проинформирую Вас о некоторых идеях в этой деликатной сфере. Мне представляется, что и вам в России обязательно надо будет предпринять подобные шаги.

– Было бы весьма интересно. Спасибо за доверие, Фриц. И прошу простить мне мою несдержанность. Надеюсь, Вы дадите мне возможность ее искупить?

– Само собой, дам. И прямо сейчас. Диктуйте…

***

Наблюдая со стороны за происходящим внизу, возле праздничных столов, Василий выделил для себя несколько моментов, о которых раньше не знал, или просто не заострял на подобном внимания. Так уж сложилось, что до последнего времени он предпочитал подробности военной истории Рейха нюансам здешней дворцовой «кухни». Но сегодня подлинным откровением для него стало даже не бессовестное позерство или ненасытное лестелюбие кайзера. Вильгельм II удивил Василия своим демократизмом. В сравнении с полным отсутствием такового при царском дворе, например.

Он пригласил на семейное торжество не только родню, высшую знать, армейскую и флотскую, а также чиновничью, верхушки. Благодаря любезным пояснениям фон Пригера и Штейнхуаера, Балк с удивлением обнаружил в «ближнем кругу» кайзера трех евреев – пароходчика Баллина, основателя электротехнической «империи» AEG Ратенау, а также банкира Варбурга. Среди гостей были урожденный прибалт доктор истории и философии Шиман, профессор-зоолог и художник-анималист Фризе, живописцы, литераторы. И даже театральным актерам с певцам было дозволено разделить с ним праздничную трапезу!

Чего-то подобного при других европейских Дворах нельзя было даже вообразить: времена «официальных» королевских шутов давно миновали. Тем временем в Потсдаме со всей этой «не ровней», титулованая, высшая знать Германской империи вынуждена была галантно и вежливо общаться. Вряд ли ее представители были от такого в восторге. Вот только куда было деваться всем этим «фонам» и «цу», если такие порядки завел здесь их властелин, для которого единственный высший авторитет – он сам?

Однако, одно дело – личный демократизм. И совсем другое – тяга к демократии, как к базису общественного устройства. В этом аспекте Вильгельм оставался консервативным реалистом. Даже в Германии, с ее прусским орднунгом, всеобщим средним образованием и сравнительно высоким общим уровнем культуры населения, вручать бразды правления государством политическим партиям с их лидерами-демагогами было черевато.

Регулярно распускаемые кайзером страшилки о предстоящем разгоне Рейхстага и введении режима его полного «личного правления», стали удобным средством окорота слишком ретивых крикунов из парламентских фракций, понуждая их к конструктивной работе с канцлером и правительством. Да, это плодило недовольных. Но у абсолютного большинства немцев, несмотря на то, что кое-кто откровенно посмеивался над страстью монарха к самолюбованию, Вильгельм пользовался огромной популярностью…