Текст книги "Кесарь земли русской. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Высоченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 81 страниц)

Так прошло девять ночей. К исходу последней ночи из всех Вольсунгов в живых остался один лишь Сигмунд. Он уже почти примирился со своей участью, как вдруг ему в голову пришла счастливая мысль. Утром, когда на поляну опять пришел старый слуга, который ежедневно навещал братьев, он обратился к нему и сказал:

– Беги скорей к моей сестре и скажи ей, чтобы она прислала мне горшок самого лучшего, душистого меда. Да смотри торопись и принеси мне этот мед не позднее вечера.

Слуга со всех ног бросился выполнять поручение и под вечер вернулся с медом.

– Хорошо, – сказал Сигмунд. – А теперь намажь мне этим медом лицо, а остаток положи в рот.

Слуга не понял, что задумал молодой Вольсунг, однако сделал так, как тот ему сказал, после чего попрощался с Сигмундом и ушел домой.

Сигмунд и сам не знал, удастся ли его замысел, и с волнением ожидал наступления ночи. Но вот солнце село, на небе появились первые звезды, и он услышал в отдалении грузные шаги своего врага. Лосиха подходила все ближе и ближе. Остановившись перед Сигмундом, она некоторое время смотрела на него, как будто наслаждаясь видом своей жертвы, а потом раскрыла свою пасть, готовясь перекусить ему горло. В этот миг в ноздри ей ударил резкий запах меда. Лосиха снова закрыла пасть, внимательно обнюхала молодого Вольсунга, а затем принялась слизывать мед с его лица. Она так увлеклась этим, что наконец засунула ему язык прямо в рот. Сигмунд, который только и ждал этого, крепко стиснул его своими зубами. Испуганная лосиха рванулась прочь и изо всех сил ударила передними ногами в дерево, к которому был прикован молодой богатырь. Дерево разлетелось на куски, и Сигмунд оказался на свободе. Не теряя ни минуты, он, не разжимая зубов, перехватил своей могучей рукой язык лосихи и вырвал его из ее горла. Из пасти колдуньи-зверя ручьем хлынула кровь, и она мертвой упала на землю.

С первыми лучами солнца в лес прибежал старый слуга. На этот раз его сопровождала Сигни, которой Сиггейр, уверенный в том, что франков уже больше нет в живых, предоставил полную свободу. Какова же была их радость, когда они увидели Сигмунда живым и на свободе, а лосиху – бездыханной у его ног!

– Видно, не суждено тебе погибнуть бесславной смертью! – воскликнула Сигни, горячо обнимая брата. – Ты совершишь еще немало подвигов, а Сиггейр дорого заплатит нам за свое предательство.

– Придет время и для этого, сестра, – ответил ей Сигмунд. – А пока пусть твой муж лучше думает, что последнего из Вольсунгов нет больше в живых. Иди домой, а я зарою труп лосихи, чтобы никто ничего не заметил.

– Где же ты будешь жить, дорогой брать? – спросила Сигни.

– Здесь же, в лесу, – ответил Сигмунд. – Так что мы скоро увидимся. А сейчас спеши назад, пока Сиггейр тебя не хватился.

Сигни попрощалась с братом и побежала домой, а Сигмунд взвалил на плечи труп лосихи и отнес его подальше в кусты, где и закопал в землю.

В тот же день Сиггейр послал в лес своих воинов узнать, живы еще Вольсунги, и те, вернувшись, доложили ему, что нашли дерево, к которому были прикованы франки, разбитым, а рядом с ним свежую лужу крови.

"Видно, дикие звери или моя мать растерзали всех десятерых", – сказал про себя Сиггейр, а вслух добавил:

– Теперь, Сигни, мы можем царствовать спокойно и нам не грозит ничья месть – Вольсунгов больше нет в живых!"Что бы ты сказал, Сиггейр, если бы знал правду!" – подумала Сигни, но ничего не ответила мужу и лишь молча наклонила голову в знак согласия.

Сам Сиггейр уже давным-давно забыл и думать о мертвых Вольсунгах и не ждал нападения врагов, но и в самом замке и вокруг него всегда было много воинов, поэтому Сигни посоветовала брату напасть конунга гаутландцев ночью. За несколько часов до наступления темноты оба богатыря вооружились с головы до ног и отправились в путь. Невдалеке от замка они встретили Сигни.

– Нам нужно поторопиться, – сказало она, – ворота замка запираются на ночь, и вы должны войти в него сейчас. Я спрячу вас в кладовой. Там вы дождетесь, пока все заснут, и тогда пройдете к Сиггейру.

Сигмунд молча кивнул головой. Он предпочел бы встретиться с королем Гаутланда днем и в открытом бою, но у него не было другого выхода.

В одном месте лес почти вплотную подходил к самому замку. Сюда и привела Сигни своих спутников. Притаившись в кустах, они дождались минуты, когда во дворе замка никого не было, а потом быстро вбежали в ворота и спрятались в кладовой, небольшом строении, вплотную примыкавшем к стене, за которой находились королевские покои. Здесь Сигмунд и Синфиотли притаились за большими бочками с пивом, а Сигни, убедившись в том, что в замке все спокойно и что никто ничего не заметил, прошла в свою комнату.

Сигмунду уже казалось, что их ждет удача, но случилось так, что как раз в этот вечер старшему сыну Сиггейр захотелось пить и он зашел в кладовую нацедить себе пива. Нагнувшись у одной из бочек, он вдруг заметил, что из-за нее высовывается чья-то нога. Стараясь не шуметь, он осторожно выпрямился и увидел за бочками шлемы двух воинов. Королевич со всех ног кинулся к отцу, и богатыри не успели опомниться, как в кладовую ворвалась стража.

Сигмунд и Синфиотли яростно защищались, но в тесной и узкой кладовой они не могли свободно действовать своими мечами. Поэтому, убив с полдюжины гаутландцев, они были наконец обезоружены и взяты в плен.

Удивление Сиггейра при виде Сигмунда, которого он считал давно умершим, могло сравниться лишь с его гневом, который еще больше возрос, когда во втором пленнике он узнал Синфиотли.

– Я не знаю, как тебе удалось избежать моей мести, Сигмунд, и переманить на свою сторону моего сына, – мрачно сказал он, – но я знаю, что на этот раз ты последуешь за своими братьями и захватишь с собой этого змееныша, изменившего родному отцу. Пусть ваша смерть будет примером того, как король Гаутланда умеет расправляться со своими врагами.

И действительно, казнь, которую придумал для своих пленников Сиггейр, была ужасна.

Невдалеке от замка находился небольшой каменистый холм. В нем была выкопана глубокая яма, посередине которой установили гранитную плиту, разделявшую ее пополам. Сигмунда и Синфиотли посадили по разные стороны от этой плиты, после чего яму закрыли слоем толстых бревен. Сверху, на бревна, Сиггейр приказал насыпать большую груду камней, которые должны были возвышаться как вечный памятник его мести врагам.

Вся бледная от горя и отчаяния, Сигни молча смотрела, как заживо хоронят ее брата и сына. Вдруг она о чем-то вспомнила и стремительно бросилась в замок. Скоро она вернулась назад, держа в руках большой сноп соломы. Как раз в это время гаутландские воины готовились засыпать камнями ту часть ямы, в которой находился Синфиотли.

– Подождите минутку, – обратилась к ним Сигни. – Дайте мне бросить сыну хотя бы этот сноп, чтобы он умер не на голых камнях.

Воины переглянулись между собой, и один из них сказал:

– Ну что ж, пусть она бросит ему сноп – от этого он не проживет дольше, а если и проживет, то только лишний час промучается.

Он приподнял одно из бревен, настланных поверх ямы, и Сигни просунула в отверстие свой сноп.

– Спасибо тебе, – сказала она воину и, стараясь скрыть радость, которая светилась в ее глазах, быстро ушла.

Тем временем груда камней над Сигмундом и Синфиотли все росла и наконец превратилась в целую гору.

– Пора кончать работу, – сказал воин, разрешивший Сигни передать Синфиотли солому. – Сдвинуть эти намни не под силу даже великану. Теперь пленники уже не убегут, и наш король может быть доволен.

– Ты прав, – подтвердил другой, – мне кажется даже, что мы перестарались.

И Гаутландцы, бросив работу, толпой направились в замок.

Не слыша больше грохота камней над своей головой, Синфиотли понял, что их оставили одних, и осторожно ощупал руками сноп, который ему бросила мать. В нем лежал меч, тот самый меч, который когда-то принадлежал Сигмунду, а потом был отнят у него Сиггейром. Синфиотли еще ребенком часто видел его у пояса отца и часто слышал от матери, что он может разрубить любой камень.

"Сейчас я проверю, правда ли это", – подумал юноша и изо всех сил ткнул острием меча в гранитную плиту, отделявшую его от Сигмунда. К удивлению Синфиотли, чудесный клинок пробил ее насквозь, словно она была из мягкого дерева, и чуть было не поранил товарища по несчастью.

Услышав скрежет стали о камень, Сигмунд ощупью нашел в темноте торчавшее из плиты лезвие и сразу понял, что они спасены. Работая мечем, как пилою, оба богатыря в несколько минут разрезали преграду, которая их разделяла, и бросились друг другу в объятия.

– Дорогой отец! – воскликнул Синфиотли, прижимаясь к груди Сигмунда. – Позволь мне отныне называть тебя так, потому что другого отца, кроме тебя, мне не нужно!

– Охотно позволяю, сын мой, – отвечал Сигмунд, – но давай сначала подумаем, как нам отсюда выбраться, чтобы камни, которые лежат у нас над нашими головами, не раздавили нас.

Он взял из руки Синфиотли свой меч и, подойдя к одной из стен ямы, осторожно разрезал им с двух сторон крайнее из бревен. Оно с треском упало на землю. Сигмунд прислушался, но все вокруг было тихо. Тогда он принялся долбить мечем лежавшие над прорубленным им отверстием камни. Их обломки градом посыпались вниз. Оба богатыря укладывали их ровным слоем на дно ямы и, становясь на них, поднимались все выше и выше. Постепенно они достигли верхнего края приготовленной для них могилы и, раскидав руками последние преграждавшие им путь камни, вышли на волю.

Была уже ночь, и на небе ярко сверкали звезды. Сигмунд долго смотрел на лежавший перед ним королевский замок, в котором, как видно, все давно уже спали, а потом повернулся к Синфиотли.

– Пойдем, – решительно сказал он. – Там, где не помогла сталь, поможет огонь.

Юноша понял замысел своего названого отца, и его глаза сверкнули. Оба направились в лес и стали поспешно собирать хворост. Охапку за охапкой носили они его к замку и укладывали вокруг стен, не оставляя ни одной свободной щели, ни одного прохода.

Удовлетворенный своей местью, Сиггейр спокойно спал, когда его разбудил внезапный шум и грохот. Весь замок был в огне. Длинные языки пламени лизали сухие сосновые бревна, из которых были сложены его стены, и поднимались багровым венцом над черепичной крышей. Застигнутые врасплох Гаутландцы, наталкиваясь друг на друга и потеряв голову от страха, метались по двору. Некоторым из них удалось проскочить сквозь огонь, но тут их настигал меч Сигмунда.

– Сиггейр, Сиггейр! – кричал франкский богатырь, и его громовой голос доносился до самых отдаленных уголков замка. – Ты слышишь меня, Сиггейр? Это я, Сигмунд, тот самый Сигмунд, которого тебе так хотелось погубить, и мой меч снова в моих руках. Пришел час расплаты, Сиггейр!

Король Гаутланда, который задыхался от дыма, страха и злобы, отвечал ему лишь глухим проклятием.

Вдруг из густой завесы огня и дыма, которая все больше и больше окутывала замок, появилась женщина.

– Наконец-то, сестра! – радостно воскликнул Сигмунд, узнав в ней Сигни. – А я уж боялся, что ты не успеешь спастись.

– Я пришла проститься с тобой и Синфиотли, – отвечала Сигни. – Спасибо тебе, что ты отомстил Сиггейру за смерть наших родных. Прощай и постарайся заменить Синфиотли отца. Это моя последнее просьба к тебе.

– Как! – вскричал Сигмунд, догадываясь о намерении сестры. – Ты хочешь оставить нас и погибнуть вместе с нашим врагом?

– Никто из моей семьи не может сказать, что я мало сделала для того, чтобы отомстить Сиггейр, – гордо отвечала Сигни. – Этой мести я посвятила всю свою жизнь, ради нее я пожертвовала двумя старшими сыновьями, которые сейчас гибнут в пламени, зажженном тобой. Но долг есть долг, и жена должна до конца следовать за мужем, как сказал мне на прощание мой отец... хотя бы этого мужа ей дали насильно, – добавила она тихо.

Сигни порывисто поцеловала брата и сына и, прежде чем те успели ее удержать, снова исчезла в огне.

Долго, до самого восхода, горел замок Сиггейра. Уже давно рухнули его стены, похоронив под собой короля Гаутланда и всю его семью, а Сигмунд все стоял и стоял и в суровом молчании смотрел туда, где в последний раз видел Сигни, достойную дочь своего благородного отца – .. амунсий закончил свою песнь и смахнул рукой капли пота с лица.

Все зрители, а было их немало, завороженно открыв рты слушали эту басню, или баладу, да хрен поймешь как тут такие сказки называются. Но ведь у местных людишек не было ни кинотеатров, ни интернета, ни даже газет, поэтому вот такие как амунсий сказатели-скальды тут пользовались большим успехом.

– А что стало с Сигмундом -спросил – он что стал конунгом гаутланда?

– Да нет – отмахнулся Амунсий – Сигмунд действительно провозласил себя конунгом, но потом забрал всех воинов павшего конунга Сиггейра, забрал все корабли и ушел в свои земли, а тут на острове остались только купци, что ходили за товаром в северные земли.

Ну слава богу, а то я уже испугался, нихрена себе тут страсти бушуют, Шекспир блин отдыхает. Не дай бог, мне тут такие враги попадутся, что двадцать лет будут планы мести строить, что бы потом одним ударом лишить меня всего и сразу.

– А как давно была та история про королевну Сигни? – спросил я.

– Да почитай при моем деде и была.

Вот блин, так это было совсем недавно. А если этот самый Сигмунд был правнуком Одина, так тут недавно сам бог викингов разгуливал, вот это номер, а я думал, что про Одина это легенды, а вот люди его помнят и про родственников самого Одина помнят.

Я был в тяжелых раздумьях. Что делать, пристать к берегу, так разбегутся мои гребцы. Я посадил на весла почти шесть десятков местных крестьян, пообещав им что увезу их в свои земли. Но вот захотят ли они идти, ведь могут воспользовавшись темнотой просто сбежать и все.

Нападать на мою команду они не будут, оружие я все отобрал, да и люди у меня все бронные, все кроме арбалетчиц. Но вот плыть в ночи я не не собираюсь, и придется приставать.

Я выбрал неплохое место и подал команду причаливать к берегу.

Причалили, вытащили казаны, я выставил два поста наблюдателей подальше от берега и приказал готовить ужин.

Блин и как мне теперь разговаривать с местными, ведь единственный толмач ушел с Радомиром, ну и ладно, покормлю и загоню всех на галеру.

– Путята – позвал я десятника и по совместительству боцмана – покормите первыми наших гребцов и загоните их всех на нижние палубы, а потом выставь охрану и будем кормить наших людей.

– Да не переживай князь – махнул рукой Путята – я ходил посты проверять, так они чуть за горкой и я проверял с далека наши костры не видно, мы в ложбинке сидим.

– Хорошо, что в ложбинке, что то мне не весело в чужой земле ночевать – тихо произнес я – ты скажи пусть все брони оденут и посты проверяйте укрупненными патрулями почаще.

Утром проверили гребцов и оказалось, что семь человек таки сбежали, ну и черт с ними, пусть бегут, наверное местные сбежали, ну и пусть бегут. Остались именно бывшие рабы, то есть те кому в принципе терять нечего и кто не считает этот чудо остров своей землей.

Позавтракали, загрузились и пошли дальше оставляя по правому борту неприветливый берег острова Готланд.

Вот в дали появились точки, потом точки приблизились и стало видно несколько домиков на берегу. Ну пропускать такую возможность нельзя, придется пограбить.

Пристали, обшарили все окрестности, но людей не было. Было много птицы, даже овцы стояли в загонах. Ну грабить так грабить.

– Тащите все железо в галеру, овец соберите и бочки, все что найдете водой заполняйте – подал я команду, а сам вышел и прогулялся по селению. Это было селение рыбаков, всюду висели сети, лежало несколько перевернутых лодок. Сушилась рыба, много рыбы было развешено по округе.

Я искал следы цивилизации, станки для производства тканей, гончарные круги, кузни, мастерские для производства лодок, весел, все что могло указать на развитость селения, но ничего не было. Да были ткани, что сушились на веревках, в домах стояла глиняная посуда, но все это было привезенным, то есть местные это скорее всего купили.

Награбленные товары мы по закидывали на суда, при чем в грабеже активно участвовали и мои гребцы, я ведь пообещал часть добычи, вот они собственно и занимались сбором этой добычи.

К торговому порту мы приблизились только к вечеру. На рейде стояла громадина биремы Радомира, а у причалов несколько десятков совсем маленьких шлюпок наверное рыбацких. Сразу было видно, что грабеж удался, местных не было видно вообще, только женщины. Они ходили, то там, то сям, что то носили, что то собирали. Видно сексуальный пыл захватчиков уже поубавился и женщины, не боялись повторных оргий, а зря, я тут еще привез почти сотню голодных мужиков.

Пока мои экипажи пришвартовывались и сгружались я нашел Радомира, а тот сидел в каком то домике довольный как кот обожравшийся сметаны.

– Брат – увидев меня Радомир полез обниматься – ты представляешь, у меня места нет на судне, чтоб загрузить весь товар.

– А что много взяли? – спросило я, присаживаясь на табурет.

– Много? Ты что брат, не много, а ооочень много – тут два амбара забиты мехами, а еще вот что.

Радомир вывалил на стол кучу серебряного и золотого барахла – тут семь домов купцов было, так мы их все обчистили, богатенькие купцы тут живут.

– Я надеюсь ты не сказал кто мы – спросил я у Радомира.

– Да кому, ты что, тут было всего два десятка оружных воинов мы их побили, да три купца дурных с мечами на нас кинулись, а все остальные, так и безоружные вовсе – засмеялся Радомир.

– Мы уже все домишки тут проверили, все добро, что подороже на судно загрузили, остальное барахло вон в амбары местные сносят – засмеялся Радомир – я сказал, что мы честные воины Чернобога и лишнего не возьмем.

– Что за история – спросило я – что за Чернобог, и при чём тут вы.

– Ахахаха-ха – опять заржал Радомир – на том паскудном острове, что Руяном зовётся стоит статуя Чернобога, это идол, что темными делами помышляет, ему всякие дары после набегов приносят. Вот я и потребовал через этого Амунсия, что бы местные мне дары для Чернобога преподнесли.

– Да брат, видно сильно тебя Руянцы обидели, что ты на них беду накликаешь – с грустью проговорил я – а я то торговать с ними хотел.

– Трак торгуй – махнул рукой Радомир – чем тебе это помешает, а Готландцы пусть думают, что это руянцы на них воинов морских натравили, нам же лучше, сам говорил что стравить этих псов нужно, пусть воюют.

– Да брат, ты такой простой – похлопал я его по плечу – и этим ты мне нравишься, только вот ты подумай, что если война начнется, то в этом море уже не будет нам спокойного места. Ведь и руянцы и готланцы будут нападать на всех чужаков, а как же я торговать по твоему должен.

–Да пусть попробуют напасть – самоуверенно заржал Радомир – у нас уже флот в пять кораблей, мы им так на валяем.

Да, подумал я, наваляешь ты, валяльщик хренов. И где мне найти толковых людей, куда не кинь одни идиоты примитивные, не способны даже на два шага вперед думать, не то что партию шахматную разыграть. Ладно, уже осень, я думаю до весны тут все успокоится, а там, что не будь придумаем. Только вот два полных амбара мехов мне точно не нужны, что мне с ними делать, мне соль нужна, зерно, бочки, ткани. Ладно пока заберем, все железо, сети рыбацкие, ну и меха, как без них.

– Слушай Радомир – спросил я – а ты сказал, что купцы и людишки богатые были, где они.

– Да там – Радомир махнул рукой – связанные сидят, мы тех кто безоружные так и вязать не стали, вон шляются людишки по селению. А представляешь я тут два загона нашел, так там рабы сидят, мужчины и женщины, почти сотня человек, я не знаю что с ними делать.

– Значит так пошли в начале к рабам сходим – сказал я – а потом и к купцам заглянем, пусть они еще чуток понервничают.

Сходили, сбили замки с деревянных решетчатых загонов, я приказал вытащить всех на воздух. Прошел осмотрел людей, я пытался понять по какому принципу тут людей ловили, есть ли среди них специалисты, мастера, умельцы там всякие. Женщины, были разные, тут понятно, те кто покрасивше пойдут в наложницы, а вот остальные, что пострашнее, что с ними делать. Так а если всех посадить на Неве, пусть землю обживают, сбежать то от туда не куда, вот так всех скопом и поселить и мужиков и баб вместе, как не будь приживутся.

– Кто язык наш понимает – спросил я.

Тишина все молчали.

– А где этот толмач Амунсий, где этот пес, а ну ведите его сюда.

Пока я обходил людей пришел Амунсий.

– А ну ка Амунсий спроси, кто из них мастеровым наукам обучен, кто кузнец, кто с деревом работать обучен, кто полотно ткать может, кто горшки делает и посуду глинянную, и кого вообще можно к работе толковой приспособить?

Амунсий затараторил, перевод, но я видел, что люди его не понимают.

– Нет князь у них никаких мастеровых, молчат все.

– Вот ты Амунсий тяжелый тип – покачал я головой – они молчат потому что тебя не понимают, но купцы не просто так сюда их притащили, на этом острове простых людей нет, сюда только люди полезные завозятся, так что ищите тех кто их сюда привез.

– А что тут искать, брат – не понял проблемы Радомир – пошли у купцов и спросим, они то точно все знают.

– Ну ладно, пусть идут пока найдут что поесть, а мы пока с купцами поговорим – махнул я рукой.

Купцы оказались прилично побитые, видно оказывали сопротивление и получили по морде, но вот прошло время и местные олигархи должны проникнутся сутью проблемы, ведь их по сути первый раз грабят. Со стороны материка наверное и приходили когда либо бандиты и грабители, но вот со стороны моря мы первые.

– Амунсий переводи – я сел ни откинулся на спинку стула – я воевода Проскинья, мы жрецы Чернобога и пришли сюда, что бы вернуть награбленное.

Пока Амунсий переводил, Радомир смотрел на меня с изумлением – ты брат Проскиня даже меня переплюнул.

– Не мы такие ,жизнь такая брат – пожал я плечами – нам нужно напугать этих купцов, что бы они раскошелились и вытащили нам все серебро.

Я увидел, что лица купцов приняли нужное для восприятия информации выражение и продолжил – скажи им Амунсий, что негодяи с готланда напали на купцов ободритов, что занимались добычей и перевозкой солнечного камня, мол враги побили купцов и забрали две сотни корзин янтаря.

По мере того, как Амунсий переводил, купцы мотали головой и что то пытались доказать Амунсию, а тот повернулся и сказал – князь они божатся и говорят, что это не их люди такое совершили, они сами понимают что нападать на купцов грех, и если уважаемый воин Чернобога славный Проскинья отпустит купцов, то они сами найдут и накажут этих воров, что пошли в чужие земли грабить несчастных купцов, славного рода ободритов.

Ага нужно мне больно, что бы вы разбирались, мы сами с усами, подумал я, а потом произнес – Амунсий скажи этим купцам ,что мы пришли забрать компенсацию за две сотни корзин солнечного камня, одна корзина стоит двести гривен серебра, так что нам не хватит этих мехов, что мы взяли в амбарах.

Амунсий опять перевел, а глаза купцов превратились в тарелки и они опять затараторили.

– Князь они говорят, что не могут отвечать своим товаром и своим серебром за каких то разбойников ,что нападают на чужие земли.

– Видно вы купцы не поняли ничего, а жаль – я встал – скажи, им Амунсий, что я собирался их отпустить за выкуп, а теперь мне придется принести их в жертву великому Чернобогу, иначе души убитых купцов рода ободритов не смогут попасть в рай.

Услышав перевод купцы попадали на колени и поползли ко мне с целью лобызания грязных сапог, но я был непреклонен, лицом изображал непробиваемого чиновника, основная задача которого содрать побольше денег с хреновых налогоплательщиков.

А Амунсий переводил стенания и причитания купцов – князь они готовы заплатить любые откупные, но у них все равно не хватит серебра, что бы покрыть ущерб от потери двух сотен корзин солнечного камня.

– Да – я остановился и повернулся к лежащим на полу купцам – а во сколько вы оцениваете свои жизни?

– Мы дадим по пять сотен гривен серебра – загомонили купцы.

– Вот как – удивился я – вы оцениваете свои жизни так дешево.

– Нет, нет, что вы – затараторили купцы через Амунсия – просто все серебро мы уже потратили, мы скупили много мехов и солнечного камня, и рабов купили, а вот серебра у нас и не осталось вовсе.

– А что за рабы – безразлично поинтересовался я – зачем вы покупаете рабов, которые даже язык ваш не знают.

– Нет, нет, что вы уважаемый Проскинья – затараторил один купчишка, это бои и белгы, они хорошие мастера по работе с железом, они умеют делать хорошие мечи, каждый из этих рабов нам обошелся по пятьдесят гривен серебра.

Ни фига себе, если купец не врет, до это действительно большая цена за раба, но настоящий мастер такую сумму за пол года отработает, а потом минимум лет десять будет приносить прибыль.

Только вот бои и белгы это вообще кто такие, немцы, англичане или франки?

– А кто они эти бои? – спросил я.

– Не знаю, но говорят от рода кельтского – ответил купец.

Опа-на, фига себе, так кельты это вроде в там на британских островах жили, или нет, а кто их тут знает, может они пока где то в Европе живут, а потом переселятся в британию.

– Ну что ж, подвел итог разговора я – вы отдаете по пятьсот гривен серебра с головы каждого купца и еще я забираю ценных рабов, кстати у меня слишком много мехов на судне, может вы хотите выкупить часть товара?

– Купцы посовещались и один сказал – мы пока твои пленники, а пленники не могут торговаться.

Вот жучара хитрый, типа давай отпусти нас, а мы потом подумаем, мажет у нас еще серебро или золото найдется.

Я конечно их отпустил, и как ни странно, но все таки нашлось золото, купцы выкупили почти все меха, ну и пусть забирают, у меня и так перегруз. Вот единственное, что меня напрягает так это полная глупость наших кинорежиссеров, что показывают кровавые картинки грабежей и разорений от таких пиратов как я.

Тут все чинно, вначале налет, так сказать наезд, а потом взаимовыгодная торговля и никто никого не убивает, а зачем убивать, мы взяли серебро и золото, купцы получили свои жизни и даже выкупили часть товара, хорошая сделка, все довольны. И потому как купцы себя ведут, это считается нормальным, то есть я сегодня более удачлив и мне повезло, поэтому золото досталось мне, а завтра повезет им и я буду сидеть в рабской клетке, а купцы будут продавать мои корабли. Бизнес есть бизнес, а в этом мире бизнес лучше идет у того, у кого имеются более острые мечи, и мне этот мир очень нравится.

Я осмотрел этих рабов боев, белгов или кельтов, как их там, я так и не понял и с помощью купца переводчика объяснил, что выкупил их, чтобы отвести в свои земли, и будут там они у меня свободными гражданами. А один ушлый бывший раб тут же спросил – а когда мы будем свободными?

– Да вот прямо сейчас вы и свободны – ответил я без раздумий.

– Свободные люди имеют право носить оружие – ответил кельт.

– Вот как – я почесал затылок, точно так и есть, у меня все кто хочет ходит с оружием, если нет меча, то топор, нет топора, то нож. А этот мерзкий кельт типа меня на понт берет.

– Ну что ж, вам дадут ножи – ответил я – но предупреждаю за убийство человека свободного – смерть, за убийство раба – потребую выкуп.

Я повернулся к десятнику и сказал – выдайте им что не жалко из запасов.

А купцы как то сразу де материализовались, просто свалили куда то, ну и правильно, кельты товарищи гордые, могут и отомстить.

Я последний раз пробежался по поселку и нашел примитивный ткацкий станок, тут же построили всех женщин и я показывая пальцем на станок, начал выискивать мастериц. Нашлись шесть баб, но у них были приличные семьи, вот пришлось сделать грозное лицо и отдать приказ грузится на суда, вместе со своими станками.

Погрузили кельтов на корабли, я прихватил баб с семьями, что умели пользоваться ткацким примитивным станком. Загрузили почти сотню бочек с водой, как ни странно, но купцы нашли и почти сотню мешков соли, которые я понятное дело купил, ведь я уже не грабитель а коммерсант, и вот в результате этих торгово-меновых сделок, я избавился окончательно от всех мехов, даже свои продал, те что привез из Полотска.

Распределили людей по имеющимся судам и вдоль берега пошли на север к селению моих рыбаков и крестьян, что изъявили желание переселится в новые земли. Как ни странно, но охрана острова так и не успела среагировать, а может и успела, может летят уже на всех парах десятки кораблей что бы наказать агрессора, но только им идти с западной части Готланда на восточное побережье не меньше десяти дней, а мы уже через семь дней взяли курс на восток.

Ветер дул в левый борт и нас медленно сносило вправо, но мы упорно шли плотной группой. Ветерок был уже даже не осенний, холодно было так, что залетающие на борт брызги пронизывали тело ледяными колючками, я держался и воины мои были в целом невозмутимы, а вот люди начинали сдавать. Смена на веслах сидела не больше часа, я специально старался держать высокий темп, что бы люди имели возможность погреться. Ночью зажигали огни и я ориентируясь по намагниченной стрелке держал курс на восток.

Утром как то внезапно ветерок пропал а потом начал задевать в правый борт. Интересное явление получается, то есть вдоль нашего берега ветер дует на север, а вдоль шведского ветер дует на юг, нужно придумать как это можно использовать.

В полдень показалась полоска берега и мы начали медленно отворачивать левее. То, что наш ордер снесло это точно и теперь нужно было доворачивать в сторону Рижского залива.

К вечеру впереди по курсу я увидел парус, вначале один, потом второй, третий и вроде даже четвертый. Вроде как из моих земель возвращаются, или от эстов идут, как бы то ни было но просто так без осмотра я отпускать эти корабли не собираюсь, не фиг тут без таможенного досмотра ходить. Я хоть и не Верещагин, но за державу обидно.

– Радомир – заорал я на соседнее судно – забирай мористее, ты идешь с лева, держи линию, что б никто не ушел.

– Понял – послышался ответ.

– Усташь ты идешь ближе к берегу – прокричал я кормчему двенадцати весельной монеры, что держалась справа по бору и чуть дальше за кормой.

Корабли сближались и я увидел, что это стандартные двенадцати весельные ладьи, видно тут пошла мода на такие корабли. Суда не плохие, но в основном предназначены для каботажного плавания, то есть ходят только вдоль берега, но зато могут легко подниматься вверх по рекам из за низкой осадки.

– Путята, заряжайте баллисты, самострелы к бою готовьте – подал я команду – приготовится ставим носовой и бизань паруса, идем на сближение с первым.

Паруса наполнились ветром и судно рвануло с места, а вражеский корабль тут же поднял щит на мачту, но не долго, через несколько мгновений щит сняли и судно стало забирать ближе к берегу.