Текст книги "Обратный отсчёт"

Автор книги: Александр Уралов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Я скоро приеду… тут машину дают… обещали… В общем, там у меня в столе… слышишь?

– Слышу, Светочка, слышу…

– Там это… презервативы… пачка. Выкинь их на хрен. (усталая, давящая пауза) Я детей хочу.

– Господи, что ты говоришь… у тебя нервный срыв…

– Выкинь, слышишь?!

– Выкину-выкину!

– Детей хочу… сестрёнку Лерке… и братика…

(в трубке чей-то мужской голос: «Ну, куда же ты, мать, после укола?.. Ты же языком еле ворочаешь! Вот поспишь немного – тогда… ну, давай-давай, приляг…»)

– (вяло) Мам… я посплю немного и приеду…

– Хорошо-хорошо… (плачет)

– (еле слышно, медленно, уже засыпая) Не реви, мам… у тебя что, в голове дождик?.. А я решила, что Ленка будет… дочка… и Вовка.

(та же больница)

– Отвалите вы все от неё!..

– Я следователь, мне нужно…

– Мне по хрен, кто ты, понял? Я врач и здесь командую я!

– Предупреждаю… я…

– Слушай, ты… когда ты подыхать начнёшь, знаешь, кто между тобой и смертью будет? Я! За четыре с половиной штуки рублей буду тебя откачивать. Иди отсюда… пациент хренов…

– Кх-м… почему «пациент»?

– Все мы потенциальные пациенты, понял? А так же предмет будущего интереса патологоанатома, понял?.. И не дави на меня! Охота поорать – вон, на площадь иди!

– Да ладно тебе…

– Ну и ладненько… До утра – никаких разговоров. Слушай, погоди, ты что куришь, служивый?.. О-о-о… неплохо милиция живёт… «Ротманс»!

– Да это для понта… так-то я «Балканские» курю… подешевле. А где здесь можно?

– Пошли, покажу. Покурим. Учти, на халяву я курю не по-детски… А Светку не трожь, понял? Пусть спит… я ей лошадиную дозу вколол… Слушай, а парнишка этот, Володя… как?

– Как-как…

– Понятно… У нас тут всё отделение выползло, когда Светлану привезли… бабы ревут, мужики матерятся, менты орут… кошмар!

– Да… парнишку жалко…

– Не то слово… Слава Богу, моему ещё пять только…

– Моему – два с половиной… слушай, у тебя стаканчика где-нибудь нет? У меня тут… во фляжке…

– Ерунда у тебя во фляжке! Пошли, спиртиком помянем парнишку…

…

…

– Маринка, не реви… все под Богом ходим… О-хо-хо… ну, за упокой…

– Чёрт… крепкий…

– А то!.. Это тебе не МВД, у нас в ординаторской – всё на пользу…

– Марина… вас ведь, Мариной зовут? Вы не плачьте…

– Не реви Маринка… а? И так тошно… и всю ночь ещё дежурить…

– У меня племянник… в а… в а… в армии… Машка – дура… а родила… а я… а я…

– Ну-ну… вернётся он, что вы, ей-богу… я сам служил…

– Ребята… Маринка, подожди реветь, у тебя три послеоперационных сегодня!.. Давай, выпей, умойся… Так, подождите… Где тут этот сидюк… ага! Вот, давай, поставим – и как следует… по христианскому обычаю…

– Ты чего?

– Подожди… где она… вот! А теперь тихо. Стаканы берите и молчите.

 
«…тай… тай… тай на руках моих снег… тай, превращайся в слёзы… ответы мои… серый вокзал наказал твоими обманами… ранами…»
 

– Та самая песня, да?

– Да.

 
«… ждать и курить… не забыть – зрачок сокращается – не считается…»
 

– Ты ничего?

– Нормально…

– Командир не оттрахает?

– Да пошли они все на хрен… ребят жаль…

– Всех жаль…

 
«… прямо под облака залетела луна, пока
я попробую зажигать
звёзды…»
 

– Ребята… а она… Светочка… мне сказала, что ей Володя шептал… ну, там… вы же видели…

– Что, Мариночка? Господи, да не ревите вы…

– «Я тебя люблю»…

(Москва, телецентр Останкино, студия новостей Первого канала)

– «… по только что полученным данным, один бандит покончил с собой». Марат! Я не буду. Это читать.

– Окстись! Ты чего?!

– (сдавленно) Я. Не буду. Это. Читать.

– Б…дь, до эфира пять минут! Ты с ума сошла… стой, стой! Ты куда?! Что это она, а?

– Марат, что там?

– Да вот… заревела и убежала…

– Что?!! Вы что там, охренели все?!!

– А что ты на меня-то орёшь, а?!! Нет, ты что на меня орёшь?! Я что ли, б…дь, эту дурь написал???

Из материалов уголовного дела «О террористическом захвате телевизионной студии ЗАО ТРК АТР»

(Оксана К., заложница, предварительные показания)

– Оксана, успокойтесь. Всё позади. Вот, воды попейте…

– Мы же все вместе хотели… Слышь, командир, только не стреляйте в них, слышишь?!

– Тихо-тихо! Никто стрелять не собирается…

– Мы поедем… мы поговорим с ними, слышишь? Что вы нас здесь держите?! Мы в Кольцово… мы… мы же все вместе должны быть!

– Ну, все бы вы были Москвичу только помехой…

– (тоскливо) Эх, пацаны… ну не козлы ли?.. Мы же говорили – все вместе…

– Оксана, вы поэтому плакали, да? Там, у подъезда, вы поэтому плакали?

Из материалов уголовного дела «О террористическом захвате телевизионной студии ЗАО ТРК АТР»

(Инна М., заложница, предварительные показания)

– Инна, вы, пожалуй, лучше всех держались.

– (устало) Ну, и?

– Москвич ничего не упоминал при вас?

– Он много чего упоминал.

– Извините… Он не говорил, куда хочет направить самолёт?

– Нет, гражданин следователь, не говорил. И не надо смотреть на меня так, будто это я сама там с автоматом прыгала! Я устала, как собака, родители с ума сходят… а я тут с вами сижу и мечтаю о ванной…

– Ну, может из разговоров…. Нет? Угу… вот здесь распишитесь, пожалуйста… Кстати, Аркадий Ильич в «Мемориале» не ваш ли родственник?

– (равнодушно) Евреи все – родственники… тем и живём… (встаёт) Вы мне вот что скажите – они живы? Ребята наши… и солдатики эти… живы?

…

– Адрон, – дёрнулась Яна, – возьми меня за руку, а?

Адрон стиснул узкую горячую ладошку.

– Страшно?

– Не то слово… – пробормотала Яна. – Ты видел там спецназовцев?

– Не успел… – виновато сказал Адрон. – Мы с размаху в эту железяку вбежали…

– А я видел, – хохотнул Филон, идиотски улыбаясь. – Круто, блин! В шлемах…

Пальцы его теребили ремень «Калашникова».

– Они… они как роботы… лиц не видно… – прошептала Яна, но в грохоте двигателя БМП никто, кроме Адрона, не услышал.

– Всё будет нормально! – прокричал Кирилл. – Раз сразу по башке не дали – будем жить… до Кольцова во всяком случае!

Мустафа нервно зевал… Ему страшно хотелось по-маленькому… как всегда, когда он волновался. Попроситься выйти? Притормозите, мол, пожалуйста, я отолью… Они-то, может, и притормозят, да Москвич разорётся…

Ой, ё-моё, как ссать охота!

Обидно – десять минут назад даже намёков не было… ещё и зевота напала…

Вдруг вспомнилось, как точно так же, незаметно для себя самого, нервно позёвывал отец – начальник смены уранового обогатительного цеха комбината имени Ленина, – когда в поезде на самой границе с Россией их шмонали какие-то, одетые в пятнистую форму, небритые люди.

– Русский я, русский, – судорожно позёвывая, говорил отец… и машинально дёргал пуговицу воротника рубашки… глаза его были огромными, блестящими и безумными… – Жена у меня узбечка, а сам я русский. Вот, в Россию едем… товарищи. В России будем жить… это родина наша, это не Узбекистан… Вот, Миша у нас Пушкина любит… правда, Миша? Миша, прочитай что-нибудь, да?.. Ну? «Ночевала тучка золотая…», а, Миша? Как там дальше? Что? Лермонтов? Тоже наш, русский великий поэт…

А Миша, – а ныне Мустафабилятнерусскичуркадолбаный, – только кивал головой, не в силах оторвать глаз от несчастной пуговицы, и с ужасом чувствовал, как вот-вот напрудит в штаны…

– Вована-то, поди, повязали уже! – заорал вдруг Малый и смутился… прозвучало чересчур громко и как-то визгливо.

– Он же сам захотел, – сразу помрачнев, ответил Филон. – Теперь уже поздно…

В БМП они заскакивали быстро. Воздух сверлил писк автомобильных сигнализаций. Видимо все легковушки, толпившиеся обычно у входа в кафе «Золотой ключик», спецназовцы немилосердно распихали по сторонам, освобождая проход для БМП.

В последний момент Адрон сделал попытку оттолкнуть Вику, но она, свирепо ощеряясь, решительно впихнула его в машину:

– Покомандуй мне тут ещё!

Всего их было пятеро: Андрей, Кирилл, Вика, Адрон и Яна.

– Куда же тебя, Яночка-Тыночка, несёт? – пробормотал Андрей, и внезапно притянув её к себе, поцеловал в щёку, шепнув. – Янка, ты с ума сошла…

Вика вдруг разревелась. Она ничего не могла с собой поделать – слёзы лились сами. Было обидно… по-детски обидно… Андрей, ты не думай, что это из-за того, что… просто само собой ревётся… Янка – хорошая девчонка… Просто… просто обидно… и страшно.

Страшно. Страшно потому, что начиналось самое главное… и где-то уже, наверняка, орали в микрофон: «Готовность номер один! Снайперам приготовиться!»

Молчаливый, коротко стриженый водитель БМП, одетый почему-то в штатское, смотрел только вперёд. Чувствовалось, что ему неуютно… в сантиметре от его затылка дёргался ствол автомата Москвича. Машину слегка качнуло, ствол царапнул шею чуть ниже волос… загривок водителя сразу взмок, он втянул голову, но не обернулся.

Кирилл нерешительно обнял Вику за плечи:

– Ну… что ты? Не надо… ладно? Ты же у нас… вон, какая боевая…

– Вни… ма… ния не обращай, – всхлипнула Вика и уткнулась в пропахший табаком пиджак Кирилла, – Сейчас я… сейчас… истерика это… я сейчас…

– Ты уж лучше пореви… легче будет…

Двигатель ревел мощно и гулко. Где-то за бортом завывала сирена…

«Если совсем припрёт – прямо тут поссу!» – думал несчастный Мустафа.

– Вика…

– Что, Кирюш?

– Ты красивая…

– Нашёл время…

– Нет… сейчас как раз и надо это сказать…

– Дурачок ты, Кирилл… я битая-перебитая вся… потасканная…

– Не наговаривай на себя… ты же знаешь, что я не люблю врущих женщин…

– Ох, Кирилл-Кирилл…

– Не говори ничего…

…

– … Вика, когда всё кончится – никому не позволю за тобой волочиться… никому теперь тебя не отдам…

…

(Екатеринбург, Белый дом, спецсвязь)

– … в Гавану… скорее всего!

– Да иди ты!

– Нет, это точно. Процентов на девяносто! Наши всё у него дома перерыли. Опрошены все, кто хоть как-то с ним знаком…

– В Гавану, говоришь… Хрен знает, что за дурь. Ну-ну, посмотрим, чего твои аналитики стоят! Хм… в Гавану…

– В этом есть определённая логика, во всяком случае, с точки зрения Москвича! Он же зелёный ещё… пацан! Куба теперь с нами не дружит, вот он и думает… И до Америки близко…

– Ни хрена себе – логика! Башню у них у всех сковырнуло, вот что!.. Ладно – что там у тебя ещё?

…

(трасса на аэропорт Кольцово, оцепление, толпа)

– Едут! Едут!

– (мегафон) Товарищи! Немедленно отойдите! Не напирайте на солдат!

– Господи… да что же это такое!..

– Бабуля, не лезь под колёса…

– Немедленно прекратите!

– Плакат, Серёга, плакат разворачивай!

– О, блин, водку пролил… есть там ещё в автобусе?

– Ребята! Мы с вами!

– Ур-р-ра!

– Ну, разорался… это тебе Первомай, что ли?

– Слышь, сынок? Я в Прибалтике… 386-я гвардейская, ордена Красного…

– Товарищи, соблюдайте спокойствие, не выскакивайте на трассу!

– Сынки! Держитесь!

– Господи, лишь бы все целыми остались…

– Тьфу, ты… фотоаппарат в сугроб уронил…

– Снимай, снимай!

– Ребята! Долой!!!

– Ты, сынок, главное не стреляй, понял?..

– (плачущим голосом) Да отъебись ты от меня, старый козёл!

– Сам ты козёл, понял? Ты, б…дь, пацан!!!

– Да мать твою перемать, за ствол не хватай!

– Товарищи, не напирайте!

– Ребята! Держитесь! Мы с вами! Мы требуем! Справедливого и беспристрастного!..

– Студенты с вами!.. Пацаны! Студенты с вами!

– Долой! Антинародный! Режим!

– Вставай, страна огромная!… Вставай на смертный…

– Ну, коммунисты, как всегда…

– Это вы развалили свободу…

– Вы с вашими олигархами…

– Всех вас, сволочей! И правильно делал! Всех вас в ГУЛАГ! И Адрона вашего! И Чубайса, и…

– Сынки! Только по своим не стреляйте!

– …независимая! Парламентская! Комиссия! Которая включит в себя…

– Вика! Вика! Вика! Девки, громче! Вика! Вика! Вика!

– Андрюха-а-а! Ребята! Держитесь! Кири-и-илл!

– Ленин с нами! Ленин… с нами!

– Уберите руки! Вы не имеете права!

– Менты-ы-ы! Козлы!!!

– До-лой! До-лой! Антинародный!.. До-лой!

– Ви-и-ика-а-а!!! Яна! Оксанка-а-а!

– Полинка, ты чё, как дура… Оксанка там осталася…

– Москвич! Давай! Моск-вич, да-вай! Ур-р-ра!

– Москвич! Они Вована убили!!!

– Осторожнее, ребёнок! Не видите что ли?

– Бельма-то зальют и шарахаются, как овца по ссакам…

– Товарищи! Соблюдайте…

– Ты снимаешь, да? Снимаешь?

– Ой, я все ноги отморозила!..

– Девушка! Водочки налить, чтобы ножки согрелись?

И над всем этим Господь, Царь Небесный. И ныне, и присно и вовеки веков. Да святится имя Твоё. Да будет Царствие Твоё… только… только все мы… и они… слышишь?! пусть ВСЕ будут живы!!!

Осторожно взрёвывая двигателем БМП аккуратно поворачивал к зданию аэропорта. По обочинам дороги торчали продрогшие солдаты и менты. Метрах в пятидесяти цепь военных сдерживала небольшую толпу разношерстного народа. Андрей на секунду увидел, как какая-то, потерявшая шапку девушка, отчаянно подпрыгивала, размахивая вялым флагом. Флаг показался Андрею неуместно пёстрым и чересчур большим для простоволосой пигалицы…

Что-то давило прямо на грудь. Что-то невыносимо противное. Что-то вязкое и омерзительно горячее сдавливало сердце. Во рту пересохло.

Машинально пытаясь сглотнуть слюну, Андрей вдруг почувствовал, как мир вывернулся из-под ног… и нехотя встал на место.

Слава Богу, никто ничего не заметил.

– Ещё немного, и я бы заблевал весь пол… – пробормотал Андрей.

Москвич на мгновение обернулся. Пожелтевшее лицо с синими тенями под глазами, заострившимся носом, блестело от испарины. Он что-то рявкнул, но Андрей, ничего не разобрав, лишь кивнул головой, борясь с новым приступом дурноты. Москвич оскалился и, наконец, повернулся к водителю.

– Что это со мной? – смутно прозвучало где-то над ухом. – Заболел?

– Да уж, какой там – заболел! – мрачно ответил голос, отдававшийся в ушах… да так странно – прямо в такт грохоту двигателя…

Андрей слабо удивился тому, что за его спиной, где-то снаружи, прямо на ходу, неизвестные люди обсуждают его состояние здоровья…

…«И как они взобрались на броню?..»

И только через некоторое время понял, что слышит собственные мысли…

Валерий Владимирович вздохнул. Жена никогда не одобряла его привычки вечерком, – не каждым вечером, а по случаю! – выпить с дочерью по рюмке водочки.

– Тише ты топочи! – прошептала Вера Леонидовна. – Разбудишь!

Валерий Владимирович подозревал, что Оленька не спит, а просто отключилась… обморок… или что там бывает у женщин… и не мудрено, всю ночь не спала, и всё утро… вот с рюмки её и сморило…

Он осторожно прикрыл дверь в комнату, где на диване калачиком свернулась одетая дочь.

– Пусть спит, – всхлипнула жена. – Куда тоже… собралась! Там в Кольцово и не пускают-то никого… наверное. Перекрыли уже всё…

– Как она быстро… я только на минуту вышел – Женьке позвонить, чтобы он на своей машине подъехал… – Валерий Владимирович покрутил в руках бутылку «Матрицы» и поставил на место. – Прямо, как… не знаю… как сознание потеряла.

– Типун тебе на язык! Выключилась просто… столько пережить! Да не топочи же ты! – шёпотом взмолилась Вера Леонидовна. – Сядь уж! Разбудишь!

Валерий Владимирович покорно сел.

– Парнишка этот… Володя… как отца его звали… Ольгиного деда, – зачем-то пробормотал он.

Тихо отсчитывали секунды декоративные ходики…

Тик-так-тик-так… нет больше бестолкового и неуклюжего Вовки-Вована… тик-так… нет больше новостной студии АТР… тик-так… холодными ветрами… секретами… каждый гудок со всех ног… тик-так… и Глюкоза тихо-тихо напевает:

 
– Я по капиллярам
Не запустила
Твоих телеграмм…
 

По стене текла прозрачная вода, холодная, как ослепительный и прекрасный хрусталь…

В воде сновали маленькие глазастые и смешные рыбки – вверх, вниз.

Папа с мамой на кухне шептались… готовили праздничный белый фартук…

… мама пришивает к нему такие красивые белые рюшки… а в ванной, в тазике с холодной водой, плавают алые бутоны роз…

 
– Тай-тай… тай на руках моих снег…
 

 
– Ждать и курить
Не забыть —
Зрачок сокращается – не считается…
 

Букет надо отдать учительнице… все так делают в первом классе… и Андрей тоже принесёт букет… и возьмёт меня за руку… и я перестану бояться… и не отпущу его… пусть говорят, что хотят, пусть шепчут, что хотят, пусть думают, что хотят!

– Серый вокзал наказал… твоими обманами… ранами…

– Прощай, малыш…

– Как же я без тебя… в первый класс… мне страшно… и холодно…

– Почему – без меня? Я всегда с тобой… ты просто не видишь.

– Андрей… зачем Володя здесь? Андрей… страшно же, Андрюшенька, он же умер…

Андрей гладит её по щеке… странно… она заснула, а ведь надо ехать – сегодня пятница, сегодня прямой эфир и надо сидеть на телефоне!

– Тебе понравятся розы… и в школе тебе тоже понравится…

И уже уходя —

Господи, как она потянулась к нему – всем телом! -

– Спи, малыш, спи! Завтра будет другой день.

И шёпотом:

– Ещё увидимся!

– Ты обязательно приходи… сегодня приходи, ладно? – капризно прошептала Ольга… и поток роз подхватил её, закружил, заморочил… унёс.

…

– Москвич… мы подъезжаем!

– Ну, ребята… момент истины…

– Чёрт, кроме ТУ-154 ничего лучше не нашли?

– Ногу отсидела… Андрей, помоги…

– Ну, посидим на дорожку?

– Мать твою… тут как в Чечне… жутко…

– Вика… сплюнь!

– Филон, возьми у Малого коробку! Да осторожнее ты, боец! Малый – последним пойдёшь. С Викой.

…

Осторожно поднимаясь по трапу Андрей не чувствовал под собой ног. Нет, он не спотыкался, не плёлся, едва-едва отдирая подошвы от ступеней, как это бывает с заключёнными, которых ведут на казнь, полностью ушедшими в свои думы. В видоискатели и оптические прицелы Андрей выглядел спокойным и собранным. На самом деле перед ним стремительно проносились какие-то удивительно яркие обрывки воспоминаний об уходящей жизни. Вот он идёт в первый класс в Озёрске… вот он заканчивает институт… вот он работает на Комбинате. Вот в конце 80-х, после развода, внезапно для самого себя, уезжает в Свердловск, который ещё и не подозревает, что скоро станет Екатеринбургом. А вот и Андрей-свердловчанин, который думать не думает о телевидении, но уже пишет свои первые вещи… А вот и голодные времена, увольнение из развалившегося НИИ, работа в нескольких нарождающихся рекламных агентствах. Снова оборонка, но уже в другой отрасли и в другом качестве – надо создавать отдел рекламы и выставок за рубежом, – это совсем не денежно лично для него, но безумно интересно… и очень выгодно для завода… работа-работа-работа… и вот – телевидение. Ольга… Оленька… милая испуганная девочка Оля, которую всегда хотелось опекать, охранять, учить… любить. Любить нежно, носить на руках бережно. Беречь и любить всегда… всегда-всегда!

Всё это бывшее и нынешнее счастье виделось отчётливо, абсолютно ясно, как видна каждая капелька дождя, если сквозь разрывы туч внезапно выглядывает солнце, подсветив каждую дождинку, превращая её в мгновенный росчерк бриллиантовой нити…

«Господи, как я люблю всех этих людей! – бессвязно думал он. – За эти встречи, споры, радость и нетерпеливое вдохновение каждого дня! Любовь… друзья… каждый день, каждый день! Не за деньги, не за «звёздность», а, на самом деле именно за эти простые и столь необходимые всем нам минуты, часы и дни! Господи, спасибо тебе за то, что всё это было! Что всё это – есть! Что всё это останется со мной навсегда – любовь, друзья, вдохновение… Счастье!»

Наверное, глаза его светились немалой толикой этого счастья, потому что два человека в лётной форме, – наверное, кто-то из экипажа, – поджидавшие в кабине, растерянно, – видимо, совершенно неожиданно для самих себя, – улыбнулись Андрею в ответ, глядя на него из-за спин Москвича и Филона только что подошедших к двери.

…

Пресс-конференция депутата Государственной думы Адрона Алексеевича Басова

Место проведения – пресс-центр Делового Центра «Мега-бизнес»

Кассета N _______

Собственность телекомпании АТР

– … подготовлены пять человек. Двое – настоящие члены экипажа, а трое – спецназовцы.

– А вы не почувствовали никакого подвоха?

– Молодой человек, нам было не до подвохов…..чёрт, да мы прекрасно понимали, что вот-вот что-нибудь такое обязательно случится… в полном соответствии с законами подобных… э-э-э… случаев.

– Адрон Алексеевич, сейчас в прессе… Да-да, я в микрофон… Скажите, кто первым открыл огонь?

– Я уже говорил… мы ничего не успели понять. Москвич прошёл в кабину экипажа… за ним Филон… Валера… Андрей чуть позже пошёл за ними… а мы все толпились в хвосте, как и было договорено… и вдруг…

(выкрик из зала) – Говорят, что у Андрея пуля в голове, а не осколок!..

(шум)

– Не знаю. До результатов расследования думской комиссии я ничего не могу вам сказать. Только… только отверстие в виске у Андрея было небольшим… действительно, как от пули… Я ещё подумал, что обойдётся… ну, может, контузия, не больше. Вот в кабине рвануло… в кашу… Всё-таки у Малого в коробке действительно была взрывчатка. Он отдал её Филону ещё в БТР.

– Скажите, а…

– Подождите. Я хочу сказать, что… Я попросил бы всех встать. Мне кажется, что мы должны почтить память всех погибших – как солдат… мальчишек, так и Андрея Нулина…

(молчание)

– Я… извините… я сегодня не готов говорить… Жалко ребят. Понимаете? Перед глазами стоят… все – Андрей, Филон, Малый, Мустафа, Володя… (пауза) Москвич… те двое ребят из спецназа…

(пауза) Извините, мне надо ехать в больницу.

(выкрик из зала) – Как они там?

(шум)

– Тихо-тихо! Всё в порядке. Вика – надломлена ключица… мне сейчас звонили. Кирилл – несколько мелких осколков… пулевое ранение в предплечье… лицо…

– А Янка? Адрон, это правда ты её прикрыл?

– Ну… мы ничего не успели сообразить. Всё было так внезапно… Яна сильно ударилась затылком, но сотрясения нет… Наверное, нам с ней просто повезло… кроме ушибов – ничего. Ну, контузия у меня – это больше выдумки прессы…

– А, правда, что Андрей…

– Всё-всё! Ребята, мне действительно надо ехать… Ребята, очень прошу – не терзайте вы пока там никого, ладно? Им сейчас и так нелегко. Тем, кто выходит сейчас на улицы… на митинги и шествия, я хочу сказать – будьте милосерднее друг к другу, будьте терпимее, добрее и человечнее! Мы все потрясены, все. Не надо нам умножать меру страданий людей…

– Адрон, от нас приветы ребятам передайте, пожалуйста!

– Обязательно… спасибо всем! Мне действительно надо торопиться! До свидания!

(шум)

(Екатеринбург, кафе «Жемчужина», сдвинуты вместе два столика)

…

– А потом?

– Ну, они с Басовым… погоди, под грибочки я сейчас налью… вот… Ну, они все тут начали…

– Хватит-хватит!

– По половиночке… ладно? А то окосеем…

– Угу… И что?

– Значит, пацаны эти, солдатики, стали их переводить в студию, где прямой эфир.

– А Басов что?

– А что Басов? Сумку здоровенную тащил. Там еда, водочка, закуска какая-то… потом Кешка, чудак на букву «м», упорно намекал, что, мол, Басов специально всё это организовал… сам, представляешь?! Мол, с целью самопиара подговорил бойцов на подвиг самопожертвования!

– Я вас умоляю, давайте о Кешке не будем говорить! Мы же за столом!

(смех)

– Слушай, а ты что, в натуре, ничего не видел?

– Мужики, я же говорил… только я с самолёта выхожу, а мне Жанка сходу выдаёт – так, мол, и так…

– Как там, кстати, на Кубе отдохнулось?

– Да нормально там, – пальмы, негры… сервиса – никакого. Дальше-то что?

– А дальше – сплошные непонятки. Слушай, нас всех уверяли, что солдат было шестеро, понял? А по кадрам, по передаче, их только пятерых насчитали. Никто толком не знает – то ли один где-то на телекомпании затаился, то ли, вообще, с пацанами не пошёл и сейчас где-нибудь в бегах.

– У нас в п-полку…

– Вжику не наливайте больше! Вжик! Слышишь, Вжик?

– Нормально я… уф-ф-ф… чё ты, как этот?..

– Сахарович, ты там давай, свистни эту девочку… чай, кофе…

– Мужики, не томите… и что?

– Они пошли все в студию и там пацан… Малый… в общем, Малый притащил коробку. Там, по идее, динамит, понял? Но, может, и нету. Расселись, водку открыли, и тут Басов говорит, мол, давайте, мужики… в кои-то веки такая возможность представится… поговорим по душам? Ну, типа, один хрен, помирать, так, хоть, перед смертью наговориться на весь Ёбург!

– Я бы, блин… автомат… на хрен!.. Мочил бы со страшной силой… козлов… уф-ф-ф!

– Я же просил, Вжику не наливать…

– Да не наливал я!

– Вжик! Ты живой? Сахарович, где кофе? Мы же договаривались!

– Да принесёт она! Девушка! Я же кофе просил!

– Блин… Вжик, как всегда…

– Уф-ф-ф… Не пи…ди.

– Да ладно вам! Нормально всё со Вжиком, что вы! Дальше что?

– Ну, сидят, бухтят…

– «Репортаж под дулом автомата» – это Борщ тут разливался.

– Ты что! Парень на все сто пять процентов отпиарился.

– Ну, Борщ у нас не без драматических талантов…

– В своей манере пиарился?

– Ну, а как же! Всё в кучу – леденящий ужас, лезвие бритвы, горноуральский кошмар, рвущие душу крики невинных девушек, стынущая в жилах кровь…

– Уч…ч. читесь, козлы-ы-ы…

– Тихо-тихо, Вжик… потом… на, вот, кофейку испей… ладно?

– Я в Белом дом-ме… и не жужжи… сам, понял?.. Борчиков… это голова.

– Бриан – две головы. Я Бриану палец в рот не положил бы!

(смех)

– Ну, и что?

– В общем, Борщ пиарится, пресса надсажается, губер в Москве, а его команда мышей не ловит… растерялись.

– Как их не отключили? В смысле, АТР?

– А тут ни хрена не понятно. На Московской горке, на РТПЦ караул поставили… Слухи были, что вот-вот штурм, а потом – бац! – отбой.

– Да они просто зассали, как всегда. Если бы отрубили от эфира сразу…

– Ну, короче, пока туда-сюда, а Басов с ребятами уже освоились. В обмен на него и Янку выпустили охранника и гостью прямого эфира… её прямым ходом в кардиологию. Дамочка, бедная, едва дышала… Вжик, осторожно! Не облейся… Тихон, помоги ему!.. Ага… А потом все поголовно, даже девочка из архива, отказались покинуть студию.

– Серьёзно?

– Мы тоже офонарели.

– Ностальгия по настоящему. Романтика революции.

– Скорее всего. Но, мужики, это было гениально! Пипл у телевизора не спит, не жрёт, Москва орёт, в госдуме орут, бибисишники толкутся, органы не подсасывают ни хрена, вся политтусовка в куче – на АТР рвётся… попиариться на казусе… Резкий Борщ волосы на заднице рвёт – не тот курс взял!

– А что Ванников?

– А тот тёртый генерал, – сразу права качать начал. У меня, мол, личный состав разбегается. Дескать, льготы похерили, коммуналку похерили… в общем, ловите сами. И вообще, охранник из ЧОПа, молодой дурак… а не мент.

– На площади какой-то мальчонка оранжевую простыню приволок… в первую ночь…

– Простыню?

– Ну! Оранжевая, махровая! И давай её к шесту прикручивать, как на майдане…

– А менты?

– А что менты… свистят, непонятно, чему радуются. Журки налетели, давай пацана пытать, мол, с какого гороху ты сюда мамкину простыню приволок, – за Ющенко голосуешь? Так он уже давно президент… А он гордо так: «Долой, ядрёна вошь, олигархов, пидоров и в Бога душу мать!»

(смех)

– Ол-лигар…хи… говно.

– Ну, господа, вклеит сегодня Татьяна Вжику… по самое не хочу…

– А что, хохлы тоже думали, что власть у них непрошибаемая. Сковырнули, однако!

– Ну, у нас не Украина…

– Да брось ты! Вся фишка в позиционировании. Коллективное бессознательное учитывать надо!

– Ладно, господа пиарщики, имиджмейкеры, консалтеры и политконсультанты, давайте по одной! За профессию! У нас теперь работы будет – по самые уши…

– Ты, главное, с Адроном поговори!.. Вжик, ты чего?.. Нет, тебе лучше кофе…

– За профессию и за Адрона!

– Бог даст, мы с ним поработаем… Эх, хорошо прошла! Я тут планчик набросал, завтра посмотрим. Тихон, бросай на хрен своего кандидатишку, не до него будет.

– Ага, разбежался! А если Адрон сам нас на хрен пошлёт?

– Не пошлёт…

– Кроме нас – некому… а ему теперь надо двигать дальше – на волне, так сказать. Здесь мы ему и пригождаемся.

– А вообще, мужики, даже не верится! За три дня всю Россию перебаламутило!

– Значит, назрело…

– Девушка, ещё кофе и коньячку, грамм триста!

…

ФАЙЛ ИЗ НОУТБУКА ЯНЫ ПОЛОЗОВОЙ(отрывки из книги «Мы, заложники»,2006 год)

«…Увы! Мы любим страдать. Некоторые из нас умеют страдать очень красиво и натружено долго. Какое сладостное удовлетворение от процесса! Как восхитительны иллюзии от ожидаемых жалости и сочувствия!

Мы словно играющие, забавляющиеся дети Вселенной, верим в то, что нам больно. Мы умеем представлять эту боль во всех мучительных деталях и на всех этапах.

Но почему мы не верим в то, что нам может быть хорошо? Почему так боимся собственного счастья?

Что нас окружают удачи?

Что хороших людей больше? – извечный повод для сомнений…

Почему нам не хватает сил оторваться от илистого дна – отказаться от надуманных слез и соплей и просто стать счастливыми?..»

* * *

Они сидели в палате у Кирилла, почти в темноте. Роальд Вячеславович хмуро смотрел в окно. Щурилась заплаканная Оксанка. Тарас переминался с ноги на ногу у окна… Лекс и Махно на цыпочках вышли в коридор покурить… Пашка, Саша, Оксана-вторая, Гошка….

Вика устроилась у изголовья Кирилла. Один раз он взял её за руку и поцеловал у ладони, в запястье, там, где врачи меряют пульс. Пашка взглянул Вике прямо в глаза и еле заметно кивнул головой – вы нужны друг другу. Сашка видел этот мгновенный немой диалог и беззвучно заплакал оттого, что бабушка сейчас не может видеть рождающейся любви Кирилла и Вики – двух сильных и красивых, много переживших людей… и что Андрей никогда не узнает об этом… и что он, Сашка, не может пока вот так спокойно и честно, как Паша, посмотреть Вике в глаза и одобрить её любовь… но быть может, когда-нибудь он сумеет это?

Оксана-вторая обняла его, и он уткнулся лицом в её плечо.

– Всё-таки это Филон динамит грохнул… первым, – упрямо сказал Кирилл, морщась от боли. Лицо его, заляпанное йодом, с распухшими губами, кривилось. – А Мустафа уже от испуга стрелять начал… а Малый даже выстрелить не успел ни разу.

– Кирилл, какая разница… – тихо сказала Инна.

Адрон шумно вздохнул и обнял за плечи молчавшую все эти дни Ольгу.

– Яночка, ты там ближе всех… налей нам понемножку…

Когда всё было налито, Адрон повертел в руках пластмассовый стаканчик и негромко сказал:

– Когда мы с Яной… в общем… когда мы Андрея повернули, он сказал… он…

– … а в голове – дождь, – вдруг, улыбнувшись, прошептала Ольга…

…

Андрей был где-то… он был где-то там —

… ВЛЕВО И ВВЕРХ… ВВЕРХ… В САМУЮ СИНЕВУ…

…которая была не видна за вечерними тучами – но она же, всё-таки, там! -

Он улыбался… и Ольге впервые в жизни было совсем-совсем не страшно… одной… не страшно, лишь только немного грустно.

И почему-то постоянно грезился лёгкий, высвеченный солнцем, весёлый и счастливый дождь…

…

– Да, Оля, – помолчав, просто ответил Адрон.

– У всей России в голове – дождь, – хмуро прохрипела Вика и закашлялась.

Яна покачала головой… но не стала ничего говорить. Вика – умная, гордая, красивая Вика, за эту ночь ставшая для Яны почти сестрой, – ошибалась. Она просто не видела Андрея в эти несколько секунд. И сейчас она не поняла. Это непонимание было не страшным и не обидным для памяти погибшего Андрея. Но так хочется, чтобы Вика увидела…

Роальд Вячеславович смотрел в окно. За окном в темноте неутомимо выплясывали снежинки. Кто-то, смутно видный в метели, согнувшись, брёл по двору, борясь с ледяным ветром.

Рядом на подоконнике сидела мрачная, страшно красивая Светка и крутила в руках незажженную сигарету. Роальд Вячеславович думал обо всех этих взрослых детях: о том, что голос Светочки в его наушниках всегда был сильным и уверенным… и что Андрюшенька был прекрасным телеведущим… и что очень-очень жаль Оленьку… что, наверное, Вика будет всё-таки счастлива… и что все ребята теперь долго будут вместе, пока Великая Утешительница Жизнь не разведёт их в разные стороны, навсегда оставив в каждом из них живую частицу бесконечного прямого эфира.