Текст книги "Гуманная мизантропия"

Автор книги: Александр Силаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Нужен символ веры. Нужны кодовые слова, дающие поведенческие стереотипы. Идентификаторы. Положим, «пряник». Чтоб звучало: «он пряник, это многое объясняет». Чтобы было – «мы, пряники, на это не идем».

4). И ндивидуальный стиль должен быть лекарством, конкретно же – стилем выживания, осмысления и ценности конченого нигилиста, а не кого-то еще.Здесь два посыла – комупредлагать и чтопредлагать. Вы приходите не к «советским людям», не к «православным», не к «наследникам европейской культуры». К означенным типам просто нет нужды приходить. К ним уже пришли, и там состоялось.

Вы приходите к лузерам общества потребления, Ницше называл таких нигилистами, и все их так называли. Это народ, не верующий ни в черта, ни в бога. Только в собственную безопасность, собственный кайф, и собственный статус. И не имеющий всего этого. И вот отсюда именно вытекает возможность прийти к ним. Они оставили все трансцендентное как ребячество и былое, но не обрели то, ради чего они «выросли». Они веруют в хороший секс, но не имеют хорошего секса, они веруют в свой успех, но не имеют успеха. Тут важно, что это противоречие, а не просто боль. Прийти можно только туда, где есть противоречие. Ибо противоречие на другом языке зовется словом «запрос».

Религия, патриотизм и семейные ценности – это все, из чего они уже выросли. Вряд ли это налезет обратно. Если бы налезало, они бы это уже примерили снова. Тут важно, что исчезает все, лишь поставленное под сомнение, а все это ставлено под сомнение далеко не вчера, и ставлено основательно. «Паста не лезет обратно в тюбик». Вот это важно. Поэтому, например, невозможно воссоздание советской жизни. Тут не столь чьи-то козни. Просто паста не лезет в тюбик.

Им могут поднести идеалы, но это будут идеалы поздней цивилизации, из которой может развернуться что-то еще. Стоицизм, буддизм – аналоги. Никакого «самоотречения», никакой «жертвенности». Они бы и рады снова, но девственность – а религиозность это своего рода девственность духа – не делается обратно.

Их идеальное должно быть имманентно, скажем так. Надо учитывать:

А). Они в большинстве останутся индивидуалистами.

Б). Они в большинстве останутся эгоистами.

Нужна религия для таких. Религия-терапия. Чтоб у них появилась картинка мира, с которой интереснее жить. И образ действий – более интересный.

Вот ключевое слово – интересность.

Ведь трудиться совершенно неинтересно. Да и потреблять тоже. Ну, может быть, поначалу – как в постсоветской России. Потом надоест.

И еще одна зарубка. Опорным слоем, ядром – может быть только интеллигенция. Строже, интеллектуалы. Никакой «рабочий класс», никакие «директора». Интеллектуалы – единственный класс, которому очевидноне выгоден порядок вещей, который сейчас. Они могут больше, чем есть возможность делать сейчас. А все остальные – реализованы. Те же рабочие. Вполне. Хотя интеллектуалы, конечно, имеют больше рабочих (если хотят). Но могут-то – больше. Вот на этих несчастных и надо ставить.

Что губит хипана?

Вообще, залог живучести субкультуры – ее сложность. Что в конечном итоге погубило хиппи? Бескультурье и простота. Они понимали, откуда бегут, и только. Побегали и выдохлись. В итоге большинство нефорских самоидентификаций – как прыщи: проходящее с возрастом.

В лучшей позиции тут – ролевикии рок-музыканты. В обоих случаях появляется сложность, а культура – искусственная сложность и есть. Становится возможным накопление опыта, совершения, себя самого. Если зашел всерьез, то с возрастом можно не убегать.

Пусть турбина работает

Забавно, что паразит, беглец и революционер – типы разные – начинают с отвращения к автоматическому труду, к работе… И тут они схожи. Сначала – это отвращение. А большинство – ничего себе. Пашет. Интересно: это их «сила воли», или они вообще не чувствуют, как это по-человечески больно? Делать то, что делают даже не животные, а машины?

Куда от труда?

Отказ от труда – глубоко человечный выбор. Но отказ от труда должен быть в пользу деятельности. Иначе будет еще хуже.

Культура тащит назад

Преврати в свой статус свое хобби, в свой хлеб – свою миссия. Формула звучит все чаще. Скоро это будет совсем банальность, и хорошо. Но хватит ли на всех? Уровень развития технологий сейчас почти позволяет, а вот культурная ситуация – ни черта.

Немного школы в холодной воде

Поднять уровень образования можно весело. Например, пустить патрули спрашивать население, сколько будет 7x7, где на карте их город, когда была Великая Отечественная война. Не ответивших арестовывать на 15 суток грязных работ. Таких – ниже нормы 4 класса школы – в современной России наберется довольно много, включая имеющих «высшее образование».

То есть некий уровень незнания – приравнять к преступлению. Считать преступниками всех неграмотных взрослых. Записать их в некую школу, и пока не сдадут – гонять работать бесплатно. И какой-нибудь отличительный знак для них.

Престиж образования поднимется особенно высоко, ежели посечь розгами не желающих носить знак.

Не вижу принципиально иных способов поднять тут нижнюю планку. Она всегда поднималась примерно так. Школа ведь дисциплинарное пространство культурного насилия, прежде всего. А если школа не работает, ее элементы надо раскидать вовне. Если современная школа в четырех стенах дохнет, все вокруг должно стать немножечко школой.

Казнить нельзя помиловать

Танцуя от либерализма, приплясываю до интересных мест. До апологетики рабства, смертной казни. Тут много путей, например: если человек действительно свободен, то он вполне может выбрать себе что угодно, в частности, участь раба. То есть он сам, конечно, вряд ли понимает, что выбирает, может даже сопротивляться. Но он делает что-то такое, чему соответствует только рабство. Хочешь – получи. Если человек делает что-то мерзкое, настаивает на этом, но при этом не готов умереть, не хочет… Кто он?

И уж тем более свободный человек может сделать что-то такое, чему адекватна только смертная казнь. Неужели не может? Любой качественный преступник, знает то или нет, стремится к ней. Немногие честно говорят, но был такой маньяк, говорил – «хочу быть приговоренным к высшей мере, давно хочу» – умница просто, хоть и маньяк. Зачем же так сужать возможности реализации? Это что – свобода?

Правда, все это не может быть массовым. То есть рабство и смертная казнь не могут быть опорой режима. Не все же их хотят, далеко не все. Скорее исключение, чем правило. Вот и надо – в виде исключений. Чтобы институты носили сугубо ритуальный характер. Человеку, повторно совершившего тяжкое преступление, предлагается – кирдык или с молотка. С молотка его покупает такой же ублюдок, как он сам, сажает на цепь и практикует сексуальные извращения. Вот и стимул для ублюдков – блюсти закон, копить деньги…

Я понимаю, что это противно духу христианства. Но это в логике языческого права. Умного, справедливого – для язычников. А разве у нас на дворе – не язычество? Только неразумное?

За политику прописное

Допустим, люблю я мыслить «большими политическими проектами», но… прошло то время. Почему я бубню: модерн, модерн? Потому что все политические проекты – только в модерне. Белые, красные, синие, зеленые. Коммунисты, националисты и демократы могли бы объединится. За возвращение той среды, того контекста – где вообще возможные политические идеологии, проекты, партии. Сейчас ведь нет ни красных, ни белых, это понятно, никаких нет. Ибо нет субстрата, в котором вообще можно искренне поделиться идейно, с идущими куда-то последствиями. Если мыслить утопически: мобилизация всех вообще «политических» против «экономических», Модерна против Постмодерна. Но это утопия.

Скорее людям можно предложить модели индивидуального существования-спасения, которые кристаллизуются в движение и проект, чем движение и проект (вроде большевизма), который потом распадается на миллионы судеб. Люди эмансипированы – каждый сам за себя. Формула «ну ты поборись, а через 20 лет таким как ты, станет полегче, а ты, наверное, помрешь» – не работает. Надо сейчас и сразу. И для «каждого», а не «всем».

Любой проект, маркированный политический, либо давится, либо приватизируется истеблишментом. То есть речь идет, как ни странно, об учении скорее религиозного типа. Где онтология первична перед идеологией. Сетевая секта, так скажем. С неформализованным членством. То ты ли в ней, то ли сочувствуешь, то ли мимо шел… Образ мыслей – образ жизни – политическая реальность. То есть идти от новой антропологии. Через символ веры, поведенческий стереотип, и т. п. И вот именно это, а не «новая лево-центристская коалиция», будет реальной политикой.

«Коалицией» пусть подавится. Не то, что кесарю – кесарево, но политтехнологу – уж точно его. На хрен, на хрен. Не надо конкурировать на поле политического пиара, надо его сворачивать. Только тот, на кого уже не действуют «технологии», суть участник новой политики. Выход из технологий и будет антропологией.

Последний писк – самый важный

Хрен с ней, территорией, родиной, людьми… Если мы хотим видеть историю дальше, то спасать надо совсем иное. Рим и Запад спасли христиане из катакомб, которым было на Рим, мягко говоря, наплевать.

Важны, как и в случае христиан – символ веры и поведенческая модель. Люди, ведущие себя отличным образом. Упаковавшие свое отличие в некую символику. Маркировавшие мир на своих-чужих по этой модели и этой символике… Концентрированно вобравших в себя последний писк умирающего универсума, как то было с Римской империей, как то было в Европе 16 века. Последний писк – самый важный.

Естественно, что такие люди не могут быть «патриотами». Быть патриотом для них, образно выражаясь, синонимично тому, что быть поклонником дьявола. Они желают чуждому миру скорейшей гибели, но мир все равно умрет, а наличие у него наследников – вопрос того, появятся ли «новые люди». Новизна которых будет упакована в этику и эстетику индивидуальной жизни. И нужно заранее быть готовым к тому, что ребята будут изрядно беспощадны к неверным.

Если ли предположения – чего за ребята? Каков моральный кодекс строителя светлого того самого?

Не знаю. Это сложно. В жанре гипотезы предположу правила: 1). не работать за деньги (то есть промышлять на хлеб чем угодно, но 90 % времени посвящать лишь тому, чем можно заниматься бесплатно); 2). исключение агрессии (не утверждать себя посредством разрушения чужой сложности, но чужое, посягнувшее на тебя, должно иметь воздаяние с процентами); 3). верность договорам, но отсутствие иных обязательств, кроме лично подписанного договора; 4). «мы живы, пока мы держим живыми других»; 5). «время, когда мы не рисковали и не мыслили, можно считать потерянным».

Рейтинг нового мира

Иерархия в свободных общинах дивного нового мира должна быть прямой пропорциональностью от личного Рейтинга.

Рейтинг образуется из опроса всех членов общины в один день – «раздайте 100 баллов людям, наиболее повлиявшим на вас». Тем, кто сделал вас вами. Тем, благодаря кому вы… Формулировку можно будет отточить. Дух ее буквы – «мы живы, пока мы держим живыми других».

Распределите между ними 100 баллов.

Если опрос раз в год, можно уточнять – «…повлиявшим за последний год».

Дальше – самое главное. Весовые коэффициенты. Стандартная математическая процедура. «Рейтинг пересматривается с учетом наших новых лидеров рейтинга». И такая перегонка – несколько раз.

В итоге цифру можно считать за правду.

Рейтинг текущего года складывается с рейтингом вообще. У каждого, таким образом, есть две цифры. В зависимости от них – все политические права и статусы.

Поскольку цифр две, вот вам и двухпалатный парламент. С ротацией каждый год. Ну то есть понятно, что «палата старейшин» будет ротироваться вяло, а палата «героев года» очень даже будет.

И так на всех уровнях. Страны, региона, города. Всякий раз идет опрос новой совокупности. Можно и на уровне мира. А что?

Технология может быть положена на Интернет, но это уже вторичные детали.

Главное, что сдохнет наша избирательная система, наша родная, буржуазно-демократическая. С ее реальной зависимостью законодательной ветки от исполнительной, а последней – от капитала, а капитала – от кланов, которых никто и близко не выбирал. Фактически наша избирательная система – сложный механизм их контроля, не более, и не менее. Механизм контроля буржуазии над обществом (с возможным контролем еще кого-то над буржуазией).

Именно это мы и предлагаем закончить. Сначала в таком мире будет некоторый шурум-бурум, а потом выяснится, что человечеством правит новый класс. Не «меритократия» и «нетократия», о которых нам загоняли байки на рубеже веков, а действительно новый класс.

Более гуманный, чем предыдущий. В конце концов, он за иерархию, но без господина, без принуждения, без пирамид. Да каким бы он не был – чувствующие принадлежность к нему должны ненавидеть всю нашу «демократию», «выборы» и т. п. Как хитрую конструкцию, не пускающую их к власти. И думать что-то свое.

Глава 5
Образины в образовании

Затемнение

В России, как известно, две напасти: внизу власть тьмы, вверху тьма власти. Особо наглядно напасти сгустились в системе образования… Внизу – быдло: учитель средней школы практически беззащитен перед «учениками», да и препод среднего вуза. У него только ресурс его личной экзистенции, административного ресурса практически нет. У нас разве выгоняют из школы? Оставляют на второй год? Выгоняют из вуза? Ну вот предложил один студент одному хорошему человеку, доценту, «выйти поговорить» – и чего? – и ничего, а в СССР он вылетел бы из вуза.

Если школьник не плюют учителю в лицо – то лишь по собственной доброте. Это, значит, внизу. Вверху – какая-то отчужденная пирамида с логикой типичного военкома, жрущая от тебя бумаги, и чем больше «комьютеризации» – тем, конечно, больше бумаг. Причем на некоем этаже пирамиды начинается уровень, где получают зарплаты вполне ничего, а «топ-менеджмент» системы образования, тот же ректорат вузов, боссы министерства образования и т. д. – вольны разворачивать на базе госсобственности фактически свои частные бизнесы, это по сути слой коррумпированного предпринимательства, а никаких не «бюджетников».

И вот этот слой заинтересован в «отчетности», в «успеваемости», в увеличении поголовья учащихся – ибо это чисто бабло. Преподу до этой отчетности дела нет, но администрация заставляет его потакать люмпен-дебилиату – чтобы не портить цифры, чтобы, значит, было бабло.

В итоге система образования выглядит как системный симбиоз сволочей из низшего и высшего класса – против рабочих лошадок низовой интеллигенции. В России, значит, две напасти…

Молодые реакционеры

Некогда предлагал своим студентам придумать какую-то идеологию. Ну чтобы пояснить, чего это такое вообще… Пояснить не фига не вышло. Но вышел грубый социологический срез. Был десяток групп, разбитых на две подгруппы. Итого двадцать испытуемых (задание групповое).

В 17–18 случаев из 20 был презентован фашизм. Не обязательно строго националистический, но по сути (хотя почти все предложили бить китайцев, многие негров – откуда в Сибири негры?). А суть такая: мы запряжем каких-нибудь лохов, и лохи будут на нас работать. Сторонники олигархического подхода говорили прямо «на нас» («на партию»), более демократичные поясняли – на всех русских. Кандидаты в запрягаемые самые разные: «чурки», «китайцы», «американцы» (!), «те русские, которые против нас» и просто «лохи по жизни» (!!). В общем, идеология бандитской «бригады», распространяемая на весь мир. Геополитика по понятиям.

Теперь, значится, о вузе: Сибирский технологический государственный университет (не самое лучшее место), и не самые лучшие факультеты. Но все-таки, значит, не ПТУ. Не метрополия, но и не поселение Запинда-на-Спирту. Именно что типичная молодежь – не та, которая гранты-олимпиады-юные-политики-писатели-призеры, но и не конченое урло-мурло. Вообще, состав факультетов: 10 % – студенты в классическом смысле, т. е. сообразительные, и читали хотя бы одну хорошую книжку, 10 % – гопа вполне криминальная, 80 % – ремесленное училище. Такой вот срез.

В массе своей ребята далеки от элит в смысле статуса и потребления, на таком же удалении и останутся. Рабочий класс индустриальной страны с постмодернистской культурной ситуацией. Но вот чего диво – рабочий класс, который реакционен. Практически каждый видит себя – в перспективе недалекой – в панамке плантатора… как минимум – офисного служащего, который непонятно чего делает, но в галстуке и командует. Чего будет, когда обломятся? А когда поймут, что это облом? Да так полагаю, что ничего и не будет… Самое забавное, что «ценности», наверное, сохранятся…

Встречайте: масса слабых людей, верующих сугубо в силу. Бр-р-р.

Скрытая безработица

«Основная задача современной системы образования, процентов на восемьдесят – социализация взрослого населения» (фраза Александра Попова на одном заседалове в Красноярске). Специально пояснил, потому что радикальность фразы так бы не прочухали: система образования существует, потому что некуда девать столько безработных взрослых, а с детьми там ничего особо не делается.

И печально даже не это. То, что должно бы делаться там – не делается сейчас нигде. Институты взросления померли, не оставив наследников.

Дичь

В диссертационном совете защищалась докторская: «Онтология сознания в культуре XX века». Соискатель собаку съел на дискурсе Мераба Мамардашвили, знает его смысловые ходы и выходы, знает его окрестности и фундамент: Декарт – Кант – Гуссерль – Пятигорский… Предъявляет на защиту вот это знание. Такой вот адепт.

Рассказал. Встает тетенька, доктор философских наук: «А почему в вашей работе не отражен вклад Елены Блаватской и Николая Рериха?» В творчество, значит, Мераба Константиновича… В феноменологию… Адепт принимает правила игры и распинается о том, как он уважает Николая Рериха и Елену Блаватскую. Тетенька кивает: ей дали кусочек ее законного сахарку, «дедовскую» пайку от «салабона».

Кого в РФ принято более всего не любить? – «российских олигархов»? Но я больше всего не люблю таких вот тетенек. Ибо какую-то пользу от олигархов вижу и понимаю, мысленный эксперимент: если весь «олигархат» помрет в один день – чего скорее всего будет с Россией?

Вредность таких тетенек не компенсирована вообще ничем.

И не надо про «скромные оклады научных работников». Мы будем жалеть квартирного вора – если он изымает на 300 долларов в месяц, и скромно живет? Ну а социальная функция у него – она какая? Социальная функция такая тетенек будет похлеще: 300-баксовый вор просто распределяет ВНП в свою пользу без всяких к тому оснований, но хотя бы не портит жизнь сверх того.

Приколы нечистого разума

Начали еретическим тезисом о «преопределенном спасении» – получили общество карьеристов и трудоголиков, зацикленных на эффективности земной жизни.

У меня тоже прикол.

Начинаю думать за образование… Ну чтобы свободное мышление каждому, чтобы все по уму. И почему-то сразу упираюсь: начать придется с жутких репрессий. С террора, мать его.

Во-первых, против начинающего урла. Буквально: выводить на снег и расстреливать. Или отсылать куда-нибудь – за сторожевую вышку. Мурыжить пацанских пацанов от имени государства, как то делала советская власть. Иначе нельзя: ложка меда не меняет вкусовых качеств бочки дегтя, а наоборот – см. пословицу. Деготь надо сливать, не считаясь с потерями в живой силе.

Во-вторых, против самих «кадров». Может ли человек сделать что-то, что меняет других? Будь то обучение (навык), будь то образование (картина мира), будь то воспитание (личностные качества). Хоть что-то из трех. Не можешь – ищи себя на бирже труда. Ох чувствую, прирастет страна штукатурами…

Сразу можно сказать: обиженных будет больше, чем довольных. «Вы не цените наших опытнейших учителей», «вы не даете шанс оступившийся молодежи». В гетто их всех, в отстойник, подальше с глаз.

Шагающие в ногу

Как-то предложил студентом написать, что значит быть современным. В двух третях работ было такое сочетание слов «быть современным – значит шагать в ногу со временем». Совсем тупо списать они не могли. Свое выложили. Но почему – именно этот штамп? Чем он лучше других?

Лузеры у доски

Система образования тихо стагнировала, немного гнила – не первое десятилетие. Ее добили резко. Самый простой, проникающий, смертельный удар – учителя выставили лузером в глазах класса. Школьникам и студентам дали понять, что главное в жизни – бабло. Им ведомо, что дяденьки и тетеньки у доски его не имеют. Совсем не имеют, т. е. родители большинства учеников зарабатывают больше учителей. А студент может обойти в зарплате доцента, подрабатывая в свободное время.

И кто препод после этого? И что он может сказать?

Ничего не может. Все. Занавес.

Дыра в середине

«Рынок все поставит на места». Поставил. В системе образования вымыта кадровая «середина». Остались либо подвижники, которые не могут заниматься больше ничем, педагоги от Бога – либо кто попало. Имитировать деятельность в системе образования много проще, чем в «коммерческой сфере». Бери себе текст и транслируй, потом тест на знание, и все. В отличие от бизнеса, результат никто не проверит. Да и неясно, что проверять.

С долотом и пулеметом

Образование ныне готовит локальных технологов, но с провалом в том субстрате, что вяжет все локальные технологии в некую мета-технологию жизни. То есть выходит в чисто поле молодец: вот у него рубанок, молоток, термометр, пулемет, и т. п. Парень весь обвешан инструментом. Но чего с ним делать-то? Прибить молотком прохожего? Прибить термометр к пулемету? Наш технолог стремится к беспомощности как минимум, к свинству как максимум. Ибо завал: 1). самоопределения, 2). целеполагания, 3). ответственности.

Или вот такая метафора: автомобиль с массой наворотов. У него внутри комп, телевизор, душ, он умеет немного плавать и немного летать. Но:

1). двигатель мощностью в полторы лошадиных силы,

2). отсутствие карты местности,

3). незнание правил дорожного движения,

4). ненависть к пешеходам,

5). безразличие, куда ехать.

И куда все это заедет-залетит-уплывет?

«За несоответствие личности своему культу»

Учитель должен почитаться как идеал, как социальная функция в идеале, но мало манят – многие эмпирические учителя. Хочется великой реформы, отражающей оба эти момента.

Увязать несложно. Ну, например: первым тактом вводим культ социальной функции. Учитель – это звучит гордо. В натуре гордо, по понятиям вот этого времени. Любой учитель может на свое усмотрение пнуть из заведения ученика, учителю наконец-то начинают платить, и т. д. Учителю возвращаются репрессивные полномочия. Если ученик не боится вылететь, учителю надо класть в ящик стола пистолет, и прописывать в законе условия применения, и применять. Через репрессивные полномочия – возвращается статус. Уже кое-что.

Вторым тактом начинают репрессироваться сами учителя, не соответствующие новому «культу». «Что-то вы, Иван Петрович, не Аристотель…». Сейчас так сказать нельзя – ни по уму, ни по совести, ни по жизни. Ну не Аристотель, и что? Ну положим, даже дурак, худший студент своей группы, которого никуда не взяли – кроме образования. И чего? Чего хотели за сотню-другую долларов в месяц? Ну и вот. «Спасибо, Иван Петрович, что не воруете наши парты».

А под «несоответствие личности своему культу» – сколько всего можно вымести поганой метлой… Казалось бы: репрессия сидит верхом на репрессии, но какое в итоге счастье…

Цензы без понтов

Самый простейший образовательный ценз, не по знаниям, по умениям. Так честнее: знания забываются, кроме того, что нужно или интересно, умения остаются (ЕГЭ не более чем тест на оперативную память). Значит, по честному… Начальное образование – способность без ошибок написать диктант, среднее – точное изложение, высшее – читаемое сочинение. Большая часть народа с дипломом о вышке реально стоит на уровне лишь начального. То есть уже записать по памяти лекцию – неподъемная задача. Далеко не у всех депутатов Государственной Думы обнаружится «среднее», многие доктора наук не имеют «высшего», и т. д.

Образование против труда

Считается, что образование должно «готовить к трудовой деятельности». Вообще-то классическое образование, образование аристократа, того, на ком совершилась культура – вопиюще излишне относительно не то, что «труда», но вообще любой «деятельности». И советское образование – наследовало этой модели. Все мы учим Пушкина, интегралы, историю Древнего Мира – а слесарю оно на фига? Даже литератору – на фига интегралы, а математику – столько Пушкина? Но человек воспринимался универсально и человечно: скорее как «аристократ», который вынужденно слесарит, чем настоящий слесарь по жизни.

Редукция образования к «услуге, готовящей человека к рынку труда» – явное и быстрое обыдловение сферы. 90 % хорошего образования не имеют никакого отношения к труду, а 50 % даже к карьере (труд и карьера, конечно, разные вещи). Намеренно усиливая, провоцируя: хорошее образование готовит человека к жизни, где как можно меньше труда. Или, говоря мягче, ко времени, когда он не трудится. Уже оттрудился. Или трудятся за него. Или никто не трудится. Или он нашел для работы смыслы, выходящие за экономику.

Вряд ли образование в этом смысле может быть всеобщим. Не хочешь – не надо.

Возможно, стоило бы ввести две вертикали – образования сугубо для работы, и образования-для-себя. В неких точках они бы пересекались. Было бы громоздко. Но возникло бы понимание, которого сейчас нет. Если бы оно было, то министра, гнущего про «услугу» и «рынок труда», гнали бы поганой метлой.

Гуманитарное знание: перезагрузка

Гуманитарные науки погибают от критериев своей имманентной «научности». Идеальна научная диссертация в 99 % – кому она? Чтобы читать ее для пользы некоего дела? Не говоря уже о том, чтобы читать из «чистого интереса»?

Большая часть так называемой научности деятельности, будь то писание дисера, статей, сидение в заседаниях – не более чем тест на пути к таковой. «Посмотрим, умеет ли автор выражаться научно», «читал ли автор список литературы», и т. п. Спору нет, что список литературы – должно читать. Суть же в том, что буферное тестирование разрослось до таких масштабов, что, собственно, подменяет дело и мысль, дело мысли и мысль о деле. Сама мысль и само дело никогда не начнутся – ибо в них нет необходимости, карьера целиком делается на проходе сквозь «буферное тестирование».

Если я назову последнее раковой опухолью – буду ли сильно неправ? А что? Некая часть, подменяющая собой смысл целого, разросшееся, и в итоге целое подыхает. Спасти его можно только институционально, то есть – меняя правила игры. Не кадры, финансирование и т. п., а правила. Причем нельзя написать «с завтрашнего дня филистерство запрещается», надо писать именно что строгую форму, «парадигму гуманитаристики», отвечать, прежде всего, на вопрос, «каковы критерии успешности», причем так, чтобы без двоякого толкования.

Рубая тезис сплеча: гуманитарные науки спасет отказ от «научности», понимаемой как верность конвенции неких предпосылок деятельности. В итоге деятельность программируется так, что результатом будет присяга на верность ее предпосылкам, и они же самые, и не более.

Новая парадигма: есть понятие «область дисциплины» и понятие «интерес». Все! Есть форма, диктующая, где предмет социологии, где предмет психологии, где базар и где матерная частушка. Мастером первой ступени можно считать любого, держащего одновременно предмет и внимание какой угодно аудитории. При этом сквозь фильтр пройдет и некоторое количество сумасшедших, рассказывающих нам про Атлантиду, Лемурию и прочее примордиальное счастье. Паранойя получит некоторые дополнительные очки, но… их не надо переоценивать. Александр Гельевич Дугин ведь, кажется, имеет ученую степень? И, кажется, его уже цитируют в диссертациях? Ну и вот. Лемурия себя и так уже обрела.

Лучше впустить в сообщество немного конспирологов, публицистов, политтехнологов и бытовых риторов, чем иметь его в сегодняшнем виде, когда оно открыто – вообще любому. Еще раз: при усидчивости и мотивации кандидатом гуманитарных наук, а равно и доктором оных наук – будет вообще любой, включая и просто дурака, как его обычно понимают по умолчанию конвенции здравого смысла, т. е. как человека, в упор не видящего пределов своего знания (а сильной мотивацией, к примеру, может быть неспособность к любой другой социализации, или нежелание к оной).

«Политические процессы это процессы, в которых политические субъекты ставят перед собой политические цели, инициирующие политические процессы» – ну кому такая политология, а? Честное слово, про Лемурию лучше. Хотя бы с точки зрения литературы. Вот, кстати, понятие дополнительное, но базовое – литература. Не то, что издают, но то, что читают.

Читабельность твоего текста как критерий первой ступени. При этом текст ограничен, но только своим предметом, и все. То есть ученая книжка может быть оформлена как переписка к друзьям, пожалуйста.

Мастер второй ступени суть тот, кто может собрать семинар из мастеров первой, и т. д. Разумеется, семинар сугубо добровольный. Впрочем, уже третья ступень – видимо, живая классика. Это уже человек, которому будет что сказать Декарту и Гегелю.

Казалось бы, примитивный критерий – «можешь ли ты, держась предмета, сделать интересно кому-то». Но что критерий теории? За что вообще общество кормит такую свою подсистему, как собрание гуманитарных наук?

Хорошая теория – имеющая практические следствия. Теория, по которой можно управлять, делать революции, лечить больных, спасать душу, крепить устои, расшатывать устои, и т. д. Можно не любить Будду, но буддизм врачует умы. Можно не любить Маркса, но марксисты умели делать некое общество. Можно не любить Фрейда, но больные несут свои деньги в наследующую ему отрасль. Хороший автор – после которого по-другому чувствуют, думают и живут. Хоть кто-то. Хоть пять человек, но лучше, разумеется, пять миллиардов. Но пять человек – тоже нехило. Пять человек, расставшихся – хоть как-то, хоть в чем-то – с образами самих себя, ставших иными.

Зачем кого-то читать? Кого-то слушать? «Для пользы», «для удовольствия». Давайте так – удовольствия и польза тут совпадают. Так устроено. Читаем, ибо «не скучно». А не скучно то, что «меняет». «Человеческое существование есть смерть, проживающая человеческую жизнь», «различаться, всего прежде, с самим собой», – было у классиков. Жить по-человечески означает непрерывно умирать-воскресать. Пособляющий в этом и будет гуманитарием. Не умеющий того, но разувающий рот на законную гуманитарную пайку, на звание, на оплату – да найдет себя в ином поприще. В кондукторах городского транспорта, например.