Текст книги "Контролер"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 23

– Але, вы меня слышите?

– Да.

– Это я, Дмитрий Степанович, с Кожуховской.

– Здорово, дед, чего звонишь-то?

– Вы тут вашего дружка разыскивали, так вот, он вернулся.

– Точно, ты его видел?

– Видеть не видел, а свет вчера в окошке горел.

– Ну, молодец, дед, спасибо тебе.

– Спасиба на хлеб не намажешь и в стакан не нальешь. Вы мне денег обещали.

– Обещали, значит, дадим.

– Когда, интересно?

– Завтра заеду, брошу тебе в ящик, – говоривший закончил разговор и тут же принялся набирать номер. – Привет.

– ...

– Он вернулся.

– ...

– Завтра так завтра.

Вам ни разу не доводилось выходить на свободу? Нет? Тогда, добрый вам совет, попробуйте хотя бы разок. Уверяю, впечатление останется на всю жизнь.

Меня выпнули на волю в середине марта. Пятнадцатого числа в семнадцать пятьдесят три по местному времени. Специальный следственный изолятор номер один по Российской Федерации не пожелал больше предоставлять кров и стол обычному мелкому хулигану, то есть мне. Я не стал настаивать, оделся в принесенное господином Тищенко все новое и гламурное, поправил кашне на шее и вышел вон.

Столица нашей Родины город-герой Москва встретила меня солнышком и легким морозцем. Глупо улыбаясь, я вдохнул слегка загазованный воздух свободы и тут же опьянел. Из припаркованной неподалеку машины выскочили трое и с воплями набросились. Меня тискали, обнимали, жали руки, лупили по спине и бокам. До поцелуев в десны дело не дошло, в нашем подразделении проходят службу исключительно гетеросексуалы.

Сергей Волков вылез из джипа и вразвалку подошел к нашей живописной группе.

– Хорош! – оглядел меня со всех сторон, поправил задранную на затылок куртку – Определенно, хорош.

Меня взяли под руки и поволокли к машине, я не сопротивлялся и даже поджал ноги.

– Игорь Александрович! – некто в штатском, выйдя из-за джипа, остановился в паре шагов от нас – Одну минуту. – Строгое черное пальто, шапка-ушанка, портфель. Остроносое личико с несмываемой печатью принадлежности к сферам. Кого же это он так мне напомнил? Точно, того самого орла, который брезгливо увольнял меня из родной конторы. Да что там напомнил, прямо брат-близнец какой-то, только самую малость помоложе.

– Да.

– Вам придется проехать со мной.

– Опять на нары?

– Ну, что вы, – он тонко улыбнулся: – Просто вас хотят видеть, – и весомо добавил: – Срочно.

– И кто же это так без меня соскучился? – лениво поинтересовался я, хотя и так все было ясно.

– Вам все объяснят, – любезно ответил он. – Пройдемте к машине – И, точно, за волковским джипом скромненько притулилась скромная черная волжанка с частными номерами. Конспирация, мать ее ети.

– Видите ли, дружище, – я приобнял за плечи Деда с Сироткой. – Сейчас я немного занят, давайте встретимся на неделе.

– Вы не понимаете – не замечали, что эта фраза в устах чиновников звучит как «м...ак ты, ...б твою мать» – Михаил Ильич распорядился...

Как я посмотрю, подрос Мишенька Дворецков, заматерел, порученцев завел. Только, при чем тут я?

– Передайте полковнику...

– Генерал-майору. Игорь Александрович, прошу вас, проявите сознательность и не заставляйте меня...

– Применить силу, – догадался Берташевич и заныл жалобно: – Умоляю, только не это!

– Передайте генералу, что я заеду к вам завтра в любое удобное ДЛЯ МЕНЯ время.

– Все понял? – приобнял заскучавшего порученца за плечико Шадурский. – У человека по плану банкет с друзьями, – слегка придавил его рукой и ласково продолжил: – Так и передай шефу, Коваленко все понял и обязательно к нему заглянет. На неделе.

Мы уселись в машину и принялись ждать Киру. С ним все было не так просто. Последний из работающих с ним следователей, то ли по причине спонтанно возникшей личной неприязни, то ли из соображений элементарного сволочизма, распорядился перевести его в камеру к двум гражданам Сьерра-Леоне. Посланцев черного континента накануне повязали на таможне в аэропорту, как следует досмотрели и обнаружили зашитые в ширинки брюк алмазы. Оба тут же заявили, что камушки видят впервые в жизни, а брючата прикупили на вещевом рынке накануне вылета. Непонятно почему, но им не поверили и завели дело.

Кирилла они встретили как родного, щедро угостили чаем с его же конфетами, поболтали, пошутили. А ночью вдруг попытались совершить с ним нечто, на языке протокола называемое «насильственными действиями сексуального характера в извращенной форме». Крикунов в положение изголодавшихся гостей отчизны войти отказался, завязалась оживленная дискуссия. В результате оба сексуально озабоченных оказались в местной больничке с нешуточными травмами первичных и вторичных половых признаков и серьезной перспективой полнейшей неспособности в будущем принимать участие в действиях сексуального характера, будь то насильственные, по обоюдному согласию или за деньги. А Кире следак принялся шить мелкими стежками дельце.

Вот, наконец, и он. Разодетый как жених, немного бледный и счастливый. Остановился, повернулся было в сторону СИЗО, но одернул себя. Не стоит оборачиваться в сторону узилища при выходе из него, а то опять туда же и вернешься.

Машина остановилась на светофоре.

– Как тебе на воле? – поинтересовался я у глазеющего в окно бывшего узника.

– Замечательно, – ответит тот. – Свежий воздух, вывески, люди ходят.

– Аналогично, коллега, а где твои?

– Ждут дома, так что я недолго, ладно?

– Это уж как получится, – вступил в разговор Берта, – и в порыве чувств огрел Киру по спине.

– Как поживает мадмуазель Пирожкова? – светски поинтересовался я.

– А я почем знаю? – удивился тот.

– Помнится, кто-то собирался забрать девушку с собой...

– Черт, я и забыл, что она Пирожкова. Докладываю, с Наденькой все в порядке, живет у меня. Утверждает, что наконец-то встретила мужчину своей мечты.

– И кто этот мужчина? – полюбопытствовал Сироткин.

– Идиот! – взревел Берта. – Конечно же, я, – и повернулся к присутствующим профилем, чтобы оценили.

* * *

– Слышишь меня? – человек в припаркованной у подъезда дома невнятного цвета «семерке», поднес ко рту миниатюрную рацию.

– Слышу нормально, – донеслось в ответ, – что нового?

– Пока ничего, ждем.

– А он точно придет?

– Придет, куда он денется. Ты там поаккуратнее, на стены не ссы и бычки не разбрасывай, понял?

– Да, понял я, понял – невысокий квадратный крепыш загасил о стенку сигарету и спрятал бычок в пакет. Поднял воротник куртки и присел на подоконник на лестничной клетке между пятым и шестым этажом.

* * *

– За освобождение! – поднял рюмку Берташевич.

– За победу, – добавил Волков.

– За нашу победу, – уточнил бородатый блондин Квадратов, грубиян и бывший сослуживец Котова.

– Горько! – заорал Саня, – такой, вот, получился первый тост.

Нас с Кирой гуляли в знакомом до боли заведении, ресторанчике на Соколе, любимом месте отдыха и банкетов Волкова и его компании. Мне уже доводилось бывать здесь, и не раз. По-моему, это заведение принадлежало кому-то из наших бывших, по крайней мере, кормили здесь здорово, обслуживали как родных, деньги за все это требовали весьма умеренные. Как всегда, наша компания оккупировала отдельный кабинет, и веселье началось.

– Не лопни, – подтолкнул меня коленом Кира и разом проглотил целую отбивную. Мы с ним сидели во главе длинного прямоугольного стола, радостные и смущенные, прямо, как жених с невестой на свадебном пиру. После скромного тюремного рациона, обилие закусок на нем потрясало и вызывало легкий паралич. Когда паралич прошел, мы показали присутствующим, как умеют жрать у нас в СИЗО номер один.

– Все под контролем, – бодро ответил я, сооружая скромный трехэтажный бутерброд с ветчиной, карбонатом и снова ветчиной. Откусил сразу половину и едва не потерял сознание от гаммы вкусов.

– За виновников торжества! – провозгласил Берташевич и полез чокаться – Вы, вообще, пить сегодня собираетесь или как?

– А жрать кто за нас будет? – огрызнулся Кира. – Пушкин Александр Сергеевич?

– Не гони, Берта, – попросил я, – все в свое время. – Не скажу, что за время отсидки заделался трезвенником горбачевского разлива, просто почему-то поесть хотелось больше, чем выпить.

Под третий тост мы все-таки выпили, до дна и не чокаясь. Потом еще немного поели.

– Тормози! – скомандовал я и мы, откинувшись на стульях, блаженно застыли, как удавы после визита в кремлевский буфет, переводя дух и набираясь сил.

* * *

– Внимание, движение у подъезда.

– Клиент? – с надеждой спросил крепыш.

– Нет, какой-то лох с букетом.

Лифт в подъезде, как водится, не работал. Стоящий у окна хорошо слышал, как хлопнула дверь, и кто-то принялся подниматься по ступенькам. Вдобавок ко всему, этот кто-то еще и пел, тонким, почти детским голоском, немилосердно при этом фальшивя. Певун дошел до пятого этажа и поднялся еще на пролет вверх: недешево и со вкусом наряженный невысокий, можно сказать, мелкий субъект щуплого сложения. Ангелоподобное личико в обрамлении длинных, спадающих на воротник дубленки, волнистых волос. Увидав стоящего между этажами у окна, пение прекратил и тихонько прошел мимо, прижимая к груди здоровенный, стеблей на пятнадцать, букет чайных роз. Крепыш в очередной раз закурил и повернулся к окну.

– Мужик, эй мужик – вдруг пропищали сзади.

– Чего тебе? – не оборачиваясь, спросил тот.

– Мужик, ну че ты?

– Мужики в поле. – наставительно проговорил крепыш, разворачиваясь. И тут же осекся: из букета на него смотрел удлиненный глушителем ствол.

* * *

– Ну все, я домой, – Кирилл поднялся на ноги, сделал компании ручкой и, бросив прощальный взгляд в сторону осетрины, заспешил к выходу – Увидимся.

– Созвонимся завтра.

– Лучше послезавтра.

– Погоди, – Котов встал из-за стола и двинулся следом. – Сейчас тебя отвезут.

– Честно говоря, я бы немного прошелся.

– У нас так не принято. – Он приобнял бывшего арестанта за плечи. – Да и не стоит в первый день на воле дразнить судьбу. Вот я, помню... – они вышли.

Через несколько минут Саня вернулся в компании очень интересной пары: седой, слегка лысоватый мужик, лет на десять старше Волкова и... та самая дама из тира, только на сей раз без пистолетов.

– Зови просто Юрой, – представился спутник моей случайной знакомой.

– Игорь.

– Вот, значит, ты какой, – усмехнулся он и сжал руку, как плоскогубцами.

– Юлия, – представилась его спутница. Неожиданно для самого себя, я склонился и поцеловал ей руку, потому что дамам принято целовать ручки, а передо мной была именно дама.

Хмельной воздух свободы плюс сытный ужин, минус бессонная ночь (о грядущем освобождении мне сообщили только вчера) сделали свое черное дело: я осоловел и начал клевать носом.

– Ты как, Игорь? – Волков подошел и присел рядом.

– По-моему, мне на сегодня достаточно, – я потряс головой. – Пора, – и стал подниматься.

– Обожди немного, – Сергей положил руку мне на плечо, – еще полчасика.

* * *

– Ты чего? – удивленно спросил крепыш.

– Ничего особенного, – совершенно нормальным голосом ответил «ангелочек» и аккуратно пристроил букет на подоконник. – Медленно и печально достань ствол и положи возле цветочков. И не вздумай дурить.

– Да, да, конечно, – забормотал тот, всеми силами демонстрируя немыслимый испуг. – Сейчас, – сделал крохотный шажок навстречу. Попытался расстегнуть куртку. – Что-то молнию заело, – шагнул еще раз. Теперь он оказался на расстоянии броска. Оставалось только зафиксировать пистолет, а потом уже спокойно размазать этого дохляка по стенке.

«Всегда одно и то же», – человек по имени Валентин чуть слышно вздохнул. В который уже раз противник покупался на его субтильный вид и начинал искать варианты в ближнем бою.

– Бац! – резкий удар в подбородок отбросил крепыша к подоконнику – Не дури, ствол аккуратненько двумя пальцами, ну!

– Что теперь? – прошамкал тот.

– Лицом к стене, ноги шире плеч, руки за голову!

– Как скажешь – пожав плечами, крепыш встал к стене и, как ему показалось, незаметно напрягся.

«Товарищ не понимает», – Валентин в темпе провел наработанную серию: расслабляющий удар с левой по почкам, ступней под коленку и легкий тычок ладонью в затылок, чтобы жизнь больше не казалась раем.

Крепыш опустился на колени и затих. Валентин удовлетворенно хмыкнул и полез в карман за шнуром. Как каждый уважающий себя войсковой разведчик, он терпеть не мог пользоваться наручниками.

Сидящий за рулем «семерки» как раз собрался связаться с напарником, когда кто-то забарабанил в боковое стекло. Не постучал, а именно, забарабанил. Стекло со скрипом опустилось.

– Обалдел, мужик? – сурово спросил водитель. – По голове себе постучи.

– Ты что здесь встал? – незнакомец был тощ, невысок ростом, одет в потрепанный

китайский пуховик не по размеру и явно нетрезв. А еще он совершенно не походил на обладателя даже стиральной машины, не то что автомобиля. – Это мое место.

– Сейчас уеду, – примирительно сказал водитель. Лишний шум совершенно не входил в его планы.

В ответ наглый не по росту мужик что было сил пнул ногой в борт машины, отступил назад и остался стоять, слегка покачиваясь. Он явно искал приключений и, так получилось, что нашел. Водитель вылез из машины, осмотрелся по сторонам и подошел к наглецу поближе. Такой же худощавый, по-боксерски сутулый и на полголовы выше ростом. Подошел и тут же пробил первый удар из наработанной годами комбинации: апперкот с левой, хук с правой, только, вот, как-то не очень удачно. Первый удар поразил воздух, а нанести второй он просто не успел: оказавшийся вдруг сбоку от него мужик, коротко, но очень резко ударил с правой в челюсть. Водитель упал лицом вниз. Что и требовалось доказать, в поединке между регулярно тренирующимся мастером спорта международного класса и растерявшим всякую форму кандидатом в мастера победил сильнейший.

Глава 24

В гостях хорошо, а дома лучше, особенно, если тебя принимали в казенном доме с решетками на окнах. Я открыл дверь, вошел вовнутрь и замер в удивлении. Поначалу даже показалось, что ошибся дверью. Присмотрелся повнимательнее: все правильно, квартира моя, только уж больно чистая. Такое ощущение, что банда чокнутых домушников, открыв оба непростых замка, проникла вовнутрь, после чего немедленно принялась наводить порядок: мыть полы, пылесосить ковер и собирать с потолка паутину. Я прошел на кухню, надо же, ни груды грязной посуды в раковине, ни пустых бутылок в углу, зато полный холодильник еды.

Спать расхотелось, поэтому, заварив чаю, я остался на кухне за столиком у окна. Взял со стола телефон и принялся его, как будто, впервые в жизни, с интересом разглядывать. И тут начались звонки. Сначала на связь вышел совершенно пьяный и непривычно веселый Дед.

– Как дела, командир? – меня опять стали называть так, это было приятно.

– Нормально. Ты где?

– В кабаке, мы решили продолжить веселье. Не присоединишься?

– Не сегодня, – уж слишком хорошо мне сиделось на моем табурете в собственной кухне за собственным столом, попивая чаек из собственной чашки.

– Жаль. Тогда до завтра.

Потом мой покой нарушила отчизна в лице сегодняшнего порученца. Давешний мальчик на побегушках вкрадчивым голосом педофила-заочника напомнил, что генерал-майор Дворецков М. И. с нетерпением ожидает меня завтра в конторе в любое удобное время, желательно в четырнадцать тридцать.

– Пропуск заказан, просьба не опаздывать, – прокуковал порученец и отключился.

Полностью удовлетворив тягу к общению, я засобирался было отключить аппарат, но он опять затрезвонил.

– Да.

– Коваленко, это ты? – голосом старшего контролера, суровой дамочки Светланы, отозвалось в ухе славное боевое прошлое.

– Если честно – да.

– И где тебя черти носят?

– Везде.

– Они тебя нашли?

– Кто?

– Твои друзья. Приезжали двое, спрашивали, где ты живешь.

– Сказала?

– А что такого?

– Ничего. Извини, у меня звонок по другой линии, – и собрался было повесить трубку.

– Погоди, – голос на другом конце провода потеплел и стал томным, – Игорек, хочешь я прямо сейчас приеду?

– Если честно – нет.

Около десяти проявился Волков.

– Не спишь?

– Нет.

– Так и думал. Как настроение?

– Бодрое. Слушай, меня тут искали...

– Уже нашли.

– Понял.

– Вот, и отлично. Не пропадай.

– Ни в коем случае, – пообещал я и отключил наконец домашний телефон а, заодно, и мобильный. Если я понадоблюсь еще кому-нибудь, пусть воспользуется голубиной почтой.

Я погулял по квартире, попинал воздух, принял душ, включил и выключил телевизор. В конце концов, уселся в кресло в гостиной и принялся размышлять, что же делать дальше: снова идти пить чай на кухню или попытаться уснуть. Раздумья прервали птичьи трели, дверного звонка. Посмотрев в глазок, я вытаращил от удивления глаза и поспешил открыть. На пороге стояла она, с бутылкой шампанского в одной руке и чайной розой в другой.

– Привет.

– Здравствуй. Как ты меня разыскала? – ничего умнее просто не пришло в голову.

– Ты один?

– Уже нет, ты же пришла. Откуда цветок?

– В подъезде на подоконнике их целый букет. Держи – и протянула поочередно, цветок, а затем бутылку.

– Спасибо. А...

– Не рад?

– Очень рад, – пролепетал я. Минздрав недаром предупреждает, выходя на волю, человек оставляет мозги в камере. Их подвозят потом, дней через несколько.

– Тогда приглашай.

– Заходи, – она вошла. Симпатичная шатенка с зелеными глазами по имени Светлана. Везет мне на Светлан.

* * *

– Что с тобой? – с тревогой спросил Виктор, едва я вошел в камеру.

– А?

– Что, спрашиваю, с тобой? На тебе лица нет.

– Неужели?

– Видок у тебя, боярин, прямо, как тогда у генерала. Плакать не собираешься?

– Не дождешься.

Двадцать третьего февраля состоялся очередной розыгрыш этапа кубка мира по внутрикамерному многоборью. В этот раз я оказался на высоте.

– Силен, – удивленно проговорил теперь уже бывший чемпион Витя, поднимаясь с пола. За прошедшие пару месяцев мне удалось вспомнить многое из того, чему меня когда-то учили.

– Слабак, – хмыкнул он, третий раз подряд оформив мне детский мат.

В этот раз количество участников соревнований сократилось до двух. Антона накануне освободили под подписку. Не скажу, чтобы это его особенно обрадовало. Вместо него к нам сначала подселили какого-то бывшего чина из московской мэрии и сразу же за ним – мутного говорливого типа, в котором многоопытный десантник с первого взгляда распознал «наседку». Тип вился исключительно вокруг экс-чиновника, демонстрируя полную незаинтересованность в нас двоих, жалких и ничтожных личностях. Сам чиновник наблюдал за этой самодеятельностью с доброй улыбкой и молчал. Не знаю уж, чего он там натворил на воле, но в камере мужик держался правильно.

А на следующий день меня выдернули на допрос. В последнее время, по мере уменьшения количества статей в моем деле, родное правосудие, чувствуется, потеряло ко мне всяческий интерес. Вечно похмельный пенсионер куда-то запропал, нового следователя не присылали. И тут...

– Доброе утро, Игорь Александрович, моя фамилия Ткачева, я буду вести ваше дело, – сказала высокая, с меня ростом, статная шатенка с зелеными глазами и аэродинамической фигурой.

Классический случай «женщины не для меня». Встречая таких, никогда не питал лишних иллюзий, а тут вот зацепило.

– Очень приятно, – совершенно искренне ответил я, усилием воли вернув на место отвисшую челюсть.

Совершенно не сохранилось в памяти, о чем спрашивала она, и что мычал в ответ я, просто... Просто, я сидел, глазел на нее и мечтал, чтобы этот допрос никогда не закончился, готовый ради этого сознаться в чем угодно: от попытки насильственного изменений государственного строя на островах Зеленого Мыса до поджога витебской хоральной синагоги в конце девятнадцатого века.

– Прочитайте и распишитесь, – на стол передо мной лег один-единственный лист.

– Вы еще придете? – хриплым, как с похмелюги, голосом спросил я.

– Завтра, – ответила она, складывая бумаги. – Я хотела сказать, – она замялась и, честное слово, покраснела. – То, что вы сделали... В общем, я очень вас очень уважаю, – и протянула руку.

Это меня окончательно добило. Вернувшись в камеру, о чем-то, не помню, переговорил с соседом, после чего уселся лицом к стене и, выражаясь языком дамских романов, застыл в смятении и пребывал в нем вплоть до обеда. Поел, перекурил и усилием воли постарался успокоиться и вернуться в реальный мир. Получилось, но не сразу и не очень.

На второй допрос она принесла термос с чаем и гору еще теплых пирожков, которые я все умял и даже не почувствовал вкуса. Во время третьего мы перешли с гражданкой следователем на «ты».

Вы думаете, я ничего не пытался со всем этим сделать? Пытался, еще как пытался. Носился как наскипидаренный по камере, стирал рукояти гантелей, приседал и отжимался.

Помогало так себе. В одном старом фильме, помню, герой в таких случаях колол дрова, а другой – звонил в колокола. А, еще я стал хуже спать. Бродил ночью по камере или ворочался. Вздыхал как влюбленный гиппопотам, отвечал невпопад, если спрашивали.

– Проблемы, брат? – по-своему поняв мои страдания, поинтересовался стукачок и тут же умолк, наткнувшись взглядом на правильно набитый Витин кулак.

Она приходила не так уж и часто и мы просто болтали. Мне даже показалось, что эти беседы интересны не только мне одному. Такая вот история, «Тюремный роман-два».

* * *

Если бы все это происходило не в жизни, а в американском кино, то мы бы бросились друг на друга прямо в прихожей и, сплетясь телами и натыкаясь на разные полочки, пуфики и счетчик электроэнергии, принялись со стонами и визгами сдирать с себя одежду и, в конце концов, овладели друг дружкой где-нибудь на люстре. В немецком кино она заявилась бы в кожаном нижнем белье, с плеткой, соседями и дрессированными козочками. Ну, а дальше, как водится: «Опа-опа!», «Лус-лус!», «Шнелль-шнелль!» и, наконец, «Гу-у-ут!!!». В индийском кино мы бы обязательно сплясали и спели во весь голос на радость засыпающим соседям. Слава богу, жизнь не кино.

– Спасибо, что пришла, а не то...

– Что?

– Завтра с утра залег бы у вас под прокуратурой и стал ждать.

– Меня могли услать в командировку.

– Все равно бы дождался.

– Ну, раз дождался, открывай шампанское, подполковник.

– Есть открывать шампанское.

– Послушай, ты действительно подполковник?

– В данный момент я вообще никто. Из армии меня поперли, из контролеров сам ушел. Я ведь рассказывал тебе, что был контролером?

– Пусть тебя это не волнует, – она сделала крошечный глоток из фужера. – Даже если не рассказывал, расскажешь. Я хочу знать о тебе все.

– Зачем?

– Просто интересно.