Текст книги "Контролер"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Двое скучающих у аптечного киоска милиционеров при виде незнакомца встрепенулись и двинулись наперерез..

– Лейтенант Слюсарь, прошу предъявить документы.

– Пожалуйста... – мужчина извлек из внутреннего кармана шикарного кожаного пальто документ и протянул стражу правопорядка.

Тому сразу стало грустно, у владельца дипломатического паспорта нельзя проверить регистрацию и попросить немного денег на бедность. Лейтенант машинально полистал страницы, полюбовался цветной фотографией господина ZULKARNAEV, вздохнул и вернул документ владельцу. – Куда следуете? – спросил он, чтобы хоть что-то спросить.

– В Санкт-Петербург, – ответил тот с легким, едва уловимым акцентом и мило улыбнулся.

– Во сколько отходит ваш поезд?

– В половине первого.

– Счастливого пути, – и обломанные в лучших чувствах менты, вернулись к киоску, продолжать трепаться с продавщицей. Если бы лейтенанту Слюсарю сказали, что он только что пообщался с международным террористом, уверенно входящим в мировую десятку лучших по профессии, бравый страж правопорядка, наверняка очень бы удивился и вряд ли поверил. По его глубокому убеждению, террористы в обязательном порядке должны были носить на лицах бороды, пулеметы на плечах и пояса шахидов – на пузе, воровато озираться по сторонам и кричать «Аллах Акбар!». Всего этого у господина Zulkamaev’a не наблюдалось, да и держался он без лишней нервозности, а, наоборот, спокойно и очень вальяжно.

В баре «Балтика» было тихо и как всегда безлюдно. Только что прошедший паспортную проверку «казахский дипломат» снял пальто, аккуратно повестил его на вешалку и занял столик в углу.

– Двойной «Эспрессо», – он делал заказ, не заглядывая в меню, – одно пирожное «Наполеон», скажите, коньяк «Remy Martin» действительно французский?

– Безусловно, – не моргнув глазом, ответила официантка, сонного вида белобрысая девица. – Другого не держим.

– Вот как, тогда сто граммов.

– Пепельницу принести?

– Не надо, я не курю.

– Что-нибудь еще?

– Включите, пожалуйста, телевизор.

– Какой канал?

– Хочу посмотреть новости.

Он доел пирожное, запил его кофе и поднял палец. Спинным мозгом чувствующая денежного клиента официантка в считанные секунды оказалась у столика.

– Еще один кофе.

– Двойной?

– Да, – после короткого раздумья ответил он. – Пожалуйста.

Сделал осторожный глоток из бокала, удовлетворенно хмыкнул. Коньяк оказался на удивление «родным», а не произведенным в подвале по соседству. Посмотрел на часы, все, время. В ближайшие двадцать минут должно последовать сообщение о, наверное, экологической катастрофе в Подмосковье. Да, конечно, сначала это будет названо просто катастрофой. А уже через час, после событий в самой Москве, всем, и в первую очередь, приехавшим сюда на совещание, надутым индюкам, этим экспертам по безопасности, станет ясно, что говорить о победе над терроризмом, мягко говоря, преждевременно. Что же касается русских, то... Он уже дважды неплохо поработал в этой стране, в этот раз все тоже должно получиться. Как говорится, Бог троицу любит.

После просмотра новостей он сделает несколько звонков в газеты и на телевидение и еще один, в ФСБ. Исключительно из чистого хулиганства. В прошлом году русские раструбили на весь мир о его ликвидации. Пришло время, как говорят здесь, «ответить за базар». Потом избавится от «хитрого телефона» стоимостью в пару «мерседесов». Звонок с него с гарантией не отслеживается и голос говорящего не идентифицируется.

Через несколько часов он будет в Ленинграде, зачем-то так претенциозно переименованном, там сменит документы и... Далее Европа, серьезный курс пластической хирургии и, наконец, дом, почти дворец, на берегу океана в стране, которая никогда и никому его не выдаст. Все, пора на покой. В его профессии, как в спорте, лучше уйти на год-другой раньше, чем на час позже. Он вволю поиграл с судьбой в игру, где ставкой была собственная жизнь, настало время встать из-за стола и уйти с выигрышем.

Может быть, когда-нибудь он ненадолго вернется и преподаст этим олухам еще один мастер-класс, но это будет потом. Зулкарнаев, он же Режиссер, заложив руки за голову, откинулся назад и прислонился головой к стене.

Молодой человек вошел в бар и остановился в дверях, осматриваясь. Сидящий за столом, мельком взглянув в его сторону, вернулся к просмотру телепрограмм. Ничего особенного, невысокий, хрупкий с виду, гламурно прикинутый мальчик: заправленные в высокие, почти до колен, сапожки, узкие брючата, недешевый псевдогрубый свитер «с горлом», коротенькое пальто, издали напоминающее матросский бушлат. Длинные темные волосы до плеч.

Меж тем молодой человек немного расхлябанной походкой подошел к стойке бара и сделал заказ. Устроился за столиком по соседству, дождался принесенного все той же официанткой зеленого, естественно, чаю и тирамису. Сразу же расплатился и принялся за еду. Закончив есть, вскочил на ноги и, остановившись рядом с сидящим за столиком, высоким, почти девчачьим голосом позвал официантку.

– Будьте добры, пепельницу!

– Если можно, воздержитесь от курения, – сухо произнес Режиссер, – У меня аллергия на табачный дым.

– Не надо пепельницы, – пропищал молодой человек и, повернувшись к собеседнику, виновато развел руки в стороны и проговорил жеманно: – Простите, бога ради... – и уже нормальным мужским голосом, – и прощайте.

Сидящий за столом даже не успел удивиться наличию в одном теле двух совершенно разных голосов, потому что... Потому что в этот самый момент молодой человек с завидной быстротой воткнул заточку прямо в его левую подмышку. И тут же обломил лезвие. Проделано все было быстро и грамотно, без шума и пыли, а главное – без крови. И, действительно, на светло-коричневом свитере получившего в сердце заточку, не проявилось ни одного крохотного пятнышка. Хорошем, к слову сказать, свитере, и дорогом. О подобного рода вязаных изделиях очень любит писать одна полнокровная дамская писательница. У нее в каждом романе героиня обязательно приникает личиком к мужскому торсу, одетому в такой вот свитерок, и трепетно его нюхает, вдыхая запах свежести и больших денег.

Сделав свое черное дело, молодой человек вернулся за свой столик и принялся допивать чай. Режиссер, он же Чжао, он же почти труп, бессильно уронил вниз руки, открыл рот и попытался закричать от боли, потому что стало очень больно. Не хватило сил даже на шепот. Потом стало еще больнее, еще и еще, а потом, все, боль прошла, а жизнь закончилась. За долю секунды до конца он вдруг понял, что совершенно напрасно провел это утро у телевизора.

Допив чай, молодой человек встал, взял сумку и пошел к выходу, на ходу рассовывая по карманам телефон, сигареты и зажигалку.

Проходя мимо уставившегося в потолок, уронил, неловкий такой, сигареты и зажигалку, потом почти минуту их разыскивал.

Слегка покачивая бедрами, он вышел из бара и направился прямиком в вокзальный туалет. Поймал одобрительный взгляд такого же гламурного персонажа, только в длиннополом плаще и рыжеватого, слегка надул губки и подмигнул.

Через несколько минут молодой, подтянутый капитан в ловко сидящей на нем камуфляжной зимней форме и с вещевым мешком за спиной, вышел из туалета. Поправил фуражку, обошел явно поджидающего кого-то рыжеволосого красавчика в темном плаще до пяток и направился к выходу.

Если бы Евгений Сироткин задержался на вокзале еще пару минут, то наверняка услышал бы дикий женский визг из бара: подошедшая к единственному посетителю официантка, обнаружила того, сидящего неподвижно и глядящего в потолок, и вступила в лужу крови, вытекающей из раны на правой руке.

Перед тем как спуститься в метро, Евгений достал телефонную трубку и набрал номер.

– Порядок, Дед.

– ...

– Возвращаюсь на базу, до встречи.

А потом отправил кому-то сообщение без единого слова.

* * *

Зазвонил стоящий телефон. Я передал трубку полковнику.

– Да, – отрывисто бросил он.

– ...

– Понятно.

– ...

– Хорошо, до связи.

– «Табун» обнаружен и взят под контроль, – сообщил он. – Дальнейшей судьбой руководства института займутся буквально сегодня. Вы удовлетворены?

– Очень.

– Что дальше?

– Терпение, – сказал я и едва не добавил: полковник.

В мае девяностого Равшон Саибназаров, тогда еще просто лейтенант КГБ СССР больше суток провел в зиндане в Таджикистане в ожидании неизбежной смерти. Для того чтобы выдернуть его оттуда, была проведена совершенно уникальная операция силами нашей конторы. Мой командир, Сергей Волков, по-моему, до сих пор гордится тем, что поучаствовал в ней.

Не то чтобы эта операция была особенно сложной по исполнению тут, как раз все было просто и ясно. Один ловкий мужик сделал все, чтобы попасть в тот же зиндан, что и Равшон. Оказавшись там, принялся распевать песни, настолько громко, что без проблем перекрывал лай собак и вопли ишаков. Горланил достаточно долго, одну только «Белоруссию...» исполнил раз пять. Прикиньте, «Молодость моя, Белоруссия», в кишлаке. Короче, место нахождения зиндана те, кому надо было, засекли без всяких там радиомаячков. Ночью пришли и без проблем извлекли из ямы Равшона и того самого певца. Уникальность состояла как раз в том, что дело происходило в девяностом году, когда все подряд спецслужбы просто-напросто боялись лишний раз без спроса вздохнуть или пукнуть. Получить разрешение на проведение такой операции было на пару порядков сложнее, чем ее осуществить.

Врач появился, когда мы докуривали мои сигареты. О результатах операции не стоило даже и спрашивать, все читалось на его лице.

– Ваш друг в реанимации, – сообщил он, – жить будет.

– Молодец! – воскликнул я и вытер пот со лба.

– У меня, между прочим, дежурство закончилось, – сварливо заявил он, – долго еще торчать здесь?

– Идите переодеваться, доктор, – ответил за меня переговорщик, – скоро пойдете домой.

– Хочется верить, – буркнул тот и удалился.

– Ну, что, – бодро спросил полковник, – будем заканчивать комедию?

– Подождите, – возразил я, – а как же второе требование?

– Слушаю.

– У палаты моего товарища выставляется ваша, повторяю, ваша, а не милицейская, охрана. Как только состояние здоровья позволит, вы отвезете его куда положено.

– Принимается, – весело ответил он, – а где остальные ваши подельники, растворились в воздухе?

– Скрылись в канализации, – любезно ответил я, – давайте, действительно, заканчивать.

– Я только за.

– Это действительно взрывчатка – я пнул ногой сумку, и она оказалась возле него, – почти кило пластида.

– О, как, – он застегнул застежку на сумке, – действительно, пластид и почти кило. А где взрыватели?

– Нету.

– А как же ты собирался его взорвать?

– И в мыслях не было, – я перекинул полковнику брелок.

– Понятно, – хмыкнул он и протянул руку, – твой ствол.

– Нет никакого ствола, – расхохотался я, – и не было, – достал из кармана и выложил на стол наручники, вытянул перед собой руки. – Вяжите меня, люди добрые.

– Сюда, – скомандовал он, – двое в камуфляжной форме и в масках вышли из-за угла и направились к нам, держа меня под прицелом.

– Круто.

– Сейчас это называется «нанотехнология», – пояснил он и, обращаясь к подошедшим двоим, скомандовал: – Минуту! – Те застыли, как гипсовые пионеры в парке. – Один вопрос, вернее, два.

– Слушаю.

– Почему ты все время лыбишься?

– Настроение хорошее, – ответил я и ничуть не соврал. Действительно, почему я должен плакать? Все прошло успешно: я догадался об основной акции, Кира вычислил, когда и где окажется сегодня поутру Режиссер, Берта, Дед и Сиротка сработали четко. Нам очень повезло с теми четырьмя, пришедшими на склад. Кира выжил. Что с нами будет потом? Не знаю, потом будет потом. – Второй вопрос.

– Кто ты такой, черт подери?

– Сам бы хотел это знать.

– Пакуйте! – мне завернули ласты за спину. – Без экстаза!

Меня поставили в позу пловца на старте и поволокли на выход.

В машине, куда меня затолкали, мне опять стало очень жарко, потом холодно, потом снова жарко и, наконец, просто хреново. Я то погружался в напоминающее краткий сон состояние, то приходил ненадолго в себя. И так несколько раз. Когда машина остановилась, меня взяли за шиворот и скомандовали: «На выход!». Последнее, что осталось в памяти, это то, что я делаю шаг наружу. Потом все, погас свет и выключился звук.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Судьба никогда не может быть сильнее спокойного мужества...

Э.М.Ремарк.

Лирическое отступление пятое, семейное

– Проходи, Игорь, располагайся, – восседающий в напоминающем трон, помпезном офисном изделии с наворотами, сделал ленивый приглашающий жест. – Сейчас освобожусь.

Тот послушно прошел и расположился на каком-то крохотном низеньком пуфике (с которого на хозяина кабинета приходилось смотреть снизу вверх) в некотором отдалении от громадного, покрытого зеленым сукном стола, за которым в поте лица трудился видный представитель губернской элиты и, по совместительству, муж его матери. С интересом осмотрелся по сторонам. Увиденное впечатлило.

Любовно отреставрированная антикварная мебель, многочисленные, со вкусом расставленные по цвету корешков, книги на полках. Дипломы и сертификаты вперемежку с саблями и ятаганами на стенах, пушистые ковры на полу, прикрытый экраном камин.

Государственный герб на стене прямо над головой увлеченно работающего с документами хозяина кабинета и РАВНОУДАЛЕННО по обе стороны от него – коврик с вытканным портретом законно избранного. Для полного комплекта государственных символов не хватало только флага и гимна. В общем, воплощенная в жизнь мечта выросшего в «хрущобе», мальчугана из многодетной семьи.

Вынырнув, наконец, из пучины государственных забот, отчим извлек из папиросницы карельской березы сигаретку, прикурил от массивной настольной зажигалки и остро, сверху вниз посмотрел на пасынка.

– Скажи-ка мне, Игорь, ты любишь Россию?

Тот замялся. В организации, где он служил, говорить об этом всегда считалось дурным тоном. Много и часто чирикающие о неземной любви к отечеству, там не приживались и рано или поздно куда-нибудь отваливали. Чаще всего – по головам на повышение, в места запредельной концентрации патриотизма. Остальные – просто, как могли, выполняли приказы, проливая при случае за это самое отечество кровушку. Свою и чужую.

– Ты не ответил.

– Ну да, конечно.

– Конечно, – передразнил тот. – Ты пойми, Игорь, Россия...

«Священная наша держава... – пронеслось в голове у того. – Как раскудахтался, державный наш, поди, забыл уже...».

Ровно десять лет тому, прибывший в законный отпуск, старший сержант Коваленко стал свидетелем безобразной драки во дворе родительского дома, вернее, даже не драки, а избиения. Трое молодых, деревенского вида недорослей в дешевеньких спортивных костюмах от всей души метелили его отчима, успешного коммерсанта Павла Георгиевича.

Вообще-то, сильно сказано, метелили. Бить по-настоящему эти сопляки совсем не умели. Просто махали граблями кто во что горазд, и орали дурными голосами. Навешав нападавшим тумаков и пинков, Игорь повел отчима домой. Там-то и выяснилось, что пострадал тот, в основном, морально, то есть обделался. А в остальном, обошлось без жертв и разрушений, всего-навсего расквасили нос, расцарапали ухо и оторвали нагрудный карман пиджака.

– Валить! – визжал отчим, размазывая кровь и сопли по полным щекам. – Немедленно! Из этой вонючей страны!

– Успокойтесь, дядя Паша, – тихонько хихикая, несмотря трагизм ситуации, попросил Игорь, потому что воняло как раз не от страны, а от отчима.

Через часок-другой во двор приехали пацаны посерьезнее, шестеро на двух не очень новых иномарках. Игорь вздохнул и пошел во двор разбираться. Не успел выйти из подъезда, как на него бросились сразу четверо. Двор огласился леденящими душу воплями. Как выяснилось, трое из приехавших учились с ним в одном классе, а четвертый, бригадир всей этой команды, целых полтора года стоял с Игорем в паре на тренировках по самбо.

– Хрен с ним, с барыгой! – прорычал он. – А этого в машину!

Коваленко затащили в автомобиль и увезли, не вывезли, а именно, увезли на природу, где вся честная компания нажралась в лохмотья, а утомленный почти двухгодичной трезвостью воин – больше всех. Домой его приволокли неподвижного, как знамя в чехле, позвонили в дверь и испарились, оставив тушку на коврике. А отчим помнится, начал собирать документы на выезд и даже нанял репетитора по английскому.

Вообще, мутное тогда было время. Коммерсанты разводили народ и с энтузиазмом кидали друг друга. Бандиты шкурили коммерсантов и крышевали их от самих себя. Государство, занятое сугубо своими делами, в эти игры на свежем воздухе не вмешивалось, прощая и тем, и другим мелкие шалости и позволяя близким к себе уважаемым людям разворовывать себя и растаскивать по офшорам. Так все и было, боги на Олимпе, на земле – барыги с бандитами, а где-то за кустиками – менты в красивых фуражках и прочий чиновный люд в ожидании мелких подачек. Это потом, когда станет можно, все они повылазят оттуда и примутся за дело, да так ловко, что «лихие девяностые» многим покажутся утраченным раем. Это те, прежние, брали долю, нынешним, слугам государевым, подавай все и сразу.

Тогда, десять лет назад, Игорь раньше срока вернулся из отпуска и сразу же написал рапорт с просьбой оставить его в кадрах. Он совершенно не хотел становиться ни коммерсантом, ни бандитом, и то, и другое было в одинаковой степени противно. Вот и решил в компании ставших очень нечужих ему людей защищать тех, кто действительно трудился во благо России: пек хлеб, водил поезда, учил детишек и лечил больных.

– Игорь, ты меня слушаешь? – Он поднял глаза. Сидевший за столом родственник, смотрел; на него сверху вниз, как царь на еврея. Двое с портретов над ним, как казалось, тоже без особой симпатии.

– Да.

– О чем я сейчас говорил?

– О том, что мне пора подумать о карьере.

– Именно, – на сей раз, отчим извлек из другой уже шкатулки сигару и со вкусом принялся обезглавливать ее. – Твоя мать просила позаботиться, – щелкнул блестящей гильотинкой и стал любоваться делом своих рук. – Сам я этого не одобряю, потому что всего в жизни добился без чьей-либо помощи. – Раскурил сигару и выпустил в воздух первую струйку дыма.

– Спасибо за заботу...

– Благодарить будешь потом. В областном управлении милиции со дня на день освободится перспективная должность. Я уже переговорил кое с кем... Ты, кстати, кто у нас: капитан, майор?

– Подполковник.

– Неплохо. Награды есть?

– Да.

– Где служишь-то?

– В штабе округа, – и едва не добавил: – Писарем.

– Перспективы?

– Наблюдаются, – ничего деревянного под рукой не оказалось, поэтому он и не постучал. Напрасно.

– Видишь, как все удачно складывается, – Павел Георгиевич отпил из массивного толстостенного стакана и продолжил терзать сигару. – Молодой перспективный подполковник, орденоносец, бросает штабную работу в Москве и переезжает в провинцию, на передний край борьбы за правопорядок. Что скажешь?

Игорь представил себя на переднем крае, в серой красивой форме, автоматом на груди и почему-то с волшебной полосатой палочкой в руке. Сразу стало тоскливо.

– Понимаете, Павел Георгиевич... – но тот ничего понимать не желал. Собеседник завелся.

– Служишь в штабе, в тридцать один год уже подполковник, значит, строить отношения с руководством умеешь. Признаться, не ожидал.

– Я...

– Учти, должность, о которой я говорил, не только перспективная, но и, как бы сказать, – он пошевелил пальцами – политическая. С нее далеко шагнуть можно.

– Мне...

– С образованием, как я понимаю, у тебя не очень, – сам собою восхищенный родственник еще разок приложился к стакану. – Ничего, подучишься в нашем университете. Лет через пяток защитишь кандидатскую, а там и...

– Нет.

– Что ты сказал?

– Спасибо за участие в моей судьбе, но менять место службы я не буду.

– Ну, как знаешь, – и, мгновенно потеряв всяческий интерес к беседе, взял папку из лежащей перед ним стопки и углубился. Ступай. Встретимся за ужином, – он посмотрел на часы. – Через полтора часа. Не опаздывай.

Они не встретились за ужином, потому что через полтора часа Игорь уже запивал в привокзальном буфете сиреневый винегрет чем-то, издали напоминающим чай. Сразу же после беседы с отчимом, он собрал вещички и уехал. Совершенно, знаете ли, не улыбалось проводить время в компании мающегося государственными заботами хозяина дома, прислуги и охраны. На следующий день после дня рождения сестренки, мама укатила в Чехию, руководить отделкой квартиры в Праге. Чмокнула его в щеку и укатила, красивая, ухоженная, очень благополучная.

Сестренка... Совсем уже не та угловатая девчонка с веснушками на носу и вечно расцарапанными коленками. При встрече повела себя аристократически-сдержанно, с криком «Игорешка!», как когда-то, на шею не бросилась, просто сказала: «Привет» и ловко увернулась, когда попытался обнять. Когда же он предложил ей опробовать подарок, двухлетнюю крошку «Daewoo Matiz», посмотрела как герцогиня на бомжа, девушка уже год раскатывала на «Audi ТТ». Бывшего кумира детства она теперь считала просто деревенщиной и последним лузером. Краем уха Игорь услышал, что она говорит о нем, беседуя с подругой по телефону на немецком, и порадовался, что у девушки достаточно приличное произношение.

Напрасно он все-таки не постучал тогда по дереву, сглазил. Буквально через месяц судьба сыграла с подполковником Коваленко И. А. достаточно злую шутку. Перспективы сошли на нет, прежняя жизнь закончилась, началось черт знает что, серое, в мелкую черную крапинку. В гости к родным с тех пор он не ездил, да они его не больно-то и приглашали.