Текст книги "Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины ХХ века. Том 2)"

Автор книги: Александр Шерман

Соавторы: Григорий Озеров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Шерлок Холмс на телеграфной станции в Москве

Сообщаем о результатах поисков Шерлока Холмса в Москве, в свою очередь, сообщенных нам подробно его письмом.

Как и можно было предположить, первый свой визит в Москве Шерлок Холмс нанес начальнику телеграфа.

Всецело поглощенный своим делом, с способностью не видеть ничего, пока его беспокоила известная мысль, – он обращал мало внимания на гигантский полуазиатский город с его бесчисленными церквами, узкими, грязными переулками наряду с шикарными европейскими улицами, с его знаменитыми хлебосольными трактирами и со всей его пестрой, суетливой и оригинальной жизнью.

Он шел, не останавливаясь, к цели.

Дежурному чиновнику московского телеграфа, глядевшему на него во все глаза, он прямо протянул смятый клочок бумаги.

– Вот телеграмма, полученная журналом «Огонек» 14-го марта сего года; по этой телеграмме я просил бы вас найти оригинал, на котором должны быть обозначены адрес и фамилия отправителя.

Дежурный чиновник пробежал телеграмму глазами.

«Шерлок Холмс в Москве. Посылаю заказным повествование о его московских приключениях. Ставлю условием напечатать в ближайшем нумере „Огонька“».

– На каком же основании вы требуете этого?

– На том простом основании, что Шерлок Холмс – я, и речь идет обо мне. Автор рукописи привлекается мной к судебной ответственности по делу о клевете в печати. Но суть в том, что он неизвестен как мне, так и редакции.

– Так… так…

Дежурный чиновник продолжал с опасливым любопытством разглядывать посетителя, которого он, как и все, считал до сих пор совершенно вымышленным лицом, а теперь сумасшедшим.

Чуть заметная усмешка скользнула по его губам.

– В свое время, – сказал он, – на эту телеграмму уже было обращено нами внимание. Содержание ее показалось нам странным и непонятным, да и сам отправитель с его фамилией и адресом тоже возбудили подозрение, и мы ее задержали на время… Но потом все-таки решили послать, полагая, что Петербург, как высшая инстанция, распорядится уже по своему усмотрению… Теперь – очевидно, что она была-таки доставлена. Оригинал ее хранится даже у нас в особом конверте.

Говоря это, дежурный чиновник достал из какого-то ящика небольшой синий конверт, отмеченный особым штемпелем.

– Вот он… но не думаю, мистер… мистер Холмс, чтобы это принесло вам пользу!

– Почему? – Шерлок посмотрел с недоумением и, достав оригинал, прочитал:

«Москва, И. И. Неписайло, Неведомый переулок, дом Незнамова, № 72».

– О, черт… Да ведь тут что ни слово – глумление… Ведь это же явно сочинено… Как вы могли принять?

– Удивляюсь вашему вопросу. Не можем же мы о каждом подателе телеграммы наводить адресных и полицейских справок… Приходится ограничиваться теми сведениями, которые нам дают… К тому же должен вам сказать, что Неведомый переулок в Москве существует… А это главное… Что же касается фамилии подателя и домовладельца, то, конечно, согласен с вами… сильно похоже на вымысел… Но опять-таки… Каких фамилий на Руси не бывает!.. Во всяком случае, советую понаведаться в этот переулок…

И, любезно улыбнувшись, добавил:

– Для вас, может быть, совершенно достаточно и такой нити… Помилуйте, вы сами – Шерлок Холмс!..

Шерлок Холмс у Тестова

По выходе из телеграфной конторы Шерлок Холмс решил было тут же отправиться на поиски Неведомого переулка, но подумал и но некоторым соображениям поиски отложил до другого утра.

Таким образом, остаток дня до вечера остался всецело в его распоряжении.

Было около трех часов пополудни, и сказывался голод.

Он вспомнил вдруг своих английских друзей, которые ему не раз говорили:

– Вы, который находите, что половина жизни англичан проходит в еде, посмотрите, как едят русские.

И при этом те из них, которые побывали в Москве, обязательно упоминали про трактир Тестова как место, где удобнее всего наблюдать это диковинное зрелище.

Шерлок как раз в это время проходил мимо Чистых прудов, направляясь к Покровке. Представлялась сразу возможность удовлетворить и голод, и любопытство.

Мы не станем останавливаться на подробностях, которыми изобилует письме Шерлока; приведем только несколько слов о его впечатлениях, юмористическое описание которых он прислал нам, скопировав для этого, как он сам заявляет, часть письма, посланного одновременно доктору Ватсону.

«…Друг Ватсон, вы, который побывали как в Афганистане, так и на крайнем Севере, видавший, как едят такие мастера дела, как самоеды и эскимосы, несомненно, испытали бы громадное удовольствие, наблюдая, как насыщаются москвичи. Любимое блюдо – „уха“, и каждый заказывает ее на свой манер. Для этого гость обыкновенно вскакивает в сапогах на сервированный стол и сам ловит руками в аквариуме нужную ему рыбу. Лакеи же стоят около с лоханями и ждут. Русские лакеи, вообще, самые безответные и покорные существа, и поэтому для возбуждения их чувств, как мне объяснили, их принято время от времени смазывать горчицей. Смен бывает до 12-ти, и сидят за столом по 8-10 часов, так как русские любят делать это дело очень аккуратно. Если собираются много человек и пьют „водка“ – совершают таинственный обряд, который до сих пор остался мне непонятным. Со стола, сплошь уставленного бутылками и блюдами, стаскивают скатерть, причем строго следят за тем, чтобы все разбилось вдребезги. Вслед за этим бьют зеркала. Обряд стоит громадных денег… Но что ж поделать… Москва – город ханжей и суеверных людей, которые ни за что не хотят изменять своим обычаям и старине. Нередко тут же можно наблюдать, как купают дворовых собак. Не удивляйтесь, Ватсон, что в России это делают в ресторанах… Как мне объяснили, русские собаки очень изнежены и совсем не переносят воды. Поэтому их купают в шампанском, в то время как люди пьют квас. Можете себе, таким образом, представить, во-сколько обходится москвичу его обед».

Шерлок Холмс в литературном клубе

После Тестова, где на Шерлока смотрели, как на чудо, ибо он съел только несколько сандвичей и выпил стакан кофе, – Шерлок зашел в скоропечатню и заказал карточки: «Генри Вест. Корреспондент „Daily Telegraph“», а в восемь часов вечера он подъезжал к литературному клубу на Тверской. Карточка корреспондента «Daily Telegraph» и респектабельная фигура Шерлока с его характерным бритым лицом возымели свое действие и, несмотря на то, что гость не мог представить никаких рекомендаций, дежурный старшина разрешил ему вход. Он даже простер свою любезность до того, что познакомил нового сочлена с парой журналистов для того, чтобы он не чувствовал себя одиноким.

И Шерлоку тут же пришлось выслушать несколько комплиментов.

Один из его русских коллег, добродушно пожимая ему руку, сейчас же сказал с улыбкой:

– А не говорили вам, мистер Вест, что вы ужасно напоминаете своего знаменитого земляка?

– Кого? – невинно спросил Шерлок.

– Да неужто вы этого сами не знаете?.. А вашего легендарного, прославленного на весь мир Шерлока Холмса… То есть прямо удивительно!.. О, вы могли бы произвести сенсацию, если б появились в публичном месте.

Шерлок ответил такой же улыбкой, но ничем не выдал себя.

В клубе уже было порядочно народу.

Вышедшее недавно запрещение играть коснулось только гостей, но для действительных членов это право отчасти сохранилось, т. е. играли не в макао, игру, слишком быструю по темпу, а в более медлительное экарте, которое как бы сохраняло призрак какой-то коммерческой игры с козырями.

Уже в небольшой, красной гостиной – преддверии игрального зала – носилось как бы эхо игры… Слышался смешанный гул голосов, среди которого на разные лады выделялись особенно звонкие возгласы банкометов, приглашавших делать игру; слышался стук и звяканье денег… Появлялись и исчезали отдельные фигуры игроков, иногда гурьбой проходило несколько человек, разом говоря, разом жестикулируя, разом стуча сапогами и разом цепляясь один за другого. На всех лицах лежал отпечаток бурной внутренней жизни, напрягавшей все чувства и придававшей лицам живой и страстный характер.

Зал для игры был довольно обширен, и все-таки шесть электрических вентиляторов, добросовестно исполнявших свое дело, не успевали справляться с все более и более спиравшимся воздухом.

То и дело слышались крики:

– Пятьсот на точку!.. Атанде!.. Двести шваль и шестьсот круг!

– Делайте игру, до заметки!.. – Поехали!

Шерлок бросил на первое попавшееся табло сто рублей и выиграл. А два соседние табло проиграли.

Молодой человек, понтировавший тут же, мельком возбужденно посмотрел на него и прошептал со злостью и отчаянием:

– В шестой раз!

И, резко повернувшись, отошел от стола.

– Состояние проиграл, – сказал Шерлоку старик, стоявший рядом с ним. – А какие срывал куши! Вот что значит, счастье отвернулось!.. – и разговорился на эту тему.

– Я, милостивый государь, старый игрок и видал виды… Говорят, например, выдержка… Нет-с… Самое страшное здесь – полоса… Повороты, броски счастья, которых никогда нельзя предвидеть… Перед вами двое играют за одним столом, за одним уголком стола, один по левой, другой по правой стороне узенькой черты шириною в полсантиметра… И правая сторона этого полусантиметра шесть-семь раз подряд берет, левая те же шесть-семь раз подряд проигрывает. Карты при бесчисленных комбинациях, которые только возможны, укладываются именно так, что на правой стороне семь раз подряд выпадают самые крупные очки, на левой – самые низкие. Вам начинает казаться, что вы имеете дело уже не со счастьем, т. е. не с чем-то отвлеченным и бездушным, а с чем-то живым, волнующимся, как и вы, с чем-то мстительным, ехидным, упорно и жестоко вас преследующим, хохочущим вам в лицо… Такой неудачник уже не играет, а борется, и со страстью, и ненавистью, и исход борьбы для него уже не только дело выигрыша, но и самолюбия… И, если он бледнеет, то не потому, что ему денег жаль, а потому, что ему нельзя тут же закричать, завыть от боли, разбить в куски этот несчастный угол стола, где в течение всего вечера может происходить такая нелепая и возмутительная несправедливость, на которую невозможно и некому жаловаться… А потом смотришь: или пуля в лоб, или прыжок с парапета моста, или уж в лучшем случае хорошенькая судебная волокита… Я – старый литератор и старый игрок, и предо мною прошли целые поколения… А сколько собратий моих погибло здесь… один Ты, Господи, веси!

Шерлок слушал и о чем-то думал; вдруг у него блеснули глаза, и он совершенно некстати спросил:

– Вы сказали, сэр, что вы старый русский литератор… По всей вероятности, в этом мирке вам все знакомы?.. Скажите же, сэр, не знали ли вы случайно молодого человека, тоже литератора… довольно горячего… непоседливого… бывшего в Москве, приблизительно, в средних числах марта, а затем уехавшего в Одессу?

– Публицист?

– Н-нет… скорее беллетрист, но с этакой обличительной жилкой, пытливостью… я бы даже сказал… с известной склонностью к детективной деятельности…

– О, – весело вмешался вдруг вслушивавшийся высокий блондин. – Это ужасно похоже на Лосева… Он помешался на Шерлоке и Комп.

– Как вы сказали? – живо переспросил Шерлок.

– Лосев… кто же не знает маленького, юркого, черненького Лосева, по прозванию «блоха»!.. Его, действительно, в Москве теперь нет… И, действительно, я слышал что-то про его поездку в Одессу… Но это же вечный бродяга!.. Он и здесь, в Москве, жил у черта на куличках, чтоб только иметь возможность делать свои десять-пятнадцать верст ежедневно.

– Где же он жил? – спросил Шерлок, смеясь, и в то же время весь похолодел от ожидания.

– Где жил?..

Блондин задумался.

– О, черт… где же он жил, в самом деле… ведь знал же… Попов! – обратился он вдруг к молодому человеку, который проходил мимо. – Вы не помните, где жил Лосев?

– Отлично помню!

Молодой человек остановился.

– Отлично помню… Неведомый переулок…

– Неведомый?..

Шерлок просиял.

– Действительно, оригинально!

И он расхохотался.

– Пожалуй, оригинальнее, чем фамилия, которую мне довелось сегодня слышать: Неписайло… Слышали вы когда-нибудь, джентльмены, подобную фамилию? – Шерлок, не переставая смеяться, остро посмотрел на своих слушателей, но никто не отозвался.

Через полчаса, серьезный и сосредоточенный, он уже катил к себе в гостиницу, развивая по дороге дальнейший план.

В Неведомом переулке

Шерлок узнал несколько важных вещей: во-первых, что Неведомый переулок действительно существует, во-вторых, что в этом переулке действительно жил какой-то человек, имевший отношение к литературе и увлекавшийся похождениями сыщиков и, в-третьих, что этот человек действительно уехал недавно в Одессу.

Но Шерлоку более, чем кому-либо, было известно, какую фатальную роль играет иногда при сыске простое совпадение. Поэтому он не спешил с заключениями, тем более, что ему так и не удалось разузнать, где и в каком духе Лосев писал, а главное, ни от кого нельзя было добиться ни точного московского, ни одесского его адреса.

Кое-какие сведения Шерлок надеялся получить на старой квартире, но предварительно нужно было ее найти.

На другой день он уже с раннего утра отправился в Неведомый переулок.

Конечно, никакого 72-го номера там не оказалось, как не оказалось и домовладельца Незнамова, но зато Шерлок кое-что узнал от местных лавочников, которых не преминул по привычке обойти.

Узнал он, что в 32-м номере жил какой-то молодой человек, очень походивший на портрет, который Шерлок рисовал: маленький, юркий, черненький… Фамилии его никто не знал, но существовала вероятность, что он был по «письменной части», так как его нередко видели в местном трактире, когда он делал какие-то наброски на бумаге.

В 32-м номере Шерлок прямо потребовал домовую книгу.

По ней значилось: Лосев, Константин Ларионович, чертежник, выбыл 23-го марта, неизвестно куда.

Шерлок отправился к хозяйке, у которой Лосев занимал комнату.

Это была маленькая, убогая старушка, вдова какого-то канцелярского служителя.

Увидев высокого незнакомца, одетого так необычно богато для этих мест и с таким серьезным, строгим лицом, она сначала перепугалась, но, узнав, что это ищут только ее прежнего жильца, успокоилась и стала очень словоохотливой.

На вопрос, сдана ли ею освободившаяся комната, – она замахала руками.

– И… и… батюшка… Кто же здесь, в такой глуши, возьмет?.. Только один полоумный мой и мог жить.

– Почему вы его называете полоумным?

– Как же, батюшка, не полоумный!.. Какие же другие полоумные бывают?.. Днем рыщет, высунув язык, по городу, неведомо зачем, а ночью, где бы спать – стучит себе на чертовой машинке.

– А у него и машинка была? – живо спросил Шерлок.

– Была, была… помучилась с ней, прости Господи… Ночей из за нее, проклятой, не спала… Тук да тук, так дробью и рассыпалась.

– Что же, ваш жилец был переписчик?

– А Бог его знает!.. Не знала я его делов… Только так надо думать, что непутевое делал… Пишет, пишет и вдруг сам и засмеется… В комнате-то никого с ним, – значит, сам с собой.

– Кстати, не покажете ли вы мне его комнату?

– А пожалуйте, батюшка!

Старушка провела Шерлока в маленькую клетушку, где стояли кровать, стол и два стула.

– Вот и все его царство, где он володычествовал, – засмеялась она.

Шерлок внимательно осмотрел комнату. Было грязно и убого.

На комоде он увидел пачку каких-то бумаг и стал их перебирать.

Это были все ничего не значащие отрывки, но между ними попались вдруг два полулиста, копия и оригинал какого-то прошения, написанных на машинке.

Шерлок посмотрел, аккуратно сложили их и положил в карман.

– А не сказал вам ваш жилец, – спросил он, – куда пересылать ему письма?

– Какие, батюшка, письма? У него, почитай, и знакомых-то не было… За весь год живого человека в комнате не видала!

Впрочем, Шерлок мог теперь обойтись и без его адреса. Зная имя, фамилию и звание, он легко мог получить нужную справку в адресном столе.

И, поблагодарив старуху, он уехал.

Письмо его в редакцию оканчивалось такими словами:

«…Как видите, я уже на твердом пути, с которого не собьюсь. И не скажу, чтоб мне это стоило больших трудов… Русские безалаберны и не умеют быть даже порядочными преступниками… Если заметут два следа, – то на третьем смело уже бери их с руками и ногами… Дурно ли это или хорошо – вопрос другой, но умные люди этим пользуются… О дальнейшем вы от меня услышите».

В следующем письме человек, именующий себя Шерлоком Холмсом, описывает похождения, которые на первый взгляд кажутся даже невероятными и фантастическими, если б нечто подобное мы не находили во многих корреспонденциях с юга.

Одессе Шерлок прежде всего отправился, конечно, в адресный стол, и вот тут-то с ним и приключилась история, которая показала ему воочию, что популярность Шерлока Холмса в России громче, чем в Англии, во всей Европе, что она достигла уже геркулесовых столбов.

Одесситы, разумеется, как и все, хорошо знакомые по снимкам с портретом героя рассказов Конан-Дойля, смотрели во все глаза на лицо, которое воплощало до мельчайших деталей внешность пресловутого мага-сыщика, имя которого стало нарицательным.

Смотрел чиновник, которому он подавал справку, смотрела публика.

Высокий юноша с серыми, бойкими глазами долго смотрел на него в упор и с таким странным выражением, словно не хотел верить чему-то, потом осторожно взглянул на справку, которую Шерлок сделал, и тихо сказал самому себе:

– Ведь не снится же мне это?.. Если я – я, то он – он… В этом не может быть ни малейшего сомнения!

Потом отошел в угол, где стоял подросток лет пятнадцати, тоже с очень взволнованным лицом, и сказал, задыхаясь:

– Он!..

– Ну?..

У мальчика немедленно же все лицо покрылось обильным потом.

– Никакого сомнения… Сейчас отнесешь начальнику… Я напишу донесение!..

И на клочке бумажки он поспешно написал:

«Рост – выше среднего. Лицо бритое, чистое. Нос с горбинкой. Глаза темные, пронзительные, его глаза. Когда говорит – левый угол рта кривится немного в правую сторону. Узнать можно по легкому шраму на безымянном пальце (второй сустав, сторона наружная); нанесен, очевидно, колющим орудием не больше пяти с половиной лет тому назад. Одет: шляпа белого кастора, без ленты. Сюртук черный, брюки полосатые, серые, в крапинках с ворсом; на солнце золотистый отлив. Ботинки узкие; подошв не заметил. Осыпавшаяся земля, по всем признакам, с Молдаванки. Правая штрипка длиннее левой. Не забыть: ищет Лосева (букву „о“ произносит, не дотягивая губ на треть окружности).»

– Теперь беги во все лопатки… Да… не забудь, чтобы все наши были в полном сборе… А я тут живо оборудую…

– Ой-ли, Шурка?

– Да, уж будь покоен… Скажи, чтобы смены не присылали… Это дело я хочу один обделать… Ну, марш… Одна нога здесь, другая там!..

Мальчик стремглав побежал, а старший сейчас же принялся делать около Шерлока круги, кружился, кружился и вдруг – как в воду бросаются – сразу подошел и твердо сказал, прямо глядя Шерлоку в глаза:

– Сэр… Англия… Лондон… Бэкер-стрит, 221.

И, глотнув воздух, остановился. Но Шерлок мигнуть не успел, как юноша снова отрывисто сказал:

– «Тайны Лористонского сада». «Баскервильская собака». «Женщина с револьвером». «Красное по белому». «Черный Петр».

Необычайное волнение охватило Шерлока.

– Молодой мистер…

Но тот уже не в силах был остановиться и продолжал в самозабвении:

– «Клуб семи повешенных». «Потерянный ключ». «Две пули в одном стволе». «Трое или четверо». «Два браконьера и одна антилопа». «Рука мертвеца или…»

– Довольно, довольно… Имя, молодой мистер?.. Имя человека, которые почтил меня за десять тысяч лье от моей родины?

– Так это правда, – прошептал юноша, делая два шага назад и не отвечая на вопрос. – Так это правда… Передо мною живой, великий, непобедимый Шерлок?

– Да, молодой мистер… Шерлоком зовет меня Европа… Но кто же вы?

– О, что тебе до имени моего… Я – твой ученик, о учитель – подражатель… раб…

И юноша порывисто схватил вдруг Шерлока за руку.

– Пойдемте со мною… Пойдемте… Я покажу вам десятки русских юношей, которые падут перед вами ниц… которые жаждут увидеть вас, чтобы увенчать вашу голову, как до сих пор венчали ее на бюсте. Мне известно, что вы ищете здесь, но это сегодня же будет сделано вашими учениками… Идемте… Я покажу вам, что создалось во имя ваше… О, вы будете удовлетворены!

Шерлок одну секунду подумал, потом, не колеблясь, рука об руку вышел с молодым энтузиастом, к которому тут же почувствовал такую живую симпатию.

В школе Шерлоков Холмсов

– Меня зовут – Шура Вдохновенный… «Вдохновенный» – это в отличие от другого Шуры, нашего же члена, которому дали имя «Следопыта». Моя специальность – это общий план обыска, так сказать, его архитектоника… Мелочи же разрабатывают уже младшие ученики… О, дело у нас поставлено очень широко!.. Вы увидите наши научные программы и все то, что мы уже успели ввести в этой области, имея перед собой один образец, великого, непобедимого Шерлока, творца единственного метода, метода дедукции!

Так говорил Шерлоку его спутник в то время, как они направлялись к Большому Фонтану.

Недалеко от третьей станции трамвая они остановились.

– Вот и школа, учитель! – сказал Шура Вдохновенный, указывая на мелькавший в глубине какого-то сада серый дом.

Дом стоял как раз на берегу моря, и слышно было, как внизу о камни с шумом разбивались волны, захлестывая берег.

Лишь только Шерлок вступил на крыльцо, как настежь распахнулись двери, и молодой человек в белом кителе, окруженный юношами и мальчиками, вышел Шерлоку навстречу.

– Приветствую тебя, учитель!

И все хором запели национальный английский гимн.

Шерлок был глубоко тронут. Слезы, может быть, в первый раз в жизни, настоящие слезы показались у него в глазах, и он почувствовал, что его долг – тут же, на пороге, сказать несколько слов молодому поколению. И он сказал:

– Молодые джентльмены, я никогда не думал, что мои скромные заслуги найдут такую высокую, беспримерную оценку со стороны цвета русской молодежи… Я замечаю среди вас студенческие и гимназические мундиры… О, мои милые джентльмены, у меня старая, негодная грудь, но идите сюда все!.. Всех хочу прижать к ней, и если я умру от этого, это будет славная смерть… Лучшей мне не дождаться… Ура!.. Ваше прекрасное русское ура!..

Дружные и восторженные крики долго не смолкали.

Наконец, когда все успокоились, тот, кого называли начальником школы, молодой человек в кителе, стал давать Шерлоку объяснения.

– Все, учитель, основано на ваших принципах. И первое: кто посвящает себя высокому делу сыска, должен бросить все, что может мешать этому искусству… Прежде всего – не загромождать головы… Никакого лишнего балласта… Маленькая верхняя мансарда должна быть отведена только для специальных знаний… Программа такова: история, литература, философия, политика – к черту; всякие течения, всякие гуманные науки – к черту! Но вы видели нашу геологическую комнату? Там вы найдете наслоения земли, какие только могут найтись в Одессе. И каждый из нас по земле, прилипшей к подошве, должен уметь отличить, откуда человек пришел: с Болгарской улицы, с Госпитальной, с Базарной, с Молдаванки и т. д. Каждый должен знать запахи всех ядов, формы всех орудий, режущих и колющих, все системы револьверов, виды пепла сигар и папирос всех фабрик, приемы борьбы французской, английской (бокса) и японской… Помимо того, каждый должен представить реферат в виде подробного разбора какого-нибудь дела Шерлока Холмса и уметь накладывать и защелкивать кандалы в четырнадцать и три седьмых секунды… Четырнадцать и три седьмых мы назначили потому, что именно столько времени, по вашим наблюдениям, преступник не владеет собой после того, как его неожиданно задерживают… Но, конечно, есть еще и еще… Каждый член общества, вступая, должен тут же дать доказательство того, что он вполне способен к делу. Впрочем, мы сейчас же произведем экзамен младшим ученикам, и вы увидите… Возраст, разумеется, не играет никакой роли, ибо известно же, что Моцарт начал играть на клавесинах четырех лет. Антон-Оттопыренные Уши!.. Донесение!

Мальчик лет девяти бойко выступил вперед.

– Вчера вечером папа был усмотрен в запертом кабинете. Стал на дежурство у замочной скважины. Преступник сидел у стола и что-то писал анилиновыми чернилами. Утром произвел расследование. По оттиску на клякс-папире видно, что было писано письмо к бабушке, чтобы она прислала денег. В пепельнице найдены окурки папирос фирмы «Шишман и Дурунча». Преступник скрылся до обеда, неизвестно куда.

– Хорошо… Василий Громогласный!

Вышел плечистый малый с красным угреватым лицом.

– Он из простых, – шепнул Шерлоку молодой человек в кителе, – и немножко простоват… Но старается, и жаль исключать… Отвечайте, Громогласный!

Малый начал:

– Как проходили мы, значит, упозжевчера по Малой Арнаутской, то видели, как господин один вышел от парикмахера бритый… Сейчас это значит: почему брит? Зачем такой банный маскарад среди бела дня на глазах у всего честного народа?.. И в рассуждении контроля и прочего осведомления – за ним… Он – в слесарную, а мы, значит, на манер караульного – у двери… Только вышел он с пакетом – сичас это в голову вдарило: не иначе, как динамитчик… Он на Базарную – мы на Базарную, он на Успенскую – мы на Успенскую, он на Почтовую – мы на Почтовую…

И уж рядышком, значит… Под шапку засматриваю… Уж локтем легонько потрагиваю… Куда, мол, господин хороший, так уж стремительно… Потому, которые настоящие господа, с мыслями, как полагается, то торопиться, быдто, и незачем среди бела дня-то… Ну, и…

Малый замялся немного и, почесав затылок, смущенно замолчал.

– Что же вы остановились?

– Да так, господин начальник, что дальше очень уже конфузно вышло…

– Что же такое?

– А так, что они осерчать изволили шибко… «А тебе, – говорит, – такой-сякой, какое дело?» Ну и в карахтер вошли… Прямо скажу, обидели по физиономии личности… Я ему и так, и сяк, а он свое: хряск в одну, хряск в другую… Всю скулу свернули…

Начальник школы Шерлоков нахмурился.

– Василий Громогласный, вы не оправдали моих ожиданий.

И тут же, призвав всех к вниманию, ясно и внятно стал объяснять, как нужно подходить к незнакомым людям, как вызывать их на откровенности, как потом проникать в дом и т. д.

Вероятно, он бы еще долго читал свою лекцию, если бы ему не помешал вдруг вбежавший мальчуган лет четырнадцати. Он вбежал стремглав с радостным криком:

– Нашел, нашел!

– В чем дело? – строго обратился к нему начальник школы.

– Я нашел Лосева.

– А-а… Это по вашему делу! – и он взглянул на Шерлока.

Шерлок жестом подозвал мальчугана и с улыбкой взял его за руку.

– Ну, дорогой мой маленький мистер, рассказывайте, что вы нашли?

В восторге от того, что сам великий учитель говорит с ним, мальчик зарделся весь, как пион.

– Мое дежурство на Садовой, – начал он сбивчиво, торопясь и волнуясь, – и вот я нашел дом… Впрочем, на бумажке все нарисовано… И план квартиры; она имеет два хода… Четыре комнаты, одна темная, без окон… Дворник Анисим… Живет с толстой женщиной, кухаркой Лукерьей, что из дома напротив… Родимое пятно около уха…

– Великолепно! – сказал Шерлок, пряча бумажку в жилетный карман, и обратился к начальнику школы:

– Объясните, о каком это дежурстве мой молодой друг говорит?

– О, это простая вещь… Дело, видите ли, в том, что каждый член нашего общества имеет в распоряжении улицу… И вот, на случай поисков, как например теперь, каждый ищет в своем районе, который должен быть ему известен… Страшно сокращает время!

– Значит, весь город, таким образом, под вашим надзором?

– О да, весь… И мы надеемся, что когда размножатся такие школы, вся Россия будет под нашим надзором.

– О!..

Шерлок откинулся в изумлении.

– О, джентльмены, вы пошли дальше меня!

И вдруг великая грусть охватила его. Он думал о том, что уже нет больше единственного, никем не заменимого Шерлока Холмса, – есть «Шерлоки Холмсы»… Беспощадное время создало то, о чем он и не мечтал…

Шерлок пробыл в школе еще несколько времени и ушел.

На обратном пути молодой человек в кителе, провожавший Холмса, между прочим, говорил:

– Вы видели, учитель, нашу школу… Но не скрою от вас, что в городе уже существуют школы Пинкертона, Картера и даже Этель Кинг… Но там девочки… Конечно, пустяки, и они совсем не опасны для нас… Их область – адюльтер… Школа Картера тоже пустяки… Это спокойные ремесленники; хотя и задаются такими же широкими задачами, как и мы, но их приемы и наши – день и ночь… Все грубо, к тому же они страшные невежды и узкие националисты… На днях, например, один из них хотел меня уверить, что настоящие калоши американской резиновой мануфактуры и поддельные русской выделки оставляют один и тот же след… И, разумеется, сам же и сел в калошу… Болван не знает даже такой простой вещи, что на русской калоше клеймо тоньше и никогда не дает такого рельефа… Но вот кто опасен – это «Пинкертонщики»… Во-первых, самолюбивы и, во-вторых, у них всякий сброд… И вражда с ними отчаянная… Тсс… Ради Бога, ни слова…

Поравнялся и прошел мимо рыжий молодой человек с угрюмым лицом, тоже в кителе.

– Это их местный глава! – успел шепнуть Шерлоку его спутник и, когда парень скрылся, добавил: – Уже следят за вами… Уже пронюхали… Сегодня же дам знать, чтобы все были настороже… А вы не беспокойтесь… мы сумеем охранить вас.

Шерлок усмехнулся.

– Я думаю, дорогой мой мистер, что Шерлок еще остался Шерлоком!

И глаза его гордо вспыхнули…

Но на душе пело… Стать главой великой школы, оставить свое имя навеки потомству, видеть плоды многолетней работы, преданных и верных людей, бросивших науку и семьи, чтобы защищать его идеи… О, для этого стоило жить…

И мысль о клеветнике, этом низком клеветнике, за которым он гнался, еще больнее стала жалить его. Какой-то Лосев бросает в него комья грязи… Какое-то ничтожество хочет свергнуть его с пьедестала, на который возвела его сама Россия… О, будь он проклят!.. Сегодня же он должен быть найден!..

И с приливом страшной энергии он внезапно сказал:

– О, ученик мой, моя гордость и радость, моя слава и любовь, ты, – Шерлок чувствовал, что этим «ты», бросаемым на прощание, он не может унизить человека, который шел с ним рядом, – ты, в котором я вижу мое светлое прошлое, подойди ближе – я обниму тебя в последний раз… Шерлок должен остаться один… У Шерлока есть рана, и он один будет лечить ее… Не пробуй проникнуть в его тайну!.. Она отравит тебя… Но передай своим товарищам – что, если Шерлок найдет лекарство и пойдет по верному пути, он им скажет это, где бы он ни был… Прощай!..

И твердыми шагами, весь еще полный неостывших чувств, Шерлок пошел с высоко поднятой головой, обращая на себя внимание всех постовых городовых.